Всё началось с... (гет)

Я шла по заснеженным улицам Квебека, погружённая в свои мысли. Встреча с зельеваром оставила во мне немало почвы для осмысления. Предложение о работе в аптеке было невероятным, странным, но почему-то казалось… Логичным. Ожидаемым. После всего, что произошло в прошлом году, после этого разговора в аптеке, оно было каким-то… Естественным.

Снег хрустел под ногами, а морозный воздух щипал щёки. Город казался особенно красивым в это время года, окружая одинокую прохожую зимней сказкой — величественные здания, украшенные гирляндами, уютные кафе с горячими напитками, запах выпечки и хвои. Но всё это проходило мимо моего сознания.

В памяти снова и снова всплывали детали нашей беседы. Его взгляд, когда он говорил о моих способностях к зельеварению. Те редкие моменты, когда его голос становился мягче, а слова — искреннее. Признание того, что он видел во мне потенциал… Всё это крутилось в голове, словно на повторе.

Едва ли я всерьёз надеялась получить на свои вопросы достаточно откровенные ответы — впрочем, они оставляли недосказанность и были уклончивыми. И всё же определённая доля откровенности присутствовала.

И, идя заснеженными улочками, наблюдая за гулявшими и шедшими куда-то по своим делам горожанами, суетливыми и неторопливо прогуливавшимися, я не могла понять, почему его предложение казалось таким естественным. Возможно, потому, что сейчас мы оба искали ответы на похожие вопросы? Искали сами себя?.. Конечно, мужчина был намного меня старше, и уже давно состоявшаяся личность, но ведь, наверняка, в какой-то мере сейчас, начиная новую жизнь, он тоже искал свой путь. Новые грани самого себя. Тем более, оказавшись так далеко, по другую сторону океана, под чужим именем, совершенно оторвавшись от прошлой жизни.

Хруст снега под ногами и морозный воздух помогали собраться с мыслями. Я шла, погружённая в свои размышления, и понимала, что это предложение может стать поворотным моментом в моей жизни. Шансом начать всё с чистого листа, найти своё место в мире, где я не чувствовала бы себя чужой. Пришедшим именно тогда, когда в Британии я всё ещё чувствовала себя какой-то потерянной.

Но слишком многое стояло на кону и слишком многое пришлось бы изменить, реши я принять это предложение. Другая страна. Это не просто новое место, это другая культура, обычаи, традиции. Новый язык. Придётся заново ко всему привыкать и осваивать всё, что дома привычно и естественно. И — расстояние. Квебек был слишком далеко от друзей и родины, от всего, что было мне дорого.

И как отреагировали бы на такое решение сами друзья? А Рон? Согласился ли бы он уехать за океан вслед за мной, вдаль от семьи?.. От всей привычной жизни? Жить среди магглов или пусть даже среди чужого магического сообщества, со своими, отличными от таких знакомых законами и правилами?.. Возможно даже, предвзятое, предубежденное отношение местных?

В этом я совершенно не была уверена. Да и могла ли я такого требовать? Даже просить? Смогла бы ли бросить всё я сама, позови на другой край света меня он, если бы у меня имелись родительский дом, если бы мама и папа помнили меня? Если бы я по-прежнему грезила карьерой в Министерстве, как мальчишки авроратом? Ответ был очевиден — едва ли. По меньшей мере, это был бы очень тяжёлый выбор.

Но разве не этого я искала всё последнее время? Своего места в мире, где смогу быть полезной, где смогу применить свои знания и навыки?..

Может быть, это вообще просто иллюзия — возможность начать всё сначала. И я в погоне за эфемерной тенью потеряю то, что у меня остаётся?

Мысли вновь вернулись к разговору за чашкой странно расслабившего напряжённые было нервы и успокоившего травяного чая (и я подозревала, что это был не просто чай, и эффект был именно такой, какой и предполагался мужчиной). И не чай ли поспособствовал такой неожиданной откровенности, приведшей к совершенно странному, ещё с полгода назад показавшемуся бы мне нереальным, пониманию?

Его слова о том, что я умею замечать то, что упускают другие… Они звучали как признание не только моих профессиональных качеств, но и чего-то большего. Как будто он видел во мне человека, способного понять его, несмотря на всё прошлое.

А его реакция на мои слова о доверии… То, как он замкнулся, но в то же время позволил себе немного открыться. Это было так не похоже на того холодного, непроницаемого, ядовитого Северуса Снейпа, которого я знала в школе. Более человечный, более уязвимый. Вспоминая наш разговор о философии и зельеварении, я понимала, что между нами как раз возникло какое-то странное взаимопонимание. То, как мы обменивались колкостями, но при этом словно чувствовали настрой и реакцию друг друга, было удивительно.

Может быть, именно поэтому его предложение не казалось странным. Мы говорили на одном языке. И не в том понимании этого слова, которое вкладывают в него обычно. И, возможно, именно это делало перспективу работы с ним не просто профессиональным предложением, а чем-то большим.

Но страх перед неизвестностью всё равно оставался. Страх потерять то немногое, что у меня было, в погоне за призрачной мечтой. Страх перед тем, что может произойти, если я приму это предложение. И перед тем, что может случиться, если откажусь. Впрочем, на принятие этого решения у меня оставалось ещё полгода. И всё же мысли вновь и вновь возвращались в последующие дни к той короткой встрече в маггловской аптеке.

* * *

В Канаде я провела ещё пару дней, но так и не нашла в себе духу, чтобы вновь заглянуть в «Северную Звезду». И, вернувшись в Британию и проведя остаток каникул в уже привычном, хотя теперь я совершенно точно знала, что истинный его владелец жив, доме, вернулась в Хогвартс. Дни потекли привычной вереницей, школа восстанавливалась, и хлопот с её ремонтом становилось всё меньше, а вот учебных всё больше. И — в моей маленькой, секретной лаборатории, о существовании которой по-прежнему знали только друзья.

Иногда я ловила себя на том, что ищу в толпе студентов знакомые черты — высокий рост, бледное лицо с длинным носом, чёрные волосы. Глупо, конечно. Но память упорно возвращала меня к тем коротким встречам в Квебеке. А забота Рона, поначалу приятно поддерживавшая после всего пережитого, начинала казаться всё более навязчивой. Хотя сама себя я старательно убеждала, что это — всего лишь нервы. И не более. Пыталась быть более приветливой, более внимательной... И всё же Рон замечал, что что-то происходит, но я не могла рассказать ему правду. Не могла объяснить и самой себе, почему мысли постоянно возвращаются к человеку, которого все, кроме меня, считали погибшим. Хотя некоторые всё же, пожалуй, скорее пропавшим.

В начале апреля, когда Хогвартс окутался первой весенней зеленью, произошло то, чего я втайне ждала и боялась.

Письмо пришло обычным субботним утром, когда я работала над очередным конспектом во внутреннем дворике замка, пользуясь первым теплом, чтобы подышать. Сова появилась неожиданно, словно материализовалась из воздуха. Её лапы сжимали конверт, запечатанный печатью в виде… Лилии. Дрожащими руками я взяла письмо, поискала по карманам, не было ли чего-то съедобного, но, к несчастью, не нашлось. Впрочем, сова и не подумала улетать, устроившись вместо этого на моём плече, и спорхнув с него только тогда, когда я оказалась в Выручай-комнате в своей лаборатории, и подрагивающими пальцами вскрыла письмо…

Буквы расплывались перед глазами, пока я пыталась сфокусироваться на строчках. Ровный, крупный почерк. Очень знакомый, но словно немного другой.

«Мисс Грейнджер,

Надеюсь, это послание застанет Вас в добром здравии. Позвольте напомнить о нашем разговоре в Квебеке. Время, о котором мы условились, идёт. В ходе последних исследований я обнаружил несколько интересных закономерностей в поведении канадской лилии. Возможно, эти открытия будут Вам интересны.

Прилагаю несколько заметок, которые, возможно, помогут Вам в принятии решения.

С уважением, С.Л.»

К письму прилагался небольшой свёрток с пожелтевшими пергаментами, исписанными характерным почерком. Помедлив, я развернула их.

«Канадская лилия:

Цветёт в конце июня-июле, в период максимальной солнечной активности

Требует строгого температурного режима при сборе и обработке

Её магические свойства усиливаются в полнолуние, но не зависят от него напрямую

Наиболее эффективна в зельях при использовании в определённые часы суток

Обладает уникальным свойством проникать через ментальные барьеры

Создаёт устойчивый магический мост между сознанием и подсознанием…»

Последние строки буквально пригвоздили меня к месту. «Помогает восстановить даже давно утраченные воспоминания» — эти слова пульсировали в сознании, словно обещание надежды.

Я перечитывала заметки снова и снова, чувствуя, как внутри нарастает вихрь эмоций. Это открытие могло изменить всё — не только мою жизнь, но и жизни многих других людей. Особенно родителей…

Спрятав письма в тайник под защитным заклинанием, я попыталась вернуться к конспектам. Но мысли разбегались, а перед глазами всё ещё стояли строки, написанные его рукой. Решение, которое я так долго откладывала, теперь казалось неизбежным.

Отыскав наконец пару сухариков в кармане, я протянула угощение сове. Птица приняла лакомство с достоинством, но всё же не спешила улетать. Лишь когда я вновь вышла на школьный дворик, она расправила крылья, взглянула на меня с каким-то особенным, почти человеческим любопытством и, сделав круг над моей головой, устремилась в небо.

На мгновение я замерла, провожая её взглядом. Мысль о том, что эта птица преодолела тысячи миль между Британией и Канадой, казалась невероятной. Но внутри бушевал слишком сильный вихрь эмоций, чтобы за неё уцепиться.

Весь день я ловила себя на том, мысли возвращались к тайнику, где хранились пергаменты. Его исследования, почерк, сдержанные, но точные формулировки — всё это словно открывало новую главу в какой-то истории.

В коридорах Хогвартса жизнь шла своим чередом: студенты спешили на занятия, профессора обсуждали предстоящие экзамены, а я всё никак не могла сосредоточиться на конспектах. Перед глазами то и дело возникал образ заснеженного Квебека, лаборатории с наведённым порядком, полок, уставленных редкими ингредиентами…

Вечером, когда Рон, как обычно, устроился рядом со мной в общей гостиной и пытался вовлечь в разговор о нашем будущем, я едва могла сосредоточиться на его словах.

Его голос доносился словно издалека, а мечты о совместной жизни, о работе в Министерстве, о тихом семейном счастье вдруг показались частью чьей-то чужой истории.

Я пыталась быть внимательной, кивала в нужных местах, даже улыбалась, но внутри всё кричало о другом. И мысли то и дело уплывали куда-то далеко. К заснеженным улицам Квебека, к лаборатории, наполненной запахами редких зелий, к человеку, который, возможно, ждал моего ответа. К возможности изменить не только свою жизнь, но и жизни многих других людей. К возможности… Однажды вернуть родителей.

Письмо стало той самой точкой невозврата, после которой всё изменилось. Но я продолжала убеждать себя, что ещё есть время подумать, что ещё можно всё вернуть на круги своя. Слишком многое стояло на кону: отношения с Роном, наше общее будущее, карьера в Министерстве, о которой я когда-то так мечтала.

Но с каждым днём эта мечта о Министерстве становилась всё более призрачной, а образ Квебека — всё более реальным. И чем дольше я откладывала решение, тем тяжелее становилось это бремя неопределённости. В глубине души я знала, что решение уже принято, просто боялась себе в этом признаться. Боялась разрушить то, что построила, боялась потерять Рона, боялась будущего, которое могло оказаться совсем не таким, каким я его представляла…