По десяти планетам (джен)

— Схватите его!

— Быстрее!

По коридорам, обшитыми металлическими листами, бежали несколько охранников. В руках они держали травматическое оружие, щиты. Старшие по чину отдавали приказы младшим, приказывали блокировать двери, устанавливать любые преграды, дабы грабитель не смог выбежать к космопорту. Но ничего из этого не помогало остановить воришку. Тот словно тень избегал препятствия. Вокруг царил хаос, суматоха, неразбериха. Но Тео это нравилось. Он чувствовал, как закипала синтетическая жидкость, а шестерни подогревал адреналин.

Ещё больше его веселило, что весь этот балаган устроили из-за какого-то сапфира в один карат. Обычный дракоценный камень, который продавался во всех ювелирных магазинах. Ничего такого ценного, чтобы его оберегали на военной базе, на богом забытой планете, в нескольких системах от Империи. Всплывающий интерфейс, встроенный в руку, время от времени анализировал жизненные показатели. Всё в норме.

— Сохра, готовься к взлёту, — сказал Тео в биофон, выбегая на космопорт.

— Ты же в курсе, что Её Светлость хорошо накажет нас, если узнает, что мы украли этот камень? — спросила она, запуская двигатели.

— Если мы не выберемся отсюда — ей некого будет наказывать, — усмехнулся Тео, забегая в корабль, прежде чем люк закрылся.

Выбежавшая на космопорт охрана приняла боевую стойку. Солдаты закрылись щитами и нацеливались оружием на шаттл. Сохра с особым мастерством настраивала всё для взлёта: нажимала на нужные кнопки, давила на несколько рычагов, выстроила маршрут. Тео, зайдя в кабину пилота, снял сумку, в которой лежал сапфир, и бросил её на диван. А сам сел в кресло. Шаттл оторвался от земли, взмыл вверх, всё дальше отдаляясь от военной базы.

— Через тридцать минут будем уже дома, — сказала Сохра, пристёгиваясь.

Тео, кивнул, взял в руки планшет и начал читать информацию про планету, откуда они улетели. Ничего интересного. Вокруг пески, бури. Никакой цивилизации, кроме военной базы, конечно же, не наблюдалось. А ведь раньше здесь росли густые леса, водилось полно дичи, и местная цивилизация была достаточно развитой. И всё это пропало из-за дурацких экспериментов.

«Экспериментов»

От этого слова у Тео неприятно заскрежетали шестерни, а пружины напряглись так, что грозились вот-вот лопнуть. Ну ничего. Если бы это случилось, то появился бы повод навестить Сафину. Её умелые руки и помощь Рокки сделали бы из него новенькую куклу, которой не то что лезвия, даже пули не страшны будут. Однако... Тео мотнул головой, стряхивая ужасные воспоминания о жизни в лаборатории.

Взгляд его упал на электронную страницу старенькой статьи годов так тридцатых двадцатого века, где на жёлтой фотографии красовался украденный сапфир. Тео пытался понять смысл, но из-за половину стёртых букв чёрного цвета у него это плохо получалось. Он поднял глаза на Сохру и отложил планшет в сторону.

— Расскажи мне вкратце про этот сапфир, — произнёс Тео, скрестив руки на груди.

— А что рассказывать-то? — спросила Сохра, пожав плечами. — Всё элементарно и просто. Найден на одной из бедных планет неким дроидом, у которого хозяин работал ювелиром. В общем, мастер этот сделал пару украшений, вставив маленькие куски сапфира, продал, разбогател. Вроде бы ничего необычного, да вот только доверился однажды ювелир одному графу, Серенскому какому-то. Ну и помер в возрасте ста лет. А оказывается, что сапфир этот имеет лечебные свойства, обладателя долголетием обеспечивает.

— Долголетием, говоришь? — спросил задумчиво Тео, прищурив глаза. — Надо будет заскочить к одному моему знакомому.

— Что это ты удумал? — задала Сохра, скептически посмотрев на него.

— Ничего такого.

На лице Тео появилась глупая улыбка. Он понимал, что по возвращении домой непременно получит по шее от Октавии. Этому были свои причины. Во-первых, что Тео в который раз сбежал из дома. Ему не исполнилось ещё восемнадцати, за него ответственна Октавия. Во-вторых, попадёт за то, что тот без предупреждения сбежал из дома. В-третьих, позвал с собой Сохру, которую Октавия не очень долюбливала. Боялась, что та сможет разобрать того на части за дорогие деньги. Но все эти десятиминутные нотации никак не сравняться с дальнейшими объятиями и поцелуями.

* * *

Октавия находилась в гостиной, пила свежезаваренный чай и изредка, но позволяла себе бросить в рот маленькое печенье. Она с задумчивостью смотрела то на блюдце, находившееся в руках; то на портрет покойного Адена; то в окно, за которым слишком быстро потемнело. Только свинцовые тучи и яркая полоска на горизонте, где скопились весь шум, искусственный свет, работа. Октавия тяжело вздохнула. Уж слишком тяжело ей приходилось. Одна на такое количество забот. Странно, что в молодости они для неё были пустяками. Наверное, время так сказалось на ней.

Из раздумий её вывели знакомые шаги, доносящиеся из коридора. Тяжёлые, механические. На губах невольно появилась улыбка. Это Тео. В её груди разлилось тёплое чувство, согревающее уставшую душу. Октавия поставила чашку с чаем на кофейный столик, сложила руки на коленях и, закрыв глаза, приготовилась ждать. За последние два года она хорошо узнала Тео: тот всегда возвращался с сюрпризами. Хотя ему всё равно не избежать выговора.

— Мама, — сказал ласково Тео, появившись у неё за спиной.

Он обвил руками её шею. Притянул к себе, нежно поцеловал в щёку. Октавия невольно хмыкнула, открыла глаза. Не удержалась, запустила руку ему в волосы и взъерошила их. Она любила, когда её так называли. Вся строгость и холодность, присущие графине, тотчас уходили. Сердце невольно пропускало удар. Материнская любовь переполняло её душу, и тогда Октавия не могла сдержаться, чтобы не расцеловать детей. И неважно, родные они или нет. Если бы Аден был жив, он бы закатил глаза, фыркнул. Не понимал он таких чувств к чужим детям.

— А я пришёл не с пустыми руками, — сказал Тео, сев на подлокотник кресла.

— Но ты всё равно не избежишь наказания. — проговорила Октавия, слабо покачав головой.

— Но я могу его смягчить, — произнёс, смеясь, Тео.

Он протянул коробочку с бархатной обивкой бордового цвета. Октавия взяла её из его рук и, на несколько секунд задержав взгляд, открыла. Она широко распахнула глаза. То ли от приятного удивления, то ли от беспокойства. Её взору предстала заколка для волос. Сделана она из золота, с красивыми узорами и сапфиром маленького размера в центре. Она подняла взгляд на Тео.

— Тео, я надеюсь, ты никого не ограбил, чтобы твой друг-ювелир сделал такое, — проговорила Октавия мягко.

— Не придумывай, — сказал весело Тео, скрестив руки на груди.

— А если честно? — чуть строже спросила Октавия, вопросительно выгнув брови.

— Ой, мне кажется, у тебя остыл чай, — сменил тему Тео, хитро прищурившись.

— Тео! — воскликнула Октавия, вскочив с места. — Говори, кого обокрал?

— Честно, никого! — засмеялся он, подняв руки вверх. — Ну, разве что военную базу на богом забытой планете.

— Что?! — возмутилась Октавия.

Тео рассмеялся и вскочил с места. Не удержался, выбежал в коридор, хотя в глубине механической души понимал, что от строгого наказания ему теперь не сбежать. Если надо будет, Октавия его к себе привяжит. Но остановит ли это его?

В последнее время Октавия ходила расстроенной, что очень тревожило Тео. Обычно у неё портилось настроение, когда приближался день памяти супруга, а именно — десятое января. Но за окном вовсю цвело лето. Пели птицы, ярко светило солнце и благоухали цветы. Совсем недавно приезжала сводная сестра с детьми, из-за чего Октавия в ближайшие часы совсем позабыла о печали. Но стоило им покинуть резиденцию, как всё встало на круг своя.

Тео не решался спросить, в чём дело. Как-то побаивался, мешкался. Вдруг, расспросы только сильнее разозлят или опечалят её? А потому он уходил из дома ни свет ни заря, приходил очень поздно. И всё это время шатался по улицам столицы, раздумывая над подарком, который, по его мнению, должен поднять настроение. Созванивался с друзьями, спрашивал их совета. Но ни один из них не мог по-настоящему помочь. Или не состояли в тёплых отношениях с вечно занятыми родителями, или не могли представить что-то простое, незамысловатое в виде подарка. Все они просто приходились детьми состоятельных людей.

* * *

Музыканты — молодые парни с длинными сальными волосами, одетые в рваные джинсы и серые майки — нажимали на клавиши саксофонов. Музыка со времён девятнадцатого века распространялась на весь бар, задерживалась в воздухе, пробиралась под кости каждому зашедшему посетителю и любителю выпить пиво или другой алкоголь, покрепче.

Тео сидел за барной стойкой и, глубоко задумавшись, потягивал горькую синтетическую жидкость, которая смазывала все шестерни и пружины. Иногда он посматривал на часы. Время медленно, но верно близилось к двенадцати ночи, а Сохра, как ему казалось, не думала появляться. Хотя что с неё взять? Она являлась девушкой, которой необходимо навести красоту на лице. В любом образе, в любое время. По крайней мере, так говорила Октавия, когда Тео тоже ждал её, дабы сопроводить на те или иные мероприятия.

— Кого я вижу? — радостно проговорила Сохра, подойдя к нему. — Привет, фиолетовый!

Она не удержалась и запустила руку в его волосы, слегка взъерошила их. Тео бросил на неё взгляд. Сохра выглядела неважно: под глазами появились тёмные круги, волосы спутаны, а одежда помялась. Болезнь у неё прогрессировала, не думала останавливаться. А денег на лекарство не было. Недостаточно денег. Сколько бы Сохра не путешествовала по планетам и не занималась воровством, ей всё равно не хватало. Мать давно умерла, отец не помогал, а бабушка была в очень пожилом возрасте, чтобы обеспечивать внучку.

Тео невольно потянулся в карман штанов, в надежде хоть что-то найти. Почему-то ему казалось, что там завалялись пару золотых монет, которые он невзначай бросил при побеге с военной базы. Быть может, на них можно будет купить какое-никакое лекарство? Однако Тео остановился. Или его остановили. Он бросил растерянный взгляд на Сохру. Та держала его руку.

— Тео, заканчивай с благотворительностью, — сказала Сохра, цокнув языком.

— Но...

— Эй, успокойся. Мы все рано или поздно умрём, — Сохра села рядом с ним, закинув ногу на ногу и открыв банку пива. — Поэтому какая разница, умру я от рака или от старости?

— Но если ты вылечишься, то есть шанс пожить подольше, — сказал мягко Тео.

— Вы, романтики, все такие? — спросила Сохра, горько усмехнувшись. — Даже если болезнь полностью перестанет существовать в моём организме, я всё равно смогу умереть от чего-нибудь другого, так как состою в гильдии охотников. Чёрт, да меня могут пристрелить на миссии!

Сохра вздохнула. Подобные разговоры сильно выматывали, забирали и так малое количество энергии. Она вообще не любила откровенничать. Для неё это обычно плохо заканчивалось. Отец мог выставить её на улицу, под дождь, который пробирал до костей. Как щенка или котёнка. А потом... Сохра мотнула головой, отбрасывая плохие воспоминания. Она серьёзно посмотрела на Тео. У них совсем другая цель встречи.

— Ты говорил, что Её Светлость в ужасном настроении, верно? — спросила Сохра.

— Да... — задумчиво прошептал Тео. — Совсем не знаю, как сделать так, чтобы она улыбнулась. И не знаю, что дарить.

— У Её Светлости есть любимые цветы? Быть может, ты мог бы их купить и подарить ей.

Тео задумчиво уставился на стакан синтетической жидкости. Он, вот уже как восемь лет живя под крылом Октавии, никогда не интересовался этим вопросом. В принципе не замечал, какие цветы дарили ей другие сенаторы, коллеги. Хотя дарили ли они вообще подарки, а не презрительные взгляды? Сейчас, в этот момент, Тео хотел, чтобы перед ним явился Аден. Наверняка покойник знал о любимых цветах его супруги.

Сохра устало вздохнула. Вдруг её осенила идея. Прекрасная. Воодушевляющая. Она провела пальцами по браслету. Перед ней открылся интерфейс светло-синего цвета с множеством диаграмм и цифрами. Сохра быстро напечатала запрос в строке поиска. Буквально через несколько секунд закрыла его, заключив руки в замок и устремив на него взгляд.

— Совсем недалеко от бара находится один цветочный магазин. Там цветы обычно покупают состоятельные люди. Продаются в нём рубиновые розы. Ну, называются они так из-за цвета. Поэтому можешь поехать и купить их.

Тео аж засиял. Он вскочил со стула, подошёл к ней и, не удержавшись, поцеловал в щёку. Сохра рассеяно хлопала глазами, пытаясь понять произошедшее. Однако у неё ничего не получилось. Только она хотела спросить про неожиданный всплеск эмоций, как Тео уже убежал, оставив после себя пару золотых монет и недопитый стакан синтетической жидкости.

* * *

Октавия, схватившись за голову, сидела в рабочем кабинете за письменным столом. Который день уже беспокоили коллеги по работе. Все ждали от неё решений. Политики желали сделать её главным сенатором. Должность опасная, так как придется говорить наедине со вспыльчивым Верховным от лица всех чиновников. В лучшем случае можно ожидать отставку, в худшем — казнь. А лишение жизни влиятельного сенатора некогда сепаратистского государства радовали глаза республиканцам.

Ей не хотелось больше заниматься обязанностями. Устала слишком. Может быть — совсем скоро — она откажется от всех предложений, пойдет к Верховному и попросит отставки. И если он согласится, тогда Октавия уйдет на покой. Будет заниматься внутренним садиком, внуками и вольнолюбивым Тео, который недавно загорелся желанием найти мать.

В дверь постучались. Октавия устало потёрла переносицу, сказав тихое: «войдите». В кабинет зашёл Тео. Он хитро улыбался, металлические детали лязгали друг о друга. Она заметила что-то большое за его спиной.

— Что это? — спросила Октавия, наклонив голову вбок.

— Этот прекраснейший букет предназначен только для вас, матушка! — воскликнул Тео, протянув рубиновые розы.

Октавия не сдержала улыбку, протянула руки и взяла букет. Тёплый свет падал на рубиновые розы, на их тёмные и светлые полоски. Если повернуть в ту или иную сторону, они станут переливаться. Она поднесла цветы к лицу, вдохнув их приторно-сладкий аромат. Лёгкие приятно защекотало. Октавия взглянула на Тео и усмехнулась. Тот так смотрел на неё, будто искал одобрения. Был бы у него хвост, точно бы что-то разбил им. «Маленький котёнок» — подумала Октавия, поцеловав Тео в макушку.

— Ты мне всё больше и больше напоминаешь воронёнка, — мягко произнесла Октавия.

— Почему? — спросил Тео, рассеяно похлопав глазами.

— Вечно ты находишь что-то блестящее, а потом в дом приносишь, — ответила она, рассмеявшись.

Тео виновато опустил голову. Он просто хотел радовать её подарками, поделиться впечатлениями с тех или иных миссий, просто показать новообретённые трофеи. Увидев его состояние, Октавия покачала головой и, положив букет на стол, обняла его, уткнувшись носом ему в волосы.

— Но именно за это я тебя и люблю.

Слабый свет люминесцентных ламп с трудом боролся с ночной мглой. Холод, который появился из-за полностью открытого окна, пробирал до костей. Не спасали даже теплые одеяла. Маленький Тео старался согреть себя горячим дыханием. Он слышал, как в другой комнате мать громко смеялась, танцевала, хлопала в ладоши. А позже... Треск, разбитая бутылка, жидкость, которая наверняка разлилась по полу. От этих звуков у Тео сжалось сердце.

Ему не помогал даже монстр. Обычно он прятался где-то в шкафу, мог затаиться на верхних полках или же скрыться в одном из маминых ботинок. По ночам, когда одна дверь приоткрыта и образовывала маленькую щель, смотрел в неё одним единственным глазом зелёного цвета. Но сегодня монстр не пришёл. И Тео стало даже немного обидно.

Скрипнула дверь, послышались шаги. Тео напрягся, затаил дыхание. Волосы на затылке невольно зашевелились. Он знал — она рядом. Ему казалось, что мать вся состояла из алкоголя, табака и наркотиков. Вот только никогда не угадывал её состояния. Быть может, сегодня всё будет не так плохо? Или же наоборот, нужно молиться на смерть до наступления рассвета. Тео не знал, но отчаянно хотел избежать этого.

— Вставай сейчас же! — крикнула мать, отчего Тео вскочил с постели.

Выбравшись из-под одеяла, Тео пронзил холод. Руки и ноги, украшенные мелкими ссадинами, царапинами и мозолями, моментально поледенели. В горле образовался невидимый ком, а на глазах навернулись слёзы. Но главный вопрос — из-за чего? Неужели подобное состояние матери, один только её взгляд способен заставить дрожать его? Наверное..

— Чего стоишь?! Иди в коридор! За тобой приехали, — громко проговорила мать, схватив его руку.

Тео испугался, вскрикнул. Кто за ним приехал? Зачем? Куда его отведут? Он брыкался, старался вырваться из мёртвой хватки матери, но ничего не получалось. Она вывела его в коридор и, что-то бормоча под нос, грубо толкнула. Прямо в объятия смерти. Тео поднял голову, встретился взглядом с приятной молодой девушкой, одетой в белый халат. Та улыбнулась, погладила его по голове. Между ними медленно растворилось напряжение.

— Чего ты копошишься с ним?! — С улицы донёсся мужской бас. — Веди скорее в машину, иначе это сделаю я!

Тео не успел опомниться, как его подхватили на руки и вывели из дома на улицу, на мороз. Он оглянулся через плечо девушки — там, в дверном проёме стояла его мать. Смотрела пустым взглядом, поправляла воротник растиранного халата красного цвета — эта вещь навсегда запомнилась ему — и с нетерпением пересчитывала в руках полученные деньги. Из его уст неожиданно сорвался крик. Отчаянный. Умоляющий о помощи. Однако она его не слышала. Или не хотела этого делать.

Его посадили в машину, но и там Тео не унимался. Всё вырывался из комфортных объятий, стучал по стеклу, пытался докричаться. И не слышал остальных: нежный голос девушки в белом халате, грубый бас её начальника. Вдруг он почувствовал острую, но мимолетную боль в лопатке. Ему вкололи успокоительное. Или снотворное. Или и то, и другое.

* * *

Тео судорожно дышал, сжимал в руках одеяло. Капельки холодной синтетической жидкости текли по его лбу. Он быстро бегал глазами по комнате — никакого открытого окна, скрипучей кровати и двери с облезлой краской по краям. Всё находилось на нужных местах. Пёстрый плед с нарисованными звёздами брошен на полу, недалеко от кровати, одна гардина задёрнута, другая — нет. Лунный свет освещал просторную комнату.

Кошмар.

Тео с облегчением выдохнул. Ему всего лишь приснился страшный сон. Как и тогда, в лаборатории. Казалось бы, он мог уже привыкнуть к ним. И в конце концов, ему всегда вкалывали успокоительное. Однако здесь, на свободе, не было рядом с ним равнодушных к его жизни учёных, различных медицинских препаратов и пугающих роботов-охранников.

— Тео? — обеспокоенно спросила Октавия, войдя в его комнату.

Заметив обеспокоенный взгляд, она вздохнула, подошла и села на край кровати. Молча положила его голову себе на плечо, запустила руку в волосы, немного взъерошив их. Практически всегда это нежное действие успокаивало Тео. Он с облегчением выдохнул, лег ей на колени и взял в руку кусочек её пеньюара в винтажном стиле.

— Она снова снилась? — спросила тихо Октавия, нарушив тишину.

— Да, — ответил Тео, — Скажи, известно ли о ней сейчас что-нибудь?

— Я попробую узнать, — мягко проговорила Октавия, наклонившись и поцеловав его в лоб. — А теперь попробуй поспать. Я побуду с тобой.

Тео благодарно кивнул головой, прежде чем прикрыть глаза и задремать. Октавия гладила его по голове, с любовью смотрела на него. Она тихо напевала колыбельную, которые слушали её дети в раннем детстве. Слабые солнечные лучи проникли через окно, упали на пол и медленно растягивались по нему.

* * *

Пол скрипел под ногами. Вода, накопившаяся за несколько недель, стекала вниз, по стене (и неудивительно, ибо планета, на которой Тео родился, славилась бесконечными проливными дождями). С потолка свисали оборванные провода. Вокруг разруха: по полу валялись грязные оборванные вещи, сломанная мебель и остатки еды. А также наркотики, алкоголь, сигареты. Тео нахмурился. Всё выглядело так мерзко, так отвратительно, что синтетическая жидкость могла в любой момент оказаться на полу.

В углу комнаты лежала его мать, которая из-за вредных привычек стала выглядеть лет на шестьдесят, хотя по подсчетам Тео, который в дороге старался вспомнить всю жизнь до лаборатории, ей должно быть около сорока. Волосы её поседели, глаза опухли, на лице появились глубокие морщины.

— О, явился не запылился, — со злостью проговорила мать.

— Не думал, что ты ещё жива, — недоброжелательно прошипел Тео. — Жаль.

— Зачем пришёл? — спросила она, поднявшись с пола.

— Взглянуть в бестыжие глаза той, которая не даёт мне покоя даже во сне, — ответил с презрением Тео, прикрыв рукой лицо. — Вот зачем я здесь.

— Я здесь, перед тобой! — воскликнула мать, разведя руки в сторону. — Ну, что сделаешь? Убьёшь?!

Тео прищурился. Вонь, исходящая от неё, душила, проникала в его механические лёгкие, собираясь остаться там надолго. Он отшатнулся назад, закрыл нос рукой. Отвратительно. Мерзко. Тео чувствовал себя грязным, испорченным. Даже гниющие трупы людей в него не вселяли такое отвращение и невиданный страх. От чего? Он не знал. Быть может, одно упоминание матери способно превратить его в того маленького мальчика.

— А хрен тебе, — сказал он, нахмурившись. — С тобой мерзко находиться в одной комнате, не говоря уже о прикосновениях. Я лучше понаблюдаю со стороны, как ты будешь гнить.

Тео, ничего более не сказав, развернулся и спешно побрел в сторону выхода. Ему хотелось вдохнуть свежего воздуха, избавиться от мерзкого ощущения, заполнившего его лёгкие. Он не собирался прощать её. Не после всего, что она сделала. Тео сжал ладони в кулаки, злость медленно текла по его синтетическим венам.

Примечания:

К сожалению, выдалась маленькая часть, но следующие будут побольше.

Сирена протяжно выла, била по ушам, а ярко-красный цвет окрасил все помещения лаборатории. Стеклянные пробирки, колбы, витрины разбиты, ядовитая жидкость растеклась по кафельному полу. Трупы различных людей: учёные, охранники, невинные дети, в которые попали пули — брошены по палатам и операционным. В нескольких комнатах тускло мигали люминесцентные лампы.

— Зачищено? — спросил Тео, убрав в карман пистолет.

— Да, — ответила Сохра. — Все выжившие дети уже в шаттле.

Тео кивнул. Они полностью разгромили лабораторию. Вторую за текущий месяц. Ни одного выжившего учёного или охранника. Все документы, в которых записывались эксперименты, проводимые над невинными детьми, уничтожены, сожжены.

— Надо позвонить Сафине, — задумчиво сказал Тео. — Может, даст ещё адреса детских домов.

— Думаешь, никто ничего не заподозрит? — задала вопрос Сохра, недоверчиво прищурившись. — Тридцать детей сразу в один или два приюта.

— Не думаю, — ответил Тео, небрежно пожав плечами.

Они оба вышли на улицу. Крупные хлопья снега падали на землю, собираясь в сугробы, растущие стремительно, не по дням, а по часам. Холод пронизывал до самых костей. Даже Тео, полностью собранный из металла, чувствовал, как замедлились шестерёнки, как синтетическая жидкость стала медленнее течь по пластиковым трубкам. Однако тяжелее всего было Сохре: трескучий мороз, заставлявший краснеть кожу, ухудшал тяжёлое состояние. Она вцепилась тонкими пальцами в лёгкий шарфик и прижимала к шее. Видя это, Тео приобнял её за плечо, повёл к шаттлу.

* * *

Октавия сидела за столом и задумчиво смотрела на часы, медный маятник которых тяжело покачивался из стороны в сторону. Антиквариат. Сейчас такие не купишь в обычном магазине. Она отчаянно пыталась вспомнить, как же они появились здесь, в резиденции. Быть может, ей досталось в наследство от дяди, или же их принёс Аден, когда находился на фронте. Сотни мыслей роились в голове. Мелькали приятные воспоминания, работа, покойный Аден, дети, внуки... И проказник Тео.

Его не было дома. В который раз. Октавия говорила, просила возвращаться вовремя, в полдесятого. Но Тео не слушал. Порой в голове закрадывалась мысль, что он отчаянно хотел её смерти, а потому вёл себя так. Казалось, ему совершенно наплевать на чувства, которые она испытывала, как мать!

В коридоре послышался шум. Как всегда. Наверняка Тео сейчас зайдёт с очередным подарком, добытым не пойми откуда, и вот, будет смотреть на неё щенячьими глазами, перед которым она никогда не могла устоять, и будет просить прощения. Но Октавия была частично права. Да, в комнату ворвался Тео, но вид его был... Пугающим. Глаза метались из угла в угол, грудная клетка ( хоть металлическая) поднималась и опускалась. Волосы необычайно взъёрошены.

— Матушка! — проговорил Тео, отдышавшись. — Помоги! Сохра! Она...

Октавия, широко распахнув глаза, спешно пошла за ним. Пусть Сохра и не нравилась ей, но встревоженный вид Тео заставил её хоть что-то предпринять. В голове проносились разные мысли: что сделала Сохра? Она пыталась украсть какую-то вещь? Пока она старалась собраться, снова принять серьёзный вид, мимо них пробегали встревоженные служанки. Что вообще происходило?

Когда Октавия приблизилась ко входу в резиденцию, то ужаснулась. Сохра лежала на полу, схватившись за живот и буквально выплёвывая кровь на ковёр. Слёзы катились по её щекам, грудная клетка то поднималась, то опускалась снова и снова. Несколько прядей её ярко-красных волос падали, цеплялись за одежду. Сохра не хотела смотреть на Октавию. Или боялась, или стыд взял над ней вверх. Она старалась встать, однако острая боль в груди заставила сидеть на полу и просто прижимать руку ко рту. Не хотелось бы иметь проблем.

— Срочно зовите врача! — скомандовала Октавия, наклонившись к Сохре. — Вызывайте скорую! Немедленно!

Сохра только и успела запомнить перед обмороком, как Октавия и Тео бросились к ней. Излишняя суматоха её вымотала. Она закрыла глаза и упала прямо в их объятия.

Капли дождя падали на почву, на корни деревьев, на мельчайшие камни, на лицо Тео, испачканное в чьей-то крови. Он с усталостью смотрел наверх, глаза сканировали всё, что можно: лужи, ветви елей и сосен, грязь, которая окружала его. Сил не оставалось, системы одна за другим давала сбой. Тело как будто пригвоздили к земле. Синтетическая жидкость ручьями текла из образованной во время боя раны на левом боку, а Тео ничего не мог сделать. На указательном пальце ярко мерцала красная лампочка, посылая сигнал о помощи.

Как он докатился до такого состояния? Ведь его просто отправили на задание — узнать, что же происходило на этой планете. Как ему рассказали, здесь жили отшельники, воры и убийцы. В общем, те, кого когда-то сослали на заброшенную планету (ей никто не интересовался). Здесь нет ничего, кроме джунглей, болота, экзотических растений и животных, у которых настолько плохой мех, что из него нельзя сделать шубу. О полезных ископаемых тем более ничего нельзя сказать.

— М-Мама... — прошептал Тео, прищурив глаза, пытаясь сфокусировать зрение.

Он не знал, почему звал Октавию. Она находилась в нескольких световых лет от него, поглощённая обязанностями сенатора. Наверное, никто даже не сказал ей о нём. Тео судорожно вздохнул, закрыл глаза и — он сам удивился — простонал. Кажется, его судьба такая — умереть на этой Богом забытой планете. Капли дождя вдруг перестали падать. Тео открыл глаза и увидел перед собой тёмный силуэт. Каштановые пряди висели, покачивались в воздухе, а карие глаза с тревогой смотрели на него.

— Доктор, госпитализируйте его, — сказала Октавия, выпрямившись. — Оповещайте меня о его состоянии каждые полчаса.

— Как прикажете, Сенатор, — ответил Доктор и кому-то махнул рукой.

Тео почувствовал, как его тело подняли и положили на носилку. Чья-то ладонь легла на его руку, она двинулась вниз, минуя металлические пластины, прежде чем остановиться на сгибе локтя. Открылся венозный клапан. Что-то тонкое и острое воткнулось туда. Тео закрыл глаза — смотреть, как всё рябило тёмными пятнами, уже было не в силах.

* * *

Тео разлепил тяжёлые веки. Его окружала тьма. Только в миле находился какой-то источник света. Тусклый, но всё же. До него ещё нужно дойти. Поблизости доносились звуки воды. Наверное, она текла из труб? Неизвестно. Однако ноги полностью промокли. Он бросил взгляд вниз, и обнаружил, что стоял в какой-то чёрной вязкой субстанции, от которой несло резиной. Тео поморщился. Он начал идти к свету. Ноги едва поднимались, вязкая жидкость не давала нормально двигаться.

— Ну же, давай, чёрт тебя подери! — ворчал Тео, нахмурившись.

И вдруг он остановился. В воздухе пропал запах резины. Он стал более... Приятным, что ли. Тео не знал. Теперь его окружал ярко выраженный аромат цветов. Такой знакомый, такой родной. Перед ним появились очертания знакомого человека. Октавия. Он протянул руку, чтобы попытаться коснуться её. Однако образ тут же растворился в воздухе. Тео испугался. Механическое сердце забилось быстрее.

— Нет, мама, не уходи! — крикнул он.

Ноги подкосились. В глазах потемнело. Тео упал. Теперь он полностью погряз в этой вязкой жиже, похожей на зыбучие пески, стараясь поглотить его. Сопротивление было бесполезно.

* * *

Писк пульсоксиметра раздавался по палате. Зелёная и красная линии то падали, то поднимались, перекрещивались друг с другом. Тео медленно открыл веки, к которым, казалось, привязали тяжёлые гири. Верхние металлические пластины, закрывающие его грудь, теперь сняты. Вместо них красовалось ядро — своего рода сердце — с синими переливами.

— Сенатор, подождите! — крикнул кто-то в коридоре.

В палату вошла Октавия. Тео устремил взгляд на неё и удивился. Выглядела она, мягко говоря, не очень хорошо. Небрежный пучок, покрасневшие от недосыпа или слёз глаза, тёмные круги под ними, помятый подол тёмно-синего платья. Её выражение лица заставило его чуть напрячься. Мысленно он понимал, что ему хорошо достанется. А потому Тео морально готовился к двухчасовым лекциям о безопасности, даже сел на край кровати и с виноватым выражением лица смотрел на неё.

— Гадёныш! — вскрикнула Октавия, подойдя к нему. — Ты хоть представляешь, как я волновалась?!

— Мама, простите... — тихо произнёс Тео. — Я...

— И вот опять ты за своё! — шикнула она, сжав ладони в кулаки. — Вместо того, чтобы просто молча выслушать и признать свои ошибки, ты начинаешь оправдываться!

— Но мама! — воскликнул Тео, вскочив с места. — Я правда не знал, что так получится.

— Не знал он! — возмутилась Октавия, скрестив руки на груди.

Между ними наступила тишина. Тяжёлая, длилась, наверное, около нескольких минут. Однако такое ничтожно малое количество времени всё равно казалось вечностью. Тео вздохнул. Да, может, Октавия в чём-то и права. Не стоило ему так беспечно относиться к собственной жизни и полагаться во всём на удачу. Да ещё и Октавию подвёл, оторвал от важных дел государственной важности. Тео стоял перед ней, виновато склонив голову. Прямо как маленький мальчик, которого мама напугала за грязные штаны или разбитое окно в школе.

— Я так переживала за тебя, — сказала Октавия, обняв его.

— Прости, мама, — произнёс Тео, уткнувшись носом ей в плечо. — Я обещаю, что буду серьёзнее относиться к таким ситуациям.

— Каким? — спросила Октавия, надеясь, что сейчас Тео говорил серьёзно.

— Опасным, — ответил он, прикрыв глаза.

Октавия смотрела на него некоторое время. Вскоре строгий взгляд сменился необычайной мягкостью, нежностью, присущей любящей матери. Она не могла долго злиться, в особенности на своих детей. Провела пальцами по его щеке, запустила руку в его волосы и взъерошила их. Почему-то именно сейчас ей вспомнился Аден. Как он мог придумать любые отговорки, чтобы побыть немного со своими друзьями днём, как он рвался в бой, когда находился в столице, далеко от фронта. Его трудно было остановить.

— Ты так похож на Адена, — сказала она ласково. — Такой же упрямый.

Тео посмотрел на неё с некоторым удивлением. Он и Аден? Одно упоминание этого человека заставляло его шестерёнки дрожать. Наверное, от того, что много слышал о жестокости. Хотя... Если так задуматься, то они встречались. Видели друг друга. Правда, Тео тогда был маленьким и совсем не понимал, кто перед ним.

— Расскажи мне потом о нём, — проговорил Тео, прижавшись к ней. — Пожалуйста.

— Расскажу как-нибудь, — ответила Октавия с улыбкой, — а сейчас тебе нужно восстановиться.

Тео кивнул. Да, сейчас восстановление было для него в приоритете. Иначе он и будет так лежать на больничной койке, глотать таблетки, находиться под постоянным наблюдением врачей, когда уже по горло насытился этим. Он зарылся лицом в изгиб шеи, вдохнул аромат духов. Октавия, улыбнувшись, продолжила его обнимать.

На улице крепкий мороз. Окна нарядились в белоснежные одежды, на которых кто-то сшил вычурные узоры. Дети, вышедшие на улицу и решившие поиграть, были полностью красными. Холод безжалостно щипал их за нос, за щёки. Тёплые шарфы не спасали. Однако их это не тревожило. Всё, что имело значение сейчас — это игра, весёлая, беззаботная. Никто не обращал внимания на то, что на их планете велись боевые действия.

Аден стоял на улице, за шатром, который поставили на окраине деревни, изредка делал затяжки. Он так давно не был на холоде, что совсем отвык от него. Пробормотал что-то под нос, завернулся в шинель. Пускай она местами и была потёртой (Октавия из-за этого негодовала бесчисленное количество раз), но грела хорошо. Очень даже. А новые вещи делали так, что они портились через несколько месяцев, несмотря на твоё социальное положение. Нет, конечно, для богачей всё делали из более хорошего качества. Но факт остаётся фактом.

Пока все дети вместе играли в царя снежной горы (для подобной игры как раз-таки было чудесное место на окраине), пятилетний Тео возился с кривым комочком снега где-то в стороне. С ним не очень любили играть. Быть может, из-за того, что ранее у него нашли вшей, которые стали поводом для издёвок со стороны одноклассников. А защитить его было некому. Мать нашла компанию в наркотиках, табаке и алкоголе, совершенно не обращая на него внимания. Учителя тоже не могли помочь ему. Одноклассники тем более.

Аден с интересом разглядывал его. Тео же старался не обращать на него внимания и полностью сосредоточился на неудачном снежке. Иссиня-чёрные волосы растрепались, на их кончиках появился иней. Порванный шарфик болтался на тонкой шейке. Курточка расстёгнута, закатанный от времени свитер виднелся из-под неё.

— Генерал, может, убрать мальчишку отсюда? Всё-таки он находится на территории лагеря. — спросил с неловкостью солдат, подойдя к нему.

— Не стоит, — сухо проговорил Аден.

Он не удержался и подошёл к нему. Спрятал руки в карманы. Быть может, что-то в них завалялось. Всё-таки жалость и доброта победили его холодную натуру. Аден остановился, находясь в нескольких шагах от Тео. Тот поднял голову, нахмурил тонкие брови, сжал в руках снежок и прижал к груди, словно его хотели отобрать.

— Почему гуляешь один? Где твои друзья? — спросил Аден, прочистив горло.

— Какая вам разница? — огрызнулся Тео. — У меня нет друзей.

— Ты знаешь, что нельзя хамить взрослым? — спросил Аден, нахмурившись.

— А вы знаете, что со стороны вы выглядите как маньяк? — с подозрением произнёс Тео. — Одеты так хорошо, нездешний, наверное.

Аден усмехнулся. С одной стороны его раздражало такое недоверие, но и интересовало. Тео не был похож на остальных детей. Он бросил на себя взгляд. Выглаженный мундир с серебряной цепочкой на груди, фуражка на голове, ботинки, вычищенные до такой степени, что можно увидеть в них отражение. Действительно. Получается, он попал в неловкую ситуацию. Не сдержавшись, Аден рассмеялся и бросил взгляд на Тео.

— Полагаю, ты прав, — заметил он, разводя руки в стороны.

— Вы... Так легко это признаёте? — спросил с удивлением Тео.

— Разумеется, — ответил Аден, улыбнувшись.

Тео с подозрением посмотрел на него. На подлеца не походил. Судя по звёздам на плечах, кто-то из военных... Но вот кто — не знал. Армией он никогда не интересовался, в школе только спешно проходили чины и всё. Тео встал, выпрямился, держа в руках снежок. Аден переглянулся с ним. Его синие глаза, похожие на бушующий океан, встретились со светло-зелёными. Первое, что пришло ему в голову, это напоить его горячим чаем.

— Не хочешь выпить чаю? — спросил Аден.

— А... Можно? — неуверенно пробормотал Тео.

Аден молча протянул руку. Тео, бросил снежок на землю и, прежде чем взяться за неё, долго рассматривал её. Тонкие аккуратные пальцы, спрятанные в натуральные кожаные перчатки.

Они пошли в шатёр. Тео, оказавшись в тепле, с нескрываемым интересом рассматривал окружающую обстановку. На полу растелён ковёр. В центре стоял стол, на котором лежало множество карт. Слева находился кофейный столик с довольно-таки старым чайником, заварками для чая и пачкой овсяного печенья. Всё так выглядело... Несовременно. Старо. Вещи прошлого века всё ещё использовались. Тео вопросительно посмотрел на Адена. Тот, поймав его взгляд, усмехнулся и ответил:

— Техника прошлых столетий помогает скрываться от наших врагов. Наши современные технологии они могут взломать, а вот старые вещи — нет.

— Понятно... — ответил рассеяно Тео.

Аден подошёл к чайнику, нажал на кнопку. Он загудел очень громко. Это испугало Тео, и он закрыл руками уши, поморщившись. Однако через минуту всё затихло. Аден налил им по чашкам кипятка, бросил заварку и один кубик сахара. Тео ахнул. Он подбежал и с удивлением смотрел на то, как медленно начал таять в воде сахар. Аден, не сдержавшись, рассмеялся. Он протянул ему ещё один кубик.

— Будешь? — спросил Аден.

Тео кивнул и взял сахар. Он осторожно осматривал его со всех сторон, восхищаясь ровными гранями. А потом высунул язык, коснулся им кубика. На кончике стало сладко. Такой непривычный вкус. Тео начал грызть сахар, и ему всё больше нравилось. Аден усмехнулся. Реакция мальчишки была для него забавной, хотя он не удивлялся. Бедняки редко — а в худшем случае никогда — не покупали сахар. Для них это было в диковинку.

— Можно ещё? — спросил Тео.

— Можно, — ответил Аден, протягивая ему ещё один кубик сахара.

Они провели вместе ещё несколько часов, прежде чем Аден вышел из шатра. На улице рано темнело, и ему не хотелось, чтобы Тео заблудился или же его украли (в этих районах такое происходило нередко). В свою очередь, Тео был в восторге, премного благодарен за то, что у него в этот день появился знакомый... Хороший знакомый.

С наступление ночи в саду наступило умиротворение. Птицы больше не пели, спрятавшись и заснув в гнёздах, цикады, которые звонко стрекотали, попрятались в траве. Лёгкий ветерок колышел ветви деревьев, листья, упавшие совершенно случайно на серебристую гладь искусственного пруда. Под лунным светом многие цветы походили на драгоценности, на фарфоровые изделия.

Тео старался двигаться тихо. Ему удалось сбежать из комнаты, которую ему выделили сразу по приезде. Октавия обещала ему устроить экскурсию по резиденции на следующий день, однако его любопытство взяло над ним верх. Он не сдержался, вышел из спальни и сейчас бродил по саду. Ночью, когда все спали. Однако иногда дрожь пробивала металлическое тело. А что, если сейчас по тропинкам будут бродить служанки? Что, если они тут же отправят его спать или, не дай бог, расскажут о ночном приключении Октавии?

Тео прошёл дальше, к вишнёвой алее. Лунный свет пробивался сквозь ветви деревьев, серебристыми лоскутами падал на землю. Тихо. Даже цикады затихли. Он, нервно сглотнув, пошёл дальше. В глубине надеялся, что идёт в правильном направлении. Дело в том, что когда Тео переступил порог дома, то успел услышать разговор двух служанок, которые говорили о каком-то заброшенном участке сада, находившемся далее вишнёвой аллеи. Он не знал, правда это или нет, но проверить хотелось.

Вообще Тео успел позабыть, как выглядели настоящие деревья. В городе редко встретишь даже декоративные растения, не говоря уже о настоящих. А в лаборатории... А как он мог их увидеть? Их держали в палатах без окон. На улицу выходить запрещали, пугали различными байками в виде контрабандистов или диких животных, которые могли разорвать на части. Поначалу Тео верил, всякое упоминание о жизни снаружи воспринимал с паникой. Но когда стал взрослеть, понял, что всё это — вымысел.

Да и к внешним звукам прислушивался. Бывало, младшенькие сидят где-то по углам палат, а он и ещё несколько ребят собрались в центре комнаты. Все вместе собирались пройти мимо ворот. Тогда их охватывал неимоверный интерес при одном только упоминании новенького байка или аэромобиля. А потому они шли к воротам, прятались за бронированные ящики и выглядывали, когда же по тёмному длинному туннелю проедет транспорт.

Вишнёвая аллея заканчивалась у некогда имевшегося во владении графьёв сарайчика, где складывали садовые инструменты и прочий хлам. Однако сейчас это было обычное полуразрушенное здание, без крыши, заросшее плющом. Рядом была лестница, ведущая вниз, вглубь сада. Каменные плитки с незамысловатым узором из-за времени раскололись на несколько частей.

Тео медленно спустился по ней. Оказавшись внизу, он, пройдя несколько метров, столкнулся с железной сеткой, ограждающей его от внешнего мира. В глубине души назрело маленькое разочарование. Никакого озера на самом деле не существовало. Обычные байки. Может быть, служанки специально так громко говорили, чтобы посмеяться над ним? Тео посмотрел вперёд. Там, по ту сторону сетки, его встречал бесчисленный поток ярких огней, шума от генератор аэромобилей, лепета на неизвестном языке различных рас.

Вдруг он услышал шаги. Лёгкие, как будто бы шла девушка. А рядом с ней — кто-то из мужчин. Дрожь пробежала по его механическому корпусу. Неужели сейчас его накажут? Наверное, сначала посмеются над излишней детской наивностью, а потом представят его перед Октавией.

Он судорожно смотрел по сторонам, старался найти выход. Шаги приближались. Тео панически искал место, где можно спрятаться, но его, как назло, не оказалось. Паника и отчаяние взяли вверх. Слёзы скопились в уголках глаз, хныканье вырвалось из уст. Тео заплакал. Его сковал страх. Вот-вот его найдут и, наверное, выпорят, если не отсоединят конечности и не пустят по трубкам снотворное, чтобы позже выдать его открытие за обычный сон.

— Тео? — спросила осторожно Октавия, выглянув из-за живой изгороди. — Ты тут?

— Не ругай меня, — простонал Тео, начав сильнее плакать. — Я обещаю, я никуда больше не пойду, только не ругай.

Октавия спешно подошла к нему и наклонилась к нему. Тео заметил, как сзади неё появился дворецкий. Она с особой нежностью провела тыльной стороной пальцев по его щеке. На её лице расцвела слабая улыбка. Тревога за его жизнь, за его отсутствие в комнате тут же сменилась спокойствием. Она вздохнула.

— Ты меня так напугал, — сказала она, взъерошив его волосы. — Почему ты сбежал?

— Я хотел посмотреть на заброшенный сад, — ответил Тео, сильнее покраснев. — Я больше не буду убегать, честно. Только не злись, пожалуйста.

— Ты меня здорово напугал, — строго произнесла Октавия, — Больше не смей так делать.

Тео послушно кивнул. У него не было выхода. Теперь ему точно в ближайшие дни будет недоступны прогулки на свежем воздухе, вкусной еде и вообще какие-либо увлечения, наподобие фехтования, стрельбы или тех же книжек. Он тяжело выдохнул, поник головой и последовал наверх, к дому. Октавия, положив на его плечо руку, вела его в темноте.

— Завтра у меня в обед будет совещание, — проговорила Октавия, — Так что я успею показать тебе резиденцию.

— Чего? — спросил с удивлением Тео. — Ты... ты всё равно покажешь мне дом? Не закроешь в подвале и не будешь накачивать снотворным?

— Что? Нет! — воскликнула Октавия. — Что за варварские методы? Я не собираюсь мучить тебя.

Она сжала его плечо, как бы подтверждая слова. Октавия трудно представляла, что многие люди, пусть и учёные, могли ради результатов экспериментов пичкать подопытных всякой дрянью. Хотя с одной стороны, никто бы и не узнал, как действуют на человека те или иные препараты, однако... Нет, материнское возмущение одержало верх над холодным разумом.

— Постарайся в ближайшие дни выбросить эту чушь из головы, — сказала она. — В конце концов, я выкупила тебя не для того, чтобы использовать как вещь для потех.

— С-Спасибо... — тихо произнёс Тео. — Я очень это ценю.

— Но это не значит, что ты улизнёшь от наказания, — со строгостью прервала его Октавия. — Убегать из дома ночью опасно, знаешь ли.

Тео улыбнулся. Он приподнялся на носочки, обвил её шею руками и прижался губами к мягкой щеке. Октавия улыбнулась и притянула его в объятия. Ей было приятно, что после нескольких лет одиночества рядом с ней кто-то появился.

Душно. В помещении ужасно душно. Несмотря на то, что Тео являлся киборгом, находиться в одном зале с высокопоставленными чиновниками ему было невмочь. Все эти высокомерные взгляды, проживавшие насквозь, давили на него со всех сторон. Он не мог нигде спрятаться. Октавия находилась где-то вдалеке, в обществе остальных сенаторов, и не могла прийти на помощь. А потому Тео спрятался в тёмном углу и наблюдал за всеми со стороны.

— Госпожа Серенская, вы прекрасно выглядите! — с восхищением проговорил сын одного сенатора, кружа вокруг Октавии.

— Благодарю, — сказала Октавия, улыбнувшись.

Тео почувствовал отвращение от разворачивающейся сцены. Злость взяла над ним вверх. Он едва сдержался и, стиснув зубы, отвёл взгляд в сторону. Как этот сопляк мог подходить к ней, не говоря уже о комплиментах? Его это жутко выводило из себя. Тео с удовольствием бы подошёл и сказал бы пару ласковых. Однако не мог... Чтобы Октавию не позорить.

Видя, как этот заносчивый девятнадцатилетний мальчишка, не видавший ничего, кроме хорошей богатой жизни, кружил вокруг неё, сердце его болезненно сжалось. Он вышел из тени, натянутая улыбка появилась на лице. На него сразу направились несколько любопытных взглядов. Однако Тео не обращал на них никакого внимания... Ему это было неважно.

— Могу ли я присоединиться к вашей беседе? — спросил Тео, подойдя к ним.

— Разумеется можно, — ответила ласково Октавия.

Она выглядела в свои сорок шесть особенно красиво, совершенно отличаясь от других знатных дам своеобразной робостью, невинностью. Бархатная ткань тёмно-синего цвета прилегала к телу, скапливалась у её ног. Каштановые волосы, в которых проскакивало серебро, собраны в низкий аккуратный пучок, закреплённый металлическим гребнем. Тео бросил взгляд на нежные руки, всегда спрятанные на таких важных мероприятиях в кружевные перчатки.

— Мама, вы прекрасно выглядите, — сказал Тео, целуя костяшки её пальцев. — Разрешите мне пригласить вас на танец?

Не дожидаясь ответа, он потянул её в центр зала. Октавия с удивлением смотрела на него, однако не упиралась. Наоборот, она невольно выполняла шаги танца, мягко ступала по лакированному полу, с необычайной лёгкостью кружилась. Тео был очарован. Он никогда не видел, чтобы Октавия исполняла тот же вальс или другие танцы.

— Что ты творишь, Тео? — спросила Октавия наконец.

Её не интересовал ответ. Она знала его заранее. Скорее, задала для формальности. Просто прекрасно понимала, что Тео ревновал, как маленький мальчик, которого избаловали вниманием и любовью, из-за чего тот в дальнейшем бесился, если на него не смотрели, не говорили. Это веселило. Тео, чуть нахмурившись, крепче сжал её руки. Ему не нравилось, что он выглядел так глупо и нелепо. Некоторое время помолчал, а потом, вздохнув, произнёс:

— Мне не нравится, что этот сосунок вертится вокруг вас, мама.

— Ох, Тео, я уже немолода для браков, — сказала Октавия, рассмеявшись.

— Что? — рассеяно проговорил Тео, чуть покраснев. — Я не имел это ввиду!

— О чём же ты тогда? — спросила Октавия, с её лица не сходила улыбка.

— Вы прекрасно понимаете, о чём я, — ответил снеснительно Тео, — Даже когда он пытается заполучить ваше внимание, как сын, я едва сдерживаюсь, чтобы не убить его. А вы ещё говорите такую хрень и...

— Мы говорили с тобой насчёт нецензурной брани, Тео, — перебила она его, нахмурившись. — Что я говорила, забыл? Ты находишься в высшем обществе, не забывай вести себя прилично.

— О, мама, хватит говорить мне нравоучения, — весело сказал Тео, усмехнувшись. — Давай просто потанцуем.

— Ох, Тео, — произнесла Октавия, с облегчением выдохнув, — тебе уже двадцать два, а в голове только ветер. Когда же ты станешь чуть серьёзнее?

— Насколько мне известно, у большинства мужчин детство заканчивается к сорока годам, — заметил Тео.

Октавия захохотала. Как же её забавляли подобные отговорки мужчин, которые пытались растянуть детство, посетившее их неожиданно и не вовремя. Ей невольно вспомнился Аден. Приезжая домой, он обычно позволял себе некоторые время поребячиться. С сыновьями мог побегать по дому, сделать из обеденного стола шатёр, где все могли собраться и прятаться от неё. Или же брал краски дочери, красил лицо в синие и красные цвета, рвал подушки и использовал перья как корону вождя племени индейцев. Тогда весь дом превращался в пустыню.

— Что ж, здесь я готова согласиться, — проговорила задумчиво Октавия. — Аден мог позволить себе разные дурачества.

— Правда? — спросил с удивлением Тео.

— Правда, — ответила Октавия, — могу рассказать, когда приедем домой.

Тео тепло улыбнулся. Он, честно говоря, побаивался его. Всё-таки генерал, как никак. Да и на всех голографических фотографиях Аден выглядел суровым. Строгий взгляд умудрялся пробираться в механизмы и неприятно щекотал их. Тео всегда казалось, что тот наблюдал с того света за всеми и при любой проблеме готов вернуться в облике призрака, чтобы сразу навести порядок.

— Я с радостью послушаю, — проговорил Тео.

— Я уверена, что ты станешь меньше бояться его, когда послушаешь, что он вытворял, — мягко произнесла Октавия, рассмеявшись.

Тео с неловкостью улыбнулся. Быть может, Октавия права. Стоит ему послушать парочку забавных моментов, как все сомнения сами собой развеятся. В конце концов, чего бояться усопшего? Он же ничего не сделает. Тео мотнуд головой, отряхивая остатки неуверенности. Они пробыли на встрече ещё час, прежде чем попрощаться со всеми и вернуться домой.

Приближался день рождения Октавии. Тео метался из стороны в сторону. Он не знал, что ей дарить. Точнее, идея была, однако реализовать-то трудно.

Бумажными книгами уже нигде не пользовались. Все давно перешли на электронный формат: документы, литературные произведения, статьи и прочая ерунда. Однако Октавия хотела прочитать именно бумажный вариант, ощутить вкус «древности» и просто насладиться запахом пыли и старья. По крайней мере так рассказывал Тео, который ходил из стороны в сторону по мастерской. Сафина лишь молчала и, оперевшись головой о руку, иногда поглядывала на Рокки.

— Хватит ходить туда-сюда, господин! — с недовольством воскликнул он. — Вы сейчас сделаете в полу дырку.

О, Рокки, оставь его в покое! — прервала Сафина, весело смеясь. — Не видишь, есть проблема куда хуже!

— Но это не значит, что нужно портить чужую мастерскую! — возмутился Рокки, крепче сжав метлу в руках. — Иначе Коп в чем-то заподозрит нас.

— Молчи, Рокки! — шикнул на него Тео.

— Замолчите оба! — вмешалась Сафина. — Значит, слушай. Знаю я одну планетку, которая поможет тебе. Она находится в несколько световых лет отсюда. Лети-ка туда и найдешь там все, что угодно.

— Спасибо, Сафина, — проговорил с улыбкой Тео.

* * *

Планета, на которую прибыл Тео, походила на нечто необыкновенное, нечто, что отлично подошло бы для старых фильмов прошлого века. Здесь золотистые листья клёна гуляли по асфальту, стопки старых книг с прогнившими обложками находились у входов в ларьки. Как в старых фильмах на улице стояли красные телефонные будки. Пожилые люди неспеша гуляли, опирались на тросточки и общались на различные темы. Ни неоновых вывесок, ни аэромобилей. Тишина, да гладь. Тео чувствовал себя лишним.

Он долгое время стоял у входа в один ларёк. Смотрел, как солнечный свет скользил по металлической ручке, с которой слезла краска; как на витрине, среди всякого хлама, выделялись книги ярко-красного цвета. Сделано это было специально или нет, Тео не знал. Но выглядело весьма привлекательно.

— Ну и чего вы стоите, молодой человек? — спросила у него старушка, подойдя сзади.

— П-Простите, просто... задумался, — ответил он, бросив на неё взгляд.

Перед ним стояла бабушка божий одуванчик. Седые волосы аккуратно уложены в причёску, на голове оранжевый берет. Глаза светло-серого цвета устремились прямо на него. Старушка ухмыльнулась, постучала пару раз по тросточке. Из неё выдвинулся маленький ящичек. Она взяла в руки ключ и открыла входную дверь. Тео только ошарашенно смотрел на неё.

— Ну, милок, проходи, — сказала старушка, зайдя первой.

— Эм, бабуля, — проговорил Тео неуверенно, закрыв дверь. — А вы можете помочь мне найти одну книгу...

Тео, после того, как сказал название, замолк. Он не был уверен, что этот роман не запретили, ибо несколько лет назад вокруг него ходило столько новостей, когда критики восхваляли автора за авторский слог и за содержание самого произведения, находя что-то общее и в их структуре власти. Вряд-ли власти остались бы в стороне. Скорее всего они запретили книгу, автора посадили под арест, а литераторам дали другое произведение. Но попытаться стоит. В конце концов, Тео же не продавал корову...

— А, вот и она! — сказала старушка, улыбнувшись.

— Правда? — спросил с удивлением Тео. — Спасибо! Сколько с меня..?

— Двести серебряных хватит, — ответила старушка.

— Сколько?! — возмутился Тео.

— А чего ты хотел? Книги нынче дорого стоят, — просрочила старушка, засмеявшись.

Тео вздохнул, и достал из кармана куртки заветные двести серебряных. Как же хорошо, что он додумался снять деньги со счетов ещё в вокзале, ибо когда он прогуливался по улочкам книжного мира, не увидел ни одного банкомата. Старушка ухмыльнулась, взяла деньги и подошла к кассе, которой уже давно никто не пользовался на самых запустелых планетах.

Книга выглядела вполне себе ничего. Толстый переплёт вишнёвого цвета, название, выгравированное на обложке аккуратными золотистыми буквами. И страницы, чуть пожелтевшие от времени, но без загнутых уголков. Тео не удержался и провёл рукой по ней. Металл скользил по шероховатой поверхности офсетной бумаги. Он бросил взгляд на старушку, мило улыбнулся, спрятал книгу в сумку.

— Спасибо, что помогли мне купить эту книгу, — проговорил Тео.

— Готовишь подарок для бабушки? Или для матери? — спросила она его.

Тео немного помолчал, но через несколько секунд ухмыльнулся и ответил:

— Для матери.

— У неё хороший вкус, — проговорила старушка. — Ну, ладно, не буду тебя отвлекать. Хорошего тебе дня.

— И вам, — сказал Тео.

Выйдя на улицу, Тео поморщился. Он не привык к солнечному свету. Большую часть времени проводит в космосе, где кругом мгла, а домой возвращается ближе к ночи, если не к утру, заваливается спать и просыпается только к вечеру. Поэтому осенняя свежесть для него была новой. И... Мрачной. Холод Тео не любил. Его механизмы не выдерживали сырость, да и само настроение уходило, когда приходилось днями сидеть дома и смотреть, как за окном льёт дождь.

Он вздохнул и бросил ещё один взгляд на сумку. Осталось приехать домой и упаковать подарок в праздничную обёртку. Ещё нужно узнать у Арины, родной дочери Октавии и по совместительству его «сводной» сестры, будет ли она с детьми на празднике. Насколько ему известно, у неё сейчас был полный завал на работе.

Звёзды, словно сахар, рассыпались по тёмному полотну неба. Одни из них сияли ярче, чем другие. Где-то мерцали пролетающие мимо кометы. Полная луна была главным украшением, изредка скрывалась за полупрозрачными облаками. Аэромобили летали внизу, неоновые огни становились всё ярче, а высокие стеклянные многоэтажки тянулись к небу.

Тео сидел на полу, закутавшись в тёплом пледе. В руках он держал кружку горячего синтетического масла, а рядом лежала пачка овсяного печенья. Одиноко. Прошёл год со смерти Октавии. Сохра умерла несколько лет назад, успела перенести сознание — она воспользовалась современными технологиями — и теперь в любой момент Тео мог поговорить с ней, хотя это выглядело со стороны как сумасшествие.

— Чего сидишь кислый? — спросила голограмма Сохры, появившись возле него.

— Тяжело жить без мамы, — ответил Тео, бросив на неё взгляд.

Ему ужасно тоскливо. Он почти каждый день приходил к ней на могилу, от бессилия садился на землю и прислонялся головой к каменному надгробию. Октавия хотела, чтобы её похоронили, также как и родителей — без каких-либо технологий, в сырой земле. Последнюю волю решили исполнить.

Каждый раз, когда он засыпал, перед ним в ночной мгле появлялась Октавия. Нежная улыбка, добрые глаза — это ударяло по нём дважды. Осознание того, что Тео больше никогда не сможет притронуться к этим нежным рукам, поглаживающим его волосы и спину, прижаться к тёплому боку и уснуть под успокаивающую мелодию. Он действительно со стороны выглядел щенком, неустанно ждущим свою заботливую хозяйку.

— Эй, всё будет хорошо, — сказала Сохра, улыбнувшись.

— Вряд ли, — проворил Тео.

Он поставил кружку на пол, поднял руку. Синтетическая жидкость, служившая ему кровью многие лета, стала гораздо бледнее. Это плохой знак. Её нужно скорее сменить. Голограмма Сохры покружилась в воздухе вокруг него. Сначала лицо её ничего не выражало, однако потом окрасилось в беспокойство и ужас. Она бросила на него взгляд, сама чуть приблизилась к нему.

— Ты почему ничего не делаешь?! Это же опасно! — сказала она, отпрянув.

— Не хочу, — ответил Тео, отведя взгляд в сторону.

Он уже давно за собой не следил. Даже когда Октавия была жива. У него начали скрипеть колени, часто бледнеть синтетическая жидкость, болты стали разбалтываться на грудных пластинах. Да и вообще силы медленно, но верно иссякали. Это означало только одно — вот-вот наступит конец.

Ему суждено умереть.

В руках он держал документ о покупке. Та, которая когда-то совершила Октавия. Строчки с баснословной суммой денег, поставки, услуги, необходимые для товара и... срок его годности. Пятнадцать лет. Такая мизерная цифра для него. Неужели столько стояла его жизнь? Тео ненавидел всех: мать-алкоголичку, учёных. Даже тех добрых охранников на постах с оружием в руках. Если бы не они, он бы так и оставался добрым мальчиком, человеком, в первую очередь. Но его превратили в киборга, в кусок металла. Холодный, бездушный. Но тут появилась Октавия... Тео напрочь забыл о недостатках. А потом она умерла. И он тоже умер.

Он слабо улыбнулся, лёг на пол. Сил уже не оставалось сидеть. Голограмма Сохры кружила вокруг него, заглядывала ему в глаза, но тот не замечал её. Или не хотел. Подогнув под себя ноги, Тео застыл. Вдаль всматривались пара ярко-зелёных глаз. Стеклянных. Пустых.