Страсть (гет)

Сумерки начали сгущаться, как только они выехали на главную трассу. Огни автострады загорелись как по щелчку осветив всё оранжевым тусклым светом. Небо помутнело, приобрело оттенок грязной вишни, и узкую малиновую полосу у линии горизонта, некоторое время спустя, заглотила чернота. Стройные сосны вдоль дороги покачивались, отбрасывая тонкие тени, и сменялись на стойкие пирамидальные ели; вскоре всё исчезло, уступив дорогу бескрайним пустым полям с пожухлой травой и голым кустарникам по обочине.

Итачи отвлёкшись, взглянул на жену, которая смотрела на дорогу так, словно там был невесть какой вид. Он потянулся к пачке M&M’s в её руке, ради них он сделал крюк. А может, вовсе и не в них было дело? Изуми случайно обронила желание — и он, к её удивлению, тут же развернул машину. Жена, конечно, недоумевала, пыталась убедить, что это была просто мысль, а не прихоть, что они теряют время, и это большая дурость. Но то, как вспыхнуло её лицо от радости, как засияла улыбка, когда он протянул ей конфеты, стоило всех этих минут и километров. Он предусмотрительно купил ещё пачек шесть, на обратный путь, но спрятал их в карманах, чтобы не съела до завтра.

— И почему в дороге постоянно хочется есть всякую всячину?

— Мне не хочется, — сказал он, возвращая внимание на дорогу.

— А кто только что стащил у меня M&M’s?

— Ты так аппетитно ела, что я не удержался. А знаешь почему? — сказал он, слегка к ней повернувшись и задорно улыбнулся, в то время как она с полной серьёзности на него посмотрела, — Ты ограничиваешь себя в еде, сидишь на диетах, боясь поправится. Но… я совсем не против лишних килограмм.

— Я не на диетах, а на правильном питании! Мне хочется иметь стройное и подтянутое тело. Что в этом такого! — возразила Изуми, закидывая шоколадное драже в рот, потеряв интерес к его словам. «Думала, наверное, что скажет что-то путное».

— Это правильное питание по-твоему? — забрав у неё из рук пачку, он, усмехнувшись, последовал её примеру.

Дорога была пуста, и он позволил себе немного отвлечься.

— Это ты мне их купил! А калории я с лёгкостью сброшу в спортзале в понедельник. И шоколад полезен для работы мозга, — она забрала обратно и, наполнив рот драже, скрестила руки на груди.

Она так очаровательно злилась по пустякам: открыто и наивно, что вызывала в нём лишь добрую улыбку.

— Ладно, не дуйся, — он осторожно притронулся к её плечу, — я просто хотел, чтобы ты перестала загоняться.

— Я не дуюсь.

— Мне кажется, ты сейчас взорвёшься от злости. Включить музыку?

— Не надо и так хорошо, — Изуми задумчиво посмотрела в окно, а затем прикрыла глаза, делая вид, что засыпает. Он снова усмехнулся и ущипнул её за щёку, тем самым вызвав у неё улыбку.

— Мы так давно никуда не выезжали, может установить правило раз в месяц…

— Одно дело, выкроить полчаса в кафе в обеденный перерыв, другое — выпасть из жизни на два дня. Ты же сам понимаешь — это не реально. Тебя могут вызвать в любой момент… Папа всегда был на телефоне, — её голос вздрогнул, и она сглотнула, замолчав на секунду, словно отогнала болезненные воспоминания и спокойно продолжила, с ноткой беззаботности: — но, я не против совместного отпуска хотя бы раз в год.

Сейчас Итачи ярко почувствовал её отчуждённость, и эта перемена в ней его уже давно беспокоила. Между ними практически не было недомолвок, однако после смерти отца, Изуми изменилась. Всё, в том числе и он, восхищались тем, как стойко она держалась, транслируя уверенность и несгибаемость. Но вскоре его восхищение сменилось тревогой за её душевное состояние. Изуми не нужно было притворяться перед ним, но она упрямо продолжала это делать, не позволяя видеть слёзы. Если разговор касался воспоминаний об отце, тут же закрывалась, и её лицо становилось непроницаемо холодным. Он надеялся с ней об этом поговорить, но сейчас было не место и не время. Это требовало более интимной обстановки, контакта глазами, чтобы она не успела убежать, скрыться за воздвигнутой ею стеной.

— Быть подчинённым мне нравилось больше — отпуск раз в полгода по плану. Когда он у тебя, кстати?

— Через месяц, но я не возьму. Там у нас кое-какой проект намечается.

— Хочешь повышение?

— Да, разве это плохо — хотеть продвижения?

— Нет, я бы сказал нормально. Но, — он почесал лоб и вернул руку на руль, сомневаясь, стоит ли начать этот разговор сейчас или повременить, — не уверен, что хочу этого. Я слышал про Юво… Ты хочешь туда, я прав?

— Может быть, — поджала она губу и подтянула ноги на сиденье, закрываясь от него. — Кагуя не предлагала мне, поэтому нет смысла об этом говорить.

— Но предложит… И ты знаешь… — машина подпрыгнула на кочке, и Итачи недовольно шикнул, злясь на себя, что не заметил её.

— Ты хочешь, чтобы я отказалась, — голос её стал тихим, подавленным.

— Я не знаю, Изуми, — растерянно произнёс он, тряхнув головой, — я …не могу бросить компанию и поехать за тобой. Одно дело перетерпеть год, другое дело три, а то и больше. Ты ведь и сама понимаешь, что уедешь надолго.

— Понимаю, — вздохнула она, наклонив голову, и её каштановые волосы рассыпались по плечам, закрывая лицо, — всё понимаю… Если бы на моём месте был ты, то я бы поехала за тобой, всё бросив. Но ты и не я…

Её слова задели его, и чуть сбавив скорость, он нахмурился, посмотрев на неё в вполоборота.

— Что ты хочешь этим сказать? Я по-твоему на такое неспособен? Бросить всё — ради тебя.

— Я…— Изуми резко замолчала, и её пальцы стали нервно перебирать край шерстяного свитера, — не это имела в виду. На тебе весь бизнес…ответственности больше. Моя работа не сравнится с твоей. Сорваться с места намного проще. Я выберу меньшее из зол.

— Ты не должна…

— А что ты предлагаешь, Итачи?! Ты видишь тут какое-то другое решение? Да, я хочу в Юво, и также хочу быть с тобой! — она нервно смахнула слезу и резко отвернулась к окну. — Я неглупая, и не наивная, и отлично понимаю — всё в этой жизни иметь невозможно. Либо семья, либо карьера.

— Создай что-то своё.

— Может, кому-то не дано руководить? Это не моё, Итачи. У Кагуи колоссальная харизма, это располагает. В каких-то моментах она ведёт себя слишком жёстко, я не смогу так с людьми. Кто-то рождён руководить, кто-то подчинятся.

— Да брось ты скромничать, Изуми. Ты организовываешь выставки, ты ими руководишь, ты создаёшь их! Кагуя лишь утверждает твои проекты. Чего ты боишься?

— Ты знаешь чего.

— Люди всегда будут шептаться. Думаешь, обо мне не говорят за спиной? Я слышу их со всех углов…

— Ты другой Итачи, мы разные… вставила Изуми, перебив его.

— И в чём мы разные?

— В том, что ты знаешь себе цену… С моими деньгами или без, ты всё равно бы к этому рано или поздно пришёл. А я сомневаюсь, что без фамилии отца, чего-то могу достичь сама. Работа у Кагуи даёт мне уверенность, что я чего-то стою.

— Возглавить отдел дизайна в компании отца. Поверь, никто не покажет пальцем. А акционеры будут просто прыгать от счастья, а то считают — я захватил над тобой власть. И мне правда не помешала бы твоя помощь. У тебя прекрасный вкус, и ты сможешь привнести в компанию новые идеи. Ты на многие вещи смотришь под другим углом. Не хочешь быть руководителем, поставлю тебя в помощники.

— Я не хочу работать с тобой вместе.

— Вот как? И почему же? — Итачи приподнял бровь, посмотрев в зеркало заднего вида. Позади них ехала легковушка и, включив поворотник, он дал разрешение на обгон.

— Мы с тобой рассоримся.

— Мы всегда миримся.

— Одно дело, когда ты живёшь, другое дело когда ты работаешь с человеком. Я хочу оставаться для тебя женой, а не бизнес-проектом или твоим подчинённым.

— Подчинённым тебя трудно будет назвать, контрольный пакет акций твой.

— Но ты будешь утверждать мои проекты.

— Да. Ты всегда можешь их оспорить и доказать важность своего решения. Поверь, у тебя это получается, гораздо лучше меня.

— Итачи не будем об этом. Я не хочу с тобой ссориться. Не сегодня. Тем более из-за проблемы, которой не существует. Можешь быть спокоен, я не поеду в Юво, даже если предложат.

— Изуми, — протянул он, — ты сама себя загоняешь в рамки. Я пытаюсь открыть для тебя другие возможности, которые помогут тебе раскрыться.

— Итачи прошу. Закроем тему.

Он нехотя отступил, руки Итачи сильнее сжали руль, отчего костяшки побелели и пальцы болезненно заныли. Чтобы хоть как-то разбавить давящую тишину и неприятный осадок недоказанности, он включил радио. Задорный голос ведущего объявил композицию, и салон затопила приятная неспешная мелодия. Стрелка спидометра подпрыгнула, унылые пейзажи смазались в единое тёмное пятно. Он бросил быстрый взгляд на жену, которая, прислонив голову к стеклу, молчала, прикрыв глаза. Итачи вернулся к дороге, вспоминая их единственную крупную ссору и злость, которая овладела им в тот момент.

Саске, вместе с другом уехал к морю, решив совместить отдых с заработком. Устроился то ли спасателем на пляже, то ли официантом в прибрежном кафе, а может, и тем и другим одновременно. Братишке всё нравилось, и этого было достаточно, чтобы перестать за него переживать. Поначалу он был против этой затеи, опасаясь за его безопасность, но, поразмыслив, понял, что излишняя опека в этом возрасте лишь повредит их отношениям.

И однажды, проводя вечер в одиночестве, он решил перенести их с Изуми посиделки в офисе к себе на съёмную квартиру. Изуми на приглашение домой, неожиданно для него, замялась, но в конечном счёте согласилась. Он и не заметил, как она перекочевала к нему, забив полки в шкафу своими вещами. Итачи не возражал, напротив, ему нравилось её присутствие, и тот хаос, который она создавала. Хозяйка из неё была никудышная. Если заходила на кухню, то складывалось впечатление, что не готовит, а борется с демонами. Выходила всегда покалеченная: то руку порежет, обожжёт, то посуду разобьёт. После того как она вывихнула палец, упав со стула, потянувшись за специями, он перестал её туда пускать от греха подальше. Да и уборка в её исполнении, была весьма своеобразной. После одной такой полдня рылся в мусорном баке в поисках важного договора, который она по ошибке выкинула. В итоге, если он и просил её о помощи по дому, то только протереть пыль, полить цветок, или вымыть полы, правда, тряпку приходилось отжимать самому, у неё не хватало сил как следует отжать, из-за чего на полу оставались разводы.

Временами Изуми уезжала к себе, говоря, что её соседка, доложит родителям о долгом отсутствии. В эти дни квартира казалась пустой и тихой, а лежать в постели одному было невыносимо одиноко. И тогда Итачи звонил ей без повода, чтобы услышать её голос, и с нетерпением ждал утра, чтобы увидеться в офисе. Он никогда не думал, что может так привязаться к кому-то, что ему будет так сильно не хватать человека, от которого больше хлопот, чем пользы. В его жизни были девушки умнее и самостоятельнее, но ни с одной из них он не чувствовал себя так спокойно и комфортно. И никого не желал так сильно, как её. Он надеялся, что чувство утихнет, как бывало с другими, но чем больше времени они проводили вместе, тем сильнее он в ней нуждался. И однажды он осознал, что испытывает к ней больше, чем лёгкое увлечение.

Изуми отодвинув в сторону бумаги, сидела на столе в одной его рубашке на голое тело. Великоватая, небрежно застёгнутая, спадала с её левого плеча, соблазнительно оголяя ключицы. Тарелка покоилась на обнажённых бёдрах, и она придерживала её одной рукой, когда наматывала спагетти на вилку. Томатный соус капал на белую кожу, и вытирая тонкими пальцами, Изуми облизывала их, блаженно закатывая глаза. Он не знал, делала ли это намерено, или выходило всё само собой — чересчур эротично, что он и вовсе забыл про свою еду и пялился, не отрывая взгляд.

— Ты почему не ешь?

— Как-то не хочется, — смотря на полную тарелку, сказал он, слегка дрогнувшим голосом.

— Можно…я съем? — кончик вилки коснулся губы, и она беззаботно улыбнулась ему, — Ты очень вкусно готовишь.

— Макароны с кетчупом? — Итачи ухмыльнулся, приподняв бровь. Изуми говорила так, словно он невесть что приготовил.

— Никто из парней для меня ещё не готовил. Мы обычно всегда заказывали.

Он, взяв тарелку, заменил своей. Упоминания о парнях неприятно задело, ему не хотелось думать, что они у неё когда-то были, и она улыбалась им так же, как и ему. И мысль, что Изуми томно целовала кого-то, кроме него, выводило его из себя. Поправив её съехавшую рубашку, он сел рядышком, рассматривая свои руки. Глупо было ревновать её к прошлому, но он, вопреки здравому рассудку, делал это.

— Мне не нравится, когда ты говоришь о бывших.

— Прости, — хмыкнула она и снова принялась за еду, — само собой вылетело. Но ты самый идеальный.

— И почему же?

— Ну, — Изуми отложила тарелку и, запрокинув голову назад, стала покачивать ногами, — Ты привлекательный, — загнула большой палец, — умный, самодостаточный, самостоятельный, надёжный, потом готовишь, убираешь… Мне кажется, у меня пальцев не хватит перечислить все твои достоинства.

— Не такой уж я и идеальный, — залился он краской от похвалы. И самодовольная, наглая улыбка появилась на его лице.

— Н-у-у, почему же?

— Девушки считают меня слишком резким, холодным, надменным, неразговорчивым и неромантичным.

— Мне кажется, ты не про себя говоришь, или они не с тобой встречались… Может, ты и говоришь немного, но твои поступки говорят о большем. На мой взгляд, романтичнее ужина в исполнении мужчины ничего нет. А я для тебя идеальная?

— Сама неидеальная, — прошептал он, приобнимая её. Пропустив гладкие волосы сквозь пальцы, он заправил прядь за ухо, нежно потрогав мочку.

— Мне кажется, я начинаю понимать тех девушек. Ты ужасно гадкий, — фыркнула она, шутливо отталкивая его, — но именно поэтому ты мне и нравишься.

— Тебе нравятся гадкие?

— Честные.

— Ты не хочешь ко мне переехать? Скоро практика заканчивается, и мы не сможем видеться так часто. Через месяц, правда, вернётся брат, но думаю, вы с ним поладите.

— Это что предложение руки и сердца? — промурлыкав, заулыбалась Изуми.

— Пока нет, — отрезал он, стараясь скрыть улыбку.

— Ну и ладно, не очень-то и хотелось.

— Ты обиделась? — схватил он её за локоть, когда она спрыгнула со стола, чуть не уронив вилку.

— Я чертовски на тебя обиделась. Ты мог бы соврать.

— Зачем? — он нахмурил брови, пристально на неё смотря, — Я сказал, пока нет. Я не отрицал, что в будущем это не произойдёт. Мы можем жить вместе, это разгрузит тебя финансово, и я помогу тебе по учёбе… Станешь самой умной на потоке. Когда ты закончишь, мы поженимся. К этому времени я смогу обеспечивать тебя как муж. Если ты познакомишь меня с родителями, я им всё объясню.

— Я…— она содрала с нижней губы кожу, и капля крови проступила на ней. Изуми смотрела в пол, избегая его взгляда. — Это плохая идея… — вырвалась из его хватки и, обогнув кровать, стала натягивать бельё. Движения её были резкими и нервными. — Мне нужно домой, я совсем забыла, что у подруги сегодня день рождения.

— Изуми, почему ты врёшь? — он подошёл к ней, чувствуя её напряжение.

— Я не вру, я правда совсем забыла, — приложив руку ко лбу, она оглядела комнату в поисках брошенных брюк. Пальцы её дрожали, и это не укрылось от его внимания.

— Как зовут подругу?

— Что? — растерянно произнесла она и громко сглотнула слюну.

— Как зовут твою подругу?

— Эм… Р… Рейра, — глаза забегали по его лицу, выдавая ложь.

Итачи замолчал, вглядываясь в её испуганное лицо. Он отступил на шаг, сел на кровать и провёл по смятой простыне рукой.

— Ты боишься, что родители меня не одобрят? — удивляясь, как тихо произнёс он вопрос.

— Итачи… — проскулила Изуми, опустив плечи и закрыв рукой лицо. Голос её дрожал и не предвещал ничего хорошего, — Я не учусь в университете…я его уже давно закончила. Я дочь Исиды Араи.

— Это какая-то шутка? — прошептал он, внимательно следя за её движениями, пытаясь переварить сказанные слова, так как в услышанное с трудом верилось, или он не хотел в это верить?

— Это правда. Я связалась не с той компанией, и папа разозлился, послав меня в ваш отдел… Я хотела тебе сказать… Но я испугалась, что, узнав, кто я такая, ты даже на меня не посмотришь. Меня либо избегают, либо связываются из-за денег. Ты мне очень нравишься, правда… Я не хотела тебя обманывать… Прости, я не хотела…я…

Гнев вспыхнул ярким обжигающим пламенем, охватил его с головы до пят, и он видел, как горела его гордость, превращаясь в пепел. Итачи ещё никогда не чувствовал себя таким глупым, униженным и жалким. Он встал, зло сверкнул глазами и навис над ней грозовой тучей, отчего она вся сжалась, прислонив руки к груди.

— Ты избалованная, богатая с… — он проглотил оскорбление, сжимая кулаки до побелевших костяшек. Обида жрала его изнутри. — Поиграла с чувствами бедного паренька. Было весело? Довольна?

— Итачи… Я не играла с тобой! — в глазах заблестели слёзы, и она осторожно дотронулась до него. — Неужели…ты думаешь, я на это способна?

— Выметайся из моего дома! — прорычал он и грубо оттолкнул. Её прикосновения жгли и причиняли боль.

— Итачи! Послушай.

— Я не хочу тебя слушать и, видеть тебя тоже не хочу! — голос сорвался. — Ты меня обманула, а я, как идиот, повёлся!

Вытащив чемодан из-под кровати, он с остервенением открыл шкаф и начал швырять туда вещи: комкая рубашки, платья, футболки. Глаза щипало от слёз, и он то и дело вытирал их тыльной стороной ладони. Изуми душили рыдания, вскрикивая, она пыталась остановить его, цепляясь за руки, но потом затихла. И Итачи обернулся, задыхаясь от ярости, замер. Она стояла с каменным лицом, и взгляд стал холодным, леденящим.

— Хорошо, — зло прошипела она, закрыв чемодан. — Мне действительно лучше уйти…если ты считаешь меня такой, то не только ты обманулся.

Хлопок двери эхом разнёсся по квартире, и тишина оглушила его, приводя в чувства. Он стоял один посреди комнаты и ощущал в груди ноющую пустоту.

На следующий день на работе она не появилась, и после тоже. Ему сказали, что Изуми заболела и взяла отгул на неделю. В офисе, утопая в работе и переговорах с клиентами, он всё время думал лишь об Изуми. Перед глазами возникал поникший вид девушки, слезы, застывшие на ресницах, дрожащие руки, покусанные губы. Может, стоило выслушать её? Он нервно постукивал пальцами по столу, и несколько раз набирая её номер сбрасывал. На третий день всё же ей позвонил.

— Ты до конца практики будешь болеть? Не надо кашлять мне в трубку, я знаю, что ты обманываешь, — резко и холодно говорил он, — ты забыла ноутбук и кое-что из одежды у меня в квартире, и если ты их не заберёшь сегодня, я их выброшу.

Он бросил трубку, не дожидаясь ответа, откинулся на спинку дивана, прикрыв глаза, то и дело поглядывал на телефон. Изуми не перезвонила — приехала через час, растрёпанная и вся в соплях. Голос её был взаправду сиплый, к тому же она ужасно хрипела, словно подхватила воспаление лёгких. Щёки были розовыми и, обеспокоено прикоснувшись, к её лбу, он почувствовал обжигающий жар. Она тут же отпрянула от него, и достав носовой платок, высморкалась.

— Ты вся горишь! Ты зачем в таком состоянии приехала?

— Я же сказала, что болею, — пропищала она и тут же зашлась тяжёлым кашлем, согнувшись пополам. — Ты не поверил…

— Я же не… — ему вдруг стало ужасно стыдно за себя.

— Это все вещи? — спросила она, указывая на большой полиэтиленовый пакет, стоящий у порога. Он кивнул, и стоило ей потянуться к пакету, как Итачи перехватил её руку. Пальцы были ледяными.

— Ты принимаешь лекарства?

— Для этого нужно пойти к врачу.

— Жаропонижающее отпускают без рецепта, — он нахмурился, с тревогой смотря на неё. Красные капилляры облепили склеру.

— Да? — удивилась она. — Я всегда приходила к врачу, и он выписывал. Но если пойду к дядюшке Хаято, то он сразу доложит отцу.

— У меня есть таблетки.

— Я куплю в аптеке, — апатично произнесла она.

— Я тебя никуда не отпущу, пока мы не собьём температуру. Хочешь ты или нет, но тебе придётся остаться у меня, а завтра мы поедем в обычную больницу.

Изуми не сопротивлялась, она устало прошла в квартиру и осела на диване. Свернувшись калачиком под тонким пледом, она дрожала, то и дело сотрясаясь в кашле. Он молча налил кипятка в кружку, развёл шипучий порошок и протянул ей. Сморщившись, выпила лекарство.

— Я не хочу, — сонно пролепетала она, отказываясь от чая с имбирём и лимоном.

— Тебе нужно много пить, — пробормотал он, опускаясь на корточки рядом с диваном. Прислонив тыльную сторону ладони ко лбу, он обеспокоенно смотрел на её дрожащие закрытые веки. — Как тебя угораздило так заболеть?

— Я сходила в душ и проплакала всю ночь с мокрыми волосами и открытым окном.

Он отвёл взгляд, чувствуя за собой вину. Подогнув одеяло, Итачи нежно провёл по её тёплым щекам.

— Прости… Я наговорил гадостей. Я был так зол и, кажется, был не прав.

Она приоткрыла глаза и посмотрела на него долгим, пристальным взглядом.Тягуче…мучительно.

— Ты меня прощаешь?

Он кивнул.

— А ты?

— А я и не злилась, — губы растянулись в слабой улыбке, и она сонно потёрла глаза.

— Останемся друзьями?

— Ты хочешь?

Он встал и присел на краешек дивана. Рука коснулась её тонких пальцев, и он мягко провёл по ладони.

— Не хочу, но так будет правильно.

— Ты боишься моего отца?

— Изуми, я шёл к тому, что у меня есть, очень долго, — говорил отчего-то полушёпотом, словно боялся, что кто-то подслушает, — Одна ошибка — и всё рухнет. О карьере и стабильности, можно не мечтать. Мы разные… Я не могу всё потерять из-за какой-то интрижки.

— Так вот что это для тебя было… какая-то интрижка… — хмыкнула она. — Значит, я себе надумала невесть что.

— Изуми… — он тяжело вздохнул, проводя рукой по волосам. — Такие, как ты, не выходят за таких, как я.

— Я не хочу быть друзьями, — поджав губы, она откинула одеяло и села, прямо смотря в его глаза. — Может, если бы всего этого между нами не было, я бы и согласилась… Но сейчас мне это не подходит, — замолчав, она крепко сжала его руку, — отец не узнает, а если и узнает, то я скажу, что у тебя не было выбора, и ты жертва. Если ты станешь его правой рукой, если ты покажешь себя с хорошей стороны, то …он не будет против брака. А если будет, то я уйду из дома…если ты будешь любить меня…я всё брошу. Я, — она сглотнула, — сильнее, чем кажусь.