Потомки Солнца и Реки (гет)

В ножнах не хочет дремать острие,

Гордость командует: "Драться!":

Молодость верит в бессмертье свое

И не приемлет нотаций.

Из рок-оперы "Легенда о принце" ("Барраяр")

Каждого из целителей учат: если пострадавших много, а времени мало, то помогать в первую очередь следует тем, кто еще может выжить.

Потому что если слишком долго провозиться с умирающим, потеряешь и того, кого еще можно было спасти.

Потом, разумеется, вступают в дело и другие суждения: заклинателю своего ордена помогут прежде, чем займутся чужаком, равно и члену старшей семьи клана ― раньше, чем рядовому адепту; но первое правило именно такое.

Не умножать без необходимости число погибших.

Вэнь Цин впервые столкнулась с этим, когда отец еще девчонкой взял ее с собой на подмогу. Сошедшая неудачно лавина накрыла деревеньку. Рядовые адепты разыскивали под снегом выживших, расчищали завалы, а она ― двенадцатилетка, едва сформировавшая ядро, ― помогала старшим целителям. Возилась с перевязками, подавала настойки, передавала ци раненым… И навсегда запомнила, как отец отвел ее от молодого паренька, лежавшего в стороне: «Его уже не спасти, А-Цин. Но если из-за него ты доведешь себя до истощения ци, не сумеешь помочь вот тому дядюшке. А он сможет выжить, если дождется операции…».

Каждого из целителей учат распознавать: выживет раненый или нет.

И остается только молить предков, чтобы никогда не пришлось применять эти знания по отношению к родным…

* * *

Тишина и пустота.

Одиночество.

Это все, что теперь осталось Вэнь Цин.

* * *

И я сама в этом виновата.

То есть, конечно, не только я. Весь надзирательный пункт ― да что там пункт ― весь Илин! ― должно быть, слышал, как я орала на младших братьев.

Совсем не так, как должна поступать благовоспитанная дева высокого рода, добродетельная жена и так далее. Тем более, по отношению к сыну главы ордена. Наверно, добродетельная жена должна была бы опустить взгляд, вздохнуть… что-то там еще? Не знаю. Я орала, пока хватало голоса ― а потом рыдала, уже молча.

Но нас учили быть честными ― прежде всего с самими собой. И я буду последней дурой, если и сейчас буду лгать.

Я тоже виновата ― не меньше.

Виновата в том, что едва не осталась вдовой. В том, что мое дитя едва не осиротело еще до рождения.

В том, что мой супруг больше не способен к заклинательству.

Он ушел ― и я его понимаю. Потому что шепотки за спиной… и чужая жалость, хуже удара меча, и собственная слабость ― когда еще недавно (полгода ли назад? Вечность ли?) тебя славили, как одного из победителей древнего чудовища…

Но я! Я должна была предвидеть! Должна была знать…

… как посмеивались у нас прежде над Чао-ди и А-Нином…

… как кружит голову легкая победа…

… как не верили все: «должно быть, это просто так объявили, будто Черепаху-Губительницу одолел на охоте второй молодой господин, а на самом деле…»

… как яростно мои братья стремились доказать: они ― не хуже прочих заклинателей! Главе Вэнь, старейшинам, всему свету… Самим себе.

«Неизвестная нежить? Ха! Подумаешь!» ― «Да мы Черепаху одолели ― что нам та нежить!» ― «Разведка? Право слово, зачем?» ― «Как говорит Сюй-гэ, устроим разведку боем!».

И наша «Четверка солнца и лотоса» лезла в самый ад.

Куда не рисковали соваться другие заклинатели. Даже опытные, даже отрядами ― мы забирались вчетвером. Без помощи, без охраны… Лишь бы никто не посмел больше сказать, что за нас добычу загоняли другие адепты!

Бездонный омут, гнезда гулей, стая яогуай, разорявшая дальние пастбища… Мы лезли куда угодно ― лишь бы только потом зажечь над зачищенными логовами нежити фейерверки солнца и лотоса. Лишь бы только, возвращаясь в Цишань или Юньмэн (куда ближе!), видеть гордость глав орденов ― за нас.

Мы ― лучшие. Мы ― сильнейшие. Истребители чудовищ. И плевать, что не на первых местах в списках молодых господ, и плевать, что не наследники орденов… Ха! Мы ведь видели, как те наследники нам завидовали ― им-то кто позволит так рисковать?!

Цзян Ваньинь, по крайней мере, точно завидовал.

Вэнь Сюй… не знаю. Хотя нет, вряд ли: старший брат охоте предпочитает войну. И не раз, когда Вэй Усянь и Чао-ди наперебой рассказывали об уничтожении очередной твари, я замечала легкую усмешку на его лице. Нет, он не завидовал ― но понимал нас:

― По-настоящему живешь лишь в бою, ступая по грани, ― как-то раз бросил он Вэй Усяню, и я видела, как тот удивился ― впрочем, лишь на миг.

Тогда мы поняли: старший брат не хуже нас знал, как это ― заглядывать смерти в лицо, скользя по лезвию клинка, танцевать с мечом, удерживаясь на краю. И уходить живым, усмехнувшись: «Не сегодня!». Только в нас смерть целилась клыками и когтями тварей, а в него ― мечами и стрелами врагов ордена; но, в сущности, какая разница?

Где-то там, вдали от нас, на обороте дней, продолжалась обычная жизнь: отгуляли бракосочетание Сюй-гэ и девы Цзян (заодно ― и союз орденов), объявили нашу с Вэй Усянем помолвку… Свадьбу, впрочем, отложили: то ли даты благоприятной дожидались, то ли дядя Жохань не мог прийти к согласию с главой Цзян, к какому ордену мы должны будем принадлежать. Дядя не хотел отпускать меня из Цишаня и стремился заполучить Вэй Усяня приглашенным адептом, госпожа Юй была рада его отдать, еще и с доплатой, а Цзян Фэнмянь упорно торговался и с главой Вэнь, и с собственной женой, добиваясь, чтобы меня выдали замуж в Пристань Лотоса. Одновременно еще решались вопросы пошлин, речной торговли, скидок на поставки риса в Цишань и артефактного нефрита в Юньмэн, деления угодий для ночной охоты и контроля над илинскими землями. Последние глава Вэнь и глава Цзян с готовностью уступали друг другу, наперебой расхваливая тамошнюю ночную охоту вблизи Луаньцзан, и, подозреваю, с удовольствием сбагрили бы Ланям или Не, если бы только Илин не лежал ровнехонько на пограничье между нашими землями.

Все это проходило мимо нашей четверки. Мы то упоенно гоняли нежить, не обращая внимания на границы…

― … Это, что, уже земли Гусу?

― И что с того? Пусть только посмеют возразить! Мы ― лучи солнца Цишань Вэнь!

То не менее упоенно мы вдвоем с Вэй Усянем придумывали новые артефакты и талисманы:

― … Цин-цзе, сущая глупость ― использовать ту яшму! Здесь нужна бирюза! И второе заклятие надо изменить, иначе оно конфликтует с уже наложенным!

― Делай по-своему, посмотрим кто прав!

Чао-ди с А-Нином посмеивались, наблюдая за нами.

― Чего смеетесь? Кто будет завтра Цин-Цин на охоте просить: сестра, меня змей-измеритель зацепил, дай заживляющий талисман!

― Кто просил? Я что ли просил?

― Ну не я же! ― Вэй Усянь демонстративно грозит моим братьям и тут же смеется сам: ― А я прикажу Цин-Цин, чтоб не помогала!

― С чего это я тебя должна слушаться, Вэй Усянь?

― Жена должна слушаться мужа!

― Что-то не помню, чтобы мы с тобой совершили три поклона.

― Зато во всем остальном ― ты моя жена!..

Да, на ночных охотах случалось всякое. И холодные ночи в ледяных ущельях, и отравления темной энергией, и истощение ци… Конечно, есть артефакты и талисманы, но они обладают подлым свойством заканчиваться в самый неподходящий момент. Наше пламя может согреть замерзшего и выжечь темную энергию, но Вэй Усянь ― не Вэнь по крови. И бывали ночи, когда я согревала его своим дыханием и передавала ци… и не только. И тогда мы делили ложе, как муж с женой. Сначала потому, что именно так было быстрее всего передать ци при истощении или отравлении темной энергией. Потом… потом уже просто так.

Мои братья старались не нарушать наше уединение, оставляя нас и возвращаясь позже, как ни в чем не бывало:

― Смотри, Цин-цзе, какого я зайца подстрелил! Зажарим? Или в суп? ― А-Нин, невинно хлопая глазами, протягивал мне тушку и отводил взгляд, когда я украдкой поправляла сбившийся пояс. Рядом, усмехаясь, нахально пялился братец Чао, и в такие моменты мне хотелось съездить его тушкой этого самого зайца.

А вокруг сверкали под восходящим солнцем горные снега, и весь мир расстилался под нами… И мы сидели вчетвером, обнявшись, на краю ледника, болтая ногами в пропасти, на дне которой скользили облака. Вэнь Чао, не жмурясь, смотрел на солнце, а Вэй Усянь внезапно заявил:

― Давайте пообещаем друг другу: что бы не случилось, мы всегда и во всем будем заодно. Идет?

― А с чего бы нам не быть заодно? ― удивился Чао-ди. ― Женишься на Цин-цзе, и мы станем одной семьей. Как может быть иначе?

Да, действительно, как иначе? Нам такой вопрос и в голову не приходил.

То, что у некоторых способов целительства могут быть… отдаленные последствия, я не задумывалась. Точнее, я была уверена, что не сегодня-завтра главы наших орденов договорятся окончательно, и тогда все это уже не будет иметь значения.

На следующий день мы вернулись в Безночный. Привычно получили очередную стопку донесений о подозрительной активности нежити от советников.

Мы как раз стояли вокруг подробной карты земель Цишаня, и Вэй Усянь размышлял вслух, куда лучше отправиться на следующую ночную охоту, когда к нам зашел дядя Жохань:

― Планы охоты составляете? Продолжайте.

Выслушал рассуждения Вэй Усяня, изредка добавляя те или иные замечания, а потом сказал:

― Во-первых, Цин-Цин с вами больше не будет.

Надо было видеть, как Вэй Усянь подавился воздухом:

― Но, глава…

― Непраздной женщине нечего делать на ночной охоте, ― сказал, как отрезал.

Братья и Вэй Усянь уставились на меня, а мне… мне лишь осталось отвести взгляд.

Ну да, по прибытии в Безночный я посетила павильоны целителей. Легла в магические поля ― убедиться, что недавно полученный перелом плеча зажил нормально. Но лекарские поля показывают и общее состояние заклинателя. Рядом были младшие адепты ― разумеется, они видели сигналы печатей и сообщили главе ордена, что его племянница в тягости.

― А, во-вторых, как вы, должно быть, знаете, ордену Цишань Вэнь объявили войну ордена Цинхэ Не, Гусу Лань и Ланьлин Цзинь.

Мы не знали. Откуда? Дней восемь, не меньше, провели высоко в горах.

― Поэтому забудьте про диковинную нечисть. Сюй-эр сейчас с армией на севере. Чао-эр, ты примешь командование илинским надзирательным пунктом. Если его захватят, будет прервано сообщение с Юньмэном, а оттуда сейчас идет основное снабжение рисом. Цин-Цин и А-Нин отправятся вместе с тобой ― племянница там управлялась прежде, введет тебя в курс дел.

― Подчиняемся главе ордена! ― Мы все трое поклонились.

― Что касается тебя, первый ученик Пристани Лотоса… Глава Цзян не поддержал мятеж остальных орденов, и, насколько мне докладывали, госпожа Юй едва ли не Цзыдянем прогнала их посланников, когда те попытались поставить ультиматум. Ты говорил, хорошо знаешь Илин… Насколько хорошо?

― Отвечаю главе Вэнь, ― голос Вэй Усяня звенел от напряжения. ― Этот ученик ордена Цзян до обучения несколько лет бродяжничал по Илину и хорошо помнит и сам город, и окрестности…

В общем, Вэй Усянь отправился с нами.

И там, в Илине, все сломалось.

* * *

Вэй Усяню и молодым господам Вэнь было не просто тоскливо ― безумно скучно. Нет, конечно, тренировки с адептами и управление надзирательным пунктом никуда не девались. Впрочем, второе на себя взяла Вэнь Цин; а Вэнь Чао и не возражал: пока рядовые заклинатели относились к нему, как к командиру, он был ничуть не против, что вопросами снабжения, планированием обороны и прочими скучными делами занята старшая сестра.

Прошел месяц, другой, а шедшая где-то там, далеко на севере, война так и не затрагивала Илин. «Хоть бы шпион какой завалящий попался!» ― возмущался Вэй Усянь. И вскоре он с Вэнь Чао и Вэнь Нином снова начал выбираться на ночные охоты: чего-чего, а нежити в окрестностях Луаньцзан всегда было предостаточно. И по-прежнему они были беспечны и самоуверенны.

Нет, иногда Вэнь Цин пыталась их убедить быть осмотрительней, осторожней ― в конце концов, мало ли, что может обнаружиться здесь, у проклятой горы ― Вэй Усянь лишь смеялся, отмахиваясь от предостережений, а молодые Вэни следовали его примеру.

И однажды Вэнь Цин просто запретила им идти на очередную охоту без разведки ― слишком уж странными были рассказы переживших встречу с какой-то неизвестной нежитью. Вэй Усянь тогда весело улыбнулся ей ― и легко коснулся ее лба.

Позже Вэнь Нин тысячу раз просил прощения за то, что показал приятелю тайные приемы целителей. Позже Вэнь Чао, неловко отводя взгляд, бормотал: «Сестра, ну это просто шутка глупая получилась. Твой брат испугался, что сестра проснется и примется нас искать… а Сюй-гэ обещал прибить этого брата, если ты окажешься на ночной охоте…».

«Мальчишки! Молодые идиоты! Не придумали ничего лучше, как запереть меня в подвале?!» ― Вэнь Цин хотелось не то ругаться последними словами, которых не должна знать благовоспитанная дева, не то звать на помощь.

И пока ее хватился Вэнь Чжулю, едва вернувшийся из Безночного города, пока нашли слугу, видевшего, как Вэнь Чао и Вэй Усянь относили ее вниз… Пока выяснили, куда именно отправились на охоту эти трое «молодых идиотов» (Вэнь Цин уже еле сдерживалась, чтоб не ругаться при младших адептах), пока разыскивали их по склонам гор едва ли не всю ночь… В общем, к моменту прибытия отряда из Илина на ногах и в сознании оставался только Вэнь Нин, едва удерживавший щит, вокруг которого извивались, стремясь добраться до живой плоти и янской ци, длинные существа, более всего похожие на ожившие нити темной энергии.

Клановое пламя легко испепеляло их, даже не обязателен был страшный талант Вэнь Чжулю; и два десятка заклинателей Цишань Вэнь справились за полпалочки времени. Но ее брат, продержавшийся всю ночь в одиночку, прикрывая раненых соратников от тварей, заработал истощение ци.

Там, где эти существа присасывались к плоти, они повреждали меридианы и высасывали ци. Троим в отряде не повезло ― впрочем, этих… червей? пиявок? ― оказалось легко уничтожить, лишь разбудив пламя и пропустив его по меридианам. Если пострадавший был в сознании, конечно.

А Вэнь Чао и Вэй Усянь лежали рядом с А-Нином ― без чувств.

― Старший брат сунулся в их скопление, молодой господин Вэй его оттолкнул ― но задело обоих, ― поведал ей А-Нин прежде, чем уснуть под иглой.

И Вэнь Цин сидела на земле, держа за руку то троюродного брата, то жениха. Вслушивалась в пульс, в биение ци в изорванных меридианах ― и понимала, что выбор за ней.

Вернее, выбора не было.

Потому, что если она сейчас приведет в сознание брата, он еще сможет призвать пламя и уничтожить тварей, вгрызшихся в энергосистему тела. Потом предстоит лечить поврежденные меридианы ― да, тяжело и долго, но осуществимо.

А Вэй Усянь пламя не призовет ― он ведь не Вэнь по крови. И изгонять из его тела тварей-паразитов придется иначе ― и еще неизвестно как…

И Вэнь Цин приняла решение.

Лишь спустя полчаса, выслушав от приведенного в чувство Вэнь Чао поток жалоб, стонов, охов и вздохов («Да, больно призывать пламя с поврежденными-то меридианами! А чем ты слушал, братец, когда на неизвестную нежить полез?»), сообразила, как помочь Вэй Усяню.

Остановить биение сердца и ци, чтобы паразиты сочли его мертвым. Выманить их близостью огненной вэньской ци, до которой так охочи темные создания. И сжечь клановым пламенем прежде, чем они успеют вцепиться в кого-то еще. Затем снова запустить сердцебиение. Вэнь Чжулю, выслушав план, отправил ее подальше: «В вашем положение, молодая госпожа, нельзя подвергать себя опасности, становясь приманкой для тварей. Сами справимся».

Ее план сработал; и позже, составляя трактат о новой, прежде неизученной нежити, Вэнь Цин привела оба способа ее истребления. Но там… там, в предрассветном сумраке у отрогов Луаньцзан, когда Вэнь Чжулю наконец разрешил ей приблизиться к Вэй Усяню, ей оставалось лишь с ужасом осознать свою беспомощность, как когда-то в детстве. Потому что проверяя пульс Вэй Ина, ощутила в течении его ци ту же пустоту, что и у заклинателей, у которых по приговору главы ордена Вэнь Чжулю выжег золотое ядро.

Тогда Вэнь Цин сумела удержать лицо: не разрыдаться, не упасть в обморок. Как и позже, неделю спустя, когда немного оклемавшийся Вэй Усянь пришел к ней ― прощаться.

― Не уходи.

― Я теперь ― лишь обуза для всех, моя госпожа.

Он впервые обращался к ней, как к супруге, хотя пожениться они так и не успели.

― Ты ― не обуза. Ты спас второго сына главы. Орден Вэнь в долгу перед тобой.

― Я спасал друга и твоего брата. За это плату не берут. Да и как теперь мы с тобой будем придумывать новые ритуалы и талисманы, если я не могу заклинать? Зачем тебе такой муж, а? Эй, ― Вэй Ин подмигнул ей и усмехнулся. ― Пусть моя госпожа не рассчитывает так просто избавиться от меня. Разыщу Баошань-санжэнь, наставницу моей матери. Она умеет мертвых возвращать к жизни, что ей моя травма?

― Я придумала, как пересадить золотое ядро.

― И чье ядро ты отнимешь ради меня? Не стоит, моя госпожа. Поверь, не пройдет и года, как я вернусь к тебе ― заклинателем вернусь. ― Вэй Ин направился было прочь, но на пороге обернулся. ― А не вернусь, так знай, что меня нет в этом мире.

Наверно, Вэй Усяня можно было бы остановить. Но Вэнь Цин ― урожденная Вэнь ― всегда была гордой. И понимала его гордость.

― Иди. И возвращайся. Я дождусь тебя, обещаю. Никому другому женой не стану. В следующей жизни, если придется ― но дождусь.

* * *

День миновал за днем, месяц ― за месяцем.

Вэнь Цин перевели на север ― сейчас там не хватало целителей. В Илине остался Вэнь Чао ― глава Вэнь счел, что сыну пора уже управляться самому.

А война лишь набирала обороты.

И странные слухи ползли по миру: о войске мертвых, ведомых темным заклинателем. Никто не знал, на чьей он стороне; никто его и вблизи не видел; но слышали, что поднимает он мертвецов и управляет ими игрой на флейте.

Вэнь Цин отмахивалась от слухов ― мало ли, что болтают люди! Языки-то у всех без костей. Увидели какого-то кукловода с парой-тройкой мертвецов и раздули вдесятеро больше, как водится. Мало ли отступников и авантюристов в нынешнее смутное время…

Отмахивалась ― ровно до того дня, как под стеной небольшой крепости, отданной под госпиталь, не увидела сама однажды утром… Не войско, конечно, ― но отряд в два десятка мертвецов, стоявших под их стенами. И их повелителя, устроившегося на камне чуть в стороне и крутившего в руке черную флейту.

― Молодая госпожа Вэнь еще не забыла меня?

Позже она не могла вспомнить, как слетела со стены, как на глазах у многих чужих людей бросилась к нему. И замерла, ощущая темную энергию, волнами расходящуюся от человеческого тела.

― Вижу, что не забыла, ― рассмеялся Вэй Усянь. ― Эй, Вэнь Цин, отомри! Я тут твоего троюродного старшего брата из боя вытащил ― ему твоя помощь сейчас нужнее, чем мне…