Решайся! (гет)

Мне снился сон.

Сильный, порывистый ветер, он пахнет солью, морем. Я стою на вершине горы, на смотровой площадке. Оглядываюсь — в центре площадки, на небольшом пьедестале из нескольких ступеней — ажурная конструкция в форме пирамиды, собранная из тонких металлических труб. В её центре закреплен колокол, поблескивающий в солнечных лучах. Ветер гуляет в этой конструкции, вызывая тихий, едва различимый звон. Пьедестал огорожен перилами из нержавеющей стали. На тросах, скрепляющих эти перила — десятки, а может, и сотни небольших золотистых замков. Я подошёл ближе, приглядываясь. Замки в форме сердечек, на некоторых нацарапаны по паре букв. Их оставили те, кто верил в свои чувства, кто хотел запечатлеть это мгновение навсегда. Мне доводилось видеть подобные замки в своём городе, на мостах…

Я поёжился от очередного порыва ветра, оглядываясь. У подножия горы раскинулся город. Среди серых панельных многоэтажек, теснящихся друг к другу и небольших ярких точек домиков частного сектора, выделялось здание, огромное, похожее на ртутную каплю, ярко блестевшую в лучах солнца. Вдалеке за городом, на грани видимости, теряясь в дымке, синело море… или океан? С другой стороны, насколько хватало взгляда, простирались горные хребты, покрытые лесом…

Послышалось нарастающее жужжание. В надстройку, на краю смотровой площадки, вползла кабинка фуникулёра. Скрипя, замедлилась, распахивая двери, с характерным шипением, выпуская на смотровую площадку толпу людей. Их лица были неразличимы, оставляя лишь общие силуэты, разговоры, смех, перекрикивания сливались в общий фон…

Большая часть толпы устремилась к пьедесталу с колоколом, доставая фотоаппараты. Я отошёл в сторонку, не желая мешать, оперевшись на, ограждающие площадку по краю, перила. Часть приехавших на фуникулёре, а именно парочки, стояли у автомата, продававшего те самые замочки в виде сердечек. Купив замок, они подходили к пьедесталу, брались за руки, говоря что-то друг другу, вешали замочек, целовались, отходя. С нарастающим жужжанием прибыла следующая кабинка фуникулёра. Народу стало больше, я повернулся, разглядывая город, пытаясь понять, где я…

Выделяясь из общего гула толпы, слух резанул мелодичный перелив голоса, похожего на серебряный колокольчик. Я резко развернулся, ища глазами его хозяйку. В этой толпе нечётких лиц и фигур, промелькнул знакомый силуэт — искрящиеся аквамариновые глаза, бирюзовые локоны, грациозно взлетающие при каждом шаге, плыли на ветру. Мику, то и дело скрываемая от меня толпой, шла в сторону пьедестала. Я попытался сдвинуться с места, подойти к ней, но не смог пошевелиться, словно меня парализовало.

— Мику! , — позвал я, но горло издало лишь едва слышимое сипение.

Толпа чуть расступилась — Мику, стоящая возле перил, повернулась, беря за руки кого-то… Не в силах двинуться с места, я вытягивал шею, щурился, стараясь рассмотреть того, кто стоял напротив неё — безрезультатно, он был скрыт от меня толпой.

Золотой замочек в виде сердца лёг в руки. Тонкие пальцы с бирюзовым маникюром, провернули ключ в скважине, открывая его. Дужка обняла тросик на перилах, солнечный зайчик, отразившийся от золотой поверхности, больно кольнул по глазам, выбивая слезу… Маленький ключик, с щелчком, прозвучавшим подобно громовому раскату, провернулся в скважине… Мику подняла глаза на стоящего напротив, кладя ключик в протянутую ладонь, а затем аккуратно обхватила её своими пальцами, сжимая в кулак. Взгляд её был полон нежности и тепла. Прикрывая глаза, она потянулась вперёд…

Нарастающее гудение фуникулёра заполнило пространство, закладывая уши…

— Мику!!! , — заорал я, садясь на кровати, вскакивая с неё.

Сердце бешено колотилось, в глазах потемнело от столь резкого подъёма. Я повернулся, хлопая по кнопке выключения будильника… Сел обратно, пытаясь отдышаться. Сон... Это сон… Я не хочу, чтобы там, на горе, кто-то, кроме меня, мог стоять с Мику…

Эта мысль преследовала меня, пока я одевался, собирался, и выходил на улицу. На перекрёстке, традиционно встретился с рыжими:

— Доброе утро.

— Привет… , — хором ответили обе.

У умывальников, Ульянка подошла ко мне, хитро улыбаясь:

— Сёмка, ты на танцы пойдёшь?

— Ммм?... , — я чистил зубы

— На танцы, говорю, пойдёшь?

— Мгм… , — я кивнул, выплюнул зубной порошок, и полоскал рот.

— С Мику?

— Ну а с кем? , — я наконец-то умылся и смог нормально разговаривать, — С тобой что-ли?

— А чем это я тебе не угодила? , — Ульяна, прищурившись, уткнула руки в бока.

— С тобой танцевать неудобно…, — я улыбнулся, — Ты мне в пупок дышать будешь.

— Что?! Да ты!!! , — она заколотила меня кулачками по плечу, — Я не сильно ниже певички этой, а когда подрасту — так ещё и выше неё стану!

— Да-да…, — я усмехнулся, отступив на шаг.

— Ладно… После танцев, ты что делать собираешься? Не хочешь провести эту ночь с нами?

— Эээ?... , — я покраснел, — С кем с вами? Ты о чём вообще?

— Сегодня же королевская ночь! Давай с нами, со мной и Алиской, будем младших пастой мазать и кому-нибудь тазик с водой над дверью… — Ульяна осеклась на полуслове, покраснев, — Ты вообще о чём подумал??!!

— Ни о чём… , — буркнул я, — Выражайся яснее, в следующий раз…

— Так что скажешь?

— Я пас…

— Понятно… , — она хихикнула, — Скучный ты человек, Сёмка…

На спортплощадке, как обычно, я занял место в последних рядах. Увидел Мику, подходящую ко мне:

— Доброе утро!

— Доброе… , — она зевнула, потерев глаза, вокруг которых виднелись серые круги. Весь её вид говорил о том, что она не выспалась.

— Что с тобой? , — я наклонился, заглядывая ей в лицо

— Сень, всё нормально… Я просто ворочалась полночи, всё думала, заснуть не могла…

— О чём?

— Давай потом, — Мику перешла на шепот, — Без лишних ушей…

— Хорошо…

Я выпрямился, глядя на площадку, куда уже выходила Славя.

— Доброе утро, Совёнок! , — звонко произнесла она, — Сегодня, я последний раз в этой смене, провожу для вас зарядку! Спасибо всем вам! Я надеюсь, что вы хорошо провели эту смену!

Пионеры вокруг зашумели, захлопали, кто-то засвистел… Я повернулся к Мику:

— Почему последний? А завтра?

— Не зна-а-аю… , — она пожала плечами, снова зевнув…

Зарядка закончилась, переодевшись и выйдя на площадь, заняв место в строю, я повернулся к вставшей рядом Славяне:

— Привет! Славя, а почему ты сегодня последний раз зарядку вела?

— Доброе утро, Сём, завтра зарядки вообще не будет. Сейчас Ольга Дмитриевна, на линейке, всё расскажет…

В центр площади вышла вожатая:

— Отряды! Становись!

После традиционной переклички и исполнения пионерского гимна, она, отпустив горниста, и заложив руки за спину, повернулась к строю:

— Дорогие ребята! Сегодня, мы проводим с вами последнюю утреннюю линейку! Прежде всего, позвольте мне поблагодарить вас за активность…

Я вздохнул, скучая, вполуха слушая её, покосился в сторону Мику — она продолжала клевать носом, зевая… Услышав, что вожатая перешла на рассказ о танцах, прислушался.

— После ужина будут танцы. В связи с этим, отбой сегодня на час позже…

Строй радостно загудел… Ольга продолжила:

— Так что, завтра зарядки и утреннего построения не будет. Распорядок, на завтрашний день следующий: Подъём — в 9:00, не забудьте перевести будильники. Завтрак — в 9:30. В 10:00 — торжественная линейка, на которой будут отмечены ваши достижения и заслуги. После линейки — собираете свои вещи, сдаёте на склад форму и постельное бельё. В 13:00 — отъезд… По всем вопросам — обращаться к вожатым своих отрядов… , — она взглянула на часы на запястье, — Смирно! Будь готов!

— Всегда готов! , — ответил строй.

— Вольно! Разойдись…

Я поравнялся с Мику, идя в сторону столовой:

— Что-то ты совсем носом клюёшь…

— Ай-а-ау… , — она зевнула, — Я же говорю, ворочалась долго… Кофе бы попить…

— Где его взять?... , — хмыкнул я, — Я бы тоже не отказался…

— У меня есть, я с собой привезла… Только воду нечем вскипятить…

— И ты молчала?! , — я повернулся к ней, — Где твой кофе?

— В чемодане, в домике…

— После завтрака, берешь свой кофе и ждёшь меня в клубе, у меня есть кипятильник…

Позавтракав, выйдя на крыльцо, мы дошли до площади:

— Давай, бери кофе, и в клуб…

— Кто сказал кофе? , — из-за спины материализовалась Ольга Дмитриевна.

— А? , — мы обернулись к ней.

— Вы собрались пить кофе? , — вожатая переводила взгляд с меня на Мику.

— Да… А что, кофе разве нельзя?

— Можно конечно… Вы же единственные в лагере, кто любит кофе… , — Ольга притворно вздохнула, глядя в небо, бормоча, — Который, к концу смены, уже закончился…

— Ольга Дмитриевна, приходите в музклуб, я на вас тоже пакетик возьму, — сказала Мику.

— Семён, ты что стоишь?! Не заставляй девушек ждать! , — Ольга хихикнула, хватая Мику под руку и потащила с площади, в сторону её домика.

Я покачал головой, усмехнувшись, поворачивая к себе. Вытащил из-под кровати чемодан. Кипятильник нашёлся в боковом кармане. Зажав его в кулаке, вышел, направляясь в музклуб.

Мику с вожатой уже были в клубе. Я продемонстрировал кипятильник, разматывая провод:

— В чём кипятить будем?

— Вот, Сень, — Мику протянула мне банку с водой.

— Мне первой! , — Ольга поставила на рояль чашку, — Я заварю и пойду, дел невпроворот.

— Опустив кипятильник в банку с водой и воткнув вилку в розетку, мы уселись на кресла, ожидая пока закипит вода.

— Что после лагеря будете делать? , — Ольга наклонилась вперёд, глядя на нас сбоку.

— Эээ… Да… Не думали ещё, — протянул я.

— Мику, ты сразу в Японию уедешь?

— Нет, я к бабушке ещё заеду…

— А вы планировали как-то… видеться после лагеря? , — она приподняла бровь.

Мику на мгновение задумалась и, глядя в пол, чуть покраснела:

— Ну да… мы говорили об этом… , — она украдкой взглянула на меня.

Я кивнул, поджав губы, посмотрев на вожатую:

— Да… Мы разберёмся, что нам делать, Ольга Дмитриевна…

Вожатая усмехнулась:

— Я не собираюсь вмешиваться в ваши дела, но, пока вы здесь, в лагере, я за вас всё-таки в ответе…

Она откинулась на спинку кресла, сцепив руки на коленях, глядя куда-то вдаль. Её голос стал чуть более строгим:

— Вы уже совсем взрослые, и решения, принимаемые вами — это ваша ответственность, не забывайте. Жизнь за воротами лагеря может быть… сложнее, чем кажется сейчас…

Слова Ольги вновь вернули прежнее беспокойство. Жизнь за пределами лагеря… Мельком глянув на Мику, перехватил её обеспокоенный взгляд, кивнул, стараясь говорить спокойнее, чем чувствовал себя на самом деле:

— М-мы понимаем, Ольга Дмитриевна…

— Вот и хорошо… она встала, — Так, вода вскипела. Мику, давай свой кофе.

Мику поднялась, прошла к роялю, взяв с него серебристый фольгированный пакетик.

— Никогда такой не видела, — пробормотала вожатая, — Как его заваривать?

Мику, разорвав упаковку, достала белый бумажный пакетик, похожий на чайный, развернула, и постучала пальцами, стряхивая весь кофе вниз. Оторвала верхнюю половину, потом растянула пакетик за «ушки», раскрыв его в виде маленькой воронки, повесила на кружку сверху, зацепив «ушками» за края, взяла банку с кипятком, обмотав её полотенцем:

— Вы как любите? Покрепче? Послабее?

— Да… без разницы, — Ольга зачарованно смотрела за её манипуляциями.

Мику начала медленно наливать воду в в бумажную воронку. Остановилась, ставя банку на рояль, взяв следующий пакетик, начала открывать его. Ольга заглянула в кружку:

— Мику, долей ещё воды, тут совсем мало…

— Сейчас, чуть настоится, я добавлю, минуты через три…

В воздухе поплыл аромат кофе, я поднялся, подходя к ним:

— А… Где кружка мне?

— Ты не принёс?

— У меня нету…

— Сейчас, подожди, — Мику залила водой свой пакетик, и, протянув мне третью упаковку, скрылась в кладовой. Вернулась, протягивая кружку, — Сполосни только.

— Спасибо… — я плеснул кипятка в кружку, поболтал его внутри и, выйдя на веранду, выплеснул в траву, возвращаясь обратно.

Мику залила в кружку вожатой ещё порцию кипятка и повернулась ко мне с банкой в руках:

— Покрепче?

— Да, пожалуйста…

Наконец, кофе заварился. Ольга, достав из кружки пакетик, взяла её в руки, зажмуриваясь, вдыхая аромат:

— Ммм… Как вкусно пахнет… , — она отхлебнула глоток и скривилась, открыв один глаз, — Мику… У тебя сахара нет случайно?

— САХАРА?! , — Мы синхронно повернулись к вожатой.

Та только пожала плечами:

— Я с сахаром люблю… Ладно, спасибо за кофе! , — она пошла к двери, отхлёбывая из кружки и морщась, — Хотя… Что-то в этом есть… Как кофе попьёте — Мику, нужна твоя помощь, жду вас на сцене.

За ней захлопнулась дверь. Мы переглянулись, беря кружки, и устраиваясь на креслах. Я поднёс кружку к лицу, прикрывая глаза, вдыхая лёгкий сладковатый ореховый аромат, с едва уловимыми нотками карамели и ванили, переходящий в глубокий горький, насыщенный запах тёмного шоколада. Аккуратно сделал первый глоток — лёгкая горечь, приятная, бодрящая, заставляющая глубже вдохнуть, сразу сменилась освежающей кислинкой, переходя в долгоиграющий ореховый оттенок послевкусия…

Я сделал ещё несколько глотков, открыл глаза, поворачиваясь к Мику:

— Недурственно… Что за кофе?

— Мгм… , — она отхлебнула из кружки, пожав плечами, — Это любимый кофе папы…

Я сделал ещё несколько глотков:

— Так… О чём ты думала всю ночь?

— О нашем вчерашнем разговоре…

— И что надумала?

— Я… У меня есть определённые сомнения…

— Спрашивай, я постараюсь их развеять, — я улыбнулся, взглянув на неё.

— Я пока не могу… сформировать их в вопрос…

— Не спеши, я никуда не денусь…

— Завтра смена уже закончится… , — прошептала Мику.

— Да, — я задумался, допивая кофе, — Но мы же не можем повлиять на это, так?

— Да, — шепнула она, уставившись в кружку.

— Помнишь, вчера, когда мы разговаривали у твоего домика, нам помешала Лена?

— Да… Ты же что-то хотел мне сказать?

Я отставил пустую кружку, поворачиваясь к ней, глядя в глаза:

— Смена завтра, конечно, закончится, и мы не можем повлиять на это, но... Я хотел сказать, что не хочу расставаться с тобой. И готов сделать всё, чтобы этого не произошло…

— Сенечка… , — Мику нежно улыбнулась, подалась ко мне, быстро чмокнув…

Она одним махом допила кофе, вскочила с кресла, подбирая и мою кружку, сполоснула их, убирая в кладовку, вылила остатки воды из банки, сложила какие-то журналы стопкой на рояле, смотала кипятильник… Я только следил за этим вихрем, носившимся по музклубу, от былой сонливости не осталось и следа. Наконец, она остановилась в центре комнаты, буквально просияла, вытянув руку, указывая на меня кипятильником, зажатым в руке:

— Сеня! Я всё придумала!

— Да? Что придумала?..

— Вставай! Идём!

— Куда? , — я поднялся, не понимая.

— Ко мне в домик…

— З-за-ч-чем? , — я занервничал.

— Надо записать адреса, телефоны, в общем, все контакты, чтобы не потеряться после лагеря!..

Мы вышли на веранду, Мику, закрыв дверь, схватила меня за руку, увлекая за собой на тропинку, в сторону своего домика, не прекращая всё это время говорить. У домика, отпустив мою руку, недоуменно посмотрела на кипятильник, который она, до сих пор, сжимала в другой руке. Под моё хихиканье, надувшись, вернула его. Подёргала дверь, отперла, и, распахнув, чуть ли не втолкнула меня внутрь.

Я огляделся. Интерьер домика не сильно отличался от всех других, в которых я уже успел побывать. Чуть выцветшие обои бежевого цвета, желтый абажур на лампочке, висящий под потолком, стол у окна, задёрнутого легкими занавесками. По центру комнаты — большой жёлтый ковёр. На стенах — постеры. На столе — книги, будильник, магнитофон, изящная настольная лампа с белым тканевым абажуром. По бокам от окна — полки. На полках слева — книги, коробки, альбомы. На краю полки стоял стакан, в котором были сложены несколько карандашей и ручек. На полках с другой стороны — кассеты, чашка, термос и журнал с иероглифами, похожий на томик манги. По краям комнаты — две небрежно заправленные кровати, с тумбочками в ногах. На правой тумбочке выстроилась целая батарея различных баночек, коробочек и тюбиков — косметика, судя по всему, принадлежащая Мику.

— Садись!

— Ммм… , — я выдвинул стул, садясь у стола.

Она нырнула под правую кровать, вытаскивая наружу пластиковый чемодан бирюзового цвета на колёсиках, распахивая его. Я деликатно отвёл взгляд... всё-таки юбки у пионерок коротковаты, как по мне...

— Ага, нашла!

Мику, пинком отправив чемодан обратно, с ногами забралась на кровать, распахивая блокнот с зелёным луком на обложке:

— Так, Сеня, диктуй свой адрес, телефон, и так далее…

— Хмм… , — я задумался, — Мику, ты же знаешь мою ситуацию? Я не уверен, что живу по тому же адресу, что и в своём мире, к тому же, в свою нынешнюю квартиру, я переехал только в 2012… Ты пока напиши свои адреса-телефоны, а я подумаю, какие можно оставить тебе…

Мику кивнула, принявшись выводить что-то на листке в блокноте. Я прикинул: до 7 лет, я жил по одному адресу, потом мы переехали… Стоп! На дворе 89-й год, я вообще ещё не родился даже… Мику, тем временем, закончила записывать, перечитала, дописав что-то, удовлетворенно кивнула, и, выдернув листок, протянула мне:

— Посмотри, всё понятно?

Я пробежался по нему глазами — смесь из кириллицы, латиницы и иероглифов, написанная аккуратным почерком. Кивнув, сложил листок, убирая его в карман рубашки:

— Вполне… Теперь, что касаемо меня — так как меня, в это время, в моём мире, ещё не существовало, то оставляю те адреса, которые мне известны…

Я перечислил все адреса и телефоны, которые смог вспомнить, с указанием дат. Мику прочитала всё записанное вслух и, дождавшись моего утвердительного кивка, закрыла блокнот, убирая его под подушку, вставая:

— Пойдём, пока вожатая нас не хватилась…

Покинув домик Мику, мы добрались до сцены. Она была расположена на большой поляне, окружённой деревьями. Деревянная, со ступенями по бокам и навесом над основной частью, в форме ракушки. В глубине, в тени навеса, были видны несколько колонок и какое-то музыкальное оборудование. В центре сцены — одинокий микрофон на стойке.

Перед ней — зрительские скамейки, в несколько рядов, сейчас пустующие.

Ольга Дмитриевна, стоявшая по центру, прямо перед сценой, в окружении пионеров, держала в руках пачку листов, перелистывала их, вчитываясь в написанное, подняла голову:

— Явились? Отлично! Хатсуне, ты будешь выступать в конце, закроешь концерт.

— Хорошо, Ольга Дмитриевна…

— Почему в конце? , — поинтересовался я.

— На открытии, мы, не совсем понимая, кто такая Хатсуне Мику, поставили её выступления между выступлениями других пионеров. После первой же её песни, некоторые не хотели выходить на сцену…

Я покосился на Мику, она порозовела:

— Ну я же не виновата…

— Мику, я и не говорю, что ты в чём-то виновата, — Ольга Дмитриевна улыбнулась, — Ты — профессионал, а другие ребята — любители, участники самодеятельности… Поэтому, мы с руководством и другими вожатыми, решили, что сначала выступят все остальные, а потом уже ты дашь свой полноценный концерт, закончив его гимном пионеров «Взвейтесь кострами». Тем более, ты говорила, что специально подготовила эту песню для лагеря?

— Да, — Мику кивнула, скосив глаза на меня и загадочно улыбнувшись, — Сейчас от нас что требуется?

— Я хочу, чтобы ты помогла мне ещё раз прогнать номера других ребят, может быть перетасовать порядок номеров, на твой, профессиональный, взгляд… А ты, Семён, — она отдала Мику пачку листов и перевела взгляд на меня, — У меня просьба: помоги нашему библиотекарю собрать книги по лагерю.

— Жене?.. — я скорчил недовольную гримасу, взглянув на Мику.

Она подняла взгляд от листов, которые держала в руках, улыбнулась:

— Иди, Сенечка, сейчас всё равно поболтать не получится…

— Это тянет уже на вторую шоколадную медаль… , — пробормотал я, прищурившись, глядя на вожатую.

— Вымогатель… , — рассмеялась она.

Пройдя немного по дорожке от сцены, я зашёл в библиотеку, придерживая дверь. Женя, традиционно «работала», положив голову на руки. Я подошёл к столу, постучав по столешнице:

— Здравствуйте, я к вам!

Женя подняла голову, подпирая её руками, замученным голосом протянула:

— Тебе-то что от меня надо?

— Меня определили тебе в помощники, собирать по лагерю книги…

Женя, оживившись, встала со стула:

— Это ты удачно зашёл! Жди тут! , — она скрылась за книжными полками.

Вернулась, спустя несколько секунд, держа под мышкой журнал:

— Пойдём, — она прошла мимо стола, выходя на улицу, я последовал за ней.

— Куда идём?

— Сейчас… , — она раскрыла журнал, — Пойдём-ка на пляж, для начала…

Мы вышли на площадь, поворачивая в сторону пляжа, я повернулся к Жене:

— На танцы идёшь?

— Да я бы не ходила… Что там делать-то? , — она скривилась, — Но, это же общелагерное мероприятие… Придётся прийти.

— Не любишь танцевать?

— Нет. Ты сам-то любишь?

— Не особо… Медленные танцы — ещё куда ни шло…

— Вот-вот… А мне, как ты понимаешь, танцевать не с кем…

— Как не с кем? А Электроник?..

— Пфф… — она фыркнула, скривившись.

Мы вышли на пляж, Женя подошла к вожатому младшего отряда, открыла журнал и прочла несколько фамилий. Вместе с названными, мы прошлись по домикам, собирая книги, у меня в руках собралась целая стопка. Женя снова заглянула в журнал:

— Таак… Теперь в клубы…

В клубах, потеснив Шурика с Электроником, младшие, под руководством своей вожатой, что-то увлечённо вырезали из картона, клеили и раскрашивали. Зачитав должников, пройдясь по домикам, собрав с них ещё три книги, Женя опять заглянула в журнал:

— Отлично… Остался только наш отряд… Лена отдаст… остались ты и Славя. Ты в каком домике живёшь?

— В 27.

— Идём…

Подойдя к моему домику, я положил стопку книг на крылечко, пошарил в карманах, доставая ключи, зашёл, беря книгу, выходя на улицу, и показывая ей:

— Вот, в целости и сохранности.

— Ага… , — она обмахивалась журналом, — Ну и жарища… Пойдём, последнюю книгу заберём и на этом всё.

Она повернулась в сторону площади, я, подняв книги, пошёл следом. Пройдя через площадь, в сторону библиотеки, свернула к ближайшему домику с номером 12, доставая ключи и открывая дверь:

— Подожди, я быстро…

Спустя несколько секунд, она появилась на крыльце, запирая дверь и кладя мне в стопку ещё одну книгу:

— Можно возвращаться в библиотеку…

— А?

— Славину книжку я забрала, мы с ней соседки…

Зайдя в прохладу библиотеки, я положил стопку книг на стол, выдыхая:

— Да… Припекает… У тебя попить ничего нет?

— Пойдём, — она мотнула головой, уходя за книжные полки.

В конце полок, не видимая от входа, обнаружилась ещё одна дверь. Женя повернула ключ в замке, открывая её:

— Заходи.

Я шагнул внутрь, оглядываясь — помещение, видимо задумывавшееся, как кладовка, было превращено во вполне уютную комнатку без окон — стол, стул, в углу — застеленная медицинская кушетка. Над изголовьем, к стене прикручена белая настольная лампа, используемая, как бра. Под потолком — лампочка в ажурном бумажном, видимо самодельном, абажуре. На столе — кружка, электрический чайник, початая упаковка печенья, пачка грузинского чая, полиэтиленовый пакет с кусковым сахаром. Рядом с пакетом — щипчики, для его колки. У стены — трёхлитровая банка, закрытая марлей, перетянутой медицинской резинкой, с янтарно-жёлтой жидкостью внутри и плавающей на поверхности белёсой субстанцией.

— Это, — я ткнул пальцем в банку, — Чайный гриб?

— Да, в жару — самое то, будешь?

— Давай, только… , — я огляделся, — Кружка у тебя одна?

— Брезгуешь? , — хмыкнула Женя.

— Я? Нет…

— Вот и чудно… , — Женя поставила чашку ближе к краю стола, беря банку и, аккуратно наклонив, через марлю, налила полную.

Я аккуратно отхлебнул — освежающий кисловатый вкус моментально снял измождённость от жары. Допив, поставил кружку на стол:

— Спасибо тебе добрая женщина, дай бог тебе мужа хорошего…

— Твоими бы устами… , — пробормотала Женя, — Ещё?

— Не… хватит…

Она пожала плечами, налив себе, поставила банку обратно к стене, взяла кружку в руки и села на стул:

— Ты присядь, или торопишься?

— Нет… , — я оглянулся, присаживаясь на застеленную кушетку напротив неё, — У тебя тут спальное место?

— Ага… , — она зевнула, — Ночую тут иногда…

— Ясно… , — я привалился к стене, потягиваясь.

Женя, отхлёбывая, с интересом разглядывала меня. Я поёрзал, спросил:

— Что?

— Ничего… , — она прикрыла глаза, — Переборол всё-таки себя?

— А? , — внутри похолодело.

— Я тебя на костре видела… Как ты к Мику шёл… И как сомневался перед этим…

— Так заметно было?

Женя вздохнула, снимая очки и потёрла глаза руками:

— Как тут не заметишь… , — она надела очки обратно, глядя мне в глаза, — Твоё поведение слишком уж похоже на моё собственное. Даже особо смотреть не приходится… , — она горько, едва заметно, улыбнулась, голос её стал тише, грустнее, — Я только и могу, что смотреть…

Я поёжился, почувствовав в её словах то отчаяние, которое преследовало меня до попадания в лагерь. Попытался перевести всё в шутку, ободряюще улыбнувшись:

— Какие твои годы…

— Мдаа… , — протянула она, — Какие мои годы…

С улицы послышался звук горна, зовущий на обед. Женя стряхнула задумчивость, поднимаясь со стула:

— Ладно… Пойдём обедать!..

Мы вышли в помещение библиотеки. У стола стояла Лена:

— Женя, я книжку… , — она увидела меня, мгновенно уткнувшись взглядом в пол, — П-при-нес-ла…

— Хорошо, Лен, давай отмечу…

Женя открыла журнал, начав туда что-то вписывать, я стоя у двери повернулся:

— Вы идёте?

— Иди-иди, мы догоним… , — Женя махнула рукой.

Я вышел на улицу и, прямо возле двери, едва не столкнулся с Электроником:

— Серый, ты чего тут?

— Я, это… , — он замялся, — Я хотел Женю на танцы позвать…

— Она в библиотеке, у Лены книжку принимает, дерзай… , — я пошёл в сторону столовой.

Электроник догнал меня, поравнялся:

— А ты?.. С Мику пойдёшь?

— Естественно…

— Ты уже её пригласил?

— Нет, зачем? , — я вопросительно покосился на Электроника.

— А…, — он пожал плечами, попереводил взгляд, похмыкал, почесал в затылке, — А как бы ты её пригласил?

— В смысле?

— Ну… Я не знаю, как мне Женю пригласить на танцы…

Я остановился, поворачиваясь к нему:

— В смысле, как? Подойти и пригласить…

— Вот я и не знаю, что сказать… Не просто же «Пойдём на танцы»?

— Да например… , — я задумался на несколько секунд, взглянув в небо, почесал подбородок, опустил глаза, глядя на Электроника, — Сегодня вечером у нас танцы и я хотел бы пригласить тебя. Не просто формально, а чтобы провести время вместе и чтобы эти минуты запомнились нам обоим. Позволь мне один танец с тобой… Или два… А, может, и целый вечер?..

— СЕНЯ?! , — раздался из-за спины возмущённый крик.

Я, в ужасе, с одеревеневшей шеей, медленно обернулся. Мику удивлённо смотрела на меня:

— Это… что сейчас?!..

— Мику! , — я отскочил от Электроника, подходя к ней, — Он Женю хотел пригласить, а я… ему просто подсказывал… Ничего такого…

Мику, прищурившись, посмотрела на меня:

— А меня не приглашал… , — она надулась, — Тем более, чтобы… вот так, — она помахала в воздухе рукой.

— Я…

— Нет! Пригласишь меня, как положено, после обеда!

В столовой, заняв места за колонной и пожелав друг другу приятного аппетита, мы принялись за обед. Мику, едва проглотив первую ложку супа, затараторила:

— Сенечка, а ты в чём на танцы пойдёшь? У меня специально платье для танцев есть. Ты же не в форме придёшь?

— Нет… , — я постарался вспомнить, что из вещей у меня было в чемодане, — Что-нибудь подберу…

После обеда у нас будет где-то полчаса до начала концерта, так что сразу идём в клуб…

— Зачем?

— Мне надо переодеться.

— Сразу в платье что-ли?

— Нет конечно! , — рассмеялась она, — В концертный костюм, я же не буду в форме выступать, а платье — для…, — она прикрыла глаза, — Особых случаев.

— Хорошо, — кивнул я, — Давай тогда поторапливаться, а то мы ничего не успеем…

Мы замолчали, заканчивая с обедом, вышли из столовой. На площади, нас перехватила вожатая:

— Вы куда?

— В музклуб, я переоденусь и мы придём на сцену.

— Не опаздывайте… — вожатая поспешила в другой конец площади, где собирался какой-то из младших отрядов.

Мы зашли в клуб, Мику обернулась ко мне:

— Секунду, я переоденусь.

Она скрылась в подсобке, я присел на откидное кресло, вытягивая ноги. Хмм… пригласить её на танцы…

Дверь распахнулась и в центре комнаты появилась, прокружившись, Мику:

— А вот и я! Как тебе?

На ней был узнаваемый костюм — черные ботфорты на платформе, черная юбка с бирюзовым кантом, серая рубашка без рукавов с бирюзовым галстуком и отдельно закрепленные широкие черные рукава. Я поднял глаза:

— Ты прекрасно выглядишь, в любой одежде…

— Сеня… — она порозовела, — Ой! , — словно что-то вспомнив, снова убежала в подсобку, вернувшись с двумя кассетами — красной и синей, протягивая их мне на ладонях, словно Морфеус, таблетки, — Какую выберешь?

— Примешь синюю таблетку, и сказке конец. Примешь красную — и я покажу тебе, насколько глубока кроличья нора… , — пробормотал я.

— Что? , — Мику озадаченно наклонила голову, — Какую таблетку?

— Это из фильма…, — я указал на кассеты, — Что это?

— Я приготовила песню для лагеря, ну… несколько вариантов песни… и хочу попросить тебя помочь мне с выбором варианта.

— Песня?

— Когда я узнала, что поеду в пионерский лагерь в СССР, я написала песню… вернее несколько… вернее не написала, а перепела гимн пионеров и хочу спеть его на закрытие смены. Но не могу выбрать, какую версию…

— А послушать-то можно?

— Нет! , — она хитро улыбнулась, — Услышишь на концерте, как и все…

— Тогда… Эники-беники... , — забормотал я считалочку, остановившись на одной из кассет, — Эту!

— Хорошо! , — Мику убрала вторую кассету обратно в подсобку, возвращаясь, вставая передо мной, — Итак, Сенечка… Какие у тебя планы на вечер?..

— Планы? Ну… На танцы пойти…

— Да? , — она распахнула глаза, покивав головой, протянула, — А вот меня никто на танцы не пригласил…

Я улыбнулся, беря её за руки:

— Мику, сегодня будут танцы, и я не представляю, как мог бы танцевать с кем-то ещё. Как я уже говорил, я не хочу с тобой расставаться, я не хочу даже представлять, что когда-то наступит день, когда мы будем вдали друг от друга. Но пока у нас есть сейчас, я хочу, чтобы каждый момент был рядом с тобой. И, если позволишь, я прошу подарить мне этот вечер. Пусть завтрашний день остаётся загадкой, но этот вечер — пусть он будет нашим…

— Сенечка… , — прошептала Мику, делая ко мне шажок. Улыбнулась, — Вот мой ответ…

Поднявшись на носочки, поцеловала меня, отступая назад…

— Что ты сказала? Как-то неразборчиво… — протянул я, улыбаясь.

— Сеня… , — захихикала она, — Хорошенького понемножку! А сейчас — можешь сопроводить меня до сцены…

Мы вышли на улицу, я закрыл дверь, оттопыривая локоть. Мику мгновенно обвила его руками и заглянула мне в лицо:

— Сенечка, а ты хорошо танцуешь?

— Вряд ли, — хмыкнул я.

— Все ноги мне оттопчешь?

— Ну не настолько плохо… Наверное даже вальс смогу вспомнить…

— Вальс вряд ли будет на дискотеке… , — захихикала Мику…

Мы вышли к сцене, где уже собрался весь лагерь. Мику неожиданно зашла вперёд, серьёзно глядя мне в глаза:

— А почему ты не хочешь со мной расставаться?

— Я…

— Ну наконец-то! Хатсуне! Персунов! Только вас и ждём! , — Ольга Дмитриевна махала нам с первого ряда.

— Давай потом, после концерта, без спешки…

Мику улыбнулась, кивнула, разворачиваясь к сцене, увлекая меня за собой. Мы разместились на первом ряду, перед столом с аппаратурой — кассетными деками, микшером, усилителями. Она преобразилась — сосредоточенно глядя на аппаратуру, что-то подкручивая, наконец, кивнула:

— Можно начинать!

На сцену поднялась вожатая:

— Здравствуйте ребята! Сегодня, мы начинаем наш концерт, посвящённый закрытию второй смены 1989 года в пионерском лагере «Совенок». Позвольте мне, для начала, поблагодарить всех вас…

Я, как обычно, слушал вполуха, осматриваясь. Часть пионеров из младших отрядов, стоя за сценой, что-то последний раз репетировали. Тем временем, Ольга Дмитриевна закончила свою речь и пригласила на сцену первых участников. Мику включила музыку. Дети на сцене запели вразнобой, не попадая в ноты, я скривился...

— Сеня…

— Что?

— Сделай вид, что тебе хоть чуть-чуть нравится… Они же стараются…

— Я попробую…

Концерт шёл своим чередом. Вожатая объявляла новых участников, Мику меняла кассеты, включая музыку, когда требовалось музыкальное сопровождение, аплодируя каждому выступающему…

Спустя несколько номеров, Мику повернулась ко мне:

— Сенечка, побудешь сегодня моим звукорежиссёром?

— Звукорежиссёром? Объяснишь как?

— Смотри, — она разложила кассеты на столе, — Я всё перемотала на начало нужных песен, просто будешь по-очереди ставить кассеты. Последней, поставишь эту, — она постучала ноготком по выбранной мной кассете.

— Сюрприз?

— Да, — заулыбалась она.

— Хорошо… А… Больше ничего не надо? Громкость… Баланс?

— Нет, я всё настроила…

Мику потянулась:

— Ещё три выступления и потом я…

Я оглядел ряд кассет на столе:

— И сколько по продолжительности будет твой концерт?

— Минут 40-45, небольшой…

Спустя несколько выступлений, на сцену вновь поднялась Ольга Дмитриевна:

— Спасибо всем за выступление! Как вы знаете, в эту смену, в нашем лагере отдыхает Хатсуне Мику — певица из Японии, очень популярная у себя на родине. И сегодня, она выступит для нас! Мику, прошу на сцену!

Мику поставила первую кассету в магнитофон, обернувшись ко мне и подмигнув:

— Я на тебя надеюсь! , — встала, выходя из-за стола, поднимаясь на сцену, беря в руку микрофон, — Привет, «Совёнок», как ваше настроение?!

Пионеры зашумели, захлопали.

— Тогда, не будем долго ждать! Мы начинаем!

Она посмотрела на меня, кивнув. Я нажал кнопку на деке, заиграла первая песня. Мику запела, поглядывая на меня, улыбаясь, подмигивая между куплетами… Я улыбался, хлопая в такт музыке… Первая песня закончилась, Мику сразу же кивнула, показывая, что надо ставить следующую… Затем следующую…

Она кружилась по сцене в грациозных па, с каждым мгновением, с каждой новой песней, я всё сильнее ощущал, как её голос вплетается в мои мысли, заполняет собой всё пространство вокруг. В памяти снова всплыло: «Я буду петь только для тебя…» Словно воплощённое волшебство — сияющая, лёгкая, словно созданная из света и музыки. Следя за каждым её движением, ловя каждый взгляд, я чувствовал, как сердце предательски сжимается…

«Почему ты не хочешь со мной расставаться?..»

Раньше я бы и не подумал о таком… признавать, открывать свои чувства, ведь это пугало больше всего. Но теперь… Мне нужно больше, чем просто быть рядом… Я влюбился в неё. Остро, пронзительно. Это не просто романтический порыв, а что-то, чего, кажется, я ждал всю жизнь, не осознавая… Меня охватила лёгкость и умиротворение от осознания этого. Я не боялся, не переживал о будущем…

Подняв на сцену взгляд, встретился с Мику глазами, улыбнувшись, прошептал про себя: «Люблю…», прикрывая глаза.

Песня закончилась. Мику обратилась к залу:

— Я так рада выступать сегодня для вас, таких ярких, дружных и весёлых! Сегодняшний вечер — особенный для нас всех. Я знаю, что для многих из вас этот лагерь стал не просто местом отдыха, а настоящей маленькой жизнью, полной открытий, смеха и, конечно, новых друзей! И знаете, несмотря на то, что впереди расставание, пусть это время останется светлой страницей в вашем сердце! Не грустите о том, что скоро придется разъехаться. Просто запомните эти моменты, сохраните в памяти каждый день, каждый смех, каждую улыбку, которые согревали вас здесь!

На сцену поднялась Ольга Дмитриевна:

— Ещё раз спасибо всем! А завершить сегодняшний концерт, я бы хотела гимном всех пионеров «Взвейтесь кострами»! И у Мику есть сюрприз, приготовленный для всех нас!

— Да! , — Мику кивнула, — Когда я собиралась ехать сюда, в лагерь, я хотела подарить вам песню, поэтому подготовила свою, особую версию гимна пионеров!

Мику глянула на меня, кивнув, вытянула палец, обводя зрителей:

— Вы готовы?!

— Даа!!! , — Завопили вокруг.

Я поставил

синюю кассету — https://on.soundcloud.com/RjE9RTXfmHguxDbm8

красную кассету — https://on.soundcloud.com/8PQQKhwSvzAjLFjh9

Из динамиков полилась музыка, Мику вытянула руку вверх:

Взвейтесь кострами, синие ночи!..

Притопывая в такт, хлопая и качая головой, я огляделся — кто-то из пионеров вскочил, хлопая стоя. Я повернулся к вожатой. Она, широко раскрытыми глазами, смотрела на сцену, где кружилась Мику с микрофоном в руке, повернулась ко мне:

— Ты знал?!

— Что?

— Во что она гимн превратила?!

— Во что? , — я улыбнулся, качая головой в такт и хлопая.

— В… в это! , — она схватилась за голову…

Песня закончилась, зрители засвистели, захлопали. Я вскочил с места, присоединяясь к толпе. Мику грациозно поклонилась, повесив микрофон на стойку и спустилась со сцены:

— Сенечка, как тебе?

— Супер! Сюрприз удался!

Вожатая, пробурчав что-то про надругательство над гимном пионерской организации, поднялась на сцену:

— Ещё раз спасибо всем! На этом, наш концерт завершён! Сейчас идите полдничать, после полдника те, кто был назначен ответственными за подготовку танцплощадки, собираются здесь, у сцены!

Мы вышли на площадь.

— Сеня, ты иди в столовую, место займи, на меня порцию возьми, я забегу в клуб, переоденусь…

Подошла Ольга Дмитриевна:

— Я напоминаю, что танцы — общелагерное мероприятие. Вы же не собираетесь опять куда-то пропасть?

— Нет конечно, Ольга Дмитриевна.

— Хорошо, тогда после полдника… — она улыбнулась, глядя на моё начавшее вытягиваться лицо, — Семён… Я не злодейка какая-то… После полдника, можете быть свободны… И, Мику?

— Да? , — она повернулась к вожатой.

— У тебя же с собой много кассет?

— Да…

— Может разнообразишь нам репертуар? Только что-нибудь такое, под что все смогут танцевать…

— Хорошо, Ольга Дмитриевна, мы с Сеней выберем что-нибудь…

Мику умчалась переодеваться, я пошёл в столовую. Взяв два полдника, сел на традиционное место за колонной. Спустя несколько минут, в столовую влетела Мику, плюхаясь на стул напротив.

— Итадакимас.

— Спасибо, — она кивнула.

— Семён, Мику, приятного аппетита! , — к нам подошла Славя, — Я присяду?

— Да, конечно.

Славя присела на свободный стул:

— Мику, Ольга Дмитриевна сказала, что ты подготовишь музыку к танцам. Когда я смогу забрать кассеты?

— Ммм… , — Мику задумалась.

— Славя! , — меня осенило, — У тебя есть на складе утюг?

— Утюг? Есть, — она недоуменно посмотрела на меня.

— Ты, после полдника, чем занята будешь?

— Мы с ребятами будем площадь готовить, для дискотеки.

— Это надолго?

— Не знаю точно… А что?

— Давай, когда мы музыку подготовим, я кассеты принесу на площадь, или на сцену, ты же там будешь?

— Да… А утюг тебе зачем?

— Мне бы вещи погладить, перед танцами… Они в чемодане помялись все… В общем, я кассеты принесу, мы с тобой до склада сходим, я утюг возьму. Что скажешь?..

Мику со Славей переглянулись, кивая друг другу:

— Хозяйственный…

— Утюгом пользоваться умеет…

Я покраснел:

— Что такого-то?!

— Нет-нет, Сенечка, ничего, это очень хорошо… — Мику положила свою руку поверх моей, — У меня папа, например, ни разу утюг в руки не брал, ему всегда либо мама, либо я рубашки гладим… А ты… вон, оказывается какой…

Я закатил глаза:

— Лучше б не спрашивал…

Они захихикали:

— Сём, так и сделаем, — Славяна поднялась со стула, — Принесёшь кассеты, пойдём на склад, выдам тебе утюг. Можешь прямо там и погладить…

— Ммм… Я подумаю…

Закончив с полдником, мы направились в музклуб. Мику тут же зашла в подсобку. Я заглянул внутрь, следом за ней:

— Тебе помочь?

— Магнитофон возьми, — она протянула мне магнитофон, беря со стеллажа знакомый пакет с иероглифами.

Я вышел обратно, разматывая провод магнитофона, втыкая его в розетку. Подошла Мику, кладя пакет на рояль, доставая кассеты, перебирая их:

— Сенечка, надо сходить до моего домика, у меня здесь только мои песни.

— У тебя нет танцевальных песен?

Мику рассмеялась:

— Есть конечно, но ставить на дискотеке мои песни… К тому же, здесь в основном минусы, без слов. Так что, давай прогуляемся до домика…

В домике никого не было, Мику собрала с полки кассеты, складывая их в пакет, передавая мне. Я огляделся:

— А где твоё платье? Подготовила уже?

— Оно в шкафу висит. А ты в чём придёшь?

Не знаю, — я пожал плечами, — В джинсах и футболке, наверное, как приехал…

Мы вышли из домика, направляясь обратно в клуб, она нахмурилась:

— Сеня, а рубашки у тебя нет?

— Рубашки? , — я задумался, вспоминая вещи, которые были в чемодане, — Не уверен…

— Вот что… Давай-ка после клуба сходим к тебе, посмотрим, что у тебя есть. Ты не против?

— Нет…

Возвратившись в клуб, Мику перебрала ещё раз кассеты, отсортировав, по её мнению, наиболее подходящие. Поставила одну, нажала на кнопку. По комнате поплыла мелодия. Я присел на пол, рядом с ней:

— Думаешь, эта подойдёт?

— Конечно, она сейчас очень популярна. Кстати, Сень, а какая музыка у вас популярна?

— Да… Попса наверное, как и во все времена…

— А ты какую любишь?

— По настроению… Каких-то особых предпочтений нет…

— А… моя музыка? Понравилась? , — Мику хитро прищурилась.

— Очень!, — я улыбнулся, потянувшись к ней.

Мику отстранилась от меня, чуть отодвинувшись. Я недоумевая, потянулся к ней снова. Она снова отодвинулась.

— Мику?

— Эмм… Сеня… Я… Как бы тебе объяснить?.. На концерте выложилась по-полной…

— И?..

— Сеня! , — она с укором посмотрела на меня, — Мне надо в душ…

— Пфф… — фыркнул я, быстро преодолевая расстояние до Мику, пока она не среагировала. Чмокнул её в щёку, отодвигаясь обратно.

— Сеня! , — взвизгнула она, вскакивая, — Я же попросила!

— Ничего не могу с собой поделать… , — я развёл руками, улыбаясь.

— Бака! , — сообщила мне Мику, снова присаживаясь рядом, выключая магнитофон.

Вынула из него кассету, доставала из коробки следующую:

— А как тебе что-то вроде этого? Что-то романтичное, медленное. Чтобы под конец дискотеки все могли… Нуу….

— Это же не единственный медленный танец, я надеюсь?

Мику улыбнулась:

— Конечно не единственный, 3-4 медленных танца будет…

— Хорошо. Тогда пусть этот будет… на финал.

— Да…

Песня закончилась. Она перемотала песню на начало, доставая кассету. Сложила отобранные в стопку, убирая остальные в пакет. Я отключил магнитофон, передавая его Мику, которая убрала его в кладовку, вместе с кассетами.

Мы подошли к роялю. Я поймал ладонь Мику в свою, глядя в глаза. В клубе царила тишина, нарушаемая едва слышимым скрипом пола под ногами. Сердце ускорило ритм, гулко стуча в ушах, я сглотнул:

— Мику… Я хочу сказать…

Дверь с треском распахнулась. Я, вздрогнув от неожиданности, обернулся. На пороге стояли две девочки, из младшего отряда. Они с неподдельным любопытством уставились на меня:

— И-извините!

Мику выглянула из-за меня. Девочки оживились:

— Извините! Мику… А можно нам автограф?

Мику улыбнулась:

— Ну конечно!

Она ушла в подсобку, возвратилась, держа в руках две фотографии с какого-то концерта и ручку:

— Как вас зовут?

— Аня, Катя, — девочки осторожно подошли ближе, косясь на меня.

Мику быстро что-то написала на задней стороне фотографий, отдавая их девочкам:

— Держите!

— Спасибо! Вы очень красиво пели! , — они развернулись и выбежали из клуба.

Ты, я смотрю подготовлена к встрече с фанатами… А можно мне тоже автограф?

— Можно... , — Мику улыбнулась, стоя на одном месте.

— Мику?

— Тебе — особый автограф, — она наклонила голову, глядя на меня из-под полуприкрытых ресниц, — Я отдам тебе его позже… Пойдём, Славя музыку ждёт!

— Подожди! , — я снова поймал её за руку, — Я не договорил…

Мику легонько сжала мои пальцы своими:

— Сенечка… Не сейчас… Давай ты мне скажешь то, что хотел, не на бегу, а в спокойной обстановке…

— Хорошо…

Забрав кассеты, мы вышли из клуба, Мику снова завернула за клуб, на тропинку, выходя к своему домику:

— Секундочку…

Она заскочила в домик, возвращаясь обратно с большим пакетом в руках. Я показал на пакет:

— А это что?

— Сеня… , — она наклонила голову, буравя меня взглядом, — У девушки могут быть свои секреты?

Выйдя на площадь, встретили Славяну, руководящую развешиванием гирлянд по деревьям, стоящим по краям площади. Она повернулась к нам:

— Вы пришли?

— Да, держи, — я протянул ей стопку кассет.

Славя положила кассеты на стол, стоящий у памятника, на котором была составлена аппаратура:

— Идём?

— Сейчас, мы только к Сене в домик заскочим, я хочу посмотреть, что он собирается надеть…

Зайдя в домик, я вытащил из-под кровати чемодан, положив его на пустую кровать, открывая:

— Собственно, вот… , — я взял первую попавшуюся футболку, демонстрируя её Мику.

— Нуу… , — она скривилась.

— Понял… , — я достал следующую…

Перебрав несколько вещей, обнаружил, невесть как попавшую в чемодан, серую рубашку.

— Ну-ка — ну ка… , — Мику приложила её ко мне, что-то прикидывая, кивнула, — Подойдёт! А брюки?

— Брюк нет, — я развел руками, — Есть джинсы, есть несколько шорт…

— Можно я посмотрю?.. , — после моего кивка, она, оттеснив меня в сторону, заглянула в чемодан, деловито перебирая вещи…

Я отошёл, присев на кровать. Мику покопошилась ещё немного, вдруг замерла, развернулась, захлопывая чемодан, покрасневшая, держа в руках белые шорты:

— Эти… Я думаю… По-по-подойдут… , — она покраснела ещё больше, начав заикаться.

— Мику?

— Н-нет… Всё… в порядке… , — она положила шорты на чемодан, — П-пойдём, Славя ждёт…

Схватив пакет, выскочила из домика. Я взял рубашку, выходя следом. Мику шла, глядя куда-то себе под ноги.

— Мику? Что случилось?

— А? Нет-нет, ничего… , — она отрицательно затрясла головой.

— Всё нормально? , — я взял её за руку.

— Да! , — она снова вспыхнула, выдёргивая руку, — Это… нормально… на-наверное… П-просто я…

Мы вышли на площадь:

— Славя! Мы готовы!

— Пойдёмте…

У отворотки к складу, Мику повернулась ко мне:

— Сенечка, ты тут гладь, я пока пойду… , — она снова покраснела, — Ну… не важно, увидимся на ужине…

Развернувшись, чуть ли не бегом, рванула по дорожке, в сторону пляжа.

— Куда это она? , — пробормотал я себе под нос.

— Семён, — Славя укоризненно покосилась на меня, — В душ она пошла…

Мы зашли внутрь, проходя вглубь склада. Славя достала утюг, разматывая провод:

— Держи, можешь прямо здесь, на столе, и погладить, сейчас, только одеяло постелю.

— Спасибо…

Включив утюг, подождав, и поплевав на него, проверяя, нагрелся он или нет, я приступил к глажке. Славяна ушла куда-то, вернувшись, прислонилась к стеллажу:

— Ещё не закончил?

— Почти… , — я сосредоточенно проглаживал воротничок.

— Так готовишься…

— Это всё Мику, сам бы, я, надел первую попавшуюся футболку… , — я поставил утюг на стол, придирчиво осматривая результат своей работы, — Спасибо, я пойду.

— Да не за что…

Попрощавшись со Славей, вернувшись к себе, я повесил рубашку на плечики, найденные в шкафу и, засомневавшись, обнюхал себя. Вроде всё нормально, но… схожу-ка я, на всякий случай, тоже помыться. В душевые идти не хотелось, я решил дойти до умывальников, что были прямо за моим домиком… Вода немного согрелась за день, но всё равно, была холодной. Сняв рубашку, оперативно намывшись, растираясь полотенцем, услышал звук горна, зовущий на ужин. Я оделся, повязал галстук, забросил вещи в домик, и направился в столовую…

Мику, стоявшая у раздачи, замахала рукой:

— Сеня, давай сюда, я заняла очередь…

Заняв места, мы приступили к ужину. Мику ела молча, торопливо.

— Не торопись, не отнимут, — я улыбнулся.

— Мгм… , — она прожевала, — Сень, это тебе только переодеться и всё, а мне — переодеться, причесаться, накраситься…

— Не продолжай, — я поднял ладонь, — Во сколько мне за тобой зайти?

— Зайти? , — Мику порозовела.

— Не хочешь? Тогда встретимся на площади…

— Нет-нет, я хочу… Начало танцев в 20:30, заходи за мной минут в двадцать девятого…

— Хорошо…

Мику доела, взяла поднос, поднимаясь:

— Сенечка, буду ждать тебя…

Я спокойно доел, оглядывая столовую. Поставил посуду, вышел, потягиваясь, неторопливо направляясь к себе…

В домике, завалился на кровать, бесцельно пялясь в потолок, едва не задремав, спохватился, взглянул на часы — времени оставалось не так много. Развязал галстук, разделся. Надел шорты, лежащие на чемодане, достал из шкафа рубашку, надел, прикидывая, стоит ли её заправлять или нет. Огляделся, в поисках обуви. Точно, я же убрал свои кеды в чемодан.

Я распахнул крышку чемодана и…

— Бля… — непроизвольно вырвалось у меня.

В чемодане, поверх вещей, серебристо поблескивала, в свете лампочки, фольгированная лента из трёх презервативов… Я закрыл глаза, выдыхая, поднимая голову к потолку. Мои вещи здесь, соответствуют вещам из того лагеря… Тогда, я взял их с собой, «на всякий случай», спрятав в вещах… Цедя, сквозь зубы, проклятия, я покраснел, беря презервативы, теребя их в руках… Стала понятна реакция Мику… Как мне с ней объясниться?!..

Так ничего и не решив, я достал кеды, захлопывая чемодан. Времени уже было совсем впритык, так что я обулся и вышел на улицу. На лагерь уже опустились сумерки, наверное к началу дискотеки совсем стемнеет… Зашагал по дорожке, в сторону музыкального клуба, чтобы пройти мимо него по тропинке, к домику Мику.

Подойдя, попереминался с ноги на ногу и несмело постучал.

— Кто там? , — донеслось изнутри.

— С-семён, — голос внезапно охрип.

— Сенечка, пару минут, я почти готова…

Я отошёл, присаживаясь на скамейку, стоявшую на противоположной стороне тропинки, откидываясь на спинку, запрокидывая голову в стремительно темнеющее небо… Хлопнула дверь, я опустил голову.

На пороге, потупясь, стояла Лена:

— Д-доб-рый вечер…

— Добрый…

На ней было светлое летнее платье, украшенное голубыми узорами в виде крупных цветов. Запахнутое, на талии, с темно-синим облегающим топом, оно лишний раз подчёркивало прекрасную фигуру. На ногах — лёгкие босоножки, под цвет топа. На шее — легкий длинный шарфик в цвет платья. Глаза, и так огромные и выразительные, сейчас подчёркнутые макияжем, маняще сверкнули изумрудом. Лена тонко улыбнулась:

— Как тебе?

— Очень… Тебе идёт…

Лена спустилась с крыльца, поравнялась со скамейкой:

— Я пойду?..

— Да… давай…

Лена задержалась на мгновение, словно хотела сказать что-то ещё, но потом повернувшись, пошла по тропинке в сторону площади. Я проводил её взглядом до поворота, пока она не скрылась из виду, снова запрокинув голову в небо. С площади послышались приглушенные звуки музыки, видимо дискотека уже началась…

Скрипнула дверь, я опустил голову, вставая со скамейки, подходя к крыльцу, на котором стояла Мику. На ней было бирюзовое платье с широкими рукавами, с принтом, в виде нот, очень напоминающее юкату. Сходство с юкатой усиливал широкий алый пояс с пышным бантом на спине.

— Сенечка, как я тебе? , — она взялась за край двери, закрывая её, кокетливо глядя на меня, стоя вполоборота, согнула ногу. В разрезе юбки мелькнул край чулка, а чуть выше над ним — полоска обнаженной кожи.

— Очень… красиво… , — я протянул руку, которую Мику, с благодарностью, приняла.

Ткань чуть сползала с одного плеча, обнажая светлую, словно фарфоровую, кожу. Я прикрыл глаза, сделав глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Почувствовал тонкий аромат духов, дополняющий её прекрасный образ.

— И всё?

— Эээ… Ты… Вот… , — мысли отказывались формироваться в слова.

Мику улыбнулась, спускаясь с крыльца:

— Я поняла, Сенечка. Ты… , — она окинула меня взглядом, порозовев, — Тоже очень хорошо выглядишь…

Мы неторопливо двинулись к площади.

— Сенечка, ты же будешь танцевать?

— Насчёт быстрых танцев — не обещаю, а все медленные — твои.

— Ловлю на слове…

Мы вышли на площадь — дискотека под открытым небом уже началась. Яркие гирлянды, развешенные на деревьях, мигали в такт музыке, льющейся из колонок, установленных перед статуей. На самом танцполе пока что народу было немного. Кто-то ещё стоял чуть в стороне, разговаривая и смеясь с друзьями, пританцовывая, не решаясь выйти в центр. Те, кто решился — танцевали как могли — кто-то стеснялся своих движений, кто-то, наоборот, двигался свободно, наслаждаясь летней ночью и мелодией…

Не без удивления, среди танцующих, я заметил и Ольгу Дмитриевну — в шикарном фиолетовом платье с открытой спиной, она танцевала рядом с вожатой другого отряда. Остальные вожатые также пока наблюдали со стороны. Из нашего отряда на танцполе была только Ульяна, в лёгком летнем сером платье с узорами в виде бабочек. Увидев нас, замахала руками, расплываясь в улыбке. Выйдя из-за памятника, увидели Славю. Она была в нежно-голубом сарафане с замысловатыми узорами в древнеславянском стиле. Стоя около стола с аппаратурой, Славяна пританцовывала.

Мику, отпустив мой локоть, сделала шаг к ней:

— Славя, ты мою кассету поставила?! , — она старалась перекричать музыку.

— Да!

— Иди танцуй, полчаса точно, там подряд песни записаны!

— Хорошо!

Славя, ушла на танцпол, Мику повернулась ко мне:

— Потанцуем?

— Пока нет… Но на медленный — я приглашу!

Мику кивнула, улыбнувшись, сделала несколько шагов вперёд, обернувшись вокруг себя, отчего рукава юкаты взметнулись вверх, дополняя плывущие в воздухе локоны и, подмигнув мне, закружилась в танце. Я отошёл к ближайшей скамейке, оглядываясь по сторонам. Кибернетики сидели на соседней. Шурик, с отсутствующим видом и Электроник, изо всех сил старающийся рассмотреть Женю, сидящую на скамейке с другой стороны площади, с книжкой в руке. На ней было чёрное платье до колен с золотым узором и бахромой по низу и чёрные перчатки до локтя. На угловой скамейке, почти у выхода с площади, Лена с Алисой резались в карты. Я присмотрелся — на Алисе, единственной из девушек, было не платье, а джинсовые шорты и рыжий топ, с накинутой сверху белой рубашкой, завязанной под грудью.

Я перевёл взгляд на танцпол, где, в центре, танцевала Мику. Она двигалась легко, выверенно, собирая вокруг себя толпу зрителей. Я усмехнулся, откидываясь на спинку скамейки…

На краю площади замаячили две фигуры — Борис Саныч и Виолетта Церновна. Физрук сменил треники и майку на чёрные брюки с белой рубашкой. Виолетта же была в своём неизменном медицинском распахнутом халате, надетом поверх короткого чёрного платья с глубочайшим декольте…

С краю площади не осталось стоящих пионеров, все ушли танцевать, даже Электроник мелькал в толпе танцующих. Славя прошла к столу с аппаратурой, беря какую-то кассету, вставляя её в деку. Дождавшись, когда доиграет песня, нажала кнопку.

Над площадью поплыла медленная мелодия. Всех танцующих, как ветром сдуло с танцпола. Я поднялся, сделал от скамейки шаг, второй. На мне пересеклись десятки глаз, пока я, в одиночку, не обращая внимания ни на кого, пересекал танцпол, подходя к ожидающей меня Мику. Улыбнувшись, протянул ей руку:

— Потанцуем?

— С удовольствием, — Мику приняла мою руку, выходя вслед за мной на танцпол…

Мы медленно закружились по площади. Я изо всех сил старался не наступить ей на ногу, подстраиваясь под её шаг, Мику подшагнула чуть ближе:

— Сеня, веди ты…

— Хорошо… , — я выдохнул, позволяя себе двигаться свободнее, спокойнее.

Мику, спустя несколько секунд, улыбнулась:

— Сенечка, а ты похоже не врал, насчёт танцев.

— М?

— Что умеешь танцевать…

— С тобой, мне всё равно не сравниться… Я видел, как ты сейчас танцевала, и на концерте тоже…

— Сенечка, мне же ставят хореографию, плюс, я танцевать люблю…

На танцполе, рядом с нами, появились ещё несколько пар… Спустя несколько минут, музыка стихла, я отступил от Мику:

— Спасибо…

— Жду тебя на следующий танец…

Я вернулся на скамейку и откинулся на спинку, смотря вдаль, прокручивая в голове все моменты с Мику, начиная с нелепого знакомства. Купание, вечерняя прогулка, «вот мой ответ». Мои сомнения, наш первый поцелуй. Остров, костер. Сегодняшний концерт, полное принятие своих чувств… я должен рассказать ей о них… Я расплылся в улыбке…

Кто-то присел на скамейку, рядом со мной. Я повернулся — медсестра, закинув ногу на ногу, изогнула бровь, кивнув с лёгкой улыбкой:

— Привет, пионЭр…

— Добрый вечер, — осторожно ответил я, машинально отодвинувшись.

Она прищурила глаза, оценивающе глядя на меня:

— Ну что, как отдыхается?

— Эээ… Нормально, спасибо…

— И мне, я надеюсь, тоже будет отдыхаться хорошо? , — спросила она с нажимом.

— Что? , — я настороженно посмотрел на неё, — В каком смысле?

Она чуть наклонилась ко мне и, скрестив пальцы на коленях, сказала, внезапно похолодевшим голосом, сверля меня острым взглядом:

— И твоей вожатой, Ольге Дмитриевне, я надеюсь, тоже будет отдыхаться хорошо?

Я невольно поёжился:

— Виолетта Церновна…

— Просто Виола, пионЭр…

— Виола, — я, сглотнул, — Я не понимаю, к чему вы клоните?

Она, наклонив голову, медленно, с какой-то хищной улыбкой, произнесла:

— Не понимаешь?.. Я вижу, пионЭр, каким взглядом ты смотришь на эту пионерку. И вижу, каким взглядом она смотрит на тебя…

— Эээ… , — я закашлялся, ощущая, как кровь прилила к лицу.

— Поэтому и спрашиваю, чтобы быть уверенной в том, что у нашей дорогой Ольги Дмитриевны не возникнет никаких… неудобств… Ты ведь понимаешь, о чём я?

Я, не зная, куда деть глаза, пробормотал:

— Понимаю… Да… Нет… проблем не будет…

Она, задумчиво скользнув по мне взглядом, откинулась на спинку скамейки:

— Вот и прекрасно… Я просто надеюсь, что ты помнишь о возможных последствиях, если уж так потянуло влюбляться в лагере? Слышал об этом, пионЭр? Или объяснить? , — её голос стал спокойным, но это спокойствие напрягало сильнее, чем любые её намёки.

— Э… Да… конечно, слышал, — я судорожно кивнул, чувствуя, что краснею ещё больше.

— Вот и чудненько… А то смотри, могу тебе имипрамина укольчик сделать…

— Не надо… Я всё понял…

Она молча посмотрела на меня ещё пару секунд, потом кивнула и встала:

— Вот и молодец. Надеюсь, мы друг друга поняли…

Виола ушла, я выдохнул. С танцпола, ко мне, спешила Мику:

— Сеня? А о чём вы разговаривали?

Краска снова бросилась в лицо. Я наклонился вперёд, уткнув лицо в ладони, опираясь локтями на колени:

Не бери в голову… Так, болтовня…

— Лааадно… — протянула Мику, — Сенечка, а что мы будем делать после танцев?

— Прогуляемся?

— Хорошо… А куда мы пойдём?

— А куда ты хочешь?

— У нас не такой большой выбор, — она вдруг затараторила, — Может ты выберешь? А то постоянно я тебя везде вожу, а ты сам никогда ничего не предлагаешь, только соглашаешься…

Я поднял лицо, поворачиваясь к ней:

— Мику, во-первых, мне неважно куда, главное с тобой, во-вторых — ты гораздо лучше меня изучила лагерь, в-третьих… пойдём танцевать! Медленный танец начался!

— Сеня… — рассмеялась она, — Пойдём…

Мы вышли на танцпол, встав, друг напротив друга. Я осторожно потянул Мику за талию к себе, сокращая расстояние. На этот раз, чувствуя себя более уверенно, повёл в танце…

Она подняла лицо, глядя мне в глаза, с беспокойством во взгляде:

— Сенечка… Я, после нашего вчерашнего разговора… всю ночь думала… Ты же… ты же старше меня. Причём сильно старше. Тебе не будет скучно со мной?

Я крепче обнял её за талию, улыбнувшись:

— Мику… скажи мне… Я похож на Ольгу Дмитриевну?

Она широко распахнула глаза:

— Что?! Нет, конечно! Ты совершенно не похож!

— Я имею в виду… по поведению, а не внешне.

— А, ну… тоже нет… Ты это к чему?

— Мы с ней почти ровесники… Но я не знаю, что значит «быть 27-летним». С 22 лет я… не развивался, а стагнировал, даже наоборот, скатывался назад. Так что сейчас, все мои действия, эмоции, желания, взгляды на жизнь… такие же, как у семнадцатилетнего. И я не уверен, что смогу вести себя как взрослый мужчина. Может быть, наоборот, тебе со мной будет скучно?

Она прижалась ко мне сильнее, сокращая расстояние между нами до минимума, почти шепча:

— Сенечка, ты мне не наскучишь… , — она закусила губу, — Да, ты не такой, как взрослые, которых я знаю. Но… мне это и не нужно. Мне нужно, чтобы ты просто был собой…

Песня закончилась… Я, с сожалением, отпустил Мику, возвращаясь на скамейку…

Дискотека достигла своего пика. Нетанцующих было пять человек — Я, Шурик, Женя, Алиса и физрук. Последний, оглядываясь по сторонам, явно скучая, подошёл, присаживаясь рядом:

— Здоров, пионэр!

— Здравствуйте, Борис Саныч…

— Шо не танцуешь?

— Не люблю быстрые танцы…

— Я тоже… , — он почесал в затылке, взглянув на часы, — Ну, ишшо полчасика и усё…

— Что?

— Танцульки, говорю, закончатся. Можно и отдыхать идти…

Я улыбнулся, повернувшись к нему:

— Вас тоже вожатая заставила на танцы идти?

— А-ха-ха-ха, — расхохотался он, хлопая ладонью себя по коленке, — Не, я имею в виду, шо мы ж тут вожатые, сотрудники — тоже люди…

— М?

— Не только у вас смена заканчивается, пионэр, у нас — тоже, — он наклонился ко мне, понижая голос и заговорщицки подмигнул, — И мы хотим это дело немного отпраздновать. Так шо… ВечЁрнего обходу сегодня не будет, можешь с пионэркой своей подольше погулять…

— Я понял… Спасибо…

— Хэ, — крякнул он, — Я шо, молодым не был?..

Дискотека продолжалась. Я откинулся на спинку скамейки, глядя в звёздное небо… Музыка прекратилась, Ольга Дмитриевна взяла в руки микрофон:

— Вот и подошла к концу наша дискотека, объявляется последний, белый, танец…

Ко мне подошла Мику:

— Вы танцуете?

— Смотря с кем…

— С Электроником, — она заулыбалась, — Так настойчиво его приглашал...

— Он не отвечает мне взаимностью… , — притворно вздохнул я, — А так хотелось…

— Сеня, — расхохоталась Мику, хватая меня за руку, выводя на танцпол, — Потанцуй со мной…

Мы медленно закружились в танце, постепенно смещаясь к краю площади, отделившись от основной массы танцующих. Положив руки на талию, я прижал её к себе так близко, что почувствовал её дыхание, её тепло, её аромат — мягкий, едва уловимый, но заставляющий голову кружиться. Меня так и тянуло наклониться ближе, вдохнуть его глубже… Глаза, глубокие, сверкающие аквамарином в свете гирлянд. Губы, чуть приоткрытые, мягко блестели в лунном свете…

— Сень… , — Мику порозовела, — Прекрати так пристально меня рассматривать…

— Нет… , — я покачал головой, — Я хочу смотреть на тебя всегда…

— Сеня…

Мир сузился. Всё окружающее — музыка, смех, голоса людей — превратилось в размытый фон. Осталась только она…

— Я не хочу с тобой расставаться…

Последние аккорды музыки стихли. Толпа, шумя и свистя, развернулась в сторону памятника. Мику чуть отступила назад, я поймал её руки своими, чувствуя, как тонкие пальцы дрожат в моих ладонях. Она подняла глаза, глядя на меня, я утонул в этом аквамариновом океане эмоций. Сердце заходилось, я, вдохнул несколько раз, пытаясь успокоиться, чтобы не сбивался голос:

— Потому что…

Если бы я мог, я бы нашёл слова, чтобы передать всё: как её голос, каждый раз трогает что-то внутри меня, как её улыбка, даже самая маленькая, разгоняет тьму, наполняя меня светом, как её глаза, заставляют меня каждый раз тонуть в них… Я хотел рассказать ей, что именно из-за неё я снова стал замечать, насколько красив может быть этот мир. Но я боялся, что всё это останется просто словами, и потому сказал лишь то, что было самым важным:

— Я люблю тебя, — наконец выдохнул я, — И хочу, чтобы ты это знала…

Маленький шажок… ещё один, её руки скользнули вверх по моим, ложась на плечи. Она поднялась на цыпочки, оказавшись так близко… Я закрыл глаза, замирая, не дыша. Её прикосновение было лёгким, почти невесомым, но пронизывающим насквозь. Мику прижалась ко мне, щекой касаясь моей. Сердце замерло, когда обжигающее дыхание коснулось моего уха:

— Я тебя тоже… — прошептала она, голос её проникал глубоко внутрь, оставляя незримый след, но такой, что я знал — его не стереть никогда, — Даже больше, чем ты думаешь…

Я открыл глаза, чуть поворачивая голову. Она была так близко, что её дыхание становилось моим, осторожно коснулся её губ своими…

Мы, наконец, оторвались друг от друга, дыхание сбилось, но мир вокруг постепенно возвращался. Вдалеке снова начали звучать приглушённые аплодисменты и смех. Подошли к памятнику, где Ольга Дмитриевна с микрофоном в руке завершала свою речь:

— …снимем завтра, после линейки, а сегодня — отбой! Вожатым отрядов — проконтролировать!

Кибернетики возились у стола, отключая аппаратуру, сматывая провода. Пионеры уже покатили с площади колонки в сторону сцены, вожатые младших отрядов, уносили технику. К нам подошла Славяна:

— Мику, я тут твои кассеты собрала, — она протянула стопку кассет.

— Спасибо, Славечка...

Мы отошли от стола, поворачивая в сторону дорожки, ведущей к домику Мику. Путь нам преградила Ольга Дмитриевна:

— Персунов! Отбой уже был! Твой домик в другой стороне…

— Я Мику только провожу до домика… и тоже спать пойду.

— Она не заблу…

На плечо ей легла ладонь:

— Оль… Ждём только тебя… , — Виола появилась рядом, разворачивая вожатую к себе.

— Сейчас иду…, — вожатая попыталась вывернуться, поворачиваясь к нам с Мику, — Персунов, она не заблудится, иди к себе!

С другой стороны от вожатой вырос физрук:

— Ну шо вы тут, примёрзли шо ли?.. , — он увидел нас с Мику, — Пионэр, шо вы тут трётесь?! Иди проводи пионэрку и отбой! Шо непонятного?!

— Есть! , — я резко вытянулся по стойке смирно, хватая Мику за руку, быстрым шагом, отходя в сторону.

— Но!.. — сопротивлялась Ольга Дмитриевна, увлекаемая с площади, в сторону медпункта, физруком с медсестрой.

— Да пусть идут уже… , — Виола, приобняв Ольгу, согнула вторую руку за спиной, показывая мне кулак.

Мику проследила за ними взглядом, хихикнула:

— Это что сейчас было?

— Мне Борис Саныч, по секрету, сказал, что у них там праздник намечается, так что вечернего обхода не будет, можно погулять подольше, — растянулся я в улыбке...

Мы подошли к её домику, свет в нём не горел, Мику дёрнула за ручку, распахивая дверь:

— Подожди минутку… , — она забрала у меня кассеты, скрываясь в домике. Спустя несколько секунд, вновь появилась на крылечке:

— Гулять?

— Да… , — я протянул ей руку, — Пойдём-ка вокруг, чтобы на площади не отсвечивать…

Мы притормозили у музклуба, Мику повернулась ко мне:

— Сенечка, а куда мы идём?

— Ммм… А куда ты хочешь?

— Нет… , — покачала головой Мику, — сегодня ты выбираешь, куда идти…

— Хорошо… Тогда… прямо, а там будет видно…

За разговорами, смеясь, прерываясь на поцелуи, мы прошлись до ворот. Моя идея выйти за территорию лагеря, чтобы погулять там, провалилась — ворота были заперты. Мы развернулись, свернули к моему домику, и, неспешно, брели от него, по дорожке, в сторону площади. Напротив домика рыжих, я взглянул на прогалину в кустах, вспомнив, как через неё, мы вчера добирались до лодок:

— Может на дебаркадер?..

Мику замерла, остановившись, покраснела, и, на мгновение потупив взгляд, затараторила:

— Дебаркадер? Отлично, да-да, хорошая идея! Правда, на улице уже темно… Но ведь, наверное, там на причале… эээ… дебаркадере, да, на дебаркадере, так красиво ночью! Там наверняка луна отражается в воде… Сегодня ведь, как раз полная луна… Ты любишь смотреть на луну, Сеня?

Я кивнул:

— Да… люблю.

— Вот и здорово! , — она мимолётно улыбнулась, отводя взгляд, трогаясь с места, продолжила, — Я… я тоже люблю. Особенно, когда так… тихо, только ты и вода… Ну, то есть… там же, наверное, никого не будет, если… если мы туда придём? , — она покраснела ещё больше.

— Думаю, не будет.

— Отлично… Тогда, может, прямо сейчас, сразу пойдём? Просто, чтобы успеть... на луну. Или… ты хотел ещё куда-нибудь сходить?..

— Мику… , — я взял её ладонь в свои, почувствовав, что у неё дрожат руки, — Я же и предложил пойти туда, только что?

— Ха-ха-ха… Сенечка… , — она нервно рассмеялась, — Ну я тоже хотела… ну то есть думала… позвать тебя на дебаркадер, а ты меня опередил…

Мы подошли к площади, аккуратно выглядывая из-за кустов, осматривая её. На площади никого не было. Быстро пройдя через неё, свернули, выходя на берег реки.

Здание дебаркадера, утопало в волшебном серебристом свете полной луны, наполняющий всё вокруг мягким, чуть мерцающим свечением. Небо усеяно звездами, проглядывающими сквозь размытые облака, нежно-сиреневого и голубого, оттенков. Тёмная вода вокруг мостков, с лунными бликами играющими на её поверхности, создавая эффект живого зеркала, отражала небо, придавая окружающему некую сюрреалистичность. Я даже притормозил на мгновение, осматриваясь по сторонам…

Мы вышли на площадку за зданием дебаркадера, Мику подтянулась на перилах, подаваясь вперёд и вверх, навстречу ветерку, дующему с реки. Меня посетило чувство дежавю — эта поза, эта улыбка, эти волосы, не поддающиеся законам гравитации, эти глаза, хранящие в себе мириады звёзд… Я снова почувствовал, как волны тепла, разливаются по всему телу от груди…

Она, едва заметно, шевелила губами, покачивая головой в такт. Я прислушался, но ничего не услышал:

— Мику?

— Да?

— Ты что-то говоришь?

— Напеваю… , — она спустилась с ограждения, вставая передо мной.

— А можешь спеть вслух?

— Могу… Но с одним условием… , — она распахнула глаза, — Потанцуй со мной…

— Без музыки?

— Я буду петь…

Я приобнял её правой рукой, кладя ладонь на лопатку и вытягивая левую чуть в сторону. Мику хихикнула, вкладывая ладонь в мою и приобнимая за вторую руку. Я кивнул:

— Начинай…

https://on.soundcloud.com/m2tEXnWVB4ogvfHe8

Мику, на мгновение, прикрыла глаза, мурлыкая себе под нос мелодию. Я прислушался, ловя ритм, сделал первый шаг. Она улыбнулась, распахивая глаза, запела:

Tooku sarishi yakusoku arite

Tsunoru omohi utedo kanawanu…

Близость Мику завораживала, её сверкающие глаза, собравшие в себе все оттенки ночи, от глубокого синего до мягкой лазури, безупречная фарфоровая кожа, словно светящаяся в лунном свете. Каждый перелив голоса — серебряная нить, проникающая в самое сердце, вызывая дрожь. Голова кружилась, я не чувствовал под ногами палубы дебаркадера, словно парил в воздухе... Она продолжала петь, танцуя со мной, окутанная ореолом лунного света, нереальная, эфемерная, словно сказочная принцесса…

Песня закончилась, Мику прокружилась в последний раз, прижимаясь ко мне:

— Спасибо Сенечка… Как тебе?

— Ммм… Вот мой ответ, — улыбнулся я, наклоняясь, привлекая её к себе, целуя…

— Как-то неразборчиво… — прошептала она, притягивая обратно...

В моей голове всё смешалось — её голос, такой нежный, всё ещё звучал где-то внутри меня, эхом отражаясь от пульса сердца. Пальцы замирающие на моей шее, вызывали дрожь во всём теле. Я терялся в каждом её прикосновении, в каждом вздохе, становящимся всё глубже. Наклонившись ниже, к шее, осыпая её мягкими поцелуями, чувствовал, как она вздрагивает от каждого прикосновения, чувствовал лёгкий аромат, утончённый, невесомый. Он опьянял, заставлял хотеть прикоснуться ещё раз, снова и снова…

Насилу оторвавшись, пытаясь прийти в себя, я отошёл к перилам, оперевшись на них спиной, тяжело дыша. Мику привалилась спиной к стене дебаркадера, напротив меня, облизнув губы:

— Сенечка?..

— Я… , — я старался восстановить дыхание, — Я думаю, нам пора идти… пока не поздно…

Мику закрыла глаза, прислонившись затылком к стене… Я подошёл, остановившись в шаге от неё:

— Мику, я…

Она открыла глаза, молча отрываясь от стены, шагнула навстречу, положив руку мне на грудь:

— Сень…

Под рукой Мику, в моём нагрудном кармане, что то зашуршало, она провела по карману ещё раз, поднимая голову и вопросительно взглянув на меня, засунула пальцы в карман, доставая…

За мгновение до того, как Мику достала из кармана его содержимое, в моей голове пронеслись картинки: В открытом чемодане, сверху, на вещах лежит серебристая упаковка презервативов… Я кручу их в руках, раздумывая, что с ними делать… Я лезу в чемодан правой рукой, чтобы достать пакет с кедами, а левой, машинально, убираю резинки в карман…

Меня бросило в жар, я перевёл взгляд на Мику, такую же красную, судорожно пытающуюся запихнуть находку обратно:

— Эээ… Мику… Это не то, что ты думаешь… Я… это… случайно… Я ни о чём таком…

Наконец ей удалось, вернуть находку на место, она молча подняла глаза, посмотрев на меня, отвернулась, зашагала к выходу с дебаркадера. По моей спине градом катился холодный пот. «О чём ты думал, дебил?!», — мысленно взвыл я...

Мику, выйдя на торец дебаркадера, резко остановилась, разворачиваясь. Я, осыпающий себя проклятиями, едва не врезался в неё, остановившись в последний момент, почти в плотную к ней:

— Ми-ку… — извиняющимся тоном протянул я.

Она глубоко вдохнула, взяв меня за щёки, потянула к себе, наклоняя, поцеловала, и прошептала на ухо:

— Поднимайся…

— Мику?!...

Она прикрыла глаза, заливаясь краской ещё сильнее, отпуская моё лицо, взялась рукой за лестницу, прошептала:

— Поднимайся…

Я, трясущимися руками, взялся за перекладину, ставя ногу, поднимаясь. Оказавшись внутри, осмотрелся — яркий лунный свет, проникающий сюда сквозь прорехи в крыше, достаточно хорошо освещал чердак, выделяя на полу и лежащих здесь вещах, ярко освещённые участки. Сзади послышались шаги по лестнице — она поднималась следом. Меня снова бросило в жар, но я протянул руку, помогая ей забраться внутрь...

Мику поставила на пол туфли, которые держала в руках и нервно хихикнула:

— Не думала, что в юкате будет так трудно сюда залезть…

— Мику… , — голос дрогнул, — Ты… уверена?

Она посмотрела на меня так, что сердце пропустило удар, взрываясь в бешенном ритме, от которого заходили ходуном все внутренности:

— Сенечка, — она зашептала, подшагивая ко мне вплотную, — Я никогда не была в чём-то ещё более уверена... Я влюбилась в тебя, и узнала, что это взаимно… , — её голос на мгновение сорвался, — Я не знаю, что будет завтра, ты можешь исчезнуть навсегда, и я, возможно, больше никогда не смогу испытать этого… с тобой… Я уверена. И я хочу… чтобы это был ты…

Я прижал её к себе, чуть дрожащую, целуя, обнимая, гладя. Мы медленно двинулись по чердаку дальше, не разрывая объятий, шепча друг другу, в перерывах, между поцелуями.

Мику, трясущимися пальцами, расстегнула пуговицы моей рубашки, потянула её с плеч, снимая, бросив на матрас за моей спиной. Приспустив юкату, оголив плечи, впиваясь губами в шею, в ключицы, я, гладя её по спине, взялся за бант на поясе. Он не поддавался. Мику, тем временем, чуть отстранившись, касаясь губами моей шеи и груди, расстегнула ремень на шортах, зажала между пальцев пуговицу и, замерев на мгновение, словно собираясь с мыслями, расстегнула шорты.

— Мику… , — прохрипел я, оторвавшись от неё, — Помоги мне с бантом…

Она отступила назад шаг, другой, не отрывая взгляд, скрываясь в темноте неосвещенного участка чердака, зашуршала там... Разувшись, снял шорты, отложил их в сторону, присел на матрас, убирая рубашку к шортам, спрятав содержимое кармана под подушкой. Со стороны Мику скрипнула доска, я повернулся, вглядываясь.

В косом луче света, проникающем сквозь прореху в крыше, около пола, появилось что-то, отбрасывающее тень, я вгляделся, постепенно поднимая взгляд. Длинная, изящная нога в чёрном чулке, заканчивающимся на стройном бедре, резко контрастирующим с чулком, фарфоровой белизной гладкой кожи... Мику медленно продолжала входить в луч света, специально, или неосознанно, давая мне полюбоваться ей. Бёдра, аквамариновое кружево трусиков, гладкий подтянутый живот, грудь идеальной формы... Её глаза сверкнули, словно по их окружности скользнула аквамариновая комета. Она замерла, с невысказанным вопросом во взгляде...

— Ты прекрасна…, — я протянул к ней руку, — Иди ко мне…

* * *

Хентай — https://ficbook.net/readfic/019336aa-a5c3-706d-b0a...

* * *

Отдышавшись, повернул голову глядя на Мику. Она лежала на спине, закрыв глаза, улыбаясь, прижав ладони к животу. Повернула голову ко мне, открывая глаза, разглядывая меня каким-то иным взглядом. Повернулась на бок, поводила пальчиком по моей груди, что-то рисуя:

— Спать?

— Да… — качнул я головой, — Надо…

Привстав на локте, вытащил из-под себя одеяло, завернул в него Мику, проворачивая вокруг своей оси.

— Эй! , — захихикала она, — Ты что делаешь?..

Вытащив из-под неё одеяло, расправил, накрывая обоих:

— К утру похолодать может…

— Сенечка, согрей меня… — она прижалась ко мне всем телом.

Я обнял её целуя в макушку. Устроившись у меня на груди, потерлась о неё щекой, обнимая меня, закидывая на меня ногу:

— Спокойной ночи, Сенечка…

— Спокойной ночи…

Я провалился в сон…