Чтобы жить (гет)

Поутру кабинет, с убранством в бежево-коричневых тонах, казался островком спокойствия.

Мягкие кресла, письменный стол с овальной крышкой, наполненные книжные шкафы, настольная лампа и торшеры, бронзовые статуэтки и часы содержали минимум прямых углов, зачаровывая плавными обтекаемыми силуэтами и растительными орнаментами, так или иначе на них присутствовавших.

Хотя свечи сейчас не горели в золочёной люстре в форме раскрытого цветка с двумя рядами подсвечников, но хрустальные подвески мягко рассеивали утренний свет из окна.

Почти умиротворённая Ортанс в удобных белой блузке, сером жилете, синей юбке-брюках и домашних туфельках уселась в одно из кресел для посетителей и подхватила с украшенного инкрустацией столика чашку чая с молоком, чтобы выпить любимый напиток.

Призыв домовых эльфов, проведённый в ритуальном зале вечером, закончился успешно.

Теперь в доме помимо Кричера обитали ещё семеро ушастеньких и глазастеньких волшебных существ: четыре эльфиечки и трое эльфов.

Ортанс неприятно поразило, как жалко они выглядели после призыва, будто долго не кормленные, обряженные в грязные, изношенные тряпки.

Но более удручающими были их взгляды побитых жизнью щенков, с затаённой надеждой, что им повезёт найти хозяина.

После знакомства с призванными будущими помощниками Ортанс с охотой приняла их, привязав кровью к алтарю рода Блэк.

Каждому новообретённому слуге досталось лечебное поглаживание по голове, после чего домовые эльфы словно расцветали.

Кричера, естественно, Ортанс назначила главой маленькой общины волшебных существ.

Старичок от радости словно десяток лет скинул и, кланяясь, произнёс:

— Благодарю, леди Блэк, что дали приют моим соплеменникам.

Ортанс положила ладонь ему на голову и ответила ритуальной фразой:

— Род Блэк нуждается в вашей верной службе и обязуется давать кров и магию, защиту от других магов и магиков.

Восемь довольных улыбающихся эльфийских мордашек были ей ответом.

На другой день после завтрака в доме началось невообразимая возня с генеральной уборкой. Парящие вёдра с водой, летающие тряпки и метёлки создавали будто бы предпраздничную суету.

Эльфы, ловко с ними управляясь, наводили сверкающую чистоту на комнаты, а самый младший, по имени Плюшка, ловко подпрыгивая, сноровисто магической мухобойкой отправлял в обморок притаившихся в шторах докси, после собирая их в ведёрко.

— И куда вы их денете? — поинтересовалась хозяйка.

— Они вкусные, если правильно приготовить, — огорошил ответом Плюшка.

Ортанс, надеясь, что ей в будущем не предложат полакомиться ядовитыми докси, предпочла отправиться в кабинет, который слуги прибрали в первую очередь ещё с вечера.

Теперь, сидя с опустевшей чайной чашкой, ведьма набиралась смелости, чтобы прочитать полученные письма.

Целых два послания, от Люциуса Малфоя и Нарциссы Блэк, как оказалось, уже несколько дней дожидались адресата.

Как Кричер объяснил, он не стал сразу беспокоить хозяйку из-за писулек коварного мага и ушлой ведьмы, что подпортили свои письма еле ощутимыми, но действенными подчиняющими чарами и сбрызнули непонятными зельями.

Тем более верный слуга сперва пару дней выдерживал послания на алтаре рода для очищения, поэтому в восторге от того не был и советовал сжечь их, не читая.

Несостоявшийся папочка и, надо полагать, его бывшая супруга — вполне реальная родня, двоюродная тётка. Они, оба и внезапно, страстно желали пообщаться с новой главой рода Блэк.

Ортанс поставила пустую чайную чашку на столик, которая тут же исчезла, и пробормотала:

— От навязчивой злобной заботы одной тётки избавилась, теперь судьба подкидывает другую. Возможно и не последнюю. Надо внимательнее изучить боковые ветви на гобелене Блэков.

Гортензия, к её разочарованию, теперь, после прочтения кодекса рода понимала, что означает серая пунктирная черта, идущая от портрета Петунии Дурсль к портрету дочери, вернее, бывшей дочери. — отказ от материнских прав.

Если Мать-магия позволила подобному свершиться, то на то были веские причины, которые Ортанс возможно никогда не узнает.

Живя у Дурслей под личиной Гарри Поттера, Гортензия однажды кое-что видела в приоткрытую дверь спальни тётушки, но не поняла причину происходящего.

Тогда, убитая горем Петуния сидела заплаканная, поглаживая белую маленькую рубашечку с розовыми ленточками, скорее всего, крестильную.

Кажется, как раз был май, почти его середина, возможно день рождения Ортанс.

Расстроенная ведьма, переосмыслив воспоминание, теперь осознала — Петуния считала свою дочь умершей.

Лезь к миссис Дурсль с расспросами бесполезно: наверняка воспоминания о её роли в появлении Ортанс стёрты Обливейтом злоумышленников.

Тем более Люциус Малфой вряд ли добровольно стал отцом, позарившись на сквибку Петунию.

Как поняла из кодекса рода Ортанс, бастардов просто так плодить, кому-либо передавать, даже отрезав от рода, и, тем более, бросать без опеки — очень вредно для магического здоровья семьи, вплоть до скорого вырождения потомков в сквибов.

Пожалуй, Малфоя тоже обманули, и Ортанс является плодом Кражи крови — весьма серьёзного преступления по понятиям магического общества.

Наконец Гортензия встала и быстро прошла к источнику своего недовольства. Она решительно присела в кресло хозяйки кабинета.

Ведьма, словно пытаясь испепелить взглядом, презрительно смотрела на письма, что лежали справа на краю стола.

Если можно так сказать, разговор с портретом Вальпурги Блэк состоялся сегодня до завтрака и был коротким, но информативным.

После положенного поклона и представления, что разрешалось главам рода сделать первыми, Ортанс моментально ошеломили похвалой:

— Правильно сделала, что отказалась от Люциуса, как папаши. — Вальпурга на портрете брезгливо фыркнула. — Глава Малфоев наверняка попытался бы через вассалитет подмять под себя род Блэк, чтобы повысить статус и, соответственно, титул своего рода.

Нарисованная леди Вальпурга горько усмехнулась и добавила:

— Сейчас, когда нет короля, подобные выкрутасы сошли бы Люциусу с рук.

Впрочем, Нарцисса тоже хороша. Внезапно согласилась расторгнуть магический брак.

Жадная профурсетка!

Наверняка собиралась стать регентом нашего рода, не позволила бы тебе иметь детей, а второго сына Драко сделала бы главой рода Блэк.

Тварь ненасытная!

Выслушивая отповедь бывшей хозяйки Блэковского дома, Ортанс предпочла не лезть с вопросами к пусть нарисованной, но очень разгневанной ведьме, которая наконец обратила внимание на собеседницу:

— Вот что, внучка!

От грозного, с капелькой ласки окрика, Ортанс вздрогнула. Её хватило только на то, чтобы молча, рассеяно хлопать ресницами, когда изображение боевой бабули продолжило:

— Пошли ты Нарциссу и Малфоя в Запретный лес мухоморы собирать, но вежливо, чтобы призадумались и не лезли со своими советами к кому не следует. Они, змеи вертлявые, в два счёта тебя вокруг пальца обведут. С такими… индивидами лучше дружить на расстоянии.

И ещё!

Успокоившаяся Вальпурга, дружелюбно улыбнулась и неожиданно попросила:

— Не ругай Кричера, что он мне все новости рассказывает. Скучно безвылазно торчать в прихожей на протяжении более десяти лет.

— А почему вы не переходите на другие портреты? — удивлённо спросила Гортензия.

— А кто мне позволил?

Весёлое возражение старушки взбодрило Ортанс, которая вспомнила, что она тут фактически главная. Ведьма улыбнулась в ответ и пролепетала:

— Дозволяю моей бабушке Вальпурге и другим обитателям портретов рода Блэк путешествовать по картинам и принимать гостей.

Гортензия знала, что подобная формулировка позволит нарисованной леди свободно ходить в гости к портретам, даже в дома других родственных родов и их приглашать для болтовни.

До портретной галереи Блэков Ортанс с экскурсией ещё не добралась. Так что пусть они сами себя развлекают.

— Благодарю, внучка, — и донельзя довольная нарисованная леди тут же исчезла.

— Пожалуйста, бабушка, — растерянно произнесла Ортанс пустому портрету и отправилась завтракать.

Не таким она представляла возможный разговор с леди Вальпургой.

Сейчас же ведьме предстояло упражняться в словоблудии, то есть написании писем разного рода.

Благо, что образцы посланий можно было посмотреть в специальном сборнике.

Кричер, получив приказ до завтрака, быстро отыскал и оставил полезную книжицу на столе.

Первым Ортанс решила прочитать послание Нарциссы.

Коротенькое формальное письмо, потребовало такого же куцего ответа.

Полистав сборник образцов эпистолярного искусства, Ортанс нашла подходящий. Она взяла лист пергамента из стопки подобных, что лежала слева на столе. Подхватив с полочки письменного набора перо, ведьма аккуратно окунула его в чернильницу и, не торопясь, написала ответ:

«Здравствуйте, миссис Блэк!

Спасибо за приглашение на чай! Я очень ценю, что вы меня позвали. К сожалению, в ближайшие три-четыре месяца не смогу прийти, у меня уже есть другие обязательства. Очень жаль, что не получится. Надеюсь, вы хорошо проведете время!

С уважением, глава рода Блэк».

Ортанс подписала адрес на конверте, положила в него записку, применила клеящие чары для запечатывания и позвала:

— Кричер!

Хлоп!

— Чего изволите, хозяйка?

— Сколько у нас почтовых сов.

— Пять, — отрапортовал домовой эльф.

Ортанс протянула ему готовое письмо:

— Отправь! Мне надо написать ещё три послания и по мере готовности отправить. Необходимо тебя каждый раз звать?

— Нет, — подсказал старичок. — Кладите письма на поднос. Я сразу буду отправлять.

Кричер указал пальчиком на серебряное блюдце у верхнего края стола.

— Хорошо, — Ортанс опять почувствовала неловкость из-за того, что не знает применения привычных для магов вещей.

Письмо Люциуса Малфоя было более витиеватым и с намёками на некую тайну, раскрытие которой может заинтересовать главу рода Блэк и, естественно, просьба о встрече на условиях ведьмы.

Ортанс ответила отказом, сославшись на те же причины, что в письме к Нарциссе.

Отправив письмо, ведьма по образцу из кодекса составила прошение на представления себя, как главы трех родов в Совете лордов.

На восковой печати, запечатывавшей конверт, пришлось ставить по очереди оттиски трёх перстней.

Ортанс подивилась, что отпечатки самостоятельно преобразовались в гербы.

Затем ведьма составила запрос гоблинам в Гринготтс о состоянии счетов и платёжных обязательств Блэков, Слизеринов и Певереллов также с тремя гербами в восковом кругляше на обороте послания.

Письмо-заявка на обучение в Хогвартс тоже улетело, украсившись лишь одни гербом — Блэков.

По Уставу школы студент имел право не указывать все свои титулы, но выбрать один обязательно.

Недолго прогулявшись по оранжерее, Ортанс пообедала и уже собиралась на тренировку в дуэльный зал, когда Кричер остановил её просьбой:

— Хозяюшка! Тут три важных письма пришли. Лучше бы их сразу прочитать.

— Хорошо. Перенеси меня в кабинет. Там прочту.

Кричер незамедлительно выполнил приказ.

Ортанс присела в кресло у стола, взяла из рук домового эльфа первое письмо. Оно оказалось из Отдела тайн, где в весьма изящных выражениях уведомляли, что на заседание Совета лордов ведьму приглашают в статусе назначенной Матерью-магией наследной принцессы королевской крови.

Гортензия знала из хроник рода Блэк, которые почти дочитала, что последний монарх магической Великобритании был убит в магловском мире более четырёх сотен лет назад, не оставив прямых наследников.

Боковых ветвей в королевском роду попросту не существовало, так как супруг или супруга, вступая в него, отрекались от своего рода в пользу венценосного.

А следующего предполагаемого правителя выбирала сама мать-магия из всех королевских детей, достигших совершеннолетия.

После представления принцев и принцесс бывало такое, что наследник трона менялся несколько раз за правление одного короля.

Так причём здесь Гортензия? И получится ли отказаться от подобной хлопотной чести — быть наследной принцессой магического мира?

Певереллы даже герба не имели, в общепринятом смысле: круг, треугольник и вертикальная черта — это военный знак.

По тому выходило, они — род намного старше, чем аристократы с гербом.

Насколько Ортанс уяснила, при прерывании рода наследование короны в магическом мире мало зависело от кровного родства.

Скорее оно определялось древностью родового алтаря мага или ведьмы, на сей момент, и магической силой самого претендента на престол.

В случае смерти бездетного короля, так сказать, возможные королевские наследники проверялись массово.

Так почему после гибели последнего короля необходимый преемник — принц или принцесса из другого рода — не объявился?

Ответ, возможно, могли знать в Отделе тайн.

Вчера, после проведения ритуала призыва домовых эльфов, Ортанс рассмотрела новые для неё детали на родовом гобелене Блэков, на котором теперь фоном не только листики зеленели, но и вышитые змейки шустро ползали и черепушки человеческие висели, покачиваясь, напоминая издалека золотые груши.

Самым изумительным преобразованием родословного гобелена Блэков стало явление портрета Салазара Слизерина как одобренного Матерью-магией крёстного отца Ортанс, то есть с полным правом наследования.

После того, как ведьма осознанно отказалась от Люциуса Малфоя, как отца, она побудила магию дать другого родителя.

Отныне рядом с поблёкшим портретом миссис Дурсль висел другой — сурового воина Осбеорна, отца тех самых, упоминаемых в сказках Барда Бидля, братьев Певерелл, медальоны которых тоже оказывается всплыли на одной линии с изображением Гортензии.

Получается, магического могущества Ортанс хватило не только на то, чтобы претендовать на наследие древних магов, но и на королевский престол?

Только этого ей для полного счастья не хватало!

Ведьма подозревала, что собранные ею воедино Дары смерти повлияли на выбор Матери-магии.

Ортанс потрогала через рубашку подаренный Хагридом чудесный мешочек из ишачьей кожи, где артефакты, созданные Певереллами, фактически постоянно пребывали.

Никакого дискомфорта мешочек из ишачей кожи не доставлял при носке. Вода с него просто скатывалась при мытье. И снять с ведьмы артефакт никто не мог, как и достать положенные туда Ортанс вещи.

Тем более ведьма, тогда ещё считавшая себя Гарри Поттером, перед решающей схваткой с Волдемортом, ни с кем не посоветовавшись, тайно провела кровный ритуал, наложив защиту из чар сокрытия и отвлечения внимания на своё маленькое ценное хранилище.

Описание защитного магического действа Ортанс некогда заучила из фолианта Запретной секции, доступ к которой автоматически дало участие в Турнире трёх волшебников.

Теперь, по здравому размышлению, прояснилось, как Ортанс могла стать принцессой Певерелл — храня у себя Дары смерти.

Второе письмо из Гринготса, написанное сухим канцелярским языком, тоже было приглашением.

Гортензию заверяли в личной неприкосновенности при посещении банка. Затем гоблины предупреждали о том, что обслуживание её сейфов будет прекращено первого сентября сего года.

Договор между наследницей славного рода Блэк с гоблинами следовало обновить, то есть дополнить, так как стали доступны сейфы родов Слизерин и Певерелл.

Что примечательно, об ограблении банка Гарри Поттером — ни слова.

Ортанс по старой привычке потёрла переносицу, хотя очки уже не носила.

Денежный вопрос сейчас не стоял остро, однако в Гринготтс пойти придётся.

После смерти леди Вальпурги наглый Сириус успел кое-что вынести из дома и продать. Жить отщепенцу на что-то надо было.

Только наиболее ценные и родовые артефакты ранее Кричер отправил в Гринготтс по завещанию покойной леди Вальпурги.

Что со всем свалившимся на неё наследством сейчас делать, Ортанс просто не представляла.

Сколько там числится дохода или долгов — не известно.

И не отвертишься уже, так как главенств в родах подтверждено.

Зато, что делать с её деньгами, прекрасно представляли брачные аферисты и просто заинтересованные кандидаты в женихи.

Взять того же уже холостого Люциуса Малфоя.

У Ортанс даже немного заболела голова от переживаний.

Наконец ведьма взялась за последнее письмо. Оно было самым забавным.

Стандартное приглашение на учёбу в Хогвартс поражало необычным способом смены имени адресата: «Гарри Поттер» на конверте было зачёркнуто, а ниже написано: «Аврора Блэк».

После обязательного распределения для формально новоприбывшей студентки учиться Гортензии Эванс, то есть Авроре Блэк придётся со старыми знакомыми, для которых она будет номинально незнакомкой.

На седьмом курсе наверняка будет вся молодая поросль шайки Дамблдора — настоящий Гарри Поттер, Рон Уизли и Гермиона Грейнджер.

Ортанс пока морально не была готова ежедневно сталкиваться с друзьями-предателями.

А главное — В Хогвартс прибудет легендарный Гарри Поттер: настоящий по крови и лживый по духу.

Чокнутому Локхарту, в лучшие его времена, далеко до нового образчика Гарри Поттера.

Ортанс во время завтрака внимательно изучила все фото и статью во вчерашнем «Ежедневном пророке» о победителе Волдеморта.

Что сказать?

Гарри Поттер сильно изменится за пару недель.

Вызывающе-щеголевато одетый красавчик, горделивый борец за дело света, неустрашимый Победитель Тёмного лорда сверкал зелёными очами без очков, светил чистым лбом и слепил белозубой улыбкой.

Поттер-младший мгновенно стал считаться самым завидным женихом магической Великобритании.

Гермиона Грейнджер и Рон Уизли, как верные оруженосцы Мальчика, который выжил, тоже восхвалялись безмерно.

Рита Скиттер с прискорбным сожалением уведомляла читателей, что они уже помолвлены между собой.

Ужимки и кривляния предателей на колдофото Ортанс не задели.

Пусть тешатся ветреной славой.

Двое из них, по крайней мере, это заслужили.

Но как в течение почти года спокойно терпеть их присутствие в Хогвартсе Ортанс не представляла.

Это кошмар!

* * *

А между тем, лже-Мальчик, который выжил и победил Волдеморта, бешено дулся на родителей. К счастью, на последнюю сходку Ордена феникса на Гриммо двенадцать, как и на аудиенцию к гиппогрифам, он не попал.

Мал ещё, видите ли!

Радетельные Поттеры скрыли от отпрыска, что лечились в Мунго, чтобы не травмировать психику родненького ребёнка.

Пока Лили и Джеймс пребывали в скоропостижной «туристической поездке», Гарри так славно с друзьями оттянулся: сливочное пиво, танцы, девочки и ещё кое-что весёлое, но подобным в приличном обществе не хвастают.

Наследник Поттер поддернув рукава элегантной рубашки, присел за рабочий стол. Откинувшись на спинку стула, юнец поправил складку на стильных брюках, положил ногу на ногу и покачал ступнёй в домашнем пушистом тапке.

Гарри искренне не понимал, почему родители перенесли запланированный поход в магловский Торп парк. Вместо безумных аттракционов его заставили сидеть дома, перекрыли камин и отправили в комнату повторять школьные учебники Хогвартса.

Да он их уже наизусть знает!

Так и хочется спросить, где справедливость?!

Гарри достал волшебную палочку из кобуры на предплечье и приманил Акцио с полки учебник трансфигурации для седьмого курса. Раскрыв книгу на случайной странице, плюхнул её на стол перед собой. Теперь в любой момент можно сделать видимость, что упорно учишься.

Мало того!

Сегодня Мака и Чарли, его верных дружков, развернули у порога дома и отправили восвояси. А ведь поздним вечером они собирались погонять на мётлах, а потом тайно смотаться в молодёжный бар в магловском Лондоне.

И тут облом!

Гарри проследил, как из-за шторы открытого окна вылетел крупный жук и уселся на подоконник.

Поттер резко поднял палочку и не вербально запустил связку из Ступефай и Локомотор, брезгливым взмахом отправляя омерзительное насекомое за пределы дома. Юный маг щеголеватым жестом спрятал палочку в кобуру.

Какого келпи лысого он, Гарри Поттер, должен тащиться учиться в Хогвартс?!

Сомнительное удовольствие — торчать на последнем курсе, когда осталось только экстерном сдать ПАУК в министерстве магии.

Понятно, что от учебного контракта с Хогвартсом не отвертеться, но раньше ведь как-то получалось.

Целых семнадцать лет некий героический простофиля носил его фамилию Поттер, и шесть из них — просиживал штаны в школе.

Гарри подхватил со стола снитч и активировал его, посылая напрямую из пальцев искры магии. Золотой мячик взмахнул крылышками, но далеко улететь ему не дала молниеносная хватка мага.

Видел Гарри оценки за СОВ своей тупоголовой тени.

Всего одно «превосходно», и то, закономерно, по защите от тёмных искусств.

Как бы тогда придурковато-бесстрашный чудик выжил?!

Поттер презрительно фыркнул, швырнул снитч в коробку и уставился на ногти, лениво размышляя: пора делать маникюр или нет.

На пальце задиристо сверкнул сапфиром перстень наследника.

Крёстный рассказывал невероятную чушь о подвигах подменыша: об убитом им василиске и победе в Турнире трёх волшебников.

Да если бы у грязнокровного придурка, исполняющего роль Поттера, не было привязки к алтарю Хогвартса, что бы он смог?

Сам Дамблдор признался, что заменявшего Гарри пацана выцепили в Лютном переулке.

Многого ли добиваются потомки ворюг и бомжей без родовой поддержки?

Живот Поттер раздосадовано уркнул.

Почти время ужина, а родители с Дамблдором, потасканным оборотнем в компании мамаши Уизли с Роном и прицепом по имени Грейнджер обсуждают что-то важное, по их мнению.

Рон и Гермиона, между прочим, ровесники Гарри. Им, значит, можно вникать в политические новости, а ему, герою пророчества, почему-то вдруг возбраняется.

Осточертели смешные тайны!

Мама потом Гарри так и так всё рассказывает. В довесок шалопаистый крёстный, если грамотно разговорить, язык тишком распускает. Но сегодня он почему-то не пришёл.

Вяло мелькнула мысль: «Пойти, что ли подслушать?»

Поттер поспешно вскочил и вынул из тайника магловский стетоскоп, если судить по внешнему виду: ушные затычки, соединённые шлангами с металлическим диском, покрытым тонкой мембраной. Артефакт запросто преодолевал магические заглушки и усиливал малейшие звуки, очищая от шумов.

Личная разработка Гарри Поттера, которой он гордился, наравне с другими модифицированными магловскими штучками, что подвернулись под его цепкую руку в приступе разнузданного желания творить.

Плутоватый юнец жизнерадостно отправился исследовать здоровье стены, смежной со столовой.

Оказалось, что мать позже пересказала большую часть подслушанного.

А тем временем лучшие силы Ордена феникса натужно решали первенствующий вопрос всех времён и народов: «Что делать?»

Умиротворённый зельем Дамблдор примостился в мягком кресле, сложив руки на животе, обтянутом сиреневой мантией с узором из ползающих зелёных божьих коровок.

Те медлительно переползали, как живые, подёргивая крылышками, будто собираясь лететь.

Его любимые туфли на каблуках, с загнутыми носами и серебряными пряжками с недавних пор казались тяжеловатыми при носке.

Поэтому ножки старца сладко покоились с магловских тапках-котятках.

Джеймс уважил старика, купив удобную обувку на днях.

Говорить не хотелось, но надо было хоть что-нибудь брякнуть этакое, чтобы подстегнуть вялотекущую дискуссию к желательному итогу.

— Так. Что слышно о Сириусе? — прошелестел опавшей листвой Дамблдор.

— Как в воду канул, — насупился Джеймс.

Мозги старшего Поттера малость прочистились после нечаянной экскурсии к гиппогрифам. Влезать в новые грандиозные авантюры, рождённые светлым умом Дамблдора, не хотелось до обморочной дрожи.

Бедро плохо зажило и потягивало болью даже при непродолжительной ходьбе.

Простая истина, что потерять самое дорогое, жизнь, можно и вне аврорских рейдов, давно не посещала буйно вихрастую голову Поттера-старшего.

Джеймс огладил кобуру с волшебной палочкой, припрятанную под просторным рукавом домашнего атласного халата.

Приятно было просто сидеть, а не метаться жалкой жертвой от породистых клыкасто-остроклювых копытных, намеренно защищённых чарами от травм.

«Правы были древние, всегда носившие малый доспех под одеждой, — Поттер покосился на свой клетчатый тапок. — Да и с обувью можно что-то придумать».

Утерянный ботинок с гиппогрифьей фермы возвращать не спешили.

Джеймс вздрогнул от визгливого возгласа мамаши Уизли:

— И куда он запропастился, когда так нужен?

Джеймс еле сообразил, что речь идёт о Сириусе, а не утраченном ботинке.

Намёк на отвратительный факт был толще некуда: резиденция рода Блэк на улице Гриммо стала недосягаема для Ордена феникса. Говорить напрямую о прискорбной ситуации — героев среди орденцев не было, ибо ассоциация с кровавой расправой возникала у всех.

Уже проверено.

И кто устроил жуткую расправу без обсуждения понятно — мальчишка-подменыш.

Кричер ведь подчинялся ему всецело и мстительно выполнил просьбу — удалить чужаков.

Не хотелось верить, что когда-то, по-матерински, обласканный робкий заморыш стал эгоистичной сволочью.

Насупленная Молли, избежавшая знакомства с гиппогрифами, которая и в гости умудрилась метнуться в заляпанном фартуке, оправила складки цветастой юбки. Её башмаки, чулки и потрёпанная кофта могли бы посоревноваться, кто чаще чинился Репаро.

Мисс Уизли, специально явилась в таком виде, чтобы показать как была сильно занята, что её оторвали от важнейших забот по ведению домашнего хозяйства.

Глядишь, в следующий раз на собрание будут звать через раз. Или вообще на время забудут о её существовании.

Садовые гномы опять катакомбы нарыли, по огороду не пройти спокойно, а две ведёрные кастрюльки еды сами не сварятся.

Аппетит у сыновей и доченьки бодрый.

— С другой стороны, — осторожно протянул Ремус, — можно попытаться договориться с мальцом. Не зверь же он.

Недоверчивые и укоризненные взгляды орденцев скрестились на оборотне, посмевшем упомянуть «тёмную лошадку», нагло захватившую дом на Гриммо.

Ремус поёжился от неуютных ощущений.

Из-за ловкости, усиленной прижившимися генами оборотня, ему меньше всех досталось в гостях у гиппогрифов.

Раны быстро зажили.

А отдельные несознательные личности теперь яро завидовали Люпину.

Тот, одарённый эмпатией из-за оборотничества, прекрасно почувствовал, завистливую гнильцу от Рона и Гермионы.

Хотя от большинства орденцев исходило смиренное равнодушие болезненно выздоравливающих людей, граничащее с цинизмом.

И чего тогда тут сидеть, переливая из пустого в порожнее и обсуждая то, чего не ведают?

С таким же результатом можно беседовать о морщерогих кизляках.

Ах! Как сейчас, наверное, хорошо в затерянном поселении восточных оборотней.

Душистая малина поспела и подросших зайцев море: жри — не хочу.

«Точно сбегу», — мстительно замечтался Люпин и оторопел от хриплого:

— Никуда не денешься! — Рон покраснел от закипающего гнева. — Придётся тухлому герою вправить мозги.

Уизли-шестой утёр пот со лба, выступивший от раздражающей слабости. Он, ещё недавно такой здоровый и полнокровный, еле ковылял по Норе на завтрак-обед-ужин.

Теперь Рон понял, почему противный папаша Малфой так взбеленился и добился решения суда о казни гиппогрифа.

Клювокрыл ещё пожалел тупого Хорька.

Рону же досталось выше нормы: распоротое брюхо, синяк в виде отпечатка копыта на щеке и откусанные пальцы на руках. Они так долго и безумно щекотно вырастают заново.

Рон попытался расслабить сжатые, по-младенчески, мелкие кулачки.

Колдомедик ведь предупреждал, что пальцы не следует напрягать, но постоянно чешущиеся набить кому-нибудь рожу кулаки плохо тому способствовали.

Поэтому пальчики росли медленно и кривенько.

И Гермиону ими особо не полапаешь!

Рон со злостью спрятал малюсенькие ладони под длинные, расстегнутые рукава рубашки.

Даже в туалет нормально сходить было проблематично.

Расстёгивать штаны помогала обморочная Гермиона.

Ничего, вот отрастёт всё откусанное, как положено, и они поженятся.

— Не надо резко действовать, мой мальчик, — миротворным ручейком прожурчал Дамблдор. — Время работает на нас.

Все недоумённо помолчали.

Рассеянно следящие за ходом беседы орденцы, мысленно занятые своими делами, под еле живым напором мудрого предводителя, единогласно решили-постановили: «Немного подождать».