С чистого листа (гет)

Отец не появился на следующее утро к завтраку. Джордж не то чтобы горел желанием видеть его после вчерашней сцены, но в душе у него отчего-то пробежал холодок при виде пустого стула во главе стола. Зато их встретила мать, которой, по словам врачей, было уже намного лучше. Она выглядела задумчивой и печальной, но, когда они с Луи и Шарлоттой расселись вокруг нее, улыбнулась и пожелала им доброго утра. Она была очень ласкова, щебетала о каких-то пустяках и совсем не рассердилась, когда Луи пролил чай на скатерть. Такое благодушие насторожило Джорджа. Он уже хотел поинтересоваться, куда подевался отец, когда мать будто невзначай сообщила, что он уехал в тур по странам Содружества и вернется только через несколько месяцев. При этих словах голос у нее стал тихим и совсем не таким беззаботным, как пару минут назад.

Джордж уставился в тарелку.

Он думал о том, что когда-то очень давно в такой же долгий тур уезжал Прадедушка — в ослепительно белой форме и лихой фуражке. У них с Прабабушкой, очевидно, тоже были проблемы.

Как бы там ни было, это означало одно. Они жили без матери, а теперь будут жить без отца.

Завтрак окончился в молчании. Даже Луи, казалось, заподозрил что-то неладное. Он не сопротивлялся, когда мать усадила его к себе на колени, но на лице у него застыло до комизма вопросительное выражение. Джордж попросил разрешения выйти из-за стола и, получив его, поспешил наружу. Вскоре его нагнала Шарлотта.

— Я даже не знаю, что сказать, — призналась она.

— И я тоже.

Они помолчали.

— Наверное, это все? — вздохнула Шарлотта. — Они окончательно разошлись.

— Да нет, — Джордж постарался придать голосу легкость. — Знаешь, на прошлое Рождество я загадал, чтобы они снова сошлись и все было, как раньше. На Рождество все всегда сбывается, не правда ли?

Он не хотел делиться с сестрицей тем, что услышал вчера в спальне родителей.

Шарлотта скептично хмыкнула.

— Нам давно пора перестать верить в чудеса.

Джордж пожал плечами. Ему-то очень хотелось верить в чудеса, в волшебное исполнение желаний. В то, что все будет как в сказке, где магическим образом все у них наконец-то станет хорошо.

Но отец, не попрощавшись, уехал на долгие месяцы, а мать сидела одна в кухне, прижимая к себе Луи, словно последнюю соломинку.

Вопреки ожиданиям Джорджа, в их жизни ничего особенно сильно не изменилось. Все было тем же самым, тот же распорядок и те же лица вокруг. Он послушно надевал парадный смокинг, посещал приемы и поместья родственников, где послушно улыбался и пожимал всем руки. Для него это давно уже стало рутиной, обязанностью, которую необходимо было исполнить во что бы то ни стало. Джордж выполнял все на автомате, не забывая озвучивать нужные фразы и задавать уместные вопросы. Дедушка Уэльс не уставал нахваливать его, но Джорджу все чаще казалось, что в действительности ему нет до этого дела — как нет дела и до самого Джорджа. Однажды он понял, что и вся Семья живет в таком же режиме, механически делая то, чего требовали писаные и неписаные правила. Открытие не слишком взволновало его. Только пришли нерадостные мысли о собственной роли, которую ему вскоре придется играть на этой сцене каждый день.

Что до матери, то она так же исполнительно отрабатывала предписанное ей в Семье. У нее было много выходов в то время, и она очень редко бывала дома. Пресса, на счастье, не подозревала о реальном положении дел в Семье, потому что каждый раз мать являлась миру с безупречной улыбкой и в не менее безупречном наряде, с неизменными красивыми локонами, и все были довольны и счастливы.

Ее положение в Семье на первый взгляд оставалось прежним, однако Джордж не раз подмечал, что родня больше не обращается к матери с тем пиететом, как раньше. Дедушка Уэльс мог расщедриться лишь на холодную улыбку, если им случалось пересечься, а остальные иногда не снисходили даже до кивка. Им больше никто не звонил, а нечастое свободное время мать по большей части проводила в одиночестве.

Так проходила неделя за неделей. Об отце они не говорили — ни дома, ни где-либо еще. Словно так было всегда и будет еще много-много лет. Джордж понял, что скучает по нему. Раньше он не подозревал, что отец, всегда немногословный и занятый собой, занимает так много места в его жизни. Конечно, по матери, когда она жила отдельно, он тосковал куда сильнее, но и с уходом отца его будто лишили чего-то невероятно значимого. Еще спустя время Джордж с удивлением обнаружил, что матери тоже тяжело без него. Она еще больше замкнулась и почти перестала выходить из апартаментов, кроме как по рабочей необходимости. Подолгу она говорила с кем-то по телефону, но с кем — этого никто не знал.

— Я должна заботиться о детях, — услышал как-то Джордж. — Им сейчас нелегко. Нам всем сейчас нелегко.

Он не знал, говорила ли она с тем человеком, но в ее голосе не было ни теплоты, ни нежности — только усталость.

Постепенно мать сократила количество своих выходов в свет — будто у нее закончились силы. Почти всегда она теперь выглядела растерянной и подавленной. Джордж не решался спросить у нее напрямую, но ему казалось, что она скучает по отцу.

— Папа бросил нас, — выдал однажды за ужином Луи. Он пробубнил эти несколько слов очень тихо, но мать все равно услышала. Губы у нее сжались.

— Заткнись, — быстро осек его Джордж.

— Сам заткнись, — огрызнулся братец. — Он зажигает сейчас где-то в Гамбии и все у него прекрасно без нас.

— Кто тебе это сказал? — не выдержал Джордж. В исполнении Луи фраза прозвучала чересчур странно.

— Леди Камилла, — последовал вполне ожидаемый ответ. — И еще сказала, что маме только этого и нужно было ожидать.

За столом стало совсем тихо. Мать отложила вилку и медленно выпрямилась.

— Что ж, приятно, когда родные люди беспокоятся о нас, — она с нажимом произнесла слово «родные». — Но леди Камилле абсолютно нет нужды совать нос в чужие дела. Я обязательно сообщу ей это при встрече.

Джордж и Шарлотта переглянулись.

— Папа в туре по странам Содружества, — продолжила мать твердым, но ничего не выражающим голосом. — Вскоре тур подойдет к концу и он вернется домой, к нам. Мы уже говорили с вами об этом.

Спорить с ней никто не стал.

В рождественский сочельник, который наступил как-то внезапно — во всяком случае, для Джорджа — они все долго не ложились спать. Вместе с матерью, Луи и Шарлоттой он устроился на диване в дальней гостиной, жевал шоколадные конфеты из громадной жестяной банки и запивал их кока-колой. Мать к конфетам не притронулась, но зато угостила себя двумя бокалами вина. По-видимому, это подняло ей настроение, потому что она со смехом повозилась на ковре с Луи и не стала отвечать на привычные дерзости Шарлотты — только потрепала ее по волосам.

— Когда будут подарки? — требовательно спросил Луи, повиснув на матери.

— Завтра.

— А почему не сегодня?

— Потому что сегодня Сочельник, и ты об этом знаешь.

— Я хочу сегодня!

— Хочется-перехочется. Подарки будут завтра. Надеюсь, всем вам у меня получилось угодить.

Вскоре Джордж проводил Шарлотту и Луи до их комнат, пожелал спокойной ночи и вернулся в гостиную. Когда он сел на диван рядом с матерью, то заметил, что она уговорила бутылку вина полностью.

— Мама, — он немного помолчал. Потом взял бутылку и убрал ее под стол. — Лучше бы обойтись без этого.

Она вздохнула.

— Мой взрослый сынок. Ты стыдишься меня, солнышко? Из меня вышла никудышная мать.

— Вовсе нет, — ответил Джордж.

— Вам лучше было бы остаться с папой, — мать закрыла лицо руками. — Еще тогда, когда мы разъехались.

— Нам лучше с вами обоими.

— Сынок, — она печально улыбнулась. — Я не уверена, что так будет.

— Как будет, так и будет, — Джордж постарался улыбнуться в ответ. Потом собрался с духом и спросил: — Ты скучаешь по нему?

— Да. Мне очень его не хватает.

— Он же вернется из тура?

— Конечно, вернется. Но что будет потом… я не знаю.

Мать умолкла. На мгновение Джорджу показалось, что она плачет, но затем она убрала руки и он увидел, что слез нет. Ему стало немного легче. Он не нашел бы слов, чтобы ее утешить.

— Но как бы там ни было у нас, он всегда будет с вами, — быстро добавила мать, словно он ждал ее ответа. — Даже не сомневайся. Он очень вас любит.

— Я знаю.

— Мы с ним наломали дров… и я виновата не меньше. Я думала, нам обоим нужно начать все с чистого листа. А теперь, как бы мы ни старались, нельзя сделать вид, что не было последнего года. Понимаешь?

— Понимаю, — сказал Джордж. И добавил с убежденностью: — Я никогда не женюсь.

— Какие глупости, — мать улыбнулась краешком губ. — Даже не думай об этом. Ты пока еще не встретил красивую девочку, от которой будешь без ума. Если у нас с папой все сложилось не лучшим образом, это не значит, что…

— Я не женюсь, — упрямо повторил Джордж. — Не хочу потом уезжать на полгода в Содружество. Не хочу выдумывать несуществующие болезни для публики. Не хочу делать вид, что все прекрасно, когда впору плакать. Не хочу!

У матери на глаза теперь совершенно точно навернулись слезы.

— Сынок, у тебя будет по-другому. Поверь мне.

Но Джордж не мог ей верить.

— На прошлое Рождество я загадал желание. Я хотел, чтобы вы с папой были вместе, чтобы все было, как раньше. И желание сбылось. Но почему-то это никому не принесло радости. Даже наоборот — все стало еще хуже. Почему так?

Мать потянулась и обняла его. От нее сильно пахло спиртным. Но сейчас Джордж не обращал на это внимания.

— Желания всегда сбываются не так, как загадываешь. А почему — никто не знает. И у меня всегда так было. Вот сегодня загадала опять. Посмотрим, что из этого получится.

В этот момент в гостиной зазвонил телефон. Джордж встрепенулся. В такой час могли звонить только по очень важным вопросам. На его памяти, звонок в позднее время был ровным счетом один, и тогда отца уведомили, что Прабабушка находится при смерти.

— На кой черт трезвонить на ночь глядя? — мать поднялась с дивана и покачнулась. Джордж поддержал ее под локоть.

— Спасибо, солнышко.

— Что-то случилось, — Джордж ощутил, как по спине пробежал холодок.

— Не стоит паниковать раньше времени, — сказала мать, но на ее лице отразилась тревога.

Она мучительно долго брела к телефону, потом, после короткого приветствия, мучительно долго слушала. Джордж старался сохранять спокойствие. Но с каждой минутой у него это выходило все хуже и хуже.

Наконец мать попрощалась и повесила трубку. Когда она повернулась к Джорджу, вид у нее был растерянный.

— Что? — не выдержал он, чувствуя, как сильно забилось сердце.

Мать целую минуту молча смотрела на него.

— Звонили насчет папы, — сказала она медленно. Со стороны могло показаться, что она собирается с мыслями. — Он вернулся из своего тура.

— С ним все в порядке?

— Да. Он вернулся из тура… и хочет встретить завтра Рождество с нами.

Мать широко улыбнулась Джорджу.

А он подумал о том, что, может быть, хоть на этот раз загаданное сбудется как надо.