Мёртвая краса (джен)

Зона отчуждения продолжает жить своей жизнью, в изоляции от всего мира, пока далеко, в разных точках планеты, люди могут лишь прочитать о ней в интернете или, как вариант, в учебниках истории или какой-нибудь научно-популярной и разной другой литературе. Но нужно своими глазами увидеть эти захороненные деревни и Припять — настоящий город-призрак, каких не сыщешь. В Чернобыле-то около тысячи человек проживает — там не только самосёлы, но и вахтовики разных организаций, связанных с Зоной. Не вся она такая опасная, ради благих целей спокойно принимает гостей даже на ЧАЭС.

А далеко, в тёплом Крыму, где даже поздней осенью погода сравнима с сентябрём в средней полосе России или центральной Украине, денёк пришёл солнечный, что совсем не ново. В Симферополе, в старом доме недалеко от медакадемии девушка лет под двадцать пять обустраивала трёхкомнатную квартиру на современный лад. В спальню вошёл молодой человек, поцеловал её и предложил помощь. Та отказалась — предпочла заниматься развешиванием картин и расставлением всяческих декоративных элементов с подругой, которая, якобы, скоро придёт.

— Я такой подарок для тебя готовлю, милая! — сказал парень. — Тебе и снилось!

— Заинтриговал, — озарилась улыбкой девушка.

— У тебя уже неделю тревожные глаза, — он прижался к ней со спины, обхватил руками.

— Я так жду свадьбы, даже не знаю… Такое странное ощущение, будто я суперсчастливой буду, когда мы распишемся, словно это — вершина всего! — она рассмеялась. — А пока — да, есть волнение…

— Выбрось из головы, ему нет места в нашей жизни!

По лицу девушки было легко понять её настроение — такой вот она эмоциональный человек, пусть часто пытается это скрыть. По крайней мере, возлюбленный понимал свою вторую половинку без слов — ну чем не любовь? Она, с минуту помолчав, заметно активно размышляя о чём-то в своей голове, произнесла:

— Знаешь, всё-таки самое важное для меня на нашей свадьбе — я мечтаю об этом, — чтобы у моих родителей получилось приехать.

— Ох, — жених отошёл, призадумавшись, как и она. — Ты же в курсе… это может быть проблематично в современных реалиях.

Фраза явно расстроила её. «Вот я дурак! Надо было подбадривать её!» — подумал он. Ради любимой парень готов на всё, как и она в любой ситуации вставала на его сторону. Уже четыре года они знакомы, и на сегодняшний день в их головах прочно закрепились произнесённые когда-то вслух слова: «Мы созданы друг для друга».

Он не был бы собой, не придумав безумную идею, как помочь невесте. Осуществление своего плана он начал с того, что своих ходом, на «десятке», отправился на Украину.

Пока бесцеремонные чиновники спорят, украинским хатам или русским избам быть в Крыму, сам полуостров цветёт и пахнет, исполненный, благо, своими собственными красотами и особенностями. Лучше бы чины отстали уже от него.

А на севере Украины, куда на машине отправился парень, находится она — Чернобыльская зона отчуждения, на территории которой сегодня присутствуют не только вахтовики, учёные и сталкеры, но и всякие мерзкие создания вроде мутантов и аномалий. Вдобавок зомбированные и монолитовцы — их исключительная опасность в том, что они есть смесь человека, аномальных явлений и мутантов. Плюс анархисты, плюс одержимые идеей уничтожить Зону долговцы, плюс бандиты, что только грабят и убивают, делая Зону ещё опаснее. Нынче и наёмники из разных стран осели там, и никому не понятны их цели. Сама Зона в итоге, как говорят бывалые сталкеры, стала злее, будто пытается избавиться своими силами от накопившегося «мусора».

Близко к центру Зоны, на станции «Янов» сталкер Странник понял, что остался один на один со своей проблемой. Он переживал из-за судеб участников операции «Привод», хотя, нужно сказать, недолюбливал военных за их поклонение уставам и идеям хитрых больших дядей, а также нежелание армейцев жить свободно, наплевав на всё и всех, и речь здесь не только про украинскую армию или, там, русскую, а про военнослужащих в целом. Конечно, люди Страннику на это отвечают так: «А кто будет защищать страну, если не военные?» Но ему до лампочки. Сам Странник толком не имел друзей, что, наверное, неудивительно. Тем не менее, есть много людей, с которыми он в своей жизни взаимодействовал, — они вполне могли бы помочь, обратись Странник к ним. Проведя часы в одиночестве за столиком, он придумал, что делать: решил обратиться к человеку — сталкеру, способному помочь. На «Янове», как и вообще в окрестностях, его нет, так что КПК в помощь.

Вечером того же дня на затоне, в северной части Зоны, бармен и торговец сталкерского лагеря «Скадовск» по кличке Борода подозвал к себе известного здесь парня — Сайгака.

— Странник — наш общий знакомый — ранен, сидит на «Янове» и просит твоей помощи, дружище, — поведал Борода Сайгаку. — Работёнка для матёрого сталкера и настоящего мужчины — нужно дойти до болот и спасти человека. Вопрос жизни и смерти. Деньгами, пишет, не обидит. Вся надежда на тебя, Сайгак!

— Вон оно как, — Сайгак почесал затылок. — Лады. Как же я товарища брошу? Ведь он мне жизнь спас. В Припяти было дело…

Может и не хотел Борода слушать эту историю в шестой раз, тем не менее Сайгак рассказал, как возле первой припятской школы напали на него снорки — ползающие уроды — крайняя стадия разложения и озверения зомбированных людей. Их мало осталось в Зоне, они — этакий исчезающий вид, но вот угораздило именно Сайгака на них нарваться. Ослабевшие они были слишком на удачу сталкера — только изодрали ноги до невозможности, потом месяц с лишним тяжело ходить было. Но если бы не подоспел Странник, уже ползающего на руках, но ещё пытающегося отстреливаться Сайгака загрызли бы насмерть. Тот же быстро всех перестрелял — три штуки их оставалось.

В просторном, но темноватом помещении без окон или иллюминаторов, напоминающем трюм, были расставлены столики, как это принято в сталкерских лагерях. В углу — прилавок Бороды, за которым дверь в комнату, где он живёт. Сталкеры — кто за столиками, кто на ящиках или колёсах разместился, кто-то прямо на столе невысоком сидит по-турецки, — необычные люди, иного склада ума, иных ценностей, живущие в ином мире. Философствуют этим вечером.

— Эх, и вернулся бы домой, в тепло… Да кому ж я там нужен, на этой Большой Земле? Зона для меня родной стала, а там — не ждёт никто, — освободив рюмку, сказал один.

— А вернёшься — что там? На тебе — работа, люди суетливые, только и мечтающие о деньгах. Мечутся и мечутся, берут кредиты, ипотеки, карьеру строят без ума, — продолжил второй, сидящий за соседним столиком.

— Как будто нет больше в мире ничего, — подхватил третий. — Человек — хрупкое создание, я бы даже сказал, никчёмное. Считает, вся жизнь у него впереди, всё ему по плечу, но нет — вмиг жизнь обрывается, не успеешь и пожить толком. И никакие карьеры не сдались тебе. Знать бы, на хрена это всё.

— Да, мужики, — мимо приятелей-сталкеров медленно прошёл, вставив свою фразу, Сайгак, собравшийся в дальний путь на болота, — пришёл я сюда, веря, что в Зоне свобода будет — другой же это мир, нечеловеческий. И вышло: каждый день в двух шагах от смерти, видишь, как люди умирают, такие же, как ты, и лишь тогда понимаешь, что хочешь жить и что жизнь свою держишь в собственных руках. Идёшь мимо заброшенных домов и осознаёшь, как слабо человечество, в любой момент начнётся вымирание. А ты идёшь, одиночка, и нипочём они тебе — ты свободен, ты уже в мёртвой зоне.

— За свободу! — какие-то сталкеры чокнулись стаканами.

Сайгак вышел со «Скадовска» в тандеме со старым другом — диггером по кличке Барсук. Друг в беде не бросит: вместе отправились в путь с намерением решить вопрос по законам своих врагов-бандитов — либо хитростью, либо… прибегнув к насилию.

Небо затянуло, но светло. Кажется, серые облака работают, как фильтр, — всё вокруг приобрело светло-серый оттенок, даже золотистые осенние листья деревьев на возвышенностях. Сталкеры прошлись по доскам в заросшей низине затона, поднялись, прошли мимо лесхоза в сторону портовых кранов, переставших функционировать, вроде как, ещё до катастрофы на ЧАЭС, и добрались до плато, после преодоления которого, за спуском, открывается почти прямой путь через леса на южный кордон и болота.