Эйлин Велл (джен)

Эйлин сидела на подоконнике в коридоре и ждала, когда Джейсон выйдет из кабинета Пассет-Авенир.

«Ну почему так долго?» — тревожно думала она.

Джейн, Василия и Адель с ней не было. Их родители ещё не добрались до Дурмстранга. Джейсон прибыл первым.

Когда хлопнула дверь, Эйлин вскочила с подоконника. Джейсон не спеша, с серьёзным видом, спрятав руки в карманы, подошёл к ней. Она молчала и ждала.

— Сядешь? — предложил он, опускаясь на ступени лестницы.

Эйлин не стала спорить и села рядом с отцом на ступени, стараясь не думать, сколько грязи оставила на них обувь. Она не смотрела на отца и вздрогнула, когда тот засмеялся.

— Ну ты даёшь! — хохотал он. — А я-то думал, ты у нас примерная, а тут — такое!

Эйлин осторожно подняла глаза. Джейсон весело смотрел на неё и вытирал слёзы смеха. Она ничего не понимала.

— Значит, тебе смешно? — сдавленно прошептала она и... разревелась.

Джейсон перестал смеяться.

— Птичка, что ж ты так? — растерялся он и обнял дочь.

— Я говорила им... Василий... Так стыдно!

— Почему стыдно, Эйлин? Это же весело! Разве тебе самой не понравилось гулять с однокурсниками? А мантия этой вашей Медузы Горгоны? Как она бесится! Это ж потеха какая!

— Медузы Горгоны?

— Ну, эта ваша Афина. Фамилию забыл... Из глаз искры летят, того и гляди — в камень превратит.

— А мы её Афродитой называем, — слабо улыбнулась Эйлин. — Потому что надменная, считает себя самой красивой и самой лучшей.

— Ну, теперь её уверенность в этом должна пошатнуться, — хмыкнул Джейсон.

Эйлин снова погрустнела, тяжело вздохнула и положила голову на отцовское плечо.

— Ты чего? Всё же в порядке.

— Что в порядке? — со слезами в голосе сказала она. — Что? Мне так стыдно! Никто в нашей семье...

— Никто, говоришь? — улыбнулся Джейсон. — К твоему сведению, я тоже в школе не только уроки зубрил.

— Но ты же был лучшим учеником на курсе! Старостой факультета и школы!

— Однако это не мешало мне время от времени нарушать правила, за соблюдением которых я следил, будучи старостой.

Эйлин задумалась. Она-то всю жизнь считала своего отца образцом прилежности и правильности и стремилась стать такой же.

— Расскажешь? — попросила она. — Если тебе не стыдно.

Джейсон усмехнулся и потрепал её по голове.

— Мне не может быть стыдно за лучшие воспоминания моей юности, ласточка. Я тебе обязательно расскажу, как мы с друзьями нарушали священный покой Хогвартса, но дома, на каникулах, когда у нас будет много свободного времени.

— Но можешь рассказать про одну, самую запомнившуюся шалость?

Взгляд Джейсона затуманился. Он вспоминал.

— Пожалуй, мне больше всего запомнилась ночная прогулка по окрестностям Хогвартса. Нас тогда тоже поймали... В каком гневе была твоя бабушка! Это была третья моя провинность за месяц, даже для меня это перебор. Мы потом неделю отрабатывали...

— Мы?

— Я и... одна девушка, — Джейсон запнулся, сомневаясь, стоит ли говорить об этом дочери. — Той ночью у нас было свидание. Мы впервые поцеловались.

— У тебя была девушка в школе?

— Моя первая любовь. Первая... И несчастная. Она была самой красивой и популярной девчонкой на курсе. Когда она согласилась погулять, я был сам не свой от счастья.

— Но вы расстались.

— Да. Разошлись во мнениях. Я потом сильно горевал... Не долго, правда. Потом я встретил твою маму. Это было... Я не знаю, как назвать то чувство, которое я испытал, когда её увидел. Я понял, что наконец-то нашёл ту, которая мне нужна, — Джейсон помолчал, потом лукаво улыбнулся дочери. — Теперь твоя очередь.

— В каком смысле?

— Расскажи о своей первой любви. Ты ведь из-за этого захотела уйти из Хогвартса?

— Нет! Откуда ты?..

— Не забывай, что твой отец — детектив со стажем. Догадался. Так что же?

Щёки Эйлин покраснели. Она глубоко вздохнула.

— Мы... тоже разошлись во мнениях.

— До поцелуя хоть дошло?

— Папа! — возмущённо воскликнула Эйлин.

— Просто спросил.

Эйлин отвернулась.

— Не встречались мы, — сказала она после минутного молчания. — Даже нормально не разговаривали. Он посмеялся надо мной — и всё.

«Я ужасный отец!» — горько подумал Джейсон.

«Не надо было ему рассказывать», — злилась на себя Эйлин.

— Так вот, почему ты не захотела оставаться в Хогвартсе, — грустно проговорил Джейсон. — Почему ты ничего не рассказала нам с мамой?

— Стыдно было.

— Ты знаешь, как я люблю Хогвартс. Мне так хотелось, чтобы у тебя он тоже оставил лучшие воспоминания. Я ни на секунду не задумывался о том, что тебе там может быть плохо.

— Но ведь теперь поздно что-то менять, — сказала Эйлин. — Мы уехали. Назад дороги нет. Ничего уже не изменить.

«А перед Василием надо извиниться», — между тем подумала она, а вслух сказала:

— Всё же хорошо. Жизнь продолжается. Давай забудем о них.

Джейсон улыбнулся и поцеловал дочь в макушку. Та зажмурилась, чтобы скрыть выступившие на глазах слёзы.

Они услышали быстрый цокот каблуков и подняли головы. По лестнице стремительно поднималась женщина в длинном пальто. У неё были светлые, убранные в аккуратный пучок волосы и тонкие губы.

— Директор у себя? — требовательно спросила она.

— Да.

Женщина поднялась на несколько ступеней и презрительно процедила, обернувшись:

— Между прочим, сидеть на лестнице — дурная привычка. А вы-то, мужчина, с виду производите впечатление приличного человека. Какой пример вынуждены видеть перед собой дети!

Джейсон и Эйлин подождали, пока затихнет стук каблуков, а потом громко и дружно рассмеялись.

* * *

— Представляешь, Пассет-Авенир даже не назначила наказание! Нет, их родители, конечно, выплатили мне деньги за испорченную мантию, — и пришлось же им раскошелиться! — но это всё. Ты даже не представляешь, как я испугалась! Не за себя, конечно, за Стефана. Если бы он пострадал, я бы молчать не стала. Да и он не остался бы в стороне, если бы со мной что-то случилось. Он бы такой скандал устроил!

Всё это Афина Анеликринис говорила Мартину — молодому библиотекарю, пока он собирал для неё книги. Благодаря спокойной натуре и умению слушать Мартин давно стал тем, кому любили изливать душу. Он не перебивал, а если просили совета, отвечал коротко и по делу. Даже после недолгого и простого разговора с ним становилось легче, поэтому многие приходили в библиотеку со своими проблемами и переживаниями. Под благотворное влияние Мартина попадала даже, сама того не замечая, Афина. Вряд ли в Дурмстранге нашёлся бы ещё один человек, готовый безропотно слушать её причитания. Ни для кого в школе не являлось тайной, что Мартин был безответно влюблён в преподавательницу истории. Скромного и доброго парня все любили, поэтому его романтические страдания вызывали у всех искреннее сочувствие. Сама Афина оставалась слепа к знакам внимания, которые ей оказывали, но не по наивности, а потому, что была слишком занята собственной персоной. К тому же, с недавнего времени она не была одинока, о чём не постеснялась дать знать всей школе.

— Эти малолетние негодяи совершенно отбились от рук, — говорила Анеликринис, пока Мартин собирал ей книги. — Пассет-Авенир их окончательно распустила. Когда я буду директором...

Мартин собирал книги и слушал её трещание. Афина между тем умалчивала о разговоре, который состоялся утром в кабинете Пассет-Авенир.

— Объясни мне, пожалуйста, — сказала директриса, кипя от гнева, — что в школе делал посторонний, да ещё ночью?

— А в чём проблема? — Афина скрестила руки на груди. — Стефан всё время был рядом со мной, ничего плохого не могло произойти. Если бы только не эти мерзкие...

— ДА ЕСЛИ БЫ НЕ РЕБЯТА И ИХ ШАЛОСТЬ, Я БЫ ЕЩЁ МЕРЛИН ЗНАЕТ, СКОЛЬКО НАХОДИЛАСЬ В НЕВЕДЕНИИ, ЧТО́ ТЫ ТВОРИШЬ ЗА МОЕЙ СПИНОЙ! — повысила голос Пассет-Авенир и ударила ладонью по столешнице.

— Не кричите на меня! — не выдержала Афина. — Я ни в чём не виновата! Да, устроила свидание. А что? Молодым людям, которые любят друг друга, уставом школы запрещено встречаться? Почему тогда вы ученикам ничего не говорите? Или учительнице нельзя состоять в отношениях? Что из этого? Я давно заметила, что вы ко мне придираетесь.

— Я ко всем отношусь справедливо. Просто я думала, что ты осознаёшь свою ответственность. Посторонних не должно быть на территории школы. Ещё одна подобная выходка — и ты покинешь Дурмстранг.

Афина побледнела от злости. Она резко встала, уронила кресло и не стала его поднимать.

— Мы ещё посмотрим, кто из нас покинет Дурмстранг, — прошипела она.

— Это угроза? — холодно спросила Пассет-Авенир.

Афина не ответила и буквально вылетела из кабинета.

— Ты всё собрал?

Мартин кивнул и протянул Афине стопку книг, на секунду задержав взгляд на кольце, которое сверкнуло на правой руке девушки.

— Нравится? — спросила она. — Стефан подарил. Представляешь, я только аккуратно намекнула, что давно мечтаю о золотом кольце с бриллиантом, а он подарил его на следующий же день! Ах, дорогой мой! Он для меня готов на всё!

Мартин судорожно вздохнул, его глаза заблестели. Библиотекарь быстро отвернулся и сделал вид, что считает тома на полках.

* * *

Эйлин в нерешительности остановилась в дверях спальни мальчиков. Василий сидел на кровати и что-то писал в тетради, лежавшей у него на коленях. Когда Эйлин подошла к нему, он посмотрел на неё исподлобья.

— Привет, — неуверенно сказала она.

Он не ответил. Эйлин слегка покраснела и продолжила:

— Вася, прости меня. Мне, правда, очень жаль. Я не понимаю, что на меня нашло. Я не хотела тебя обидеть.

— Ладно.

— Вась...

— Я не обижаюсь на тебя, Эйлин, — Сигноев поднял голову. — Я всё понимаю. За одну ночь ты нарушила школьные правила, попалась с поличным, и твоих родителей вызвали в школу. Это слишком тяжёлое горе для отличницы, которая хочет быть для всех хорошей девочкой.

— Я не хочу...

— Да ладно тебе. В этом нет ничего отрицательного. Это естественно. У каждого свои цели. Ты стремишься быть идеальной, а я... — его губы дрогнули и изобразили презрительную усмешку, — стать нужным родному отцу.

— Вася! — воскликнула Эйлин. — Я не имела ввиду ничего такого. Я хотела сказать...

— Что хотела, то и сказала, — отрезал Сигноев. — У тебя просто сорвалось с языка то, что ты давно держала в себе.

— Я ляпнула, не думая. Со злости. Какая же я идиотка!

— Вот только не надо сейчас унижаться и оскорблять саму себя! — разозлился вдруг Василий. — Уйди, — добавил он, помолчав.

Эйлин почувствовала в горле горький ком. Ей казалось нереальным, что Сигноев, всегда такой добрый и снисходительный, прогоняет её. Неужели она лишилась своего единственного друга? Первого в её жизни друга?

— Вась...

— Пожалуйста.

В глазах защипало. Эйлин всхлипнула и выбежала из спальни.

* * *

Ночью на море поднялась буря. Шум разбудил учеников. Некоторые боялись, что непогода коснётся и их.

— Ерунда, — успокоили старшекурсники. — Дурмстранг надёжно защищён древней магией. Даже если поднимется страшный ураган, нас не заденет!

Большинству этого объяснения хватило, чтобы успокоиться и лечь спать. Те же, кто не остался удовлетворён словами старшекурсников, отправились за их подтверждением к учителям. Эйлин даже не подняла голову с подушки. Ей было страшно, но она не собиралась жаловаться.

«Я одна, — твердила она себе, — никто мне не поможет, кроме меня самой».

К утру буря утихла, но море ещё было неспокойно. Было воскресенье; Эйлин скучала. Прошла неделя, а Василий до сих пор не разговаривал с ней. Он отвечал на её приветствия, но нехотя, так, что у Эйлин пропадало желание делать новые попытки помириться.

Не зная, куда себя деть, Эйлин пошла в библиотеку и попросила что-нибудь из художественной литературы. В отличие от Хогвартса, в библиотеке Дурмстранга были магловские книги.

— А что вы любите читать? — поинтересовался Мартин.

— Ну, мне очень нравится «Джейн Эйр».

— Так-с... Не хотите взять «Королёк — птичка певчая»?

«Вы издеваетесь?!» — чуть не выкрикнула Эйлин, но успела взять себя в руки.

— Я её уже читала.

Мартин поправил на носу очки, попросил Эйлин подождать и скрылся за книжными полками.

«Может, рассказать ему о нашей ссоре с Василием? — подумала Эйлин. — Я слышала, к нему тут часто ходят пожаловаться на жизнь».

Минуту спустя Мартин вернулся, нагруженный книгами.

— Я бы посоветовал вам сборник юмористических рассказов. Короткие, весёлые истории скрасят вечер после длинного учебного дня. Или любовный роман...

— Спасибо, — перебила Эйлин. — Можно, я сяду где-нибудь и сама подробно изучу каждую книгу?

Мартин пожал плечами и отнёс книги к столику возле окна.

— Если я буду нужен, зовите, — сказал он, водрузив книжную башню на столик.

Эйлин посмотрела на высокого, двадцатилетнего юношу в брючном костюме и накинутой на плечи мантии, с русыми кудрями и карими глазами. Он носил очки с прямоугольными стёклами, то снимал их и теребил дужки длинными пальцами, то снова надевал, как будто не мог понять, нужны они ему или нет. Мартин казался немного неуклюжим, но над ним не хотелось смеяться. От него шла какая-то уютная, чистая сила, о существовании которой он сам не догадывался.

— Всё в порядке?

Эйлин отвела глаза и пробормотала:

— Да, спасибо.

— Если что, я рядом, — повторил Мартин, и на этот раз он имел ввиду вовсе не книги.

Эйлин захотелось остановить его и рассказать всё-всё, что наболело, начиная с Хогвартса, но она сдержала свой порыв и позволила Мартину уйти.

«Я одна, — повторила она слова, которые пришли ей на ум ночью. — Никто мне не поможет, кроме меня самой».

Она брала в руки книги одну за другой, читала аннотации, перелистывала страницы, некоторые даже понюхала, наслаждаясь запахом старой бумаги. Незримое присутствие писателей и литературных героев оказало своё благотворное воздействие на измученную переживаниями душу. Эйлин удобнее устроилась в кресле, подвинула ближе лампу и открыла «Приключения Шерлока Холмса».

Она почувствовала на себе взгляд и подняла голову. Джейн стояла перед ней в нерешительности.

— Велл, могу я с тобой поговорить?

— Ты прости меня, — Джейн выглядела пристыжённой. — Когда мы подбивали тебя на ту прогулку, я не думала, что ты согласишься. Я думала, ты трусиха и только строишь из себя чёрт знает что. А ты оказалась нормальной девчонкой, с тобой интересно разговаривать.

— Аналогично, — хмыкнула Эйлин.

— Прости, что мы тебя так подставили, — Джейн протянула руку. — Мир?

Эйлин косо посмотрела на однокурсницу, взяла её руку и тут же отпустила.

— Мир, — она снова уткнулась в книгу.

— Я видела твоего отца из окна. Извини, если я лезу не в своё дело, но... Тебе сильно досталось?

— Что?

— Ну, он тебя сильно ругал?

— А, нет. Вообще не ругал. Смеялся только.

— Смеялся?

— Просто этот случай напомнил ему собственные шалости. Он любит вспоминать свои школьные годы. Они у него были очень счастливыми... В отличие от моих.

— А, — протянула Джейн. — А на вид твой отец такой грозный.

Эйлин стало смешно.

— Я ему передам. Уверена, про него ещё никто так не говорил.

Джейн тоже выдавила что-то наподобие смеха.

— Повезло тебе, — снова погрустнела она. — Меня вот никто не понимает.

Эйлин покосилась на неё. Она поняла, что у Джейн тоже что-то лежит на душе. Эйлин отложила книгу.

— Расскажешь?

Джейн передёрнула плечами.

— Да нечего рассказывать. Мать всегда мечтала стать великой волшебницей, но возможности учиться магии не было. Вышла замуж за волшебника. На сына, родившегося вскоре, возлагалась огромные надежды, да только он оказался неспособным к магии. После смерти мужа вышла замуж снова, и вот тогда родилась я... Обжёгшись однажды, мать опасалась, что и второй ребёнок не будет наделён магическими способностями. Можешь себе представить её радость, когда я превратила кулинарную книгу в диванную подушку... Она отправила меня в лучшую школу волшебства, чтобы воплотить во мне свои несбывшиеся мечты. А я возьми, да и окажись вот такой... непутёвой.

— Но ты же талантлива! — воскликнула Эйлин. — Ты так прекрасно поёшь!

Джейн горько усмехнулась.

— Скажи это моей матери. Она не одобряет мои занятия музыкой. Говорит, что это несерьёзно и что нужно налегать на учёбу.

— Значит, та женщина в сером пальто...

— Моя мать, — кивнула Джейн. — Елизавета Александровна Соловьёва. Несостоявшаяся волшебница, а ныне — учительница в магловской школе.

Она замолчала и отвернулась.

— Джейн, — тихо позвала Эйлин.

Джейн вздохнула.

— Меня здесь привыкли называть так, но ты лучше называй меня Женя.

— Как?

— Женя — Евгения. Евгения Соловьёва.

Эйлин стала лихорадочно копаться в своей памяти. Точно, её ведь не раз удивляла фамилия Джейн. Причудливая, как у Васи, а имя британское. Теперь всё разъяснилось.

— Хорошо, буду называть тебя Женей — и никак иначе, — улыбнулась она.

— Можно — Женька. Меня так брат называл, пока... Пока он ещё не считал меня врагом.

— А почему он считает тебя врагом?

— Когда выяснилось, что из меня, по мнению матери, выйдет толк, она чуть с ума не сошла от счастья, стала носиться со мной, а про брата забыла. Она и раньше его не особо любила. Мишке всегда не хватало внимания, а когда меня решили отправить в Дурмстранг, он сказал, что от меня надо держаться подальше, и что ему противно быть братом ведьмы. И вот мы уже пятый год не общаемся.

— Но как он мог?! — воскликнула Эйлин. — Ты же его сестра!

— Он сказал, что больше не сестра, — едва слышно прошептала Женя и закрыла лицо руками.

Эйлин не знала, как реагировать. Она сама была плаксой, но ей ещё никогда не приходилось утешать другого.

— Жень...

— Я в норме, — Евгения подняла голову и поспешно вытерла слёзы. — Я, вообще, редко плачу, сейчас что-то расклеилась. Не беспокойся, — она помедлила, а потом неуверенно и чуть вопросительно добавила: — Эйлин. Можно?..

Та улыбнулась.

— Можно.