сборник (джен)

В отдаленном городке Холлоу-Хилл, приютившемся в глубине зловещего леса, с наступлением ночи ничто не шевелилось. В воздухе повисала гнетущая тишина, нарушаемая лишь случайным шелестом листьев или отдаленным воем одинокого волка. Но для тех, кто жил там, страх, поселившийся в их головах, был страшнее любого дикого зверя. Они шептались о сборе урожая — мрачной традиции, которая была присуща Холлоу-Хиллу с незапамятных времен.

Каждую осень, когда листья становились багряными и золотыми, горожане надевали маски и плащи и спускались в лес, в их глазах светилась смесь ужаса и возбуждения. Они собирались у древнего каменного алтаря в глубине деревьев — места, отмеченного зловещими рунами и вечным запахом разложения. Никто не осмеливался задавать вопросы о его происхождении или о жертвах, которых он требовал; это означало навлечь на себя несчастье похуже любого воображаемого ужаса.

Лаура, недавно приехавшая в Холлоу-Хилл, за время своего недолгого пребывания здесь слышала приглушенный шепот горожан. Она приехала сюда, чтобы сбежать от хаоса городской жизни и найти утешение в спокойствии природы. С наступлением октября воздух становился все холоднее, и ей стало не по себе. Местные жители предостерегали ее от того, чтобы заходить слишком далеко в лес, но ее снедало любопытство. Однако в этом году было много разговоров об урожае.

Наступила ночь, отмеченная низко висящей в небе красной луной, отбрасывающей жутковатый отблеск на пейзаж. Лаура сидела на крыльце своего дома, наблюдая, как собираются горожане, их плащи развевались на ветру. Возбуждение наполнило ее вены, смешиваясь с непреодолимым страхом. Не в силах сопротивляться притяжению неизвестности, она последовала за ними в глубь леса.

Тропинка петляла, деревья смыкались вокруг нее, словно цепкие пальцы. Приближаясь к алтарю, она почувствовала, как что-то давит ей на грудь, как будто сам воздух был насыщен мрачными предчувствиями. Теперь она могла видеть их лица — бледные фигуры в масках, бормочущие молитвы, их голоса сливались с шелестом ветра.

— Присоединяйтесь к нам, — раздался из теней голос — старый, скрипучий, от которого у нее по спине пробежал холодок. Один из горожан подозвал ее поближе, и она увидела за маской хрупкую женщину со впалыми щеками и ввалившимися глазами.

— Ты должна стать единым целым с ночью.

Прежде, чем она успела среагировать, толпа начала скандировать навязчивый припев. Этот звук нахлынул на нее, окутывая, как саван, оставляя ее дезориентированной и испуганной. Воздух наполнился всепоглощающим чувством страха, и она инстинктивно попыталась повернуть назад, но другие жители деревни крепче сжали ее руки, потянув вперед, к алтарю.

— Нет, отпустите меня! — Лаура закричала, паника подступила к горлу, но горожане придвинулись ближе, на их лицах была написана мрачная решимость. Они были здесь не для того, чтобы наблюдать, они были здесь, чтобы принять участие.

На алтаре появилась большая, корявая книга, страницы которой были пропитаны кровью прошлых жертвоприношений. Горожане окружили Лауру, их лица теперь были скрыты в темноте, и она увидела, что у подножия алтаря насыпана свежевскопанная земля, скользкая от влаги. Глухая пульсация наполнила ее уши, когда они начали петь громче, слова были неузнаваемы и наполнены зловещей интонацией.

Затем последовало отвратительное зрелище — маленькая фигурка, пытающаяся вырваться из веревок, привязывающих ее к алтарю. Ребенок, не старше десяти лет, смотрел на Лауру широко раскрытыми умоляющими глазами.

— Помогите мне! — закричал он, невинный и испуганный, что резко контрастировало со злом, исходившим от собравшейся толпы.

Песнопения становились все громче, все неистовее, смешиваясь с криками ребенка. Лаура сопротивлялась своим похитителям изо всех сил, но они были непреклонны, движимые общей целью, слишком чудовищной, чтобы ее можно было понять. Одна из них, хрупкая женщина, выступила вперед, держа в руке опасно острый кинжал, который сверкал в темноте, как звезда.

— Сегодня ночью мы отдадим жизнь, чтобы умилостивить тени! — хихикнула она, высоко поднимая кинжал, позволяя лунному свету заиграть на его лезвии. — Урожай требует чистого сердца!

В это мгновение тело Лауры наполнилось адреналином. С приливом сил она вырвалась из объятий окружающих ее людей. Охваченная отчаянием, она бросилась к алтарю, ужас гнал ее вперед, а горожане кричали и рычали за ее спиной, как дикие звери.

— НЕТ! — закричала она, добежав до алтаря как раз в тот момент, когда женщина опустилась на него с ножом, нацеленным на ребенка. Лаура бросилась вперед, оттолкнув женщину в сторону, и кинжал со звоном упал на землю.

Песнопения стихли, сменившись изумленными вздохами жителей деревни. Но в этот момент хаоса Лаура повернулась к ребенку и начала развязывать его путы.

— Мы должны убираться отсюда! — настаивала она, и страх охватил ее, когда зловещее сборище начало приходить в себя.

Прежде чем они смогли убежать, воздух вокруг них изменился. Темные тучи клубились над головой, закрывая луну, в то время как тени извивались и искажали саму реальность. Толпа взорвалась неистовой яростью, их маски соскользнули, обнажив лица, искаженные безумием.

— Предатель! — кричали они, и их голоса эхом отдавались в темноте. — Нельзя отказываться от сбора урожая!

Лаура крепко схватила ребенка за руку и потащила его к деревьям, но жители деревни хлынули вперед, как дьявольская волна, намереваясь утащить их обратно в темноту. Земля задрожала у нее под ногами, затрещала, как от удара хлыста, когда древние силы начали пробуждаться. Деревья застонали, их ветви вытянулись, как скрюченные пальцы, преграждая путь к свободе.

Когда они бежали сквозь сгущающиеся тени, Лаура услышала безошибочно узнаваемые звуки песнопения, которые теперь сменились криками ярости и отчаяния. В воздухе звенел пульс мрачного ритуала, направляя злобных духов, разбуженных кульминацией их ужасной ночи.

В панике Лаура продралась сквозь заросли и наткнулась на край крутого обрыва, за спиной у нее бесконечно простирался лес.

— Сюда! — крикнула она мальчику, едва осознавая опасность их положения.

Но в тот же миг появились горожане, окутанные зловещим туманом, в их глазах светилось что-то темное и древнее.

— Вам не сбежать! — закричали они, и в этот момент сердце Лауры упало.

Ребенок споткнулся, его маленькие ручки зацепились за край обрыва. В одно мгновение эти адские маски приблизились, и инстинкты Лауры сработали.

— Держись! — закричала она, бросаясь вперед как раз в тот момент, когда ребенок потерял равновесие, но ее сердце упало, когда она почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног.

Время замедлилось. Темный лес огласился какофонией безумия и сгущающихся теней. С невыносимой тяжестью на сердце Лаура бросилась к ребенку и схватила его за запястье как раз в тот момент, когда он балансировал на краю пропасти. Но тут жители деревни ринулись вперед, окружая их обоих, и их дикий хохот пронзил ночь.

Прежде чем Лаура успела среагировать, она почувствовала, как что-то обрушилось на нее, сдергивая с уступа. Нет! Она царапалась и боролась, но было уже слишком поздно. Ее зрение затуманилось, и с тошнотворным осознанием этого ее потащили обратно к алтарю, где началась Жатва.

Когда ее и ребенка оттащили назад, старуха выхватила кинжал и с воем бросилась в бездну.

— Сегодня ночью мы накормим тьму!

И с этими словами мир вокруг них растворился в удушающей и бесконечной тьме, крики ребенка смешались с воплями жителей деревни, а их смех вечно разносился эхом по лесу.

Годы спустя Холлоу-Хилл оставался неизменным, и в лесу по-прежнему ходили слухи об урожае. Никто не осмеливался говорить о той ночи, когда появилась Лаура, но каждую осень, когда листья окрашивались в багряный и золотой цвета, воздух снова наполнялся звуками сгущающихся теней, готовых приветствовать очередное приношение, чтобы присоединиться к урожаю Холлоу-Хилла.