Берлинская кровь 4 (гет)

Прошло несколько дней.

Каждый день Гюнтер покидал их временное пристанище, чтобы достать пропитание со складов, которые уже никто не охранял и послушать последние новости от, порой проходящих мимо, советских солдат.

В один из таких дней он услышал, что Германия объявила капитуляцию. И в этот день всё смолкло. Больше не было слышно очередей автоматов, не было слышно, как взрываются бомбы.

— Как там на поверхности? — Спросила Ильза, когда Гюнтер вернулся с полным рюкзаком за спиной.

Гюнтер скинул его с плеч и мрачно посмотрел на Беккер.

— Германия подняла белый флаг. — Глаза Ильзы после его слов заблестели от слёз. Немецкая армия официально проиграла. — И теперь на улицах тихо. Сейчас советские солдаты патрулируют город и задерживают всех, кто так или иначе выглядит подозрительно. Особенно тех, у кого есть символика. — Гюнтер показал на своё предплечье, на котором к форме была пришита свастика.

— Мы будем сидеть тут. — Решительно заявила Ильза. — У нас нет другого выбора, я не хочу, чтобы тебя поймали.

— Я бы тоже этого не хотел, Ильза. — Гюнтер горестно вздохнул. — Все мы — пешки. Настоящие убийцы это те, кто свыше. Но разве советским солдатам есть до этого дело? Над нами будут вершить суд, а главари уже давно сбежали.

— Но не может быть, чтобы все сбежали, кто-то должен был остаться.

— Поверь, даже если нашлись те, кто остался, они сумеют избежать такой участи.

— Тогда нам нужно бежать сейчас, Гюнтер. Может мы скроемся в толпе? Я не хочу, чтобы нас нашли здесь. Меня они может и не тронут, а вот ты. Я так боюсь за тебя. — Ильза прижалась к Гюнтеру, ища в его объятьях успокоение. Гюнтер обхватил руками её спину и крепко обнял, а носом зарылся в её волосы.

— Всё будет хорошо, не переживай, — прошептал он. — Уже поздно. Нужно отдохнуть.

— Да, конечно, — кивнула Ильза и отстранилась первой.

Пока Гюнтер переодевался и обмывался, Ильза расстелила постель. Белье было серым, с засохшими пятнами, но сейчас Ильза думала, что лучше спать в таких условиях, чем лежать мёртвой где-то на улице.

Когда они легли на небольшую кровать и потушили ночник, Гюнтер смотрел в тёмный потолок, помня о каждой трещинке на нём.

— Как ты думаешь, — тихо спросила Ильза, — какими мы запомнимся в глазах следующего поколения?

Гюнтер долго думал, что ответить. Он не раз задавал себе такой вопрос, и каждый раз у него всегда был один, неизменный ответ.

— Я думаю, — также тихо произнёс Рихтер, — мы останемся для них потерянными, с кровью на руках. Они не простят нам того ужаса, что мы натворили. Они будут стыдиться нас и нашего поступка. Подожди, Ильза, это ещё только начало. Ещё не казнили тех, кого уже нашли, забрали в плен. Ещё не вскрыли все данные о лагерях, об убитых, о тех, кого пытали, насиловали. И скоро это всё будет обнародовано. И вот тогда, милая Ильза, станет ещё хуже. Нас всех приравняют в один ряд, и никто даже не посмотрит на отдельные истории солдат, никто не будет разбираться с тем, что многим пришлось пойти на сделку с совестью и убивать ради спасения собственной шкуры, никто не будет думать, что пришлось пережить нам. Никто ведь не знает, что нам поставили условие: или воевать добровольно-принудительно, или умереть в сию же секунду. И поверь, тех, кто не захотел подчиниться режиму, уже давно съели черви. Поэтому мы всегда будем убийцами, палачами чужих жизней. Мы — зло. И если взглянуть со всех сторон, Ильза, то все люди погрязли в этом зле, абсолютно все. Вот, к примеру, мы убиваем животных ради собственной выгоды, но оплакиваем свой род, своих солдат и даже не задумываемся о том, а каково бывает стае, когда кого-то из неё умерщвляют. Мы до невозможности парадоксальны, Ильза, и все мы ходим по очень тонкой леске жизни, ловя равновесие между двумя сторонами: злом и добром.

— Может, Гюнтер, нам никуда и не ехать. — Внезапно сказала Ильза. — Просто сбежать за пределы Берлина, вот и всё. Я не думаю, что мы нужны за границей. Там, таких как мы, хватает с лихвой. И наш переезд в другую страну не спасёт тебя от того, что ты немец. Мы не сможем сбежать от самих себя. Будь ты в Париже или Америке, или Англии — ты везде останешься палачом.

— Может ты и права. Но и тут нас никто не ждёт с распростёртыми объятиями.

Гюнтер повернулся лицом к Ильзе. В этот момент за дверью послышался рёв мотора, а затем шаги солдат и русская речь, которая пугала их обоих. Ильза по привычке закрыла глаза, Гюнтер затаил дыхание и молился тому, чтобы русские прошли мимо и не вздумали дёргать металлическую дверь. Потому что если они узнают, что она закрыта, они наверняка захотят её проверить и станут ломать, пока не выломают и не обнаружат их.

Однако в этот раз его молитвы были услышаны, и солдаты прошли мимо, громко хохоча.

Гюнтер и Ильза прятались в маленькой комнате целую неделю. Когда патрулирование стихло, а русских стало меньше, Рихтер сообщил Ильзе, что они уходят сегодня, но прежде им нужно пополнить свои запасы еды и воды.

Молодые люди вышли из своего пристанища ранним утром. Оба они переоделись в гражданское, и теперь мало походили на офицера и прислугу покойного фюрера.

Они шли по разбитому тротуару, стараясь не оглядываться и вести себя спокойно. Изредка им навстречу выходили прохожие, которые точно также, как и они, никуда не спешили.

Холодный майский воздух освежал и придавал ясности ума. Солнце периодически выглядывало из-за туч, и Ильза впервые с неподдельной радостью смотрела на то, как оно освещает город.

Они миновали Бранденбургские ворота, через которые проходил свет лучей. Ворота как будто светились и купались в его лучах, и Ильза остановилась, чтобы немного посмотреть на этот свет. Ей казалось, что это — добрый знак. Что у них всё получится и что плохое осталось позади. Она надеялась на удачу, которая несомненно была у них.

Пока Ильза рассматривала свет, Гюнтер набрал воды из ближайшей колонки, которая, на удивление, осталась цела после бомбёжки и функционировала, как и полагается.

На обратном пути они застали мальчишек, играющих в мяч в одном из разрушенных дворов. Дети веселились, смеялись и были очень даже счастливы, и это не могло не радовать глаз. Значит, всё складывалось не так уж и плохо. По крайней мере, для мирных жителей.

Ближе к девяти утра на улицах стали появляться советские солдаты, и Гюнтер постарался выглядеть невозмутимо, будто бы он — один из гражданских, а не бывший лётчик, когда-то бросавший бомбы со своих самолётов в адрес их товарищей. Солдаты прошли мимо, равнодушно взглянув на парочку. Никто не стал их останавливать и требовать документов. Похоже, сейчас всё стихло. Людей стало меньше, и Гюнтер понимал почему: все массово уезжали в соседние страны.

* * *

Заступал вечер. Солнце снова их покинуло. Гюнтер и Ильза вышли из убежища полностью собранные. В руках Гюнтер держал чёрный мешок, в котором хранилась форма. Он собирался избавиться от неё окончательно.

— Подожди меня здесь, — сказал Гюнтер и отошёл от Ильзы на несколько метров, чтобы бросить мешок в вырытую яму. Но едва он сделал пару шагов, как внезапно услышал русскую речь. Гюнтер встал как вкопанный и медленно повернулся. К нему шли двое солдат с автоматами наперевес. Гюнтер понимал, что если он дёрнется — его пристрелят, а умирать он сегодня не собирался. Со спокойным выражением лица, хоть сердце бешено колотилось, он поднял руки вверх, бросая мешок наземь.

Солдаты подошли к нему, и один из них наклонился, чтобы посмотреть внутренности мешка. Как только он открыл его, брови солдата удивлённо взметнулись вверх. Он окликнул своего товарища, призывая посмотреть на содержимое. Второй солдат тоже был удивлён.

Через секунду Гюнтера уже взяли под руки и повели в другую сторону. Он напоследок посмотрел на Ильзу, улыбнулся ей и подмигнул. Для неё это был знак. Они успели разработать план на случай, если Гюнтера всё же поймают. И вот этот план теперь ей пригодился. Она должна будет следить за новостями и воспользоваться деньгами, которые они отложили на билеты, чтобы приехать к нему на суд, который, как заверил Гюнтер, над ним обязательно состоится.

Гюнтера привели в специальный лагерь для пленных военных. Людей в лагере было достаточно, и Гюнтер вроде как должен был ощущать себя в своей среде, среди своих, но чувствовал себя здесь лишним. Ему не хотелось делить пространство с нацистами. Ведь он так хотел избежать всего этого, остаться не при делах, выйти сухим из воды. Но судьба была к нему неблагосклонна. Видимо за все свои поступки придётся отвечать.

Гюнтер обвёл глазами лагерь. На него никто не смотрел в ответ, до него никому не было дела. Он прошёл в дальний угол и сел на голую землю, стараясь отключить панику. Что теперь будет с ним и удастся ли ему выбраться живым? Или его всё же ждёт тюрьма, а ещё того хуже: смерть?

После Гюнтера привели ещё нескольких человек, среди которых не было ни одного знакомого лица. Их всех заставили надеть форму, а затем накормили. Скудно, но всё же Гюнтер был рад небольшой миске с едой.

К концу дня Гюнтер подружился с несколькими солдатами, и они тихо поговорили о том, кто, где воевал, в каких советских городах побывал и сколько советских вояк убил.

Ночь подкралась незаметно, и перед сном Гюнтер думал, что пока всё не так плохо. Ему только нужно подождать, а потом он вернётся к Ильзе.