Вторая звезда Ориона (джен)

Дверь распахнулась — на пороге дома возник Сириус и толкнул внутрь маленькую фигурку в Пожирательском одеянии. Ярость на лице Бродяги была какая-то надрывная, болезненная. Нда, за годы общения Лили научилась неплохо различать оттенки его ярости.

Само по себе то, что он поздним вечером без стука врывался к ней, как к себе домой, было практически обыденностью. Можно сказать, согласившись жить с Джеймсом, Лили взяла Бродягу в комплекте с ним. Ну, как домашнего пса.

Последнюю неделю Джеймс был в больнице: получил серьёзное рассечение, когда помогал эвакуировать маглов, спасая от очередной атаки Пожирателей. Он шёл на поправку, и Лили сейчас уже почти не переживала за него. Со дня на день вернётся домой. Но Джеймс, в свою очередь, не мог спокойно лечиться, не приставив к невесте телохранителя в лице своего лучшего друга. Поэтому последние дни Сириус навещал Годрикову Впадину ещё чаще, чем обычно.

Тем не менее то, что сейчас он явился не один, а в компании «Маски», встревожило и переполошило Лили. Она выхватила палочку, готовая прийти другу на помощь, но, кажется, в этом не было нужды — пленница Бродяги была безоружна и никак не сопротивлялась.

— Что прои?.. — начала Лили, но оборвалась.

Резким движением Сириус сорвал с Пожирательницы серебряную маску, обнажая лицо юной девушки, и в тот же миг вопросов у Лили стало на порядок меньше. Так значит, Сириус наконец поймал младшую сестру, о которой было столько разговоров в последние дни!

— Не хотел сразу вести её в штаб, — буркнул Сириус, отвечая на невысказанный вопрос Лили. — Нам и наедине есть что обсудить, да?! — рявкнул он на Ригель. — А в доме Альфарда она наверняка учудит что-нибудь Блэковское, — он оскалился.

Сходства и различия этих двоих были просто хрестоматийные. Оба красавцы, каких поискать: аристократично бледные, с ясными серыми глазами и вихрами длинных чёрных волос. Но Сириус был высоким, плечистым и нарочито растрёпанным; Ригель же, напротив, — по-детски миниатюрной, хрупкой и аккуратной до последнего завитка мерцающих локонов. В школе у неё не было толпы ухажёров лишь потому, что она казалась — да и была — слишком недоступной. В её присутствии парни чувствовали себя отребьем, а одного её холодного, чуть презрительного взгляда хватало, чтобы отпугнуть даже самого дерзкого смельчака.

Из-за разницы в росте и комплекции было сложно поверить, что Блэки не просто брат и сестра, а погодки. Сириус, наверное, мог бы часами таскать Ригель на плечах и даже не запыхаться. К сожалению, ничего подобного между ними никогда не происходило. Сколько Лили знала Бродягу, его отношения с сестрой всегда были в лучшем случае натянутыми.

Ну и, конечно, нельзя забывать про контрастные темпераменты Блэков. Сириус вскипал мгновенно, точно зелье на мощном огне, а Ригель в любых обстоятельствах сохраняла холодную отстранённость.

Вот и сейчас она, словно не воспринимая ситуацию всерьёз, ехидно похлопала в ладоши.

— Ну, поздравляю, братец, ты меня схватил — что дальше?

— По-твоему, это шутки?! Болтаться в Пожирательской шайке — это игра для тебя?!

— Да, — она ледяно улыбнулась. — Просто забава для маленьких девочек, не бери в голову. Так я могу идти?

— Нет. Ты теперь выложишь всё, что знаешь, твою мать! Ты…

Ригель вдруг дёрнулась и поморщилась, словно от боли.

— Ясно-ясно, — она отмахнулась от Сириуса. — Давай ты потом мне всё выскажешь, а сейчас отдай палочку и уйди с прохода. Мне надо быть в другом месте.

— О, так тебя ещё и вызывают! — взорвался Сириус. — Неужели ты правда?..

Он схватил её за запястья и дёрнул вверх, так что рукава чёрного одеяния заструились вниз, обнажая кожу предплечий. На левом зловещим клеймом горела Чёрная метка.

— Поверить не могу!.. — прорычал Сириус. — Да чем ты думала?!

— Отпусти, Сириус. Ты делаешь мне больно, — Ригель сообщила это как сухой факт.

— О, неужели! Ты сраная Пожирательница, а я служу Ордену Феникса! И плевать — слышишь?! — плевать я хотел, кто ты мне там по крови: сестра, да хоть дочь родная! Ты мне всё расскажешь, тварь поганая! Иначе я отдам тебя Грюму, и тебя завтра же упекут в Азкабан, ясно!?

— Что ты хочешь знать?.. — процедила она сквозь зубы.

— Я хочу знать, какого боггарта ты с ними, дура безмозглая?! Подставила руку под метку, нацепила их маску! Что дальше?! Сношаться с ними будешь?!

— Сириус! — в сердцах воскликнула Лили.

Она знала, как давно и как сильно он переживал за сестру, но сейчас он ужасно перегибал палку.

На лице Ригель появилась озлобленная, вымученная ухмылка.

— Отвечу на это — и ты меня отпустишь?

— Нет, — прорычал Сириус. — Говори, где ваш штаб. И какие атаки планируются.

Она сощурилась.

— Меня запытают до смерти, если отвечу на это.

— А если нет…

Не окончив фразу, он крепче стиснул её запястья и, скалясь, навис над хрупкой фигуркой. На миг в лице Ригель мелькнула паника, но тут же сменилась привычным холодом.

— Ты не… — начала она дерзко, но Сириус не дал ей продолжить.

Резко задрав ей левый рукав, он сжал предплечье сестры, впившись пальцами в воспалённую змеиную татуировку. Пронзительный крик взрезал комнату, и Лили содрогнулась, потрясённая этой жестокостью. Она кинулась к Сириусу, бранясь, и попыталась оторвать его от сестры, но в физической силе они не могли сравниться. А наставлять на него палочку всё ещё казалось неправильным. В конце концов, помимо того, что Ригель — его младшая сестра, она ещё и Пожирательница, а значит, добровольно служит Волдеморту и стремится искоренить из волшебного мира всё магловское… включая маглорождённых.

Когда Сириус ослабил хватку и крик прервался, Ригель ссутулилась, дрожа и часто судорожно дыша. В больших, как блюдца, светло-серых глазах застыла тоскливая безысходность. Что она не выберет, её ждут пытки — вот в какую ситуацию её поставил старший брат. Лили хотелось дать этой девушке хоть какой-то шанс, какую-то надежду. Но из-за Чёрной метки нельзя было просто укрыть её от Волдеморта и его гнева: он её хоть со дна морского достанет.

— Полночь… — выдавила Ригель. — Косая Аллея. Там будет Долохов и… ещё пять или шесть «Масок».

Если она говорила правду, до нападения оставалось меньше часа. Сириус и Лили переглянулись.

— Присмотришь за ней? — спросил он резко.

Лили нервно кивнула.

— Только не пытайся в одиночку!..

— Инкарцеро! — не дослушав её, скомандовал Сириус, быстро и точно очертив палочкой петлю, и магические путы оплели Ригель руки.

— Ты сказал, что отпустишь, если отвечу! — возмущённо воскликнула она.

— Я этого не говорил, — с холодной яростью отрезал Сириус и вышел в ночь, хлопнув дверью.

Ригель молчала, глядя ему вслед, и лишь её плечи часто вздымались. Наконец она неохотно и опасливо обернулась к Лили. Та крепко сжимала палочку в руке, но применять не хотела.

— Присядешь? — пригласила Лили, указывая на потёртый диван с гриффиндорскими вензелями — тот самый, устроившись на котором Мародёры раньше могли хлестать сливочное пиво всю ночь напролёт, обсуждая то великое, то незначительное и покатываясь со смеху. Тот самый, на котором в последнее время так часто ночевал Сириус.

Спрятав все эмоции за маской прохладного безразличия, Ригель прошла вглубь комнаты и опустилась на диван. Если бы не верёвки, её почти можно было бы принять за гостью. И как жаль, что это было не так. Сколько раз Лили прежде подначивала Сириуса, чтобы он привёл сестру и дал ей хотя бы шанс присоединиться к их весёлой компании. «Да она оплюёт тут всё ядом! — возражал он. — И тебя в первую очередь».

Помедлив, Лили наложила запирающие чары на двери и окна и, посчитав такую предосторожность достаточной, отошла на кухню. Взяв воды и печенья, она вернулась к Ригель. Та сидела неподвижно, глядя перед собой в пустоту. Лили поставила перед ней скромные угощения. Сперва девушка проигнорировала их, но вскоре подняла связанными руками стакан и медленно, маленькими глотками выпила до дна.

— Благодарю, мисс Эванс, — сказала она тихо и отстранённо, не глядя на Лили. — Вы очень добры. Могу я попросить об одной вещи?

— Я слушаю.

Ригель приподняла запястья.

— Я не могу отпустить вас, — тут же сказала Лили со строгостью и печалью одновременно.

— О, разумеется. Это я понимаю, — отозвалась Ригель холодно. — Я лишь прошу отвязать левую руку. Вы можете обездвижить меня как-то иначе, хотя я не вижу в этом большой необходимости, учитывая, что у меня нет палочки.

Лили нахмурилась. Кто знает, какой магией наделена Чёрная метка, клеймящая левое предплечье пленницы? Возможно, эта просьба лишь на первый взгляд невинная.

— Зачем вам это? — спросила Лили.

Ригель на секунду прикрыла глаза и показалась в этот момент невероятно измождённой.

— Мне… если что-то прикасается к метке, это усиливает боль.

Она сглотнула, продолжая избегать взглядом Лили. Та обратила внимание, что руки Ригель связаны таким образом, что внутренние стороны предплечий постоянно прижаты друг к другу. Специально ли Сириус сделал так? Хотелось думать, что нет.

— Поэтому, — продолжила Ригель, — я бы правда была крайне признательна, если бы вы могли…

Лили прошептала заклинание, и верёвки рассеялись в воздухе. «Пожалуйста, — взмолилась Лили, — пусть это не будет ошибкой».

— Благодарю.

Ригель потёрла внешние стороны запястий и остановилась взглядом на Чёрной метке. Кожа вокруг неё была вздувшейся и красной. Лили на мгновение представила себе ту пульсирующе-нарывающую боль, которую татуировка должна была сейчас причинять владелице, и восхитилась выдержкой девушки, потому что ничто в её лице не выдавало мучений. Вспомнились жуткие истории, которые Сириус рассказывал об их с сестрой детстве, и стало совсем уж не по себе. Ригель ещё не было восемнадцати, а она уже привычна к такой страшной боли. И на что кроме неё она может рассчитывать в будущем — непонятно.

— Если я оставлю тебя здесь минут на двадцать, ты же не станешь делать никаких глупостей? — спросила Лили хмуро, уходя от формальных «мисс» и «вы».

Ригель устало откинулась на спинку дивана.

— У меня нет палочки, и я не спала больше суток. Вряд ли я хоть на что-то гожусь сейчас.

Смерив её подозрительным взглядом, Лили кивнула и снова оставила пленницу одну, а сама ушла в подсобку, примыкавшую к кухне. Комнатка почти целиком была занята котлами, ингредиентами и флаконами с готовыми зельями. Лили взяла сушёную мяту, лепестки асфоделя, каплю слабого раствора аспидного яда, мёд лунных пчёл и всё, что осталось на дне флакона русалочьих слёз. Мазь, которую она собиралась приготовить, была недоступной для большинства волшебников сразу по трём причинам: редкие ингредиенты, трудность приготовления и короткий срок годности. Уже через пару часов она потеряет чудесные свойства. Но может, хоть на два часа сумеет помочь…

Увлёкшись приготовлением, которое требовало всего её внимания, Лили даже забыла, ради кого, собственно, старается. Она не прислушивалась к звукам из гостиной, не заглядывала туда, чтобы проведать Ригель. И когда мазь была наконец готова, Лили охватила мучительная тревога. Крепко сжимая маленькую ступу с зеленоватой смесью, она поспешила к юной пленнице и… диван был пуст. Замерев в дверях, Лили смотрела на его спинку, над которой не возвышалось ничьей хорошенькой черноволосой головы. Проклиная своё мягкосердечие, она громко выругалась и вдруг услышала тихое копошение и стон. Обойдя диван, она увидела, что Ригель попросту легла на него. В отличие от брата, она могла бы тут растянуться в полный рост и даже руки над головой выпрямить, но вместо этого она сжималась калачиком, отвернувшись к спинке. Её фигура казалась такой маленькой и хрупкой, что у Лили сжалось сердце.

— Я принесла тебе обезболивающее, Ригель, — мягко сказала она. — Если позволишь…

— Ничего не поможет, — едва различимо отозвалась девушка, не шевелясь.

— Давай всё же попробуем, — настаивала Лили. — Это не обычная мазь. Её изобрёл Северус.

Имя слизеринца, видимо, заставило Ригель передумать, и она неохотно повернула голову. Лили подсела к ней на край дивана и аккуратно взяла левую руку девушки. Татуировка с черепом и змеёй выглядела только что выжженным клеймом. С величайшей осторожностью Лили нанесла на воспалённую кожу первую каплю мази. Ригель охнула, резко втянув воздух. Лили тут же отдёрнула руки.

— Больно?

— Н-нет. Просто холодно. П-продолжай.

Когда всё снадобье оказалась ровным слоем намазано на предплечье Ригель, стало заметно, как выровнялось дыхание девушки, и довольство теплом растеклось по груди Лили. Она вправду была очень рада, что смогла хоть как-то помочь сестре Сириуса и облегчить её страдания. Вместе с тем её с большей силой стало волновать, что думает обо всей этой ситуации сама Ригель. Ведь она посвятила жизнь идеям чистоты крови, а теперь вынуждена принимать помощь от «грязнокровки».

Не будучи такой гордой, как Блэки, или, наоборот, такой застенчивой, как Лунатик или Северус, Лили решила, что теперь, когда дело сделано, вполне может напрямую об этом спросить. Ригель выслушала её вопрос, заданный довольно путанно, с непроницаемым выражением лица. Какое-то время она молчала, и Лили уже решила, что не удостоится ответа. Но наконец девушка заговорила:

— Ты верно подметила, — сказала она ровным тоном, — я выросла в семье, где чистоту крови возвели в родовой девиз. Меня всегда учили сторониться маглов и всего, что хоть как-то с ними связано. Но помимо старших родственников, в моём детстве всегда был и другой пример… — её голос дрогнул.

— Сириус? — тихо дополнила Лили.

Вглядываясь в бледное лицо, она заметила, как увлажнились глаза девушки. Стиснув зубы, Ригель несколько раз моргнула, силясь прогнать их.

— Умоляю, не говори ему об этом моменте, — прошептала она.

— То, что он сделал с тобой сегодня… — начала Лили и замялась. — Я бы никогда не подумала, что он может так с тобой поступить. Это, наверное, тайна, но… Он о тебе очень переживал и… думал, как наладить ваши отношения, да только не решался сделать первый шаг. После сегодняшнего странно это говорить, но… я правда думаю, что он тебя по-своему всё ещё любит.

Эта речь произвела совсем не тот эффект, которого Лили добивалась. Вместо того чтобы успокоиться или приободриться, ну или может, съязвить что-нибудь, как любят Блэки, Ригель зажала лицо правым локтем и безнадёжно разрыдалась. Весь вечер, мучаясь от боли, она не подпускала и капли слёз к глазам, но стоило заговорить о её отношениях с братом, и вся броня растрескалась, показывая уязвимую девочку, которая пряталась за фасадом стойкой Пожирательницы. Она просто лежала, свернувшись на диване, который так часто занимал Сириус, и беззвучно рыдала, захлёбываясь одиночеством и горечью. А Лили, замерев, сидела рядом, её руки дрожали, и, чёрт побери, она совсем не знала, как помочь этому измученному ребёнку.

Наконец она рискнула положить тёплую руку на спину Ригель — та не отдёрнулась. С боязливой неловкостью Лили начала поглаживать её, точно испуганного зверька, а затем прибавила к этому голос. Магию песен и музыки не преподавали в Хогвартсе, только в Шармбатоне, поэтому Лили не знала никаких чарующих хитростей, но всё же её колыбельная сквозила природным волшебством. Она пела без слов, просто протягивала мягкую убаюкивающую мелодию, плавно перекатываясь с одной ноты на другую, точно мать у колыбели. Её голос, сперва тихий, слабый и нерешительный, с каждой минутой набирался глубины и уверенности.

Постепенно плечи Ригель перестали дрожать, дыхание выровнялось, и спустя какое-то время Лили убедилась, что подопечная спит.

Как бы она хотела, чтобы покой, который удалось подарить гостье, мог продлиться дольше, чем жалкие два часа. Но скоро вернётся Сириус — Лили очень на это надеялась. Скоро мазь перестанет действовать… И для Ригель снова начнётся прежняя кутерьма адских кругов. Всё, что Лили смогла дать ей, — это короткая передышка. Но в их жестокие времена даже это уже неплохо, верно?

Порой казалось, что все они обречены. Но бескорыстная помощь врагу — это ли не знак, что для них ещё не всё потеряно?

Примечания:

Буду очень рада комментариям! Что думаете об отношениях персонажей? Напрашивается ли какой-то пейринг, на ваш взгляд?

Ригель проспала почти до самого утра. То ли мазь действовала лучше, чем Лили ожидала, то ли тёмная магия, мучившая девушку, отступила. Лили не караулила гостью всю ночь напролёт, но выспаться всё равно не смогла из-за тревоги. Сириус всё не возвращался, и это не давало ей покоя. Она могла только молиться, что ему хватило благоразумия не переться в одиночку против шести Пожирателей. Хотя Бродяга и «благоразумие» — это, конечно… несочетаемые ингредиенты. Да и даже если он позвал подмогу в Ордене, опасность всё равно огромная. Лили корила себя, что не отправилась вместе с ним, но вместе с тем понимала, что запереть пленницу одну наедине с её болью было бы слишком жестоко.

Медленно сев на диване, Ригель напряжённо осмотрелась, видимо, вспоминая, что вообще произошло. Её волосы, прежде уложенные идеальными кукольными локонами, теперь вспушились, и она выглядела чуть более живой благодаря этому.

— Как твоя рука? — спросила Лили, отходя от окна, в котором она высматривала Бродягу, и садясь в кресло напротив Ригель.

Та с лёгкой заторможенностью повернула предплечье и осмотрела его. Мазь давно впиталась, воспаление прошло, и татуировка выглядела жутковатым чёрным рисунком на белой коже.

— Сейчас не болит, — отозвалась Ригель. Её голос звучал сухо до безразличия, но глаза всё ещё были слегка опухшими после вчерашних слёз. — Где Сириус?

— Ещё не вернулся, — констатировала Лили.

Между ними надолго повисло молчание, после которого они обе вдруг заговорили одновременно:

— Ты будешь омлет? — спросила Лили.

— Они не стали бы его убивать, — сказала Ригель, глядя в пустоту перед собой. В её голосе звучала скорее надежда, нежели уверенность. — Но могли взять в плен.

— Пока рано паниковать, — возразила Лили, пытаясь успокоить то ли её, то ли саму себя. — Он же здесь не живёт. Он мог отправиться к себе домой или…

— Забыв, что кинул меня тут? Да, пожалуй, — едко согласилась Ригель, явно намекая, что «нет, не мог».

Лили склонила голову, борясь с тревогой, которая волнами мигрени сдавливала виски. Как же она ненавидела сидеть в тылу и ждать, вернутся друзья или нет!

— Если брат у них… может, я могла бы вмешаться? Может, меня бы послушали? — пробормотала Ригель.

— Разве ты не говорила, что тебе не простят то, что выдала нам место?..

— Да, но…

Ригель нахмурилась, и её юное лицо приобрело затравленное выражение.

— Он впутался в это из-за меня. Нельзя просто…

В этот момент за дверью раздался характерный шум, мягко вспыхнули и погасли отпирающие чары, и в проёме возник Сириус. Секундные радость и облегчение Лили тут же увяли от того, насколько мрачным и подавленным он выглядел. Бегло кивнув ей и пробуравив сестру сумрачным взглядом, Сириус прошёл мимо обеих в другую комнату. Лили хотела спросить, что случилось, но язык будто прилип к нёбу. Очевидно было, что это не просто перепады Блэковского настояния, а что-то вправду серьёзное. Он вернулся с тремя стаканами и бутылкой огневиски.

— Откуда?.. — начала было Лили, поразившись, что дома есть алкоголь, но оборвалась. Если всё будет хорошо, она отчитает потом Джеймса.

— Пруэтты мертвы, — обронил Сириус, тяжело ставя стекло на стол.

Ригель затравленно смотрела на него снизу вверх. Сириус откупорил бутылку и плеснул по стаканам, не спрашивая девушек, желают ли они выпить.

Его слова эхом звучали в разуме Лили, никак не собираясь в смысл. Близнецы Пруэтт были неугомонными весельчаками, которые даже к тридцати не растеряли юношеского запала. Если они появлялись на собраниях Ордена Феникса, те грозили превратиться в балаган, потому что искромётные шуточки этих двоих даже самую плачевную ситуацию могли подсветить с комичной стороны.

«Мертвы».

Да быть такого не может! Люди вроде Пруэттов казались самим источником жизни — сумбурной, беспорядочной, нелепой, забавной — той самой, которую стоит жить. В этом смысле они были очень похожи на Джеймса.

«Мертвы».

— Как? — спросила Лили на выдохе.

Сириус сел и пододвинул к каждому по стакану с огневиски, который янтарно искрился на дне. Парень посмотрел ей в глаза. Его радужки от усталости и горечи были цвета штормливого северного моря, которое никогда не знало солнечных лучей. Несколько секунд он молчал, словно подбирая слова, но потом отрицательно качнул головой и залпом осушил свой стакан.

— У них как будто была одна жизнь на двоих, — сказал он отрешённо. — Когда в одного попала Авада, второй просто замер на месте и не мог дальше сражаться. Мерлин… — он упёр локти в столешницу и опустил лоб на кулаки, свесив длинные волосы. — Почему это с нами происходит?

Он медленно поднял свинцовый взгляд на сестру и очень внезапно и оглушительно ударил ладонью по столу.

— Что, довольна вашими успехами, а?!

Ригель дёрнулась, но села ещё ровнее на краешке дивана. Если до этого она казалась растерянной и напуганной, то теперь превратилась в ледяную статую.

— Я не виновата, что ты не смог с умом воспользоваться наводкой.

— «С умом»?! Хочешь сказать, твои братья-Пожиратели убивают всех направо и налево, потому что я дурак?!

— Они мне не братья.

— Неужели, твою мать!

Казалось, он готов был рассыпаться целой тирадой ругательств и оскорблений, но вместо этого подлил себе ещё алкоголя и, морщась, хлебнул.

— Ты сам-то не пострадал? — спросила Лили, пользуясь секундной тишиной.

Сириус отмахнулся.

— Я уже был в Мунго, меня залатали, ничего серьёзного. Тебе привет от Сохатого.

Он хмуро поглядел на свои руки, потом снова на сестру и рявкнул:

— Нет, скажи, на хрен, что ты думаешь об этом! Я хочу знать! Какого исхода ты ожидаешь? Всей войны, — он широко помотал кистью в воздухе, как бы обозначая масштабность вопроса.

Ригель казалась натянутой струной.

— Если всё продолжит идти, как сейчас, — сказала она сухо, — то через несколько месяцев, максимум полгода, Британия перейдёт под власть Лорда. И нет, Сириус, — она ответила льдом на его пылающий взгляд, — эта перспектива вовсе меня не радует.

— Тогда… какого… хера, — выдохнул он по словам, едва не дымясь от злости, — ты носишь его метку?!

Ригель молчала, сжимая зубы.

— По-настоящему важно другое, — тихо заметила Лили, внимательно вглядываясь в лицо девушки. — На чьей ты на самом деле стороне сейчас?

Она понимала, что Ригель не в том положении, чтобы откровенничать. Даже будь она вернейшей сторонницей Волдеморта, сейчас ей выгодно солгать и разыграть добродетель — в каком-то смысле Лили даже напрашивалась на этот обман. Но ей всё-таки хотелось верить в хорошее в людях. Потому что смерть Пруэттов и безнадёжный прогноз Ригель кромсали надежду, и Лили пыталась ухватиться хоть за что-то, чтобы не впасть в полное уныние.

— У меня нет выбора, — ответила Ригель, и в этих словах было больше правды, чем Лили могла ожидать.

— А если бы был?

Девушка опустила мрачный взгляд.

— Каждое моё слово потом вытащат из моей памяти и... Не подставляй меня ещё больше этими вопросами, Эванс.

— Ты не вернёшься к Пожирателям, — отрезал Сириус.

Ригель перевела на него взгляд.

— Тогда меня убьёт метка.

— Чушь! Твои друзья в Азкабане прекрасно живут с ней и не жалуются! — он зло хохотнул.

Лицо Ригель приобрело отрешённое выражение. Их ссора расплёскивала яд вокруг, и Лили стало тяжело находиться рядом с ними. Иногда Сириус бывал просто невыносим.

— Тебе нужно поспать, — сказала она резковато.

— В гробу отосплюсь, — буркнул он.

Он снова наполнил стакан, явно собираясь напиться до буйности. Лили ощутила груз ужасной усталости на плечах от того, что надо было как-то вразумить его, но мир вокруг рушился, и хотелось скорее присоединиться к декадансу, чем впустую бороться с ним.

— Я схожу куплю ингредиентов, — сказала она, поднимаясь. Ей было просто необходимо в этот момент заняться чем-то осмысленным, полезным и практичным. — Чтобы в следующий раз снова обезболить твою руку, — она вымученно улыбнулась Ригель. — Пожалуйста... не убейте тут друг друга.

Как бы она хотела, чтобы это напутствие было просто шуткой.

— Ты спятила одна туда идти? — буркнул Сириус, сверля её взглядом.

— Сейчас утро, — парировала Лили. — Налёт кончился. И я возьму мантию.

— Я схожу за чем там тебе надо.

— Ты даже трезвый путаешь огневицу и огнецвет, а сейчас… — она махнула рукой. — Нет, Сириус, я пойду сама, а ты постарайся взять себя в руки, пожалуйста, — строго попросила она и поспешила за дверь, пока он не начал останавливать её силой.

Последнее, что она видела, выходя, был взгляд Ригель, в котором стоял ужас.

Брат и сестра Блэк остались вдвоём, и между ними повисло прогорклое тягучее молчание. Минули годы с тех пор, когда они в последний раз общались наедине.

Пальцы Сириуса отбивали нервный беспорядочный ритм по столу.

— Несколько месяцев, значит, — сказал он глухо. — Ты даёшь нам несколько месяцев. И потом… все, кто мне дорог, умрут.

— Я этого не говорила, — отозвалась Ригель испуганно.

— Ну а что их ждёт? Если твой «лорд» станет править.

Во взгляде Сириуса волной поднялась тёмная горькая боль.

— Вы ещё можете сбежать, — не слишком убеждённо предположила сестра.

Брат едко и мрачно рассмеялся.

— Не такие мы люди, если ты не заметила.

Он замолчал и уставился в пустоту. Вся его ярость куда-то исчезла, словно была просто спектаклем для Лили. Или, может, присутствие подруги придавало ему энергии, а без неё не осталось сил даже злиться. Кисть, прежде стучавшая по столешнице, замерла в мертвенной тишине.

Очень осторожно, словно приближаясь к дикому животному, Ригель протянула к нему ладонь и опустила на длинные пальцы. Он не отдёрнул руку.

— Неужели нет никакой надежды? — прошептал он опустошённо.

— У меня — нет, — тихим шелестом отозвалась сестра. — Но у твоей подруги, кажется, ещё что-то осталось.

— Почему?.. — повторил Сириус свой навязчивый вопрос, но в этот раз без криков и ругани. — Зачем ты ввязалась в это?

Она убрала руку с его кисти и зябко обняла себя за локти.

— Это родители? — продолжил выспрашивать он.

— Ты удивишься, но они были против.

Она безрадостно усмехнулась, а он нахмурил лоб, жадно вглядываясь в сестру, словно пытаясь прочитать ответ по её внешности. Неожиданно Ригель взяла стакан с огневиски, поводила перед собой, насторожённо нюхая, и пригубила. Морщась от резкого вкуса, она заставила себя в несколько глотков опустошить стакан, после чего закашлялась с непривычки. В её бледные щёки резко ударил румянец от алкоголя.

— Ты хочешь знать, почему? — спросила она с вызовом, чуть хрипло из-за обожжённого горла. — Потому что я устала слушать, что в отличие от старшего брата ни на что не гожусь! Устала быть блёклой бетой в созвездии нашего отца!

— Что ты несёшь? — вспылил Сириус. — Это же я паршивая овца в Блэковском стаде!

— Да родители на тебя молились! Даже когда ты сбежал — только и разговоров было, как же тебя ненаглядного вернуть!

— Бред…

Она пожала плечами.

— Ты никогда не ценил их любовь.

— Любовь?! Они пытались вылепить из меня Салазар знает кого! И всякий раз, когда я оказывался не тем!..

— Я знаю, Сириус, — оборвала она внезапно мягко. — Ты думаешь, со мной иначе?

На несколько секунд их глаза, одинаковые по форме и оттенку, встретились взглядами, и в них отразилось понимание.

— Я ненавижу этих тварей, — тихо прорычал Сириус. — Таким, как они, нужно запретить заводить детей. Они нас с тобой обоих изломали так, что мы за всю жизнь не починимся.

Ригель ничего на это не ответила.

— Но почему метка?.. — вернулся Сириус к изначальному вопросу.

— Потому что никто не верил, что я на такое решусь.

Сириус нахмурился.

— На слабо, что ли? — он недоверчиво поднял бровь.

— Можно сказать и так.

Он покачал головой с неожиданным теплом во взгляде.

— Знала бы ты, сколько дичи я делал на слабо… Не такие уж мы в конечном счёте и разные, выходит?

— Ну, ты же знаешь настоящий девиз семьи Блэк? — усмехнулась Ригель.

— «Toujours pur»? — уточнил он недоумённо.

Она рассмеялась.

— «Нет покоя ебанутым».

Пару секунд Сириус смотрел на неё потрясённо, словно не веря ушам. Услышать от Блэковской «принцессы» не просто брань, а мат было немыслимо! В следующую секунду Сириус от души расхохотался. Отсмеявшись, он утёр костяшками уголки глаз и улыбнулся сестре.

— Спасибо, Ри. Мне нужно было это услышать.

Вместо ответа прозвучало голодное урчание живота.

Сириус нашёл на кухне молоко и магловскую пачку медовых хлопьев. Сперва Ригель посмотрела на предложенную еду с ужасом, но когда всё же попробовала, её глаза округлились от изумления.

— Это что, десерт? — спросила она.

— Нет, они таким каждый день завтракают, прикинь? Говорю тебе, у маглов куча кайфовых штук.

Сириус быстро расправился со своей порцией, пересел к сестре на диван и с трепетным вниманием наблюдал, как она ест — неспешно, аккуратно, явно смакуя непривычный вкус. Когда с хлопьями было покончено, он протянул ей салфетку, и она промокнула уголки губ от молока.

— Благодарю.

— Я… — начал он, немного хмурясь, — зря говорил некоторые вещи.

Теперь уже он неловко потянулся к Ригель и коснулся ладонью её спины.

— Мы что-нибудь придумаем с меткой и…

В этот момент за дверью раздалась возня, и он отдёрнул руку, словно дотрагиваться до сестры было преступлением. Оба подняли взгляды в ожидании Лили. Но вошла не она, а Джеймс. Он выглядел немного осунувшимся после ранения и не улыбался из-за мрачных событий прошедшей ночи, но в остальном всё в нём было как обычно: клетчатая рубашка, мантия, очки, взъерошенные волосы, небольшая щетина.

— Сохатый!.. — Сириус подскочил, бросился ко входу и приобнял друга. — Тебе точно уже разрешили выписаться?

— Точно-точно…

Джеймс окинул взглядом свою гостиную, где хозяйничали Блэки. Ригель встала и церемонно склонила голову.

— Доброе утро, мистер Поттер. Я бы извинилась за вторжение, но я здесь не по своей воле.

— Так себе «доброе», — отозвался Джеймс. — Сириус меня предупреждал, что ты тут, так что… — он махнул рукой, — давай без реверансов и всякой бредятины. — Он перевёл взгляд на Сириуса. — Где Лили?

— Она, э… — Бродяга пристыжённо замялся. — Она ушла за ингредиентами. Я пытался её отговорить, но… Прости.

В глазах Поттера полыхнула болезненная тревога.

— Куда именно она пошла?

— Я не спросил.

Джеймс повёл носом.

— Ты что, пьян? — Он бросил взгляд на стол с бутылкой и стаканами и повторил с укором: — Ты пьян.

Сириус понуро глядел в пол, точно пёс, которого отчитывают за что-то.

— Мерлин… — Джеймс обвёл гостиную тяжёлым от тревоги взглядом и столкнулся с внимательными глазами Ригель. — Пойдём поговорим, — сказал он и, взяв Сириуса за локоть, утащил в смежную комнату. — Бродяга, я всё понимаю, но я же просил тебя! — взорвался он, когда они остались наедине. — Если с ней что-то случится…

— Она взяла мантию, — попытался оправдаться Сириус.

— Мантию! Словно это щит какой-то!

— Что я должен был сделать? Связать её?!

Джеймс потёр бровь и вздохнул.

— Салазар раздери этих Пожирателей! Ладно, наверное, в мантии она более-менее в безопасности…

— Прости…

Он положил руку на плечо Сириуса, который выглядел так, словно из-за него вот-вот рухнет мир.

— Проехали. Давно она ушла?

— Порядка часа назад.

Джеймс вздохнул и потёр лоб.

— Ладно, надеюсь, всё обойдётся... По поводу твоей сестры…

— Да? — Бродяга вскинул напряжённый взгляд.

Джеймс был единственным, кто знал все секреты Сириуса, в том числе те, что касались Ригель. Поэтому, увидев этих двоих рядом, он мог понять из ситуации несколько больше, чем любой другой наблюдатель.

— Ты всё ещё?..

Сириус смерил его тяжёлым взором.

— Да.

* * *

Лили успешно закупила русалочьих слёз, несмотря на попытки продавца впарить ей подделку, и вернулась домой в целости и сохранности через полчаса после жениха. Она застала Джеймса и Сириуса за какой-то суетой, но в первый момент не придала ей значения, слишком счастливая от долгожданного воссоединения. Взвизгнув от радости, она бросилась было любимому на шею, но затормозила в шаге от него, вспомнив о ранах, и обняла бережно и аккуратно.

— Да я уже здоров, солнце, — буркнул Джеймс и поднял её на руки. — Как же ты меня напугала! — пожаловался он, прижавшись щекой к её щеке, а потом прильнул к её губам долгим и нежным поцелуем.

— Я не могу просто прятаться целыми днями, — возразила Лили, когда он поставил её обратно на пол.

— Ты можешь хотя бы не ходить одна!

Они бы, наверное, ещё долго препирались об этом, но тут в гостиную из дальней комнаты ворвался Сириус в боевом облачении мракоборца и с ожесточением на лице.

— Что-то… ещё случилось, да? — спросила Лили, предчувствуя ответ.

— Ригель сбежала, — мрачно подтвердил её подозрения Джеймс. — И мы сейчас идём за ней.

1966. Помолвка

Сумрачный особняк Блэков в этот октябрьский вечер был особенно неприветлив. Самайн отмечался пышно и с размахом, но на особый лад. Ни тыкв со светящимися глазами, ни сладостей, ни весёлых костюмов здесь не было. Вместо них — завывания духов, которые этой ночью подобрались особенно близко к миру живых, запах жертвенной кабаньей крови и угольная тьма, притаившаяся в углах.

Сириус и Ригель прижимались друг к дружке, объятые страхом перед мистическим действом, которое занимало сейчас взрослых. Чета их родителей и гости сидели за круглым столом, взявшись за руки и указывая палочками в центр круга. Гул их голосов сливался в жуткое песнопение. Повинуясь их воле, в воздухе возникла едва различимая голова призрака со старомодными белыми буклями парика. Он распахнул рот слишком широко для человека, и оттуда раздался истошный визг.

Зажмурившись, Ригель вжалась лбом в плечо брата. Ему хотелось схватить сестру в охапку и бежать отсюда со всех ног, но было нельзя. Матушка сказала, что призыв духа предка — это великое событие, и все обязаны присутствовать. Он крепче обнял сестру, находя мужество в том, что она сейчас нуждалась в нём, и, значит, он должен быть храбрым и не показывать страха.

— Эй, ну ты чего? — прошептал он с бравадой. — Он нас не тронет, слышишь? Взрослые его не пустят.

И вправду: матушка подняла выше руку с палочкой, а следом за ней все остальные собравшиеся, и дух притих, неприязненно кривя лицо, сквозь которое просвечивало тёмное убранство залы.

— Мы приветствуем тебя, о Ликорус Таурус Блэк, — гулко заговорила Вальбурга, — и благодарим, что снизошёл к нам в мир плоти в темнейшую ночь Самайна! Мы, твои потомки, взываем к тебе и молим: дай ответ! Пусть твоя мудрость узрит, что ожидает в грядущем дочь рода твоего Беллатрису и сына рода Лестрейнджей Рудольфуса, коли сочтутся они узами брака! Благослови сей союз, о прародитель нашей крови, если ждёт их благополучие и потомство, или же запрети его навек!

Бесплотная голова зашевелила губами и скосила глаза, которые показались Сириусу совершенно безумными. Взгляд призрака просветил девушку, что сидела за столом, и та вскинула голову, тряхнув кудрями. Её чёрные глаза, казалось, пытались прожечь предка. Следом Ликорус Таурус Блэк повернулся в противоположную часть стола к худому гостю в шляпе-цилиндре с алым пером. У него не было бороды, только жидкие усики, и из-за этого Сириус не знал, считать ли его мужчиной или мальчиком.

Зал загудел и затрясся, и с внезапным грохотом стол рассекла сквозная трещина, прочертившая кривую линию от невесты к жениху. Раздался трескучий гром, и призрак исчез в зеленоватом облаке.

Громкий голос матушки оборвал все пересуды:

— Это означает «да»! — провозгласила она. — Он одобрил вашу помолвку!

Ритуал был завершён, взрослые разомкнули руки и поднялись из-за сломанного стола, чтобы перейти в другой зал. Матушка призвала эльфа и велела накрывать ужин.

Дядюшка Альфард подошёл к племянникам, которые продолжили жаться в глубь большого кресла, где им позволили сидеть вместе. У дядюшки была квадратная седая борода и голубые глаза в сеточке весёлых морщин. Из всех старших родственников он единственный нравился Сириусу.

— Ну как вы, ребята? — спросил он. — Не сильно перепугались?

— Совсем нет! — заверил Сириус, всё ещё немного подрагивая после ужасов, которые устроил призрак.

— А… Белла и дядя теперь женатые, да? — спросила Ригель, немного осоловело глядя на дядюшку большими серыми глазами.

— Ещё нет. Они поженятся, когда вашей кузине Белле исполнится восемнадцать. Сейчас они только помолвились. Только вот я не уверен, что старик Ликорус вправду это одобрил… Но кто ж будет с вашей матерью спорить, да?

Он рассмеялся, и Сириус энергично кивнул. С матушкой совершенно точно никому спорить не стоило, это очень плохо заканчивалось.

— А знаете, что у меня для вас есть? — спросил дядюшка с заговорческой улыбкой.

— Подарки? — пискнула Ригель и тут же покосилась в сторону родителей, убеждаясь, что не сказала это слишком громко.

— Точно так, маленькая звёздочка, — улыбнулся Альфард. — Сириус, у тебя же совсем скоро день рождения, да? Сколько тебе стукнет?

— Семь, сэр.

— Смотри-ка, уже совсем большой! А раз так, то тебе книга.

Сириус немного приуныл от перспективы такого подарка, но постарался не подать виду, чтобы не расстроить дядю. Не вышло. Альфард рассмеялся, доставая большой том.

— Не переживай, парень, эта книга не чтобы её читать.

Сириус открыл её посередине и увидел огромные живые картинки: на весь разворот был изображён дракон, который изрыгал пламя, а потом смешно чихал и фыркал. Ригель тихо охнула, а Сириус громко рассмеялся и тут же вжал голову в плечи. Матушка бросила на него строгий взгляд и показала мизинец. Она всегда вела счёт его проступкам и в конце дня объявляла наказание. Мизинец — это был первый уровень, всё равно что просто предупреждение. Вот три пальца — это уже паршиво. Если она покажет всю ладонь… Такого ещё никогда не было, но иногда этот образ возникал в кошмарах Сириуса, будя его посреди ночи. После такого он подолгу смотрел в потолок, не в силах снова заснуть.

— А тебе, звёздочка, — продолжил Альфард, обращаясь теперь к Ригель, — вот что.

И он протянул ей бархатистый свёрток, развернув который, Ригель обнаружила внутри маленькую фарфоровую куклу в синем платье, расшитом блестящими звёздами. Глаза сестры восхищённо заблестели, и она схватила Сириуса за рукав.

— Идём! — прошептала она. — Идём поиграем!

— А как же поблагодарить дядюшку? — улыбнулся Альфард.

— Спасибо! — хором произнесли дети.

Сириус украдкой обнял его, боясь, что матушка сочтёт это излишним проявлением чувств.

Вскоре, съев за ужином полагавшиеся им порции, Сириус и Ригель наконец получили разрешение подняться в детскую и там смогли насладиться подарками дорогого дядюшки. Несмотря на достаток семьи, их почти не баловали игрушками или живыми альбомами, ибо не подобало, поэтому обновки захватили всё их внимание. Устроившись вместе на кровати, они листали книгу, где на каждом развороте была новая удивительная картина, и разыгрывали с помощью куклы сценки, воображая себя внутри нарисованных миров.

Один из разворотов изображал пышную свадебную арку с яркими цветами, под которой стояла забавно нарисованная парочка. Пунцовые от смущения, нарисованные человечки склонялись друг к дружке и тыкались губами, отчего вокруг разлетались искорки.

— А давай, — сказала Ригель, вдруг отложив куклу, — мы, когда вырастем, поженимся, как Белла и тот дядя?

Сириус задумался на пару секунд, и идея показалась ему вполне разумной. Всё, что он знал о подборе невесты, — это то, что она обязательно должна быть чистокровной волшебницей из благородной семьи. Ригель, безусловно, под эти критерии подходила, а ещё она была его самым близким человеком, что, наверное, тоже хорошо для женитьбы, ведь муж и жена должны жить вместе.

— Давай! — воскликнул он, и оба, совершенно счастливые от подарков и от новых планов на будущее, восторженно улыбнулись друг другу.

Следующие три дня всё время, свободное от занятий и воспитания, они проводили, воображая, какой парой станут после свадьбы. По всему выходило, что они будут гораздо лучше родителей.

— Ты не будешь всё время ходить вот такой, — говорила Ригель, оттягивая веки вниз и изображая вечно отсутствующее выражение лица их папеньки.

— А ты не будешь никого запирать и затыкать дурацкой магией, — вторил ей Сириус. — А ещё у нас каждый день будут пирожные! И можно будет бегать сколько влезет!

— Взрослые не бегают.

— А мы будем!

Ригель захихикала.

— И танцевать!

— Я не хочу танцевать! — возмутился Сириус.

— А я не хочу бегать!

— Значит… значит, я буду бегать, и ты танцевать! — нашёлся Сириус.

— Точно!

Третьего ноября настал день рождения Сириуса, и он проснулся от ежеутреннего магического звона с дурным предчувствием. Ведь раз он стал старше, в жизни с этого дня появится ещё больше правил и занятий.

Празднования как такового не было, но зато все выглядели ещё более чопорно и строго, чем обычно. Помимо костюма пришлось надеть ещё и тесный галстук, а ещё ему коротко постригли волосы, и он с печалью смотрел на длинные чёрные пряди, которые осыпались на пол, безжалостно обрезанные материнскими ножницами. Ему подарили новую мантию, и учебники, и письменный стол, и набор перьев с чернилами, и ещё кучу всего, что его совершенно не интересовало.

Когда бесконечный день наконец подошёл к концу, и они с сестрой смогли остаться наедине, Ригель достала из-за спины маленькую коробочку и протянула ему. Коробочка слегка вибрировала в пальцах, и изнутри слышалось едва слышное жужжание. Сириус нетерпеливо открыл её и обнаружил внутри большого серебряного жука, стрекочущего жёсткими надкрыльями.

— Ого! Вау! Как?.. Где ты взяла его?!

— Поймала в саду, — горделиво похвасталась сестра. — Красивый, да?

— Ещё бы! Он прямо как!..

— Как снитч, да?

— Ага! А… А почему он не улетает?

— Я его усыпила папиным порошком, а потом привязала.

Присмотревшись, Сириус и впрямь заметил тонюсенькие верёвочки, державшие жука на месте. Следом он посмотрел на маленькие пальцы сестры — удивительно ловкие, раз она смогла это провернуть.

— Надо, наверное, будет его отпустить… — задумчиво сказал он.

— Зачем? — обиженно спросила Ригель.

— Ну… наверное, ему не нравится сидеть привязанным. Мне не нравится.

— Это же просто жук. И он красивый. Я хочу, чтобы он был у тебя.

— Но если ты подарила, значит, он мой, и я могу делать с ним, что захочу, — упрямо заявил Сириус.

Взяв со стола тонкий нож для бумаг, он разрезал нити. Тут же вырвавшись из коробочки, жук серебряной дымкой заметался по комнате. И как Ригель вообще удалось поймать его?

Вдруг вспомнив образ, взявшийся в памяти незнамо откуда, Сириус взял из письменного набора круглый зажим для бумаг, похожий на двойное кольцо, положил его в коробочку от подарка Ригель и галантно встал перед сестрой на одно колено.

— Согласна ли ты, Ригель Блэк, — начал он, пародируя помпезную взрослую интонацию, — стать моей женой в богатстве и радости, пока смерть не разлучит нас?

Она засмеялась, зажав рот ладонью.

— Да!

Она надела импровизированное кольцо на указательный палец, но оно было слишком огромным и совершенно не держалось.

Сириус встал на ноги и тщательно отряхнул брюки, чтобы не досталось от матушки. Ригель обвила его шею руками и крепко прижалась, а он обнял её в ответ.

— С днём рождения, братик, — сказала она и чуть отстранилась.

Он ткнулся носом в её маленький аккуратный нос и шепнул:

— Ты самая лучшая.

А потом, ведомый одновременно нежной благодарностью и любопытством, он склонился ниже к её губам и поцеловал. От неожиданности такого прикосновения детская магия, дремавшая в их телах, вмиг разбушевалась и вырвалась наружу громкими вспышками и сгустком шаровой молнии, которая заметалась по комнате и успокоилась, только сбив хрустальную люстру.

Снизу тут же послышался гневный голос матушки, и Сириус с ужасом отпрянул от сестры. Его сердце гулко заколотилось в груди, точно как крылышки подаренного жука. Нужно было срочно что-то придумать, чтобы избежать наказания или хотя бы смягчить его. Он бросился к окну и принялся дёргать раму, пытаясь распахнуть, чтобы можно было заявить матушке, будто молния влетела с улицы. Ригель помогала ему, но открыть окно никак не выходило, а стук материнских каблуков слышался всё ближе по коридору.

Ригель потянула его прочь от окна, громко шепнув:

— Придумала!

Когда вошла матушка, её тёмные глаза были сердито сощурены, а губы брезгливо поджаты. Дети ждали её, смирно стоя в уголке комнаты, взявшись за руки. Осколки хрустальной люстры сверкающим ковром усыпали пол.

— Кто это сделал?! — требовательно спросила матушка, сверля взглядом то сына, то дочь.

— Это дух дедушки Ликоруса! — уверенно сказала Ригель, делая полшага вперёд, но по-прежнему сжимая ладонь брата. — Он нам тоже сказал «да»!

— Что?

— Мы будем как Белла и тот дядя!

Сириус восхитился придумкой Ригель, но понял, что надо помочь ей с объяснением, потому она была ещё маленькой и не всегда говорила понятно для взрослых. Он тоже сделал шаг вперёд.

— Мы решили тоже пожениться и позвали старого духа, и он пустил молнию по люстре, и это значит «да»! — выпалил он.

— Вы решили — что?! — практически взвизгнула матушка.

Миг — и она оказалась вплотную к Сириусу и дёрнула его за узел галстука.

— Что ты с ней сделал?! Что ты сделал со своей сестрой?!

— Н-ничего!

— Что ты с ней сделал?! Отвечай!

— Я… п-поцеловал…

Длинная бледная ладонь матери взметнулась в воздух, похожая в лунном свете на кинжал, и хлестко ударила его по щеке. Сириус зажмурился, пискнув от резкой боли, а когда открыл глаза, увидел ту же ладонь, которая замерла перед его лицом в характерном жесте, означавшем, что он провинился и будет наказан. Вот только на этот раз ни один палец на руке не был загнут.

Охваченный ужасом, Сириус отчаянно попытался проснуться, но тщетно. Ночной кошмар только начинался.

1966. Въедливый урок

«Даже самый гордый дух можно сломить любовью»Коралина в Стране Кошмаров

Больно схватив семилетнего Сириуса за запястье, матушка потащила его прочь из детской в ненавистный подвал. Ужас мешался в нём со жгучей обидой, потому что он не понимал, за что! Ведь дело было не в разбитой люстре — это он ясно чувствовал. Кроме того, сегодня по-прежнему был его день рождения, и это усиливало обиду.

Толкнув сына в тёмную комнату, выложенную серыми блоками, Вальбурга вошла следом и магией заперла дверь. Её лицо было погружено в тень, и лишь белки глаз пугающе мерцали, точно личинки посреди могильной земли. Высокой могущественной фигурой она нависала над Сириусом, и он трепетал перед её безграничной властью. Его жалобное бормотание складывалось в мольбы.

— Мерзость, которую вы устроили, необходимо пресечь на корню, — сказала матушка со звенящим холодом. Голос вибрировал от гнева, которому не давали вырваться криком. — Запомни раз и навсегда, Сириус Блэк: ты не смеешь касаться своей сестры! Не смеешь даже думать о ней, как о женщине — никогда! Ты меня понял?!

— Да, матушка!.. — пролепетал он, ничего на самом деле не поняв.

— С этого дня вы будете жить в разных крыльях особняка, и вам не дозволено оставаться наедине.

Один из мечей отцовской коллекции словно вонзился Сириусу в грудь. Игры с Ригель были его единственной отрадой, и лишиться их навсегда — ничего страшнее этого он и вообразить не мог.

— Но, матушка!.. — воскликнул он, позабыв на мгновение, что перечить ей — это приговор. — Я!.. Мы!.. Что мы такого сделали?!

Глаза Вальбурги вновь вспыхнули гневом, который, казалось было, поутих.

— Ты втягивал мою дочь в кровосмешение, мерзкий мальчишка!

Она резко склонилась к Сириусу и схватила его лицо жёсткими пальцами, унизанными перстнями. Её взгляд лихорадочно метался.

— Выглядишь ребёнком, но теперь-то я вижу: ты рассадник порока!

Она властным движением оттолкнула голову сына, отчего в шее возникла боль.

— Куда ты её целовал?! Что ещё ты делал с ней?! Раздевал?! Трогал?!

Сириуса потрясла эта тирада. Он никогда и не думал о подобном, но теперь образы вспыхнули в разуме — странные, отталкивающие, но вместе с тем интригующие. Девочки — они ведь иначе устроены. А Ригель — девочка.

— Я ничего не делал! — воскликнул он с секундным запозданием.

Вальбурга медленно выпрямилась, вернув самообладание.

— Покуда ты ребёнок, ты, верно, и не мог сотворить ничего по-настоящему страшного. Но однажды ты вырастешь…

Она достала палочку, и Сириус отпрянул, испуганно втянув воздух сквозь губы.

— Я не хочу делать этого, сын мой. Но ты должен раз и навсегда уяснить, что сестра — это табу. И если нет иного выхода, я выжгу эту мерзость из твоего разума!

Свистящим росчерком палочка взметнулась в воздух, и прозвучало проклятье, которое превратило весь мир Сириуса в пылающую боль.

Следующие дни он провёл в лихорадке, а когда наконец смог нормально соображать, то обнаружил себя запертым в незнакомой спальне. Вернее, он бывал здесь раньше пару раз, исследуя дом вместе с Ригель, но прежде комната стояла нежилая, а теперь сюда переставили всю его мебель. Угроза матушки, что теперь они с сестрой живут по отдельности, быстро воплотилась в жизнь.

Вальбурга навещала его каждый день и делала вид, будто ничего не произошло. Будто он болел просто так, а теперь идёт на поправку, и это прекрасно.

Вот и теперь она пришла — чопорная и статная, как всегда. Села напротив него, так что их лица оказались вровень.

— Я уверена, что ты усвоил урок, Сириус, — сказала она, — и готов вернуться к прежнему режиму дня. Сейчас я отопру дверь, и ты снова будешь трапезничать со всей семьёй и час после ужина сможешь гулять по дому и саду. Но прежде ты должен сказать, чему научился.

Губы матушки растягивала скупая улыбка.

Сириус сипло дышал, глядя в одну точку на её чёрном платье. Он знал, что должен сказать, но слова стояли поперёк горла. «Чему я научился? — подумал он, отчаянно жалея, что не может стать взрослым и сильным мужчиной в мгновение ока. — Вот чему».

— Я вас ненавижу, — прошептал он.

Вальбурга охнула. Сжимая зубы, Сириус со злорадством отметил, что хоть немного смог отомстить ей за причинённую боль.

Жёсткая, холодная рука матери схватила его за волосы.

— Что ты сказал?! — взвизгнула женщина.

— Ненавижу!

Она выхватила палочку, и он, обмерев, зажмурился от страха. Слёзы сами собой брызнули из глаз, хотя он так ужасно хотел быть взрослым и сильным. Неужели она повторит всё снова? Мерлин, Мерлин, пожалуйста, нет!..

Внезапно хватка на волосах ослабла и сменилась поглаживаниями. Сириус рискнул приоткрыть глаза. Мать смотрела на него с небывалым выражением, которое он не мог понять: её брови были изогнуты внутренними краями вверх, а глаза блестели.

— Сириус, сыночек, не говори так, пожалуйста. Я должна была сделать то, что пришлось! Ты не должен меня ненавидеть, слышишь? Всё, что я делаю, — это для вашего с Ригель блага!

Сириус всхлипнул. Мать впервые общалась с ним таким тоном, и он не знал, как вести себя. Но её навязчивые прикосновения совершенно точно раздражали его, и он просто хотел, чтобы это кончилось, чтобы он мог бы наконец покинуть эту комнату.

— Да, матушка. Позвольте мне пойти на завтрак? — сказал он, утерев дорожки слёз. Теперь уже он сам притворялся, будто всё как обычно и ничего не произошло.

— Конечно, сыночек.

Их с Ригель места теперь были накрыты на противоположных сторонах стола, так что перешёптываться они больше не могли. Да и вообще Сириус теперь боялся смотреть на сестру и лишь украдкой бросал взгляды. Она выглядела румяной и вопросительно поднимала брови, когда они встречались взглядами. Кажется, её не наказывали в отличие от него. С одной стороны, Сириус был этому рад, но с другой — не мог понять. Ведь вся эта игра про свадьбу и ложь про духа предка — всё это было её затеей. Разве справедливо, что наказан только он?

После завтрака, когда родители отвлеклись на разговор, Ригель тихонько обошла стол и приблизилась к Сириусу. С каждым её шагом его всё сильнее покалывало мурашками, и он вжимался в спинку стула.

— Идём в сад! — прошептала она. — Там такое гнездо!

Сириус помотал головой.

Он бы хотел посмотреть с ней гнездо, ещё как! Это звучало заманчиво и интересно. Но в памяти слишком живо горело проклятье, наложенное матерью, и казалось, если Ригель коснётся его, эта боль повторится.

— Играй одна, — выдохнул он.

Сестра непонимающе моргнула. Он повторил те же слова громче, и она, жалобно опустив взгляд, отступила.

В тот день их детская дружба дала трещину, которой с годами предстояло лишь шириться, пока однажды она не превратится в огромную ледяную пропасть.

1975. Шипы

Каждый год в сентябре, возвращаясь в Хогвартс, Сириус первые дни был сам не свой. Джеймсу он казался каким-то заледеневшим, покрытым коркой заторможенного послушания. Но проходила неделя, Блэк оттаивал в тепле гриффиндорской гостиной, и вся его безбашенность, которую долгое лето утрамбовывали внутрь, вырывалась наружу бешеным шквалом.

Осенью четвёртого курса всё было так же, да не совсем. Зная друга как облупленного, Джеймс чувствовал, что летом произошло нечто, о чём Сириус умалчивает и что его гложет. Эта недосказанность висела между ними, как снитч, маячащий на границе зрения, — вроде ничем не мешает, но, боггарт его побери! Невозможно думать ни о чём другом, пока его не схватишь. К тому же из-за этой тайны Сириус был более замкнутым и агрессивным, чем обычно.

Вечером, когда они остались в мальчишеской спальне вдвоём, Джеймс пихнул друга в плечо и спросил:

— Ну? Что она в этот раз сделала, а, Бродяга?

— Кто? — напряжённо уточнил тот.

— Да мать твоя, кто!

Сириус покачал головой.

— Да ничего нового.

— Тогда в чём дело? Я же вижу! Ты, типа, конечно, не обязан ничего рассказывать… Но я могила и всё такое.

Сириус долго молчал, нервно кусая заусенец, хотя обычно таких привычек за ним не водилось. Затем он огляделся, как бы убеждаясь, что они наедине.

— Я не знаю, сможешь ли ты меня дальше терпеть после такого… — проговорил он сумрачным тоном.

— Терпеть? Да ты же мой лучший дружбан, Бродяга! Блин, да даже если ты убил кого-то, я тебя не кину! Но ты же никого не убивал? — уточнил он с нервным смешком.

— Нет. Я просто… подглядывал за девушкой.

Джеймс поводил бровями.

— И? Ты такой пришибленный, словно она ну как минимум оказалась вейлой!

Сириус усмехнулся.

— Это бы многое объяснило…

Джеймс почесал затылок и вдруг сказал серьёзнее:

— Я догнал, походу. Ты запал на кого-то, да? А она что?

— Ничего я не запал!

Глаза Джеймса озорно блестели, но он сдерживался и не сыпал шутками.

— Как скажешь, Бродяга, как скажешь. Но, знаешь, вредно держать в себе, так что, если решишь поделиться, мои уши к твоим услугам, — он рассмеялся. — Я ничего не спрашиваю, но она блондинка или брюнетка? Только не говори, что рыжая!

— Не рыжая.

— Фу-ух! Всё, главное выяснили, теперь я спокоен!

Сириус не смог сдержать смешка. Джеймс одарил его искрящимся, но мягким взглядом.

— Хорошо, что дело не в твоей семейке, — добавил он.

— Вообще-то в ней, — вздохнул Сириус.

— В смысле? — нахмурился Джеймс. — Мать вжарила тебе за неправильный выбор девчонки?

Сириус криво усмехнулся и отошёл к окну. Друг последовал за ним.

— Ну, можно и так сказать, — неохотно признал Сириус. — Вжарила сильно заранее и, видимо, поделом.

— Что?! — не поверил ушам Джеймс. Взяв Сириуса за плечи, он встряхнул его. — Она никогда и ничего не делает тебе «поделом», слышишь?! Просто даже мысли такой не допускай, пожалуйста, Бродяга!

Сириус сглотнул.

— Речь… речь про Ригель.

— Так, и что с ней?

— Не прикидывайся дурачком! — вдруг вспылил Сириус.

Джеймс нахмурился, пытаясь сопоставить всё сказанное до этого.

— Погоди, ты же не хочешь сказать, что это за ней ты подглядывал?

Сириус кивнул.

— А зачем?

Он закатил глаза.

— Воу, — сказал Джеймс. — Воу.

Он невольно отступил на пару шагов, и Сириус остался стоять у окна один, ссутулившись. Он упёрся лбом в стекло, занавесив лицо длинными волосами и нахохлив плечи. В его позе было столько одиночества и потерянности, что отторжение, которое Джеймс невольно испытал, тут же потонуло под волной сопереживания, и он шагнул обратно к другу.

— Ладно, Бродяга. Да, это странно, — признал он. — Такого я не ожидал. Но это не значит, что я от тебя отвернусь.

Он ободряюще положил руку Сириусу на плечо.

— Запачкаешься, — проронил тот.

— Уф-ф, Мерлин, прекращай! Слушай, ну Ригель — красотка, тут без вопросов вообще.

Сириус покосился на него, и Джеймс со смехом вскинул руки.

— Не-не, я не претендую! Ты же знаешь, для меня существует только Лили, — он театрально прижал руку к груди, заставив Сириуса наконец улыбнуться.

Немного расслабившись, тот рискнул поделиться:

— Я правда чувствую себя так гадко от того, что не могу выкинуть её из головы… Мы давно живём в разных частях дома, но всё равно ведь близко. И я вижу иногда её вещи, типа бельё… знаю, что не должен так реагировать на них, но…

Джеймс молча слушал, внимательно глядя другу в глаза и мягко кивая. Подбадриваемый этим, Сириус продолжал:

— Раньше такого не было. Но этим летом… — он покачал головой. — Это что-то животное. Я впервые рад, что она на другом факультете, блин! Не представляю, как возвращаться домой и снова каждый день… — он тяжело вздохнул.

Джеймс прочистил горло, немного смущённый, и предложил:

— Может, замутишь с другой девчонкой, и пройдёт?

— Надо попробовать…

— Но знаешь, — добавил Джеймс, пожав плечами, — если бы вдруг выяснилось, что Лили моя тайная сестра, я бы послал всех в жопу Салазара и всё равно бы её добивался! Потому что нам суждено быть вместе, и это не обсуждается!

— Как ты это понял, а? — спросил Сириус неожиданно серьёзно, хотя обычно лишь подшучивал над влюблённостью друга.

— Не знаю, я просто чувствую, что мне никто другой не нужен. Она сияет, как солнце, и меня в дрожь бросает, когда она входит в класс, даже если я её не вижу, — объяснил Джеймс с какой-то беспечной простотой. — А ты что чувствуешь?

— Ничего похожего… Скорее адский зуд, как будто дюжина докси покусала.

* * *

Амикус Кэрроу был шестикурсником, плечистым и коренастым, с нависающими бурыми бровями и кулаками, что твой бладжер. Сириуса до одури бесило, что этот детина ошивался рядом с его сестрой. И неважно, что они вместе играли в сборной Слизерина по квиддичу.

Поэтому они с Мародёрами придумали план, как отвадить Кэрроу от Ригель, да и от квиддича вообще. Пользуясь мантией Джеймса, они преследовали слизеринца и швырялись в него сломанными квиддичными шарами, которые предварительно стащили из школьного ангара. Кончилось всё тем, что Кэрроу ухватился за мантию и стащил её, обнажив лица обидчиков, а потом нажаловался на них преподавателям, и парней наказали, отправив по одиночке ремонтировать барельеф на стенах в разных частях замка.

Так Сириус оказался в скучном одиночестве в гербологической секции библиотеки — стоял на стремянке, уныло утыкая палочку в обгоревшую часть стены и направляя в неё чары. Когда из-за шкафов вышла Лили Эванс со своим рыжим хвостиком и стопкой книг в руках, он порадовался хоть какой-то компании.

— Что ищешь? — спросил он, заставив её ойкнуть от неожиданности.

Девчонка вскинула удивлённый взгляд наверх к нему.

— Ты что там затеял? — насторожилась она.

— Ничего. Я, наоборот, отбываю за другие затеи, — честно признался он.

Она хмыкнула, как бы говоря: «Поделом», и отвернулась к стеллажу с книгами. Сириус вложился в ремонтные чары, быстро счистив гарь с каменного вензеля, и спрыгнул с лестницы.

— Боже… — прошептала Эванс.

— Да не буду я тебя доставать. Скажи реально, что ищешь. Я тут уже третий день маюсь, сто раз все полки осмотрел.

Лили окинула его подозрительным взглядом, но названия книг озвучила. Сириус помог найти и достать их с высоких полок.

— Спасибо, — удивлённо сказала Эванс. — Неужели дисциплинарные наказания правда работают и исправляют хулиганов?

Сириус криво усмехнулся.

— Я галантный джентльмен вообще-то, — он отвесил ей шутовской поклон.

Лили рассмеялась.

— Давай помогу тебе отнести книги? — предложил он, чтобы под благовидным предлогом свалить из библиотеки.

— Да я могу их левитировать… Но ладно. Спасибо.

Они продолжали болтать, пока он нёс её тома, и постепенно Эванс оттаивала. «А она не такая уж и зануда», — подумал Сириус после её неожиданно остроумной шутки.

Поднявшись в гостиную Гриффиндора, он направился вместе с сокурсницей в женское общежитие, и, поскольку он шёл просто чтобы занести книги, а не чтобы с кем-то обжиматься, зачарованная лестница пустила его. Поставив фолианты к другим запасам Эванс, он приметил там необычно яркие обложки.

— Ого, а это что?

— Ничего особенного. Просто…

— Они что, магловские? Можно полистать?

— Э… Ну да…

Он открыл странную маленькую мягкую книжку и вдохнул причудливый запах. На одной из страниц ему бросились в глаза подчёркнутые карандашом строки: «Птица с шипом терновника в груди повинуется непреложному закону природы; она сама не ведает, что за сила заставляет её кинуться на остриё и умереть с песней. В тот миг, когда шип пронзает ей сердце, она не думает о близкой смерти, она просто поёт, поёт до тех пор, пока не иссякнет голос и не оборвётся дыхание».

— Там типа про Австралию… и про запретную любовь, — пояснила Лили смущённо. — Можешь взять почитать, если вдруг интересно.

— Да не, — ответил он, но продолжил держать книгу в руках. — Слушай… А можно странный вопрос? Насчёт обычаев маглов… Как у них смотрят на отношения между родственниками? Это табу или нормально?

Лили цыкнула и отвернулась.

— Боже! А я ведь правда поверила, что ты умеешь не быть засранцем!

Сириус мысленно выругался, поняв, что для девчонки вопрос прозвучал как очередная попытка чистокровного сноба поддеть её по поводу происхождения. Лили вырвала книгу из рук Сириуса, а у него внутри будто что-то обвалилось.

— Я не хотел тебя обидеть, — тихо сказал он. — Я правда почти ничего не знаю о маглах. Мне интересно.

— Ага, и ты нашёл что спросить!

Он пожал плечами с деланным безразличием. Её реакция была по большому счёту красноречивым ответом. В любом из миров запасть на собственную сестру — это грязно и гадко, о таком лучше даже не заикаться. Он узнал то, что хотел, вот только легче от этого ничуть не стало. Он почувствовал себя мерзким извращенцем, каковым, судя по всему, и являлся. И Эванс после этого вопроса видела его насквозь, да ведь? Вот же позорище!

Он ещё мог бы притвориться, что просто хотел оскорбить её как маглорождённую. Какой-нибудь едкий комментарий в духе «Для животных ведь это нормально» сработал бы. Но Сириус не собирался прибегать к такой подлости. Впрочем, и совсем помолчать не смог.

— Если будешь на каждую фигню обижаться, то никто с тобой так и не начнёт общаться, Эванс! Только этот твой слизеринец с вонючими патлами! — бросил он и быстро направился к выходу.

— Как будто мне нужен кто-то кроме него! — крикнула она вслед.

* * *

Осень пятого курса оказалась очень познавательной для Сириуса, но отнюдь не в плане учёбы. Напротив, на уроках он бывал реже обычного, проводя время то с одной девушкой, то с другой, пока наконец не сошёлся с семикурсницей, которая оказалась не прочь открыть перед ним завесу женских тайн. По ночам он рассказывал Мародёрам такое, что у тех глаза на лоб лезли от зависти.

Но вот настало Рождество, а вместе с ним и каникулы, и, как всегда, возможность остаться на это время в Хогвартсе была для Блэка лишь иллюзией. Конечно, его забрали домой. И если летом, сталкиваясь с Ригель, он чувствовал просто неопределённый зуд, то теперь, приобретя опыт, уже ясно и детально представлял, чего хочет. То, что должно было излечить его от одержимости, сделало её лишь навязчивей. Он чувствовал, что каждый день и каждая ночь под одной крышей с сестрой толкают его к преступной черте.

Когда он поспешно накидал вещи в сумку и решил распрощаться с фамильным домом, стояли трескучие морозы. Он не знал, куда бежит и как собирается выживать, но оставаться в особняке на Гриммо 12 было больше невозможно. Он скользил по ночному коридору, чтобы навсегда исчезнуть отсюда, и вдруг услышал тихий оклик:

— Сириус?

Сердце упало. Это был её голос. Он замер и обернулся к сестре. Её ночная сорочка оставляла открытыми тонкие нежные руки и ключицы, а под кружевной тканью угадывались контуры девичьей груди. Взгляд Ригель тяжело сверлил сумку в его руках.

— Ты…

— Я не могу здесь больше оставаться, — хрипловато сказал он. — Пожалуйста, не говори матери.

Серые глаза Ригель сверкнули, как звёзды. Она сделала шаг к брату.

— Можно я с тобой?

Его будто ошпарило, и он отпрянул к стене.

— Нет!

Ригель нахмурилась.

— Почему? — спросила она жёстко. Иногда её интонации были почти как у матери.

— Ты… не потянешь! — бросил он. — Думаешь, сбегать из дома — это приключение? Ты ничего не знаешь об улицах! Не хочу носиться с тобой и защищать от каждого ветерка!

Взгляд Ригель потемнел, словно звёздное небо заволокло грозовыми тучами. Сердце Сириуса сжалось от вины. Он не хотел ранить сестру словами, но никакого другого ответа на ум не пришло, а теперь он не мог умолкнуть.

— Да и зачем тебе сбегать? Ты же идеальная дочурка, слизериночка без нареканий!

Ригель скрестила руки на груди и презрительно усмехнулась.

— Посмотрите только на него: как испугался! Ну беги-беги, братец, пока пол тут своим ядом не прожёг. Даю тебе десять минут форы, потом бужу матушку. Посмотрим, как далеко ты успеешь слинять.

Вырвавшись из особняка, словно из котла с кипятком, он обернулся псом и благодаря этому смог скрыться от родителей. Когда через пару дней, закоченевший и припорошённый снегом, он возник на пороге Поттеров, Джеймс совсем не удивился и сразу всё понял.

1976. Колдография

Февральский матч против Когтеврана кончился для Ригель плачевно. Скверная погода, в которой не то что снитч, даже охотника не разглядишь, взаимные обиды внутри команды и странное онемение чувств, не покидавшее Ригель уже полтора месяца после побега брата, — всё это не оставляло шансов на победу, а во втором часу игры, когда очередная снежинка показалась снитчем, и Ригель метнулась за нею ввысь, её ногу от колена до бедра вдруг опалило взрывной болью. Это было хуже, чем обычное попадание бладжера. Не удар, а прожигающий до кости выстрел. Лишь чудом Ригель не отпустила древко метлы и сумела посадить её на заснеженное поле, хотя перед глазами стояли слёзы и чёрные пятна.

Сейчас она лежала в больничном крыле и размышляла. Бладжер был проклят и, скорее всего, кем-то из своих. За позицию ловца всегда была конкуренция, и многие считали, что Ригель получила её незаслуженно — только за фамилию. Февральское ненастье было прекрасным способом вывести её из игры, оставшись скрытым за пеленой метели. Впрочем, Ригель была почти уверена, что это Кэрроу. Вопрос в том, нажаловаться ли на него матери или мстить самой? Первый вариант был значительно проще и эффективней, но бил по гордости.

Хуже всего было то, что в глубине души Ригель и сама сомневалась, что заслуживает позицию ловца. Да, она была внимательна и отлично подмечала мелкие детали. Увидеть снитч не было для неё проблемой. И да, она неплохо летала. Но особо лихих кульбитов, в отличие от того же Поттера, например, не выписывала. И главное, ей было некомфортно в агрессивной суматохе матчей, где большинство игроков вдвое превосходили её по весу и проносились мимо подобно гигантским боровам, всякий раз грозя сбить её с метлы.

Спрашивается, зачем вообще играть, если не нравится? Но она с детства восхищалась квиддичем, ведь со стороны он выглядел так захватывающе и грандиозно, поэтому попросилась в школьную сборную. А отступать теперь — значило признать слабость и поражение. Нет уж, лучше терпеть этих потных мальчишек рядом, чем сдаться. Тем более теперь, когда её пытались силой и угрозами вытурить из сборной.

От мрачных мыслей её отвлёк многоголосый шум у кровати напротив. Там лежала девочка из Пуффендуя, и сейчас вокруг неё собралась целая толпа однокурсников. Они смеялись, подбадривали её, принесли каких-то гостинцев.

Ригель нахмурилась и отвернулась. К ней никто не приходил, даже брат. Особенно брат. Но она твёрдо сказала себе, что это неважно. Весь этот шум только раздражает.

Наконец мадам Помфри разогнала пуффендуйцев, и Ригель вздохнула с облегчением. Но не прошло и десяти минут, как девчонка обратилась к ней:

— Как вы там два часа летали в такую пургу — ужас просто! — сказала она. — Я на трибунах чуть не заледенела.

Ригель хмыкнула.

— Хочешь шоколадную лягушку?

Она окинула пуффендуйку подозрительным взглядом. С чего такое дружелюбие? Что ей нужно?

— Ради чего ты это предлагаешь?

— Что? Ну, просто пообщаться. И потом, мне столько сладостей принесли, что я за целую неделю не управлюсь! Угощайся.

Девочка обезоруживающе улыбнулась и бросила Ригель пятиугольную коробочку. Легко поймав её, та покрутила угощение в пальцах.

— Я Хлоя, кстати, — представилась соседка, когда Ригель всё-таки сочла приемлемым съесть лягушку.

Они провели вместе в больничном крыле пару дней, и Ригель была вынуждена признать, что лёгкое и беззаботное общение грело душу и скрашивало неприятные часы, когда её кости и мышцы восстанавливались. Почему Хлоя здесь, она так и не выяснила: пуффендуйка отмахивалась и уходила от ответа.

Как бы то ни было, с ней было весело. И Ригель, наверное, никогда в жизни не ела столько сладостей!

Распаковав очередную вафельную трубочку, она закусила её (дома матушка за такую вульгарность могла бы и по губам ударить!) и раскрутила коллекционную бумажку-вкладыш. Но стоило ей увидеть, что там изображено, и Ригель вскрикнула, разом выронив карточку из рук и трубочку изо рта. Картинка упала на пол, тут же свернувшись обратно в рулончик, но изображение продолжало пылать в воображении вопиющей пошлостью. Там был изображён молодой мускулистый мужчина, абсолютно обнажённый! Он стоял вполоборота, прикрывая рукой срам, но бравируя рельефным лоснящимся торсом, играя мышцами груди и томно усмехаясь. Какой ужас! Она не должна была этого видеть! Это так грязно, вульгарно, низменно! Кто вообще делает такие карточки! И как эта мерзость попала в школу?!

Всё это звучало в голове Ригель голосом матери. И одновременно она чувствовала постыдный жар, вспыхнувший внизу живота и разливающийся оттуда по всему телу.

— Что там? — спросила Хлоя взволнованно, приподнимаясь на кровати.

Она подошла, подобрала с пола карточку и ойкнула, поглядев на неё, а потом прижала к груди.

— Это же сам Фиестус Латунный! Ничего себе тебе повезло!

Хлоя протянула ей карточку, но Ригель отстранилась.

— Мне это не нужно. Забери, пожалуйста.

Хлоя бросила взволнованный взгляд на мужчину и тут же отвернула карточку изображением вниз.

— Мерлин! Он такой горячий, что расплавиться недолго, да?

— Он отвратительно слащавый, — заявила Ригель, пытаясь справиться с собственными непонятными чувствами. — И не имеет никакого достоинства, раз выставляет себя на всеобщее обозрение.

Хлоя хихикнула, смутилась, пробормотала что-то и отошла к своей кровати.

Вскоре Ригель поправилась, и её выписали из больничного крыла. И хотя расстались они с Хлоей вполне дружески, было ясно, что много общаться не получится, ведь они были на разных факультетах и курсах.

Ригель шла на ужин в Большой зал, когда вдруг увидела брата в нише за колонной. Сириус прижимал к стенке какую-то девушку и думал, видимо, что со стороны их незаметно. Его руки бесстыдно шарили под мантией девицы, а губы ловили её поцелуи. И снова Ригель бросило в жар, а в памяти сам собой всплыл образ того беспардонного красавца с колдографии.

Её охватила буря противоречивых чувств и желаний, часть из которых она не могла или не желала осознавать. Но среди них точно была тяга подойти к вульгарной парочке, отдёрнуть брата за волосы от этой шлюхи и влепить ему пощёчину. А ещё было желание развернуться на каблуках, убежать в слизеринскую спальню и расплакаться. Ни того, ни другого Ригель не сделала. Она прошла мимо колонны, будто бы ничего не замечая, и устремилась за факультетский стол. Сев на своё место, она попыталась справиться с учащённым сердцебиением и расчистить мысли. Ей ведь ещё Амикусу мстить. Не до Сириуса сейчас.

Совы разнесли вечернюю почту, и на стол легло несколько газет. Ригель взяла выпуск «Пророка», пытаясь отвлечься с помощью чтения. Но статья на первой полосе была тревожной, а чёрно-белая колдография изображала странного лысого человека с вертикальными штрихами зрачков. Его кожа была болезненно-бледной и неровной, точно змеиная, а в безгубой прорези рта виднелись острые зубы. «Новый кандидат в министры магии бросает угрожающие лозунги!» — гласила подпись. Ригель смотрела на портрет заворожённо, со смесью отвращения и любопытства. Кипевшие внутри неё страсти начали затихать, словно бурный речной поток, который наконец нашёл подходящее русло.

«Он даже на мужчину не похож, — подумала она с мрачным облегчением. — Если мне будет нравиться он, ничего страшного точно не случится».

Ригель Блэк поспешно пробиралась по улицам магловского Лондона, стараясь не озираться лишний раз по сторонам. Её сердце тревожно стучало — так сильно, что ощущалась пульсация в висках, — а разум работал подобно часовому механизму, вертящему тысячу крохотных шестерёнок одновременно.

Юная Пожирательница почти физически ощущала, как вокруг неё смыкаются створки ловушки, словно она угодила в жуткий магловский саркофаг с шипами внутри — в Средние века в таких пытали и казнили волшебников. Любое движение причинит узнику лишь худшую боль. У неё оставался последний шанс избежать этой участи, вырваться из когтей смерти хоть ненадолго, и она собиралась воспользоваться им. А для этого ей была позарез необходима волшебная палочка. А Сириус бы точно не отдал отобранную, поэтому пришлось бежать.

Те минуты, когда алкоголь ударил Ригель в голову и позволил впервые за несколько месяцев расслабиться, а брат вдруг стал точно в детстве — заботился о ней и шутил, — это были минуты удивительного счастья. Уходя от них всё дальше, Ригель была благодарна судьбе за них, несмотря на горькую меланхолию. Возможно, это была их с Сириусом последняя мирная встреча. Чудо, что она вообще состоялась.

Но на слёзы её не тянуло. С тех пор как она приняла метку, она плакала лишь дважды. Один раз в начале, когда впервые по-настоящему осознала, во что впуталась. И второй раз — вчера наедине с мисс Эванс, когда та ляпнула про любовь Сириуса.

Эванс была подозрительно мила. А Сириус... ну, это был Сириус.

Последняя часть их разговора, когда он вдруг стал добр... Ригель бы многое отдала, чтобы такие моменты случались чаще. Ей было горько от того, что пришлось сбежать именно тогда, когда они внезапно поладили. Но ничего иного не оставалось. Сириус не вернул бы ей палочку, это ясно. И защитить её от Лорда эти двое тоже не могли, что бы там они не воображали. Петля затягивалась на шее Ригель, и если не выкручиваться, она умрёт бесцельно и бесславно. Нет, на такую смерть она была не согласна.

Ей удалось добраться до безлюдного переулка, и, трижды постучав костяшками пальцев по выступающему кирпичу, она вышла наконец в привычный магический мир, где не шумели вонючие железные кареты и не пестрели уродливые вывески. Магловский мир пугал её и казался чужеродным. Впрочем, это не значило, что она желала вреда кому-то из тех людей. Впервые увидев бесчинства, творимые Пожирателями в отношении маглов, она оторопела от отвращения и ужаса.

Откровенно говоря, она пожалела о вступлении в ряды Пожирателей практически в первый же день. Но метка — не накладной ноготь, а клятва Лорду — не рекламное общение. На деле она оказалась нерушимее брачной, ведь семейные пары порой разводятся, а служба Лорду в самом деле длится, «покуда смерть не разлучит вас». По слухам, даже если отсечь себе руку ниже локтя, это не поможет: змеиная метка переползёт выше и будет пытать ещё страшнее. Может, конечно, это был миф, но проверять на себе Ригель не хотела.

Прошло долгих три года с того дня, когда она впервые залюбовалась портретом Тёмного Лорда. Но хоть сейчас Ригель беспощадно корила ту девчонку — прежнюю себя — за глупость, мысли о Повелителе по сей день странно действовали на неё, пуская между лопаток дрожь не столько страха, сколько трепета. Она признавала — втайне ото всех, — что Лорд должен исчезнуть с лица земли, но вместе с тем её по-прежнему завораживало его странное величие.

Наверное, она могла бы отбросить сомнения и отдать ему всё сердце, следуя по пути Беллы и соревнуясь с ней за внимание Лорда. Но, во-первых, Ригель не хватало внутреннего огня, который был в избытке у Беллы или Сириуса, а во-вторых… даже сместив кузину, она бы всё равно осталась лишь второй Беллой. А это не соответствовало её амбициям.

Ригель шагала по Косой Аллее, держась в тени зданий. Без маски её чёрное одеяние Пожирательницы ничем особо не отличалось от обычной мантии, поэтому внимания она не привлекала. Не тратя драгоценного времени, она свернула в Лютный переулок, а там быстро нырнула в двери «Горбин и Бэркес». Конечно, в лавке Оливандера новую палочку покупать было бы безопаснее, но после вчерашнего рейда, пусть даже Орден ему отчасти помешал, едва ли старик рискнёт открывать сегодня магазин, а даже если да, вряд ли будет рад видеть дочь рода Блэков.

— Чем могу помочь, мисс? — скрипуче спросил старый антиквар.

Местечко ломилось от старья, которое пытались продать втридорога, хоть большая его часть и не представляла никакой ценности. Впрочем, среди безделиц и подделок встречались и настоящие артефакты. Поскольку Ригель выросла в доме, больше похожем на музей антиквариата, у неё был неплохо намётан глаз, и взгляд сразу зацепился за неброский серебряный медальон со змеёй — явно древний. Но она пришла сюда точно не за побрякушками.

— Нужна палочка с драконьей сердцевиной, желательно из вяза или клёна, ну или из чего у вас найдётся. Покороче и погибче, если вдруг у вас большой выбор.

Хозяин что-то проворчал себе под нос.

— Палочки не так часто сдают в ломбард, знаете ли.

Ригель достала кошель с монетами и внушительно тряхнула им. Антиквар стал более расторопным и предложил ей небольшой футляр с лёгкой палочкой, древесина которой выглядела выбеленной и затёртой от долгого использования.

— Мне продали её год назад, — сказал он. — Её хозяйка скончалась, а потомкам палочка не подошла.

Ригель аккуратно провела пальцем вдоль древка, прислушиваясь к магическим вибрациям.

«Пожалуйста, — мысленно обратилась она к палочке. — Помоги мне всего с парой заклинаний, мне большего не нужно».

Она осторожно достала её из футляра и повела по воздуху — кончик начал разгораться мягким белым сиянием. В этот момент за спиной раздалось бренчание бубенцов: кто-то ещё вошёл в лавку. По загривку Ригель побежали мурашки. Не спрашивая цену палочки, она высыпала перед продавцом горку галлеонов и быстро набросила капюшон. Прислушиваясь к шагам, она развернулась в тот момент, когда новый посетитель ушёл с прохода в боковую часть лавки. Так было больше шансов улизнуть. Быстрый взгляд на мужчину опалил её ужасом: это оказался один из тех, с кем ей ни в коем случае нельзя было сейчас пересекаться — другой Пожиратель, Амикус Кэрроу. Шаг, второй — ей почти удалось скрыться из лавки, не привлекая его внимания. Он хмурил густые темно-рыжие брови, озирая магазин. Но вдруг его взгляд скользнул по Ригель и полыхнул цепким враждебным интересом.

— А ну стой! — рявкнул он одновременно с тем, как она перешла на бег. Он метнулся за ней, и мясистые пальцы сомкнулись на её запястье. — Тебя будут рады видеть, — прошипел он, рывком притягивая Ригель ближе.

Она одарила его полу-улыбкой, полу-оскалом. Сердце колотилось, как бешеный воробей в клетке.

— Полегче, Кэрроу. Моя рука стоит дороже десяти таких, как ты.

Он склонился к её уху и прошептал:

— Ты предала нас! Вчера ночью нас поджидали!

— Да? И разве это плохо кончилось? — она усмехнулась. — Ещё пара таких «засад», и Орден навсегда перестанет быть проблемой.

На лице Амикуса возникло озадаченное недоумение, а его хватка немного ослабла. Хмуро водя бровями, он пробурчал:

— Ну, это Повелитель будет решать, плохо или хорошо вышло. Вот куплю, что велели, и прямиком к нему отправимся!

Продолжая крепко удерживать руку Ригель, он вернулся к прилавку. Антиквар успел сгрести все монеты, что она отсыпала за палочку, и теперь беспокойно бегал взглядом.

— Где тут у вас медальон Слизерина? — громко спросил Кэрроу. — Только без глупостей!

Лицо торговца немного вытянулось, и он потянулся к кулону, который в первый же миг приметила Ригель. Судорожно соображая, она поняла, что эти мгновения — её последний шанс. Сражаться с Кэрроу ей было не по силам, тем более незнакомой палочкой. Но заклинание, которое она собиралась применить, предназначалось не ему. Прикрыв глаза, Ригель быстро приставила палочку к собственному виску. Отвлечённый покупкой медальона, Кэрроу не видел этого.

Изначально план Ригель состоял в том, чтобы перелить компрометирующие воспоминания из памяти во флакон, а его спрятать дома — поручить Кикимеру, например. Но теперь такой возможности не оставалось. Если она хочет выжить, придётся расстаться с ними навсегда.

«Спасибо, Ри. Мне нужно было это услышать».

«Не такие уж мы и разные».

Улыбка Сириуса и его смех — всё это перестанет существовать. Ей стало так горько и пусто от этого осознания, словно забыв это утро, она убьёт брата. «Но это не так, — настойчиво сказала себе Ригель. — Для него ничего не изменится! В отличие от меня, он будет помнить…»

— Обливиэйт, — беззвучно прошептала она.

* * *

Сириус отделился от Джеймса и Лили, чтобы втроём они смогли быстрее обыскать все места, куда могла бы отправиться Ригель. Сам он в первую очередь посетил особняк на Гриммо, где вдрызг поругался с матерью, но выяснил, что сестра там не появлялась. Следом он решил заглянуть в Лютный переулок, известный как частое место встреч тёмных магов. Он появился напротив «Горбин и Бэркес» как раз вовремя, чтобы увидеть две фигуры в чёрных капюшонах, которые вынырнули из дверей. В одной из фигур по росту и комплекции Сириус легко заподозрил сестру.

— Ригель! — рявкнул он, вскидывая палочку.

Девушка дёрнулась и обернулась. Лицо было полускрыто тенью, но он увидел острый холод в серых глазах.

— Ступефай! — Сириус метнул оглушающее в её коренастого спутника, но тот, отскочив, увернулся.

— Лучше зализывайте раны! — бросила Ригель негромко, но отчётливо. Эти слова будто окатили Сириуса ледяной водой.

Он мотнул головой.

— Ты последняя дура, если идёшь с ним!

— Дурак здесь только один, — отозвалась она с мрачным высокомерием.

Казалось, понимание, что возникло между ними сегодня утром, рассыпалось стеклянными осколками, а нити родственной связи обратились верёвками, которые впиваются в кожу.

— Почему?.. — начал было Сириус, но вдруг…

— Конфринго! — рявкнул Пожиратель басом, резко перейдя в атаку на Сириуса.

— Протего! — успел выкрикнуть тот.

Огненная вспышка жидким пламенем распылилась по прозрачному щиту, опалив Сириуса жарким дыханием. Он ответил комбинацией резких заклятий, метя в разные части тела противника. Не сумев от всего защититься, тот завизжал, когда жёлтый луч прошил ему голень. Сириус поднял палочку, чтоб связать его, но внезапно ощутил толчок заклинания с другой стороны, и зрение помутилось. Кажется, это был Конфундус. Переулок теперь шатался перед взором, но, обернувшись, Сириус всё же смог разобрать, кто атаковал его. Ригель. Прежде чем магия отпустила его разум, сестра подбежала к сообщнику, схватила его за локоть, и вместе они аппарировали прочь.

Сириусу оставалось лишь кричать в ярости и отчаянии, разбивая кулаки и локти в кровь о шершавые стены зданий.

Лили и Джеймс нашли его по шуму. Словно сорвавшись с цепи, Сириус схлестнулся с каким-то волшебником, который пытался унять его буйство. Кое-как утихомирив друга, Джеймс забрал его обратно в Годрикову впадину.

Мечась диким волком по гостиной, Сириус орал матом и заламывал руки.

— Она нагрела нас всех! Дрянь! Сука!

Схватив пустую фарфоровую миску, где ещё недавно были хлопья, которыми он угощал сестру, он метнул её в стену, и с громким звоном она разлетелась вдребезги. Лили прикрикнула на него, но тем самым только подлила масла в огонь.

— Тарелку тебе жалко?! Да нас самих скоро не будет, не то что твоего сраного фарфора! Из-за таких, как она! Мерлин!..

Внезапно силы покинули его, и он склонился, тяжело опершись на спинку дивана. Поза, секунду назад кипевшая энергией, злостью и жизнью, стала вдруг вялой и тоскливой.

Джеймс подошёл и положил руку ему на плечо.

— Бродяга, не смей отчаиваться. Мы победим, слышишь? Иначе и быть не может!

Сириус медленно поднял лицо, но ни на кого не посмотрел. Его губы были плотно сжаты.

— Я… прошу прощения за это, — выдавил он.

— Всё в порядке, — заверил его Джеймс.

— Вам не легче, чем мне, а я… только истерики устраиваю.

— Нам легче, — тихо возразила Лили, тоже подходя к нему. — Мы есть друг у друга, — она взяла Джеймса за руку и нежно посмотрела на него. — И все, кто нам дорог… мы точно знаем, что они на нашей стороне, — она улыбнулась ласково, но твёрдо.

Сириус протёр ладонями красное от гнева лицо и откинул назад волосы.

— Зря я поверил, что с ней можно разговаривать. Надо было сразу вести к Грюму и всё.

— Неправда, — упрямо сказала Лили, несмотря на предостерегающий жест Джеймса. — Я не знаю, что произошло, Сириус, но твоя сестра, она точно…

— Враг, — выплюнул Сириус.

— Почему?! Расскажи толком, что произошло!

Несколько секунд он молчал, собираясь с мыслями.

— Я догнал её в Лютном. Её вёл другой Пожиратель — не понял, кто именно. Я ему вдарил и почти уже упаковал для Ордена, но тут она со спины пальнула по мне, схватила своего дружка и — пшик! — аппарировала к херам.

— Чем она ударила?.. — спросила Лили потерянно.

— Конфундус или вроде того.

Лили закусила губу.

— Вот видишь... Если бы она желала тебе зла, она могла бы атаковать по-настоящему. Я не знаю, почему она решила вернуться к «своим», но думаю, что из страха. Мы много говорили с ней вчера, Сириус. И в одном я уверена на все сто: ей не плевать на тебя. Ты для неё правда много...

— Хватит, Лили, — глухо оборвал её Сириус. — Не трави душу, прошу тебя. Мне давно пора смириться. Это её жизнь, её ошибки, и ничего я тут не изменю.

Ригель медленно провела пальцами по чёрному черепу со змеёй, который навечно въелся в её предплечье. Боли не было, лишь тягучее ощущение где-то глубоко внутри, почти в костях, напоминавшее, чем может обернуться осечка.

Полгода назад, когда её заподозрили в измене, Ригель досталось по полной. И это при том, что, попавшись Ордену, она в итоге заманила противников в ловушку! Солгала, что в рейде будет лишь один Пожиратель. Лорд тогда счёл это слабым оправданием и поручил наказание Беллатрисе, а та никогда не отличалась милосердием. Впрочем, спустя неделю Ригель всё же простили, и она вернулась в ряды Пожирателей.

Сейчас, касаясь метки, Ригель невольно вспоминала тот унизительный эпизод и морщилась. Никакой надежды очистить руку от клейма не существовало. Выбор у каждого Пожирателя был прост: служба или смерть — для большинства это и не выбор вовсе. Но для Ригель вопрос стоял мучительно остро. Она проклинала тот день, когда приняла метку, но свести счёты с реальностью никак не решалась.

— Кикимер! — позвала она с беспокойством.

Несколько дней назад Тёмный Лорд велел отдать ему в пользование домового эльфа Блэков, Кикимера, — и Пожирательница, разумеется, подчинилась. Договор звучал так: пока эльф нужен Повелителю, Блэки не имеют над ним власти. Как только задачи Лорда будут исполнены, домовик сможет вернуться к прежним хозяевам.

— Кикимер, явись… — позвала она ещё раз, уже не надеясь, что эльф прибудет.

Но вдруг на полу перед нею с влажным хлопком возник живой комочек, сотрясаемый рыданиями и кашлем. Наволочка, служившая эльфу одеждой, промокла насквозь, и от неё растекалась зеленоватая лужа. Большие кожистые уши Кикимера дрожали, а жилистые руки в агонии загребали пол.

Охнув, Ригель попыталась помочь домовику: магией высушила его и наложила согревающие чары. Но она ничего не понимала в колдомедицине и не знала, что ещё может сделать. Постепенно судороги прекратились, и эльф мучительно закашлялся, избавляясь от воды, забившей лёгкие. Наконец, задышав ровнее, он пришёл в себя и склонился перед хозяйкой, рассыпаясь благодарностями и умоляя простить за доставленное беспокойство.

— Что с тобой произошло? — взволнованно спросила Ригель.

И эльф поведал ей о пещере, куда Тёмный Лорд приказал сопровождать его, и об изумрудном зелье, каждый глоток которого прожигал внутренности и опалял мысли, и об армии инферналов, что тащили на дно подземного озера, и о серебряном медальоне со змеёй… Это описание сразу сопоставилось в памяти Ригель с вещицей, которую Амикус Кэрроу купил в лавке «Горбин и Бэркес» по приказу Лорда. «Медальон Слизерина», — вспомнила она.

Обрывки фраз, намёки, подсмотренные легилименцией мысли, фрагменты прочтённых тёмномагических книг — разрозненные кусочки информации закрутились в её разуме вихрем, и вдруг вспыхнул ответ: в этом кулоне Повелитель заключил своё бессмертие!

— Замолчи, — велела она эльфу, который продолжал бормотать благодарности и извинения. — Ты сможешь вернуться в ту пещеру?

— Д-да, госпожа, — с поклоном подтвердил Кикимер, но в его больших слезящихся глазах мелькнул страх.

— Очень хорошо, — сказала Ригель, ничего не объясняя. — Никому не рассказывай о произошедшем. Когда я прикажу, мы отправимся туда.

Теперь, узнав уязвимость Повелителя, она могла нанести удар — стать той, кто в одиночку повлияет на исход войны. О том, чтобы жить дальше после этого, не шло и речи, ведь метка по-прежнему на руке, а значит, гнев Лорда обратится для предательницы нескончаемой агонией. Нет, единственный выход — это смерть. Но, быть может, не бессмысленная?

В этот миг Ригель особенно остро почувствовала, что она оказалась одна против всего мира. Маленькая фигурка, замершая перед гигантской нарастающей волной тьмы. Ни малейшего шанса на успех — лишь боль, одиночество и смерть. Узнает ли хоть кто-то однажды, на что она решилась? Будет ли её гибель значить хоть что-то? Несмотря на все амбиции, Ригель сомневалась в этом. Но оставаться частью кровожадной чёрной бури, сметающей всё на своём пути, ни сил, ни желания больше не было.

Следующие дни Ригель провела, готовясь к тому единственному, что теперь, как казалось, имело смысл.

За окном медленно светало, когда она закончила трансфигурировать медальон-подделку и критически осмотрела его. Вышло очень похоже на оригинал, профессор Макгонагалл была бы довольна. Ригель горько усмехнулась этой мысли и вложила в кулон записку, адресованную Тёмному Лорду, — дерзкий вызов, брошенный с того света. Попытка оставить после себя хоть что-то…

Закрыв медальон, она наложила на него запирающие чары и спрятала в карман мантии. Пришла пора выдвигаться навстречу последнему испытанию.

* * *

За спиной Сириуса раздался дверной скрип и шаги, но он не мог сдвинуться с места или хотя бы обернуться. Никакой магии, но оцепенение было похуже Петрификуса.

— Бродяга? — позвал мягкий голос Джеймса.

Он подошёл и заглянул Сириусу через плечо, чтобы увидеть вместе с ним беспощадно холодные строки.

«Пускай мы не признаём тебя более сыном, но сочли необходимым сообщить горькую весть: Ригель Блэк мертва. Её похороны состоялись вчера вечером. Ты не был приглашён, поскольку ты более не член семьи. К тому же ты не сумел бы вести себя подобающе. Однако мы дозволяем тебе один раз увидеть её гробницу в фамильном склепе. Извести о планируемом визите минимум за три дня.

Вальбурга Блэк».

Взгляд Сириуса снова и снова проскальзывал по строкам, цепляясь лишь за страшные три слова. «Мертва…»

Он услышал, как рвано выдохнул рядом Джеймс. Его ладонь легла на плечо в попытке поддержать, но этот жест мало что значил сейчас.

— Самое... — начал Сириус, с трудом проталкивая слова сквозь горло. — Самое горькое, что я... — он судорожно втянул воздух, — правда не заслужил быть там. Ри... Что она от меня получала, кроме боли?

Джеймс сглотнул.

— Она сама тебя оттолкнула...

— Нет! Я столько раз её отталкивал до этого, что это не считается! Я!.. Ох, Мерлин! — он прижал ладонь к глазам. — Да что я за мразь! Она погибла, Сохатый, погибла! А я думаю только о себе!

Джеймс аккуратно достал письмо из пальцев Сириуса, отложил и, взяв друга за плечи, мягко отвёл от окна.

— Мы все порой эгоисты... Но ты в её смерти совершенно точно не виноват, Бродяга. И самое правильное, что сейчас можно сделать, — это, наверное, вспомнить лучшее о ней, так?

Он достал из закромов очередную бутылку огневиски. Знала бы Лили, сколько дома тайников.

— Она...

Сердце Сириуса сдавило такой беспросветной тоской, что сама комната вокруг показалась тусклой, почти чёрно-белой.

— В другое время, в другом мире... у неё могла бы быть такая жизнь... полная, яркая... Она ведь была правда талантливой и упорной, она бы столького добилась! Если бы не долбанное клеймо!.. И не я. Ну вот опять... Мерлин…

Джеймс наполнил два кубка огневиски и молча протянул один из них Сириусу. В глазах друга стояли сострадание и мучительная тревога. Их мир, прежде весёлый и солнечный, давно заволокло едким смогом безнадёги. С каждой новой смертью было всё труднее различать где-то в чёрном небе свет надежды.

Они глушили кубки с огневиски до глубокой ночи. Алкоголь обжигал горло, но не грел душу. Боль никуда не уходила, сколько её не заливай.

«Её больше нет. Я подвёл Ри, и её больше нет».

Сириус проснулся с этой мыслью — она звенела в голове, а по груди разливалась тяжёлая вязкая тоска. Меньше всего хотелось шевелиться — сейчас или когда-либо впредь.

Но капля за каплей в него закрадывалось сомнение. Было что-то странное в этих поминках. Во-первых, где они проходили? Вроде бы пили в гостиной Джеймса, но комната, где Сириус читал письмо, была из его виллы. Во-вторых, где была Лили всё это время? И в-третьих, само письмо. Сириус не помнил, как получил его. Материнский ворон ни разу не навещал его с тех пор, как семья отреклась, поэтому он бы точно запомнил собственное изумление от вида чёрной птицы за окном.

Наконец в его медленно пробуждающемся разуме стрельнуло осознание: это был сон! Всего лишь ночной кошмар, а не реальность. Сердце дёрнулось от болезненной надежды и облегчения, и Сириус резко сел на кровати.

Но правда состояла в том, что в последний раз он видел сестру полгода назад — тогда, возле «Горбин и Бэркес», — и понятия не имел, что с ней сейчас.

Потерев виски, Сириус шёпотом выругался. Сколько бы он ни клялся себе, что не станет больше думать о Ригель, обида, тревога и страсть всё равно возвращались. Если не наяву, то во снах. Это сводило с ума.

И хуже всего было то, что сон мог без всяких прорицаний оказаться вещим. Люди погибали каждый день, и Пожиратели тоже. А мать бы не написала ему. Может, Ригель уже месяцы как мертва, а он просто не знает?

Пережив точно взаправду всю боль от потери сестры, Сириус готов был расшибиться, лишь бы не позволить этому повториться в реальности. Он должен был встретиться с Ригель — и плевать на риски!

Порывисто поднявшись, он подошёл к столу, склонился над пергаментом и принялся строчить письмо.

Примечания:

Если это было эмоционально для вас, дайте мне знать, пожалуйста

Когда Сириус добрался до места встречи — Скрытого моста через Темзу — небо разразилось ливнем, надрывным и шквальным, словно все ноябрьские дожди решили пролиться в одночасье. Он мог бы трансфигурировать зонт или наложить водоотталкивающие чары, но не стал. Погода как никогда соответствовала настроению, и холодные хлёсткие струи вместе с отяжелевшей одеждой помогали ощутить себя частью мира, а не инородным отщепенцем.

Он ждал сестру, не зная, чего опасается больше: что она вовсе не придёт или что вместе с нею явится взвод Пожирателей. Из-за дождя было бессмысленно использовать дезилюминационное заклинание: отскакивающие капли выдадут невидимку. Поэтому он ждал, не прячась, лишь палочка была сжата в опущенной руке, готовая в любой момент взлететь и поставить щит. Перед отбытием он извлёк из памяти все секретные места и пароли Ордена и поэтому, отправляясь в эту авантюру, рисковал только собой, а не друзьями и соратниками.

Но вот сквозь шум ливня послышались звонкие удары каблуков по набережной, и, обернувшись, Сириус увидел сестру. Какой же всё-таки она была маленькой и хрупкой! Сердце сжималось от этого. С трепетом и колючей надеждой Сириус всматривался в неё, мучительно радуясь тому, что видит сестру живой. Что ещё не слишком поздно.

В отличие от Сириуса, она укрылась от ненастья под небольшим магическим куполом, и потому строгое чёрное платье, мантия с серебряной отделкой и причёска — всё было безупречным.

Тихого голоса за шумом ливня было не разобрать, но по движениям её губ Сириус прочёл:

— Ты хотел меня видеть?

Он кивнул и, аккуратно проведя над ними обоими дугу палочкой, наложил чары тишины. Рёв ненастья превратился в отдалённый гул, словно они были под водой, а дождь шёл над поверхностью.

— Хотел, — подтвердил он, не зная, что теперь сказать.

Ригель остановилась далеко от него, ярдах в пяти, и от неё веяло безразличием и холодом. Тем не менее она пришла, и, кажется, одна. Сириуса тянуло подойти ближе, вглядеться в её лицо, обнять, но ничего этого он не делал.

— Почему ты ушла? — спросил он резковато, не найдя слов для приветствия.

— О чём ты? — холодно прозвучало в ответ.

— О мае! О нашей последней встрече! Лили ведь о тебе заботилась! Рискуя собой, пошла за ингредиентами для твоей мази, а ты!..

— Ты окончательно сбрендил? Какая мазь? С чего твоей грязнокровке заботиться обо мне?

Единственное слово полоснуло Сириуса как ножом, и в груди закипела привычная ярость. Он грозно шагнул в сторону сестры, крепче стискивая палочку. Ригель испуганно вскинула свою, отступая. Её контроль над невидимым зонтом на миг прервался, и сотня капель оросила лицо и плечи. Теперь она сверкала в свете фонарей, будто усыпанная бриллиантами.

— Если ты сделаешь ещё шаг или поднимешь палочку, братец, я аппарирую, — пригрозила она дрогнувшим голосом. — И ты никогда больше меня не увидишь.

— Ты правда не помнишь? — спросил Сириус, из последних сил сдерживая гнев. — Или просто издеваешься?

Несколько секунд она изучала его напряжённым внимательным взглядом. Мокрые дорожки катились по её щекам, словно слёзы.

— Ты схватил меня и пытал.

У него заныли руки от этого слова. Он вспомнил, как сжимал её предплечье, как набухшие линии метки выступали под его пальцами, а ему хотелось притянуть её ещё ближе и накрыть губы поцелуем; и чтобы она стонала рядом с ним вовсе не от боли.

— Я сказала про нападение в полночь, — продолжила она, сухо перечисляя факты. — Ты меня отпустил. А потом заявился в Лютный, как последний дурак.

Он нахмурился, обдумывая её ответ. Было непохоже, что она врёт.

— Ты правда думаешь, что я бы отпустил тебя? Ты сбежала сама, утром. Не помнишь?

Её поза слегка переменилась.

— В каком смысле?

— Ты провела ночь в доме Лили. Тебя мучила метка, и Лили дала тебе мазь, которая сняла боль. А потом ты сказала мне, — он на миг запнулся, потому что дальнейшие слова либо были правдой, и тогда затронут её, либо ложью, и тогда ничего не имело смысла, — что приняла метку ради бунта. Потому родители не верили, что ты на это способна.

Она вскинула на него взгляд, и даже сквозь струи дождя он увидел глубокое изумление в её глазах. Ни капли сарказма, лишь ошеломлённость от того, что её тайны стали кому-то известны.

— Что?..

Внутренне Сириус возликовал.

— А потом тебе стёрли память или... Точно, я понял! Ты сделала это сама, чтобы тебя не сочли предателем!

Ригель сделала ещё шаг назад.

— И ты напоминаешь мне всё это, чтобы?.. Неважно. Не знаю, зачем ты затеял эту встречу, Сириус, но, пользуясь случаем, хочу с тобой попрощаться. Ты самый мудацкий старший брат, какого только можно вообразить.

Он на миг оторопел. Не столько от сути обвинения — оно было справедливым — сколько от его формы, и ещё от слов о прощании.

— Что ты задумала?!

— Это тебя не касается.

Он мотнул головой.

— Ри, я, может, и мразь, но дело не во мне! А в том, что ты не хочешь на самом деле служить тому другому мудаку и не обязана! Я предлагаю тебе свободу!

— Ты что Мерлин? — бросила она едко. — Сейчас достанешь свободу из волшебной шляпы?

— Просто пойдём со мной, пожалуйста! Тебе помогут с меткой, укроют от карателей, от всего! Ты будешь в безопасности!

— Нет.

Он скорее прочёл это по губам, чем услышал.

Сердце оборвалось и упало на скалы.

— Почему?.. — вымученно спросил он.

— Не знаю, за кого ты меня принимаешь, братец, но я не собираюсь сбегать. И есть вещи гораздо важнее моей жизни и благополучия.

— Он запудрил тебе мозги, Ри! Ради чего ты?.. Что хорошего в том будущем, которое он строит? Почему ты так верна ему?!

Она покачала головой и вдруг направилась к Сириусу твёрдым шагом. Он напрягся, хотя, казалось бы, куда уж сильнее. Вскинуть палочку было практически рефлексом, но он сдержал его.

Ладонь сестры легла Сириусу на грудь, заставив кровь гулко стучать в ушах. Взгляд, устремлённый снизу под резким углом, был полон дерзкого вызова.

— Если правда беспокоишься обо мне, Сириус, и хочешь помочь, тогда идём со мной.

— Куда?

— Увидишь. Решайся: да или нет?

Сириус на мгновение прикрыл глаза.

— Да, — ответил он почти обречённо.

Если она отведёт его к Пожирателям, то боль от этого последнего предательства будет, наверное, даже страшнее всех Круциатусов, которые его ждут.

Ригель взяла его за руку. Прикосновение её маленькой холодной ладони обжигало.

— Кикимер, — властно позвала она.

Эльф с хлопком появился перед ними и ошарашенно уставился на Сириуса. Если до этого у него было преимущество, поскольку он был несравнимо лучшим дуэлянтом и очевидно превосходил сестру физически, то теперь их позиции сравнялись, потому что из двух Блэков Кикимер будет слушаться только Ригель. Сириус хоть и принадлежал к семье по крови, был изгнан, выжжен на семейном древе, и потому никакой магической связи между ним и эльфом не существовало.

Прищурив глаза, Ригель приказала:

— Пора.

* * *

Полный пессимистичного фатализма, Сириус был почти уверен, что окажется в кружке Пожирателей. Но место, куда они попали, превзошло его ожидания. Первым, что он увидел, был мертвенно-зелёный свет, заливавший всё вокруг. Возникло ощущение, будто, минуя акт смерти, он сразу попал в загробное царство. Затем, привыкнув к странному освещению, он смог разобрать, что находится в огромной подземной пещере, на маленьком каменистом острове посреди озера чёрных вод. Поразительным образом Ригель, стоявшая рядом, озиралась почти столь же удивлённо, как и он.

— Что это за место? И зачем мы здесь? — спросил Сириус требовательно.

Сестра сделала пару шагов к центру острова и оказалась возле высокой каменной чаши, напоминавшей омут памяти. Внутри зловеще сияла изумрудная жидкость.

— Там на дне, — сказала Ригель глухо, не оборачиваясь к брату, а смотря в зелёную гладь, — лежит вещь, которая делает Тёмного Лорда бессмертным. Крестраж. Чтобы достать её и уничтожить, придётся выпить зелье до дна. А это доставит страшные страдания.

Сириус подошёл и встал рядом с сестрой, теперь тоже вглядываясь в чашу. На вид ничего кроме зелья в ней не было.

— Ревелио, — шепнул он, и на миг в глубине мелькнул контур цепочки с подвеской.

Вкрадчивый голос разума всё же заставил его усомниться в словах сестры.

— Откуда я знаю, что тебе можно верить? — спросил он тихо, но акустика пещеры разнесла голос, сделав гулким и даже зловещим. — Вдруг всё наоборот, и это вещь, которая даст ублюдку бессмертие, а ты здесь по его поручению?

Ригель криво усмехнулась.

— Хорошая версия, братец. Кикимер, расскажи ему правду об этой пещере!

Эльф недовольно забурчал, но подчинился. Его слова были тяжёлыми и пугающими, но, падая, они формировали ступени, по которым Сириус мог подняться к свету надежды.

— Госпожа, — жалобно обратился домовик к Ригель. — Вы ведь не прикажете Кикимеру пить зелье?..

— Нет, — ответила она твёрдо. — Тебе не придётся снова через это проходить. Я ведь уже объясняла свой план.

— Да, госпожа, но…

— Замолчи.

Эльф обречённо вздохнул, а Сириус посмотрел на Ригель с тягостным обожанием: от того, что она наконец взбунтовалась против хозяина, хотелось подхватить её на руки и закружить.

— Веришь теперь? — спросила она с вызовом.

Он кивнул.

— И ты хочешь, чтобы я это выпил? — спросил он с безрассудной лёгкостью, призывая из воздуха бокал.

— Нет! — внезапно возмутилась Ригель.

— Тогда зачем я здесь? — опешил Сириус.

Она несколько секунд смотрела на него, сверкая глазами из-под сведённых бровей.

— Чтобы сделать то, чего не происходило уже — дай прикинуть! — двенадцать лет, — её голос звенел обидой. — Чтобы поддержать меня.

Горечь и вина сдавили ему сердце. Так много лет они лишь отдалялись друг от друга, во многом из-за его больных желаний. Если бы он мог избавить её от страданий, которые причинил…

— Я буду рад поддержать тебя сейчас, — прошептал он. — И забрать это бремя или хотя бы его часть.

Она покачала головой.

— Нет, Сириус, это мой путь. И я пройду его до конца. Я положу конец величию Лорда.

Сириус нахмурился.

— Так вот что тебя волнует? — поразился он. — Кому достанутся лавры? Ри, я не пытаюсь отнять твой подвиг. Я лишь хочу помочь тебе. Ты не обязана делать это в одиночку!

— Хочешь помочь, значит, вместе с Кикимером будешь заливать в меня зелье.

— Почему?.. За что ты так наказываешь себя?

Она передёрнула плечами и упрямо заявила:

— Тебе незачем ввязываться в это, Сириус. У тебя нет метки, зато есть друзья, и жизнь, и будущее в мире, где вы повернёте Тёмного Лорда. А у меня есть лишь эта ночь.

— В каком смысле? Эта дрянь что, убьёт тебя?! — он кивнул на зелье.

— Даже если нет, я не планирую жить дальше, — холодно констатировала она.

— Почему?!

Она демонстративно ткнула в метку.

— Потому что предателям устраивают ад на земле! Я лучше сразу отправлюсь в настоящий!

— Нет! Мы сможем тебя защитить, клянусь! Ты должна жить!

— Мерлин!.. Да какое тебе дело, жива я или нет?! Ты не общался со мной годами! А теперь заявляешься с этой гребаной опекой, будто я твоя любимая младшая сестра!

— По… потому что так и есть!..

Она едко расхохоталась, почти как Беллатриса, но с щемящей болью в каждом смешке.

— Ты бросил меня! Ты только и делал, что бросал меня! «Играй одна», «Ты не потянешь»!.. — она помотала головой. — Слишком поздно, Сириус! Слишком поздно делать вид, что я что-то для тебя значу!

Фразы полосовали его хлёсткими ударами. Вместе с тем, как резак в руках скульптора, они отсекали лишнюю мишуру, оставляя лишь главное — то единственное, что он должен был сказать и что могло бы удержать её.

— Я могу объяснить, почему это делал, — сказал он осипшим голосом.

Ригель смерила его взглядом, словно решая, хочет ли она вообще что-то слушать.

— Ну валяй.

Слова не лезли в горло. Он так долго заталкивал этот секрет как можно глубже в себя, так долго пытался избавиться от этих чувств, что теперь они царапали внутренности.

— Меня… к тебе… влечёт, — выдавил он, глядя мимо неё в чёрную даль бескрайней пещеры. — Как к женщине, — он сглотнул, боясь бросить взгляд на неё и увидеть на лице отвращение. — Я сбежал из дома, чтобы не… — Мерлин, как же сложно говорить об этом! — с-сорваться.

Он словно раскрыл грудную клетку нараспашку нервами и голым сердцем наружу. Любое слово Ригель, любой жест, даже движение брови или уголка губ теперь могли причинить ему боль. Ни на что другое и рассчитывать не приходилось…

Он не планировал признаваться во всём, но в моменте почувствовал, что это единственный шанс. Лишь правда — пускай шокирующая и неприглядная — могла пошатнуть уверенность Ригель и заставить её задуматься.

— Я это сказал не потому, что рассчитываю на что-то, — добавил он сдавленно, поскольку она молчала. — Я лишь… Я отталкивал тебя не потому, что не люблю, а наоборот… потому что люблю слишком сильно.

Мерлин, как фальшиво, как приторно это звучало! Ему было невероятно стыдно произносить такую чушь — и ещё вдвойне стыднее оттого, что это было искренне. Собственные чувства казались позорнейшей из нелепиц.

Она продолжала молчать, и он наконец решился посмотреть на неё. Сказать, что Ригель выглядела ошеломлённой, — ничего не сказать. Сириус невольно рассмеялся — в основном от нервов. Затем продолжил снова серьёзно, и теперь уже увереннее:

— Я отправил то письмо, потому что у меня был кошмар о твоих похоронах и поминках. Я словно заново взглянул на всё… и понял, как боюсь потерять тебя. Поэтому я хотел встретиться. Увидеть тебя ещё раз. Упаси Мерлин, я не прошу быть со мной! Но, пожалуйста, не заставляй меня снова испытать всё, что было во сне. Не умирай.

Мерлин!..

Как же долго и отчаянно Ригель мечтала, чтобы широкая фигура брата стояла рядом, за спиной, чтобы можно было опереться, почувствовать лопатками его тепло, а обернувшись, увидеть улыбку и заботу.

И вот теперь, когда она в шаге от конца, когда она уже оставила всякую надежду, он заявляется с такими словами!

Она так привыкла страдать в одиночку, что теперь разделить с кем-то боль казалось почти немыслимым — слишком личным. Но всё же с каждой его репликой тиски горечи и одиночества мало-помалу ослабляли хватку. Колючее ощетинившееся чудовище, жившее внутри Ригель последние месяцы, неохотно втягивало в себя шипы и когти.

Но эротическое влечение? Она не знала, что и думать, когда он об этом сказал. «Правда? Ты? Меня?» Он говорил дальше, и она вроде слышала его, но часть разума по-прежнему пыталась обработать первое признание.

— У тебя было так много девушек, — сказала она медленно и строго. — Ты просто хочешь всех подряд, так ведь?

Это не было попыткой обвинить или задеть его. Она просто стремилась разобраться в ситуации. Но взгляд Сириуса помрачнел.

— Это другое, — пробормотал он. — С их помощью я пытался забыть тебя.

Он бы не стал устраивать сейчас подобный розыгрыш, ведь правда? Коварная дрожь поползла по спине Ригель, и одновременно защипало в глазах.

Она не понимала собственных чувств. Его признание должно звучать мерзко, разве нет? И отчасти Ригель чувствовала себя оскорблённой. То, что кто-то смел испытывать к ней влечение, уже само по себе казалось грязным. Взаимные чувства были бы вовсе непростительны.

Среди Пожирателей до неё порой доносились обрывки разговоров, полных похабного бахвальства. В те фразы не хотелось вдумываться, но образы становились навязчивыми. Неужели Сириус желает сделать с ней что-то из тех мерзостей? Одна мысль об этом казалась удушливо-гадкой.

Но почему тогда от его слов так щемит в груди? Обнять бы его, прижаться и дать волю всем невыплаканным за много лет слезам!

Нельзя.

Вместо этого, глядя в серые радужки брата, она подняла руку, медленно отвела в сторону и с размаху влепила пощёчину. Удар вышел хлёстким, но не сильным. Сириус даже не поморщился, но взгляд потупил.

— Это за то, что говоришь об этом только сейчас, — прошептала она. — И за то, что решал один за двоих.

Сириус нахмурился. Но прежде чем он успел что-то ответить, Ригель, повинуясь глубинному порыву, запустила руку брату на загривок, притянула его голову, запрокинула свою и сомкнулась поцелуем с его тёплыми губами. У Сириуса вырвался тихий стон, и он ответил ей почти без промедления, умело и страстно сминая губы. Его руки быстро скользнули по её телу: одна на талию и ниже, другая под затылок. Ей стало страшно от его напора.

Но так же быстро, как началось, всё оборвалось — он отпрянул в запоздалом изумлении и уставился ей в глаза.

— Ты?.. Тебе нравится? — спросил он с опасливой надеждой. По частым колебаниям ткани на его груди было заметно, как колотится сердце. Её, впрочем, не отставало.

Следы его прикосновений горели теплом на коже Ригель, а поцелуи… Её с детства учили, что благородной девушке не пристало потакать низменным влечениям, что это вульгарно и порочно. Будучи среди Пожирателей, она убеждалась, что похоть выливается лишь в жестокие и грязные издевательства.

А теперь… всё это просто не укладывалось в голове.

— Да, но… — признала она ослабшим голосом, — притормози.

Он кивнул и вдруг рассмеялся.

— Ты же не сон, правда?

— А ты?

В этот момент оба услышали скрипучее бурчание Кикимера, который стал неприметным свидетелем их кровосмесительной близости. Ригель нахмурилась.

— Ты никому и никогда не расскажешь об этом, ясно? Это приказ, Кикимер. Я тебе запрещаю.

— Кикимер будет молчать… — недовольно пообещал эльф. — Но госпоже следовало бы найти лучшего кандидата, не предателя крови, и сперва выйти замуж…

Ригель жестом заставила его замолчать.

— Ты здесь не чтобы учить меня жизни, Кикимер. Ты помнишь свою задачу?

— Да, госпожа, но…

— Вот и всё. Теперь молчи. Когда чаша будет пуста, забери медальон и перенеси меня и Сириуса в безопасное место. Для нас обоих безопасное!

— Бывшая вилла Альфарда? — предложил Сириус.

— Да, туда, — приняла идею Ригель.

Сириус снова склонился к ней с поцелуем, на этот раз нежным, от которого защекотало губы. Это было куда приятнее прошлой попытки, но в этот раз отстранилась уже Ригель.

— У нас ещё зелье, — напомнила она.

Сириус неохотно покосился на чашу с сияющей изумрудной жидкостью.

— О чёрт. А я и забыл. Может, чуть позже? — он легкомысленно рассмеялся, и Ригель пришлось увернуться от его попытки поймать её в объятья. — Ладно, шучу, — тут же пошёл на попятную он. — Пополам? — он сверкнул серебряными глазами со внезапно вернувшейся серьёзностью.

Ригель вздохнула, напряжённо разглядывая его. Заслужил ли он эту боль? Заслужил ли он этот подвиг?

«Да и да», — решила Ригель.

— Пусть так, — согласилась она, кивнув собственным мыслям. И добавила смущённо: — Спасибо.

— И ты ведь не собираешься теперь помирать, да?

— Я подумаю об этом, — она усмехнулась.

Сириус материализовал второй бокал, протянул ей, и оба наполнили сосуды самым горьким в мире вином.

— Кикимер, — приказала Ригель, не глядя на эльфа. — Ты напоишь нас с Сириусом этим зельем поровну, как бы мы ни сопротивлялись. Это приказ. Дальше инструкции прежние.

— Да, госпожа.

— За нас? — обворожительно улыбнулся Сириус, и Ригель не смогла сдержать ответную улыбку.

Стекло звонко ударилось о стекло, и оба Блэка, не отрывая друг от друга взглядов, сделали первый глоток.

Изумрудно-зелёное небо переливалось разводами, точно зелье в котле. Сириус дожидался Ригель на Скрытом мосту, снедаемый тревогой. Жаркий сухой ветер, нетипичный для Лондона, царапал ему лицо и пробирался в самое горло.

Внезапно за спиной раздался хлопок аппарации, а следом за ним ещё один и ещё. Сириус молниеносно окружил себя куполом Протего — ещё до того, как успел чётко распознать фигуры Пожирателей. Искры боевых заклинаний полетели в него шквалом со всех сторон. Ни одна не пробивала защитное заклинание, но и того них хотелось выть и кричать от боли. Не физической — моральной.

Она предала его. Воспользовалась его письмом как уязвимостью. И вот он здесь, один против — сколько их? Пятерых? Без шанса на победу.

Удары, прилетавшие по щиту, ощущались глухими толчками в спину, которые выбивают дыхание. Палочка вибрировала в руке от напряжённого потока защитной магии. Сириус мог бы продержаться так довольно долго. Но какой в этом смысл? Его возьмут измором. Нет, он должен был что-то предпринять, рискнуть, попытаться вырваться — вся его натура требовала этого.

Резко сняв щит, Сириус перекатился по земле, уворачиваясь от искр и лучей, и пустил мощное отталкивающее заклятье в Пожирателя, который стоял у самых перил. Тот перекувыркнулся через них и с воплем улетел в воду. Но не успел Сириус атаковать следующего или вернуть щит, как его конечности, каменея, вытянулись по струнке, и он рухнул, скованный Петрификусом, не в силах пошевелиться. Единственное, что он мог, — это двигать глазами. Но и их он закрыл, чувствуя, как душу стягивают тиски отчаяния.

Чья-то крупная рука сжала ему горло иссушающим прикосновением и утащила в мучительный кувырок насильственной аппарации.

Он оказался в стылых катакомбах, залитых тусклым зелёным светом. Маска Пожирателя, склонившегося над ним, сверкала кислотными бликами.

— Скоро тобой займутся, — сообщил тот с нескрываемым злорадством. Голос, искажённый маской, скрежетал.

Он попытался выкорчевать палочку из стиснутых пальцев Сириуса, но не смог. Тогда, встав ботинком на её корень, он потянул за конец и с треском разломил её пополам. Посыпались искры, и Сириусу послышался жалобный стон умирающей магии. Он по-прежнему не мог пошевелиться, хотя каждую секунду отчаянно пытался стряхнуть проклятье. Мышцы болезненно горели от этой борьбы.

Пожиратель поднялся, отбросив половину сломанной палочки, очертил своею угловатый контур вокруг Сириуса, прошептал заклинание, и из каменных плит пола полезли металлические штыри. Они ветвились и покрывались шипами, подобно живому кустарнику. Их вершины клонились к центру и, сомкнувшись в одной точке над грудью Сириуса, сформировали клетку. Удовлетворённо хмыкнув, Пожиратель ушёл. Его шаги долго и гулко разносились по подземелью.

Боль требовала, чтобы Сириус сдался, но это было не в его натуре. Наконец ему удалось шевельнуть одним пальцем, вторым — и действие Петрификуса спа‌ло. С утробным рыком Сириус перевалился на бок и сел. Он старался не думать о той, из-за кого оказался здесь, но мысли о Ригель накатывали на голову снова и снова, как неизбежный прилив. От него никак не избавиться, разве что иссушить весь водоём, которым в данном случае был, видимо, его разум.

Почему?.. Неужели ей настолько плевать?.. Или она настолько его ненавидит?

Всё, что было в детстве, осталось в детстве — навеки забытое, припорошённое пеплом сожжённой дружбы. Если бы он мог также отвернуться и не переживать о её судьбе, было бы стократ легче. Он не написал бы ей тогда, не попался бы в ловушку, которую сам себе обеспечил. Во имя Мерлина... Ну как он мог быть таким наивным идиотом!

Обида и горечь напоминали стеклянную крошку, которую он по дурости проглотил и которая теперь ползёт по внутренностям, царапая и рассекая плоть изнутри.

Сириус приказал себе сосредоточиться на шипастой клетке. Надо выбираться отсюда, а не разводить сырость. Но горечь от предательства сестры слишком давила на грудь. Каждый вдох отдавался болью, и Сириус почти не находил доводов, чтобы заставить себя дальше бороться.

Был Орден, были друзья. Ради них... он обязан...

Он попытался раздвинуть прутья руками, но лишь раскровил ладони о шипы. Отчаяние с новой силой навалилось на плечи, словно каменная плита. Безнадёга выкручивала ему руки и стискивала шею крепче любых верёвок.

— Ри… — прошептал он, размазывая кровь по ладоням.

Может, её заставили? Может, кто-то подглядел в его письмо или прочёл место встречи в её мыслях? Может, это всё-таки не по её воле он здесь?

Он не верил в эти обрывки надежды, но цеплялся за них, потому что нуждался хоть в слабом лучике среди кромешной изумрудной тьмы.

Ветвистые стальные прутья вокруг него шевелились, как живые. Шипы, испробовав крови, вкрадчиво росли, желая ещё.

Сириус нашёл взглядом второй обломок древка далеко за пределами клетки. Если удастся притянуть его беспалочковым Акцио и составить с рукояткой, тогда, может быть…

В катакомбах снова послышались шаги — на этот раз звонкие и лёгкие. Шла явно женщина. И снова горечь сжала внутренности. Больше всего он боялся увидеть сестру и узнать, что всё это — её план.

«Пусть это будет Белла, — взмолился он. — Мерлин, пожалуйста, пусть это будет Белла!..»

Сморгнув, он уставился на обломок палочки вдали и приказал полушёпотом: «Акцио!». Ничего не произошло. «Акцио!» — повторил он, и обломок слегка дёрнулся на месте. «Акцио!» Деревяшка подкатилась на пару футов ближе к клетке, но всё ещё была безнадёжно далеко.

Звон каблуков заполнил подземелье, и вместе с ним стал слышен шелест мантии. Пожирательница приближалась по коридору, Сириус видел её краем зрения, но не хотел оборачиваться. Тщетно пытался оттянуть тот момент, когда придётся узнать, что вопреки всем мольбам это она.

— Ты хотел поговорить? — раздался голос. Холодный, безразличный, чуть насмешливый, но по-прежнему болезненно родной.

С трудом дыша от нахлынувших эмоций, Сириус уставился в пол. О том, чтобы дальше приманивать обломок древка, теперь не шло и речи. Он был не в силах достаточно сосредоточиться, чтобы без палочки чётко фокусировать поток магии.

Ригель остановилась возле клетки — стук каблуков наконец прекратился. В повисшей тишине Сириус всё-таки поднял на неё взгляд. Её лицо само по себе казалось маской — идеальным ликом фарфоровой куклы. Тёмные локоны отливали зеленью в странном сиянии подземелья. Чёрное одеяние шёлком струилось по контурам тела, и Сириус чувствовал себя безнадёжно потерянным, блуждая взглядом по запретным изгибам.

В нём всё оборвалось. Остался только горький полубезумный смех, который вырывался теперь рваными клочками, царапая глотку.

— Ну, говори, Сириус. Мы один на один, как ты и хотел.

Издёвка в её голосе разъедала сердце. Он мог бы ответить оскорблением или грубо послать её — за этим в карман лезть не придётся. Но если его скоро убьют, может быть, стоит…

— Я лишь хотел убедиться, что ты жива, — выдавил он. Горло скребло жаждой, и говорить было больно.

— Что ж, — Ригель едва заметно подняла тонкие брови. — Я жива. Это всё?

Зашелестев мантией, она достала палочку. Сириус упёр лоб в кулаки. Он не испытывал страха, лишь бесконечную горечь, которая наполняла грудь жгучим дымом. Он почему-то не сомневался, какое проклятье сестра намеревалась наложить. Оно казалось единственным логичным развитием событий.

— Знаешь… — тихо начал он, выталкивая слова из саднящих лёгких. — Мне было семь, когда мать впервые применила Круциатус. Тогда всё и началось. Теперь я это понимаю. Ты помнишь?.. Помнишь, как мы обручились в детстве?

Ригель коротко и сухо рассмеялась.

— Это была глупая игра.

Горло сжалось от этих слов, и каким-то немыслимым образом стало ещё больнее — и физически, и морально. Но он продолжил, одержимый странным желанием высказать всё, пока ещё была такая возможность.

— Она хотела преподать мне урок, чтобы я никогда не посмел видеть в тебе женщину. Но добилась ровно противоположного. Та боль… словно выжгла во мне клеймо. И всё, что мать говорила, всё, что она объявляла запретным, стало правдой.

Он не смотрел на сестру, не желая видеть гримасу отвращения.

— Моя страсть началась с Круциатуса, — тихо заключил он. — И если им она и закончится… от твоей руки… это будет безумно логично, Ри. Так что давай. Не стесняйся.

Он уставился на палочку в бледной руке сестры и слегка откинул голову, ожидая проклятья чуть ли не с вожделением. Полоумная улыбка, похожая на ту, что бывала у Вальбурги и Беллатрисы, коснулась мягких губ Ригель, растягивая их в жёсткий оскал.

— О, милый. Мне не требовалось приглашения.

Она подняла палочку и, изогнув кисть пальцами вверх, указала Сириусу в грудь сквозь прутья решётки.

— Круцио!

* * *

Боль медленно отступала, но внутренности всё ещё жгло, а пересохшие глаза не давали толком разобрать, что вокруг. Когда зрение и сознание немного прояснились, Сириус узнал интерьер собственного дома. Невнятный шум, разбудивший его, сложился в приглушённый спор.

— Хватит увиливать! Говори правду — это приказ! Почему он до сих пор не пришёл в себя?

Голос Ригель звучал хлёстко, как удары кнута. Сириус сжался, вновь слыша его, и истерзанное горло расцарапало болью.

— Кикимер выполнил веление госпожи, — проскрипел эльф. — Кикимер поил обоих волшебников мерзким зельем. Но кубки предателя крови Кикимер наполнял до края, а кубки госпожи — наполовинку.

Зелье, кубки?.. Воспоминания о пещере с чёрным озером возникли в памяти, тесня пытки, предательство и шипастую клетку. Сириус свёл брови, пытаясь понять, что к чему.

Образы того, как они с Ригель пили зелье, ощущались довольно плотно и последовательно. А те, другие, с каждой минутой меркли. Опасливое облегчение постучалось в душу, но Сириус пока боялся поверить, что худшее позади. Он ощупал карманы и с замиранием сердца вытащил палочку. Родная и целая. Значит, всё-таки Ри не поймала его в западню, а просила о помощи? И значит… то, что он признался, — это тоже правда?

— Я же сказала поровну! — возмутилась Ригель за дверью.

— Пересчитывая на ваши размеры, госпожа, Кикимер сделал как раз поровну.

Домовик звучал отвратительно самодовольным. Нашёл лазейку в приказе и сделал по-своему. Сириус даже не знал, злиться ему или восхищаться смекалкой этой твари. Возможно, впервые в жизни они с Кикимером были за одно: оба хотели защитить Ригель.

Сириус осторожно сел на диване и попытался встать, но головокружение не позволило. Он обнаружил пустую чашку на столике у дивана, стукнул по её краю и прошептал пересохшими губами: «Агуаменти». Кристально чистая вода заполнила сосуд, и Сириус припал к нему с жадными глотками. Казалось, это было самое вкусное, что он когда-либо пил. Боль наконец прошла.

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Ригель. Одного взгляда на неё парадоксальным образом оказалось достаточно, чтобы Сириус окончательно убедился, что его плен и сестра в качестве тюремщицы — это не более чем кошмар. Там, в катакомбах, она была издевательски прекрасной: губы воспалённые, как после долгих поцелуев, движения подчёркнуто эротичны. Настоящая Ригель выглядела хрупкой и измученной. Под её глазами залегли тёмные круги, губы растрескались. Сириус подозревал, что и сам похож на полуживой труп после треклятого зелья.

Увидев брата в сознании, Ригель уставилась на него с детской радостью в больших серых глазах. Казалось, она сейчас взвизгнет и бросится ему на шею. Но воспитание быстро взяло своё, и сестра спрятала эмоции.

— С пробуждением, — сказала она строго.

— Мать не видит вообще-то, — ответил он хрипло, но с усмешкой. — Улыбаться не запрещается.

Уголки её рта дёрнулись от этих слов, но, сопротивляясь шутке, она нахмурилась. Неуверенно подошла, села на диван в футе от Сириуса и потупила взгляд.

— Я очень рада, что тебе лучше. Правда. Ты… Твоя помощь… Я не знала, насколько это будет тяжело. В одиночку я бы не выдержала. Сошла бы с ума, наверное.

Ему мучительно хотелось взять её за руку. Он помнил поцелуи, но не был уверен в их реальности.

— Что ты видела? — спросил Сириус, не задумываясь, насколько этот вопрос уместен.

Ригель на секунду встретилась с ним взглядом и сглотнула.

— Тёмный... Сам-Знаешь-Кто нашёл нас там. И покарал, — сказала она тихо. — Вот что мне померещилось. А тебе?

У него возникло искушение ответить «То же самое», чтобы не говорить правду. Но он пересилил себя.

— Что... вместо тебя на встречу пришли Пожиратели. Взяли меня в плен. И ты меня пытала, — кратко описал он, отведя глаза от неё.

— Не уверена, что я хотела это знать.

Она нервным жестом убрала прядь за ухо.

Не удержавшись, Сириус дотронулся до её руки, сомкнул пальцы на мягкой прохладной ладони.

— Перед тем, как мы пили зелье?.. — начал он смущённо.

— Да.

— Что «да»?

— Мы целовались. Да. Я тоже это помню.

Она звучала потрясённой. Повисла неловкая тишина. Но ни один из них не размыкал прикосновения рук. Самочувствие Сириуса всё ещё оставляло желать лучшего, поэтому в нём не закипала бурная страсть — лишь нежное влечение. Он медленно склонился к лицу Ригель, но в последний момент она уклонилась от поцелуя и вскочила на ноги.

— У меня мало времени, Сириус, — сказала она с каким-то надрывом. — Мы должны уничтожить медальон!

Он хмуро откинулся на спинку дивана, снова чувствуя прорастающие внутри шипы. Он привык ощущать их, находясь рядом с Ригель. Просто сейчас ненадолго понадеялся, что она правда подпустит. Разочарование кололось.

— Покажешь его? — спросил он по-деловому, словно ничего только что не было.

Ригель достала украшение из внутреннего кармана мантии — позволила ему выскользнуть из пальцев и повиснуть, качаясь на цепочке. Сириус поймал вещицу и покрутил в ладони. Медальон покрывала копоть, но сквозь неё проглядывал зеленоватый блеск. Дав ему насмотреться, Ригель убрала артефакт обратно.

— Я испробовала несколько заклинаний и проклятий, — сказала она мрачно. — Ничего не сработало. И кстати, твоя, э… комната с двухколёсной магловской коляской немного, э… порушена.

— Что?! — Сириус метнул на сестру взгляд. Она отскочила на шаг. — Что ты сделала с моим гаражом?!

— Я пыталась уничтожить крестраж! Это важно!

— А мотоцикл? Он цел?

Забыв о том, что ещё не восстановился, Сириус подскочил на ноги и бросился к двери, но головокружение взяло своё, и ему пришлось опереться на стену.

— Салазарово дерьмо, Ри… Ты не могла делать это в любой другой комнате?

— Я, э… Не думала, что всё окажется так сложно. К тому же я выбрала самую грязную комнату, — она скрестила руки на груди. — Если тебе так важны те штуки, почему ты держишь их в таком бардаке?

— Ты взорвала мой гараж и меня же обвиняешь?! — взорвался Сириус.

— Что ж. Я приношу извинения за причинённый ущерб, — отозвалась Ригель ледяным тоном. Она умела извиняться так, словно виноваты все вокруг, кроме неё. — Но всё это сейчас правда неважно, Сириус. Мне не удалось его уничтожить! — в голосе возникла плаксивая нотка. — Если не покончить с ним, то всё зря!

Протяжно выдохнув, Сириус вернулся к столу. Ему стало лучше, голова больше не кружилась.

— Я отнесу его в Орден. Там разберутся, — он протянул открытую ладонь.

— Нет! — внезапно замотала головой Ригель.

— Почему? — Сириус свёл брови.

— Это моё дело! Понимаешь? Не смей привлекать больше никого! — её глаза сверкнули непримиримой сталью.

Сириус опешил. Но о том, чтобы отбирать медальон силой, даже думать не хотел.

— Там умные люди вообще-то есть. Или я должен просто принять на веру, что разрушение этой побрякушки — это великое спасение мира? И что мой гараж принесён в жертву ради высшего блага?

Ригель скрестила руки.

— Да. Именно так.

— Что ж, нет. Так не пойдёт.

— Я думала, ты поверил мне!

— Поверил, но теперь не понимаю тебя. Если ты правда на нашей стороне, если правда желаешь конца войны и гибели вашего «лорда», то почему не обратиться к Ордену? Почему не вступить в него?

— Вот почему! — она ударила себя правой ладонью по левому предплечью.

— И что? Тебя примут, если ты правда!..

— Неужели?! Или упекут в Азкабан, как всех схваченных Пожирателей?

Он хотел возразить, но не был до конца уверен, и сестра истолковала его молчание как белый флаг.

— Я не хочу, Сириус. Не хочу, чтоб меня снова мучили. Ни твои, ни мои. Я устала от боли.

— Я не допущу, чтоб тебя…

— Ты мало что можешь, — отрезала она и отвернулась к тени. Глаза приобрели цвет штормового неба. — Ты помог с зельем, и я благодарна, но дальше… Скоро будет созыв, — она сжала своё левое запястье. — Если я не явлюсь, метка убьёт меня или сведёт с ума. Если явлюсь, в моих воспоминаниях прочтут о предательстве — и результат тот же. И даже если сотру всё из памяти… я не хочу! Не хочу больше служить ему.

Она опустила голову, обняла сама себя за плечи и показалась Сириусу невыносимо хрупкой. Сердце сжималось от этого. Подойдя, он нерешительно привлёк её к груди. Она не сопротивлялась. Он оплёл её руками, пытаясь согреть и утешить. Несколько минут они стояли в молчании. Он чувствовал лишь её неровное дыхание и гулкие удары собственного сердца.

Наконец он чуть отстранился и заглянул в её покрасневшие глаза.

— Ты не можешь сражаться с ним в одиночку, Ри.

Она нахмурилась и мотнула головой.

— Я клянусь, что защищу тебя в Ордене от любых нападок. Доверься им, пожалуйста, как я доверился тебе. У них есть рецепт мази, которая снимет боль с твоей метки. И они найдут способ уничтожить медальон, если это необходимо. Всё будет хорошо, Ри. Просто… не пытайся сделать всё в одиночку.

— Я!.. — она всхлипнула. На мгновение в глазах вспыхнул протестный огонь, но потом она вдруг поникла в руках Сириуса и уронила голову. — Наверное, ты прав. Я ничего не могу сама сделать.

Он нахмурился, чувствуя, что добился не того эффекта, которого хотел, но ещё не совсем понимая, в чём разница.

— Ри… так ведь ублюдок тоже не один, а? Выступать одной против армии — это немного нечестные условия, как думаешь? То, что ты не можешь победить в одиночку, не делает тебя слабой или что ты там надумала себе.

Она сосредоточенно хмурилась, размышляя над его словами.

— Но если… если я приму помощь, Сириус, если отдам крестраж, если его уничтожит кто-то другой, а не я, то я просто винтик, понимаешь? Просто маленькая незначительная частица. Всё равно что никто. Выходит, ради победы я должна стать никем?

— Я никто?

— Почему?

— Ну, я в Ордене. И вроде как звёзд с неба не хватаю — ну, разве что тебя, если с метлы решишь падать, — он усмехнулся. — Просто с переменным успехом сражаюсь за то, что считаю верным.

— Я понимаю, о чём ты говоришь, но я чувствую иначе, — ответила она со страданием в голосе.

Он почесал макушку.

— Ты многое сделала. Выяснила всё про этот медальон.

— Мне просто повезло!

— Добыла его.

— Ты мне помог! Ты выпил больше зелья — твоей заслуги в этом больше!

— Мерлин, Ри! Ну неужели из всего надо делать соревнование?

— Да, — буркнула она.

— Почему?

Она пожала плечами.

— Я так мыслю.

Приобняв сестру, Сириус в задумчивости вернулся вместе с ней на диван.

— Слушай, — он взял её за руку. — Не знаю, какими именно бреднями пичкала тебя мать, но в курсе, как трудно бывает выкинуть её голос из головы. Она отравила нас, и этот яд нам не вывести, наверное, никогда. Но как-то жить ведь надо.

Ригель угрюмо молчала, но в её взгляде стояло что-то вроде надежды. Сириус продолжил, пытаясь найти верные слова.

— От твоего решения, вполне возможно, правда зависит судьба мира. Как при таком раскладе ты можешь быть «никем»? И потом, какая разница, чьими руками будет уничтожен медальон, если задумка твоя? Ты уже сделала достаточно, чтобы это считалось подвигом. А если найти команду, сможешь сделать в будущем ещё больше!

Она закусила губу в мучительном размышлении. Выражение показалось Сириусу эротичным, и он почти не осудил себя за эту мысль. Устал уже от внутренней охоты на демонов.

Несколько раз моргнув, Ригель кивнула, стиснула ладонь брата и вложила в неё медальон.

Примечания:

Изначально я не планировала эту главу. А теперь непонятно, как можно было бы обойтись без неё)

Лили никак не могла отсмеяться после очередного выкидона Джеймса. У неё уже болели щёки и пресс, но она продолжала хохотать.

Справедливости ради, в ней была пинта имбирного сидра, и если для парней это пустяки, то для неё, как оказалось, весьма внушительный объём. Или, может, в этот сидр коварно подмешали огневиски?..

О да, Хэллоуин восемьдесят первого отмечали с размахом и прибабахом, ведь это был первый крупный праздник после окончания войны. Долгие годы волшебники опасались громко веселиться, боясь привлечь внимание Пожирателей и спровоцировать их своей праздной беззаботностью. Но теперь, кажется, они наконец-то ничем не рисковали.

Благодаря младшим Блэкам и добытому медальону Орден Феникса понял, как одолеть Волдеморта. Сторонники Дамблдора втайне сосредоточили силы на поиске и уничтожении других крестражей. Это заняло долгих два года и не обошлось без жертв. Но зато, когда в начале октября восемьдесят первого Волдеморт верховодил очередным безбашенным налётом Пожирателей, уверенный в своей неуязвимости, его смогла поразить атака опытного мракоборца Грюма. Зелёная вспышка — и тот, кто величал себя величайшим из когда-либо живущих тёмных магов, упал замертво, как обыкновенный смертный. Клика его сподвижников была настолько потрясена внезапной кончиной лидера, что не смогла оказать мракоборцам внятного сопротивления. Многих схватили на месте, другие бежали и попались позже. Единицы всё ещё были в розыске, но едва ли представляли серьёзную опасность.

Словом, тёмные силы были повержены, и это, Салазар побери, стоило отметить! Местом торжества служила вилла Сириуса — достаточно просторная, чтобы вместить сотню человек. Вечеринка началась с фонтана из имбирного сидра и не сбавляла темпа. Ну а чего ещё ожидать, если Мародёр в организаторах?

Грюм тоже был на этой вечеринке: как всегда недовольный, он торчал в уголке и потягивал огневиски, а возле него, закинув ногу на ногу, сидела молодая красотка с фиолетовыми волосами. Он ворчал, но на самом деле поминутно косил на неё свой зачарованный глаз. Полсотни людей видели, как он применял Непростительное, но все договорились рассказывать, что это был обыкновенный Депульсо. Да и вообще, это было военное время! Кто в здравом уме станет судить великого мракоборца?

Джеймс прошептал смешные пошлости Лили на ухо и увлёк за собой в сторону гостевой спальни. Она, смеясь и держа его за руку, потрепала чёрные волосы мужа. Давно им не удавалось вот так вот выбраться и развеяться, причём не только из-за войны, но и из-за забот о годовалом малыше. Но по сегодняшнему случаю они договорились с миссис Фигг, чтобы она одну ночь приглядывала за Гарри. Это казалось оправданным, ведь они праздновали то, что их ребёнок будет расти в мирное и безопасное время!

По пути в спальню взгляд Лили упал на отражение в зеркале, и она который раз за вечер коснулась нового украшения на шее — это было невероятно изящное ожерелье, состоящее из жемчужно-белых лилий, соединённых почти невидимыми нитками белого золота. По сравнению с ним весь остальной наряд Лили — зелёное платье с лозами и листьями — казался взятым в секонд-хенде.

— Оно всё-таки слишком красивое для меня, — пожаловалась она, невольно останавливаясь перед отражением.

— В смысле? — возмутился Джеймс. — Как по мне, в самый раз!

Как ни странно, автором подарка был не он. Пару часов назад, когда вечеринка только начиналась, между Лили и Ригель состоялся неожиданный разговор:

— Миссис Поттер…

В узком платье из чёрного шёлка и длинных перчатках Ригель была само изящество. Не зная, нельзя было и предположить, что перчатки служат не только созданию образа, но и маскировке: под ними скрывалась змеиная татуировка на предплечье.

— Можно просто Лили.

— Я наслышана о той помощи, которую ты мне оказала, даже если не всё сама помню, — вежливо объяснила Ригель.

Хоть мисс Блэк и выглядела, как всегда, неотразимо, вблизи Лили видела, что теперь для этого требовалась косметика. Неудивительно, ведь последние два года многого стоили отступнице. Лили исправно делала для неё обезболивающую мазь, но добыть русалочьи слёзы удавалось не всегда. Со слов Сириуса Лили знала, что иногда метка мучила девушку по несколько суток подряд и что брат в таких случаях прибегал к заклятью разделённой боли, чтобы хоть немного облегчить страдания сестры.

По-прежнему миниатюрная, даже ещё более худенькая, Ригель теперь вовсе не выглядела ребёнком. В глубине её серых глаз стояла очень взрослая ожесточённость. Но Лили надеялась, что наставшие ныне мирные времена помогут девушке наконец отдохнуть и восстановиться морально и физически.

— Я не слишком хороша в благодарностях, — сказала Ригель, извлекая квадратную бархатную коробочку. — Поэтому прошу прощения, если подобный жест покажется неуместным. Но в данном случае слов определённо мало, поэтому я сочла возможным заказать для тебя подарок, — она протянула коробочку Лили. — Если не понравится, можешь не носить, разумеется. Это просто символ моей признательности, — она церемонно кивнула.

Ответные слова Лили были полны неловкого сумбура — настолько, что она до сих пор переживала, вспоминая свои попытки ответить на эту изящную речь. Но несмотря на смущение и на слишком дорогой подарок, Лили была счастлива, что Ригель сделала шаг навстречу. Прежде ей бывало порой тоскливо оттого, что дружба, вроде начавшая зарождаться в мае, канула в небытие, подчистую стёртая из памяти Ригель. Но теперь у них, похоже, появился новый шанс. Надо будет поднять за это бокал.

Помимо этого были и другие поводы для тостов. Например, Лили не могла нарадоваться тому, как наладились отношения Блэков. Ей самой так и не удалось примириться с сестрой, и в каком-то смысле дружба Сириуса с...

Джеймс беззвучно приоткрыл дверь спальни, и мысль прервалась, разбившись на миллион маленьких вопящих от шока Лили. Сквозь щель открывался вид на Бродягу и его сестру, которые уединились в комнате прежде, чем это успели сделать Джеймс и Лили. Ригель сидела на краю туалетного стола, широко разведя ноги, — её узкое чёрное платье задралось так, что обратилось в майку. Бродяга стоял между её бёдер, крепко прижимая девушку к себе, и жадно целовал в губы, а она, схватив его за волосы, привлекала ещё ближе.

Вместо слов и образов в голове Лили остался только изумлённый звон и тихий матерный лепет. Она уставилась на парочку, не в силах ни оторвать глаз, ни поверить им. Мерлин знает, сколько бы это длилось, но Джеймс, прикрыв дверь, покровительственно развернул жену к себе и взял за плечи.

— Забей, — сказал он. Лили едва разобрала это слово сквозь звон.

— Но они же... — пробормотала она.

— Ага. Да. А ещё они наши друзья. И ещё они Блэки, надо делать на это скидку, — он хохотнул.

— Ты знал, да?..

Джеймс кивнул.

— Про чувства Бродяги — давно. Я просто хочу сказать... они ведь никому не вредят этим, верно? Даже наоборот: благодаря тому, что они нашли общий язык, — хах! — Ригель рассказала Ордену про крестражи, и змеерожий ублюдок наконец перестал быть неубиваемым, правильно?

Лили кивнула.

— Нет, это лучше, чем когда они игнорировали друг друга и страдали поодиночке, — согласилась она. — Я не то чтобы... я просто в шоке, — призналась она и нервно рассмеялась. — То есть, ну... я просто не думала, что их взаимное напряжение связано, ну, с этим.

Джеймс развёл руками.

— Ну вот так. Больные ублюдки? Да. Но это наши больные ублюдки, — он ухмыльнулся.

— Не обзывайся.

— Ой, да сама-то! У тебя, знаешь, сколько матов на лице было написано! Ханжа моя золотая.

Она скорчила гримасу, дёрнула его за нос, а потом сладко поцеловала.

Усмехнувшись, Джеймс материализовал из воздуха резиновый мячик, каким играют с собаками, снова приоткрыл дверь и бросил Сириусу в спину. Тот резко оторвался от поцелуя, развернулся, вскинув палочку, и бросил оглушающее. Джеймс успел поставить щит.

— Вас видно, придурок! — шикнул он со смехом.

Гнев мигом пропал с лица Бродяги, сменившись смущённой ухмылкой. Но в следующий миг его взгляд упал на Лили, и эмоция снова сменилась: между бровей залегли стыд, досада и мольба. Лили осторожно улыбнулась ему, пытаясь показать, что, может, она и осуждает, но это не станет преградой для их дружбы.

За эти секунды Ригель успела спрыгнуть со стола, оправить платье и причёску. Теперь ничего, кроме дикого взгляда, устремлённого на Джеймса, не выдавало, что минуту назад она нарушала все мыслимые устои.

— Во имя Мерлина, тебя не учили стучаться?! — воскликнула она. — А ты! — она легонько толкнула Сириуса. — Почему ты не запер?

— Я думал, ты!..

— Знаю я, чем ты думал, — вздохнула Ригель, резко успокоившись. — Что ж, — она устремила серьёзный взгляд на Поттеров и спросила жёстко: — Что вы хотите за молчание?

Прежде чем Лили начала успокаивать девушку и обещать бескорыстно хранить их тайну, Джеймс выдал:

— Эту комнату. На час… или три, — он рассмеялся. — Вообще, потом пообжимаетесь, Бродяга! Там сейчас тыквенный торт будут резать, иди помогай! Организатор, тоже мне!

Блэки переглянулись. Лили ещё со школы нравилось смотреть на другие парочки и оценивать по их взглядам, касаниям и жестам, что на самом деле связывает этих людей. Мимолётная страсть? Взаимные манипулятивные игры? Привычка? Или что-то глубокое и настоящее? В том, как с одного короткого взгляда Сириус и Ригель поняли друг друга, в той нежности и уважении, которые сквозили за внешними нападками, она увидела чувство, ради которого вправду стоило пренебрегать традициями и законом.

Она сжала горячую руку Джеймса и улыбнулась.

— Может, нам всем вместе нарезать этот торт? По парам мы часто бываем, а вчетвером мало ли когда в следующий раз соберёмся.

— Тоже верно… — протянул Джеймс. — Но чур после торта эта спальня наша.

Когда они вернулись в общий зал, где шумели разговоры и стоял густой запах имбирных сладостей, Блэки выглядели самыми приличными в мире братом и сестрой. От этого маскарада Лили снова пробрал смех.

— Не пали их, — шепнул ей на ухо Джеймс, сам с шутовскими искрами в глазах. Затем громче обратился к Сириусу: — Бродяга, я думаю, вы двое должны первыми отрезать кусочек торта, — ехидно заметил он, намекая на свадебную традицию.

Сириус в шутку пригрозил другу кулаком. Ригель стояла посреди шумной толпы в закрытой позе и смотрела на окружающих свысока, но уйти не пыталась.

Когда угощение совместными усилиями было порезано и каждый взял порцию, Джеймс поднял тарелку с кусочком торта и провозгласил:

— Тост, господамы!

Гости засмеялись, уже достаточно разгорячённые, чтобы веселиться от таких глупых выходок.

— Прежде чем пить за Грюма… Давайте не забывать тех героев, кто не только пригласил нас сюда и будет завтра за нами убирать кавардак, но и заложил фундамент победы! Сириус, Ригель! — он поднял тарелку с тортом выше. — За вас!

Все принялись стукаться тарелками с тортом, и часть угощений полетела на пол, часть — на наряды, и шумное веселье перешло на новый уровень мародёрского безумия.

Примечания:

Вот история и подошла к концу. Очень надеюсь на ваши отзывы!

Возможно, со временем добавлю сюда еще какие-то экстра. Посмотрим :)