Осколки личностей (джен)

— Ну же, давай ещё! — воскликнул Эндрю, крепче сжимая в руках меч.

На улице стояла жаркая погода. Солнце, изредка скрываемое облаками, ярко светило, обжигало сухую землю. Под его лучами изумрудные листья деревьев, шелестящие из-за тёплого ветра, казались ещё ярче. Дорожная пыль клубилась под ногами, поднималась в воздух и оседала на потные лица. Однако тренирующиеся не обращали внимание на это — они оба полностью поглощены учебным процессом.

Пока батальон двигался к границам, чтобы в лагере под надзором императора и совместно Седьмого лорда объединился в полк, Эндрю резко изъявил желание учиться фехтованию. Некалли, узнав об этом, сперва удивился, но расслабился и согласился быть его наставником.

Вообще Эндрю, прежде чем хотеть заниматься фехтованием, при жизни — если можно так выразиться — чуть ли не с трёх лет занимался бальными танцами. Бабушка очень хотела видеть внука раскованным, а потому постоянно таскала его за собой на какие-нибудь мероприятия. Ну, Эндрю танцы не нравились. Двигался как бревно, никогда не поспевал за остальными. Возможно, дело состояло в том, что он делал эо не в удовольствие, а по принуждению. Как только появилась возможность, в третьем классе бросил и больше никогда не прикасался или даже не упоминал о них.

Вместо этого хотел заниматься фехтованием. Как только отказался от танцев, сразу же начал искать подходящие клубы. И родителям говорил. Мать по-началу говорила, чтобы тот искал интересные ему секции, показывал ей, она устроит его, однако больше ничего не делала. А когда стукнуло тринадцать, Эндрю вообще отказался от мечты — у него ухудшалось зрение, а с этим никуда не приняли бы.

Больше он ни в какие секции не ходил. Театральный его не интересовал, да и сцены боялся. На шахматы принимали только мелочь. Где-то слышал про литературный клуб, захотел туда пойти, но когда увидел, что тот находился в двух часах езды, отказался. Города он совсем не знал, ездил в другие районы только с родителями.

— Сосредоточься! — крикнул Некалли, нанося удар.

Эндрю вовремя вышел из раздумий. Лезвие копья просвистело нескольких сантиметрах от его лица. Он успел отскочить в сторону, восстанавливая дистанцию. Сердце в груди бешено колотилось. В голове невольно промелькнула мысль о том, как же быстро он отключился от реальности, придавшись размышлениям или, точнее, воспоминаниям. Хотелось бы быстрее избавиться от этой привычки.

Некалли не дал и передышки. Он мощным рывком сократил расстояние, взмахнул мечом, дабы сделать удар. Эндрю парировал атаки, уклонялся, как мог, пока голова у него не закружилась, дыхание не стало прерывистым. Ноги запутались между собой. Руки вспотели, отчего меч выскользнул из рук. Эндрю упал на землю, тяжело дыша.

— Что ж, сейчас ты действуешь куда лучше, чем утром, — строго произнёс Некалли, подойдя к нему и протянув руку.

— Спасибо, — Эндрю взял его руку и встал с земли.

— Конечно, до идеала тебе далеко, но в бою ты уже чем-нибудь будешь полезен, — проговорил Некалли, улыбнувшись.

Они тренировались сегодня с самого утра, когда, наверное, ещё и четырёх часов не наступило. Успеха, как считал Эндрю, добились большого. Он перестал бояться того, что кто-то чем-то взмахнёт и ударит. Понемногу преодолевал страх быть побитым. Некалли это понимал прекрасно, а потому старался без какого-либо отдыха тренироваться. Устали они, конечно, ужасно, но это того стоило.

— Продолжим тренироваться сегодня вечером и завтра, — устало пробормотал Некалли.

— Завтра? — с удивлением спросил Эндрю. — Но мы же завтра в лагерь прибудем.

— А ты думаешь, что лагерь — так сразу в бой? — Некалли сухо усмехнулся. — Забавный. Чтобы выступать в бой, нужно как минимум обученных солдат. А по сравнению с другими новичками, которые уже в школе знали, как справляться с оружием, ты ни к селу ни к городу.

— Тогда почему вы называете их «новичками»?

— Потому что они ещё не участвовали в боях, — бодро заявил Некалли.

Больше они не проронили ни слова. Некалли, отряхнувшись от пыли, поднявшейся в воздух, ушёл к остальным новичкам, проверять, как их тренировали более опытные бойцы. Когда Эндрю пошёл вслед за ним, то чувствовал на себе подозрительные, недоверчивые взгляды соратников.

Со всех сторон доносились шептания: «Вон, с самим командиром тренировался!», «Особенный, что ли?», «Чужак!», «Зачем сюда пошёл?». Ему становилось неуютно. Каждый шаг, каждое движение проходило под взором солдат. Эндрю невольно чувствовал себя преступником, которого заперли в клетке и оставили на улице, чтобы люди останавливались, хулили, проклинали, плевали в ноги.

Когда Некалли подозвал всех, чтобы рассказать о дальнейших планах: сборы и движение к лагерю, дальнейшие тренировки, никакого расслабления, только настороженность, готовность к бою на случай, если заражённые существа решат напасть на их территории, — Эндрю подошёл ближе. Лица рядом стоявших мужчин исказились, они отпрянули от него, как будто тот прокажен или же испачкан в грязи.

Иолотли некоторое время отсутствовал. Узнав о том, что тот являлся послушником, Некалли тут же отправил его к местному жрецу Огня, ворчливому старику, известному недолюбливанием людей, помощником. Он давал много указаний, по большей части трудных для ученика. Именно по этой причине Эндрю не мог навещать друга и говорить с ним. А если ловили на этом, то делали выговор.

На днях должна состояться масштабная церемония жертвоприношения, важнее которой нет ничего. С наступлением ночи во всех городах, даже в деревушках Элариса исчезнет пламя. И когда прольётся кровь, когда из груди человека жрецы Огня достанут сердце, только тогда вновь зажжётся свет в окнах домов.

— Поговаривают, в лагере встретит нас сам император! — шепнул на ухо один солдат.

— Надеюсь, что он не прикажет казнить кого-то в первый же день, — ответил второй.

Эндрю невольно покачал головой, пошёл к общему шатру. Все уже собирались: одни складывали циновки в ящик, вторые перевязывали дорожные мешки, полные припасов, третьи разбирали палатки другие начинали до блеска оружие. Некалли отдавал приказы, следил за их исполнением. Подготовка к отъезду шла полным ходом. Каждый солдат знал обязанности, и каждый их выполнял.

Выдвинулись они ближе к полудню. Солнце всё ещё ужасно пекло, зной висел в воздухе, дышать было трудно. Под его лучами как будто всё плавилось, жарилось и чуть ли не умирало: животные и птицы прятались в укромные места, под тень деревьев или любых других кустарников; кожаные поножи на ногах солдат, под которыми так же надеты и хлопковые штаны, нагревались, от чего сильно потела голень.

Эндрю становилось тяжелее и тяжелее. Пот стекал со лба, собирался под глазами. Стёкла очков потели, отчего окружение становилось размытым. Сердце громко стучало в груди, билось о рёбра, виски пульсировали. Он ненавидел жару. Становилось плохо, хотелось упасть на прохладный пол, пролежать несколько часов. Не помогали холодные напитки, хотя Эндрю не особо пользовался ими, иначе была высокая вероятность заболеть. Холод переносил намного легче, чем зной. По крайней мере, можно закутаться в одеяла, надеть тёплый свитер и согреться горячим чаем.

Леса всё редели и редели. На горизонте показались «Врата Смерти» — единственная природная арка, с обеих сторон которой простирались высокие горы. Путь к ней проходил через пустынную степь, где росли многочисленные кактусы, и стояло одно-единственное деревце, с исчезающими листьями. А вокруг песок, камни, где-то прорывались сухие травинки. Зато там, за аркой, уже виднелись густые ряды низеньких деревьев крючкообразной формы, стволы которых в тени имели тёмный, почти чёрный цвет.

Рядом с вратами собрались и другие роты. Солдаты шумели, с восторгом переговаривались друг с другом, всё никак не могли оторвать взгляды от того, кто встречал их у ворот. Эндрю прищурился: там и в правду стояла какая-то важная личность, а рядом с ней кто-то ещё. Быть может, помощник.

Личность это высокая, осанка благородная, величественная. Карие глаза смотрели на всех строго, холодно, и где-то глубоко в них затаились искорки зарождающегося гнева. Нос римский, губы тонкие, скулы точёные. Тёмно-красные татуировки расползались по всему лицу, запястью рук, ногам и груди. По плечам волнами струились волосы каштанового цвета, терялись в сине-зелёных перьях птицы — они также построились в венце на голове — и прятались за изумрудный плащ, который начинался где-то под золотистой пекторалью.

Марбас

Само его имя звучало как приговор. Волна удивлённых вздохов прошлась по ротам. Через время солдаты смолкли. Некоторые закалённые воины выпрямили спины, старались казаться более надёжными. Командиры же не делали никаких лишних движений, однако уже замечалось, как кожа их становилась бледнее, дыхание останавливалось.

— Это наш тлатоани, — шепнул Иолотли, пробравшись через толпу.

— Кто? — спросил Эндрю, не отводя взгляд.

— Император, — пояснил он.

Марбас сделал шаг вперёд. Мигом настала тишина. Ветер исчез. Солдаты замолчали. Он осмотрел всех, и взгляд его почему-то остановился на Эндрю, стоявшем позади Некалли. Карие глаза, выражающие в один миг строгость, а в этот сменилось непониманием, встретились с голубыми, в которых затаился намёк на страх. По коже пробежал холод. Эндрю нервно сглотнул. Не дай Бог, если он сейчас прикажет выйти вперед, и чтобы все видели его.

Некалли бросил взгляд на него. Хотелось положить руку на плечо, утешить, мол, нечего беспокоиться, но не смог. Нужно держать дистанцию, показывать стойкость. Поговорит с ним лучше, когда Марбас скажет речь, они войдут во врата, он уйдет в свой шатёр, а солдаты смогут разбить лагерь. По крайней мере, внимания меньше привлекут.

А тем временем вперёд Тлатоани вышел старик, маленький, худющий. Длинные волосы спутаны, волочились по земле. В руках он держал какой-то свиток. Развернув пергамент, старичок начал читать:

— Дети мои! Сегодня вас собрали для защиты нашего государства. Земли наши священны, так не позволим врагу осквернить её! Не посмеем опорочить честь наших предков, что отдали жизни, полегли здесь, — старик замолк на время, — Вернутся не все. Однако, если вы погибнете как настоящий воин, воздадим достойные почести! Если сбежите с поле боя, как последние трусы, ждёт вас страшное наказание.

Старичок закончил читать, свернул пергамент, чуть склонил голову и сделал несколько шагов назад. Марбас что-то сказал ему, они поговорили несколько секунд. Переговорили и с военачальником, которого изначально Эндрю не увидел. Почему-то мешкались, всё не решались заходить.

— Что случилось? — спросил Эндрю у Некалли.

— Зажигают огонь, который откроет врата, — ответил тот, сведя брови к переносице.

— Открыть врата? Но это же арка! — воскликнул удивлённо Иолотли, вмешавшись.

— А вы посмотрите! — бодро заявил Некалли, махнув в сторону арки.

Эндрю недоверчиво прищурился. Ничего странного или сверхъестественного. Правда, как будто бы проход стягивала плёнка. Он не придал особого значения этому, возможно, линзы испачкались. Старец, а Тлатоани и военачальник стояли позади, зажёг огонь, да необычный. Вместо привычного рыжего пламени тот горел сине-фиолетовым, а центр — полностью белым. Факел поднесли к чему-то полупрозрачному.

Секунда, две — и всё вспыхнуло. Полупрозрачная плёнка, как будто она являлась каким-то живым существом, зашевелилась, фиолетовые круги на ней заплясали, становились всё ярче. Плёнка зажглась, огонь разъедал её. Оттуда вырвался холодный ветер. Звучал он как сотни или тысячи голосов мертвецов, разгневанных, отчаянных. Однако спустя время всё успокоилось, затихло. Настала тишина.

Эндрю и Иолотли пробила дрожь. Теперь это не казалось им чем-то смешным или забавным. Перед ними предстал весь ужас, кошмар вечной, но для кого невыгодной войны. Мрачная атмосфера, плакучие деревья, которые казалось, и вправду оплакивали напрасные жертвы, изнурённые лица солдат, наверняка понимающих, что в этот раз могут не вернуться. Это вечный круговорот!

Двинулась первая рота. Потом вторая. Третья. Подошла очередь для солдат Некалли. Ошарашенные молодые люди переглядывались между собой, что-то шептали, старались успокоиться, однако не очень-то получалось. Даже подбадривание командира не помогло. Быть может, ситуация улучшиться, когда все они будут сидеть за костром, попивать какао-бобы да рассказывать детские байки?

Проходя мимо Тлатоани, Эндрю вздрогнул. Он чувствовал холодный расчётливый взгляд, который, как ему показалось, готов сжечь дотла. Вдруг ощутил прикосновение к плечу, а точнее, что кто-то зацепился за рукав его свитера. Эндрю осмелился поднять взгляд и понял, что его остановил не кто иной, как Марбас. Они смотрели друг на друга недолго, но достаточно, чтобы заметить в друг друге всё. Через несколько секунд Тлатоани отпустил его, и Эндрю поспешил за Некалли и Иолотли.

— Он что-то сказал? — спросил у него тихонько Иолотли.

— Нет, — Эндрю мотнул головой.

За вратами Смерти открылась совсем другая жизнь. Яростные порывы ветра, вечные дожди, раскаты грома и молний, и странный металлический запах. На кровь не походил. Наверное. Эндрю всё ещё не мог отойти от контакта с Тлатоани, а ему уже поручили ставить палатку со всеми остальными. Возможно, к лучшему. Так хотя бы можно отвлечётся от произошедшего.

Ему повезло: в палатке, которую собирал, жил он сам, Иолотли и пару добродушных ребят. Один из них как раз помогал собирать шатёр. По его словам, это должно стать уютное пристанище на время, с циновками и печкой посередине. Ночи здесь холодные, а потому дрова пригодились бы.

— Эй, парень! — вдруг позвал его один солдат. — Тебя Тлатоани ждёт.

Эндрю несколько раз похлопал глазами. Осознание того, что его хочет видеть Марбас, дошло до него не сразу. По его спине пробежал холод. За несколько часов уже успел разузнать о многом. Например, о том, что Тлатоани обладает суровым и вспыльчивым нравом. Не так стоит статуэтка или не в той одежде служанки подают ему еду, так сразу же вспыхивает. К счастью, быстро остывает.

— Эй, не заставляй Его Величества ждать!

Шатёр их недалеко располагался от шатра Тлатоани, а потому они быстро дошли до него. Перед ним предстала большая каркасная палатка из белой плотной ткани. Прямо перед входом располагались двое щитов овальной формы, украшенных незамысловатым мозаичным узором, несколько факелов, которые не несли в подобном тёмном царстве никакой пользы, а впереди них стояли стражи.

— Безмозглые! Велено было поставить просто кувшин с пульке, никто не просил наливать! — рычал мужской голос.

Послышался звон падающей посуды, ругательства, а затем из шатра вылетел хилый мальчонка, возможно, чуть старше Иолотли. Вид у него испуганный. Конечно, не хотелось бы гневить Тлатоани, а то может и на казнь отправить. Но никто ничего не сказал. Солдаты даже не шелохнулись.

А Эндрю дрожал. У него коленки тряслись, казалось, вот-вот упадёт. Его ударили между лопаток, и он, не удержавшись, влетел во внутрь. Пахло здесь благовониями, которые он не мог узнать. По разным углам шатра раскиданы свечи, создавая уютную атмосферу. В центре — стол, засыпанный многочисленными картами, книгами. Прямо как в фильмах. За ним возвышался Марбас. Он не отводил глаз от него, всё сверлил холодным взглядом.

— Ну, что ж, здравствуй, непрощённый гость, — хрипло произнёс Марбас.

Эндрю лишь чуть склонил голову. Язык как будто застрял в глотке. Марбас, видя это, только выдохнул. Похоже, он сам пытался успокоиться после инцидента с пульке.

— Кто ты такой? — строго спросил Марбас. — И откуда взялся?

— Хотел бы я сам знать, Тлатоани, — вымолвил Эндрю.

Тишина. Через несколько мгновений её разразил громкий смех Марбаса. Эндрю растеряно посмотрел на него. Уголки рта невольно поднялись вверх. Самому хотелось смеяться. Неужели это слышалось так нелепо? Возможно. Он же совсем не знает про него.

— То есть ты утверждаешь, что не знаешь, где находишься? — весёлое выражение лица Марбаса сменилось суровостью.

— Так и есть, Тлатоани, — ответил Эндрю. — Я и пришёл сюда для того, чтобы найти ответы.

— Глупец! Здесь ты найдёшь только смерть! — с недовольством проговорил Марбас, а потом, устало потерев переносицу, продолжил. — Вижу я, что ты совсем малец. Вместо того, чтобы путешествовать, ты решил пойти на верную смерть.

Эндрю ничего не оставалось делать, как неловко улыбнуться, поёрзать на месте и пожать плечами. Он думал о том, чтобы просто путешествовать, но и рассчитывал на ряд других проблем. Например, что патрули посчитают его слишком подозрительным и на жертвоприношение пустят.

— Что-то я сегодня слишком добрый, — тихо заметил Марбас. — Если твой командир доволен, а в городе, где ты ранее жил, не приносил никому хлопот, то можешь остаться.

— Спасибо, Тлатоани, — Эндрю поклонился.

— Но! — прервал его Марбас. — Если я всё-таки узнаю, что ты шпион, тебе же будет хуже. Понял? Теперь иди, не мозоль глаза.

Эндрю снова поклонился и решил побыстрее убраться прочь, дабы не нашлись причины для вспышки гнева. Чувствовал себя поистине счастливым. На первое время, удалось избежать конфликтов с кем-то более влиятельным.