Выбор леди Мэри-2 (гет)

Погрузившись в свои невеселые мысли, Мэри даже не услышала, как Гай негромко приказал что-то Алану и тот, пришпорив коня, умчался вперёд. Прикрыв глаза и кусая губы, она напряженно прижималась к мужу, стараясь дышать ровно и размеренно, хотя бы не всхлипывая. Вроде вся из себя такая смелая, но в какой-то момент она по-настоящему испугалась. Ледяная мыслишка скользнула по краю сознания: а что, ведь в до зубного скрежета изученном киноне Гай вполне себе позволил Уинчестеру забрать Мэриан, и, если бы не прямой приказ шерифа, та так бы и сгинула неизвестно где… Она настолько разозлилась на себя за упаднические мысли, что в ответ на грубое вталкивание в рыдван заехала похитителю в нос. Тогда он и ударил её по лицу, да так, что она ударилась о скамейку и вырубилась. Поморщившись, Мэри машинально облизнула губы и тихо вздохнула. Над её головой раздался негромкий голос:

— Мы уже почти дома.

Она вскинула взгляд, напряженно всматриваясь в окаменевшее лицо Гая. Он по-прежнему прижимал её к себе, глядя ровно вперёд. Темно как… Хорошо, хоть луна освещает округу, а то приехали бы неизвестно куда.

— Гай, — тихо позвала она. Он бросил на неё короткий нечитаемый взгляд.

— Ты его убил?

— Жалеешь? — все так же безэмоционально.

— Вот ещё.

— Забудь о нем. Все прошло. Отдохнешь, а я…

— А ты на службу? — с внезапной горечью усмехнулась Мэри. Он промолчал, нахмурившись. Мэри снова уткнулась лицом в его кожаный колет и пробормотала:

— Веселая у нас с тобой жизнь, ничего не скажешь.

В Локсли (Мэри до сих пор не могла назвать этот манор домом) Гай не позволил ей идти самой. Стащил с седла и отнес на руках в покои. Она кожей чувствовала на себе взгляды дворни, одновременно сочувствующие и злорадные. И молчала, стискивая зубы. Хоть в лепешку разбейся, все равно их бывший хозяин свет в окошке. Эх, люди, люди…

Осторожно поставив на удивление молчаливую жену на ноги, Гай привычным жестом задвинул щеколду. И только тогда внимательно посмотрел на Мэри. К его удивлению, она вовсе не была напугана. Расставленные повсюду масляные светильники отбрасывали блики на яростно сжатые губы и сверкающие злостью глаза. Глядя куда-то в пространство, она рывками распускала шнуровку платья.

— Давай помогу, — он опустил ладони на её руки. — Платье, конечно, только на тряпки, но рвать его все же не стоит.

И снова тишина. Он осторожно и ловко распутал шнуровку, развязал завязочки на лифе и только тогда Мэри словно проснулась. Перевела непонимающий взгляд на его пальцы, потом подняла голову и чуть хрипло поинтересовалась:

— И что теперь?

— А теперь, — он спокойно, даже сосредоточенно продолжал её раздевать, — тебя ждёт ванна.

— Я заметила, — не выдержав, она фыркнула в ответ. — А глобально?

Он знакомо выгнул бровь, не отрываясь от своего занятия.

— Не стоит об этом… По крайней мере, пока.

Камиза полетела на пол и Гай снова поднял её на руки, опустил в знакомую уже бадью, застеленную небеленым полотном и исходящую ароматным паром. Мэри невольно улыбнулась: надо же, и когда успел позаботиться… Он выпрямился и сделал шаг назад и тут она вцепилась в него обеими руками, едва не вывалившись на пол:

— Не уходи!

— Ну что ты, и не собирался, — он едва заметно улыбнулся, ласково погладил её запястья. — Не бойся.

Она медленно откинулась назад, все ещё настороженно глядя на Гая.

— Тебе тоже было бы неплохо… — запнулась, невольно облизнув вдруг пересохшие губы. — Ну, то есть места здесь хватит на двоих…

Она окончательно смолкла, внезапно полыхнув румянцем и торопливо спрятав взгляд от его понимающей ухмылки.

— Знаешь ли, что мне нравится в тебе, жена моя? — вкрадчивый голос словно бархатным прикосновением послал волну мурашек по телу, хоть вода и была достаточно горячей. Мэри смущённо мотнула головой, не решаясь поднять взгляд и сползая все ниже.

— Высокородная девица из хорошей семьи… считается, что такие леди должны быть скромны и стыдливы… даже с собственным супругом… Как же меня обрадовало, что этой традиционной стыдливости в тебе нет даже намеком.

Она прикусила губу, упорно разглядывая рябь на поверхности воды. Его слова немедленно вызвали воспоминания: действительно, она читала когда-то, что в эти времена женщины почему-то занимались любовью не снимая ночнушек. По какой такой причине, она забыла напрочь, но и следовать этой, по её мнению, глупейшей традиции не собиралась.

Он говорил негромко, неторопливо, так же неторопливо раздеваясь; его слова, перемежаемые скрипом кожи и бряцанием железа, заставляли сердце биться все быстрее, напрочь изгоняя мысли о том, что едва было не случилось.

— Ты ведь знаешь, я не любил тебя поначалу. Ты это видела, да и я не считал нужным делать вид, что это не так. Но в какой-то момент мне захотелось увидеть в твоих глазах не обычный вызов и равнодушие… Ты упрямо отворачивалась и меня это злило. Невероятно злило. И… оказалось, достаточно лишь нескольких дней и твоего искреннего желания, чтобы я потерял голову.

Мэри неслышно всхлипнула, неловко уткнулась лицом в ладони. Слышать такие слова от Гая Гизборна — словно стоять на краю пропасти, голова идёт кругом и не понимаешь, то ли кричать от восторга, то ли бежать подальше.

— Ну, что ты, девочка моя, — длинные пальцы осторожно охватили её тонкие запястья, потянули вниз. Она выдохнула и все же открыла глаза, встретив его взгляд. Он стоял на коленях возле бадьи, встревоженно вглядываясь в её лицо. — Все хорошо. Теперь все хорошо. Я никому тебя не отдам.

— А мне никто не нужен, кроме тебя, — выдохнула она, словно завороженная, падая без памяти в омут серо-синего, словно грозовое небо, взгляда.

И да, в этой своеобразной ванне вполне хватило места для двоих. От воды шёл аромат сандала и корицы, руки Гая пахли фиалковым мылом, которым он очень уж усердно намыливал тающую от его прикосновений жену. Настолько усердно, что в какой-то момент она уже не смогла сдерживать жалобных стонов, слабо хваталась за его руки, выгибалась и всхлипывала, когда он находил очень уж чувствительные местечки на её теле. А он только посмеивался да многообещающе мурлыкал ей на ушко:

— Я знаю, что тебе нравится, душа моя. А вот так?.. Ммм, какая же ты сладкая, девочка моя…

Вкрадчивые пальцы гладили её щиколотки, разминали стопы, поднимались по лодыжкам, мягко проводили по впадинкам под коленями, неторопливо и обстоятельно оглаживали бедра — Мэри уже практически теряла сознание от возбуждения, смутно удивляясь его выдержке. Потом его ладони проводили по спине, осторожно разминали плечи и шею; потом неторопливо перемещались на живот, поднимались выше — она всхлипывала, едва дыша; а его пальцы описывали круги вокруг отяжелевшей от желания груди, то едва касаясь, то довольно чувствительно сжимая, пощипывали соски, теребили и поглаживали — она невнятно вскрикивала, бесстыдно прижимаясь к нему, бессвязно умоляла, кусала губы и дрожала всем телом. А он, негодяй этакий, совершенно не спешил, продолжая вдумчиво доводить несчастную леди до обморока. Скользил руками по телу, губами — по шее, шептал что-то — она не понимала, что именно, умирая от одного только голоса… Она даже не заметила, как остыла вода, и минутный перерыв, когда пришлось перебраться на кровать, показался вечностью. Сумасшедшие поцелуи, до нехватки воздуха, до темноты в глазах, до слез, до головокружения… Они не могли оторваться друг от друга даже на миг, подсознательно пугаясь самой этой мысли, потерять, потеряться, не успеть… Будто все напряжение этого безумного дня взорвалось столь же безумной страстью. Без стыда, без оглядки, без малейших ограничений, с какой-то отчаянной жадностью и жаждой… Мэри не замечала, как катятся слёзы по щекам, а Гай стирал их губами и шептал — люблю, люблю, люблю…

* * *

Сон слетел мгновенно. Рывком подскочив на кровати, Мэри потрясла головой и с трудом разлепила глаза. Недоуменно проморгалась, уставилась в окно, за которым поднималось солнце. Судя по ощущениям, проспала она от силы пару часов. Почему тогда проснулась? Она вздохнула и с силой потерла ладонями лицо. Наверное, потому что стало холодно одной в постели. Даже обидно немного, Гай ушёл на рассвете и так тихо, что она даже не услышала. Опять творить злодейские дела, ага. Ладно.

Новая горничная, Элис, по совместительству дочка Гвен, тихонько просочилась в покои, торопливо поздоровалась и привычно захлопотала вокруг госпожи. Которая, надо сказать, изумленно разглядывала её спокойное лицо, недоумевающе помаргивая.

— Элис, — отмерла, наконец, леди. — А мама…

— Ох, миледи, — тут же разулыбалась невысокая и полненькая, явно в матушку, служанка. — Спасибочки вам за беспокойство, лекарь давеча говорил, что полежать ей надо маленько, денька два, пилюли оставил, а так просто голова у ней болит, ну это ж и понятно…

— Так, стоп, — решительно оборвала её Мэри. Из непрерывного потока слов она с облегчением уловила, что Гвен все же выжила, и на данный момент это было, пожалуй, самой хорошей новостью. — Помоги мне одеться и проводи к матушке.

Гвен выглядела бледно. Перевязанная чистыми тряпицами голова, синяки под глазами, даже с тела спала, по крайней мере, её госпоже так показалось. Не сдержавшись, Мэри порывисто склонилась к лежанке и осторожно обняла верную служанку.

— Прости меня, Гвен, пожалуйста, — обхватив ладонями её лицо, серьёзно попросила леди. — Они охотились за мной, а пострадала ты…

— Глупости вы говорите, миледи, — добродушно усмехнулась та. — Простым людям завсегда достается, а за вас и пострадать не жалко.

— Спасибо тебе, — Мэри звонко чмокнула её в круглую щеку и решительно уселась на подставленный Элис табурет. — Значит так, дочка пусть все время будет при тебе, я пока обойдусь другой горничной. Да не пугайтесь вы обе! Это временно, пока ты не встанешь на ноги. Ты очень мне дорога, Гвен. Ну что ты, не плачь, тебе нельзя волноваться. И вообще, не будем о грустном! Хочешь, сказку расскажу?

Так она и провела пару часов, довольная и спокойная. А потом начался форменный бардак.

Увлеченные разговорами, женщины не сразу услышали, что во дворе поднялся переполох. Что-то загромыхало, дверь хижины распахнулась и внутрь влетел Алан. Именно влетел, споткнулся о порог и чудом устоял на ногах. Выхватил взглядом изумленное лицо Мэри и выдохнул:

— Гай… В тюрьме… По приказу шерифа…

В наступившей звенящей тишине с оглушительным треском разбилась о пол выпавшая из рук Элис миска.