По десяти планетам (джен)

Душно. В помещении ужасно душно. Несмотря на то, что Тео являлся киборгом, находиться в одном зале с высокопоставленными чиновниками ему было невмочь. Все эти высокомерные взгляды, проживавшие насквозь, давили на него со всех сторон. Он не мог нигде спрятаться. Октавия находилась где-то вдалеке, в обществе остальных сенаторов, и не могла прийти на помощь. А потому Тео спрятался в тёмном углу и наблюдал за всеми со стороны.

— Госпожа Серенская, вы прекрасно выглядите! — с восхищением проговорил сын одного сенатора, кружа вокруг Октавии.

— Благодарю, — сказала Октавия, улыбнувшись.

Тео почувствовал отвращение от разворачивающейся сцены. Злость взяла над ним вверх. Он едва сдержался и, стиснув зубы, отвёл взгляд в сторону. Как этот сопляк мог подходить к ней, не говоря уже о комплиментах? Его это жутко выводило из себя. Тео с удовольствием бы подошёл и сказал бы пару ласковых. Однако не мог... Чтобы Октавию не позорить.

Видя, как этот заносчивый девятнадцатилетний мальчишка, не видавший ничего, кроме хорошей богатой жизни, кружил вокруг неё, сердце его болезненно сжалось. Он вышел из тени, натянутая улыбка появилась на лице. На него сразу направились несколько любопытных взглядов. Однако Тео не обращал на них никакого внимания... Ему это было неважно.

— Могу ли я присоединиться к вашей беседе? — спросил Тео, подойдя к ним.

— Разумеется можно, — ответила ласково Октавия.

Она выглядела в свои сорок шесть особенно красиво, совершенно отличаясь от других знатных дам своеобразной робостью, невинностью. Бархатная ткань тёмно-синего цвета прилегала к телу, скапливалась у её ног. Каштановые волосы, в которых проскакивало серебро, собраны в низкий аккуратный пучок, закреплённый металлическим гребнем. Тео бросил взгляд на нежные руки, всегда спрятанные на таких важных мероприятиях в кружевные перчатки.

— Мама, вы прекрасно выглядите, — сказал Тео, целуя костяшки её пальцев. — Разрешите мне пригласить вас на танец?

Не дожидаясь ответа, он потянул её в центр зала. Октавия с удивлением смотрела на него, однако не упиралась. Наоборот, она невольно выполняла шаги танца, мягко ступала по лакированному полу, с необычайной лёгкостью кружилась. Тео был очарован. Он никогда не видел, чтобы Октавия исполняла тот же вальс или другие танцы.

— Что ты творишь, Тео? — спросила Октавия наконец.

Её не интересовал ответ. Она знала его заранее. Скорее, задала для формальности. Просто прекрасно понимала, что Тео ревновал, как маленький мальчик, которого избаловали вниманием и любовью, из-за чего тот в дальнейшем бесился, если на него не смотрели, не говорили. Это веселило. Тео, чуть нахмурившись, крепче сжал её руки. Ему не нравилось, что он выглядел так глупо и нелепо. Некоторое время помолчал, а потом, вздохнув, произнёс:

— Мне не нравится, что этот сосунок вертится вокруг вас, мама.

— Ох, Тео, я уже немолода для браков, — сказала Октавия, рассмеявшись.

— Что? — рассеяно проговорил Тео, чуть покраснев. — Я не имел это ввиду!

— О чём же ты тогда? — спросила Октавия, с её лица не сходила улыбка.

— Вы прекрасно понимаете, о чём я, — ответил снеснительно Тео, — Даже когда он пытается заполучить ваше внимание, как сын, я едва сдерживаюсь, чтобы не убить его. А вы ещё говорите такую хрень и...

— Мы говорили с тобой насчёт нецензурной брани, Тео, — перебила она его, нахмурившись. — Что я говорила, забыл? Ты находишься в высшем обществе, не забывай вести себя прилично.

— О, мама, хватит говорить мне нравоучения, — весело сказал Тео, усмехнувшись. — Давай просто потанцуем.

— Ох, Тео, — произнесла Октавия, с облегчением выдохнув, — тебе уже двадцать два, а в голове только ветер. Когда же ты станешь чуть серьёзнее?

— Насколько мне известно, у большинства мужчин детство заканчивается к сорока годам, — заметил Тео.

Октавия захохотала. Как же её забавляли подобные отговорки мужчин, которые пытались растянуть детство, посетившее их неожиданно и не вовремя. Ей невольно вспомнился Аден. Приезжая домой, он обычно позволял себе некоторые время поребячиться. С сыновьями мог побегать по дому, сделать из обеденного стола шатёр, где все могли собраться и прятаться от неё. Или же брал краски дочери, красил лицо в синие и красные цвета, рвал подушки и использовал перья как корону вождя племени индейцев. Тогда весь дом превращался в пустыню.

— Что ж, здесь я готова согласиться, — проговорила задумчиво Октавия. — Аден мог позволить себе разные дурачества.

— Правда? — спросил с удивлением Тео.

— Правда, — ответила Октавия, — могу рассказать, когда приедем домой.

Тео тепло улыбнулся. Он, честно говоря, побаивался его. Всё-таки генерал, как никак. Да и на всех голографических фотографиях Аден выглядел суровым. Строгий взгляд умудрялся пробираться в механизмы и неприятно щекотал их. Тео всегда казалось, что тот наблюдал с того света за всеми и при любой проблеме готов вернуться в облике призрака, чтобы сразу навести порядок.

— Я с радостью послушаю, — проговорил Тео.

— Я уверена, что ты станешь меньше бояться его, когда послушаешь, что он вытворял, — мягко произнесла Октавия, рассмеявшись.

Тео с неловкостью улыбнулся. Быть может, Октавия права. Стоит ему послушать парочку забавных моментов, как все сомнения сами собой развеятся. В конце концов, чего бояться усопшего? Он же ничего не сделает. Тео мотнуд головой, отряхивая остатки неуверенности. Они пробыли на встрече ещё час, прежде чем попрощаться со всеми и вернуться домой.