Обитель блаженных (гет)

Океан шумел, окатывая пеной песчаный берег. Мадара спрятавшись в тени темно-зеленого дерева с плотными продолговатыми листочками, устало зевал, потирая глаза. Кожа болезненно зудела от укусов насекомых, а в области спины адски пощипывала, заставляя его периодически морщиться, и стонать. Изуми где-то откапала дикий алое и протянув ему огромный мясистый лист, сказала чтобы он обмазал соком лицо и свои раны на руках, а затем заставив его повернуться, задрала рубашку и лёгкими круговыми движениями стала водить по воспалённой коже. Боль на время стихла и от радости, мужчина прикрыл глаза довольно прорычав, но с первыми каплями солёного пота, его личный ад вернулся. Единственным плюсом на данный момент было то, что песчаные мухи от него отстали и перестали раздражать своими мелкими, но до ужаса жгучими укусами.

Спустя несколько часов солнце всё также нещадно палило, над водой летали птицы мерзко крича, океан однообразно шумел, крабы бегали по песку, то зарываясь в него, то из него выползая, из джунглей доносился крик чем-то встревоженных или недовольных обезьян. От статичной картины и однообразных звуков хотелось выть. Ему вспомнились все те люди с багажом в аэропорту, которые стояли возле стоек регистрации и добровольно летели со счастливыми лицами на недельный или двухнедельный пляжный отдых, спуская на вот такое времяпрепровождение заработанные за год деньги. В чём была прелесть такого отдыха, он никогда не понимал. Пусть вместо голого пляжа были шезлонги с зонтиками, и официанты приносящие тебе холодные напитки, суть оставалась одна — люди лежали вытянув вдоль тела руки и ничего не делали. Мадаре — человеку который всегда в движении, было дико на всё это смотреть, ведь с самого детства он не знал, что такое безделье. Родители водили его на всевозможные секции, и времени на пустую праздность у него не было от слова совсем. Иногда он так уставал от слишком загруженного графика для ребёнка его лет, что частенько страдал дикой головной болью и носовым кровотечением, и только тогда, мама разрешала ему не идти на айкидо, и, уложив в кровать, приносила горячий шоколад. Изуне в этом плане повезло больше, его график был не так забит, просто потому, что он был спокойным и рассудительным ребёнком, а вот Мадара с самого младенчества был непоседлив, умудрялся как-то сбегать из высоченного манежа, залезать в шкаф и обмазывать все вещи маминой помадой, которую тоже как-то доставал со столика. Тогда-то родители и решили, что энергии у их первенца хоть отбавляй и чтобы направить в правильное русло, загрузили по полоной. Мадара иногда сравнивал себя с хомяком, который обитал в его комнате в стеклянном террариуме и ежечасно бегал в колесе. В отличие от хомяка, который добровольно заползал в колесо, его, Мадару, помещали в него, закрывали, и он бежал, стремясь найти выход. Со временем это стало для него нормой, и он не мог позволить себе просто сидеть сложа руки, всегда находил для себя новые занятия. Поэтому медлительность и нерасторопность окружающих его людей вызывали у него раздражение. В его представлении быстрота, и нацеленность на результат были ключевыми чертами, которые он ценил в себе и ожидал видеть в других. «В сутках двадцать четыре часа», — говорил он своим сотрудникам, когда они роптали на невозможность выполнения той или иной задачи в короткие сроки. Находясь под душем, он обдумывал стратегию, завтракая, читал новостные сводки, проверял рост акций, бегая или занимаясь в спортзале всегда слушал аудиокниги или давал поручение личному секретарю, даже встречаясь с Хаширамой, своим закадычным другом, говорил о делах, и о том, как приумножить состояние. В его жизни никогда не было пустых разговоров, бессмысленных посиделок с друзьями и минуты тишины в голове.

Что-то зашуршало в листве над самым ухом и соскочив, он увидел огромную зелёную ящерицу вцепившуюся в ветку дерева и поедающую жирного паука, от этой картины его чуть не вывернуло наизнанку, отшатнувшись, Мадара попятился назад. Осознав, что всё это время эти гады находились над его головой, по телу пробежала дрожь и он потёр плечо, отгоняя от себя чувство склизкого страха. Пресмыкающиеся и беспозвоночные заставляли его кровь стыть в жилах, делали его слабым и трусливым, от чего он искренне их ненавидел. Посмотрев назад, он увидел Изуми, которая ходила вдоль берега накинув на голову его пиджак и высматривала что-то в воде, а затем приседала и опустив руки доставала что-то из неё. Её небольшой костёр тлел, подбросив пару сухих веток, он направился к девушке. Недавние слова Изуми, что на спасение в ближайшее время не стоит рассчитывать, закрутились в голове, вынуждая волноваться и впадать в панику при мысли, что их вообще могут не найти. Провести остаток жизни, здесь на острове в компании обезьян и этой девушки ввергала в ужас, скручивая живот. Какую же он глупость совершил, согласившись на сомнительный перелёт и не сообщив никому свой маршрут. Просто Мадара представить себе не мог, что такое может приключиться в его жизни, все эти жуткие истории о крушениях и катастрофах были так далеки от его реальности, что он ни разу не брал их в расчёт, а уж байки о чудесном спасении и выживании на необитаемом острове могли произойти, в его понимании, только на страницах книг или на больших экранах.

— Что ты делаешь? — спросил он, сняв обувь, и зашёл по щиколотку в воду.

— Пыталась поймать рыбу, — ответила девушка, слегка запрокинув голову, сощурилась, — и наткнулась на трепанга, — он подошёл чуть ближе и нагнувшись увидел в её руке мерзкое существо в пупырках покрытого слизью, в отвращении он скривился, и тут трепанг обдал его лицо тугой струёй.

— Блядь, — процедил Мадара и ополоснувшись, сплюнул, — чего улыбаешься?

— Я не… — скопившееся за день нервное напряжение, вырвалось наружу неконтролируемым смехом, трепанг выскользнул из ладони и, шмякнувшись в воду, был подхвачен волной.

— Хватит, — зло шикнул мужчина, встряхнув её за плечи. Она ржала как ненормальная, выводя его из себя, ведь над ним никто никогда не смеялся. Смех Изуми вскоре тут же перешёл в плач и он страдальчески закатил глаза. «Всё же эти женщины непонятные существа, то смеются, то плачут». — Ты чего? Между прочим, плакать тут должен я, а я не ты. Это меня только что обоссало существо похожее на член! — она засмеялась сквозь слёзы.

— Вы же сами хотели, чтобы…на вас…вот вселенная и исполнила.

— Эта вселенная, мать твою, исполняет какие-то не те желания. И хватит вспоминать тот случай и ещё…кому-то расскажешь, убью.

— А кому я расскажу. Странный вы, — утирая слёзы, прошептала она.

— Жениху своему, — и тут девушка вновь заплакала, только теперь пуще прежнего. Закрыв лицо рукой, он мученически простонал.

— Я хочу домой, — всхлипывала Изуми, — хочу увидеть Итачи.

— Я по-твоему не хочу? Мне тут, что в кайф! У меня завтра выпуск нового автомобиля, а я не видел презентацию. Мои инвесторы могут продать свои акции, если узнают, что я исчез бесследно. К моменту моего возвращения, компании, которой я отдал лучшие годы своей жизни, может уже и не быть. Меня ужалила медуза, искусали насекомые, надо мной надругался трепанг, но я не унываю, потому что чудом выжил и благодарен за это. Прекращай тут воду разводить, она и так повсюду! Посмотри на всё произошедшее с другой стороны. И хватит мне выкать, после всего, что между нами было, можно перейти уже на ты! — выпалил Мадара и двинулся к суше.

— Я так не могу! — выкрикнула вслед ему Изуми, успокоившись, — быстро перейти на ты!

— Времени у нас много, — повернувшись ответил он, и Изуми показалось, что он улыбается.

— Когда начнётся отлив, — подойдя к нему, сказала Изуми, — можно собрать моллюсков, морских ежей и даже найти рыбу. Мы так делали на островах. А пока светло, лучше пройти немного вглубь джунглей и поискать воду, собрать кокосы и гуаву на вечер. Может, ещё что-нибудь найдём, — Мадара в удивлении вскинул брови, от былой истерики не осталось и следа, — я могу пойти одна, — помедлила она, — а вы можете собрать сухие ветки и упавшие листья пальм. Спать ночью на голом песке будет холодно.

— Нам нельзя разделяться. Нужно держаться друг друга.

— Согласна, — кивнула девушка и они вновь зашли в шуршащий и крикливый лес, — я читала, что самая опасная змея обитающая на Филиппинах — это филиппинская кобра, но она встречается не везде, ареол её обитания…

— Ты не могла бы сменить тему, а то идти туда не хочется, — перебил её Мадара, внутренне содрогаясь от слова «змея». — И в нашем случае, даже менее опасная змея для нас смертельна.

— Извините, я не хотела напугать.

— Я не испугался, просто я теперь буду всю дорогу думать о кобре.

— Змеи никогда не нападают первыми, поэтому нужно идти осторожно и смотреть под ноги.

— Понял.

— Это правда, что вы можете потерять компанию? — спросила Изуми, переступив через выпуклый корень дерева.

— Я немного приукрасил. Мой брат и отец не дадут этому случиться, но акции упадут на некоторое время.

— А вы всегда хотели руководить компанией?

— Эм, — задумался Мадара, не помня, было ли это его собственное желание, или инициатива отца, — да. А ты? Почему решила стать орнитологом?

— Не знаю даже. Окончив среднюю школу, я вообще не мечтала кем-то стать. А перейдя в старшую, нашла на дороге птенца, выпавшего из гнезда. Когда я принесла домой, папа сказал, что это воробушек и я стала за ним ухаживать. Это было так увлекательно, что вскоре я и не заметила, как стала интересоваться птицами, — голос её звучал мягко и мечтательно, и мужчина сразу понял, что она любит своё дело.

— Родители не были против твоего выбора?

— По правде говоря, — остановившись напротив гуавы, произнесла Изуми, — они были немного удивлены, но меня всячески поддержали. А можно вас попросить, — потянув ветку на себя, она сорвала два крупных плода.

— Да?

— Когда мы вернёмся, не могли бы вы поговорить с отцом и попросить его уволить меня.

— Даже если он это не сделает, я оплачу всю ту сумму, которую ты должна выплатить.

— Правда? — надкусывая гуаву, Изуми уставилась на него щенячьим взглядом.

— Да, думаю история нашего выживания на острове, затмит слухи о сексизме и я верну Обито…— девушка в удивлении приподняла брови и прислонив указательный палец к губам, наклонила голову набок.

— Вы слышите? — полушепотом спросила она и нахмурилась, пытаясь, что-то понять. Мадара смотрел с недоумением и боялся вздохнуть, казалось, где-то шипит змея, — это утки? Точно утки! — подпрыгнув, Изуми развернулась, и забыв об осторожности, быстрым шагом двинулась вперёд, он кое-как за ней поспевал. Из-за небольшой комплекции, она двигалась быстрее, ловко проскальзывала среди кустов и нависших веток, а он, наоборот, ловил от каждого дерева пощёчины, — утки обычно обитают, где есть пресная вода. Значит, где-то поблизости есть водоём! — радостно воскликнула она и, сделав шаг, исчезла.

Мужчина резко остановился и сглотнув захлопал глазами. Зловещий гогот обезьян раздался со всех сторон и вскоре отовсюду начали доноситься жуткие звуки, лес задрожал и ему на мгновение показалось, что за его спиной вот-вот появится тигр или лев.

— Вода! — донёсся знакомый голос, выводя из оцепенения, он осторожно сделал шаг, затем второй и выйдя из зарослей, оказался у небольшого обрыва, откуда открывался вид на удивительное голубое озеро. — Осторожно, а то упадёте как я. Там видите, есть спуск, — указала Изуми в сторону.

Вода была холодной и удивительно прозрачной: были видны коряги на дне озера, стайки проворных рыбок. Не удержавшись, он скинул с себя одежду и медленно вошёл в воду, ноги тут же погрузились в мягкий ил, войдя по колено, он нырнул с головой, наслаждаясь окутывающей всё тело прохладой. Спина тут же успокоилась и, прикрыв глаза, он простонал от удовольствия. Изуми стояла по колено, задрав брюки, набирала в ладони воду и пила.

— Ты не зайдёшь? — спросил он, подплывая.

— Зайду, когда вы выйдете и отвернётесь, — смущённо ответила она, пряча взгляд.

— Я уже их видел, нечего стесняться, — выгнув бровь, весело сказал Мадара, — и это останется между нами. Твоему жениху я ничего не скажу, — она прыснула ему в лицо и вышла из воды, ругая его на чём свет стоит. Он немного посмеялся и блаженно закрыл глаза раскинув руки в стороны. Теперь он был уверен, они выживут на острове до прихода спасателей.