Эйлин Велл (джен)

Джейсон Велл был чистокровным волшебником и происходил из древнего и уважаемого рода. По этим данным можно судить о потрясении, которое испытал волшебный мир, когда Джейсон женился на Норме Симпл — продавщице из магловского магазина, которая волшебницей не являлась. Ещё более удивительным магическому обществу показалось то, что мать Джейсона — дама, как известно, с характером — приняла брак с завидным спокойствием.

— Норма — замечательная девушка, — сказала она журналистам. — А мой сын имеет право поступать так, как ему угодно. И советую вам убраться из моего поместья, пока я не ударила вас этой дверью.

Луиза Велл была женщиной властной, категоричной и предпочитала принимать все решения сама. Возможно, этому поспособствовала ранняя смерть мужа, которого она потеряла, когда Джейсону не исполнилось и пяти лет. Молодой матери пришлось самостоятельно воспитывать ребёнка и смотреть за фамильным коттеджем. Друзья и родные уже и забыли, когда Луиза в последний раз непринуждённо смеялась. Начинающая целительница с головой ушла в работу, сделала приличную карьеру, приобрела статус, и при всём этом Джейсон никогда не испытывал недостатка в материнской ласке. Некоторые черты характера он унаследовал у матери, но, по её же словам, в основном был копией своего отца.

Само собой разумеется, что Джейсон захотел познакомить Норму со своей мамой, когда их отношения приняли серьёзный характер. Для знакомства выбрали вечер, в который все трое были свободны от работы и учёбы. Ужин был организован в доме Веллов.

Даже спустя много лет с этого вечера Норма с трепетом вспоминала, как сидела напротив миссис Велл и, краснея от стыда, пыталась стереть пятно с юбки бежевого платья. А обнаружив, что её движения не остались незамеченными, выдавила неловкую улыбку и сказала:

— Не заметила дома. Я, вообще, после смены. На дорогую одежду денег не хватает...

Устыдившись своих последних слов, которые были абсолютно лишними, она потупила взгляд.

— Чем вы увлекаетесь, мисс Симпл? — спросила Луиза, пристально глядя на девушку. — У вас ведь есть какие-то занятия, помимо работы?

— О, да! — Норма оживилась. — Я вышиваю крестиком.

— Крестиком? — уточнила Луиза, поправив пенсне.

Норма кивнула.

— С десяти лет. Я ещё чуть-чуть шью, но у меня плохо получается. А вот моя сестра! Она работает швеёй в ателье. Какие наряды она придумывает!..

Луиза бросила быстрый взгляд на сына. Тот улыбнулся и пожал плечами.

Когда Норма ушла, Джейсон с нетерпением повернулся к матери.

— Что скажешь? Как она тебе?

Луиза с невозмутимым видом собрала тарелки и отнесла на кухню. Потом вернулась обратно в столовую, собрала бокалы, тоже отнесла на кухню, положила в раковину, взмахнула палочкой и лишь тогда, когда посуда начала мыть себя сама, ответила:

— Скромная, простая девушка. Очень милая. Покладистая. Именно такая и нужна тебе, чтобы сдерживать твой крутой нрав.

Джейсон улыбнулся и поцеловал мать в щёку.

— Ты ведь знаешь, это у меня от тебя. А характеристику ты ей подобрала точную.

— Разумеется. Я ведь вижу людей насквозь.

Джейсон, который уже уходил из столовой, замер на пороге и круто развернулся.

— Мама! — воскликнул он. — Ты что, применяла легилименцию к моей девушке?!

— А что тут такого? — Луиза невозмутимо пожала плечами.

Джейсон стоял, как громом поражённый.

— Пожалуйста, никогда больше так не делай.

— Ладно, — Луиза улыбнулась. — К тому же, в этом нет необходимости. Норма — девушка честная и открытая.

Свадьба состоялась. Джейсон и Норма любили друг друга с такой нежностью, какой можно только позавидовать. Прошёл год, за ним — другой. Джейсон сделал приличную карьеру в Министерстве Магии на должности мракоборца. Правда, этой карьере предшествовали неприятные стычки с коллегами и начальством, ведь нравом молодой Велл обладал крутым, а уступать не любил. Уже шли разговоры о его отставке, когда один случай решил всё.

Газеты уже несколько месяцев гремели о группе последователей Грин-де-Вальда, оставлявших на стенах надписи и эмблему тёмного волшебника. За ними тянулся след нескольких убийств. Лучшие мракоборцы Британии сбились с ног, преследуя их. Но молодого Джейсона, который на тот момент был ещё всего лишь практикантом, эти события не касались. И всё же, однажды Саймон Фёрст, мракоборец с опытом и по совместительству начальник Джейсона, сказал ему:

— Собирайся, Велл. Попробуем испытать удачу, — и усмехнулся. — Может, тёмные маги не выдержат твоего занудства и сдадутся сами.

Джейсон мог ответить на иронию по достоинству, но промолчал из сдержанности, которой научился от жены, и осторожности, ведь Саймон мог одним щелчком пальцев устроить так, что Велл вылетит с работы.

— По моим расчётам, они должны быть здесь, — сказал Саймон, когда они трансгрессировали к заброшенному дому.

— А ты всё считаешь, математик, — усмехнулся Джейсон. — Жизнь — это ведь не задачка. В ней много неожиданностей и нарушений логики.

— Вот когда будешь на моей должности, — сухо сказал Саймон, — тогда и будешь нарушать логику. Я хоть и твой друг, но в первую очередь — непосредственный начальник. Так что, пока мы на работе, соблюдай приличия.

— Ладно, ладно, что ты сразу ругаешься? Просто сказал.

Они вошли в заброшенное здание и тут же столкнулись с таинственным знаком, начерченным на стене. Треугольник, в нём — круг, в круге — вертикальная черта.

— Значит, я не ошибся, — прошептал Саймон, подошёл к знаку и дотронулся до него рукой. На пальцах остался красный след.

— Ты не думаешь, что это... — начал Джейсон, но Саймон перебил:

— Сомневаюсь, что это кровь.

Он выпрямился, и они стали подниматься по лестнице. Джейсон шёл за начальником.

— Напрасно мы вдвоём пошли, — заметил он. — Всё-таки, их четверо...

— И что с того? — Саймон вскинул голову. — Всего-навсего четверо сумасшедших, против них — два мракоборца. По-твоему, мы с ними не справимся?

Джейсон хотел возразить, но Саймон жестом его остановил.

— Запомни мои слова, нас ещё наградят орденом Мерлина. Держи палочку наготове и не отставай от меня.

Джейсон покачал головой, но ему не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться.

Он ощущал какой-то непонятный трепет. Не страх, а странное волнение. Мёртвая тишина пустого дома действовала нагнетающе, и ему хотелось, чтобы эта тишина поскорее нарушилась.

Они поднялись на второй этаж. Саймон остановился возле стены с осыпавшейся штукатуркой. Джейсон собрался было идти вперёд, но Фёрст остановил его за рукав.

— Глянь.

Джейсон обернулся. На облезлой стене красовалась надпись: «Ради общего блага». Вокруг были разбросаны аналогичные фразы.

Саймон наклонился к нижней надписи, которая была мельче остальных. Вдруг откуда-то вырвался зелёный луч и ударил в то место, где секунду назад была голова Фёрста. Стена стала рушиться. Джейсон споткнулся о полы мантии Саймона и упал. Двоих мракоборцев засыпало кирпичами и извёсткой.

Когда пыль рассеялась, Джейсон приподнялся на локтях и огляделся. Недалеко от него на боку лежал Саймон. Джейсон с трудом поднялся на ноги, подошёл к начальнику и осторожно перевернул его на спину. Из раны на виске Фёрста текла кровь, он был без сознания. Джейсон дотронулся до своей макушки. Ему повезло больше, всего лишь кирпичом ударило и оглушило на пару секунд. Он нащупал у Саймона пульс; тот был жив. Не успел Джейсон что-либо предпринять, как луч нового заклинания ударил где-то поблизости. Велл поднял голову. Перед ним стоял парень, совсем ещё юный, не больше восемнадцати. Джейсон спешно схватил свою волшебную палочку, отбил вновь посланное убивающее заклинание и отправил в ответ оглушающее.

— Ты хоть в школе доучился? — спросил он, но ответа не получил.

Осознав, что встретил сильного противника, парень попытался спастись бегством. Джейсон бросился за ним. При всех своих достоинствах, бегал Велл плохо и вскоре был вынужден перейти на шаг. Схватившись за бок, он облокотился о стену и судорожно хватал ртом воздух. Время отдыха истекло быстро: тут же где-то послышался грохот, и мракоборец, сжав в руке палочку, бросился на шум.

В полу была проделана огромная дыра, в воздухе ещё стояла пыль. Джейсон осторожно подошёл к краю дыры и посмотрел вниз. На полу первого этажа лежал тот самый парень. Джейсон чертыхнулся и трансгрессировал на первый этаж.

Рука парня слабо шевельнулась, он попытался дотянуться до своей палочки, но это было пределом его сил, и он потерял сознание. Джейсон направил было на него волшебную палочку, но ему стало совестно применять заклинание к раненому, и он её опустил.

Скорее почувствовав, чем услышав, шаги, он обернулся и увидел стоявшего поодаль молодого человека. Он был немного старше того, что лежал на полу. С откровенным страхом глядя на товарища, он попятился.

— Остолбеней, — сказал Джейсон, направив на него свою палочку.

Человек упал без чувств. Джейсон подошёл к нему, взял палочку и убрал в свой карман.

Вдруг кто-то схватил его за плечи, и Джейсон ощутил на горле холодную сталь.

— Бросай палочку! — прошипел в ухо женский голос.

Джейсон сделал, как было велено. Женщина прижала его спиной к стене, не убирая нож от его горла.

— Миранда Крэзи! — узнал он. — До сих пор бегаешь за Грин-де-Вальдом?

— Я продолжаю его дело! — задрала нос Миранда.

— Ты была сильным мракоборцем. Не скучаешь?

— Нисколько! Теперь я занимаюсь именно тем, чем должна!

— Убивать людей и вводить в заблуждение молодёжь? Этим ты должна заниматься? Сколько лет, например, ему? — он показал взглядом на парня, упавшего со второго этажа. — Ему бы в школе ещё учиться.

— Он сделал правильный выбор! — лезвие ножа чуть сильнее прижалось к его горлу. — Тебе тоже ещё не поздно его сделать.

Джейсон посмотрел в янтарные глаза Миранды. Она не шутила.

— Присоединись к нам. Не позорь свою фамилию.

Джейсон молчал. Он знал, что, оттягивая ответ, он выигрывает время. Умирать чертовски не хотелось... А предавать — ещё больше.

— Ну? — поторопила Миранда, когда молчание неприлично затянулось.

Джейсон судорожно вздохнул, ещё более явно ощутив на коже холодное лезвие. Стало страшно. И стыдно. И вдруг он вспомнил о Саймоне. Как он там? Жив ли ещё?

— Миранда...

Джейсон и волшебница посмотрели туда, откуда доносился голос. Молодой человек стоял в нескольких метрах от них.

— Подожди, — нетерпеливо отмахнулась Миранда и обратилась к Джейсону: — Так что же? Ты с нами?

Он посмотрел ей в глаза и постарался передать в своём взгляде как можно больше ненависти и отвращения.

— Нет.

Он ожидал удара ножом, но его не последовало. Вместо этого Миранда громко засмеялась. Нож чуть-чуть отдалился от его горла.

— Какие же вы, мракоборцы, идиоты, — её смех вдруг резко оборвался, и она повернулась к молодому волшебнику. — Убей его!

Тот покачал головой из стороны в сторону и попятился.

— Это необходимо! — завопила Миранда. — Ради общего блага!

Воспользовавшись тем, что Миранда несколько отдалилась от него, Джейсон толкнул её в груду коробок, находившуюся поблизости. Миранда вскрикнула от неожиданности и выбросила вперёд руку с чем-то блестящим. Что-то острое вонзилось в живот Джейсона. Он приложил руку к ране и почувствовал тёплую и липкую кровь. Он сполз по стене на пол. Очертания заброшенного здания стали размываться. Прежде чем сознание покинуло его, он услышал хлопок трансгрессии. А потом наступила темнота.

* * *

Придя в себя, он ожидал увидеть грязные стены заброшенного дома. Но его встретили чистые и белые стены больничной палаты. Приятно пахло какими-то травами. Он чуть повернул голову и увидел возле окна, которое показалось ему ослепительно ярким прямоугольником, двух людей.

— ...это из-за меня, — говорил один из них. — Он ведь предлагал подождать, позвать подмогу.

— Ты поступил безрассудно, — ответил другой голос. — Как истинный храбрец.

— Если он умрёт, что я скажу его жене? Как я буду смотреть в глаза его матери?

Джейсон узнал человека, который произнёс эти слова. Он разжал сухие губы и позвал:

— Саймон...

Люди, стоявшие возле окна, обернулись.

— Джей! — воскликнул Саймон и подошёл к его кровати.

— Поздравляю, мистер Велл, — улыбнулся второй человек, встав напротив него. В нём Джейсон признал министра магии. — Благодаря вам удалось остановить опасную группу тёмных волшебников.

К Джейсону постепенно вернулась память.

— Не всех... Там был ещё четвёртый. Я не успел...

Министр усмехнулся.

— Этот герой сам сдался, едва нас увидел.

— А Крэзи?

— О, отличная работа! Упав в коробки, она так растерялась, что нам даже не пришлось с ней сражаться.

— А откуда вы знали, что нам нужна помощь?

Ответил ему Саймон:

— А это наши коллеги за моей спиной договорились, если через час после нашего отбытия не будет новостей, прийти на подмогу.

— Не понимаю, к чему этот оскорблённый тон, — искоса посмотрел на него министр. — Ведь это оказалось не зря.

— К моему стыду, — добавил Саймон и пожал руку Джейсону. — Поздравляю, Велл, с боевым крещением! Отличное начало карьеры!

— И что, орденом Мерлина наградят? — спросил Джейсон, вспомнив слова Фёрста.

Министр засмеялся.

— Об ордене ещё рано говорить, но повышения по службе точно ждите.

За дверью послышался голос целителя:

— Мисс, сюда нельзя!

— Дэннис, эта девушка со мной! — прогремел властный голос Луизы.

В палату влетели Луиза и Норма. Последняя воскликнула: «Джейсон!» и оттолкнула в сторону министра магии. Тот не обиделся, а только усмехнулся. Норма опустилась на стул возле кровати Джейсона и схватила его руку. Из глаз её безостановочно текли слёзы.

— Норма! — Джейсон погладил её по голове. — Ты чего? Стыд какой! Всё же обошлось!

— Как так можно?.. — шептала Норма. — Как так можно?..

— Это моя работа.

— Работа?! — переспросила она. — Джейсон, а если бы ты погиб? Что бы я сказала нашему ребёнку?

Глаза Джейсона округлились.

— Кому?!

Так молодой Велл узнал, что скоро станет отцом.

Прошли положенные месяцы, и на свет появилась очаровательная девочка. Лёжа в своей кроватке, она с интересом разглядывала людей, склонившихся над ней.

— Возьми её на руки, Джейсон, — шепнула Норма.

— Не могу! — запротестовал молодой отец. — Я боюсь...

— Как мы её назовём?

— Может, Элина? В честь твоей бабушки.

— Хорошая идея, — тихо отозвалась Луиза. — Только не Элина, а Эйлин — вдохновлённая луной.

И она сняла с шеи серебряный медальон. В нём была фотография молодой пары.

— Это тот, что подарил тебе отец? — изумился Джейсон.

Луиза кивнула и осторожно положила медальон в кроватку. Девочка вцепилась в него своей маленькой ручкой, словно уже понимая всю ценность этого подарка.

Обучение игре в шахматы было прервано неожиданным гостем.

— Джейсон, — сказала Луиза, заглянув в кабинет сына, где тот объяснял Эйлин функцию слона. — К тебе министр.

Джейсон нахмурился.

— Ты не могла сказать ему, что меня нет дома?

— Ты ведь прекрасно знаешь, что я не выношу ложь.

Джейсон вздохнул и повернулся к дочери.

— Ладно, придётся отложить шахматы на вечер.

Эйлин кивнула и выскользнула из кабинета прежде, чем в него вошёл министр магии. Из кабинета отца она прошла в смежную с ним библиотеку, взяла книгу и села в своё любимое кресло.

Однако ей было тяжело сосредоточиться на чтении. Глухие голоса, доносившиеся из кабинета, становились всё громче. Стало возможным различить отдельные слова.

— Я уже сказал вам: нет! — прогремел голос Джейсона.

— Мистер Велл, откуда этот эгоизм? — вкрадчиво говорил министр. — Обмен опытом будет полезен и вам лично, и всей Британии. Неужели вы не хотите представить свою страну в лучшем свете? Где ваш патриотизм?

— Прошу не трогать мой патриотизм, — холодно проговорил Джейсон. — Я объяснял вам много раз...

— Да, вы боитесь оставить надолго свою семью, понимаю. Но ради карьеры приходится чем-то жертвовать.

— И почему этим «чем-то» должна быть именно моя семья? Сейчас такая сложная обстановка. Вы сами не считаете, что я больше нужен в Британии?

— В том-то и дело, — вздохнул министр, — что именно в Британии вы нужны меньше всего. Вы читали вчерашний выпуск «Пророка»?

— И что же?

— В ваш адрес поступило столько критики. Вы не боитесь?

— Чего мне бояться?

— Вы сами сказали, что обстановка сейчас сложная. Хорошо, вы не хотите оставлять свою семью. Так может, вы все вместе переедете?

— Исключено! — воскликнул Джейсон. — У моей дочери здесь школа.

— Можно перевести в другую.

— Ну, нет. Ещё неизвестно, как она перенесёт переезд.

— А вы не боитесь за свою дочь?

— Хогвартс — самое безопасное место.

— Вы сами в этом уверены? — министр засмеялся.

Это было последней каплей. Джейсон горячо любил школу волшебства, в которой раньше учился, и не переносил оскорблений в её адрес.

Эйлин вздохнула и убрала книгу на полку. Стараясь не вслушиваться в гневную тираду отца, она вышла из библиотеки, спустилась по лестнице и прошла на кухню, где Норма с Луизой готовили шарлотку.

— А ты боялась, что до обеда не успеем, — сказала волшебница невестке и протянула Эйлин чашку с яблоками. — С такой помощницей дело пойдёт быстрее.

Эйлин покорно села за стол и стала резать яблоки.

— Папа ещё не освободился? — спросила Норма.

— Нет.

— Ох уж это велловское упрямство! — вздохнула Луиза. — Если бы не оно, Джейсон бы давно уже был министром магии!

Норма мягко улыбнулась.

— Но ведь он и не стремится к этому. Он любит свою работу.

— А я была против, чтобы он становился мракоборцем, — продолжала Луиза. — Говорила: хочешь помогать людям, становись целителем, как я! Но нет же, упёртый, как...

— Как вы, — засмеялась Норма.

Губы Луизы тоже дрогнули, собираясь улыбнуться, но она пресекла эту попытку.

Эйлин умело очистила яблоки от кожуры и порезала их на аккуратные кусочки. Так было заведено в их семье: уборка и готовка являются обязанностью женщины. Бедолагу домового эльфа Луиза освободила ещё много лет назад. Поэтому к своим четырнадцати годам Эйлин могла похвастаться кое-какими навыками в ведении домашнего хозяйства, чего не могли сделать многие её чистокровные сверстницы.

Хлопнула входная дверь, возвестив о том, что министр магии в очередной раз ушёл ни с чем. Джейсон зашёл на кухню как раз в тот момент, когда шарлотка готовилась отправиться в духовку.

— Поговорили? — иронично подняла брови Луиза, снимая с себя фартук.

— Ага, — кивнул Джейсон и попытался стащить с разделочной доски кусочек яблока. Строгий взгляд матери удержал его от этого искушения. — Ну, что ты ещё хочешь услышать? Как же мне уже надоело объяснять вам всем, что я не могу уехать!

Луиза глубоко вздохнула и возвела глаза к потолку.

— У нас корица закончилась. Будь добр сбегать в магазин и купить.

* * *

Это был самый жестокий февраль в жизни Эйлин. Свернувшись калачиком и закрывшись балдахином, она лежала в своей кровати, слушая смех и болтовню соседок по спальне. Как же всё это уже надоело, как она устала...

Из забытья её вырвал новый взрыв смеха. Что-то такое прозвучало в нём, что заставило Эйлин выйти из своего импровизированного убежища. Посреди спальни стояли четыре девочки и читали что-то на листе бумаги. Эйлин похолодела и вспомнила, что забыла убрать с тумбочки свой последний стих.

Она неуверенно подошла к однокурсницам.

— И давно ты, Велл, стишки Блэку пишешь?

Она неуверенно потянулась к листу бумаги, но девочки подняли его над головой.

— Интересно, Блэк в курсе?

Эйлин снова попыталась забрать лист со стихом.

— Верните, пожалуйста...

— Сначала покажем его Блэку. Как он отреагирует?

— Не надо ему показывать, пожалуйста! — закричала Эйлин, но её небрежно оттолкнули, как кошку.

Однокурсницы ушли; она осталась в спальне одна, на полу и со слезами на глазах.

Утром она сидела за столом в Большом зале рядом с Регулусом. Он говорил, говорил, не переставая, стараясь расшевелить Эйлин. Но она не могла ни о чём думать.

— Какой у тебя сейчас урок?

— Зельеварение, — сдавленно ответила она и всхлипнула. Слёзы подкатили к глазам. Эйлин встала из-за стола и выбежала из Большого зала.

Она пришла в подземелье за несколько минут до начала урока. В центре класса стояла компания гриффиндорцев. Увидев Эйлин, Сириус засмеялся своим прерывистым смехом, который ещё недавно вызывал в её сердце приятный трепет.

— Велл, ты как раз вовремя! Вот, читаем твои стишки. Если честно, я не ожидал, что ты можешь опуститься до такой чуши.

Эйлин покраснела, быстрым шагом подошла к Сириусу и потянулась за листком, который тот держал в руке. Он поднял листок над собой.

— Отдай...

— Поцелуешь — отдам.

Эйлин посмотрела в его насмешливые глаза.

— Что?

— Не хочешь? И правильно! Мне кажется, твой поцелуй мерзок и ядовит, как укус змеи.

Эйлин сделала новую попытку схватить стих, но Сириус поднял его ещё выше.

— За что ты так со мной?!

— А ты хочешь это знать? — резко сказал он. — Хорошо. Я ненавижу тебя, Эйлин Велл. За то, что ты такая... такая правильная, хорошая, безупречная. О чём ты думала, когда писала мне это признание? Что я приму тебя с распростёртыми объятиями? Это тебе урок того, что не всё в жизни даётся легко.

— Так ты меня ненавидишь за то, что я тебя люблю? — со слезами на глазах прошептала она.

В лице Сириуса не осталось и следа насмешки. Он скомкал лист со стихами, посвященными ему, и бросил в огонь, горевший под котлом.

— Гриффиндор и Слизерин не могут быть вместе, — сказал он под оглушающую трель звонка.

Все расселись по своим местам, и только Эйлин ещё стояла посреди класса, оглушённая словами Блэка.

— Мисс Велл, вам нужно особое приглашение? — сказал Слизнорт, пройдя к учительскому столу.

Эйлин извинилась и села за парту.

Как она ни пыталась сосредоточиться на том, что им говорил Слизнорт, в голове по-прежнему звенели слова Сириуса. В подземелье вдруг стало душно. Не выдержав, она подняла руку и сказала:

— Простите, профессор Слизнорт, могу я уйти с урока? Я плохо себя чувствую.

— Что с вами, мисс Велл? — поинтересовался Слизнорт.

— Голова кружится... и болит.

— Так болит или кружится? — улыбнулся профессор под дружный смех класса.

Эйлин потупилась, готовая расплакаться.

— Ладно, — сказал вдруг Слизнорт. — Можете прогулять один мой урок, так и быть. Вы и без того слишком прилежны в учёбе.

Стараясь ни на кого не смотреть, Эйлин собрала вещи и вышла из класса.

Ей казалось, что все портреты осуждающе глядят ей вслед. Подумать только, она прогуливает! Но находиться на уроке было ещё невыносимее. Эйлин решила взять себя в руки и вернуться к следующему уроку.

В спальне было непривычно тихо. Бросив где-то сумку, что было на неё совершенно не похоже, Эйлин упала в кровать и закрыла глаза. Хотелось лежать так всю жизнь.

Вдруг она услышала стук в стекло. Нехотя встав с кровати, она открыла окно и впустила в спальню сову. В такой час почты не было, что насторожило Эйлин. Она поспешно взяла у совы письмо и развернула конверт.

«Здравствуй, Эйлин!

Извини, что пишу тебе в такое время, ты, вероятно, ещё на уроке, но мне срочно нужно высказаться.

В предыдущий понедельник к нам снова заходил министр магии. Чувствую, он так и не отстанет. Ведь ему выгодно, чтобы Англию представлял лучший мракоборец. Вот только твой отец не соглашается. Командировка может занять от одного года до нескольких лет, а он боится оставлять нас надолго. Но это ещё полбеды.

Помнишь то интервью, в котором папа... скажем так, не очень лестно отзывается о чистокровных семьях волшебников? Об этом ещё писали в ваших газетах. Недавно... бабушка и отец запретили мне об этом тебе писать, но я не могу молчать. Так вот, недавно нам пришло несколько писем с угрозами. Похоже, многим интервью твоего отца пришлось не по нраву. Если честно, мне страшно.

Извини, если я тебя потревожила, но мне нужно было высказаться. Сама ты ничего не бойся, ведь Хогвартс — самое безопасное место, верно?

С любовью, мама»

Эйлин перечитала письмо несколько раз. Беспокойство матери, которое та безуспешно пыталась скрыть, передалось и дочери.

Эйлин мерила спальню шагами и взъерошивала себе волосы. Потом села за стол и придвинула к себе чистый лист пергамента и чернильницу с пером.

Письмо она начала писать уверенно, но вдруг рука её дрогнула, и на пергаменте расплылась клякса. Эйлин посмотрела в окно. Пейзажи Хогвартса были красивы, живописны, но в сердце ничего не дрогнуло при мысли, что она может расстаться с ними навсегда.

— Ты всё делаешь правильно, — сказала себе Эйлин и уверенно дописала письмо.

* * *

Джейсон был рад вернуться в стены родной школы. Волшебник снял перчатки и дотронулся до перил лестницы.

— А это что? — спросила Норма, кивнув на песочные часы.

— Это количество очков, заработанное каждым факультетом, — объяснил Джейсон. — Смотри: изумрудов больше всего. Слизерин ведёт!

— Это там, где учится Эйлин?

— Да.

Джейсон окинул высокие каменные своды любящим взглядом и вздохнул.

— Жаль, что Хогвартс не стал для неё таким же домом, каким он был для меня. Ладно, пойдём к Дамблдору, а не то ещё опоздаем. А он человек занятой!

В это время у Слизерина шёл урок истории магии. Профессор Бинс бубнил что-то себе под нос, убаюкивая класс. Даже Эйлин, обычно внимательная, рисовала на полях тетради. Бережным движением она выводила сердце, пронзённое стрелой, и священный вензель: Б да С.

Монотонное жужжание профессора Бинса было прервано бумажным самолётиком, прилетевшим на учительский стол. Брови у призрака поползли вверх, он замолчал и развернул самолётик.

Пока профессор читал записку, класс постепенно ожил. Послышались шепотки: ребята строили догадки, от кого эта записка, и что в ней.

— Кто из вас... э-э, — профессор прищурился. — Мисс Велл?

Эйлин подняла слегка дрожащую руку.

— Вас приглашает к себе в кабинет директор.

Шепотки стали отдалённо напоминать потревоженный улей. Эйлин встала и подошла к столу учителя. Профессор Бинс протянул ей записку. Эйлин пробежала по ней глазами и вышла из класса.

Перед дверью кабинета директора её остановила горгулья:

— Пароль?

— Кофейная гуща, — произнесла Эйлин словосочетание из записки.

Дверь открылась, и слизеринка вошла в круглый кабинет, где её встретили родители и улыбающийся Дамблдор.

— Добрый день, мисс Велл, — сказал он. — Я полагаю, вы понимаете, для чего я вас вызвал. У меня только один вопрос: вы тверды в своём решении?

— Да, профессор, — уверенно сказала Эйлин, стараясь не замечать огонёк разочарования в глазах отца.

— В таком случае, вопрос закрыт, — сказал Дамблдор, повернувшись к Джейсону.

Тот не удержался и вздохнул.

* * *

По своему обыкновению задержавшись в пустой гостиной, Эйлин сняла с шеи серебряный медальон и открыла его. В тёплом свете камина молодые бабушка и дедушка на фотографии словно ожили. Эйлин поглаживала пальцем ребристый край медальона.

Это было не просто красивое украшение. Это был фамильный медальон Веллов. Женившись на Луизе, дедушка Эйлин подарил ей этот медальон и вложил в него фотографию с их свадьбы. Луиза носила этот подарок много лет не снимая и рассталась с ним, когда родилась Эйлин. Она сказала, что любовь, с которой связан этот медальон, будет оберегать девочку на всём её жизненном пути.

Драгоценную фотографию скрывала овальная крышка с изображением орла и настоящим сапфиром.

— Красивая подвеска, — прозвучал чей-то голос у Эйлин над ухом. — Кто это?

— Мои бабушка и дедушка, — ответила она.

— А ты на них похожа, — заметил Регулус и сел в кресло рядом с Эйлин. Он был одет в зелёную квиддичную форму.

— Снова тренировка была?

— Ага. Матч с Когтевраном не за горами. Если победим их, Кубок школы точно будет наш!

Регулус говорил с таким забавным азартом, что Эйлин не сдержала усмешку.

— Чего ты смеёшься?

— Извини. Просто... Я не понимаю всей этой борьбы между факультетами.

— Борьбы, — повторил Регулус. — Скажешь тоже! Это здоровое соперничество.

— Выходит, что не очень-то и здоровое, — пробормотала Эйлин, вспомнив слова Сириуса о том, что Гриффиндор и Слизерин никогда не будут вместе.

Замолчали. Каждый думал о чём-то своём. Эйлин закрыла медальон и надела себе на шею.

— Регулус, я должна тебе сказать...

Регулус при этих словах насторожился.

— В общем, — Эйлин стиснула руки, — когда этот учебный год закончится... я уеду.

Она повернулась к Регулусу. Тот улыбался.

— Ну, конечно, ты уедешь! — весело сказал он. — Все мы уедем на летние каникулы.

— Нет, ты не понял. Я насовсем уеду... и не вернусь. Моя семья переезжает в другую страну. И я буду учиться в другой школе.

Она посмотрела в глаза Регулуса. В них были тоска и разочарование. Да что ж это такое? Второй разочарованный взгляд за день!

— Прости, — зачем-то прошептала она и отвернулась.

— Но я же смогу тебе писать?

— Если хочешь.

— А ты? Ты этого хочешь?

Она не ответила. Регулус встал и положил руку ей на плечо.

— Удачи, — пожелал он.

И ушёл. Эйлин снова осталась в гостиной одна.

* * *

На пути к «Хогвартс-Экспрессу» Эйлин старалась не оглядываться на замок. И только перед тем, как зайти в поезд, она обернулась.

— Прощай, — без капли сожаления сказала она.

По платформе девять и три четверти она шла твёрдым шагом, ведя перед собой тележку с чемоданами. Ласковые улыбки родителей были для неё свидетельством того, что всё, наконец, закончилось.

— Ты даже не попрощаешься с друзьями? — спросила мама.

— Мне не с кем прощаться, — ответила Эйлин, но, всё же, посмотрела назад.

Регулус и Сириус шли рядом, о чём-то разговаривая. Эйлин скользнула взглядом по младшему Блэку и задержала его на Сириусе. Ветер несколько растрепал его волосы, но красота от этого не померкла. Он что-то горячо говорил, и его глаза при этом сверкали серебром.

«Дура! — сказала себе Эйлин. — Ты по-прежнему влюблена в него, пусть тебе и противно с ним разговаривать».

Но уцелевшая часть нежности проснулась в её сердце и вновь потянула к Сириусу. Эйлин почувствовала настоящую тоску по нему, ей хотелось, чтобы он подбежал к ней, остановил, не позволил уйти... Но он не показал к этому ни малейшего желания.

— Пошли, — сказала Эйлин и направилась к порталу.

* * *

С первого взгляда Дурмстранг мало отличался от Хогвартса. Классы в нём были точно такие же, аналогом Большого зала был Обеденный зал. Эйлин понравилась библиотека. Это было большое круглое посещение, под высоким потолком на цепях свисали светильники, вокруг которых кружились мотыльки, возле столиков стояли мягкие кресла и диванчики. Когда Эйлин попыталась взять с полки книгу, на корешке той выступили тонкие шипы.

— Некоторые книги здесь с характером, — заметила директриса.

Эйлин с отцом переглянулись.

— А здесь ученики отдыхают после занятий и делают уроки, — сказала директриса, приведя их в просторное помешение с каминами, креслами и комнатными растениями. — Знаете, наша школа выпустила многих великих волшебников.

— К примеру, Грин-де-Вальда, — ехидно заметил Джейсон.

— Да, — директриса вздохнула. — Замечательный мальчик. Вежливый, красивый. Жаль, что выбрал не тот путь.

Джейсон поймал встревоженный взгляд Эйлин.

— Если ты не хочешь, мы ещё можем вернуться, — тихо сказал он дочери.

Она оглядела камины, шкафы с книгами и вырезанных из камня орлов на стенах.

— Я остаюсь.

Дурмстранг был огромным каменным замком, расположенным возле моря. Из окна открывался завораживающий пейзаж. Даже в сентябре деревья здесь стояли в зелени, а возле благоухающих цветов порхали бабочки.

Эйлин старалась не сравнивать Дурмстранг с Хогвартсом, но то и дело ловила себя на этом.

«Видимо, все школы похожи друг на друга», — подумала она.

Первый учебный день здесь тоже был праздничным. В Обеденном зале стояло два длинных стола для учеников и один — преподавательский, который стоял возле каменного возвышения. Эйлин задумчиво разглядывала это сооружение и не могла взять в толк, для чего оно здесь. Знакомиться со сверстниками у неё не было желания, поэтому она села поодаль от остальных. На неё бросали любопытные взгляды, но без особого удивления. Похоже, ученики из других стран здесь были обычным делом.

— Дорогие дети! — громко произнесла директриса, поднявшись из-за стола. — Я рада видеть всех вас в новом учебном году!

«Интересно, сколько ей лет?» — подумала вдруг Эйлин. По внешнему виду директрисы было весьма трудно сказать о её возрасте. На вид ей было около сорока, но и в этом нельзя было быть уверенным окончательно. Она была стройной, довольно симпатичной женщиной. Голос её был звонким и отражался от каменных стен зала. В глазах горел боевой огонь. Похоже, в прошлом мадам директриса была полководцем, ну, или капитаном какой-нибудь спортивной команды.

Эйлин невольно улыбнулась своим мыслям, не пропуская мимо ушей ни одного слова директрисы. Когда женщина договорила, прежде, чем сесть, она взмахнула волшебной палочкой, и на столах появились праздничные блюда.

Еда здесь была не такой вкусной, как в Хогвартсе. По крайней мере, так показалось Эйлин. А может, дело было в отсутствии аппетита. Ела она без особого удовольствия.

— Привет!

Эйлин вздрогнула и повернулась на голос. Девочка, которая к ней обращалась, была потрясающе красивой. Просто идеал поэтов: бледная, но здоровая на вид кожа, золотые кудри, чистые голубые глаза.

— Это мне?

— Ну, конечно! — девочка звонко засмеялась. — Ты тоже по обмену? Я — да. Адель де Фуа, я из Шармбатона.

— Очень приятно, — не слишком любезно отозвалась Эйлин и отвернулась, словно не замечая протянутую к ней для рукопожатия ладонь.

— А ты откуда? — не отставала Адель.

Эйлин вздохнула. Вот прицепилась!

— Из Хогвартса.

— По обмену?

— Нет.

— А я — да. Я здесь впервые, ещё никого не знаю.

— Я тоже здесь ещё никого не знаю, — процедила Эйлин.

— Как никого? А я? — засмеялась француженка.

Её смех и акцент раздражали Эйлин. Велл не была намерена заводить друзей. Она хотела тихонько доучиться, получить хорошее образование и идти на все четыре стороны, ни с кем не связываясь. Разве не для этого придуманы школы?

Видимо, у Адель на этот счёт были свои соображения. Она трещала, не замолкая. Заметив, что Эйлин её не слушает, она не упала духом, а нашла себе новую «жертву».

— Не кажется ли вам, что праздник проходит слишком тихо? — вдруг сказала директриса.

Ответом ей послужили аплодисменты и обдрбряюшие восклицания.

— Наверняка у Джейн появилась новая песня. Послушаем! — сказала директриса.

Высокая девочка встала из-за стола и направилась к возвышению, назначение которого Эйлин уже час пыталась разгадать.

«Сцена!» — промелькнуло у неё в голове.

Девочка встала лицом к залу, вытащила из кармана мантии волшебную палочку и взмахнула ей. Заиграла музыка, источник которой остался неизвестен. Казалось, она исходит отовсюду. Эйлин с неподдельным интересом следила за действиями девочки.

Джейн прикоснулась кончиком палочки к своему горлу и произнесла какое-то заклинание. После этого по залу понеслась чарующая песня. Эйлин не сразу поняла, что это поёт Джейн.

— Боже, как красиво! — прошептала она.

На глаза навернулись слёзы. То была песня о безответной любви. Казалось, Джейн проживает сюжет своей песни: такое участие слышалось в её голосе. Эйлин вспомнила о Сириусе и вздохнула.

— Нравится? — спросила девочка, сидевшая напротив.

Эйлин кивнула и поспешила стереть слёзы.

— Да, Джейн у нас — талант! — продолжала девочка. На вид она была старше Эйлин года на два. — У нас есть ещё ребята, которые поют, но с Джейн никто не сравнится! А ты поёшь?

— Нет.

— А чем тогда увлекаешься?

Эйлин взяла бокал и отвела взгляд.

— Ничем.

— Так не бывает, — уверенно сказала девочка.

Эйлин не удостоила её ответом и стала молча пить сок.

Она никому не хотела показывать свои рассказы и стихи, так как считала их несовершенными и боялась критики. Достаточно ей пришлось вытерпеть в Хогвартсе за одни лишь чувства к Сириусу, а что бы началось, если бы кто-то из однокурсников прочитал её тетрадь? Даже Регулусу она не рассказывала о своём увлечении, хотя, он уж точно не стал бы смеяться...

Вновь нахлынувшие воспоминания заполнили её мысли, она потеряла счёт времени и забыла, где находится. В сердце снова забралась липкая тревога, как напоминание о том, что от себя не убежишь.

Она ощутила лёгкий толчок в плечо.

— Эй, ты здесь ночевать собираешься?

Эйлин очнулась как от гипноза и открыла для себя, что посуда и еда исчезли со столов, музыка уже давно стихла, и все стали расходиться.

— Я... я просто задумалась, — сказала она.

Старшекурсник, который вывел её из забытья, смотрел на неё с интересом.

— Мечтательница? — усмехнулся он. — Иди в спальню.

Он отвернулся, чтобы уйти, но Эйлин вдруг вскочила из-за стола и остановила его:

— Я не знаю, куда идти.

— Новенькая, что ли?

Она кивнула и опустила голову, чтобы скрыть выступивший на щеках румянец. Парень положил ей руку на плечо и со вздохом сказал:

— Пойдём, провожу. Всё равно нам в одну сторону.

Он повёл её по длинным коридорам. Эйлин несколько раз ловила на себе его заинтересованный взгляд.

— Ты откуда такая? — спросил он.

— Из Англии.

— Я понял по произношению. В школе какой училась?

— В Хогвартсе.

— А-а, слышал кое-что. С какого факультета?

— Слизерин.

— Это тот, который красный и со львами?

— Нет. Красный и со львами — это Гриффиндор, факультет храбрецов и чистых сердцем, — она не смогла сдержать горечь при последних словах и вздохнула. — А я из Слизерина — факультета хитрых и подлых.

Такой ответ позабавил старшекурсника. Он засмеялся.

— А ты смешная.

Они прошли в круглую гостиную, которую директриса показывала им с отцом несколько недель назад.

— Запомнила дорогу?

— Вроде, да.

— Вроде? — парень улыбнулся. — Ладно, ещё привыкнешь. В Хогвартсе, слышал, и не такие лабиринты есть. Ты, главное, запомни: в том коридоре, где на стене картина с дубом висит, направо поворачивай.

— А если я пойду налево?

— Налево пойдёшь — смерть свою найдёшь, — снова засмеялся парень. Поймав встревоженный взгляд Эйлин, он посерьёзнел. — Шутка. Налево тоже можно, но тогда в два раза дольше идти.

— Поняла.

Они прошли через всю гостиную, поднялись по узкой лестнице и оказались в длинном коридоре.

— Ты с какого курса?

Эйлин снова растерялась.

— Я... я точно не знаю. В Хогвартсе я бы сейчас училась на пятом.

— Поня-ятно, — протянул парень. — Ладно, другим путём пойдём. Сколько тебе лет?

— В мае пятнадцать исполнилось.

— Значит, пятый, — уверенно сказал парень и показал в глубь коридора. — Тебе туда. Смотри на таблички, дверь твоей спальни подписана. Мне в другую сторону.

— Спасибо огромное, — искренне сказала Эйлин. — Если бы не ты, я бы так и осталась в зале. Или заблудилась бы.

Парень улыбнулся как-то по-новому. В этой улыбке не было прежней насмешки.

— Да ладно, невелик подвиг, — он хотел идти в свою спальню, но вдруг замешкался. — Ты, это... Обращайся, если что. Ну, там, если опять что-то спросить надо будет или если с классом отношения не заладятся. В общем, если проблемы какие. Меня Томас зовут. Я с восьмого курса.

Эйлин кивнула.

— Ладно, спокойной ночи, мечтательница.

В последний раз одарив её улыбкой, он развернулся и стал быстро удаляться. И только когда его стало не видно в полутёмном коридоре, Эйлин вспомнила, что так и не назвала своего имени.

* * *

Следуя указаниям Томаса, Эйлин стала вглядываться в надписи на табличках. Дойдя до двери с обозначением: «Пятый курс», она толкнула её и вошла.

В спальне было шумно. Некоторые девочки готовились ко сну, другие же спать, судя по всему, не собирались. Посреди комнаты стояла группа девочек, в центре которой Эйлин заметила Джейн. Услышав звук открывшейся двери, она обернулась.

Не сказать, чтобы Джейн блистала красотой. Она была высокой и худощавой. Светлые волосы густотой не отличались, были обрезаны довольно грубо и собраны сзади в коротенький хвост. Увидев Эйлин, Джейн прищурилась и стала отдалённо напоминать лисицу.

— Ты что, новенькая? — резко спросила она.

Эйлин кивнула и направилась к кровати, возле которой стояли её чемоданы, но Джейн преградила ей дорогу.

— Как зовут?

— Эйлин Велл, — сквозь зубы процедила она. — Позволь пройти.

Она сделала ещё одну попытку добраться до кровати, но Джейн схватила её за локоть.

— Постой-ка, Эйлин Велл. Мы ещё не договорили.

Следующее действие от себя не ожидала даже сама Эйлин. Она выхватила из кармана волшебную палочку и направила на Джейн. Та попятилась.

— Я не особо сильна в боевых заклинаниях, — сказала Эйлин, — но кое-что умею, и не советую пытаться проверить мои навыки.

— Ты нормальная вообще? — сказала Джейн, с опаской кося взгляд на палочку.

— Ненормальная, — отрезала Эйлин.

Больше её никто не трогал. Она переоделась в пижаму и легла в кровать. Остальные девочки тоже стали укладываться. Эйлин слышала их шёпот и догадывалась, что́ они обсуждают, но ей было всё равно. Посторонний шум ей не мешал, и она быстро заснула.

* * *

Утром Эйлин встала раньше остальных, чтобы успеть выпрямить волосы. Когда проснулись однокурсницы, она уже расчёсывалась.

— Новенькая, ты вообще спала? — спросил кто-то.

— Да не трогай ты её, — буркнула Джейн.

С шумом и смехом девочки начали собираться.

Мантии учеников Дурмстранга были бордового цвета, а с левой стороны груди красовалась золотистая нашивка с гербом школы и именем ученика. Эйлин с интересом разглядывала своё отражение в зеркале, пытаясь понять, идёт ли ей новый цвет.

— Подвинься, — приказала черноволосая девица, оттолкнула её от зеркала и стала делить волосы на две равные части.

— Мне кажется, это зеркало здесь не единственное, — заметила Эйлин.

Девица хмыкнула и раскидала свои длинные волосы по плечам.

— Когда кажется, креститься надо!

Некоторые девочки стали бросать на неё предупреждающие взгляды и коситься на Эйлин, ожидая от неё новой вспышки.

— Просто я хотела напомнить, что должны существовать банальная вежливость и взаимоуважение, — спокойно сказала она и вышла из комнаты.

От стычки с однокурсницей в душе остался неприятный осадок. Не так она планировала начинать новую жизнь. Господи, утро ведь так хорошо начиналось!

Эйлин вышла в коридор и не торопясь направилась в Обеденный зал.

— Эй, мечтательница!

Она обернулась. Отделившись от группы старшекурсников к ней, широко улыбаясь, шагал Томас.

— Чего не здороваешься? Опять задумалась?

Эйлин не успела взять под контроль свои губы, и они растянулись в приветливой улыбке.

— Доброе утро, Томас!

— Доброе, — кивнул он, поравнявшись с ней. — Как спалось на новом месте?

— Хорошо, спасибо...

— Жених приснился?

— Что?!

Она ощутила, как сердце пропустило удар.

— Ну, примета есть такая. Если девушка ночует в новом месте, ей может присниться жених.

Эйлин сжала похолодевшие пальцы. Томас обернулся к ней и заметил, как побелело её лицо.

— Эй, ты чего? Я же пошутил. Что ты принимаешь всё так близко к сердцу? — он вздохнул. — Ну вот! Хотел развеселить тебя, а получилось...

— Да нет, всё нормально, — поспешила успокоить его Эйлин.

— Том! — окликнула его какая-то девочка из старших курсов. — Ты долго с мелочью будешь возиться?

— Сейчас, сейчас, — крикнул он. — Ладно, мечтательница, ещё увидимся.

— Пока, — кивнула она.

Она думала, что Томас уже ушёл к однокурсникам, но вдруг снова услышала за спиной его голос и невольно вздрогнула.

— Тьфу, ты, дырявая голова! Уже в который раз хочу спросить и забываю! Тебя как зовут?

Она обернулась.

— Эйлин.

* * *

Во время завтрака Эйлин несколько раз смотрела на потолок, к слову, не волшебный, а просто каменный, ожидая утренней почты. Но птицы не прилетали, и Эйлин, поборов себя, спросила девушку, сидевшую напротив:

— Разве сейчас не время почты?

Та посмотрела на неё с каким-то странным выражением.

— Почты? — резко переспросила она.

— Ну, да. Просто в Хогвартсе...

— А-а, — протянула девушка. — Я поняла. Нет, у нас почты в это время не бывает. Птицы не попадают в Обеденный зал. Это же грязь!

— А как вы получаете письма?

Девушка смерила её надменным взглядом.

— Вечером совы прилетают в общую гостиную, оставляют письма и тут же улетают в совятню.

— Спасибо, я поняла, — сказала Эйлин, в душе радуясь окончанию разговора с этой девушкой. Её снисходительный тон заставил Эйлин чувствовать себя непонятливой дурочкой. Ну разве она виновата в том, что порядки Хогвартса и Дурмстранга так различны? Ведь не она первая, не она последняя перевелась сюда из другой школы. Неужели у остальных никогда не возникает подобных вопросов?

Расписание её несколько удивило. Некоторые предметы здесь назывались иначе, чем в Хогвартсе. Например, стоящее после истории волшебного мира мраковедение поставило её в тупик.

— М-м, а это что? — спросила она у Томаса, снова оказавшегося поблизости.

— Мраковедение? — рассеяно переспросил он. — Мы на нём учимся защищаться от тёмной магии. Разве в Хогвартсе нет такого предмета?

— Есть, но там он называется «защита от тёмных искусств».

— Как-как? — Томас хохотнул. — Пока выговоришь, забудешь, что сказать хотел!

— Зато понятно, — пробормотала Эйлин, немного оскорбившись за старую школу.

— Ну, и у нас не ребус, — пожал плечами Томас.

Первого урока Эйлин ожидала с предвкушением чего-то нового. Профессора Бинса по нудности переплюнуть не способен никто, а значит, здесь уроки обещают быть хоть сколько-нибудь интересными.

Эйлин села за свободную парту и почувствовала удовлетворение от того, что никто не захотел сесть рядом.

Учителем оказалась молодая девушка. С первого взгляда она производила впечатление человека, который себя любит. Кожа её имела ровный цвет, руки с длинными пальцами были гладкими, ничто в них не говорило о привычке к тяжёлому труду; тёмные волосы были уложены в сложную причёску, которая годилась больше для званого вечера, чем для повседневной работы; сиреневая мантия выглядела недёшево; на ушах сверкали бриллиантовые серьги, а к мантии была приколота брошь в виде розы.

— Доброе утро, — поздоровалась красавица. — Для начала я хотела бы проверить, как хорошо вы помните темы прошлого года. Начнём с...

Класс притаился. Некоторые даже пригнулись. Эйлин была почти спокойна, только втайне надеялась, чтобы её спросили об Эпохе Возрождения, поскольку она была ей наиболее интересна.

— А, отлично! — учительница подняла голову. — Начнём с новеньких. Если не ошибаюсь, их здесь двое — Адель де Фуа и Эйлин Велл, верно?

— Да, профессор, — отозвались названные.

Девушка закрыла журнал и встала из-за стола.

— Рада знакомству. Я — профессор Анеликринис. Надеюсь, учёба в Дурмстранге принесёт вам пользу и удовольствие.

Она улыбнулась, и её улыбка могла бы быть приятной, если бы в глазах была хоть капля тепла. Но её взгляд был острым и надменным, без намёка на доброту.

— Отлично, — повторила она. — Для начала я бы хотела спросить тебя, Эйлин Велл. Ты, если не ошибаюсь, раньше училась в Хогвартсе?

— Да, профессор, — кивнула Эйлин.

— Насколько знаю, в твоей прежней школе уроки истории ведёт привидение?

— Верно.

Улыбка профессора Анеликринис стала ехидной.

— И что же, хорошо вы знаете историю волшебного мира?

Эйлин поняла, к чему клонит учительница, и постаралась придать голосу гордость:

— Те, кто хочет знать — хорошо.

Историк засмеялась, но её смех был откровенно наигранным.

— А те, кто не хочет?

— Те не будут знать в любом случае.

Девушка перестала смеяться. В её глазах сверкнула молния. Однокурсники Эйлин переглянулись: они-то знали, что с профессором Анеликринис шутки плохи, и даже чуть-чуть сочувствовали новенькой. Историк взяла себя в руки.

— Что ж, давайте же проверим, к какой группе относишься ты, Эйлин Велл, — проговорила она. — Что ты можешь рассказать нам о Статуте о секретности?

Эйлин не сдержала снисходительную улыбку.

— О нём многое можно рассказать, профессор. Вы хотите услышать всё?

— Необязательно. Самое основное.

Эйлин секунду помедлила, собираясь с мыслями.

— Статут о секретности был принят в 1689 году с целью скрыть существование волшебного мира от маглов. Волшебники перешли на скрытный образ жизни. Стали появляться тайные магические сообщества. Постепенно маглы перестали верить в магию. Однако не всех волшебников это устроило. Вскоре спокойное течение жизни стали нарушать собрания магов, на которых шла речь о том, чтобы заявить маглам о своём существовании...

— Хорошо, — перебила профессор. — Можешь процитировать одно из таких заявлений?

Класс стал ещё тише, хотя, казалось, тише было некуда. Никто даже примерно не помнил речи этих волшебников. Но Эйлин, стоявшая возле парты, как полководец на поле битвы, невозмутимо ответила:

— С удовольствием. Например, Роберт Неугомонный, являвшийся самым ярым противником Статута, сказал: «Не для того наши предки собирали магическую науку по крупицам, чтобы мы прятали её вместе с собой!» Это только одна из множества его речей, которые разлетелись на крылатые фразы. Так, летом на собрании Международной конфедерации магов...

— Достаточно, — прервала профессор Анеликринис. Ученики заметили внезапно появившуюся на её щеках бледность и переглянулись, сдерживая усмешку: девушка бледнела так только в тех случаях, когда её одолевал гнев, но сделать она ничего не могла. — Можешь садиться. Пойдём дальше по списку...

После урока Эйлин почувствовала, как кто-то дёргает её за рукав.

— Ну ты даёшь, новенькая! — восхищённо выдохнула та самая девица, с которой они утром столкнулись. Теперь её длинные чёрные волосы были собраны в две тугие косички. — Как ловко ты Афродите нос утёрла!

— Афродите? — недоумённо переспросила Эйлин.

— Ну, это мы её так зовём. Прозвище, понимаешь? На самом деле она Афина.

— Да, логика прослеживается! — хмыкнула Эйлин.

Однокурсница пожала плечами.

— Мы ещё на первом курсе дали ей такую кличку. Её у нас никто не любит. Фифа! А ты вон как сразу её на место поставила!

— Я не хотела, — призналась Эйлин. — Я вообще не позволяю себе так со старшими разговаривать.

— А ты иногда позволяй, — сказала девочка. — Роберта.

Эйлин посмотрела на протянутую ей руку и нехотя пожала.

— Рада знакомству, — без капли искренности сказала она. — Моё имя, ты, полагаю, знаешь?

Роберта улыбнулась и кивнула.

— Я не стану напрашиваться в подруги, но хочу, чтобы ты знала, — она замялась. — Никто здесь не станет навязывать тебе свою дружбу, но мы все готовы подставить плечо, если понадобится.

— Прекрасно. Спасибо. Учту.

Эйлин ускорила шаг, но Роберта нагнала её.

— Я это к тому, — не отставала она, — что здесь никто не желает тебе зла. Просто будь помягче и не веди себя, как... стерва.

Последнее слово далось ей с трудом и обожгло Эйлин, как раскалённый металл. Она посмотрела на Роберту. Та выглядела смущённой. Эйлин не нашлась, что сказать ей в ответ и лишь сухо кивнула перед тем, как войти в класс.

Мраковедение вела директриса, что несколько удивило Эйлин. Она тут же представила, как Дамблдор преподаёт защиту от тёмных искусств. Решив, что было бы здорово, она вернулась с небес на землю и сосредоточила всё внимание на уроке.

Директриса, как и профессор Анеликринис, сначала поздоровалась с классом, но, в отличие от историка, её улыбка была искренней, и глаза светились любовью.

— Надеюсь, Дурмстранг станет для вас вторым домом, — пожелала она новым ученикам.

После знакомства профессор Пассет-Авенир начала урок. Эйлин как заворожённая слушала лекцию о замедленных проклятиях. Да и не только она: весь класс буквально затаил дыхание, боясь упустить хоть слово. Урок пролетел, как одно мгновение.

После звонка профессор Пассет-Авенир задержала Эйлин в классе.

— Как тебе Дурмстранг? — поинтересовалась директриса.

— Спасибо, всё замечательно, — улыбнулась Эйлин.

— Уже нашла друзей?

— Нет, профессор.

— Ну, это вопрос времени.

Эйлин не стала развивать эту тему. Её мучил другой вопрос, который, похоже, был написан на её лице.

— Тебя что-то волнует?

— Да, профессор. Вы так подробно рассказывали о наложении проклятий... мне показалось...

— Ты боишься, что я буду учить вас насылать проклятия?

Эйлин покраснела.

— Я не совсем это хотела сказать... Извините...

— Ты не первая, кто задаёт мне этот вопрос, — директриса нахмурила лоб. — К сожалению, репутация у нашей школы весьма не лестная. Особенно, после того, что натворил Геллерт...

Она глубоко вздохнула. Эйлин подняла голову. Взгляд профессора Пассет-Авенир был затуманен, но вскоре к нему вернулся обычный задорный огонёк.

— Возможно, некоторые порядки Дурмстранга поначалу будут тебе непривычны и непонятны. Да, отношение к тёмной магии здесь другое, но не бойся: никто не заставит вас использовать незаконные заклинания. Зло здесь не приветствуется точно так же, как и в твоей прежней школе.

— Хорошо, профессор, — кивнула Эйлин. — Извините, если я что-то не так сказала...

— Я совершенно не сержусь, — весело сказала директриса. — Но могу взять свои слова обратно, если ты опоздаешь на следующий урок.

Эйлин спохватилась и, попрощавшись с учительницей, поспешила на зельеварение. Профессор Пассет-Авенир тем временем стала убирать со стола книги, напевая себе под нос.

Когда Джейсон попал в кабинет министра магии Дании, ему показалось, что он ошибся дверью. Квадратное помещение было обвешено коврами самых различных размеров и расцветок. Посреди всего этого пёстрого разнообразия терялся невысокий человек в пенсне, которого можно было принять за секретаря. Увидев Джейсона, он приветливо улыбнулся и взял его за руку.

— Не стесняйтесь, господин Велл. Прошу садиться. Чай, кофе?

— Благодарю, мне ничего не хочется.

— Обижаете, господин Велл! — министр всплеснул руками. — Племянница прислала из Индии потрясающий зелёный чай, неужели можно отказаться от такого?

Джейсон вежливо улыбнулся.

— Хорошо, раз вы настаиваете...

— Попробуйте — не пожалеете! — заверил министр и поставил перед ним дымящуюся чашку.

Он заметил, как косо Джейсон смотрит на ковры и коротко засмеялся:

— Верно, вы сейчас думаете: к какому чудаку меня занесло, что за Алладин, складируюший ковры всех цветов и размеров? — он вздохнул и любовно погладил ближайший ковёр. — Да-а. Ковры — моя слабость. Вот уж сколько лет привожу из путешествий или прошу других, кто едет из другой страны. Это — не вся моя коллекция, основное находится дома, да только жена пригрозила выбросить всё, если хотя бы часть не унесу в другое место. Вот, пришлось спасать. Женщины, — он снова засмеялся.

Джейсон улыбнулся уголками губ, не будучи уверенным насчёт Нормы, но нисколько не сомневаясь, что Луиза такое вопиющее захламление дома терпеть не стала бы.

— Ладно, перейдём к делу. Министр магии Британии рекомендовал мне вас, как лучшего мракоборца.

— Ну, прямо-таки лучшего. Лучший среди худших и худший среди лучших.

— Ваше чувство юмора объясняет мне, почему господин Минчум так вами восхищался, — улыбнулся министр, вдруг наклонился вперёд и понизил голос: — Позвольте спросить вас насчёт того скандального интервью. В наших газетах об этом писали лишь обрывками, так, что ничего не понять.

Джейсон нахмурился.

— А это имеет какое-то значение?

— Ну, не обижайтесь, господин Велл! — воскликнул министр. — Обыкновенное любопытство! Если вам неприятно...

— Мне неприятно, — отрезал Джейсон. — Если не возражаете, я хотел бы узнать, что от меня требуется.

— Вы возглавите один из отделов и будете время от времени читать лекции на курсах мракоборцев. Знаете, там, поделитесь личным опытом...

— Подождите, — тряхнул головой Джейсон. — Я правильно понимаю, я должен просиживать штаны и чесать языком? Это вы подразумеваете под «обменом опытом»?

Министр развёл руками.

— Ну, я же не виноват, что на данный момент у нас нет нераскрытых преступлений. — он усмехнулся. — Уж простите нашу страну за то, что она такая спокойная. Кстати, как чай?

Джейсон подавил поднявшуюся было в душе волну разочарования и раздражения.

— Хороший, — сухо сказал он.

* * *

Эйлин довольно быстро начала привыкать к Дурмстрангу и тому, как сильно он не похож на Хогвартс. Она по-прежнему держалась особняком от однокурсников, но незаметно для самой себя сблизилась с Томасом. Старшекурсник проявил живой интерес к учёбе в Хогвартсе и не переставал донимать её расспросами. В конце концов Эйлин не выдержала:

— Да сколько я могу рассказывать о себе? Нечестно выходит! Когда ты мне расскажешь про Германию?

Томас сделал какой-то причудливый жест рукой.

— Да нечего особо рассказывать...

— Как это нечего? Неужели в Берлине совсем нет памятников, известных людей?

Томас усмехнулся и почесал лоб.

— Ладно, уговорила.

До безумия влюблённая в учёбу Эйлин в первый же день позволила учебному процессу увлечь себя. Лекции учителей и выполнение домашних заданий легко заменяли ей разговоры со сверстниками и шумные компании. Время от времени она отрывалась от книг и обращала внимание на Адель, без умолку что-то щебетавшую.

«Хоть раз бы учебник открыла, — думала Эйлин, вновь склоняясь над тетрадью. — Как-будто не ей по истории тройку влепили».

Что до самой Эйлин, то у неё с оценками всё было прекрасно. Переведясь в другую школу, она так и осталась безнадёжной отличницей. В её дневнике стояли только положительные оценки, в причёске по-прежнему не было и намёка на весёлые кудряшки, которые так понравились Сириусу, одежда была в безупречном состоянии, а улыбка на лице появлялась только тогда, когда это было уместно.

* * *

Все домашние задания были сделаны, Томас где-то гулял с друзьями, вдохновение для рассказа иссякло, и Эйлин сидела в кресле возле камина одна, изнывая от скуки. Она уже собралась идти со штурмом в библиотеку, когда в открытое окно влетела сова. Птица села на подлокотник кресла Эйлин.

— Между прочим, — нарочито громко сказала девушка со старших курсов, — почта была час назад.

— Не вредничай, — примирительно улыбнулась её подруга. — Может, что-то важное.

— Или, может, просто наплевательское отношение к правилам, — гнула своё старшекурсница. — Эти безмозглые птицы таскают грязь.

— До сих пор бесишься, что тебе сова на голову нагадила? — засмеялся какой-то парень. — Так ты сама виновата, нечего было её хозяина дразнить.

— Выходит, птицы не такие уж и безмозглые, — улыбнулся кто-то.

Гостиная наполнилась смехом. Видимо, ребятам было приятно вспоминать инцидент, произошедший с их однокурсницей. Девушка прикусила язык и больше не возмущалась.

Это был Гефест — личная сова Джейсона, которой он доверял доставлять письма, связанные с работой. Это был умный, породистый неясыть. Джейсон очень дорожил своей совой и редко посылал её с личными делами. Эйлин погладила Гефеста и взяла у него письмо.

«Привет, птичка!

В предыдущем письме ты спрашивала о том, как моя работа. Спешу рассказать.

Если говорить откровенно, я разочарован. Толку с того, что меня поставили во главе Отдела по серьёзным правонарушениям? Всё равно никаких дел нет, все только и делают, что шатаются туда-сюда по Министерству. По субботам я читаю лекции на курсах мракоборцев, впрочем, лекции — это сильно сказано. Всего лишь рассказываю о делах, которые вёл, хотя я такое не одобряю, ты же знаешь.

Не понимаю, зачем министр Дании буквально умолял мистера Минчума отправить меня сюда, если я здесь, по сути, не нужен? Намного лучше было бы остаться в Англии...

Скучно и бессмысленно — так проходит моя работа, если быть кратким. Стыдно это работой назвать! Не так должен проходить обмен опытом... Знаешь, мне даже не по себе как-то. Не может всё идти так гладко, особенно сейчас. Недавно один неприятный случай произошёл, до сих пор стыдно. Набросился на улице на человека, показалось, что напасть хочет, а он волшебной палочкой пятно с рукава убирал. Благо, не стал что-то там выяснять, посмеялся только. Я здесь чокнусь, Эйлин, честное слово!

Надеюсь, у тебя всё нормально? Если нет, я никогда себе не прощу, что увёз вас сюда. Маме, в принципе, нравится, уже знакомства завела. Ты ведь её знаешь, она везде друзей найдёт. А ты? Обвиняй меня в занудстве и в чём хочешь, но я настаиваю, чтобы ты общалась с классом. Это не очень хорошо, что ты оставила Хогвартс так легко. В каждом месте нужно находить человека, из-за которого не захочется это место покидать. Человек не должен быть один. Ты начнёшь возражать, что ты и так не одна, у тебя есть мы с мамой, бабушка, да только это всё не то. Рядом должен находиться тот, с кем общаешься на одном языке, кто не смотрит на тебя с высоты опыта. Короче, общайся со сверстниками.

P. S. Угости Гефеста чем-нибудь вкусным, он тоже без дела засиделся, бедолага.

С любовью, папа»

Эйлин пощекотала кончиком пера подбородок, подбирая подходящие слова, чтобы поддержать отца. Вторую часть письма, в которой Джейсон советовал ей общаться с сокурсниками, она благополучно проигнорировала. Ещё в Хогвартсе она решила для себя, что лучший друг — это книга. Именно тот, кто не предаст, не выдаст тайны и поделится полезным опытом. Вот только ей вскоре стало тесно в книжных рамках, и Эйлин посмотрела по сторонам. Компании хихикающих девчонок и шумных мальчишек вызывали в её сердце понятные тоску и зависть. Желания сближаться с заносчивыми слизеринцами не было, Эйлин с грустью смотрела на четвёрку однокурсников с Гриффиндора. Она мечтала стать частью такой же весёлой компании, где, как у мушкетёров, один за всех и все за одного. Сначала она мечтала о друзьях, а потом... А потом она влюбилась в Сириуса. Влюбилась — и всё. Просто поняла, что он ей очень нравится, ей хочется гулять с ним, разговаривать обо всём на свете, смотреть ему в глаза, держать его за руку... Но он обращал на неё внимания не больше, чем на декоративные растения, расставленные по подоконникам. А она ждала. Долго ждала, что он её заметит, как заметил Эдвард Рочестер гувернантку Джейн. Ведь каждая девушка заслуживает такого простого счастья, разве нет?

Каждую ночь она видела сны с ним, и ей даже казалось, что это и не сны вовсе. Сириус был в них таким внимательным, добрым, искренним... Именно таким, каким он казался Эйлин. Она не допускала даже мысли о том, что в реальности он может быть совершенно другим. Она хотела верить, что его улыбка, нечаянно брошенный взгляд адресованы ей. И как велико было её разочарование, когда оказалось, что всё совсем не так.

Норма и Джейсон не знали, какая тяжесть лежит на сердце их дочери, пусть и заметили в ней некоторую перемену.

— Да не трогайте вы её, — сказала Луиза после очередной попытки Джейсона поговорить с Эйлин по душам. — Захочет — сама расскажет.

— А если не захочет? — возразил Джейсон. — Мало ли, что случиться могло. Вдруг там, первая любовь...

— Вот! — Луиза подняла вверх указательный палец. — Первая любовь. Вот то, во что лезть ни в коем случае нельзя. Напомни, я тебе хоть слово сказала?

— Так это другое! Я был старше... А если она сделает с собой что-нибудь?

— Нет, раз до сих пор не сделала. Эйлин — сильная девочка, она справится с любой напастью. Она сможет аккуратно собрать разбитое сердце.

Джейсон обратил к матери подозрительный взгляд.

— Мам, ты прибегала к легилименции?

— Да за кого ты меня принимаешь?! Легилименцию — к собственной внучке?! Ну, удружил, сынок...

Эйлин посмотрела перед собой невидящим взглядом, раздумывая, о чём ещё можно написать. Письмо получилось довольно обширным, но заканчивать письменный диалог с отцом жутко не хотелось. Надо же, не так много времени прошло с момента их разлуки, а уже соскучилась.

— Можно погладить?

— Да, конечно, — рассеяно бросила Эйлин.

Высокая девушка присела на корточки и погладила Гефеста по голове. Неясыть одобряюще ухнул.

— Как его зовут?

— Гефест.

— Вау! В честь греческого бога?

— Наверное, я точно не знаю. Он уже давно живёт в нашей семье.

Девушка была очень красивой. У неё были смуглая кожа и гладкие чёрные волосы, а тёмные глаза загадочно блестели из-под длинных ресниц.

— У тебя не найдётся каких-нибудь семечек? — спросила Эйлин.

— Да, конечно!

Девушка убежала в комнату и вернулась с горстью кунжута. Гефест с удовольствием и поистине королевским достоинством принялся за угощение. Эйлин заметила на запястьях девушки многочисленные браслеты.

— Ты не обижайся на Дженни. Она просто животных не очень любит. Да и они её, что уж скрывать. Я — Дивия.

— Эйлин. А ты откуда?

— Из Индии.

— Здорово! — искренне восхитилась она и задала вопрос, который почему-то вертелся у неё на языке: — А ты уже влюблялась?

— Да, — невозмутимо ответила индианка. — Один раз... И навсегда.

— А так бывает?

Дивия улыбнулась.

— Конечно. Вот доучусь последний год, приеду домой — и замуж. Вообще, у нас принято учиться волшебству на дому, но я настояла на том, чтобы меня отправили в школу. О, какой скандал родители устроили!.. А он обещал, что будет меня ждать.

— Он магл?

— Да, но разве это имеет значение? Мы любим друг друга уже давно... Знаешь, я мечтаю изучить всё, что связано с волшебной медициной, а потом вернуться в Индию и лечить людей. Неважно — маглов или нет... Ведь иногда так нужна помощь, а оказать её некому.

— Хорошая мечта. А твой жених поддерживает твою идею?

— Да, наши взгляды на жизнь во всём сходятся. Веришь ли, между нами ещё не было ни одной ссоры.

— Верю, мои родители тоже никогда не ссорятся. Они любят друг друга, но мне это всегда казалось естественным, как будто по-другому и быть не может...

— Понимаешь, — медленно начала Дивия, — любовь — это... Я не могу сказать точно. Просто смотришь на человека и на подсознательном уровне чувствуешь, что это тот, кто тебе нужен, с кем не страшно хоть на край света отправиться, кто никогда не нанесёт удар в спину...

— Разве это можно предвидеть?

Дивия улыбнулась, вместо ответа сняла с руки один из браслетов и протянула Эйлин.

— Пусть это будет тебе залогом того, что мои слова верны.

— Спасибо, но он, наверное, очень дорогой...

— Чушь, — отмахнулась индианка. — Когда ты встретишь такого человека, о каком я только что говорила, пусть он наденет тебе этот браслет на руку, и тогда ты меня поймёшь.

Она встала и ушла прежде, чем Эйлин успела что-то возразить.

«Расскажу папе о Томасе», — вдруг подумала она и снова склонилась над письмом.

Она почувствовала на себе чей-то взгляд и снова подняла голову. Перед ней стоял её однокурсник. Примечательным в его внешности было то, что в ней не было ничего примечательного. Мальчик был совершенно, до безобразия обычный. Волосы то ли русые, то ли рыжие, в зависимости от освещения, глаза тоже то зелёные, то голубые. А ещё, он всё время улыбался.

— Ты занята?

— Сам-то как думаешь?

— Когда освободишься, приходи к нам, — он махнул рукой в самый конец гостиной, где собрался весь их класс.

— Зачем?

— Приходи — увидишь.

Он ушёл, оставив Эйлин заинтригованной. Не то, чтобы она была из тех, кто стремится узнать всё, что надо и не надо, но именно в этот момент женское любопытство взяло верх над холодным равнодушием. Эйлин отправила письмо и направилась к группе своих однокурсников.

Человек пятнадцать расположились, как кому удобно. Кто-то сидел в кресле, кто-то — на полу, на раскиданных для этого подушках. Эйлин опустилась на подушку, предложенную Робертой, и выжидательно посмотрела на однокурсника, который позвал её сюда. Он один из присутствующих стоял на ногах. Он откашлялся.

— Дамы и господа, мы собрались здесь для того, чтобы отдать дань нашей давней традиции...

— Не ври, нет никакой традиции, — перебил кто-то.

— Да?! — принял он вид искреннего удивления. — Ладно. Тогда мы собрались здесь для того, чтобы здорово провести пятничный вечер и заодно наладить отношения с теми, кто присоединился к нашему дружному коллективу.

При этих словах он поклонился по очереди Адель и Эйлин (последняя презрительно хмыкнула), после чего опустился на подушку.

— Будем играть в фанты, — заявил он. — Правила просты: вы отдаёте мне какие-то свои мелкие вещи, а потом я их поочерёдно достаю и называю задание, которое должен выполнить хозяин вещи. Всем всё понятно?

— Понятно, — подала голос Эйлин, поднимаясь. — Вы тут развлекайтесь, а я ухожу. Я во всё это наигралась ещё в дошкольном возрасте.

— А ты, оказывается, типичный интроверт!

— Кто?!

Ребята засмеялись.

— Сигноев у нас любит такие выражения, — пояснила Роберта. — Слушай, добрый мой совет: сядь и поиграй полчасика, не понравится — уйдёшь. Он же не отстанет!

— Я же не отстану, — подтвердил Сигноев.

Эйлин снова села на подушку и в качестве фанта отдала одну из заколок-«невидимок», которыми подкалывала волосы с обеих сторон, чтобы они не лезли в лицо. Сигноев закрыл глаза, когда фанты собирали и складывали в шёлковый мешочек, потом взял мешочек и, тщательно перемешав содержимое, достал золотое кольцо с резными узорами.

— Пусть этот фант встанет на одну ногу и четыре раза прокукарекает.

Мальчик с тёмными, слегка вьющимися волосами, соскочил с кресла и разъярённо воскликнул:

— Нечестно! Ты знал, что это моё кольцо!

— Не понимаю твою агрессию, Игорь, — невозмутимо проговорил Сигноев. — Ты знал, на что подписываешься, когда решил присоединиться к нам.

— Да! — поддержал кто-то. — Правила есть правила, Каркаров!

С демонстративным раздражением Игорь выполнил задание, предложенное его фанту, и забрал кольцо.

Последующие задания были аналогичны. Кому-то выпал танец, кому-то, как Каркарову, пришлось изображать животное. Адель очень фальшиво пропела куплет французской песни, хотя самой ей показалось, что спела она хорошо. Никто не стал её разочаровывать. Эйлин внутренне напряглась, когда Сигноев извлёк из мешочка заколку-«невидимку».

— А этот фант...

Он нахмурился. Эйлин терялась в догадках, что может придумать его изощрённая фантазия, и готовилась к позору.

— Пусть этот фант... процитирует свою любимую книгу.

Эйлин не удержалась от вздоха облегчения.

— Сейчас-сейчас, — пробормотала она, собираясь с мыслями. — «Когда нас бьют без причины, мы должны отвечать ударом на удар, и притом с такой силой, чтобы навсегда отучить людей бить нас».

— Верно сказано, — хмыкнул Каркаров.

— Шарлотта Бронте? — со знанием дела уточнил Сигноев.

— Да.

Остаток игры Эйлин несколько раз ловила на себе взгляд Сигноева. В нём были интерес и что-то ещё... Сочувствие, что ли?..

Когда игра закончилась, а часы пробили десять, все стали расходиться по спальням. Эйлин собралась последовать за Робертой и Адель, но Сигноев остановил её:

— Как тебе игра?

— Я высказала всё ещё тогда, когда мы не начали играть.

Он посмотрел ей в глаза.

— Зачем ты так себя ведёшь? Ты же не такая.

— Откуда ты знаешь, какая я? — резко спросила она.

— Вижу, — спокойно ответил он. — Тебе говорили, что ты красивая?

— Подлизываешься?

— Больно надо! Ты так и не ответила. Почему ты шугаешься от всех, как дикая лань?

Она скрестила руки на груди и вздохнула.

— В прежней школе я хотела общаться, как нормальные люди. Но меня все ненавидели.

— И ты сбежала от этих проблем в Дурмстранг? И теперь боишься, что здесь столкнёшься с таким отношением?

Эйлин вздрогнула: так точно Сигноев понял её.

— Вот только люди все разные, — продолжал он. — Там ненавидели, здесь полюбят. Всё зависит только от тебя. Если ты будешь смотреть на всех свысока, симпатии к тебе не прибавится, согласись?

Она молчала. Гостиная опустела, но Сигноев не спешил последовать за однокурсниками. Эйлин заговорила вновь:

— Я перевелась сюда не для того, чтобы меня воспитывали.

— Так и я здесь учусь не для того, чтобы кого-то воспитывать, — пожал он плечами.

Услышав голос, зовущий её по имени и нарушающий тишину почти пустого коридора, Эйлин невольно подскочила. До сих пор все обращались к ней по фамилии, за исключением Томаса, предпочитавшего им же придуманное прозвище «Мечтательница». Эйлин повернулась к несущемуся к ней Сигноеву.

— Возьми, — он протянул ей какую-то книгу.

— Зачем?

— Читать. Я же вижу, как ты каждый вечер изнываешь от скуки.

Эйлин нечем было возразить на слова Сигноева, которые являлись правдой чистой воды. Она взяла книгу.

— Решат Нури Гюнтекин, «Королёк — птичка певчая».

— Если тебе нравится «Джейн Эйр», то эту ты точно оценишь, — сказал Сигноев. — Главная героиня, Феридэ... Ты на неё похожа.

Эйлин почувствовала, что её щёки заливаются румянцем. Проходивший мимо Каркаров повернулся в их сторону и захохотал:

— Гляньте, Сигноев на новенькую запал! Сейчас он пригласит её на свидание в библиотеку!

Сигноев замахнулся на Игоря сумкой. Тот увернулся и скорчил рожу.

— Попадись мне только! — пригрозил он вслед улепётывающему Каркарову.

— Но почему ты решил вдруг проявить обо мне такую заботу? — спросила Эйлин, всё ещё с сомнением вертя в руках книгу.

— Понимаешь, в нашей огромной школе не так уж и много читающих людей, по пальцам можно пересчитать. А в тебе я сразу почувствовал родственную душу.

— Прям уж родственную, — усмехнулась она.

— Вот прям родственную, — кивнул Сигноев. — Я вижу, что мы с одной планеты.

Эйлин онемела. Она понимала, что должна что-то сказать, но на ум как назло не приходило ничего толкового.

— Велл, — вдруг прогремело над ухом, — а ты на свадьбу нас, смертных, позовёшь? Или только интеллигенция будет?

— Ну, ты нарвался! — рассердился Сигноев и погнался за Каркаровым.

Эйлин весёлым взглядом наблюдала за однокурсниками. То, что раньше бы её расстроило, теперь вызвало смех.

* * *

Она поставила точку и выпрямилась. Ей показалось, что она слышит, как скрипит её спина, затёкшая от неудобной позы. Эйлин и сама понимала, что сгибаться в три погибели вредно для осанки, но искусство требует жертв. Она с чувством гордости пролистала хрустящие страницы тетради. У неё гора с плеч свалилась, ведь спустя полгода небольшая повесть была закончена! Теперь её совесть чиста, хотя Эйлин понимала, что ей скоро надоест отсутствие работы, и она начнёт искать новые идеи для сюжета. Такова уж её натура — ни дня без строчки!

Она откинулась на спинку кресла и зацепилась взглядом за книгу, лежавшую на столе. Руки так и не доходили до произведения, которое посоветовал Сигноев. Что ж, теперь несколько дней у неё будут свободны, пока не накатит новая волна вдохновения. Но это будет потом, а пока...

Она махом проглотила тридцать страниц и могла бы больше, но тут пришла почта. Перед Эйлин опустилось две совы — домашняя Хельга и незнакомый филин. Эйлин поддалась любопытству и первым распечатала письмо, доставленное филином.

«Привет!

Как ты там? Если честно, я тебе даже чуть-чуть завидую: всегда мечтал хоть одним глазком взглянуть на Дурмстранг! Если будешь писать ответ, расскажи про всё-всё, мне очень интересно!

Как отношения с классом? Нашла друзей? Врать не буду, я по тебе скучаю. Гостиная без тебя словно опустела. Никто больше не засиживается допоздна возле камина с книжкой в руках и не строчит что-то в тетради. Слушай, что ты там всё время записываешь?

Ты, конечно, хочешь знать, как у нас тут дела идут? Всё хорошо, готовимся к матчу с Гриффиндором. А Сириус так смотрит на место в Большом зале, где ты раньше сидела! Похоже, ты его-таки заинтересовала. Хотя, я не до конца понимаю, что творится у него в голове. Несколько раз за лето пытался поговорить с ним о тебе, а он сразу психовать начинает. Он становится совершенно невыносим!

Напиши ответ, если не сложно. Понимаю, ты хотела забыть прошлое и меня, в том числе. В общем, пока!

P. S. Сириус, кстати, спрашивал, не было ли от тебя писем.

Твой верный друг, Р. А. Б.»

Эйлин перечитала письмо три раза, чтобы убедиться, что правильно поняла слова Регулуса. Значит, Сириус вспоминает о ней... Мелькнула заманчивая мысль написать ему.

«После той валентинки мне терять нечего, — невесело подумала она. — Секретов больше нет, уже не чужие друг другу люди!»

Она ведь ничего не потеряет от этого. Хуже уже не будет, да и разделяет их приличное расстояние...

Эйлин поймала себя на том, что начала подбирать слова для письма. Так, Велл, стоп! Хватит с тебя, будь сильной! Регулус что-то себе надумал то ли от ревности, то ли с целью тебя утешить, а ты ведёшься! Сириус Блэк и думать забыл о какой-то там Эйлин Велл, да и его в твоей жизни больше нет и никогда не будет. Пора уж повзрослеть и расстаться с несбыточными мечтами, заменив их на реальные цели.

— Эй, ты меня слышишь?

Она подняла голову и попыталась улыбнуться.

— Извини, просто...

— Опять задумалась? — закончил за неё Томас и вальяжно откинулся на спинку кресла, скрепив руки в замок и заложив их за голову. — Слушай, может, ты — прорицательница? Они ведь тоже постоянно в трансы впадают.

— Не говори ерунды, — поморщилась Эйлин, складывая письмо Регулуса. Она не была уверена, что хочет на него отвечать.

— А это что?

Эйлин не успела отреагировать, и Томас взял раскрытую тетрадь с рассказами. Её сердце подпрыгнуло и заклотилось с бешеной скоростью.

— Это... ты написала?

Она покраснела и вырвала тетрадь из рук Томаса.

— Между прочим, брать чужое без разрешения неприлично. Ну, что? Знаю, это...

— Это здорово, — серьёзно сказал Томас. — Я во всём этом плохо разбираюсь, но на мой взгляд... Слушай, а покажи это Сигноеву. Он в книжках шарит...

— Нет!

— Зря. Талант в землю зарываешь.

— Да какой там талант, — отмахнулась она.

— Я серьёзно говорю. Ты ещё в кружки не записывалась?

В Дурмстранге существовали различные кружки по интересам.

— На руны записалась... А, нет, ещё на магловскую историю.

— Магловская история? Впервые вижу человека, который добровольно изучает историю!

— Между прочим, очень интересно!

— Ладно, ладно, не сердись. Я имею ввиду, что ты можешь ещё на какой-нибудь кружок записаться. Литературного у нас, правда, нет, но ты можешь писать сценарии для театрального или статьи для стенгазеты...

— Я не собираюсь ничего писать.

— Продолжишь писать в стол?

— Да.

— Ну, как знаешь.

* * *

Перемена проходила скучно. Сириус зевнул, так, что щёлкнула челюсть, и обвёл коридор скучающим взглядом.

— Даже Нюниуса трогать неохота, — сказал Джеймс.

— Угу.

Внимание Сириуса зацепилось за Регулуса, который упоённо слушал разговор старшекурсников со Слизерина. Как он умудрился затесаться в их компанию? Сириус нахмурился и подошёл к брату.

— Не рановато с такими взрослыми ребятами дружить? — нравоучительным тоном сказал он, отведя Регулуса в сторону.

— Не твоё дело, — огрызнулся тот.

— Ты знаешь, кто они? Пожиратели смерти! Неужели ты тоже хочешь...

— Да, я тоже хочу присоединиться к лорду Волан-де-Морту и очищать волшебный мир от грязной крови, — выпалил Регулус.

Сириус ожидал чего-то подобного, но когда Регулус произнёс это вслух, не смог скрыть своего потрясения.

— Ты хоть соображаешь, что говоришь? Ты знаешь, чем они занимаются?

— Они наводят порядок в магическом обществе, — упрямо сказал слизеринец.

— Регулус, очнись! — воскликнул Сириус. — Они занимаются тёмной магией, ты думаешь, тёмные искусства — это что-то интересное? Да это такие страшные заклятия, что у тебя духу не хватит использовать их!

— Хочешь сказать, что я — трус?!

— Нет, ты просто безмозглый идиот, — выпалил Сириус. — С открытым ртом слушаешь всю ту чушь, которую тебе внушают родители и твои дружки.

— А может, это тебе дружки внушают чушь?! — пошёл в нападение Регулус. — С кем ты водишься? Болезный Люпин и дубоголовый Петтигрю, который даже палочку правильно держать не умеет. Вам с Поттером самим не противно водиться с такими...

Он произнёс такое слово, что Сириус не удержался и ударил брата по лицу. Под глазом Регулуса стал разливаться лиловый синяк. Он выхватил из кармана волшебную палочку и выкрикнул, направив её на Сириуса:

— Экспилиармус!

Заклинание, усиленное злобой, отбросило Сириуса к стене. Гриффиндорец не удержал равновесие и упал, врезавшись спиной в доспехи.

— Так его, Блэк! — одобрительно кричали слизеринцы.

Они выкрикивали какие-то заклинания, советуя Регулусу использовать их, но тот опустил палочку и растерянно смотрел, как Люпин помогает Сириусу выбраться из груды развалившихся доспехов и подняться на ноги. Старший Блэк избегал встречаться взглядом с младшим братом. Глаза Джеймса сверкнули ненавистью, он вытащил из кармана свою палочку, но Питер остановил его, дёрнув за рукав и кивнув в конец коридора. К месту происшествия спешила разъярённая Минерва Макгонагалл.

* * *

— Немыслимо! Уму не постижимо! Вы решили уподобиться древним маглам и устроить гладиаторские бои? Драка на виду у всех! Даже из своих разборок вы умудряетесь сделать представление!

Профессор Макгонагалл замолчала, чтобы перевести дух. Провинившиеся братья стояли перед ней, понурив головы. Регулус всхлипывал. Ещё бы, впервые за всю учёбу в Хогвартсе его отчитывают! Сириус, за пять привыкший к праведному гневу декана своего факультета, попытался оправдать себя:

— Профессор, он оскорбил моих друзей. Как я ещё должен был реагировать?

— Ты... Т-ты первый на... начал, — заикаясь, возразил Регулус. — Никто не просил... тебя... ко мне лезть...

Макгонагалл тяжело вздохнула и опёрлась руками о свой стол.

— Мистер Блэк.

Оба брата подняли головы. Профессор уточнила:

— Сириус. Вы ведь старше. Вам самому не совестно вестись на такую явную провокацию?

— То есть, я должен был терпеть?!

— Не огрызайтесь! — она ударила ладонью по столу.

В дверь вежливо постучали, и в кабинет вошёл любезно улыбающийся Слизнорт.

— Что за шум, а драки нет?

— Драка, как раз, есть, — сурово сказала Макгонагалл. — Профессор Слизнорт, это уже ни в какие ворота не лезет. Нужно принимать меры.

— Да-да, Минерва, полностью с вами согласен! Предлагаю совместную отработку.

— Совместную?! — хором воскликнули братья.

— Профессор, — молящим голосом простонал Сириус, — всё, что угодно, только, пожалуйста, не с ним...

— Что ещё за возмущения, мистер Блэк? — Макгонагалл скрестила руки на груди. — Может, вы и наказание себе сами выберете? Я абсолютно согласна с профессором Слизнортом. Может, хотя бы совместный труд научит вас нормально общаться друг с другом.

Регулус покорно вздохнул, а Сириус был готов спорить до конца. Но их выпроводили из кабинета, предварительно сняв с обоих факультетов по пятьдесят баллов.

* * *

В течение недели братья должны были после уроков чистить парты в классе зельеварения. Джеймс, пытаясь подбодрить друга, утверждал, что тот отделался малой кровью.

— Одно дело, если б я с тобой отрабатывал, — вздохнул Сириус. — Или хотя бы один. Неделю придётся терпеть рядом с собой этого нытика.

Вдобавок ко всему, Слизнорт и Макгонагалл написали их родителям. И в этот же вечер Сириусу пришёл громовещатель от матери.

— МАЛО ТОГО, ЧТО ВЫ С ПОТТЕРОМ ПОСТОЯННО ЧТО-ТО ТВОРИТЕ, ТАК ТЫ ЕЩЁ И РЕГУЛУСА ВТЯНУЛ В СВОИ ВЫХОДКИ! — гремело письмо. — ОБЩАЕШЬСЯ СО ВСЯКИМ ОТРЕБЬЕМ, КАКОЙ ТЫ ПРИМЕР ПОДАЁШЬ МЛАДШЕМУ БРАТУ?! Я ДАВНО СМИРИЛАСЬ С ТЕМ, ЧТО НАШИ УСТОИ ТЕБЕ ЧУЖДЫ, НО БУДЬ ДОБР НЕ ВТЯГИВАТЬ В ЭТО РЕГУЛУСА! Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ХОТЯ БЫ ОДИН МОЙ СЫН ОПРАВДАЛ МОИ ОЖИДАНИЯ!

Когда письмо исчерпало слова и злобу миссис Блэк и взорвалось, в гостиной наступила тишина. Все смотрели на Сириуса. Друзья переглянулись, не решаясь заговорить. Сириус тоже молчал. Его лицо побагровело и пошло пятнами.

— Интересно, — нарушил он молчание, — Регулусу она тоже отправила громовещатель?

Римус хотел что-то сказать, но Сириус не дал ему и рта открыть:

— Наверное, нет. Он ведь здесь жертва, а я — злодей. Он всё делает правильно, а я назло порчу честь нашей семьи...

— Сириус, — перебил Джеймс, — ты можешь сейчас сказать много лишнего, но она, всё же, твоя мать...

— Да. И она, похоже, этому не рада, — он сглотнул, с трудом сдерживая слёзы. — Я ведь во всём ей перечу, у меня есть своё мнение, а Регулус ей всё время поддакивает. А мне постоянно указывают, что это ничтожество лучше меня...

— Он — твой брат, — напомнил Римус.

— Ему она, верно, прислала письмо, исполненное нежности, — Сириус его будто не слышал. — Ругает негодяя старшего брата, который обидел бедняжку...

Он вдруг почувствовал, что слёзы готовы брызнуть из глаз, вскочил с кресла, убежал в спальню и бросился в кровать. К счастью, час был ещё не поздний, и в спальне никого не было. Не хватало ещё, чтобы по Хогвартсу поползли слухи о том, что Сириус Блэк по ночам плачет в подушку. На самом деле в последний раз он плакал много лет назад, ему было то ли пять лет, то ли шесть, когда он уколол палец о шпагу, висевшую в кабинете отца. Как все тогда переполошились! Ведь шпага была проклята, но в итоге выяснилось, что срок проклятия истёк ещё полвека назад. Однако это не спасло мистера Блэка от скандала, который ему закатила жена. Это было давным-давно, когда миссис Блэк ещё не разочаровалась в старшем сыне...

Вернувшись с каникул после третьего курса, Сириус понял, что мать его ненавидит. Она придиралась к каждой мелочи, показывая всем своим видом, что само присутствие Сириуса её раздражает, и нарочито ласково разговаривала с Регулусом. Последние надежды на то, что отношения матери со старшим сыном наладятся, рухнули, когда Сириус не стал старостой факультета. Вдобавок миссис Блэк нелестно высказалась о Люпине, который, по её мнению, не заслуживал такой чести, как значок старосты.

— Выходит, ты совсем ни на что не годен, раз они сделали старостой такого... потрёпанного полукровку, — презрительно фыркнула она. — Что Дамблдор вообще творит?

Для Сириуса, не в первый раз слышавшего подобные отзывы о своих друзьях, это стало последней каплей. Он сорвался на крик и наговорил матери много неприятных вещей... Первого сентября они шли к платформе девять и три четверти с таким видом, будто друг друга не знают.

Поэтому, когда братья подрались, было очевидно, чью сторону родители возьмут. Но Сириусу всё равно было обидно. Он знал, он был уверен, что поступил правильно. Регулус не имел никакого права так говорить о его друзьях. И плевать, что родители, услышь они эти слова, согласились бы с ними. Никто не хотел смириться с тем, что Сириус так отличается от своих родных, имеет другие ценности и руководствуется другими принципами. Однако при всём этом он оставался частью их семьи, что, впрочем, уже не радовало его самого.

Дверь в спальню приоткрылась, Джеймс вполголоса позвал друга по имени. Тот не ответил и стиснул зубы, чтобы не всхлипнуть. Джеймс помедлил немного и вышел.

* * *

Воскресенье тоскливо тянулось. Небо было затянуто серыми тучами, деревья роняли на землю последние листья. Эйлин зевнула, обвела гостиную взглядом и нашла Сигноева. Он сидел в кресле и читал какую-то маленькую книжкицу, параллельно играя с однокурсником в шахматы. Положение последнего было плохо. Он попытался незаметно от противника стащить одну из белых фигур и убрать с доски, но Сигноев остановил его строгим: «Даже не думай», не отрываясь от чтения. Эйлин подошла к ним и протянула Сигноеву «Птичку певчую».

— Уже прочитала? — удивился он. — Ну, ты метеор! Понравилось?

— Очень! Просто слов нет!

— Слова есть всегда, — глубокомысленно заметил Сигноев.

— Да, но у меня мысли так спутанны... Даже не знаю с чего начать, столько впечатлений!

— Так давай делиться впечатлениями, — он встал. — Погуляем?

— Эй, а партия? — окликнул его шахматный противник.

Сигноев переставил какую-то фигуру, сказал: «Мат» и вместе с Эйлин вышел из гостиной.

Они не спеша направились к аллее, находившейся за школой.

— Какая мерзкая погода! — воскликнула Эйлин, глядя на пасмурное небо. — Терпеть не могу осень!

— Дни поздней осени бранят обыкновенно,

Но мне она мила, читатель дорогой,

Красою тихою, блистающей смиренно.

Так нелюбимое дитя в семье родной

К себе меня влечет, — процитировал Сигноев.

— Нигде не слышала такие стихи. Кто их написал?

— А ты знаешь много поэтов?

— Вполне. Шекспир, Байрон...

— Понятно, все ваши, — со странным смешком сказал Сигноев.

Это «ваши» немного покоробило Эйлин, но она промолчала.

— Так что тебе понравилось в «Птичке...»? — снова заговорил Сигноев.

Эйлин начала сбивчиво перечислять понравившиеся ей моменты. Один раз Сигноев с чем-то не согласился, она сначала смутилась, но потом всё же возразила. Отстаивая свою точку зрения, она приводила цитаты из книги, её щёки раскраснелись, и она вдруг заметила в глазах Сигноева откровенный смех. Он подшучивал над ней, но она не обижалась, а смеялась вместе с ним. Плавно их разговор перешёл к другим темам. Эйлин рассказала Сигноеву, что заставило её перевестись в Дурмстранг, ничего не утаив. Ей ещё ни с кем не было так легко. Она вдруг прониклась к нему симпатией и доверием. Время пролетело незаметно. Они поспешили к замку, чтобы не опоздать на ужин.

— Ты так ничего и не рассказал о себе, — напомнила Эйлин.

— В другой раз, — улыбнулся Сигноев.

— Кстати, а как твоё имя? А то я знаю только фамилию.

— Василий, — сказал он и помедлил. — Или просто — Вася.

— Да вы с ума сбрендили! — воскликнул Каркаров, когда они присоединились ко всем за общим столом. — Гулять в такую пакостную погоду!

— Унылая пора! Очей очарованье!.. — завёл Сигноев.

— Понятно. Опять Пушкин, — презрительно фыркнул Игорь.

После ужина пошёл ливень. Эйлин задумчиво смотрела в окно на плотную стену дождя и беспросветное небо.

— Говори, что хочешь, но осень — отвратительное время года, — сказала она Сигноеву.

Он пожал плечами.

— Во всём можно найти прекрасное. И в погоде, и в человеке.

— Не в любом человеке, — возразила Эйлин.

— Обсудим это завтра, — он зевнул. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Эйлин легла в кровать и мгновенно заснула под монотонное шуршание дождя. Она была счастлива. От того, что так легко на сердце, и что рядом есть тот, кто её понимает.

А ещё, за весь этот день она ни разу не вспомнила о Сириусе.

Василий Сигноев рано потерял мать. Екатерина умерла, когда сыну едва исполнилось три года. Смутно Василий помнил руки мамы, её голос и ослепительно белое платье. Помнил, как отказывался принять тот факт, что мама больше не вернётся, не хотел, не мог в это поверить.

За воспитание мальчика взялась мать Екатерины. Евдокия Афанасьевна была очень требовательна к внуку и стремилась воспитать из Василия «достойного человека и талантливого волшебника».

А отца у него не было. Василий не пытался выведать что-то у бабушки. В доме Евдокии Афанасьевны поднимать эту тему было запрещено.

Всё это Сигноев рассказал Эйлин в один из ноябрьских дней, когда с моря дул холодный ветер, а небо было затянуто густыми тучами. Они прогуливались по аллее за школой. Эйлин провожала задумчивым взглядом каждый лист, спадавший с осиротевших ветвей деревьев. Листья, в октябре приятно шуршавшие под ногами, теперь лежали влажным, тяжёлым ковром.

— Неужели ты ничего не пытался узнать о своём отце? — спросила она, когда они сели на скамейку.

— Бабушка запретила что-либо об этом спрашивать. Но прошлым летом я нашёл на чердаке одно из писем, которые мама писала ему. Вообще, бабушка их все сожгла, но, похоже, одно уцелело. Я написал по обратному адресу, предложил встретиться.

Эйлин взволнованно выдохнула.

— И что?

Ворона прыгала по земле и пыталась клювом поймать какого-то жучка. Василий помолчал, наблюдая за ней.

— Он сказал, что ему не нужен сын ведьмы. Сейчас у него есть нормальная семья и нормальные дети. А ещё потребовал, чтобы я больше не появлялся в его жизни.

— Это так ужасно! — воскликнула Эйлин.

Василий передёрнул плечами.

— Его можно понять. Он — магл, мама не сказала ему, что она волшебница, они поженились, родился я, а потом они расстались незадолго до...

Он оборвал свою речь и отвернулся. Эйлин поняла: незадолго до того, как Екатерины не стало. Она дотронулась до плеча Сигноева.

— Вась...

— Я в порядке, — поспешно сказал он и сделал вид, будто убирает что-то, попавшее в глаз.

— Это ужасно, — повторила Эйлин. — Он бросил твою маму только из-за того, что она волшебница. Неужели он её не любил?

— Видимо, происхождение для него важнее любви. Бабушка вообще была против их брака. Разве можно! Магл — и волшебница из древнего рода...

— Я думала, только в Британии существуют такие предрассудки.

Василий махнул рукой.

— Эта чушь везде есть.

— Моя фамилия тоже очень древняя, — сказала Эйлин, — но в нашей семье никогда не считали это чем-то исключительным и отличающим от других.

— Повезло, — улыбнулся Сигноев. — А вот моя бабушка очень трясётся над нашей родословной.

Эйлин не удержалась и хмыкнула.

— Она хорошая, — сказал Василий. — Просто для неё очень важны старые порядки. Понимаешь, она родилась в дворянской семье...

— Похоже, старые порядки для неё важнее, чем счастье дочери.

Сигноев вздохнул и отвернулся. Эйлин стало стыдно за свой выпад. Она положила руку на ладонь однокурсника.

— Прости. Я не хотела.

— Ничего страшного, — он усмехнулся. — Я привык. До тебя, знаешь ли, никто особо не беспокоился о моих чувствах.

Эйлин удивилась. Неужели Сигноева тоже не любили в классе?

— Меня здесь не особо жалуют, — он словно прочитал её мысли. — Считают затычкой в каждой бочке. Пожалуй, я и правда слишком деятелен в своём стремлении сплотить коллектив. Да ты помнишь игру в фанты. Ты и сама мысленно назвала меня генератором дурацких идей.

— Нет!

— Да ладно тебе! По твоим глазам всё видно было, — он поднялся на ноги и стал прогуливаться возле скамейки, спрятав руки глубоко в карманы.

— Понимаешь, — сказал он, помолчав, — я считаю, что это очень важно. Ну, чтобы все были вместе, поддерживали друг друга. Дурмстранг — такое уникальное место! Здесь учатся волшебники со всего мира! Где ещё налаживать международные связи, если не здесь?

Эйлин вздохнула:

— Ну да. Попробуй, наладь их с Джейн и Каркаровым!

— Так в этом всё и дело. Если бы мы не замыкались в себе, не упивались своей гордостью, нам было бы намного проще общаться.

Эйлин вспомнила Хогвартс, где Слизерин обособился от всех. Если между тремя остальными факультетами были тёплые отношения, то от Слизерина старались держаться подальше.

— То есть, ты хочешь сказать, что, если вдруг случится конец света или что-то подобное, мы не сможем этому противостоять, потому что мы якобы недостаточно дружны?

Василий покачал головой.

— Не совсем. Если мы будем недостаточно дружны, это и будет конец света.

* * *

Сириус ждал отработки, как казни. Сердце замирало, стоило посмотреть на часы; за ужином он без энтузиазма поковырял вилкой в тарелке, так и не притронувшись к еде. Джеймс пытался отвлечь друга от тягостных мыслей, но все его попытки были тщетны.

Один раз Регулус попытался поговорить с Сириусом, но Джеймс довольно грубо бросил ему:

— Не лезь. Мало тебе было?

Ровно в восемь часов братья спустились в подземелье. Работали молча, если не считать момента, когда Сириус случайно залез пальцем в жевательную резинку, прилепленную к внутренней стороне столешницы, и с полчаса пытался от неё избавиться под злорадный смех Регулуса. Когда парты были очищены, а мальчики едва держались на ногах, Слизнорт отпустил их, сопроводив напутственными словами о дружественных отношениях в общении друг с другом и напомнив прийти завтра в это же время.

На обратном пути Регулус споткнулся о развязавшиеся шнурки и упал. Сириус не остановился, чтобы помочь брату.

— Что только Эйлин в тебе нашла?

Сириус замер и посмотрел на Регулуса. Тот справился со шнурками и выпрямился.

— Ты же ни на что не годен. Ты не знаешь цену нашей фамилии, водишься с кем попало. Почему Эйлин влюбилась в тебя? Почему она подарила валентинку тебе, а не мне? Я даже в квиддич стал играть, чтобы она обратила на меня внимание. А ты? Почему ты всегда впереди? Тебе всё достаётся легко. У тебя много друзей, девчонки за тобой бегают. Но ты же ничем не лучше меня. Ничем!

Сириус потрясённо слушал речь младшего брата. Он и представить себе не мог, что Регулус ему завидует. Чему завидовать? Тому, что в семье ему постоянно указывают на его никчёмность? Это ведь он, Регулус, — гордость семьи.

— Слушай, Регулус, — Сириус старался говорить спокойно, — я и сам не знаю, почему Велл влюбилась именно в меня. Может, я показался ей красивым, или она увидела во мне что-то...

— Что?! — выкрикнул Регулус. — Что в тебе можно увидеть? Твоё наплевательское отношение к устоям чистокровных семей? Твою дружбу с полукровками и...

— Дружбу с полукровками? — переспросил Сириус и усмехнулся. От появившейся было жалости к брату не осталось и следа. — А ты разве не знал, что твоя обожаемая Велл — тоже полукровка?

Регулус был ошарашен. Он не знал.

— Неправда, — слабо попытался он возразить. — Ты всё лжёшь! Веллы — древний и уважаемый род.

— Я лгу? — Сириус засмеялся. — Так спроси у неё сам.

Он сделал несколько шагов по коридору и снова обернулся.

— Слушай, а не потому ли ты увивался за ней, что Веллы — древний и уважаемый род?

Регулусу понадобилась доля секунды, чтобы осмыслить сказанное. Он бросился к Сириусу и схватил его за воротник мантии. Новая драка была готова вот-вот разразиться, если бы не прозвучавшее рядом:

— Опять?

Сириус оттолкнул от себя притихшего Регулуса. Лили стояла, уперев руки в бока и нахмурив брови.

— Вам было мало прошлого раза?

Регулус зло сверкнул глазами:

— Без тебя разберёмся. Иди, куда шла, грязнокровка!

— Как ты её назвал? — рыкнул Сириус и сделал движение в сторону слизеринца. Лили остановила его за руку.

— Оставь, — коротко бросила она и повернулась к Регулусу. — Если ты сейчас не уйдёшь к себе в гостиную, я сообщу о твоём поведении профессору Слизнорту. Я не шучу.

Регулус взглянул на неё исподлобья и удалился восвояси.

— Тебя это тоже касается, — сказала Лили Сириусу. — Скоро десять часов, а у тебя ещё незаконченное эссе по трансфигурации.

— Неначатое, — мрачно поправил тот. — И как ты умудряешься всё помнить?

Лили улыбнулась. Они пошли по коридору.

— Из-за чего вы опять поцапались?

— Не важно, — буркнул Сириус. — По крайней мере, тебя это не касается.

— Почему же, касается, если это влияет на рейтинг нашего факультета. Ещё пара-тройка таких выходок, и Гриффиндор по очкам уйдёт в минус.

— Ой, прям тебя это волнует!

— Представь себе.

Какое-то время шли молча.

— Кажется, я слышала имя Эйлин Велл, когда подошла к вам, — осторожно начала Лили.

— Эванс, мне и так тошно. Хоть ты не начинай.

— Ты пробовал писать ей?

— Нет, — соврал Сириус.

А он пробовал. Несколько раз за лето садился перед листом пергамента и пытался написать Эйлин Велл письмо. Нет, не признание в любви — ещё чего не хватало! Просто хотел извиниться за своё поведение, ведь он прекрасно понимал, что Эйлин сбежала из Хогвартса из-за него. Но, с каких слов он ни начинал, ему не удавалось собрать в кучу свои мысли и перенести их на бумагу.

— Ты хоть попросил у неё прощения в прошлом году?

— Попросил, — снова соврал он. — Слушай, Эванс, что ты так переживаешь? Велл уже давно забыла про меня. Учится себе в Дурмстранге, овладевает навыками тёмной магии.

— Ты думаешь, она изучает тёмные искусства? — брови Лили изящно приподнялись вверх.

— Естественно. Она же слизеринка! Да и у Дурмстранга дурная слава...

— А её отец — мракоборец.

— Ты откуда знаешь?

— Читай «Пророк», Блэк, — посоветовала Лили. — Год назад Джейсон Велл дал интервью, в котором обвинил Министерство в потакании влиятельным волшебникам, которые воротят, что хотят, а потом откупаются деньгами. Он даже назвал несколько конкретных фамилий. А, ещё он назвал их «мошенниками благородных кровей». Так что, полагаю, его сейчас не особо жалуют в знатных кругах. Кажется, даже угрожали, но это уже слухи.

Сириуса как обухом по голове ударило.

— Погоди, погоди, значит... Значит, она... Они уехали, потому что им угрожали?

— Я же говорю, это не точно.

— Если он так высказался, то вполне может быть... Эванс, а у тебя не сохранился тот выпуск?

— Ещё газеты я не складировала, — пожала она плечами. — Напиши ей и спроси.

Они подошли к портрету Полной дамы.

— Если так, то я не виноват в том, что она перевелась, — задумчиво протянул Сириус.

Лили косо на него посмотрела.

— Знаешь, Блэк... Не пиши ей. Велл лучше забыть идиота, в которого она была влюблена.

* * *

— Господин Велл, вы идёте пить чай?

— Нет, благодарю, — сквозь зубы процедил Джейсон, с трудом сдерживая раздражение.

Его новоиспечённые коллеги переглянулись, пожали плечами и скрылись за дверью. Джейсон попытался сосредоточиться на чтении книги, которую одолжил у Нормы, но мысли всё время уходили не туда. От тоски хотелось выть. Бездействие для Джейсона было медленной пыткой. Он готов был прямо сейчас сорваться с места и вернуться в родную Англию и так бы и сделал, если бы не одно обстоятельство...

Не прошло ещё и недели с того момента, когда Луиза сообщила в своём письме — не из тех, которые она присылала Норме, обращаясь ко всей семье, а из тех, содержимое которых предназначалось только для Джейсона, — о том, что не далее, как вчера, в их поместье приходил Абраксас Малфой, якобы с намерением обсудить с Джейсоном некоторые дела. Луиза холодно объяснила незваному гостю, что её сына на данный момент нет в стране и не будет ближайшие годы. Малфой со свойственной только ему нарочитой вежливостью, в которой крылась угроза, пояснил, что дело очень важное и не терпит отсрочки.

— Никаких дел мой сын с вашим семейством не имеет и иметь не может, — не выдержала Луиза. — Прекратите ходить вокруг да около и признайтесь, что вы пришли из-за того интервью, в котором Джейсон сказал чистую правду о знатных семьях волшебников, которые имеют прямое отношение к тёмной магии и выкручиваются благодаря своему статусу и туго набитому кошельку.

Малфой прищурился. Его улыбка мигом растаяла.

— Знаете, а так даже лучше, — проговорил он. — Приятно иметь дело с умными людьми, миссис Велл. Да, я действительно хочу видеть вашего сына именно из-за этого интервью. Видите ли, я был оскорблён столь неприкрытым презрением, которое выразил мистер Велл. Если каждый начнёт так относиться к уважаемым фамилиям, что же будет?

— Хорошо будет, — отрезала Луиза. — По крайней мере, люди станут оцениваться по заслугам, а не по происхождению.

Малфой покачал головой.

— Похоже, миссис Велл, наши взгляды на жизнь расходятся.

— Верно. И с моим сыном они у вас тоже не сойдутся, имейте ввиду.

Абраксас сдерживал себя изо всех сил, но Луиза заметила, как посерело его лицо.

— Итак, мистер Малфой, — произнесла она после продолжительной паузы, — вы можете отправляться к себе домой. Здесь вам делать нечего. Даже если бы Джейсон сейчас находился в стране, он не захотел бы с вами разговаривать.

— Напрасно вы так, миссис Велл, — тонкие губы Малфоя изобразили усмешку. — Всё же, ваша внучка, если не ошибаюсь, учится в Хогвартсе?

— Ошибаетесь, мистер Малфой, — в тон ему ответила Луиза. — Моя внучка учится в другой школе.

— Где? — быстро спросил Абраксас.

Она не ответила. Малфоя трясло от злости.

— Неприятно проигрывать, верно? — произнесла Луиза. — Особенно, если получать всё незаконным путём уже вошло в привычку.

— Вы ещё пожалеете, — бросил Абраксас через плечо, уходя, — о своей глупости. Всего хорошего.

— И вам того же, — кивнула Луиза.

Когда за гостем захлопнулась входная дверь, женщина вздохнула и опустилась в кресло.

В письме она несколько сгладила некоторые моменты, однако Джейсон всё равно был встревожен. Он уговаривал мать переехать к ним, но она наотрез отказалась покидать родной дом.

«Выходит, что именно там, где я нужен, меня нет, — удручённо думал он, — а здесь моё присутствие требуется, хотя пользы от меня, как... Вон от той пепельницы в виде головы дракона, в которую складывают фантики от конфет, больше пользы, чем от меня».

Осознание собственного бессилия против реальных проблем не хуже дементора вселяло тревогу и отчаяние, забирая последние надежды на то, что всё наладится.

«Если бы мы только остались в Англии, — вертелась навязчивая мысль, — я бы смог их защитить. Они были бы в безопасности, а я был бы полезен...»

Только надежда на то, что у Эйлин всё хорошо, удерживала Джейсона. Он утешал себя тем, что в Дурмстранге Эйлин может спокойно учиться, ничего не опасаясь.

«И всё же... Почему она так легко оставила Хогвартс?»

Услышь его мысли Луиза, она сказала бы: «Вспомни себя в её годы». О, Джейсон прекрасно помнил свой подростковый возраст, когда был уверен, что ему всё по плечу, и каждая неудача казалась трагедией! Помнил он и первую девчонку, от мимолётного взгляда и улыбки которой сердце колотилось, как бешеное, и свои замки из песка, которые он строил для этой девчонки, и, наконец, страдания, когда сердце разбилось вдребезги. Сейчас смешно вспоминать те терзания, но тогда это казалось таким значительным...

«Так неужели, первая любовь? — предположил Джейсон и, немного подумав, вынес вердикт: — Да, похоже, так и есть... Но кто же он?»

Сердце Джейсона сжалось. Почему, ну, почему Эйлин ничего не рассказала? Она ведь раньше делилась своими проблемами и маленькими тайнами. Неужели что-то изменилось, и между ним и дочерью нет больше того безотчётного доверия?

Гнетущие мысли прервал громкий хлопок. На пороге кабинета возник высокий человек с седеющими волосами.

— Кажется, господин Ванчлок, мы договорились, что вы будете трансгрессировать перед дверью и стучаться, прежде чем войти, — холодно проговорил Джейсон. — И снимайте, пожалуйста, шляпу, находясь в помещении! Это дурной тон!

— Вы ведь хотели, господин Велл, чтобы вам дали настоящее дело, — Ванчлок пропустил замечания Джейсона мимо ушей. — Так вот, поздравляю! Дело появилось. Причём, довольно серьёзное.

— Что случилось? — спросила Леонтия, войдя в кабинет с чайником.

— Убийство, — равнодушно ответил Ванчлок.

Девушка ахнула и уронила чайник на пол.

Сигноев подумал, что он немного не вовремя нагрянул с визитом в комнату девочек. В спальне происходил разговор на повышенных тонах.

— Тебя не учили, что брать чужое без спроса неприлично? — лютовала Эйлин, обращаясь к Адель.

— Прости-прости, — лепетала та, хлопая длинными ресницами. — Ты просто оставила её на кровати, а я любопытная, как кошка. Думаю, взгляну одним глазком...

— Ага, а второй куда денешь? — огрызнулась Эйлин, пряча тетрадь в тумбочку.

— Брейк, брейк, девочки, — примирительно сказал Сигноев.

На мгновение Эйлин опешила.

— Как ты сюда попал?

— Через дверь.

— Как ты сюда попал? — повторила она. — Мальчикам нельзя заходить в спальню к девочкам.

— Ну, нельзя, — пожал он плечами. — Только кто меня остановит?

— Разве нет какой-то защитной магии? В Хогвартсе...

— Забудь про Хогвартс, — сказала Джейн, заходя со стопкой книг и водружая её на свою тумбочку. — Дурмстранг — это другая вселенная.

— А ты, я вижу, решила подкрепиться знаниями, — заметила Эйлин. — Не поздновато?

— Афродита загрузила, — вздохнула Джейн, с неприязнью косясь на книги. — Три эссе! Ну, не сделала я домашку пару раз, что беситься-то?

— Действительно, — хмыкнула Эйлин и обратилась к Василию: — То есть, мальчикам можно заходить в комнату девочек?

— Ну, вообще-то, по правилам, нет.

— Тогда что ты здесь делаешь?

— В гости пришёл.

— Но ведь правилами запрещено!

Сигноев хотел что-то сказать, но Джейн не дала ему и рта раскрыть. Она легла было в кровать, но, когда прозвучала последняя фраза Эйлин, резко села.

— Подожди, ты же не хочешь сказать, что ты никогда не нарушала правила?

— Что за дурацкий вопрос? Конечно, нет!

— И ночью по школе не ходила?

— Нет. Как будто ты ходила!

Джейн фыркнула.

— Сто раз! Сегодня, вон, опять собираюсь. Могу и тебя взять.

— Ой, а можно мне с тобой? — встряла Адель.

Джейн скользнула по ней оценивающим взглядом.

— Гм... Ладно, можно, — кивнула она. — А ты, Вась, как?

Сигноев стоял у окна и листал французский журнал, которой одолжил у Адель.

— Я в деле, — сказал он после короткого молчания.

Эйлин не поверила своим ушам.

— И ты туда же?! Я была о тебе лучшего мнения.

Василий мягко улыбнулся.

— А ты планируешь этой ночью спать, как все послушные дети? Скучно же!

— Зато по правилам, — возразила Эйлин. — Когда вас всех поймают и исключат, я продолжу спокойно учиться.

— Если б за это исключали из школы, — вздохнула Джейн, — я бы уже давно не училась и была бы самым счастливым человеком на свете!

— Помнишь, ты проиграла мне желание в шахматной партии? — сказал Сигноев. — Так вот моё желание: сегодня ночью все вчетвером идём гулять.

— Шахматный долг — это святое, — усмехнулась Джейн. — Раз уж так, ты просто обязана пойти с нами в Оранжерею!

— Что я не видела в Оранжерее?

— А пойдёшь с нами — узнаешь!

— Нет.

— Понятно. Ты просто боишься!

— И ничего я не...

Эйлин нахмурилась и скрестила руки на груди. Она поняла, что Джейн с Сигноевым просто пытаются взять её «на слабо́». На Джейн ей было наплевать, но смех и шутки Василия задевали. В конце концов она сдалась.

— Горгулья с вами, — пробормотала она.

Сигноев и Джейн победно переглянулись, а Адель радостно захлопала в ладоши.

* * *

Джейсон трансгрессировал к месту за час до назначенного времени. Причина столь раннего визита была не только в его рвении поскорее приступить к делу, но и в желании осмотреться и сделать некоторые выводы раньше, чем прибудет Ванчлок. За месяц работы в Министерстве Джейсон не смог найти общий язык с хмурым и вечно недовольным коллегой. Высокий, худой и с седеющими волосами, Август Ванчлок невзлюбил Джейсона с первой минуты. Август был старше Велла на десять лет. Это был опытный и талантливый мракоборец. Джейсону не раз приходилось слышать в Министерстве восхищённые отзывы о Ванчлоке, да и он сам мог судить, что это — человек старой закалки. Однако, при всех своих достоинствах, Август Ванчлок был словно озлоблен на людей, из каждой его фразы буквально сочился яд, как будто ему доставляло удовольствие ставить других в неловкое положение.

Джейсон вышел из безлюдного переулка, в который трансгрессировал, и быстрым шагом направился к дому, адрес которого стащил со стола Ванчлока. Дом был двухэтажный, с ухоженными лужайками. В круглых клумбах были высажены цветы. На небольшой террасе за столом, спрятав лицо в руки, сидела женщина в фиолетовой мантии и пёстром фартуке. Джейсон понял, что это — мать погибшей девушки, и осторожно коснулся её плеча.

— Простите...

Она подняла голову. На удивление, глаза её были сухи. Она вопросительно смотрела на него.

— Джейсон Велл, — представился он, — мракоборец из Министерства магии. Я...

— Я ожидала вас позже, — бесцветным голосом сказала женщина.

— Мои коллеги прибудут через час, — он смутился. — Извините. Я, наверное, не вовремя...

Он услышал шуршание гравия, обернулся и сразу поник духом. К дому бодро шагал Ванчлок.

— А, вы уже здесь, мистер Велл. Час ещё ранний. Вы могли бы поспать ещё чуток и выйти из дома позже. Бессонница?

— Просто хотел осмотреться в спокойной обстановке, — ответил Джейсон. — А вы, мистер Ванчлок, что же?

— Я всегда прихожу раньше, пока не набежали мои бестолочи и не подняли такой шум, что работать становится невыносимо.

— Как же «ваши бестолочи» прибудут сюда без вас? — ехидно поинтересовался Джейсон. — Не боитесь, что без вашего бесценного руководства они не найдут нужный дом?

— Не переживайте, господин Велл, уж это им под силу. А коль мы с вами столкнулись, деваться некуда. Будем работать вместе, — он поклонился женщине. — Сочувствую вашему горю.

— Благодарю, — она поджала губы и по очереди протянула мужчинам свою руку для пожатия. — Деметра Энчинсен. Проходите в дом, я покажу вам комнату Жанны.

Снаружи дом выглядел маленьким и тесным, но внутри он оказался просторным. Здесь явно не обошлось без Заклятия незримого расширения. Минуя переднюю, они попали в холл с двумя лестницами. На стенах висели тяжёлые гобелены с изображениями викингов. Вся мебель выглядела старинной и какой-то... необтёсанной.

— Наша фамилия берёт начало в раннем Средневековье, — сказала Деметра. — Предки моего мужа были викингами.

Они поднялись по одной из лестниц и оказались в светлой комнате. В глаза бросался резкий контраст между холлом и спальней: здесь всё было обставлено современной мебелью. На ковре лежало тело девушки.

— Виктор, — окликнула Деметра мужчину, стоявшего у окна. Тот обернулся и подошёл к ним. Его глаза были влажными от слёз.

— Я — Август Ванчлок, — представился мракоборец. — А это — мой... напарник, Джейсон Велл. Если вы не возражаете, мы приступим к работе.

Виктор коротко кивнул и отошёл в сторону. Ванчлок опустился на колени перед Жанной и повернул её правую руку ладонью вверх. На запястье красовался символ: цветок зелёного цвета.

— Что это? — спросил Джейсон.

Ванчлок резко поднял голову. Его глаза остро сверкнули, с языка было готово сорваться что-то резкое, но он вовремя спохватился:

— Прошу прощения, мистер Велл. Я на мгновение забыл, что вы всего месяц в нашем Министерстве. Это знак тайного общества, специализирующегося на тёмной магии.

— Грин-де...

— Нет, нет. Совсем другое направление. Члены этого общества искали связь с загробным миром. Знаете, пытались оживить мертвеца или поканчивали с собой, чтобы, так сказать, «умереть временно». Входила туда исключительно молодёжь, — он нахмурился и вздохнул. — Вот только мы два года назад покончили с этой чёртовой шайкой. Точнее, я думал, что покончили.

— Жанна никогда не интересовалась тёмной магией, — встряла Деметра. — Она учится... училась на журналиста.

Ванчлок вскочил на ноги и стал бродить по комнате, осторожно переворачивая и возвращая на место предметы.

— Что вы ищете, господин Ванчлок? — поинтересовался Джейсон.

— Знак... Он должен быть где-то в этом помещении, — бормотал тот. — На стене... Должен быть начерчен...

Август раздвинул шторы и вполголоса выругался. Между его бровей залегла морщинка.

— Не понимаю. Не может быть, чтобы...

— Господа Энчинсен!

В комнату влетел молодой человек. Он был весьма привлекателен внешне: высокий, стройный, со светлыми волосами и голубыми глазами. При виде Жанны он побледнел и пошатнулся.

— Она... мертва? — севшим голосом спросил он, обратившись к родителям девушки.

— Как видите, — сказал Ванчлок. — Позвольте узнать ваше имя.

— Нильс Фальсен. Я... друг Жанны.

— Просто друг?

Помешкавшись, Нильс достал из кармана маленькую бархатную коробочку и открыл её. В ней было золотое обручальное кольцо.

— Я хотел сделать ей предложение, — смущённо сказал он. — Сегодня, на семейном ужине...

Деметра вскрикнула и разразилась рыданиями, уткнувшись лицом в плечо мужа.

— Господин Энчинсен, уведите жену отсюда, — велел Ванчлок. — А вы, молодой человек, останьтесь.

— Я не знаю, как такое могло произойти, — забормотал Нильс. — Жанну все любили. У неё не было врагов...

— Этот знак вам говорит о чём-нибудь? — Джейсон указал на запястье девушки.

— Да, как не знать. Весь полуостров гремел об этом.

— Какое отношение ваша девушка имела к этой организации?

Нильс пожал плечами.

— Никакого. Хотя... Она хотела писать дипломную работу на эту тему. Вчера она рассказывала мне об этом... Подумать только, ещё вчера мы разговаривали!..

— Посмотрите, господин Ванчлок, — сказал Джейсон, — её губы имеют зеленоватый оттенок. Похоже на следы яда из Дьявольских силков. Возможно, её отравили.

— Думайте, как хотите, но я слабо верю в отравление.

— Это почему же? — вскинулся Джейсон.

— Яд Дьявольских силков действует как снотворное. Если бы она была отравлена, её глаза были бы закрыты, — Август заметил, что Нильс вслушивается в каждое слово их разговора. — Вы можете быть свободны.

— А я не могу вам чем-нибудь...

— Не можете, — отрезал Ванчлок.

— Тогда чем вы объясните зелёные губы? — спросил Джейсон, когда Нильс скрылся за дверью.

— Может, она и выпила яд незадолго до смерти, но убил её не он. Судя по открытым глазам, она умерла от заклинания.

Джейсону стало неловко за поспешные выводы. Он не был сведущ в ядах, но перед Ванчлком так хотелось блеснуть знаниями, чтобы тот перестал разговаривать с ним снисходительным тоном.

— Не нравится мне этот парень, — вполголоса сказал Ванчлок, покосившись на дверь.

— Почему?

— Неправильно он отреагировал на смерть невесты. Он испугался, но не удивился.

— А вы разбираетесь в правильной реакции на смерть близкого человека? — съязвил Джейсон и тут же понял, что снова попал впросак. Ванчлок бросил на него взгляд, от которого стало не по себе.

— Я разбираюсь в людях, господин Велл, — ответил он после продолжительной паузы.

В комнату шумной толпой ворвались практиканты Ванчлока. Август начал раздавать указания.

* * *

Часы на башне Дурмастранга пробили одиннадцать; Эйлин вздрогнула, услышав стук в дверь спальни — установленный с Василием пароль. Джейн вскочила с кровати и выглянула в коридор.

— Ты сбился, — прошипела она. — После второго удара пауза должна быть длиннее!

— Не умничай, тебе это не идёт, — прозвучало по ту сторону двери. — Не всем дан абсолютный слух, как тебе. Выходите быстрее!

Джейн махнула рукой, поторапливая Адель и Эйлин. Последняя замешкалась, теребя цепочку медальона.

— Всё-таки, я думаю...

— Думать потом будешь, — отрезала Джейн, взяла её за руку и вывела из комнаты.

Оранжерея находилась в другом крыле Дурмстранга. Здесь было множество фантастических растений. Узкие и высокие окна обрамляли лозы с пышными бутонами, в горшках на полу стояли огромные тропические цветы. Оранжерея не была закрыта для учеников, днём её можно был свободно посещать. Эйлин искренне не понимала, что́ здесь может быть для неё новым. Она бывала здесь каждый день, на скамейке под аркой из незабудок она любила читать. Однако, когда они вошли, Эйлин не удержала восхищённого вздоха. Цветы переливались всеми цветами радуги, покрывая стены мягким светом.

— Ночью сюда разрешают ходить только старшекурсникам, — вполголоса сказал Василий. — И то, один-два раза, когда они изучают определённые темы по ботанике.

— Вася, — выдохнула Эйлин, — это прекрасно!

— А мы что говорили? — усмехнулась Джейн и обвела Оранжерею любящим взглядом. — Я часто сюда выбираюсь. В такой атмосфере комфортно писать песни.

— Ты пишешь песни?

— Ну да. Ты же слышала моё выступление первого сентября.

— Да, но я не знала, что это ты наисала. Это было потрясающе!

— Спасибо, — улыбнулась Джейн. Её щёки порозовели.

Они пробыли в Оранжерее около часа. К удивлению Эйлин, Джейн оказалась приятным собеседником. Время пролетело незаметно.

На обратном пути Адель рассказывала про Францию. Василий периодически прерывал её, что-то спрашивая, и она охотно отвечала. Вдруг Джейн, шедшая впереди, встала как вкопанная, остановила их жестом и шикнула. Они находились возле Малых ворот, на выходе из Оранжереи. Сейчас одна половина ворот была открыта, и за ней слышались голоса.

— Афродита, — прошептала Джейн. — Гиппогриф бы её...

Профессор Анеликринис вошла в коридор через ворота. С ней был молодой человек, его лицо нельзя было разглядеть в полутьме коридора, различался лишь силуэт, и слышался приятный низкий голос. Ребята едва успели спрятаться. Благо, было темно, и Анеликринис со своим собеседником были слишком заняты разговором, чтобы смотреть по сторонам. Адель прислонилась к стремянке, стоявшей перед нишей, в которой они прятались. Эта стремянка осталась здесь ещё после художников, бывших в Дурмстранге на прошлых выходных, которых вызвала директриса для реставрации волшебных фресок на стенах. На этих двигающихся картинках изображалась вся история Дурмстранга. Работа была почти закончена, оставалось лишь «оживить» фрески, но на ступенях стремянки ещё стояли вёдра с краской. Адель облокотилась на стремянку всем своим весом, конструкция пошатнулась и упала прямо на разговаривашую пару. Раздался истошный вопль Афины. Джейн и Василий бросились помогать Адель подняться на ноги. Эйлин похолодела. Их обнаружили! Хотелось убежать, но это было бы предательством по отношению к остальным. И она осталась.

* * *

Было два часа ночи. Эйлин быстро шла по коридору, на ходу вытирая слёзы и всхлипывая. Только что в кабинете Пассет-Авенир состоялся неприятный разговор. К счастью, Анеликринис не пострадала от упавшей на неё стремянки, но её мантию и волосы щедро обрызгало краской. Афина была в бешенстве. Она утверждала, что «этих негодяев» нужно немедленно исключить из школы.

— И ещё я предлагаю возродить телесные наказания, — заявила она. — После такого проступка...

— Афина, — строго прервала её директриса, — прекрати сейчас же! С тобой ведь всё в порядке, подумаешь, мантия запачкалась! Пока я директор этой школы, насилия здесь не будет!

Анеликринис умолкла. Ей редко приходилось видеть уравновешенную Пассет-Авенир такой разгневанной.

— Однако спускать с рук это нельзя, — директриса обратилась к ребятам. — Я сообщу вашим родителям. А пока идите спать. Час ещё поздний.

Эйлин трясло. Больше всего на свете ей хотелось умереть. Нет, даже не умереть, а вовсе никогда не существовать на свете. Её родителей вызовут в школу. Её, Эйлин, всегда правильной, соблюдающей правила! Какой позор!

Василий догнал её на пороге комнаты и поймал за руку.

— Эйлин...

— Оставь меня в покое! — вспыхнула она. Всё напряжение и страх, которые она испытала этой ночью, вырвались наружу. — Это ты во всём виноват! Я из-за тебя согласилась на эту чётрову прогулку! Я сразу знала, что ничем хорошим это не закончится, но ты меня уговорил. Чего ты вообще ко мне прицепился? Приставучий, как... Понятно, что родной отец не хочет тебя знать!

Выражение лица Сигноева изменилось. Он отпустил руку Эйлин, она убежала в спальню и хлопнула дверью.

* * *

Джейсон засиделся в Министерстве допоздна, изучая материалы по прошлым делам. Все уже давно ушли; из дома прилетела записка от Нормы, с просьбой не задерживаться надолго. Джейсон знал, что Норма не ляжет спать, пока он не придёт, будет сидеть на кухне, постоянно подогревая ужин. Только в его голову пришла мысль, что утро вечера мудренее, как в дверь постучали.

— Господин Велл, вы ещё не уходите?

— Собираюсь.

— Извините, но я вас немного задержу, — сказала Леонтия, прошла по кабинету и села перед столом Джейсона.

— Что-то срочное?

— Нет, дело терпит до утра, но... Я бы хотела поговорить с вами наедине. Без...

Она замялась.

— Без Ванчлока? — догадался Джейсон.

— Я могу ошибаться, но если я права, наше дело сдвинется с мёртвой точки. Господин Ванчлок очень строг к моим промахам, поэтому я бы хотела сначала посоветоваться с вами.

Джейсон нахмурился. Правда, от его глаз не укрылось то, что Август придирается к Леонтии по поводу и без.

— Ладно. Показывай, что там у тебя.

— Это не Безвременник.

— Прости, что?

— Организация, знак которой начерчен у Энчинсен на запястье, называется Безвременник. Только это не тот знак.

— Почему ты так решила?

— Я внимательно рассмотрела его. Он бирюзовый. По закону Безвременника, для знака используется только ядовито-зелёная краска.

— Ну, бирюзовый — оттенок зелёного, — пожал плечами Джейсон. — Состав краски мог измениться за два года.

— Я тоже так подумала. Но изменился даже рисунок. На запястьях прошлых жертв был нарисован цветок со стеблем и листьями, а у Жанны Энчинсен — только цветок. К тому же, на стене недалеко от тела должен был быть начерчен такой же символ. Именно так было два года назад.

Джейсон вспомнил, как Ванчлок лихорадочно искал что-то на стенах в комнате девушки.

— Получается, — медленно проговорил он, — что Безвременник не имеет отношения к смерти Жанны. И этот символ на её запястье...

— Лишь для того, чтобы пустить нас по ложному следу, — кивнула Леонтия.

— Чёрт побери! — выругался Велл.

— Весьма старомодное ругательство, — улыбнулась практикантка.

— Украл из одной магловской книжки, — пояснил Джейсон. — А из тебя выйдет неплохой мракоборец!

— Скажете тоже, — смутилась Леонтия. — Всего-то и дела, что сравнить рисунки на запястьях прошлых лет и новый.

— Да, но ты проанализировала увиденное и сделала правильные выводы. Хорошее начало!

— Спасибо.

Леонтия попрощалась и уже взялась за ручку двери, когда Джейсон остановил её:

— Рабочий день давно закончился. Неужели ты всё это время провела, роясь в архивах?

— Да. А что тут такого?

Джейсон улыбнулся.

— Хочешь совет от мракоборца со стажем?

— Конечно.

— Работай на совесть, но не забывай про личную жизнь. В твоём возрасте вечерами бы гулять, а не сидеть над бумагами.

— Мне... не к кому спешить, господин Велл, — мягко сказала Леонтия. — Но я подумаю над вашим советом. Доброй ночи!

— Доброй ночи.

Она ушла. Джейсон выключил настольную лампу и стал собираться домой.

Эйлин сидела на подоконнике в коридоре и ждала, когда Джейсон выйдет из кабинета Пассет-Авенир.

«Ну почему так долго?» — тревожно думала она.

Джейн, Василия и Адель с ней не было. Их родители ещё не добрались до Дурмстранга. Джейсон прибыл первым.

Когда хлопнула дверь, Эйлин вскочила с подоконника. Джейсон не спеша, с серьёзным видом, спрятав руки в карманы, подошёл к ней. Она молчала и ждала.

— Сядешь? — предложил он, опускаясь на ступени лестницы.

Эйлин не стала спорить и села рядом с отцом на ступени, стараясь не думать, сколько грязи оставила на них обувь. Она не смотрела на отца и вздрогнула, когда тот засмеялся.

— Ну ты даёшь! — хохотал он. — А я-то думал, ты у нас примерная, а тут — такое!

Эйлин осторожно подняла глаза. Джейсон весело смотрел на неё и вытирал слёзы смеха. Она ничего не понимала.

— Значит, тебе смешно? — сдавленно прошептала она и... разревелась.

Джейсон перестал смеяться.

— Птичка, что ж ты так? — растерялся он и обнял дочь.

— Я говорила им... Василий... Так стыдно!

— Почему стыдно, Эйлин? Это же весело! Разве тебе самой не понравилось гулять с однокурсниками? А мантия этой вашей Медузы Горгоны? Как она бесится! Это ж потеха какая!

— Медузы Горгоны?

— Ну, эта ваша Афина. Фамилию забыл... Из глаз искры летят, того и гляди — в камень превратит.

— А мы её Афродитой называем, — слабо улыбнулась Эйлин. — Потому что надменная, считает себя самой красивой и самой лучшей.

— Ну, теперь её уверенность в этом должна пошатнуться, — хмыкнул Джейсон.

Эйлин снова погрустнела, тяжело вздохнула и положила голову на отцовское плечо.

— Ты чего? Всё же в порядке.

— Что в порядке? — со слезами в голосе сказала она. — Что? Мне так стыдно! Никто в нашей семье...

— Никто, говоришь? — улыбнулся Джейсон. — К твоему сведению, я тоже в школе не только уроки зубрил.

— Но ты же был лучшим учеником на курсе! Старостой факультета и школы!

— Однако это не мешало мне время от времени нарушать правила, за соблюдением которых я следил, будучи старостой.

Эйлин задумалась. Она-то всю жизнь считала своего отца образцом прилежности и правильности и стремилась стать такой же.

— Расскажешь? — попросила она. — Если тебе не стыдно.

Джейсон усмехнулся и потрепал её по голове.

— Мне не может быть стыдно за лучшие воспоминания моей юности, ласточка. Я тебе обязательно расскажу, как мы с друзьями нарушали священный покой Хогвартса, но дома, на каникулах, когда у нас будет много свободного времени.

— Но можешь рассказать про одну, самую запомнившуюся шалость?

Взгляд Джейсона затуманился. Он вспоминал.

— Пожалуй, мне больше всего запомнилась ночная прогулка по окрестностям Хогвартса. Нас тогда тоже поймали... В каком гневе была твоя бабушка! Это была третья моя провинность за месяц, даже для меня это перебор. Мы потом неделю отрабатывали...

— Мы?

— Я и... одна девушка, — Джейсон запнулся, сомневаясь, стоит ли говорить об этом дочери. — Той ночью у нас было свидание. Мы впервые поцеловались.

— У тебя была девушка в школе?

— Моя первая любовь. Первая... И несчастная. Она была самой красивой и популярной девчонкой на курсе. Когда она согласилась погулять, я был сам не свой от счастья.

— Но вы расстались.

— Да. Разошлись во мнениях. Я потом сильно горевал... Не долго, правда. Потом я встретил твою маму. Это было... Я не знаю, как назвать то чувство, которое я испытал, когда её увидел. Я понял, что наконец-то нашёл ту, которая мне нужна, — Джейсон помолчал, потом лукаво улыбнулся дочери. — Теперь твоя очередь.

— В каком смысле?

— Расскажи о своей первой любви. Ты ведь из-за этого захотела уйти из Хогвартса?

— Нет! Откуда ты?..

— Не забывай, что твой отец — детектив со стажем. Догадался. Так что же?

Щёки Эйлин покраснели. Она глубоко вздохнула.

— Мы... тоже разошлись во мнениях.

— До поцелуя хоть дошло?

— Папа! — возмущённо воскликнула Эйлин.

— Просто спросил.

Эйлин отвернулась.

— Не встречались мы, — сказала она после минутного молчания. — Даже нормально не разговаривали. Он посмеялся надо мной — и всё.

«Я ужасный отец!» — горько подумал Джейсон.

«Не надо было ему рассказывать», — злилась на себя Эйлин.

— Так вот, почему ты не захотела оставаться в Хогвартсе, — грустно проговорил Джейсон. — Почему ты ничего не рассказала нам с мамой?

— Стыдно было.

— Ты знаешь, как я люблю Хогвартс. Мне так хотелось, чтобы у тебя он тоже оставил лучшие воспоминания. Я ни на секунду не задумывался о том, что тебе там может быть плохо.

— Но ведь теперь поздно что-то менять, — сказала Эйлин. — Мы уехали. Назад дороги нет. Ничего уже не изменить.

«А перед Василием надо извиниться», — между тем подумала она, а вслух сказала:

— Всё же хорошо. Жизнь продолжается. Давай забудем о них.

Джейсон улыбнулся и поцеловал дочь в макушку. Та зажмурилась, чтобы скрыть выступившие на глазах слёзы.

Они услышали быстрый цокот каблуков и подняли головы. По лестнице стремительно поднималась женщина в длинном пальто. У неё были светлые, убранные в аккуратный пучок волосы и тонкие губы.

— Директор у себя? — требовательно спросила она.

— Да.

Женщина поднялась на несколько ступеней и презрительно процедила, обернувшись:

— Между прочим, сидеть на лестнице — дурная привычка. А вы-то, мужчина, с виду производите впечатление приличного человека. Какой пример вынуждены видеть перед собой дети!

Джейсон и Эйлин подождали, пока затихнет стук каблуков, а потом громко и дружно рассмеялись.

* * *

— Представляешь, Пассет-Авенир даже не назначила наказание! Нет, их родители, конечно, выплатили мне деньги за испорченную мантию, — и пришлось же им раскошелиться! — но это всё. Ты даже не представляешь, как я испугалась! Не за себя, конечно, за Стефана. Если бы он пострадал, я бы молчать не стала. Да и он не остался бы в стороне, если бы со мной что-то случилось. Он бы такой скандал устроил!

Всё это Афина Анеликринис говорила Мартину — молодому библиотекарю, пока он собирал для неё книги. Благодаря спокойной натуре и умению слушать Мартин давно стал тем, кому любили изливать душу. Он не перебивал, а если просили совета, отвечал коротко и по делу. Даже после недолгого и простого разговора с ним становилось легче, поэтому многие приходили в библиотеку со своими проблемами и переживаниями. Под благотворное влияние Мартина попадала даже, сама того не замечая, Афина. Вряд ли в Дурмстранге нашёлся бы ещё один человек, готовый безропотно слушать её причитания. Ни для кого в школе не являлось тайной, что Мартин был безответно влюблён в преподавательницу истории. Скромного и доброго парня все любили, поэтому его романтические страдания вызывали у всех искреннее сочувствие. Сама Афина оставалась слепа к знакам внимания, которые ей оказывали, но не по наивности, а потому, что была слишком занята собственной персоной. К тому же, с недавнего времени она не была одинока, о чём не постеснялась дать знать всей школе.

— Эти малолетние негодяи совершенно отбились от рук, — говорила Анеликринис, пока Мартин собирал ей книги. — Пассет-Авенир их окончательно распустила. Когда я буду директором...

Мартин собирал книги и слушал её трещание. Афина между тем умалчивала о разговоре, который состоялся утром в кабинете Пассет-Авенир.

— Объясни мне, пожалуйста, — сказала директриса, кипя от гнева, — что в школе делал посторонний, да ещё ночью?

— А в чём проблема? — Афина скрестила руки на груди. — Стефан всё время был рядом со мной, ничего плохого не могло произойти. Если бы только не эти мерзкие...

— ДА ЕСЛИ БЫ НЕ РЕБЯТА И ИХ ШАЛОСТЬ, Я БЫ ЕЩЁ МЕРЛИН ЗНАЕТ, СКОЛЬКО НАХОДИЛАСЬ В НЕВЕДЕНИИ, ЧТО́ ТЫ ТВОРИШЬ ЗА МОЕЙ СПИНОЙ! — повысила голос Пассет-Авенир и ударила ладонью по столешнице.

— Не кричите на меня! — не выдержала Афина. — Я ни в чём не виновата! Да, устроила свидание. А что? Молодым людям, которые любят друг друга, уставом школы запрещено встречаться? Почему тогда вы ученикам ничего не говорите? Или учительнице нельзя состоять в отношениях? Что из этого? Я давно заметила, что вы ко мне придираетесь.

— Я ко всем отношусь справедливо. Просто я думала, что ты осознаёшь свою ответственность. Посторонних не должно быть на территории школы. Ещё одна подобная выходка — и ты покинешь Дурмстранг.

Афина побледнела от злости. Она резко встала, уронила кресло и не стала его поднимать.

— Мы ещё посмотрим, кто из нас покинет Дурмстранг, — прошипела она.

— Это угроза? — холодно спросила Пассет-Авенир.

Афина не ответила и буквально вылетела из кабинета.

— Ты всё собрал?

Мартин кивнул и протянул Афине стопку книг, на секунду задержав взгляд на кольце, которое сверкнуло на правой руке девушки.

— Нравится? — спросила она. — Стефан подарил. Представляешь, я только аккуратно намекнула, что давно мечтаю о золотом кольце с бриллиантом, а он подарил его на следующий же день! Ах, дорогой мой! Он для меня готов на всё!

Мартин судорожно вздохнул, его глаза заблестели. Библиотекарь быстро отвернулся и сделал вид, что считает тома на полках.

* * *

Эйлин в нерешительности остановилась в дверях спальни мальчиков. Василий сидел на кровати и что-то писал в тетради, лежавшей у него на коленях. Когда Эйлин подошла к нему, он посмотрел на неё исподлобья.

— Привет, — неуверенно сказала она.

Он не ответил. Эйлин слегка покраснела и продолжила:

— Вася, прости меня. Мне, правда, очень жаль. Я не понимаю, что на меня нашло. Я не хотела тебя обидеть.

— Ладно.

— Вась...

— Я не обижаюсь на тебя, Эйлин, — Сигноев поднял голову. — Я всё понимаю. За одну ночь ты нарушила школьные правила, попалась с поличным, и твоих родителей вызвали в школу. Это слишком тяжёлое горе для отличницы, которая хочет быть для всех хорошей девочкой.

— Я не хочу...

— Да ладно тебе. В этом нет ничего отрицательного. Это естественно. У каждого свои цели. Ты стремишься быть идеальной, а я... — его губы дрогнули и изобразили презрительную усмешку, — стать нужным родному отцу.

— Вася! — воскликнула Эйлин. — Я не имела ввиду ничего такого. Я хотела сказать...

— Что хотела, то и сказала, — отрезал Сигноев. — У тебя просто сорвалось с языка то, что ты давно держала в себе.

— Я ляпнула, не думая. Со злости. Какая же я идиотка!

— Вот только не надо сейчас унижаться и оскорблять саму себя! — разозлился вдруг Василий. — Уйди, — добавил он, помолчав.

Эйлин почувствовала в горле горький ком. Ей казалось нереальным, что Сигноев, всегда такой добрый и снисходительный, прогоняет её. Неужели она лишилась своего единственного друга? Первого в её жизни друга?

— Вась...

— Пожалуйста.

В глазах защипало. Эйлин всхлипнула и выбежала из спальни.

* * *

Ночью на море поднялась буря. Шум разбудил учеников. Некоторые боялись, что непогода коснётся и их.

— Ерунда, — успокоили старшекурсники. — Дурмстранг надёжно защищён древней магией. Даже если поднимется страшный ураган, нас не заденет!

Большинству этого объяснения хватило, чтобы успокоиться и лечь спать. Те же, кто не остался удовлетворён словами старшекурсников, отправились за их подтверждением к учителям. Эйлин даже не подняла голову с подушки. Ей было страшно, но она не собиралась жаловаться.

«Я одна, — твердила она себе, — никто мне не поможет, кроме меня самой».

К утру буря утихла, но море ещё было неспокойно. Было воскресенье; Эйлин скучала. Прошла неделя, а Василий до сих пор не разговаривал с ней. Он отвечал на её приветствия, но нехотя, так, что у Эйлин пропадало желание делать новые попытки помириться.

Не зная, куда себя деть, Эйлин пошла в библиотеку и попросила что-нибудь из художественной литературы. В отличие от Хогвартса, в библиотеке Дурмстранга были магловские книги.

— А что вы любите читать? — поинтересовался Мартин.

— Ну, мне очень нравится «Джейн Эйр».

— Так-с... Не хотите взять «Королёк — птичка певчая»?

«Вы издеваетесь?!» — чуть не выкрикнула Эйлин, но успела взять себя в руки.

— Я её уже читала.

Мартин поправил на носу очки, попросил Эйлин подождать и скрылся за книжными полками.

«Может, рассказать ему о нашей ссоре с Василием? — подумала Эйлин. — Я слышала, к нему тут часто ходят пожаловаться на жизнь».

Минуту спустя Мартин вернулся, нагруженный книгами.

— Я бы посоветовал вам сборник юмористических рассказов. Короткие, весёлые истории скрасят вечер после длинного учебного дня. Или любовный роман...

— Спасибо, — перебила Эйлин. — Можно, я сяду где-нибудь и сама подробно изучу каждую книгу?

Мартин пожал плечами и отнёс книги к столику возле окна.

— Если я буду нужен, зовите, — сказал он, водрузив книжную башню на столик.

Эйлин посмотрела на высокого, двадцатилетнего юношу в брючном костюме и накинутой на плечи мантии, с русыми кудрями и карими глазами. Он носил очки с прямоугольными стёклами, то снимал их и теребил дужки длинными пальцами, то снова надевал, как будто не мог понять, нужны они ему или нет. Мартин казался немного неуклюжим, но над ним не хотелось смеяться. От него шла какая-то уютная, чистая сила, о существовании которой он сам не догадывался.

— Всё в порядке?

Эйлин отвела глаза и пробормотала:

— Да, спасибо.

— Если что, я рядом, — повторил Мартин, и на этот раз он имел ввиду вовсе не книги.

Эйлин захотелось остановить его и рассказать всё-всё, что наболело, начиная с Хогвартса, но она сдержала свой порыв и позволила Мартину уйти.

«Я одна, — повторила она слова, которые пришли ей на ум ночью. — Никто мне не поможет, кроме меня самой».

Она брала в руки книги одну за другой, читала аннотации, перелистывала страницы, некоторые даже понюхала, наслаждаясь запахом старой бумаги. Незримое присутствие писателей и литературных героев оказало своё благотворное воздействие на измученную переживаниями душу. Эйлин удобнее устроилась в кресле, подвинула ближе лампу и открыла «Приключения Шерлока Холмса».

Она почувствовала на себе взгляд и подняла голову. Джейн стояла перед ней в нерешительности.

— Велл, могу я с тобой поговорить?

— Ты прости меня, — Джейн выглядела пристыжённой. — Когда мы подбивали тебя на ту прогулку, я не думала, что ты согласишься. Я думала, ты трусиха и только строишь из себя чёрт знает что. А ты оказалась нормальной девчонкой, с тобой интересно разговаривать.

— Аналогично, — хмыкнула Эйлин.

— Прости, что мы тебя так подставили, — Джейн протянула руку. — Мир?

Эйлин косо посмотрела на однокурсницу, взяла её руку и тут же отпустила.

— Мир, — она снова уткнулась в книгу.

— Я видела твоего отца из окна. Извини, если я лезу не в своё дело, но... Тебе сильно досталось?

— Что?

— Ну, он тебя сильно ругал?

— А, нет. Вообще не ругал. Смеялся только.

— Смеялся?

— Просто этот случай напомнил ему собственные шалости. Он любит вспоминать свои школьные годы. Они у него были очень счастливыми... В отличие от моих.

— А, — протянула Джейн. — А на вид твой отец такой грозный.

Эйлин стало смешно.

— Я ему передам. Уверена, про него ещё никто так не говорил.

Джейн тоже выдавила что-то наподобие смеха.

— Повезло тебе, — снова погрустнела она. — Меня вот никто не понимает.

Эйлин покосилась на неё. Она поняла, что у Джейн тоже что-то лежит на душе. Эйлин отложила книгу.

— Расскажешь?

Джейн передёрнула плечами.

— Да нечего рассказывать. Мать всегда мечтала стать великой волшебницей, но возможности учиться магии не было. Вышла замуж за волшебника. На сына, родившегося вскоре, возлагалась огромные надежды, да только он оказался неспособным к магии. После смерти мужа вышла замуж снова, и вот тогда родилась я... Обжёгшись однажды, мать опасалась, что и второй ребёнок не будет наделён магическими способностями. Можешь себе представить её радость, когда я превратила кулинарную книгу в диванную подушку... Она отправила меня в лучшую школу волшебства, чтобы воплотить во мне свои несбывшиеся мечты. А я возьми, да и окажись вот такой... непутёвой.

— Но ты же талантлива! — воскликнула Эйлин. — Ты так прекрасно поёшь!

Джейн горько усмехнулась.

— Скажи это моей матери. Она не одобряет мои занятия музыкой. Говорит, что это несерьёзно и что нужно налегать на учёбу.

— Значит, та женщина в сером пальто...

— Моя мать, — кивнула Джейн. — Елизавета Александровна Соловьёва. Несостоявшаяся волшебница, а ныне — учительница в магловской школе.

Она замолчала и отвернулась.

— Джейн, — тихо позвала Эйлин.

Джейн вздохнула.

— Меня здесь привыкли называть так, но ты лучше называй меня Женя.

— Как?

— Женя — Евгения. Евгения Соловьёва.

Эйлин стала лихорадочно копаться в своей памяти. Точно, её ведь не раз удивляла фамилия Джейн. Причудливая, как у Васи, а имя британское. Теперь всё разъяснилось.

— Хорошо, буду называть тебя Женей — и никак иначе, — улыбнулась она.

— Можно — Женька. Меня так брат называл, пока... Пока он ещё не считал меня врагом.

— А почему он считает тебя врагом?

— Когда выяснилось, что из меня, по мнению матери, выйдет толк, она чуть с ума не сошла от счастья, стала носиться со мной, а про брата забыла. Она и раньше его не особо любила. Мишке всегда не хватало внимания, а когда меня решили отправить в Дурмстранг, он сказал, что от меня надо держаться подальше, и что ему противно быть братом ведьмы. И вот мы уже пятый год не общаемся.

— Но как он мог?! — воскликнула Эйлин. — Ты же его сестра!

— Он сказал, что больше не сестра, — едва слышно прошептала Женя и закрыла лицо руками.

Эйлин не знала, как реагировать. Она сама была плаксой, но ей ещё никогда не приходилось утешать другого.

— Жень...

— Я в норме, — Евгения подняла голову и поспешно вытерла слёзы. — Я, вообще, редко плачу, сейчас что-то расклеилась. Не беспокойся, — она помедлила, а потом неуверенно и чуть вопросительно добавила: — Эйлин. Можно?..

Та улыбнулась.

— Можно.