Вкус Сахары. 3. Они и мы (гет)

26 сентября 1950 г.

День помолвки Суат с самого утра начался страшным кипишем. Во-первых, девушка переживала прямо до нервической дрожи. И Белла удивлялась: как будто свадьба сегодня! Хотя, в общем-то, понимала: этот день — первая ступень прощания с детством. Когда всему свету объявляется, что вот эти мужчина и женщина намереваются вступить в брак и отныне считаются женихом и невестой, трудно по-прежнему считать себя маленькой девочкой.

Сон Беллы прервали самым бесцеремонным образом.

— Старшая сестра! Сестрица! Сестрица!

Кто-то запрыгнул с ногами на кровать и принялся трясти её.

— А?

— Ну, проснись же! — по кровати нетерпеливо запрыгали.

Белла с трудом подняла веки. Вот противная кузина — такой сон прервала! Белле снилось, что она пьёт каппучино в уличном кафе большого города. Лето, столики под зонтиками, прохладный ветерок с моря, рядом молодежь, уткнувшаяся в смартфоны… Как далеко это всё… И какое всё родное! Ей захотелось расплакаться: из всего, что имелось здесь, самым дорогим был Орхан. Пожалуй, он был единственным, ради кого она не ушла бы из этого времени обратно, имей такую возможность. Она всё ещё мало знала его, и, тем не менее, он был самым близким ей человеком. Удивительно, да?

Суат снова схватила её за плечи и хорошенько потрясла. И откуда в девчонке столько силы!

— Сегодня все узнают!.. — страшным шёпотом сообщила она Белле. — Представляешь? Я стану невестой!!!

Белла кивнула и бухнулась обратно на подушку.

— А ты — послезавтра… Тебе страшно?

— Пока нет.

Может, Суат и хотелось упрекнуть её в бессердечии, но сказала она совсем другое:

— Ах, да, ты ведь уже выходила замуж… Наверное, поэтому такая…

— Какая?

— Бесстрашная.

— Вовсе нет. У меня ещё будет время ужаснуться предстоящему.

— Орхан-бей будет сегодня на приёме?

— Да. Мы с дядей взяли с него слово, что он придёт, — Белла улыбнулась, не открывая глаз.

— Должно быть, он хороший человек, раз ты его любишь, — почтительно заметила Суат.

— Да, его есть за что любить. А ты любишь своего Аделя?

Белла воскресила в памяти образ Аделя и мысленно вздохнула. Мимо такого она прошла бы и не заметила и, уж конечно, прикоснуться к себе не позволила. Этакое средненькое, серенькое существо. Не плохое и не хорошее.

— Нуууу… — протянула Суат.

Потом она изложила самую суть: он, по-видимому, человек неплохой, хотя она его совсем не знает; из достойной обеспеченной семьи; достаточно образован, инженер в одной уважаемой электрической компании, начальство его ценит и, соответственно, платит приличную зарплату. И родители Аделя люди доброжелательные и приятные (тут Белла едва не рассмеялась, вспомнив мелкое хамство мадам Шарифы)… В общем, по существу сказано было много. Но ответа на вопрос Суат так и не дала. По всему выходило, что скорее да, чем нет. Но точного «да» не было.

— Суат, он знает, что ты?..

— Нет, — смутилась девушка. — И не знаю, стоит ли. А Орхан-бей знает?..

— Да. Он видел меня волком, и не раз.

— И всё равно хочет жениться? И не боится?

— Видимо, нет, — усмехнулась Белла.

«Видимо, нет… — повторила она про себя. — Лишь бы в первую же брачную ночь не дошло до пресловутого диалога: «А почему у тебя такие большие зубки?». — «Чтобы тебя удобнее сожрать!».

— Это любовь! — вздохнула Суат — признанный эксперт в области любовных отношений. — Ну, расскажи! Расскажи, как это — быть супругами?

Что сказать этой девочке, выходящей замуж не по сильному и глубокому чувству, а потому что посватался «человек подходящий»? Мол, стерпится-слюбится? Возможно. Но этот путь усеян не розами, а их шипами. Или, того хуже, он похож на заминированную дорогу. Не знаешь, где и когда грянет взрыв, и не один. Что любовь придёт в браке? Вилами на воде писано. Может, придёт, а может, и нет. И хороших-то не всегда любят, а изменяют даже красавицам-умницам.

Белла уселась на постели, подтянула подушку, оттягивая момент и спешно подбирая слова для ответа.

— Видишь ли… Брак — это не просто разрешение жить и спать вместе. Чтобы быть семьёй, требуется очень много терпения и умение прощать мелкие недостатки друг друга, слышать и слушать. Легко любить того, кто далеко. И ох как непросто — того, с кем живёшь в одной комнате. Здесь нужно немало смелости отстаивать своё мнение в принципиальных вопросах и много великодушия, чтобы не придираться к мелочам. Супружество — это как балансирование на узеньком мосту над пропастью. Неосторожный шаг в сторону — и ты уже задел чувства, свои или чужие. Но самая страшная ошибка супругов — пытаться переделать друг друга, выстругать из партнера нечто по своему вкусу, забывая, что полюбили этого человека таким, какой он есть. Хуже этого эгоизма нет ничего. И ведь делается оно из благих намерений. Но, как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад. Универсальных рецептов счастья нет. Их никто не знает. И каждый надеется на себя и свою половинку, что уж с ними-то такого не случится…

— А ты была счастлива? — любопытно спросила Суат.

— Да, очень.

— А что бы ты посоветовала мне, сестрица Белла?

— Не знаю, Суат. Если бы ты жила в привычных мне местах — в Европе или США — я бы знала. А здесь я в незнакомых водах. И потом: я — это я, а ты — это ты.

— А всё же?

— Не пытаться переделать своего мужа в такого, каким бы тебе хотелось его видеть. Но и не позволять ему переделывать тебя. Этого никто для себя не хочет, и потому все попытки заранее обречены на провал, а семейная жизнь превращается в каторгу. Нужно позволять друг другу быть такими, какие есть. В пределах разумного, разумеется, если речь не идёт о чем-то плохом.

Белла не знала, что добавить ещё, потому что Суат, похоже, явно хотела чего-то более конкретного. Но тут в дверь постучали, и, получив позволение, в комнату вошла тётя Нуайма в халате и бигуди.

— Секретничаете, девочки? Не забудьте, что днём приедет парикмахер.

Помолвку решено было отметить в ресторане отеля, который считался одним из самых лучших и дорогих в столице. Среди состоятельных семей это было традицией. Семьи среднего достатка отмечали их дома, а бедняки, коих в Каире тоже было предостаточно, выносили столы и стулья на улицы.

Белла узнала ещё накануне, что в Египте обожают отмечать семейные праздники, и никто не упустит повода собраться многочисленной семьёй, назвать кучу родственников и оглушать музыкой жителей близлежащих домов часов эдак до трёх ночи. И всем весело. Только, наверное, кому с раннего утра на работу, не очень радостно.

Завтракали все вместе, оживлённо разговаривая. Ну, почти все. Самир домой так и не явился. Впрочем, о нём никто и не беспокоился: известно было, что он временно поселился в доме своей тётки — старшей сёстры Нуаймы. Но об этом важном в жизни сестры дне он знал, и, вероятнее всего, собирался быть. Белла решила вести себя с ним вежливо, но холодно.

После завтрака женщины отправились готовиться к приёму: выбирать платья, украшения, аксессуары. Белла искренне недоумевала: на что прическа, если все равно голова будет скрыта платком? На что россыпь золотых украшений, если нет декольте? Браслеты надевать на рукава — вообще дичь!

Впрочем, её это не касается. Она бы и вовсе осталась дома, но, во-первых, это действительно семейный праздник, а во-вторых, послезавтра её ждёт то же. А почему, собственно, нельзя было устроить в один день две помолвки? Всё равно приглашенные, должно быть, будут те же.

— Так не годится, милая, — ответил дядя.

Ну, не годится так не годится. Она махнула рукой и тоже ушла к себе в комнату. Чтобы подготовиться к мероприятию, времени было предостаточно, и она решила посидеть немного на балконе.

Вид величественных, царственных пирамид, почти полностью укрытых утренним голубым туманом, успокаивал. Белла долго не могла понять, почему настроение портится всё больше. А потом вспомнила свои же слова: «…Я в незнакомых водах…». Вот. Этим сказано всё.

Если уж в западном мире невест так нервируют помолвка и свадебная церемония, да и последующая семейная жизнь вызывает уйму вопросов, то сейчас Белла могла с чистой совестью утверждать, что идёт ко второму замужеству почти вслепую. Её представителем стал дядя. Плохого он ей, конечно, не сделает. Но всё это неведение и чужие и чуждые обычаи сидели занозой глубоко внутри. И эти распросы Суат, какова она, замужняя жизнь? И это в день помолвки! «А в день свадьбы что она у меня спросит? — невесело усмехнулась она. — «Какова она — первая брачная ночь? Ой, а это больно?». Почему бы ей не спросить об этом свою мать?».

Да, с Фрэнком всё было по-другому. Хотя он не родился ни оборотнем, ни колдуном, они всё равно ощущали, что одного поля ягоды. Фрэнк вовсе не обладал внушительной, мужественной красотой Орхана: не было у него ни высокого роста, ни стати, ни косой сажени в плечах, ни строгих эффектных черт лица, ни богатства блестящих густых тёмных волос. Но в обоих мужчинах общей была какая-то стальная надёжность, привычка забывать себя, когда дорогие люди в беде, редкая храбрость и притом осмотрительность, умение не рисковать без нужды.

Белла улыбнулась, вспомнив, что влюбилась в него, как девчонка. Да она и была девчонкой в двадцать два. Вдвое моложе его. Наверное, у неё слабость к суровым, сдержанным мужчинам, неболтливым и невозмутимым. Что хорошего, когда мужик трепется без роздыху? От такого толку не жди, а вот предать может легко.

Фрэнка побаивались все: коллеги, подчиненные, друзья. Даже она, Белла. Даже всякие уголовники. Фрэнк был начальником отдела по расследованию тяжких и особо тяжких преступлений. Он многих знал. И его знали многие. Уважали, считались, опасались… И когда он погиб, как выяснилось, не больно-то и обрадовались там, на тёмной стороне общества.

Иногда она ужасно по нему скучала. Хорошо было вспоминать, как просто это было: помолвка — собрались дома все самые родные и близкие. А свадебный приём — пикник в лесу. Тоже только для своих. Вот и всё. И всем было весело и комфортно. Что ж, времена, как оказалось, очень даже меняются.

«Что бы ты сказал, Фрэнк, если бы узнал, что я снова собираюсь замуж, спустя бог знает сколько лет после траура по тебе?» — мысленно спросила Белла покойного мужа. И услышала его голос в своём воображении: «Если ты его любишь, значит, он того стоит!».

* * *

— Вы с Беллой таки решили пожениться? — переспросил приятно удивленный Луис. — Невероятно!

— Чему ты удивляешься?

— Да даже и не знаю. Тому ли, что вы ждали столько лет, или тому, что вообще сговорились. А может, тому, что этого не случилось раньше, в прошлый раз. Как будто тогда, десять лет назад, вы просто не обратили внимания друг на друга, а теперь — именно теперь — всё сошлось и завертелось.

— Друг мой, как говорит Белла, в незрелых решениях нет ничего хорошего.

— Это так. Я хочу сказать, что…

— …что мало кому нужно так много времени, чтобы услышать наконец голос своего сердца?

— Вот именно. В любом случае, я безмерно рад и счастлив за вас. Мне всегда думалось, что вы подходите друг другу, хоть это и кажется совершенно невероятным.

— Невероятным?

— Ну да. Вы оба такие разные, но, видимо, у вас с Беллой есть и что-то общее, схожее, что-то объединяющее.

Орхан кивнул. Он не смог бы объяснить, что именно объединяет его и Беллу. Но это что-то лежало глубоко внутри, и, оборачиваясь назад, он понял, что именно оно сразу, с первого взгляда, соединило его с ней в одно. Именно с ней, а не с любой другой женщиной. Некая странная, неуловимая связь, которую нельзя никак истолковать умом, а только ощутить и принять — душой, сердцем, телом.

— Всё происходит по воле Аллаха.

— Да, это точно, — озадаченно откликнулся Кинтана.

— Так вы придёте на нашу помолвку?

— Уж непременно. Как бы Белла ни гневалась, думаю, она будет оскорблена, если мы проигнорируем такое событие.

— Она всё ещё гневается? — спросил Орхан. С момента последнего разговора они с Луисом виделись в первый раз, а Белла эту тему не поднимала, и вообще, в краткие минуты свиданий они пользовались всякой возможностью поговорить друг о друге и о совместном будущем.

— Ещё как. Наша поездка совершенно не изменила её отношения, и наконец они с Лори поссорились настолько, что даже грозились убить друг друга. Ты знаешь их силы. Опасаюсь, что это не пустые слова.

— Вероятно, да.

— Полагаю, это не ненависть — она зреет долго и не рождается в одну минуту. Это обида. И потому, мне кажется, любовь ещё жива, как говорится в романах.

— Возможно.

— Мелвин пригласил нас на помолвку своей дочери Суат, кузины Беллы. Это сегодня.

— Да, я знаю. Мы встретимся там?

— Нет. У меня важные дела, их нельзя отложить. А Лори без меня не пойдёт, потому что… Ну, в общем, из-за Беллы. Но на вашу помолвку мы явимся обязательно. Бог даст, им хватит самообладания не привести свою угрозу в исполнение…

* * *

Отель и в самом деле был шикарен и скорее напоминал дворец фараона. Во всяком случае, Бэлла относилась к числу тех редких единиц-счастливцев, кому довелось увидеть весь блеск только что отстроенного жилища владыки Мисра — Рамзеса II. Это древнее название Египта нравилось ей гораздо больше.

Так вот, отель носил соответствующее его несравненным интерьерам название — «Покои султана». Белла клятвенно пообещала себе, что, как только станет скучно, пойдёт и осмотрит отель снизу до верху.

Для оглашения помолвки в отеле был арендован большой зал с многочисленными диванами, креслами, столиками и пуфиками. Всюду стояли какие-то необычные, яркие и душистые цветы в больших вазах. Играл приглашенный оркестр, исполняя национальную музыку.

Гостей было много — как со стороны жениха, так и со стороны невесты. Беллу то и дело с кем-то знакомили, и дамы, приходившиеся ей какой-то там родней, расцеловывались с ней в щечку и украдкой разглядывали белокожую иностранку. Её это здорово раздражало: право слово, как будто они все тут негры! Зато очень забавно было видеть женщин в вечерних закрытых туалетах, с платками на голове и увешанных золотом. Некоторые были в уборе под названием «никаб-химар» — как мешок на голове с прорезями для глаз, а на руки надели чёрные полупрозрачные перчатки.

«Представить страшно, какой вой подняли бы эти тётки, увидь они наши мини-юбки!» — мстительно ухмыльнулась Белла. Сама она, уступив настояниям тети Нуаймы, надела на голову шаль, которая называлась «шейла». Это когда один конец шали ниспадает на грудь, а другой — на спину. Чуть небрежно, но красиво. Коричневато-розовый шелк. И такого же цвета и фактуры платье до пола. И сверху кружевная накидка с рукавами. Она знала, что выглядит хорошенькой. И что нейтральная, почти под цвет кожи, помада только подчёркивает яркую травянистую зелень глаз. Во всяком случае, мало кому в голову придёт упрекнуть её за злоупотребление макияжем.

Суат была наряжена как кукла и, по традиции, старательно смущалась. Молодой господин Адель тоже выглядел смущенным, как девица на выданье. Белла подумала, что, наверное, не очень-то прилично с её стороны быть такой циничной. Неизвестно почему, но её совершенно не убеждали в искренности эти потупленные взоры и полные застенчивости улыбки. Она закатила глаза, сдерживая накатившую волну раздражения. Бог даст, Орхан достаточно прожил на свете, чтобы хотя бы не изображать из себя этакую наивность и невинность на собственной помолвке. Всё-таки трудно ожидать, что мужчина в сорок лет всё ещё девственник, тем более в арабском мире, где им дозволено практически всё, в отличие от их бедных женщин! Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, оборотница заставила себя успокоиться.

Господин Камаль явился со своей семьей точно вовремя, приняв настоятельное приглашение господина Данна. Завидев среди гостей дорогого человека, Белла поспешила было навстречу, но тётя Нуайма знаком подозвала её. Став рядом, она приняла участие в приветствовании гостей.

Как-то так вышло, что Орхан и его семья только что подошли поздороваться и поблагодарить за приглашение, и в ту же минуту явилась мамаша жениха, без стеснения оттеснившая подошедших. Она расцеловалась с матерью невесты, перекинулась парой слов с отцом Суат и Джемилем. Выразила сожаление о том, что нет красавчика Самира и что пора бы и ему уж жениться и привести в свой дом красавицу жену… Мадам Шарифа трещала за двоих, а её муж топтался рядом и молчал.

— Милочка Белла! Вы наконец надели платок! — притворно радостно всплеснула она руками. — Совсем другое дело! Теперь вас можно принять за приличную женщину, хотя бы издали. Но цвет… Он совершенно не идёт ни к вашей коже, ни к волосам… Какая жалость, что это так портит прекрасный наряд!

Белла побелела от гнева. Старая корова всерьёз нарывается. Ах, поговорить бы с ней наедине — живо поняла бы, кого пытается оскорбить. На всю оставшуюся жизнь поняла бы.

— Мадам, — Белла придвинулась к нахалке вплотную и, глядя той прямо в глаза заметила: — Вы уже не первый раз испытываете моё терпение. Настоятельно советую вам этого не делать.

В лучших традициях людей такого сорта женщина всплеснула руками от возмущения:

— Что вы себе позволяете, девушка? Какая непочтительность! Аллах свидетель: я проявила заботу, любезность, а вы…

— Да, я непочтительна с теми, кто пытается меня унизить.

Что там было дальше, она не знала, потому что ушла сразу же, не дожидаясь взрыва возмущённых воплей будущей свекрови Суат. Укрывшись в дальней части зала за колонной, Белла видела, как неприятно удивлён дядюшка и как поджала губы тётя, как изумлен кузен, а Орхан говорит Шарифе что-то — спокойно, сдержанно, и при этом издали видно, что он осуждает поведение этой дамы.

Белла прижалась лбом к холодному камню тонкой, похожей на сигару колонны, пытаясь удержать дрожь, но адреналина в крови было слишком много. Опомнилась она, когда кто-то осторожно тронул её за руку. Орхан. Наверное, он недоволен её поведением и как-то да выкажет это.

— Я ужасна, да? — сокрушённо проговорила оборотница. — Для Суат этот день должен быть идеальным, она так ждала его, а я испортила настроение матери жениха.

— Ты прекрасна, жизнь моя. Что бы ни говорила эта женщина.

— И за приличную меня можно принять только издали… И старших не уважаю…

— Уважение — взаимное понятие, — ответил Орхан. Белла заставила себя посмотреть ему в лицо и увидела, что он совсем не сердится. — Трудно проявлять его к тому, кто не уважает тебя.

— Да уж… Знала бы она, до какой степени я неприличная… Надо было мне промолчать. Не переломилась бы. Ты не сердишься на меня?

Орхан смущенно и вместе с тем с облегчением улыбнулся:

— Что я могу сказать? У тебя такой родственницы не будет.

Они смотрели друг другу в глаза, радуясь выпавшей минуте теплоты и настоящей душевной близости, почти столь же ощутимой, как физическая. Что же, такой обычай — до свадьбы не прикасаться друг к другу — учит тонкости чувств и ощущений. Учит любить глазами. Это сложнее, но так обогащает отношения!

— Что эта старуха к тебе пристала, сестрица Белла? — Джемиль как будто вырос рядом с ними, и теперь они уже втроём разглядывали наглую гостью из-за колонны. — Не первый раз ведь уже пытается задеть.

— Трудно понять, — Белле не хотелось сейчас думать обо всяких старухах. Рядом с Орханом всё казалось простым и понятным, его присутствие, его спокойное мужество так славно успокаивали душу и нервы. — Но если бы это случилось там, на Западе, я бы популярно объяснила ей, кто она есть.

Джемиль сверкнул глазами и улыбкой:

— Может, лучше объяснить ей, кто мы́ есть? Как-нибудь тёмной ночью?

— Думаю, Суат объяснит. Она совсем не такая застенчивая, какой хочет казаться.

— Это верно.

Наконец дядя Мелвин, взобравшись на возвышение, объявил всему честному народу, что собрались они все здесь, чтобы огласить помолвку Суат, его дочери, и Аделя, сына господина и госпожи Салах. А свадьба состоится через семь месяцев и все присутствующие приглашаются на свадебное торжество. Адель поднес Суат подарок: прекрасный дорогой перстень, удивительной красоты ожерелье и ещё какие-то драгоценности — оказывается, это такой непреложный обычай в этой стране. Их официально объявили женихом и невестой. Под конец было сделает ещё одно объявление: о том, что послезавтра здесь будет оглашена ещё одна помолвка…

— Белла, а что хочешь ты в подарок на помолвку? — осведомился Орхан, внимательно глядя на волчицу.

— Ммммм? — она наконец отвела взгляд от виновников торжества. — В подарок? Ты имеешь в виду драгоценности?

— Да. Таков обычай.

Белла быстро сориентировалась. Как будто заранее знала ответ. В общем-то, она его и так знала.

— Я люблю белые металлы, — уверенно объяснила она. — Платина. Либо белое золото, но тогда легирующим металлом тоже должна быть платина, потому что на никель и палладий у меня аллергия. Серебро вервольфам не дарят, если только не хотят причинить боль и оскорбить. Камни люблю голубые, синие, зелёные и желто-зелёные. А ещё не откажусь от красной шпинели. К бриллиантам равнодушна, если они не голубые.

— Бывают голубые бриллианты? — удивился Джемиль.

— Бывают. Очень красивые. Но это большая редкость.

После объявления повода для торжества гостям предложили напитки и сладости. Белла была приятно удивлена тем, что египтяне веселятся безо всякого алкоголя. Попивая шербет, гости увлеченно беседовали, а потом пошли танцевать. Как оказалось, дамы отдельно, господа — отдельно. И все абсолютно трезвые и довольные. Помолвка длилась очень долго — время давно перевалило за полночь.

* * *

28 сентября 1950 г.

Помолвка Орхана и Беллы по существу мало чем отличалась от помолвки Суат и Аделя. Но в плане эмоций — по-другому было всё.

С утра Суат ворвалась к кузине точно так же, как и позавчера. Застать врасплох Беллу ей уже не удалось: та сидела в постели, прислонившись к спинке кровати и скрестив руки на груди. Вид у неё был недовольный.

— Ну как, сестрица? Тебе страшно?

— Нет.

— Хочется всё отменить?

— Да.

— Но?..

— Орхан.

— И?..

— Я не могу его потерять.

— Вот.

С одной этой мыслью Белла дожила до начала помолвочного приёма. Мандраж невесты. Хотя ещё и не день свадьбы, а только оглашение намерения вступить в брак. А, да, ещё и обручение, что бы это там ни значило.

Заговорщическое подмигивание кузины нисколько не снимало раздражения, а только усиливало ощущение, что весь тот хаос и бардак, в который превратилась жизнь Беллы, — отныне вполне нормальное состояние. Вдобавок накануне вечером домой вернулся Самир. И не понять, что хуже, — это или то, что он стал демонстративно избегать её.

Белла сердилась на кузена за эту игру в любовь. Ведь ничего же нет, никакой любви. Он просто увидел другого самца и захотел посоревноваться, пометить территорию. И быть перетягиваемым туда-сюда трофеем ей не улыбалось.

Дядя огласил помолвку и сообщил, что свадебное торжество состоится в самом конце декабря. Воистину, перед Богом и людьми… Здесь люди не считаются ни помолвленными, ни женатыми, если об этом не оповещено как можно больше народу.

Народу было много. Человек сто, наверное. Обручение оказалось кратким религиозным обрядом, который Белла, в силу полного душевного беспорядка, слушала в полуха и вообще была в полуобморочном состоянии. А, казалось бы, что такого? Ведь она уже проходила всё это, опыт есть.

На глазах у всех Орхан подарил ей украшения из платины: помолвочный перстень с красной шпинелью. Ожерелье с голубыми топазами и мелкими бриллиантами и такие же браслет и серьги. Целое состояние!

После этого гости стали подходить к жениху и невесте, знакомиться и желать всего-всего… Дамы целовались в щечку и пожимали пальчики. С мужчинами этого было нельзя, хотя Беллу подмывало поначалу обменяться рукопожатием — на западный манер.

Старший кузен тоже подошёл — в числе гостей. Хотя мог бы подойти просто так, как родственник, не вставая в очередь.

— Поздравляю вас обоих, — с усмешкой процедил Самир.

Стоя между ними, Белла увидела, какую стойку мгновенно приняли соперники, какими взглядами обменялись, — полными ненависти и уважения. «Только посмей!» — безмолвно предупредил Орхан. «Увидим!» — так же молча ответил Самир. Она и забыла, какая горячая кровь течёт в этих мужчинах. Они пожали друг другу руки только ради соблюдения этикета.

Как потом сообразила Белла, здесь были многие члены стаи, некоторые подчиненные Орхана, партнёры по бизнесу и друзья дяди Мелвина, подруги Суат и тети, многочисленная родня, несколько соседей и просто знакомых.

— Ты ведь пригласил Луиса? — шепотом поинтересовалась она у жениха.

— Да.

— Он обещал?

— Да.

— Ты его видишь?

— Нет.

— И я нет.

Но Кинтана сдержал слово и пришёл. Они с Мэллори подошли в свой черёд. Он сердечно поздравил друзей с уже и нежданным, но, тем не менее, ожидаемым результатом знакомства. У Лори был недовольный и вместе с тем неуверенный вид. Она пыталась показать, что явилась только отдать дань правилам этикета, а на самом деле предпочла бы быть сейчас где-нибудь в другом месте. Но это была лишь маска. Белла-то знала её как облупленную. Вот тот жест, с каким Лори деревянно шагнула к жениху и невесте, — она потирала ладонью правой руки левое предплечье, — это не что иное как попытка скрыть свою растерянность и подбодрить себя. А ещё, помимо недовольства, на лице Лори мелькнуло чуть заметное выражение вины и сожаления, что всё так.

— Мои поздравления, — демонстративно глядя в сторону, Лори протянула руку для пожатия.

— Спасибо, — холодно и зло ответила невеста. Орхан поклонился ей более приветливо.

— Ну, мы ещё поболтаем! — Луис освободил место другим желающим и увел свою страдающую острой досадой жену.

Кроме оборотней, воинов «Сотни», бесконечных родственников и сотрудников Хранилища 2а, Беллу познакомили с несколькими египетскими христианами — коптами. Её даже пригласили посещать церковные службы в коптском квартале, что в христианском Старом Каире, заверив её, что православная паства ничего против протестантов не имеет. И что, возможно, она могла бы подробно рассказать прихожанам о протестантизме. Знакомство обещало быть интересным. Она заметила, что Орхан поморщился и отвернулся, делая вид, что отвечает на чьё-то приветствие, пока она разговаривала с этими людьми. «И, тем не менее, я христианка! — сказала она себе. — И останусь ею!».

Белла чувствовала, что устала от шума и всеобщего внимания и, чтобы отвлечься немного, посмотрела на Орхана, и, почувствовав её взгляд, он тоже повернулся к невесте. Ей хотелось провести время с ним одним, ведь это их день. Как бы не так! В Египте в этот день помолвленные — для других людей. Таков обычай.

Его тёмные глаза сверкали, красивое мужественное лицо светилось каким-то особым светом. Как будто по все стороны вдруг брызнули солнечные зайчики. Ради него, подумала Белла, можно выдержать ещё несколько часов этого кошмара.

А потом кто-то взял её за руку и сказал:

— У тебя платье как у принцессы из сказки. Ты принцесса?

Хорошенькая девочка лет шести смотрела на неё, подняв голову и ловя ответный взгляд. Детей тут было много, и все их, кажется, обожали. Они бегали по всему залу и получали угощение, какое бы ни захотели. И никто их не одергивал и не призывал к порядку.

Белла наклонилась к малышке и, с трудом скрывая усталость, улыбнулась:

— Нет, милая. Я злой и страшный серый волк. Как в сказке про Красную Шапочку. Ррррррррр!..