Новая жизнь (джен)

 Гарри едва поспевал за длинными, размашистыми шагами профессора Снейпа, его кроссовки шлепали по мокрой от недавнего дождя траве. Он вцепился в складку черной мантии наставника, как в спасательный круг.

 — Мистер Снейп, — выдохнул он, спотыкаясь о кочку, — вы уверены, что нельзя было просто вызвать волшебное такси? Или летающую метлу? Я бы предпочел даже этот ваш... аппендицит, кажется?

 — Аппарирование, Поттер, — поправил Снейп, не замедляя хода. Его голос был ровным, но в нем звенело легкое раздражение. — И нет. Метлы привлекают внимание магглов. Такси — медленно и дорого. Аппарирование — быстро, бесплатно и не требует разрешения на парковку. Ищем укромное место.

 — Укромное? — Гарри оглядел залитый багрянцем заката холмистый пейзаж. Вдали маячили крыши домов. — А что, разве нельзя аппетировать прямо посреди толпы? Ну, знаете, для драматического эффекта? "Та-дам! Явился волшебник!" Народ бы оценил.

 — Оценил бы штраф размером с твой будущий гонорар зельевара и, возможно, визит сотрудников Министерства, — сухо отрезал Снейп, сворачивая за груду замшелых валунов, скрывавших узкую ложбину от посторонних глаз. — Здесь сойдет. Стой здесь и не дергайся. Как павлин на приеме у королевы.

 — Павлин? — Гарри фыркнул. — Больше лебедь, по моему скромному мнению. Грациозный и молчаливый. — Он все же замер, стараясь принять вид образцовой статуи.

 Снейп повернулся к нему. Его черные глаза были непроницаемы.

 — Держись. Крепко. Представь, что это последняя шоколадка в магазине, и ты пытаешься отобрать ее. Не отпускай. Готов?

 — Готов, как никогда не был, — бодро солгал Гарри, впиваясь пальцами в ткань мантии.

 Мир сжался в тугой, безвоздушный узел. Гарри почувствовал, как его буквально выворачивают наизнанку через игольное ушко. Вселенная на миг превратилась в гигантскую стиральную машину на режиме "Отжим". Потом — резкий щелчок, и он стоял, пошатываясь, на краю мрачного леса, лицом к лицу с самым уродливым и злобно выглядящим деревом, которое он когда-либо видел. Тошнота подкатила волной.

 — Ох, — выдавил он, опираясь руками о колени и стараясь не смотреть на сумасшедше дергающиеся ветви дерева. — Так вот почему вы предпочитаете ходить пешком, сэр? Экономия на рвотных порошках?

 — Состояние? — проигнорировал сарказм Снейп, наблюдая за ним с ледяным спокойствием хирурга перед операцией.

 — О, прекрасно! — Гарри выпрямился, делая вид, что отряхивает невидимую пыль с рукава. — Просто восхитительно. Двигаемся к замку, надеюсь, пешком?

 Снейп уже зашагал по тропинке, ведущей к величественному замку вдалеке. Гарри поплелся следом, все еще чувствуя себя так, будто его пропустили через мясорубку.

 — Машина, — начал он снова, стараясь догнать профессора, — самолет, поезд, велосипед, роликовые коньки, ходьба на руках — все это кажется мне теперь невероятно привлекательной альтернативой. Даже если это займет год. Особенно если это займет год. Ваш "эффективный" способ, сэр, явно разрабатывал кто-то с очень специфическим чувством юмора. Или глубокой ненавистью к человечеству.

 — Терпи, Поттер, — бросил Снейп через плечо. — Неприятные ощущения притупляются с опытом. Как и твоя болтовня, надеюсь.

 — О, не надейтесь слишком сильно, сэр, — парировал Гарри. — Болтовня — мой щит и меч. Особенно когда внутренности пытаются стать внешностями. — Он вдруг замер, уставившись на то самое корявое дерево. Ветви его медленно, угрожающе раскачивались, словно живые дубины. — Э-э, профессор? Это дерево… оно только что погрозило мне веткой? Или мне показалось после нашего… космического путешествия?

 Снейп обернулся, проследив за его взглядом. На его губах дрогнуло что-то, отдаленно напоминающее усмешку.

 — Это Гремучая Ива, Поттер. Она не грозится. Она бьет. Считай ее очень недружелюбным, но эффективным охранником периметра. Советую держаться на расстоянии вытянутой ветви. Если, конечно, не хочешь, чтобы твои кости приобрели модную зигзагообразную форму. Идем.

 Гарри поспешил за профессором, бросив на дерево оценивающий взгляд. Они молча подошли к дубовым вратам Хогвартса. Снейп остановился, повернувшись к Гарри. Его лицо было как маска из тесаного камня.

 — Слушай, Поттер. Сейчас войдем. Ты — тень. Моя тень. Иди рядом, смотри под ноги, рот на замок. Ни звука. Ни любопытных глаз. Никакого "та-дам". Ты здесь нелегал, и твоя задача — раствориться. Понятно?

 — Кристально, сэр, — Гарри сделал вид, что застегивает молнию на губах. — Тень. Молчаливая, невидимая, с идеальной осанкой.

 Врата бесшумно распахнулись. Вестибюль оглушил масштабом: факелы, гул голосов из-за дверей Зала... и картины! Люди на полотнах махали ему, перешептывались! Гарри замер, ошеломленный.

 — Двигайся, Поттер! — шипящий шепот Снейпа и железная хватка на локте вернули его к реальности. Профессор резко потянул его в темный боковой коридор, ведущий вниз. — Не пялься, как маггл на фокусника!

 — А как иначе на них смотреть? — прошептал Гарри на ходу, оглядываясь на даму в парике, посылавшую ему воздушный поцелуй. — Они же... ожившие! Это ж надо было так напортачить с лаком для картин...

 Они миновали массивную дверь, из-за которой лился поток смеха, голосов и умопомрачительного запаха жареной курицы и горячих пирожков. Живот Гарри предательски заурчал громче, чем двигатель старого "Форда" дяди Вернона.

 — Предатель, — шепнул он своему желудку, краснея. — Всего пару часов назад мы ели тетин пирог! Хотя... пахнет действительно божественно.

 — Молчать! — прошипел Снейп.

 — Профессор Снейп! — Звенящий от паники голос разрезал полумрак. По коридору бежал запыхавшийся студент.

 Снейп замер, как гончая, учуявшая дичь. Он резко толкнул Гарри в глубокую нишу за массивной колонной.

 — Сиди! Тише воды, ниже травы! Не дыши, если можешь! Жди! — приказ прозвучал как щелчок бича. Гарри вжался в холодный камень.

 — Что? — Снейп шагнул навстречу студенту, его осанка мгновенно превратилась в воплощение ледяного авторитета.

 — Профессор! Третий курс! Устроили дуэльный турнир в классе Заклинаний! Половина парт — щепки! Мы не можем их остановить!

 Лицо Снейпа исказила гримаса холодной ярости.

 — Веди. Сейчас. — Он бросил быстрый, предостерегающий взгляд на колонну и исчез за поворотом, плащ взметнулся, как крыло ночи.

 Гарри остался один. Время поползло, как улитка по стеклу. Он осторожно выглянул. Пусто. Лишь шепот картин да далекий гул из Зала. Он сполз по колонне на пол, устроившись поудобнее.

 — Ну что ж, — пробормотал он, разглядывая толстого монаха, храпящего на соседнем портрете. — Один на один с говорящими обоями. Занятие для истинных ценителей. Могли бы и телевизор включить. Или хотя бы радио. — Его взгляд скользнул по суровому рыцарю, пытавшемуся вытащить меч из ножен на своем полотне. — Эй, сэр Рыцарь! Не застрял? Может, масла подлить?

 Потом он услышал шаги. Легкие, быстрые, женские. И голоса. Гарри притих, выглянув из ниши.

 По коридору шли две женщины. Впереди — высокая, строгая, с волосами в тугом пучке и очками на носу. Ее лицо было напряжено. Рядом — молодая, с огненно-рыжими волосами, знакомыми до боли по единственной спрятанной фотографии тети Петуньи. Мама.

 За ними, скучая, плелся мальчик лет восьми. Взъерошенные рыжие волосы, карие глаза и капризная складка губ. Брат. Джейкоб.

 Они приближались. Гарри затаил дыхание.

 — ...просто не понимаю, Лили! — голос строгой женщины звучал резко. — Джейкобу здесь не место! Правила существуют не для украшения!

 — Профессор Макгонагалл, умоляю, — голос Лили был умоляющим. — Как я оставлю его одного? Мы с Джеймсом работаем! Ему нужно внимание!

 — Ты справлялась дома! Джеймс пришел работать один. Нужно было ждать, когда сын поступит как все! Не таскать его, нарушая устав! — женщина остановилась, сверкая стеклами очков.

 Сынок. Слово вонзилось, как нож. Гарри смотрел на рыжие волосы, на знакомые черты матери, на мальчика с отцовскими глазами. Они заменили. И он с ними. Всегда с ними.

 — Мама! — нывший голос Джейкоба вернул Гарри к реальности. Мальчик прильнул к Лили. — Ты же меня не отправишь домой? Правда? Мне тут нравится! Пожалуйста!

 Лили мгновенно преобразилась. Лицо смягчилось, засияло. Она присела, обняла Джейкоба.

 — Конечно нет, солнышко, — ее голос лился теплом и нежностью, которой Гарри никогда не знал. — Мы с папой тебя очень любим. Ты всегда будешь с нами. Никто тебя не прогонит. — Она крепко прижала его, уткнувшись лицом в его волосы.

 "Всегда будешь с нами..."

 Мир Гарри рухнул беззвучно, но с оглушительным грохотом где-то внутри. Боль, острая и жгучая, пронзила грудь. Дыхание перехватило. Он судорожно обхватил себя, но дрожь пробивала насквозь. Глаза предательски наполнились. Он зажмурился, сжал кулаки, пытаясь сдержать жжение.Они счастливы. Без меня. Они забыли.

 Слезы были предательством слабости, но они катились, горячие и соленые. Он вскочил. Бежать! Прочь от этой картины чужого счастья! Он рванул вниз по темному коридору, спотыкаясь, не видя дороги. Слезы мешали, в горле стоял ком. Он налетел на выступ стены, упал на колени, закашлялся, давясь рыданиями и яростью. Боль была невыносимой. Он свернулся калачиком на холодном камне, трясясь, кусая губу, чтобы не закричать от обиды и унижения. Ненужный. Замененный.

 Он не услышал шагов. Только тень, упавшую на него. Сильные руки подняли его. Гарри, не глядя, вцепился в черную ткань, прижался лбом к груди, и рыдания вырвались наружу — горькие, яростные, полные недетской боли и гнева. Он чувствовал, как одна рука держит его за плечо, а другая — тяжелая, неуклюжая — легла между лопаток. Не гладила. Просто держала. Твердо. Когда самые острые спазмы прошли, над головой раздался низкий, шипящий голос, лишенный обычной язвительности:

 — Довольно, Поттер. — Пауза. Рука на спине слегка сжала ткань рубашки. — Слезы — дурной тон. Особенно для будущего дурмстранговца. Там плачут только от побоев или отлично сваренного яда. — Еще пауза. Голос звучал чуть тише. — Возьми себя в руки. Дыши. Глубоко. И запомни: сарказм — лучшая броня. Даже против... семейных драм.

 Гарри всхлипнул, пытаясь вдохнуть. Он чувствовал запах камня, трав и горьковатой горечи — запах Снейпа. И эту руку. Она не утешала. Она была якорем в шторме. Опорой. Пусть и колючей, как сам профессор. Он прижался сильнее, позволив последним яростным слезам выйти под черной мантии. Он плакал не только о потере. Он плакал о предательстве. И о странной, суровой поддержке, найденной в самом неожиданном месте. Сарказм, как броня? Возможно. Но пока броня треснула, и под ней было просто больно.