Вторая звезда Ориона (джен)

Изумрудно-зелёное небо переливалось разводами, точно зелье в котле. Сириус дожидался Ригель на Скрытом мосту, снедаемый тревогой. Жаркий сухой ветер, нетипичный для Лондона, царапал ему лицо и пробирался в самое горло.

Внезапно за спиной раздался хлопок аппарации, а следом за ним ещё один и ещё. Сириус молниеносно окружил себя куполом Протего — ещё до того, как успел чётко распознать фигуры Пожирателей. Искры боевых заклинаний полетели в него шквалом со всех сторон. Ни одна не пробивала защитное заклинание, но и того них хотелось выть и кричать от боли. Не физической — моральной.

Она предала его. Воспользовалась его письмом как уязвимостью. И вот он здесь, один против — сколько их? Пятерых? Без шанса на победу.

Удары, прилетавшие по щиту, ощущались глухими толчками в спину, которые выбивают дыхание. Палочка вибрировала в руке от напряжённого потока защитной магии. Сириус мог бы продержаться так довольно долго. Но какой в этом смысл? Его возьмут измором. Нет, он должен был что-то предпринять, рискнуть, попытаться вырваться — вся его натура требовала этого.

Резко сняв щит, Сириус перекатился по земле, уворачиваясь от искр и лучей, и пустил мощное отталкивающее заклятье в Пожирателя, который стоял у самых перил. Тот перекувыркнулся через них и с воплем улетел в воду. Но не успел Сириус атаковать следующего или вернуть щит, как его конечности, каменея, вытянулись по струнке, и он рухнул, скованный Петрификусом, не в силах пошевелиться. Единственное, что он мог, — это двигать глазами. Но и их он закрыл, чувствуя, как душу стягивают тиски отчаяния.

Чья-то крупная рука сжала ему горло иссушающим прикосновением и утащила в мучительный кувырок насильственной аппарации.

Он оказался в стылых катакомбах, залитых тусклым зелёным светом. Маска Пожирателя, склонившегося над ним, сверкала кислотными бликами.

— Скоро тобой займутся, — сообщил тот с нескрываемым злорадством. Голос, искажённый маской, скрежетал.

Он попытался выкорчевать палочку из стиснутых пальцев Сириуса, но не смог. Тогда, встав ботинком на её корень, он потянул за конец и с треском разломил её пополам. Посыпались искры, и Сириусу послышался жалобный стон умирающей магии. Он по-прежнему не мог пошевелиться, хотя каждую секунду отчаянно пытался стряхнуть проклятье. Мышцы болезненно горели от этой борьбы.

Пожиратель поднялся, отбросив половину сломанной палочки, очертил своею угловатый контур вокруг Сириуса, прошептал заклинание, и из каменных плит пола полезли металлические штыри. Они ветвились и покрывались шипами, подобно живому кустарнику. Их вершины клонились к центру и, сомкнувшись в одной точке над грудью Сириуса, сформировали клетку. Удовлетворённо хмыкнув, Пожиратель ушёл. Его шаги долго и гулко разносились по подземелью.

Боль требовала, чтобы Сириус сдался, но это было не в его натуре. Наконец ему удалось шевельнуть одним пальцем, вторым — и действие Петрификуса спа‌ло. С утробным рыком Сириус перевалился на бок и сел. Он старался не думать о той, из-за кого оказался здесь, но мысли о Ригель накатывали на голову снова и снова, как неизбежный прилив. От него никак не избавиться, разве что иссушить весь водоём, которым в данном случае был, видимо, его разум.

Почему?.. Неужели ей настолько плевать?.. Или она настолько его ненавидит?

Всё, что было в детстве, осталось в детстве — навеки забытое, припорошённое пеплом сожжённой дружбы. Если бы он мог также отвернуться и не переживать о её судьбе, было бы стократ легче. Он не написал бы ей тогда, не попался бы в ловушку, которую сам себе обеспечил. Во имя Мерлина... Ну как он мог быть таким наивным идиотом!

Обида и горечь напоминали стеклянную крошку, которую он по дурости проглотил и которая теперь ползёт по внутренностям, царапая и рассекая плоть изнутри.

Сириус приказал себе сосредоточиться на шипастой клетке. Надо выбираться отсюда, а не разводить сырость. Но горечь от предательства сестры слишком давила на грудь. Каждый вдох отдавался болью, и Сириус почти не находил доводов, чтобы заставить себя дальше бороться.

Был Орден, были друзья. Ради них... он обязан...

Он попытался раздвинуть прутья руками, но лишь раскровил ладони о шипы. Отчаяние с новой силой навалилось на плечи, словно каменная плита. Безнадёга выкручивала ему руки и стискивала шею крепче любых верёвок.

— Ри… — прошептал он, размазывая кровь по ладоням.

Может, её заставили? Может, кто-то подглядел в его письмо или прочёл место встречи в её мыслях? Может, это всё-таки не по её воле он здесь?

Он не верил в эти обрывки надежды, но цеплялся за них, потому что нуждался хоть в слабом лучике среди кромешной изумрудной тьмы.

Ветвистые стальные прутья вокруг него шевелились, как живые. Шипы, испробовав крови, вкрадчиво росли, желая ещё.

Сириус нашёл взглядом второй обломок древка далеко за пределами клетки. Если удастся притянуть его беспалочковым Акцио и составить с рукояткой, тогда, может быть…

В катакомбах снова послышались шаги — на этот раз звонкие и лёгкие. Шла явно женщина. И снова горечь сжала внутренности. Больше всего он боялся увидеть сестру и узнать, что всё это — её план.

«Пусть это будет Белла, — взмолился он. — Мерлин, пожалуйста, пусть это будет Белла!..»

Сморгнув, он уставился на обломок палочки вдали и приказал полушёпотом: «Акцио!». Ничего не произошло. «Акцио!» — повторил он, и обломок слегка дёрнулся на месте. «Акцио!» Деревяшка подкатилась на пару футов ближе к клетке, но всё ещё была безнадёжно далеко.

Звон каблуков заполнил подземелье, и вместе с ним стал слышен шелест мантии. Пожирательница приближалась по коридору, Сириус видел её краем зрения, но не хотел оборачиваться. Тщетно пытался оттянуть тот момент, когда придётся узнать, что вопреки всем мольбам это она.

— Ты хотел поговорить? — раздался голос. Холодный, безразличный, чуть насмешливый, но по-прежнему болезненно родной.

С трудом дыша от нахлынувших эмоций, Сириус уставился в пол. О том, чтобы дальше приманивать обломок древка, теперь не шло и речи. Он был не в силах достаточно сосредоточиться, чтобы без палочки чётко фокусировать поток магии.

Ригель остановилась возле клетки — стук каблуков наконец прекратился. В повисшей тишине Сириус всё-таки поднял на неё взгляд. Её лицо само по себе казалось маской — идеальным ликом фарфоровой куклы. Тёмные локоны отливали зеленью в странном сиянии подземелья. Чёрное одеяние шёлком струилось по контурам тела, и Сириус чувствовал себя безнадёжно потерянным, блуждая взглядом по запретным изгибам.

В нём всё оборвалось. Остался только горький полубезумный смех, который вырывался теперь рваными клочками, царапая глотку.

— Ну, говори, Сириус. Мы один на один, как ты и хотел.

Издёвка в её голосе разъедала сердце. Он мог бы ответить оскорблением или грубо послать её — за этим в карман лезть не придётся. Но если его скоро убьют, может быть, стоит…

— Я лишь хотел убедиться, что ты жива, — выдавил он. Горло скребло жаждой, и говорить было больно.

— Что ж, — Ригель едва заметно подняла тонкие брови. — Я жива. Это всё?

Зашелестев мантией, она достала палочку. Сириус упёр лоб в кулаки. Он не испытывал страха, лишь бесконечную горечь, которая наполняла грудь жгучим дымом. Он почему-то не сомневался, какое проклятье сестра намеревалась наложить. Оно казалось единственным логичным развитием событий.

— Знаешь… — тихо начал он, выталкивая слова из саднящих лёгких. — Мне было семь, когда мать впервые применила Круциатус. Тогда всё и началось. Теперь я это понимаю. Ты помнишь?.. Помнишь, как мы обручились в детстве?

Ригель коротко и сухо рассмеялась.

— Это была глупая игра.

Горло сжалось от этих слов, и каким-то немыслимым образом стало ещё больнее — и физически, и морально. Но он продолжил, одержимый странным желанием высказать всё, пока ещё была такая возможность.

— Она хотела преподать мне урок, чтобы я никогда не посмел видеть в тебе женщину. Но добилась ровно противоположного. Та боль… словно выжгла во мне клеймо. И всё, что мать говорила, всё, что она объявляла запретным, стало правдой.

Он не смотрел на сестру, не желая видеть гримасу отвращения.

— Моя страсть началась с Круциатуса, — тихо заключил он. — И если им она и закончится… от твоей руки… это будет безумно логично, Ри. Так что давай. Не стесняйся.

Он уставился на палочку в бледной руке сестры и слегка откинул голову, ожидая проклятья чуть ли не с вожделением. Полоумная улыбка, похожая на ту, что бывала у Вальбурги и Беллатрисы, коснулась мягких губ Ригель, растягивая их в жёсткий оскал.

— О, милый. Мне не требовалось приглашения.

Она подняла палочку и, изогнув кисть пальцами вверх, указала Сириусу в грудь сквозь прутья решётки.

— Круцио!

* * *

Боль медленно отступала, но внутренности всё ещё жгло, а пересохшие глаза не давали толком разобрать, что вокруг. Когда зрение и сознание немного прояснились, Сириус узнал интерьер собственного дома. Невнятный шум, разбудивший его, сложился в приглушённый спор.

— Хватит увиливать! Говори правду — это приказ! Почему он до сих пор не пришёл в себя?

Голос Ригель звучал хлёстко, как удары кнута. Сириус сжался, вновь слыша его, и истерзанное горло расцарапало болью.

— Кикимер выполнил веление госпожи, — проскрипел эльф. — Кикимер поил обоих волшебников мерзким зельем. Но кубки предателя крови Кикимер наполнял до края, а кубки госпожи — наполовинку.

Зелье, кубки?.. Воспоминания о пещере с чёрным озером возникли в памяти, тесня пытки, предательство и шипастую клетку. Сириус свёл брови, пытаясь понять, что к чему.

Образы того, как они с Ригель пили зелье, ощущались довольно плотно и последовательно. А те, другие, с каждой минутой меркли. Опасливое облегчение постучалось в душу, но Сириус пока боялся поверить, что худшее позади. Он ощупал карманы и с замиранием сердца вытащил палочку. Родная и целая. Значит, всё-таки Ри не поймала его в западню, а просила о помощи? И значит… то, что он признался, — это тоже правда?

— Я же сказала поровну! — возмутилась Ригель за дверью.

— Пересчитывая на ваши размеры, госпожа, Кикимер сделал как раз поровну.

Домовик звучал отвратительно самодовольным. Нашёл лазейку в приказе и сделал по-своему. Сириус даже не знал, злиться ему или восхищаться смекалкой этой твари. Возможно, впервые в жизни они с Кикимером были за одно: оба хотели защитить Ригель.

Сириус осторожно сел на диване и попытался встать, но головокружение не позволило. Он обнаружил пустую чашку на столике у дивана, стукнул по её краю и прошептал пересохшими губами: «Агуаменти». Кристально чистая вода заполнила сосуд, и Сириус припал к нему с жадными глотками. Казалось, это было самое вкусное, что он когда-либо пил. Боль наконец прошла.

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Ригель. Одного взгляда на неё парадоксальным образом оказалось достаточно, чтобы Сириус окончательно убедился, что его плен и сестра в качестве тюремщицы — это не более чем кошмар. Там, в катакомбах, она была издевательски прекрасной: губы воспалённые, как после долгих поцелуев, движения подчёркнуто эротичны. Настоящая Ригель выглядела хрупкой и измученной. Под её глазами залегли тёмные круги, губы растрескались. Сириус подозревал, что и сам похож на полуживой труп после треклятого зелья.

Увидев брата в сознании, Ригель уставилась на него с детской радостью в больших серых глазах. Казалось, она сейчас взвизгнет и бросится ему на шею. Но воспитание быстро взяло своё, и сестра спрятала эмоции.

— С пробуждением, — сказала она строго.

— Мать не видит вообще-то, — ответил он хрипло, но с усмешкой. — Улыбаться не запрещается.

Уголки её рта дёрнулись от этих слов, но, сопротивляясь шутке, она нахмурилась. Неуверенно подошла, села на диван в футе от Сириуса и потупила взгляд.

— Я очень рада, что тебе лучше. Правда. Ты… Твоя помощь… Я не знала, насколько это будет тяжело. В одиночку я бы не выдержала. Сошла бы с ума, наверное.

Ему мучительно хотелось взять её за руку. Он помнил поцелуи, но не был уверен в их реальности.

— Что ты видела? — спросил Сириус, не задумываясь, насколько этот вопрос уместен.

Ригель на секунду встретилась с ним взглядом и сглотнула.

— Тёмный... Сам-Знаешь-Кто нашёл нас там. И покарал, — сказала она тихо. — Вот что мне померещилось. А тебе?

У него возникло искушение ответить «То же самое», чтобы не говорить правду. Но он пересилил себя.

— Что... вместо тебя на встречу пришли Пожиратели. Взяли меня в плен. И ты меня пытала, — кратко описал он, отведя глаза от неё.

— Не уверена, что я хотела это знать.

Она нервным жестом убрала прядь за ухо.

Не удержавшись, Сириус дотронулся до её руки, сомкнул пальцы на мягкой прохладной ладони.

— Перед тем, как мы пили зелье?.. — начал он смущённо.

— Да.

— Что «да»?

— Мы целовались. Да. Я тоже это помню.

Она звучала потрясённой. Повисла неловкая тишина. Но ни один из них не размыкал прикосновения рук. Самочувствие Сириуса всё ещё оставляло желать лучшего, поэтому в нём не закипала бурная страсть — лишь нежное влечение. Он медленно склонился к лицу Ригель, но в последний момент она уклонилась от поцелуя и вскочила на ноги.

— У меня мало времени, Сириус, — сказала она с каким-то надрывом. — Мы должны уничтожить медальон!

Он хмуро откинулся на спинку дивана, снова чувствуя прорастающие внутри шипы. Он привык ощущать их, находясь рядом с Ригель. Просто сейчас ненадолго понадеялся, что она правда подпустит. Разочарование кололось.

— Покажешь его? — спросил он по-деловому, словно ничего только что не было.

Ригель достала украшение из внутреннего кармана мантии — позволила ему выскользнуть из пальцев и повиснуть, качаясь на цепочке. Сириус поймал вещицу и покрутил в ладони. Медальон покрывала копоть, но сквозь неё проглядывал зеленоватый блеск. Дав ему насмотреться, Ригель убрала артефакт обратно.

— Я испробовала несколько заклинаний и проклятий, — сказала она мрачно. — Ничего не сработало. И кстати, твоя, э… комната с двухколёсной магловской коляской немного, э… порушена.

— Что?! — Сириус метнул на сестру взгляд. Она отскочила на шаг. — Что ты сделала с моим гаражом?!

— Я пыталась уничтожить крестраж! Это важно!

— А мотоцикл? Он цел?

Забыв о том, что ещё не восстановился, Сириус подскочил на ноги и бросился к двери, но головокружение взяло своё, и ему пришлось опереться на стену.

— Салазарово дерьмо, Ри… Ты не могла делать это в любой другой комнате?

— Я, э… Не думала, что всё окажется так сложно. К тому же я выбрала самую грязную комнату, — она скрестила руки на груди. — Если тебе так важны те штуки, почему ты держишь их в таком бардаке?

— Ты взорвала мой гараж и меня же обвиняешь?! — взорвался Сириус.

— Что ж. Я приношу извинения за причинённый ущерб, — отозвалась Ригель ледяным тоном. Она умела извиняться так, словно виноваты все вокруг, кроме неё. — Но всё это сейчас правда неважно, Сириус. Мне не удалось его уничтожить! — в голосе возникла плаксивая нотка. — Если не покончить с ним, то всё зря!

Протяжно выдохнув, Сириус вернулся к столу. Ему стало лучше, голова больше не кружилась.

— Я отнесу его в Орден. Там разберутся, — он протянул открытую ладонь.

— Нет! — внезапно замотала головой Ригель.

— Почему? — Сириус свёл брови.

— Это моё дело! Понимаешь? Не смей привлекать больше никого! — её глаза сверкнули непримиримой сталью.

Сириус опешил. Но о том, чтобы отбирать медальон силой, даже думать не хотел.

— Там умные люди вообще-то есть. Или я должен просто принять на веру, что разрушение этой побрякушки — это великое спасение мира? И что мой гараж принесён в жертву ради высшего блага?

Ригель скрестила руки.

— Да. Именно так.

— Что ж, нет. Так не пойдёт.

— Я думала, ты поверил мне!

— Поверил, но теперь не понимаю тебя. Если ты правда на нашей стороне, если правда желаешь конца войны и гибели вашего «лорда», то почему не обратиться к Ордену? Почему не вступить в него?

— Вот почему! — она ударила себя правой ладонью по левому предплечью.

— И что? Тебя примут, если ты правда!..

— Неужели?! Или упекут в Азкабан, как всех схваченных Пожирателей?

Он хотел возразить, но не был до конца уверен, и сестра истолковала его молчание как белый флаг.

— Я не хочу, Сириус. Не хочу, чтоб меня снова мучили. Ни твои, ни мои. Я устала от боли.

— Я не допущу, чтоб тебя…

— Ты мало что можешь, — отрезала она и отвернулась к тени. Глаза приобрели цвет штормового неба. — Ты помог с зельем, и я благодарна, но дальше… Скоро будет созыв, — она сжала своё левое запястье. — Если я не явлюсь, метка убьёт меня или сведёт с ума. Если явлюсь, в моих воспоминаниях прочтут о предательстве — и результат тот же. И даже если сотру всё из памяти… я не хочу! Не хочу больше служить ему.

Она опустила голову, обняла сама себя за плечи и показалась Сириусу невыносимо хрупкой. Сердце сжималось от этого. Подойдя, он нерешительно привлёк её к груди. Она не сопротивлялась. Он оплёл её руками, пытаясь согреть и утешить. Несколько минут они стояли в молчании. Он чувствовал лишь её неровное дыхание и гулкие удары собственного сердца.

Наконец он чуть отстранился и заглянул в её покрасневшие глаза.

— Ты не можешь сражаться с ним в одиночку, Ри.

Она нахмурилась и мотнула головой.

— Я клянусь, что защищу тебя в Ордене от любых нападок. Доверься им, пожалуйста, как я доверился тебе. У них есть рецепт мази, которая снимет боль с твоей метки. И они найдут способ уничтожить медальон, если это необходимо. Всё будет хорошо, Ри. Просто… не пытайся сделать всё в одиночку.

— Я!.. — она всхлипнула. На мгновение в глазах вспыхнул протестный огонь, но потом она вдруг поникла в руках Сириуса и уронила голову. — Наверное, ты прав. Я ничего не могу сама сделать.

Он нахмурился, чувствуя, что добился не того эффекта, которого хотел, но ещё не совсем понимая, в чём разница.

— Ри… так ведь ублюдок тоже не один, а? Выступать одной против армии — это немного нечестные условия, как думаешь? То, что ты не можешь победить в одиночку, не делает тебя слабой или что ты там надумала себе.

Она сосредоточенно хмурилась, размышляя над его словами.

— Но если… если я приму помощь, Сириус, если отдам крестраж, если его уничтожит кто-то другой, а не я, то я просто винтик, понимаешь? Просто маленькая незначительная частица. Всё равно что никто. Выходит, ради победы я должна стать никем?

— Я никто?

— Почему?

— Ну, я в Ордене. И вроде как звёзд с неба не хватаю — ну, разве что тебя, если с метлы решишь падать, — он усмехнулся. — Просто с переменным успехом сражаюсь за то, что считаю верным.

— Я понимаю, о чём ты говоришь, но я чувствую иначе, — ответила она со страданием в голосе.

Он почесал макушку.

— Ты многое сделала. Выяснила всё про этот медальон.

— Мне просто повезло!

— Добыла его.

— Ты мне помог! Ты выпил больше зелья — твоей заслуги в этом больше!

— Мерлин, Ри! Ну неужели из всего надо делать соревнование?

— Да, — буркнула она.

— Почему?

Она пожала плечами.

— Я так мыслю.

Приобняв сестру, Сириус в задумчивости вернулся вместе с ней на диван.

— Слушай, — он взял её за руку. — Не знаю, какими именно бреднями пичкала тебя мать, но в курсе, как трудно бывает выкинуть её голос из головы. Она отравила нас, и этот яд нам не вывести, наверное, никогда. Но как-то жить ведь надо.

Ригель угрюмо молчала, но в её взгляде стояло что-то вроде надежды. Сириус продолжил, пытаясь найти верные слова.

— От твоего решения, вполне возможно, правда зависит судьба мира. Как при таком раскладе ты можешь быть «никем»? И потом, какая разница, чьими руками будет уничтожен медальон, если задумка твоя? Ты уже сделала достаточно, чтобы это считалось подвигом. А если найти команду, сможешь сделать в будущем ещё больше!

Она закусила губу в мучительном размышлении. Выражение показалось Сириусу эротичным, и он почти не осудил себя за эту мысль. Устал уже от внутренней охоты на демонов.

Несколько раз моргнув, Ригель кивнула, стиснула ладонь брата и вложила в неё медальон.

Примечания:

Изначально я не планировала эту главу. А теперь непонятно, как можно было бы обойтись без неё)