Лунный свет (гет)

Дверь в комнату захлопнулась, глухо стукнувшись о деревянный косяк. Гермиона прислонилась к ней спиной, а затем тихонько сползла вниз, обняв себя за колени. Ее губы сами по себе растянулись в мечтательной улыбке, а щеки пылали от смущения. Мыслями она находилась не в своей комнате, а в сыром коридоре подземелья, в объятиях Драко Малфоя, этого заносчивого и высокомерного Слизеринца, который невероятно хорошо целовался. Снова и снова в памяти всплывали осторожные, но уверенные прикосновения его губ, она до сих пор ощущала касания его рук на своей коже, а запах его парфюма отпечатался на ее школьной мантии. Гермиона одновременно испытывала смущение, неловкость, и в то же время волнение, и даже, если быть честной с собой, удовольствие. Она потянулась и осторожно провела пальцами по своим губам, словно силясь понять, реальны ли они и реально ли все то, что произошло с ней сегодня. Немного придя в себя, староста Гриффиндора отправилась спать, но выспаться этой ночью у нее не получилось.

Одна и та же уже знакомая картина преследовала ее: лес, лунный свет, едва пробивающийся сквозь кроны деревьев и преследователи в черных плащах и серебряных масках. Девушка в белом снова и снова убегала, а они снова и снова настигали ее то на поляне, то в овраге, то на холме. Затем зеленая вспышка, а после все погружалось во мрак, и сон начинался опять.

Дрова в камине давно прогорели, и комнату окутывал мрак, рассеиваемый только тусклыми лучами лунного света. Они иногда пробивался сквозь темные и плотные тучи, но вскоре уходили. Эта была обычная осенняя ночь, вот только с Гермионой происходило нечто совсем необычное: когда лучи достигали постели, девушка медленно и очень неестественно поднималась с нее, не открывая глаз, однако стоило туче загородить собой луну, Гермиона бессильно падала обратно на постель. Лунный свет словно пробуждал ее тело, в то время как разум крепко спал. Так продолжалось до тех пор, пока небо не прояснилось, а серебристое сияние не залило все вокруг.

Гермиона села на постели, медленно повернулась, опустила ноги на пол, а затем встала. Ее глаза были по-прежнему закрыты, а лицо не выражало никак эмоций. Она развернулась и направилась к двери. Ручка поддалась движению ладони, выпуская хозяйку комнаты в каменный коридорчик, ведший в общую комнату Гриффиндора. К несчастью Гермионы, небольшой коридор тоже был залит светом, пробивавшимся сквозь витражи стекол, что позволило ей сделать еще несколько шагов прежде, чем она попала в тень от винтовой лестницы. Оказавшись в полутьме, Гермиона рухнула на каменный пол, чудом не ударившись головой о мраморные ступени. Она очнулась от падения, испуганно распахнув глаза. Понадобилось несколько мгновений для того, чтобы понять: первое — она по какой-то причине лежит на холодном полу в коридоре, точно зная, что засыпала у себя в постели, и второе — ей сейчас очень больно. Гермиона не успела подняться, как дверь комнаты рядом с лестницей распахнулась и из нее показалась взъерошенная после сна Джинни в смешной пижаме с котятами. Ее появление могло бы показаться забавным, если б не один факт — в руках юной Уизли (черт знает, откуда) взялась магловская бейсбольная бита, которую она сейчас держала на изготовке, словно готовилась отбить удар. Джинни несколько мгновений оглядывалась по сторонам, пока не заметила Гермиону, которая лежала на полу прямо перед ней.

— Что за черт?!. Гермиона? Что ты здесь делаешь? — сыпала вопросами Джинни, кинув биту на пол. Она опустилась на колени и села рядом с Гермионой, помогая ей немного приподняться.

— Я не знаю, но, кажется, я что-то сломала… — морщась от боли, ответила Гермиона.

— Давай уложим тебя на диван в гостиной, и я позову мадам Помфри, — сказала Джинни, подхватывая Гермиону за талию. Из двери показалась потирающая глаза Лаванда Браун.

— Что за шум?.. — сонно протянула она.

— Ничего, иди спать! — резко ответила Джинни, проходя мимо нее с Гермионой под боком.

Дойдя до гостиной, она помогла Гермионе лечь на диван, а затем бегом поднялась наверх к комнате мальчиков.

— Рон! Гарри! — глухо стуча кулаком в дверь, позвала она мальчишек.

Спустя пару минут дверь открылась, и оттуда показалось заспанное лицо Рона. Он зевал и чесал грудь, явно не желая просыпаться.

— Ты чего стучишь среди ночи? — зевая, спросил Рон.

— Гермионе плохо, спустись в гостиную и присмотри за ней, пока я бегаю за мадам Помфри, — протараторила Джинни. Не дождавшись ответа, она развернулась и побежала вниз.

— Что? Я не понял… Что с Гермионой? — встревоженно спрашивал Рон, спускаясь по ступеням за сестрой.

Гарри, одетый в пижаму, показался в дверях.

— Рон! — тихо окликнул он друга. Рыжая макушка уже исчезла из видимости. Закрыв за собой дверь как можно тише, он спустился в гостиную.

Гермиона лежала на диване и старалась дышать как можно реже и мельче — делать глубокие вдохи было жутко больно. Ушиб на голове горел, по виску и волосам медленно стекала кровь. Рон сидел на полу у дивана и держал скомканное полотенце, зажимая рану и вглядываясь в лицо Гермионы. Гарри медленно приблизился к ним.

-Что произошло? — тихо спросил он у девушки и осторожно опустился на свободный край дивана. Протянув руку, он взял ладонь Гермионы в свою и слегка сжал ее.

— Я сама не знаю… очнулась на полу в коридоре… — тихо ответила Гермиона.

— Тише, не разговаривай, — сказал Рон, — мадам Помфри сейчас придет и подлечит тебя, будешь как новенькая.

Гермиона посмотрела на него, ничего не сказав. Рон выглядел очень обеспокоенным, а рука, которой он прижимал полотенце к ране, немного тряслась. «Почему он так переживает за меня?», — думала Гермиона, рассматривая в полутьме гостиной рыжеволосого юношу, которого она знала с детства. Но не успела она углубиться в свои путаные мысли, как послышался скрип двери, а затем до слуха донесся встревоженный голос Джинни и сдержанный голос мадам Помфри.

Когда осмотр и опрос больной был закончен, мадам позвала двух домовиков с больничными носилками. Гермионе нужно было полежать в лазарете несколько дней, чтобы рана на голове затянулась, а треснувшее ребро срослось. Друзья пообещали навестить ее утром.

Приняв все выданные мадам Помфри лекарства, остаток ночи Гермиона спала без сновидений, а утром Джинни помогла ей переодеться в больничную пижаму и расчесать волосы.

— Ребята очень беспокоятся, на Роне вообще лица нет, — сказала Джинни, наливая воду из кувшина в стакан, — а Гарри подозревает, что тут не обошлось без темной магии. Их сюда не пустила мадам Помфри, сказала, что они слишком шумные. Мальчишки, что с них взять! А ты совсем ничего не помнишь?

Гермиона сделала глоток воды и отдала стакан обратно.

— Я помню только прошлый вечер… — уклончиво сказала она, — потом я легла спать, а после ты чуть не напала на меня с битой. Где ты ее взяла вообще?

— Ничего я не нападала на тебя, просто подумала, что это Симус опять заколдовывает нам дверь — выходишь из комнаты, а на тебя падают тухлые помидоры. Можно подумать, это смешно! Вот я и стащила у папы из гаража эту штуку, когда была дома на прошлых выходных. Она удобнее, чем бита для бладжеров, — улыбаясь, сказала Джинни.

Гермиона слабо улыбнулась. Голова еще болела, а в теле была какая-то странная слабость. Мадам Помфри показалось странным поведение Гермионы прошлой ночью, и даже при падении на каменный пол она не должна была себя так чувствовать. Гермиона начала думать, что это как-то связано с ее кошмарами, но пока не стала делиться догадками с лекарем.

После ухода Джинни Гермиона выпила сонное зелье и проспала до самого вечера, а когда проснулась, то заметила на столике рядом с кроватью небольшой букет розовых эустом. Записки не было. «Интересно, от кого они?», — подумала Гермиона, гладя пальцами нежные лепестки цветов.

Лечение давало результаты, и к вечеру следующего дня мадам Помфри выписала Гермиону из лазарета, отправив на «домашнее» лечение до понедельника. Это значило следующее: никаких занятий, подготовки к балу, дежурств и просмотра матча по квиддичу. Радовало только то, что такой режим ненадолго.

Когда Гермиона уже собирала свои вещи, готовясь выписаться из больничного крыла, ее внимание привлек нарастающий шум голосов, раздававшийся из коридора. Она оглянулась. В сопровождении мадам Помфри в палату вошли три студентки Когтеврана, волоча на себе четвертую девушку. Судя по ее виду, она вступила в схватку с диким зверем и проиграла: волосы растрепаны и местами свисали клочьями, лицо расцарапано в кровь до неузнаваемости, левый глаза заплыл, а некогда белая школьная блузка местами пропиталась кровью. Карман на мантии был оторван, и, как и правый рукав, свисающий лохмотьями, он болтался сам по себе. Когда девушку уложили на постель, а подруги окружили несчастную, в палату тихо вошел Драко Малфой. Он посмотрел на Гермиону, замеревшую на месте с расческой в руках, и, задержав на ней ненадолго свой взгляд, повернулся к Когтевранкам. Они его не замечали.

— Невообразимая жестокость, как это вообще возможно? Вы уверены, что это был не дикий зверь из Запретного Леса?, — спрашивала мадам Помфри, обрабатывая раны несчастной.

— Нет, мадам, это сделала мисс Гринграсс, — отвечала одна из студенток.

* * *

Гермиона вышла из больничного крыла и направилась в гостиную своего факультета. Малфой исчез из лазарета также тихо, как и появился там. И, хотя, ее голова еще немного болела после травмы, Гермиона сразу поняла, что случилось: ни в чем неповинная девушка пострадала из-за их с Малфоем лжи: Астория напала на студентку Когтеврана, с которой Драко «приятно проводил время» в коридоре подземелья. Получалось, что лгал Малфой, но Гермиона тоже была там и косвенно участвовала в обмане. Чувство стыда и сожаления накрыли ее с головой.

Когда она повернула за угол, он уже ждал ее. Драко Малфой стоял по центру коридора, скрестив руки на груди и всматриваясь в лицо Гермионы. Его лицо не выражало никаких эмоций. Она шла по коридору, а когда поравнялась с Драко, прошла мимо.

— Грейнджер! — окликнул он ее, не оборачиваясь.

Гермиона прошла еще несколько шагов и остановилась. Злость захлестнула ее. Хотелось врезать ему, ударить его настолько сильно, насколько она смогла бы.

— Что, Малфой?! Что ты хочешь сказать? Тебе действительно есть, что сказать?! — закричала она, развернувшись и направившись к Драко быстрыми шагами. Он обернулся.

— Почему ты так злишься? — как ни в чем не бывало, спокойным голосом спросил он.

— Ты еще спрашиваешь, почему я так злюсь?! Ты видел ту девушку? — воскликнула Гермиона, махнув рукой перед Драко в сторону лазарета, — по-твоему, это нормально?

— Не драматизируй. Да, я ее видел, и нет, это не нормально, — ответил Драко, внимательно вглядываясь в ее лицо.

— Конечно, это не нормально! Ты солгал, и твоя чокнутая подружка искалечила невинную девушку! Вот тебе новость, Малфой — твой идиотский план провалился, — ответила Гермиона, задыхаясь от злости.

— У меня нет «подружки», как ты выразилась, — начал Драко, — Это — во-первых. Если бы Снегг поймал тебя возле гостиной Слизерина, ты до сих пор бы мыла туалеты домовиков вручную, это — во-вторых. Так что нет, мой идиотский план по твоему спасению не провалился. И, уж поверь мне, та девушка не такая и невинная. Это — в-третьих.

Он замолчал и всмотрелся в лицо Гермионы. Сейчас ее щеки чуть покраснели, а в глазах, обычно излучающих тепло, плясали недобрые огоньки.

— Просто нет слов, Малфой, с какой поразительной легкостью ты оправдываешь жестокость. Получается, пусть страдает кто-то другой, главное, что это буду не я. Да я лучше буду мыть туалеты домовиков, чем прятаться и подставлять под удар других! — с презрением произнесла Гермиона, намереваясь уйти. Она сделала несколько шагов прочь, пока не почувствовала, что Драко, шагнув следом, крепко схватил ее руку чуть выше сгиба локтя, заставив тем самым остановиться и развернуться лицом к нему.

— Я только хотел помочь, и все, — произнес он тихо, — если Гринграсс слетела с катушек, то ей уже неважно права она или нет — просто кто-то должен пострадать, и все. И, как правило, страдает. Она жестокая, мнительная и ревнивая, — Драко медленно отпустил ее руку, — Я просто защищал нас… защищал тебя…

— Твоя помощь больше напоминает глупость с такими же глупыми последствиями, — приблизившись к Драко, Гермиона также тихо произнесла ему в лицо. Ее злость понемногу затихала, — Ты же видел, что сделала Гринграсс… Если ты знаешь о том, какая она жестокая, мнительная и ревнивая, зачем была нужна эта ложь?

Драко приблизился еще, словно пытался уловить каждое ее слово. Его глаза цвета штормового неба скользили по лицу Гермионы, заставляя кожу на щеках краснеть еще больше.

— Я ошибся, признаю это. Я не собирался называть кого-то конкретно, и сам пока не понимаю, как так вышло… Кто-то сказал ей про девчонку «из Когтеврана», подслушав нас со Снеггом тогда, когда я вошел в гостиную. Как Астория выбрала именно эту девчонку, я не знаю, но главное, что она не знает правды, иначе на том месте была бы ты, — шепотом сказал Драко, указав рукой в сторону больничного крыла.

— Неужели ты думаешь, что я ее боюсь? — также шепотом отвечала Гермиона, глядя ему в глаза, чуть вскинув подбородок. Их лица уже находились на таком расстоянии, на котором обычно заканчиваются слова и начинаются действия.

— А следовало бы бояться, — сказал Драко, — даже я не знаю в полной мере, на что она способна…

Драко медленно поднес руку к лицу Гермионы. Плавным движением, едва касаясь кожи кончиками пальцев, он немного отвел ее волосы у виска, рассматривая рану, заклеенную белым лечебным пластырем. После чего, минуя болезненный участок кожи, он тыльной стороной ладони погладил ее кожу на щеке, плавно спуская руку к шее, задержав ее там. Гермиона почувствовала, как по коже побежали мурашки. Прикосновения были настолько трепетными и нежными, что она, затаив дыхание, могла только зачарованно наблюдать за действиями Малфоя. Драко поднял вторую руку и аккуратно заправил ей за ухо непослушные кудри с другой стороны лица, а затем приблизился к ушной раковине. Гермиона почувствовала его горячее дыхание.

— Тебе понравились цветы? — прошептал он, пропуская сквозь пальцы ее локоны.

Сердце пропустило удар, а затем застучало. Гермиона надеялась, что цветы принес Рон или хотя бы Гарри, вот только где-то в глубине души она знала, кто сделал это на самом деле.

Близость юноши смущала Гермиону, и в то же самое время волновала. Ее кожа покрылась мурашками и горела там, где он до нее дотрагивался. Легкие вдыхали ненавязчивый аромат его парфюма, исходивший от одежды и кожи на шее. Непослушные руки тянулись к мускулистому торсу, желая коснуться юноши. Дыхание участилось, когда Драко приблизился и спросил про цветы. Гермиона закрыла глаза, не в силах ответить. Голос разума боролся с физическими ощущениями и желаниями, явно проигрывая. Вопреки всем законам логики ее влекло к нему.

Драко заметил, как участилось ее дыхание, а ресницы опустились. Не медля, он коснулся губами ее кожи рядом с виском, а затем, почти не отрывая губ от кожи, останавливаясь только для того, чтобы осторожно поставить поцелуй на скуле, щеке и подбородке, стал спускаться к ее рту. Когда их губы встретились, а языки сплелись, Гермиона сильнее прижалась к телу Драко, обхватив его руками и растворившись в объятиях. Все вокруг словно исчезло, все проблемы и заботы. Ничего не волновало сейчас так сильно как он ее, а она его.

Вечерние лучи заходящего солнца заливали коридор через витражные стекла, окутывая теплом все, чего они касались. Оранжевый свет ласкал пару молодых людей, увлеченных друг другом и не замечающих никого вокруг. Никого вокруг них и не было, кроме застывшего рыжеволосого юноши с поникшим букетом ромашек в руках в конце коридора…