Дуб, залитый солнцем (гет)

Из уст миниатюрной девушки, стоящей на небольшой сцене, звучала прекрасная и мелодичная песня. Для этого выступления она выбрала симпатичное черное вечернее платье простого кроя, а волосы уложила, чтобы лежали красивыми волнами. Она плыла по сцене, напевая легкую австрийскую песенку и очень старалась натурально улыбаться. Оркестр играл в такт, а офицеры не могли оторвать от нее взгляд. Августин это заметил: многие пришли сюда в сопровождении других дам, но все их внимание было приковано лишь к ней. Он узнал под тонной макияжа Ирен, ту самую девушку из академии.

Августин смотрел на девушку зачарованными глазами; всё внимание зрителей было приковано к ней. Она пела простую песенку, но людям нравилось ее слушать. Августин, почти не отрывая от нее взгляда, завороженно смотрел на выступление, отпивая вино из бокала. Александр с ухмылкой поглядывал на друга, поедая закуски и куря сигарету; он знал, ему она понравится. Он вместе с другом восхищался Ирен. Она, будучи одаренной с детства, мечтала, конечно, о другом, и это было понятно. Ирен всегда рвалась на сцену, и они, будучи детьми, много раз проводили шуточные выступления. Но позже что-то не сложилось: они вместе хотели поехать в столицу, покорять столичные рестораны, но родители не отпустили ее, а вместо этого отправили ее в лагерь, как она сказала в последний раз перед отъездом.

Ирен, напевая на сцене, заметила Августина, сидевшего с Алексом. Она едва его узнала без формы и кепки: за то время, пока они не виделись, он изменился, и, смотря на них, она чуть не забывала слова. Она все время вспоминала дни, проведенные в лагере, и те моменты, как она познакомилась с Августином. Она, мельком взглянув на него еще раз, сразу переключила свое внимание на лица других зрителей.

Александр стряхнул пепел, вспоминая различные картинки из детства. Ирен сегодня была великолепна: ее черное платье было ей очень к лицу, ее светлые волосы отливали золотом, а вокруг нее царила особая атмосфера спокойствия. Остаток вечера прошел очень тепло. Александр много шутил, а Августин рассказывал про Берлин и про свои поездки. Друзья то и дело посматривали на Ирен и прерывали свои разговоры, но ненадолго, и возвращались то к шуточным спорам, то к серьезным разговорам.

После того, как она закончила петь, ее еще четыре раза вызывали на сцену и одаривали букетами. Она заворожила Августина легкостью и непринужденностью, с которой она принимала комплименты. Она обрезала волосы и стала совершенно другой — более яркой и открытой. Отпев последнюю песню и уйдя за кулисы, она только тогда поняла, как тяжело она дышит и как часто колотится ее сердце. Ирен остановила одну из официанток и попросила принести ей воды.

— Скажи, эти двое, сидящие за столиком номер 5, они давно пришли?

Официантка призадумалась.

— Они сидят с начала вечера, — быстро бросила девушка и ушла. Ирен улыбнулась и села на свое кресло. Значит, Алекс знал, где она выступала, и привел сюда Августина, но знает ли он о том, что они уже знакомы? Вряд ли... Или же Алекс вел себя по-другому.

* * *

— Ты запал на нее, — проговорил Александр, когда они подходили к дому. Темные улицы провожали их едва светившими фонарями, давно минуло за полночь, они никуда не спешили.

— Я? С чего ты вдруг решил? — Августин сделал непринужденный вид. Его хмельные глаза смотрели на луну. — То, что я смотрел на нее, не является доказательством того, что я на нее запал. И вообще, Алекс, ты слишком плохо знаешь меня и то, как я западаю на женщин.

— А ты хотя бы на одну западал? — Августин закатил глаза.

— Ладно, ты прав.

— Правда? — покосился собеседник, когда они вместе зашли в кабину лифта и поднялись на свой этаж. — А то я уже подумал, что вас нужно познакомить.

— Алекс, поверь, я холоден к девушкам, к тому же завтра у меня собеседование. И потом — посмотри на нее, она вряд ли посмотрит на такого, как я. Ирен ведь… — Он прервался, поняв, что проговорился.

— А ты откуда знаешь, что ее зовут Ирен? — Алекс пристально смотрел на друга. Августин молчал. — Августин, я все равно узнаю. Я ее друг детства, ну скажи.

— Мы познакомились в академии. Помнишь тот вечер, когда мы ушли на вечеринку, после которой нас отчитали? — Алекс не поверил своим ушам. — Да, мы познакомились там. И именно поэтому я тогда ушел проводить ее до ее корпуса. И да, я просто ее провожал.

— Какой ты скучный! Но почему ты об этом раньше не рассказал? — Алекс обиженно надул губы.

— Потому что не было повода, к тому же откуда я знал, что все так выйдет?

— Ладно, на этот раз я тебя прощаю. — Алекс умел быстро переключаться с темы на тему, и Августину это нравилось в нем.

— Я рад, спасибо.

— И куда ты пойдешь? Нашел одно из объявлений в газете?

Августин положительно покачал головой.

— Попробую устроиться продавцом картин в одну галерею, может, возьмут. По крайней мере, это лучше, чем сидеть у тебя на шее, а ты уже думал о работе?

— Да, устроюсь в автомобильный центр, только, друг мой, знай, что в искусстве сейчас невыгодно работать, там, говорят, все провально и плохо. Смотри, как бы тебе скоро опять не пришлось искать работу. — Александр кинул в руки Августину ключи, а сам пошел проверять почтовые ящики.

Августин открыл квартиру и упал на диван. Настроение у него было меланхоличное, хотелось играть, петь или рисовать, хотелось творить, и, встав, он направился к скрипке, своему любимому инструменту, и, взяв в руки, начал играть мелодию из детства. Александр встал в проеме его комнаты и не отвлекал его от игры, видя, как он зачарованно играет, рисуя в своем сознании образы. Августин играл мелодично, переливая один звук в другой, составляя прекрасную мелодию. Александр повертел в руках письмо, адресованное ему. Как только Августин закончил играть, друг прервал его.

— Жаль тебя отрывать, но тебе письмо. — Августин положил скрипку и выхватил из рук друга письмо и, быстро раскрыв конверт, стал жадно читать.

— От кого тебе письмо? — Алекс смотрел игриво.

— От сестры старшей, — проговорил собеседник, подняв глаза. — Я оставил их в Берлине, уехал под давлением и из-за ненужности родителям. Видно, что-то случилось, раз она мне так скоро написала.

— От этой сестры? — Александр указал на фотографию, стоявшую на тумбочке, где были запечатлены они все вместе перед отъездом Августина.

— Да, это она. — Августин внимательно смотрел на друга — особенно на искры, что бегали в его глазах.

— Понятно.

Александр вышел покурить, а Августин продолжал впитывать каждое слово, написанное сестрой. Дело принимало не очень хороший оборот, и, посмотрев на часы и убедившись, что еще не поздно, он прошел к телефону и набрал домашний телефон. Долгие гудки и телефонистки сейчас были ни к черту. И вот наконец, спустя несколько минут томительного ожидания, ему ответили.

— Агнесса! — растерянным голосом Августин дожидался ответа.

— Августин, ты зачем позвонил? — Агнесса была сонная. Она не ожидала столь позднего звонка.

— Я только что получил твое письмо. Что с матерью? Ты мне какие-то ужасы написала.

— Ну, ужасы не ужасы, но мать опять играет в карты с соседкой. — Агнесса сделала голос тише, чтобы не услышали младшие.

— О господи, ей мало было, когда она проиграла? — Августин потер глаза. Их мать серьезно увлекалась картами. В прошлый раз, под Рождество, она проиграла несколько фамильных драгоценностей. — И что на этот раз?

— Она уже проиграла все деньги, которые у нас были, и она вряд ли остановится. — Агнесса начала звучать взволнованно. При всей ее жадности к деньгам, мать была заядлая любительница игры в покер, и дети это знали. Корни этой беды происходили еще в те давние времена, когда родился Юм, и мать еще тогда начала проигрывать. Но тот раз ее жестко осадил отец, вообще перестав давать ей деньги. Но кто же знал, что спустя столько лет и при таких обстоятельствах это снова проявится?

— Ясно, что у тебя осталось?

Агнесса достала деньги из тайника и стала считать.

— Около тридцати марок.

Августин прикинул, что, если завтра все будет хорошо, то ему могут дать аванс, это около пятидесяти марок.

— Агнесса, слушай, тебе, может, хватит денег на билет до Мюнхена. Я устраиваюсь завтра на работу, если всё будет удачно, то я смогу снять квартиру и забрать вас.

Тишина на том конце насторожила его.

— Августин, тебя еще никуда не взяли. Зачем нам ехать? — настаивала сестра, в ее словах была логика. И была бы воля Агнессы, то она прямо сейчас рванула бы с места. Но нужно было все обдумать.

— Агнесса, если мать проиграет все деньги, ей нечем будет платить за квартиру. Сегодня ведь пятнадцатое число? — Августин настаивал на своем, и сестре пришлось сдать позиции.

— Да, ты прав. — Голос перестал дрожать, но больше походил на что-то между шепотом и нервным мычанием. — К тому же отцу совсем плохо.

— Агнесса, давай так: я завтра тебе наберу, как только устроюсь.

— Хорошо, тогда я буду ждать, позвони около полудня. — Агнесса произнесла это и положила трубку, Юм и Юнна сидели подле старшей сестры и смотрели на нее любопытными глазами. — Почему вы так на меня смотрите? — Агнесса улыбнулась, видя искреннюю заинтересованность детей.

— Ты разговаривала со старшим братом?

— Да, я разговаривала с ним.

Юм прихлопнул в ладоши.

— Ты знаешь, когда он приедет? — Юнна сегодня весь день сыпала вопросами.

— Я думаю, что мы скоро поедем к нему, — с интригой в голосе проговорила она.

— Правда? А куда? — Любопытству этих двоих не было конца.

— Я расскажу вам все завтра, ложитесь спать. — Агнесса, взяв обоих под руки, повела их спать.

— Ты всегда так говоришь и ничего не рассказываешь, — обиженно проговорил Юм.

— Завтра я все тебе расскажу, обещаю, а теперь давайте спать, уже поздно. — Уложив их с горем пополам, девушка сама присела, чтобы заснуть, вернувшись к себе.

На душе у девушки было тяжело. То, что предлагал Августин, имело место быть, к тому же в чем-то он прав, но вот бросать родителей одних — это не было для нее непривычно. Хотя, смотря на мать, игравшую на кухне, и еле-еле живого отца, она ставила эти мысли под сомнения. Она очень устала, и к тому же будет лучше, если они будут не одни, а с Августином.