Рассвет после шторма (гет)

Спустя полгода.

Гермиона аппарировала на окраину защитных чар, что делала каждый раз с того момента, как впервые переступила порог дома Грюма. Ей нравилось тратить несколько минут на прогулку, которая позволяла успокоить свои мысли и переключить внимание. Также Гермиона искренне любила любоваться издалека небольшим, но невероятно уютным коттеджем, который успел стать и ей домом.

Правда, в этот раз Гермиона немного ошиблась с точными координатами и, переместившись, задела ветви дерева, окутанного белым покрывалом. Весь снег, который нещадно падал последнюю неделю, теперь оказался за шиворотом у ведьмы, вынуждая ту ругаться сквозь зубы и совершать нелепые движения в попытке избавиться от дискомфорта. Вот только Гермиона не учла, что сперва нужно отступить от злополучного дерева. Поэтому нечему удивляться, что еще одна куча снега последовала за первой. Едва слышные бранные слова стали отчетливее, но ведьма свой урок усвоила и отступила подальше от проклятого дерева. Уже на давно заносимой снегом тропинке она продолжала отряхивать одежду.

Когда явный источник раздражения остался только легким дискомфортом, Гермиона выпрямилась и устремила спокойный взгляд своих карих глаз на белевший вдалеке домик, гармонично сливающийся со снежным пейзажем. Раздражительность окончательно исчезла, а на губах расцвела нежная улыбка. Периодически дергая плечами, чтобы избавиться от оставшихся неприятных ощущений, молодая женщина направилась по непротоптанной дорожке к коттеджу. Предвкушая чашечку любимого горячего чая и теплые руки, которые должны прогнать холод, ведьма ускорила шаг.

Последний месяц был особенно занятым, и выкроить время, которое она могла бы провести с мужчиной, совсем не получалось. Учеба была невероятно сложной и вместе с тем очень интересной, однако забирала все время ведьмы. Она была счастлива, и хотя Аластор не возражал и даже слова плохого не сказал о ее занятости, каждый раз Гермиона ощущала легкий стыд и тоску. Ей хотелось проводить как можно больше времени с мужчиной, а каждая минута вдали давалась тяжело. Но пока расставаться получалось только с книгами и конспектами.

После разговора в беседке на следующий день Аластор передал письма, которые писала Гермиона, а ответ из университета ведьма получила уже через несколько дней. Комиссия, заинтригованная её послужным списком и тем, что о ней сказал Кингсли, пригласила её не совсем на традиционные экзамены. Гермиона встретилась с комиссией, и во время этой встречи они успели поговорить на все темы: как личные, касающиеся её жизненных планов и интересов, так и профессиональные вопросы. Знания и умственные способности героини Магической войны заинтересовали почти всех членов комиссии, и Гермиона была принята. Ей предложили учёбу на междисциплинарной программе, и девушка, не раздумывая, согласилась. Нагрузка была больше, чем при обучении на стандартной программе, но возможностей она давала достаточно.

С середины сентября Гермиона приступила к учёбе. Проводя почти весь день в университете, дома она появлялась только вечером, но и там у неё было не так много свободного времени на что-то, кроме сна. Примерно в это же время, как у Гермионы началась учёба, Аластор вернулся в Авротар нештатным консультантом. Хотя, как поняла Гермиона, больше времени он проводил не с аврорами, а с Министром магии, подробностей она не знала, да и сказать по правде, они её не интересовали. После своей инициативы, которая вполне могла окончиться катастрофой, ведьма решила держаться как можно дальше от подобных вопросов и не пожалела о своём решении. Аластор был полностью согласен с этим негласным выбором.

Подходя к дому, улыбка на лице Гермионы стала шире. Впереди её ждали две свободные недели, в течение которых она намеревалась наверстать всё то, что упускала, особенно во время последнего месяца. Нет, конечно, ей нужно будет навестить друзей, и Уизли, и встретиться с бывшими коллегами. И совсем бросать учёбу она была не готова, но в остальном была полностью свободна.

Может, у неё получится убедить Аластора украсить дом. Хотя представить сурового мужчину, подбирающего шарики на ёлку, было сложно, и картинка, нарисовавшаяся в голове девушки, привела её в невероятно веселое настроение.

Сдерживая смех, Гермиона перешагнула порог дома и тут же встретилась взглядом с мужчиной. Как же она соскучилась по нему! Неожиданный приступ веселья сменила теплая и нежная улыбка. Пока девушка снимала верхнюю одежду, Аластор успел подняться с дивана и подойти к гостье. Повесив теплую мантию в шкаф и, не теряя времени зря, она устремилась в мужские объятия. Аластор, уже привыкший к яркому проявлению чувств девушки, не сопротивлялся, а, казалось, даже напротив, получал удовольствие. Обняв молодую ведьму в ответ, он на секунду замер. Гермиона расслабилась в любимых руках, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, наполняя лёгкие и мозг безмерно любимым ароматом шторма, а после немного отстранилась, не разрывая окончательно объятия.

Грюм ухмыльнулся краешком губ, предвидя женскую реакцию, которая не заставила себя ждать. Внимательный взгляд заскользил по лицу и торсу. По ходу движения глаз зрачок расширялся. В конце концов, Гермиона резко вскинула голову и посмотрела Аластору в глаза.

— Ты его надел!

— На улице зима, Гермиона. Конечно, я надел свитер. Даже мне бывает холодно, — хмыкнул мужчина.

Гермиона осуждающе цокнула, покинула уютные мужские объятия и, отступив на пару шагов, с легким удивлением, но с еще большей радостью оглядела Аластора с головы до ног. В оправдание бурной реакции Гермионы можно смело сказать, что она имела причину. Свитер, который они обсуждали, Гермиона, без особой надежды, подарила ещё на День Благодарения. И хотя гардероб мужчины был чуть разнообразнее, чем она могла себе представить (взять хотя бы магловские спортивные штаны), он всё равно оставался довольно консервативным в данном вопросе. Он не носил свитеров, предпочитая привычные рубашки и жилетки, и впервые на своей памяти Гермиона видела мужчину в свитере. Он очень ему шел, сглаживая острые углы, из которых Аластор был высечен. Бывший аврор казался не таким опасным, но Гермиона этого говорить ему, конечно, не собиралась.

Пока ведьма была занята оценкой внешнего вида, Аластор в свою очередь не отрывал привычного пристального взгляда. Сейчас на щеках Гермионы ещё горел здоровый румянец, глаза лучились удовольствием и счастьем, а движения были свободными и спокойными. Как зачарованный, Аластор изучал каждую женскую черточку, поражаясь тому, какой живой была женщина. Если бы он только знал тридцать лет назад, вероятно, он бы с первого взгляда навсегда влюбился в неё. Тем не менее, сейчас он не жаловался.

Гермиона перестала обращать внимание на пристальные взгляды — они были неизменной мужской особенностью, как, например, шрамы. Закончив свой осмотр, ведьма удовлетворённо кивнула, поцеловала мужчину в щеку и, схватив его за руку, потянула на кухню:

— Я так соскучилась. Надеюсь, я могу рассчитывать на кружку чая?

— Так ты по чаю соскучилась?

— Конечно. А также по рукам, которые так вкусно его делают, — рассмеялась девушка.

Аластор только покачал головой и, оставив девушку занимать удобное положение за барной стойкой, приступил к приготовлению чая. Пока мужчина кипятил воду и заваривал смесь, они обменивались новостями. Говорила преимущественно Гермиона, но и мужчина активно участвовал в разговоре: задавал вопросы и отвечал на них в свою очередь. Казалось, неловкость и тишина, при появлении женщины в этом доме, исчезали, унося с собой беды и печаль. Дом стал наполняться внутренним светом, и мужчина не мог не заметить этого. Гермиона ничего почти не делала для этого, просто приносила внутреннее тепло и свет, а также любовь. И Аластор, вместе с домом, ожидал, когда она переступит порог.

На следующее утро Аластор оставил Гермиону осыпаться, прекрасно понимая, что та, занятая учебой, однозначно пренебрегала сном, а тело всё же потребует своего. Ждать пробуждения ведьмы пришлось долго: только ближе к полудню заспанная ведьма, одетая только в мужскую рубашку с растрепанными со сна волосами, спустилась вниз, постоянно зевая и теря глаза.

То, как гармонично ведьма вписывалась в домашнюю обстановку и жизнь Аластора, должно было поразить мужчину, но, вместо этого, он ощущал только удовлетворение от своего выбора и предчувствие, которое его не обмануло. Он был готов ждать эту ведьму сколько угодно и сделать всё, что угодно для неё, если это, конечно, не противоречило его принципам и всё было не зря. Искренность и открытость Гермионы, а также её естественность дарили ощущения счастья и покоя, сглаживая слишком острые мужские углы. Нет, Грюм не стал резко мягким и не начал доверять всем, тем не менее незримые изменения были видны всем, кто неплохо знал мужчину. Если это обстоятельство и удивляло окружающих Аластора людей, то спросить прямо они всё равно не рисковали, довольствуясь предположениями. Избранные же понимали всё, но даже зная, не переставали удивляться.

Гермиона быстро позавтракала, не переставая при этом делиться идеями на этот день. Аластор просто спокойно слушал её, не высказывая предпочтений. Его устроил бы и день, проведённый дома, но возражать девушке, видя её энтузиазм, мужчина не собирался.

После долгих рассуждений они сошлись на том, чтобы не планировать чего-то особенного, а просто прогуляться по заснеженной округе и поужинать в уютном месте, а после вернуться домой и провести вечер в уютной обстановке. Аластор даже позволил девушке украсить немного гостиную, но сам участвовать в этом отказался наотрез, тем самым не дав возможности сопоставить картинку, нарисовавшуюся в голове ранее, с реальностью.

Прогулка, несмотря на большое количество выпавшего снега и достаточно низкую температуру, была долгой. Три часа они исследовали безлюдную местность, где расположился дом. И только по истечении третьего часа они забрели в небольшую, но очень уютную деревушку. Она была полностью магловской, и Аластор знал об этом ещё до покупки дома, естественно, изучив всю информацию.

Уже темнело, а на улицах бегали преимущественно дети. Взрослых было мало: кто-то продолжал работать, но большая часть готовила дома к приближающимся праздникам. Хотя было ясно, что в эту деревушку не так часто заглядывали незнакомцы, появление здесь Аластора и Гермионы ненадолго отвлекло жителей, мимо которых они проходили, от дел. Гермиона с восхищением оглядывалась кругом, удивлённая тем, что где-то сохранилось столь явное ощущение сказки.

Поужинать они решили здесь, и, достигнув небольшой таверны, не сомневаясь, зашли в неё. Пока Гермиона осматривала наполовину заполненный зал, мужчина успел оценить обстановку профессиональным взглядом и сделать необходимые выводы. Посетители быстро оглядели новоприбывших и почти тотчас вернулись к прерванным занятиям.

Пара заказала простой ужин: мясо с картошкой и овощами. Гермиона решилась ещё на кружку глинтвейна, но мужчина решительно отказался от какого-либо алкоголя. Ведьма вообще ни разу не видела, чтобы Аластор употреблял алкогольные напитки, даже если это был только бокал вина. И это обстоятельство не сильно удивило молодую женщину, поскольку прекрасно сочеталось с желанием мужчины сохранять бдительность и всё контролировать.

Горячая и вкусная еда, горячее вино со специями, уютная атмосфера средневеково обставленного паба согрели замерзших магов. Настроение было безмятежным, а воздух дышал гармонией и счастьем. Мужчина и женщина были безгранично влюблены, и жизнь обещала быть счастливой. Да, со своими препятствиями и трудностями, но не существовало ничего такого, чего это двое были бы не в силах преодолеть. Вместе. Рука об руку.

Закончив ужинать и не имея больше причин задерживаться, Аластор с Гермионой вышли на морозный воздух. Они собирались домой, но, бросив взгляд на яркие витрины, ведьма попыталась убедить бывшего аврора в необходимости посетить эти уютные магазинчики. У Аластора не было причин отказываться, и, немного поколебавшись и подавив тяжёлый вздох, он согласился.

Заходить в магазины мужчина не стал, предпочтя остаться на улице, наблюдая за обстановкой со стороны. Гермиона, к удивлению мужчины, который был уверен, что потерял ведьму на долгое время, быстро справилась с только ей известной задачей. С пакетами, лукаво улыбаясь, Гермиона присоединилась к Грюму, и они неспешно направились на окраину деревни, где можно было, не привлекая внимания, спокойно аппарировать домой.

Дома, едва сбросив верхнюю одежду, ведьма отправилась в подвал, где пару месяцев назад нашла рождественские украшения. Слой пыли явно указывал на то, что украшения находятся здесь давно, вероятно, с того момента, как Аластор переехал сюда. Гермиона, естественно, попыталась расспросить мужчину, но тот отказался отвечать. Его молчание, а также внутреннее предчувствие подсказали ведьме, что мужчина купил всё специально в надежде на то, что Гермиона когда-нибудь использует их по назначению. Сделав правильные выводы, молодая ведьма решила не допрашивать мага, тем более она прекрасно понимала, что если бывший аврор не хочет говорить, она и слова от него не добьётся. Поцеловав Аластора, она закрыла эту тему и больше к ней не возвращалась.

Пока Гермиона доставала всё из подвала и очищала от пыли, Аластор успел заварить горячий чай и принести кружки в гостиную. Молча поставив одну перед ведьмой, мужчина занял удобную позицию и с улыбкой, притаившейся в уголках тонких губ, принялся наблюдать за действиями героини.

Через полтора часа, двух случайно опрокинутых кружек чая, нескольких десятков грубых слов и кучи сил, потраченных на украшение, гостиная сияла в свете рождественских гирлянд. В какой-то момент Аластор взял книгу, но почитать у него не получилось — Гермиона и её действия полностью поглотили его внимание. Несколько раз в гостиной раздавался грубый смех, не прекращавшийся даже под разряженным женским взглядом.

Но вот гостиная празднично сияла, а молодая женщина бесцеремонно разместилась на мужских коленях, заставив Аластора поморщиться несколько раз, пока она занимала удобное положение.

— В следующий раз ты будешь украшать со мной, — безапелляционно заявила Гермиона.

— Нет, — просто хмыкнул Аластор.

Молодая ведьма уже собиралась начать привычный спор, но до того, как первое слово покинуло её губы, она передумала. В следующем году она придумает, как заставить мужчину помогать ей. Лукавая улыбка нарисовалась на женском лице, но мужчина, заметив её, только скептически покачал головой.

Улыбка сменилась задумчивостью, а сама Гермиона стала пристально изучать мужские черты лица, о чём-то напряжённо думая. Зная, что пока мысли не завершатся, ведьма ничего не скажет, мужчина, также погрузившись в свои мысли, молчал. Тишина, окружающая мерцающую комнату и двух спокойных людей, была комфортной.

Спустя несколько минут, придя мысленно к каким-то выводам, Гермиона сказала:

— Да.

Мужская бровь вопросительно подскочила.

— Боюсь спросить, о чем ты.

— Я хочу стать твоей женой.

Мужские руки, удерживающие Гермиону за бедра, на мгновение напряглись. Правда, почти сразу хватка расслабилась, и, возможно, менее внимательный человек, чем Гермиона, мог этого не заметить, но ведьма заметила.

— Хорошо.

И Аластор наклонился и поцеловал женщину.

Никакого торжества не было. Они просто расписались и обменялись клятвами. Ожидая бурного общественного обсуждения и осуждения их союза, Гермиона была приятно удивлена тем, что, казалось, эта новость мало кого заинтересовала. Все близкие к тому моменту уже знали о них. И хотя новость разными лицами была воспринята по-разному, в целом, почти все смирились с этим. Ещё за несколько месяцев до росписи магическая пресса перестала перемывать косточки героини войны. И Гермиона была уверена, что тут не обошлось без Аластора. Поэтому к тому моменту, как новость просочилась в массы, только Скитер оставалась верна своей цели — сделать всё возможное, чтобы подпортить жизнь «золотой девочке». Но кроме преданных её читательниц, никого лично Гермионы больше не интересовала. Сама ведьма считала, что слишком долго её скучная жизнь была выставлена на всеобщее обозрение, чтобы и дальше интересовать кого бы то ни было. И Гермиона Грюм не могла не радоваться этому.

Иногда, чтобы спастись, достаточно верного плеча рядом. Иногда и простой веры хватает. Гермионе повезло — и то, и другое оказалось рядом, вопреки всему: времени, смерти и даже жизни. И ни за какое золото молодая женщина не отказалась бы от этого покрытого шрамами, но не сломанного, сильного мужчины.