Всё началось с... (гет)

Всё началось… с шарфика. Самого обычного, немного криво связанного, шарфика, серо-зелёного. Он обнаружился среди немногочисленных подарков на Рождество, без открытки, без подписи отправителя. Просто среди ингредиентов и книг от коллег в очередном свертке вдруг оказалось тёплое вязанное изделие... Сперва это показалось какой-то глупой шуткой или ошибкой, но потом рука как-то сама собой сунула шарфик в шкаф, вглубь полок с одеждой. Там он и остался на несколько последовавших лет…

Всё началось… С шарфика. Хотя, возможно, но тогда скорее в плане обычного человеческого интереса, с кражи шкуры бумсланга и ряда других ингредиентов. И Оборотного зелья в туалете Плаксы Миртл. И антропоморфной кошачьей мордочки и пушистого хвоста, представших глазам, когда Поппи позвала подбирать антидот к этому самому обращению. Тогда откровенно хотелось смеяться, но не соответствовало бы амплуа, старательно создаваемому много лет. Но, в отличие от длиннющих, пожравших немало часов свободного времени, эссе, это хотя бы было забавно.

Всё началось с шарфика — было поначалу ребяческое желание понять, откуда он взялся, хоть и было совсем не до каких-то предметов гардероба, которые и надеть-то было бы некуда. И незачем. Но едва ли кто-то из коллег, даже если бы у него вдруг резко возникло желание утеплить нелюдимого обитателя слизеринских подземелий, стал бы делать это инкогнито. Пожиратели тем более вздумали бы одаривать плодами собственного рукоделия… Хотя, возможно, если бы кто-то из них руками (да и магией) что-то подобное делал, то, возможно, такая мысль в голову бы и пришла, после знатной порции разного рода «интересных» веществ, коими я же их и снабжал долгие годы магических войн. Но интересы и увлечения в этой компании обычно были совершенно иными.

Шутка от студентов? Это казалось слишком глупым для меньшинства, и слишком монотонным делом, ибо требовало времени, для подавляющего большинства, и представлялись какие-нибудь близнецы Уизли с клубками и спицами для такой шуточки с большим трудом, а представить у кого-то из студентов искреннюю заботу о самом жутком и отвратительном преподавателе Хогвартса было ещё труднее. Но тем не менее — шарфик был, вполне себе материальный, и никуда исчезать не собирался. Даже с утра.

Было поначалу совершенно ребяческое, из стремления хоть что-то не угнетающе-тревожное и мрачное, внести в свою жизнь, узнать, кто же прислал этот самый шарфик, и однажды, на собраниях Феникса, попалась мельком на глаза каштановая лохматая макушка, а потом — спицы, вязавшие что-то. Совсем ещё маленький красный квадратик из вязанной шерсти, и определить, чем это планировало быть, было ещё никак невозможно. Да и не очень я разбирался в тонкостях вязания. Но мысль, чей это был подарок, мелькнула именно тогда. Хотя, присмотревшись к девушке, иных проявлений интереса к своей персоне я тогда не заметил… А позже стало уже и не до попыток рассмотреть чужие эмоции и чувства… Не то что чужие, свои-то собственные… И всё же где-то глубоко в подсознании мысли эти всё равно, видимо, затаились… Судя по тому, что я подмечал новые, на которые прежде не обращал внимания, качества гриффиндорки — умная, по-своему смелая девушка, и поспокойнее своих приятелей. А уж по тем сведениям, что нет-нет, да и рассказывал Финеас, девушка и впрямь приятно удивляла — разве что иногда ей не хватало скорости в решениях. Впрочем — у каждого свои таланты, разве нет?

Всё началось с шарфика, а привело к тому, что я сейчас заканчиваю короткую записку, прикладывая её к конверту с крошечным, на одну порцию, флакончиком Феликс Фелицис, и очень надеюсь, что, поняв, от кого это зелье, она всё же примет его в нужный момент. Бросаю последний беглый взгляд на немногочисленные пожитки в расширенном изнутри чарами рюкзаке. Хотелось бы забрать библиотеку и всё содержимое домашней лаборатории, конечно. Но некуда. А появляться дома, даже если я вообще останусь в живых после уже почти неизбежной кульминации, будет почти равносильно прямому билету в Азкабан. Давно сложенные вещи, самое дорогое и необходимое. Арендованная в глухом маггловском городишке в Шотландии квартирка, где надёжно припрятано кое-что ещё, самое, наверное, важное… Арендатор я, наверное, отличный — исправная оплата, никакого шума, беспорядка…

История, которой не было, начавшаяся шарфиком, и завершившаяся коротким, в несколько строк, письмом, и зельем. Берусь уже за молнию рюкзака, и, сам не зная, зачем, вдруг ухожу наверх, отыскав в полупустом шкафу зеленый с серым шарф. Со змеей, больше похожей на кривой зигзаг. И уже добавив его к остальному, застегиваю-таки, оставляя у двери, то, что отправится со мной в новую жизнь. Если эта жизнь будет…

Всё началось со странного, наверное, желания, сделать рождественский подарок. Это произошло уже после возрождения Тёмного Лорда, когда и без того не отличавшийся оптимизмом и радушием преподаватель Зелий окончательно помрачнел. И это было совершенно неудивительно, в свете подтвердившихся подозрений Гарри, зародившихся ещё на первом курсе, о принадлежности Снейпа к Пожирателям. Хотя, судя по тому, что он появлялся в Штаб-квартире Ордена Феникса на собраниях… Дамблдор ему доверял. И на пятом курсе я ещё не видела некоторой неоднозначности мотивов и действий мудрого директора школы. И тогда думалось, что раз уж, как я понимала, слизеринский декан шпионил для Ордена Феникса, и ему доверял основатель последнего, то на самом деле Снейп был на нашей стороне. Тогда я и с мальчишками по этому поводу спорила…

Всё началось со странного, какого-то ребяческого желания порадовать или удивить, или что-то в этом роде. К тому же, как-то раз, засидевшись почти до отбоя в библиотеке, возвращаясь, я увидела прислонившегося к стене зельевара, совершенно измотанного с виду, в опущенной руке которого было что-то серебристое. Он, видимо, был настолько изнурён, что даже не заметил моих шагов, слишком гулких в пустых, потому как отбой застал меня уже в дороге, коридорах. Я, правда, всё же сделала крюк, и уже позже поняла, что мне напоминал предмет в его руке. Маска. Такая же, как у тех, кто устроил то, что творилось после Кубка Мира, перед нашим четвёртым курсом.

И что-то внутри подсказало, что такое состояние вызвано было вовсе не издевательствами над маглами и грязнокровками или чем подобным… И, в общем-то, вязать шарфик, тот самый, я начала следующим днём… Получилось кривенько, и наверное нелепо, и я попыталась было набраться духу, чтобы подарить его лично, но так и не решилась. Отправила анонимно совой. Понял ли мужчина, от кого это было, я не знала, правда, и в подарке ни разу потом так и не увидела, но это могло означать и то, что ему просто было не до того. Да ни до чего, наверное, в такие-то времена.

Хотя я присматривалась и потом, и когда он стал вести Защиту, отметила, что в этой сфере он хорош был не меньше, и разбирался и в ней, и в тёмных чарах куда лучше большинства своих предшественников. В тёмных — не считая Барти Крауча. Нет, с разговорами и восторгами я, конечно, не подходила, но считала отважным, чтобы шпионить в такой-то компании, и умным человеком. Вплоть до той ночи, когда умер директор… Я была в шоке, и не хотелось где-то внутри верить, что так сильно ошибался Дамблдор… Что ошибалась я…

И сейчас, сидя у «Ракушки», настраиваясь на то самоубийственное безумие, что мы запланировали, ведь вломиться в банк и грабить сейф Лестрейнджей ничем иным назвать было нельзя, я рассматривала письмо, невесть откуда взявшееся недалеко от домика, пока мы все были заняты, а я приходила в себя после пережитого в поместье Малфоев… На конверте не было ни адреса, только простая печать и одно слово. «Гермионе». Печатными буквами.

Внутри оказался крохотный флакончик с зельем, буквально на пару глоточков, и письмо. Скорее записка. Флёр отдала мне конверт запечатанным, так что больше там ничего явно не было. Билл даже проверил на тёмные чары, но сказал, что всё чисто…

«Я понимаю, что моя персона не внушает особого доверия, но, полагаю, дело близится к концу. Поттер, конечно, очень везуч, иначе объяснить то, что он до сих пор не убился сам и не угробил друзей, я не могу. Но, как известно, мисс Фортуна имеет свойство отворачиваться от своего любимчика в самый критический момент. Вы же фантастическим везением не отличаетесь, зато намного умнее своего приятеля. И, надеюсь, качеству приготовления мной зелий вы по-прежнему доверяете. Это Феликс. Одна порция. Выпейте, когда посчитаете, что это уместно и необходимо. Возможно, это поможет вам и Поттеру завершить начатое».

Подписи, каких-то пожеланий или чего-то подобного не было, не было никаких намеков, где искать отправителя. Но почерк был знаком, хотя и куда небрежнее обычного, словно писал он впопыхах… Снейп. Снейп, которого мы уж почти год не видели, кроме как в «Пророке». И едва ли письмо доставила сова. Как он нашел коттедж?! Откуда он вообще знал, где мы?.. И, что волновало даже больше, зачем ему понадобилось дарить мне Феликс? Забота о победе Гарри? Обо мне? И то и другое — с чего бы? Предпосылок, вроде бы, не было. Какая-то ловушка? А какой в ней смысл? Был бы это портал — я трогала и то и другое, и уже давно бы перенесло. Не Феликс, а яд? Ну… Убить меня можно было и куда более прозаичным образом. Тем более, если он лично тут рядом побывал. Да и что даст моя смерть?

Как бы то ни было, но зелье было бережно спрятано во внутренний кармашек рубашки, письмо сунуто в мои вещи, а вскоре мысли о том, что этот подарок означал, прервались другими — нашей авантюрой…

* * *

О зелье я вспомнила позже, но совсем скоро — когда я, как и сотни находившихся в Хогвартсе, поняли, что битва неизбежна. И что рассвет этой ночи встретим не все мы. И где-то там, в пылу происходящего, я выпила эту самую единственную порцию Феликса… И возможно, именно она привела меня в Визжащую Хижину вместе с Гарри, позволив услышать разговор Волдеморта со Снейпом о Бузинной Палочке и… Увидеть то, что произошло позже. Страшные змеиные укусы, и кровь, много крови…

Гарри выскочил из укрытия, едва ушёл Тёмный Лорд, но в какое-то мгновение я даже опередила его, плюхнувшись коленями в лужицу крови, подбирая чары, чтобы остановить или хотя бы замедлить кровотечение. И они пришли в голову сами собой, верно, не без участия Феликса, и именно чарами я занималась, пока между Гарри и Снейпом состоялся странный короткий разговор и друг собрал в пустую склянку воспоминания…

Более того, мелькнула мысль, и в тот момент приличия выветрились отчего-то из головы, как и какое-то смущение, обшарить одежду мужчины. Он, в конце концов, зельевар, думалось мне. На удивление, нашлось и кровоостанавливающее, и Рябиновый отвар, и безоар. Я правда не знала, поможет ли при укусах змеи, но всё-таки использовала и его, не обращая внимания на буравивший меня взгляд мужчины. Правда, потом мои внезапные целительские таланты всё же прервали мальчишки, утащившие, напоминая, что у нас вообще-то не закончились другие дела…

Помог ли мне в ту ночь Феликс? Наверное да, по меньшей мере, мы с Роном уничтожили доставшиеся нам крестражи довольно быстро и легко, да и на мне поутру, когда всё закончилось, была пара пустяковых ссадин, хотя несколько раз в очень-очень опасной близости пролетали зелёные лучи. И даже удалось вовремя оттолкнуть или прикрыть пару ребят с курсов помладше, кто остались в Хогвартсе…

Хотя в момент, когда я увидела «мёртвого» Гарри, думалось, что то была или пустышка, или действие уже закончилось. Но — Гарри ожил, и странный, сомнительный план Дамблдора, который за этот год открылся нам с неожиданных и неоднозначных сторон, даже сработал… Хотя назвать победу радостной и счастливой было нельзя — погибли Тонкс и Люпин, сильно пострадал (но выжил, к счастью!) Фред, которого я зачем-то окликнула, и он сделал ко мне пару шагов. Возможно, спасительных… И многие другие тоже. И атмосфера, царившая в большом зале, была скорее скорбной с примесью облегчения, словно свалился с нас тяжёлый груз…

Скрипнули под ногами доски Хижины, взгляд упал на засохшие кровавые пятна на полу. Но, разумеется, там уже никого не было. Никого и ничего. Не было его и среди тел Пожирателей, как оказалось. И вопрос, что подтолкнуло его дарить Феликс, так и остался без ответа. На несколько последовавших месяцев, за которые я даже успела начать встречаться с внезапно прозревшим Роном. И, хотя мне всё казалось, что слишком уж поспешно, даже собраться выйти замуж.

Правда, к Феликсу добавилась ещё одна странность — обнаружено было при обыске в доме пропавшего зельевара то ли завещание, то ли что подобное, правда, нигде не заверенное, что всё легальное, если не будет конфисковано, в лаборатории и остальном доме он в случае своей смерти или исчезновения оставляет… Мисс Гермионе Грейнджер. Кингсли Бруствер и авроры, правда, не сразу определились, что делать с имуществом Снейпа и считать ли это завещанием… Но в конечном итоге неожиданно для себя в середине августа я стала обладательницей собственного дома. Правда, многие книги и содержимое лаборатории, а может и ещё что-то аврорат таки обозначил незаконным и изъял, а меня какое-то время вызывали на допросы о причинах такого завещания. Правда, рассказать мне им было совершенно не о чем, кроме порции Феликс Фелициса в конверте, адресованном мне. Какие они в итоге сделали выводы, я не представляла, но от меня через пару недель отстали. А потом и отдали документы на дом и ключи.

Но в свете того, что в нашем с родителями доме теперь жили совсем другие люди, и пока у меня не было возможности сорваться в Австралию и искать маму и папу, и я даже не знала, смогу ли вернуть им память… Собственный дом, даже в таком обшарпанном районе и печальном состоянии, всё же был кстати. Хотя бы не жить у Гарри на Гриммо. Впрочем, с учетом отсутствия тела, насколько дом я могла считать своим, я не знала. Но всё же перебралась, привела в порядок, и… Перебирая содержимое библиотеки, оставленной настоящим хозяином, не всегда могла отогнать мысли о том, чем были обоснованы эти два поступка… Вот только спросить было не у кого…

Я провела примерно неделю в старом доме, понемногу обживаясь, изучив окружающий его квартал, правда, там маршрут моих прогулок ограничился выходами в небольшой продуктовый магазинчик в паре кварталов. Хозяин, немолодой, с чёрными с проседью, усами, оказался удачливо необщительным и не слишком, по меньшей мере в лицо, интересовался внезапно взявшейся соседкой, заходившей пару раз за немудреным набором продуктов.

Большую спальню, хоть та и выглядела чаще используемой и куда как более обжитой, я как-то не решилась трогать, словно этим оставляя право исчезнувшему хозяину жилья вернуться в свои законные владения. Как не решалась я, по какой-то совершенно иррациональной, и даже более, не осознаваемой, причине, переступать порог лаборатории, даже слегка обнесенной аврорами.

Мои же «владения» поначалу ограничивались кухней, гостиной и маленькой спальней со скрипучей кроватью, шкафом и письменным столом со стулом. Правда, над столом ещё висела книжная полка, но кроме нескольких старых школьных учебников и пары совсем детских магловских книжек, на ней ничего не было.

И вот, субботним утром, спустя неделю, изучая содержимое книжных полок в гостиной, я задумчиво провела пальцем по корешку одной из старых, непримечательных книг по истории магии. В углу комнаты в ответ на этот немудрённый жест что-то тихо щёлкнуло. Я резко обернулась, но кроме теней, играющих в прятки с тусклым светом лампы, ничего не заметила, и, повинуясь наитию, подошла к старому секретеру, который так и не решилась открыть раньше.

Внутри оказались не только свитки с рецептами зелий, но и клочок бумаги, как из отрывного блокнота, на котором было написано: «Далри. Рассел драйв 7».

Адрес?.. Оставленный явно не для случайного человека, скорее, с расчётом на то, что авроры не будут трогать безобидную старую книгу по истории магии. Судя по тому, что лежала записка на месте — и я не сомневалась в принадлежности почерка профессору — они и не стали. Дом был оставлен мне, и я бы с большей вероятностью начала перебирать содержимое полок, рано или поздно. Предполагал, что именно я найду это место? Место, где он укрывается, или где я смогу найти новую подсказку? Но даже так — там ли он, спустя несколько недель?

Название казалось знакомым, а изученная карта королевства очень скоро обозначила небольшой город в Шотландии, к юго-западу от Глазго. И я понимала, что мне следовало его посетить. Возможно, там скрывались ответы на вопросы, которые мучили меня с того момента, как я получила флакончик Феликса…

Однако, как бы ни хотелось отправиться туда побыстрее, у меня оставались и иные, возможно, прямо сейчас более насущные и подчас неприятные вопросы, не последним из которых было то, что мне нужен был источник дохода — в доме, и вот этим я, не без некоторых угрызений совести, воспользовалась, были небольшие накопления, в основном волшебные деньги, но нашелся и кошелек с магловскими, что пока избавило от необходимости посещать Косой Переулок и остаться хотя бы на несколько дней почти в полном, не считая продавца в магазинчике и разок навестившего, видимо, беспокоясь за друзей, Гарри, одиночестве.

Но я склонялась к мысли закончить всё же школу, где как раз шли восстановительные работы и замок потихоньку обретал прежний вид, сдать ЖАБА, и, хотя после всего недавно пережитого эти планы начинали казаться не столь уж быстрыми, если вообще реалистичными, строить-таки карьеру в Министерстве. Хотя, предполагал на иногда накатывавшие мрачные раздумья внутренний голос, возможно, я просто устала.

Но если я собиралась всё же заканчивать Школу, то не мешало бы сделать две вещи — обзавестись необходимыми для этого вещами и… помочь с, собственно, её ремонтом. И, спустя ещё пару дней, я всё же занялась для начала хотя бы этим — как и многие ребята, с которыми мы вместе учились, да и в свободные минутки заглядывали помочь и некоторые взрослые маги. А вот вечером, вернувшись в становившиеся как-то незаметно привычными стены, открыла-таки дверь в небольшой подвал, служивший лабораторией.

Та встретила меня полумраком — немного света давали пара небольших узких окон, под потолком помещения. Пыль тонким слоем успела покрыть столы и полки. Знакомые зелья на полках вдоль стен, оборудование, напоминавшее школьную лабораторию, котлы и несколько горелок разного размера. И коробки внизу под полками, при ближайшем рассмотрении — с ингредиентами. А ещё — свитки с рецептами, написанными знакомым почерком, и, в основном в гостиной, книги, в которых встречались пометки, как некогда в учебнике, что Гарри нашёл на шестом курсе — поправки и дополнения в указанные там классические инструкции и составляющие ингредиенты зелий — и самых распространённых и несложных, и куда более специфических, вроде Оборотного или Напитка Живой Смерти.

И, пока я листала эти самые записи, мелькнула мысль попробовать сварить что-нибудь полезное с учётом этих правок. И, скорее шуточная, что можно было бы попробовать податься в зельевары — к тому же, безвредные и неподозрительные ингредиенты и готовые зелья, вроде Рябинового отвара, оставались на своих местах. И с пары укрепляющих и бодрящих отваров я и начала — к тому же, они до сих пор не были лишними — и для нас с ребятами, и для многих знакомых- последние месяцы выдались напряжёнными. И, как и на шестом курсе у Гарри, качество оных отваров оказалось не хуже (да и обычно лучше, а у Бодроперцового дольше эффект), чем у зелий из классических учебников и книг.

В лаборатории же я постепенно привела в нарушенный при обысках порядок полки, к тому же, это было несложно — все ингредиенты и флакончики были подписаны, аккуратно, и распределить всё по категориям было не так уж сложно. И как-то неожиданно для себя же, к концу той недели я уже была в аптеке в Косом со списком ингредиентов для следующих попыток. И, хотя было неловко об этом заговаривать с владельцами и продавцами, тем самым Бодроперцовым на оценку. Ожидание вердикта, пока аптекарь тщательно изучал и проверял мои старания, было почти нервным — но, к моей радости, зелье было весьма высоко оценено, и аптекарь даже… Приобрёл небольшую партию, правда, заметив, что, если я хотела торговать более сложными зельями, то следовало бы закончить школу и получить разрешение на соответствующего рода деятельность. И, тем не менее, этот маленький успех несколько обнадеживал.

А вот кое-что другое, напротив, настроение омрачило — визит Рона, заметившего, что я что-то забилась в этом проклятущем подвале, не хуже «этого Снейпа». Дом же был, после того как я провела парня по своему нынешнему убежищу, сочтён старым, «стрёмным», мрачным и вообще гадким.

— Обычный дом, — заметила я, предлагая чай и свой не самый мудреный обед в виде омлета с сыром и сендвичей с ветчиной. — Здесь же толком и не жил никто годами, так, на каникулах… Если вообще жил.

— Ну вот и не понимаю, чего ты променяла Гриммо на это… место, — проворчал Рон, уплетая сендвич. И, напомнив школьные денечки, ворчал он это с набитым ртом. Совсем как в Хогвартсе. Правда, сейчас это даже не раздражало…

— Ну, потому что Гриммо вообще-то не мой дом, а Гарри, — пробормотала я, грея ладони о чашку. — Он, конечно, не был против, но мне было неловко пользоваться их с Кричером гостеприимством.

— Кстати, вот я это тоже не понимаю, чего это Снейп тебе-то дом оставил? Вы ж не общались никогда, он тебя Всезнайкой обзывал, придирался… — Рон, в котором успел скрыться почти весь сендвич, мотнул головой. — И тут вон, дом, и сам куда-то запропал…

— Избегает Азкабана, — тихо заметила на это я, уже давно определив как раз ответ на вопрос, почему зельевар исчез, для себя.

— Или помер-таки где, — беззаботно заметил друг (договоренности о свадьбе звучали пока скорее устно, когда мы виделись всей большой компанией семьи Уизли и нас с Гарри, да и встречались мы всего ничего…) И вот на этот раз фраза меня и впрямь задела.

— Рональд он вообще-то помогал Гарри, и Гарри нам сам об этом рассказывал! — шикнула я. Гарри мало что рассказывал, но и собирался, как всё немного уляжется, требовать едва ли не Орден Мерлина. Хотя, скорее, оправдания и того, чтобы зельевар на самом деле не отправился в Азкабан.

— Ну, он ж не стал от этого милым типом. Или чего… Или вы общались?.. — протянул он. — И это… Феликс тот твой…

— Да, его мне тоже прислал профессор Снейп, — кивнула я, проигнорировав часть с тем, общались ли мы ранее. Едва ли то письмо и мой рождественский подарок можно было бы так назвать.

— Странно это… — голос прозвучал как-то… ревниво. И почему-то это подняло внутри раздражение — ревность была неуместной, между нами и правда ничего никогда не было, и внезапное завещание озадачивало меня не меньше, чем всех остальных.

— Это было просто зелье, Рон, — произнесла я, стараясь сохранять спокойствие. — Ничего больше.

Он нахмурился, отводя взгляд:

— Просто зелье, которое тебе вручили удивительно вовремя, да?!

— Возможно, — не стала отрицать я. — Но это не меняет того факта, что он помогал Гарри и вообще… Не самый уж и плохой человек.

— Ага, ага, ладно, — закивал парень. — Ладно, пойду я… Не буду мешать…

— Рон!

— Да и остыть надо, наверно, — мысль эта была, пожалуй, даже здравой, я проводила гостя и… Окончательно уверилась в решении съездить в Далри, и как-то разрешить вопросы, уже начинавшие вмешиваться в мою жизнь…

* * *

Далри оказался небольшим, уютным местечком с обычными маггловскими старинными каменными домами и узкими улочками. Рассел драйв располагался в тихом районе, окружённом садами. Дом номер семь выглядел заброшенным: заколоченные окна, покосившаяся дверь, заросший сад. Но что-то подсказывало мне, что это именно то место, которое я искала. Осторожно приблизившись, я заметила едва заметное свечение под крышей. Магия. Кто-то или что-то защищало этот дом. Я достала палочку, готовая к любой неожиданности.

Дверь открылась без скрипа, словно приглашая войти. Внутри царил полумрак, а в гостиной на столе лежала ещё одна записка:

«Если ты здесь, значит, нашла первую подсказку. Продолжай искать. Ответы ждут тебя. С.»

Я огляделась. Старая мебель, потёртый диван, какие-то обрывки бумаги и мусор. Едва ли он именно здесь и жил, мелькнула мысль, скорее, снимал жильё где-то неподалеку, едва ли стал бы покупать. И, видимо, как-то защитил это место от внимания магглов. Гостиная была обычная, явно давненько покинутая жильцами, но в углу комнаты стоял небольшой шкаф, запертый на магический замок. Правда, хватило нескольких знакомых чар, чтобы его открыть. Внутри оказалась небольшая запертая шкатулка. Закрывал её пароль, и пришлось повозиться, прежде чем я в сердцах выдала «Летучая мышь» в адрес того, кто её оставил. И шкатулка с тихим щелчком открылась.

— Самоирония? — пробормотала я, заглянув внутрь, где лежала необычная, оранжевого окраса, с пятнышками, лилия. При дальнейшем исследовании в магловских энциклопедиях оказавшаяся Канадской. И записка с анаграмой. «Следуй за буквами, и ты найдёшь то, что ищешь. КВЕТИБЕК».

Я внимательно рассмотрела записку с анаграммой. «КВЕТИБЕК»… Что это значит? Лилия в шкатулке подсказала направление мысли. Канадская лилия… Ванкувер? Но нет, анаграмма явно вела к другому городу. Я достала пергамент и начала переставлять буквы:

К-ВЕ-ТИ-БЕК… Квебек-сити! Но как это поможет в поисках? Где именно в Квебек-сити искать? Я снова взглянула на лилию. Возможно, это подсказка о районе города? Что-то, связанное с растениями?

В шкатулке больше ничего не было, кроме засохшего цветка и записки. Но теперь я знала направление. Квебек-сити… Город с богатой историей, старинной архитектурой и, вероятно, множеством укромных мест, где можно спрятаться.

Я аккуратно убрала лилию и записку в сумку. Теперь у меня была чёткая цель — Квебек-сити. Но как найти там человека, который явно не хочет быть найденным?

Ответ на этот вопрос придётся искать уже на месте. А пока нужно подготовиться к путешествию через океан. Снейп оставил мне достаточно подсказок, чтобы понять — он хочет, чтобы его нашли.

Квебек встретил меня непривычным французским говором. Язык не был для меня незнаком — довелось учить его и в магловской школе, ещё до Хогвартса, хотя скорее, это было в большей мере самостоятельными попытками — не слишком-то усердно нас учили в школе в Куокворде. Помнились те долгие вечера, когда я засиживался над учебниками, пытаясь освоить тонкости произношения и грамматики.

Да и потом, в самом начале работы на Тёмного Лорда, когда я ещё не понимал в полной мере ни масштабов того, куда ввязался, ни личностей своих «соратников», довелось попутешествовать по континентальной Европе и научиться вполне неплохо общаться на паре языков. Эти поездки оказались неожиданно полезными — я не только расширил свои языковые навыки, но и познакомился с различными магическими традициями. В те дни я ещё верил, что иду правильным путём.

Навык этот оказался полезен и в излюбленной сфере, для переписок и чтения некоторых книг и трудов, хотя жизнь в последние несколько лет не располагала к научной работе, и вот сейчас, в новой жизни.

Правда, пришлось провести несколько дней в арендованной квартире в Далри, где были спрятаны запасы Оборотного Зелья, дополнительные средства, поддельные документы, магловские, заготовленные заранее и кое-какие ещё вещи из прошлой жизни. Однако после укуса Нагайны, кровопотери и яда я был слишком слаб, в первые дни, чтобы что-то предпринимать более серьёзное, чем кое-как сварить куриный суп и пить припасённые, к сожалению, немногочисленные, лекарства. Каждый вздох поначалу давался с трудом, каждое движение казалось тяжёлым и почти болезненным, и первые часы или сутки показались почти борьбой за выживание.

Однако спустя пару дней сил хватило, чтобы озаботиться будущим перелётом через океан, и вот, спустя множество формальностей и бюрократии (а кое-где и парочки хрустящих купюр) Себастьян Легран, магловский химик, оказался в далёкой Канаде. Здесь, вдали даже от местного магического мира, я мог наконец-то вздохнуть свободно, устроившись работать в небольшую семейную аптеку на окраине Старого города, присмотренную во время предварительных визитов в город, которые я старался оставить тайной и для своих настоящих соратников, и для тех, кто считал себя таковыми с рокового финала Турнира (да и до, в общем-то).

Аптека «Этуаль дю Нор» (Северная звезда) стала моим новым убежищем, имя звучало приближённо к французскому, что позволило создать легенду о потомке смешанного брака француза и англичанки, переехавшем из Англии. За маской Себастьяна я мог существовать, не опасаясь разоблачения. Аптека стала моим новым полем деятельности, где я мог применять свои знания в области зельеварения, маскируя их под маггловскую фармацевтику и сочетая с магловской наукой. Фармацевтическая лаборатория при аптеке стала практически вторым домом. Здесь я мог продолжать исследования, маскируя их под разработку новых лекарственных препаратов.

Каждое утро я приходил в аптеку ещё до открытия. Запахи трав и лекарств наполняли помещение, создавая почти магическую атмосферу. Постепенно я всё лучше учился разбираться в маггловских лекарствах, их составе и действии, что не так уж сильно отличалось от зельеварения, да и магловское аплуа я себе подбирал уже в первую войну и, разумеется, готовился к разным вариантам будущего.

Мои познания в магических и магловских наук позволили создавать уникальные (а зачастую и зачарованные тайком) травяные сборы, которые постепенно обретали популярность у местных жителей. Особенно успешными оказались разработки на основе канадской лилии — я нашёл способ использовать её свойства в маггловских препаратах, не раскрывая истинных возможностей растения — весьма благотворного влияния в том числе на концентрацию внимания, улучшение памяти, и восстановление магических сил. Как оказалось в ходе опытов, физической регенерации и восстановлению сил растение тоже способствовало… По вечерам я часто оставался в аптеке, изучая свойства местных растений и совершенствуя свои разработки. Аптека стала моим форпостом — местом, где я мог быть почти собой, не раскрывая всех тайн.

Клиенты, хотя подобное отношение было даже непривычным, уважали меня за деловой подход и знания. Особенно часто заходила пожилая мадам Дюваль, живущая через пару домов, которая называла меня «месье Легран» и всегда интересовалась новыми препаратами. Она и не подозревала, что некоторые из них содержали магические компоненты, замаскированные под обычные травы.

В подсобке аптеки я оборудовал небольшой кабинет, где хранил свои записи и проводил самые секретные эксперименты. Среди образцов растений лежал засушенный цветок канадской лилии — символ того, что всё неслучайно, и что я оставил подсказку, для той, кто, быть может, однажды захотела бы меня найти.

Иногда, глядя на идущий за окном дождь, а затем и падающие хлопья снега, я погружался в воспоминания и размышления.

Лили… Её образ до сих пор преследовал меня. Я часто думал, как могло бы всё сложиться, если бы когда-то я принял иные решения, сделал иные выборы, если бы нашёл в себе силы быть рядом с ней не как влюблённый мальчишка, а как зрелый человек. Если бы переступил через юношескую гордыню и послушал её доводы внимательнее. Её смех, её голос, её непоколебимая вера в добро — всё это осталось в моей памяти как нечто светлое…

Гермиона… В ней я, казалось, видел отголоски Лили — та же жажда знаний, то же стремление помогать другим. Её шарф, тот самый, что она когда-то подарила анонимно, сперва хранился в моём кабинете, а с приходом холодов я надевал его, выходя на улицу.

Работа аптекаря давала иллюзию нормальной жизни: днём я был уважаемым человеком, а ночью продолжал магические исследования, надеясь на встречу. По вечерам, когда аптека закрывалась, я часто оставался в своём кабинете. Здесь, среди склянок и трав, я позволял себе вспоминать прошлое. Воспоминания о Лили, о Хогвартсе, о годах, проведённых в двойной игре, проносились перед глазами, словно кадры старого фильма.

Канадская лилия стала для меня символом новой жизни. Её способность выживать в суровых условиях напоминала мне о собственной стойкости. В глубине души я понимал, что моя жизнь изменилась навсегда. Я больше не был тем озлобленным юношей, влюблённым в недостижимую мечту. И я больше не был тем повзрослевшим, загнавшим самого себя в бесконечную ловушку и замкнутый круг человеком, что пытался хоть что-то исправить и искупить. Теперь, здесь, в далёком от прежнего дома Квебеке, я стал тем, кто нашёл свой путь, пусть и не такой, как мечтал когда-то.

В этих стенах, среди ароматов трав и лекарств, я нашёл своё место в мире. Место, где мог быть полезным, не раскрывая своей истинной сущности. Место, где мог помнить о прошлом, не позволяя ему разрушить скромное, тихое настоящее. И пока колокол над дверью аптеки отсчитывал дни моей новой жизни, я продолжал хранить свои тайны, надеясь, что однажды смогу рассказать их тем, кто имеет право знать правду.

Иногда, глядя на падающий за окном снег пришедшей зимы, я думал о ней. О её умении находить ответы там, где другие сдавались. В глубине души я знал — однажды она найдёт путь ко мне, к маленькой аптеке в старом Квебеке. Каждый раз, когда в дверь аптеки стучали, сердце на краткий миг замирало в надежде. Я представлял, как она войдёт — решительная, умная, с той же жаждой знаний в глазах. И каждый вечер, закрывая аптеку, оставлял свет включённым — на случай, если она придёт поздно. На случай, если судьба наконец приведёт её ко мне. Возможно, именно здесь, в этой маленькой аптеке, я наконец найду способ обрести хоть какое-то подобие счастья.

Дни в аптеке текли размеренно и спокойно. Я постепенно узнавал город, его жителей, их нужды и заботы. Каждый новый клиент становился для меня не просто источником дохода, но и частью моей новой реальности. Мадам Дюваль, с её бесконечными вопросами о новых препаратах, молодые родители, ищущие средства для своих детей, студенты, страдающие от бессонницы — все они помогали мне чувствовать себя нужным.

По ночам, когда город засыпал, я спускался в подвал аптеки. Там, в специально оборудованном помещении, проводил свои магические эксперименты.

С приближением Рождества город преобразился. Улицы украсились гирляндами, в воздухе запахло хвоей и корицей. Снежные хлопья кружились за окном, создавая волшебную атмосферу. И в этот канун праздника произошло то, чего я так долго ждал.

В тот вечер, когда я уже собирался закрыть аптеку, в дверь тихо постучали. Я замер, сердце забилось чаще. Медленно подошёл к двери и открыл её. На пороге стояла она — в лёгком пальто, с растрёпанными от снега волосами, но с тем же решительным выражением лица.

— Месье Легран? — спросила она, и я узнал этот голос. Голос, который так долго преследовал меня в воспоминаниях.

Мы стояли в полумраке аптеки, и я знал, что теперь всё изменится. Рождество принесло не просто встречу — оно принесло возможность начать всё заново, возможность искупить прошлое и, возможно, найти прощение.

А за окном продолжал падать снег, укрывая город белым одеялом, словно стирая следы старого и открывая путь к новому.

В тот год Школа, такая родная, привычная и любимая, встретила нас… Печальной тишиной. Большой Зал был приведён в порядок, как и дормитории, в первую очередь, и всё же обычно праздничная, яркая атмосфера начала учебного года уступила на этот раз полумраку и приглушённым, обрывавшимся разговорам. Слишком мало прошло времени ещё с весенних событий, принёсших одновременно и победу (скорее, освобождение от угрозы), и скорбь. Казалось, в той битве была ранена и сама школа, сама её древняя магия.

Первые недели в Хогвартсе после возвращения были наполнены не только учебными занятиями, но и работой по восстановлению замка. Первые недели прошли в постоянной суматохе. Мы с другими учениками старших курсов разделились на группы, каждая из которых отвечала за определённый участок работ. Мне посчастливилось возглавить команду по восстановлению библиотеки — места, которое всегда было для меня вторым домом. И это занятие оказалось сложнее, чем выглядело на первый взгляд. Многие книги были повреждены или утеряны, а некоторые полки требовали полной замены. Однако, среди разрухи обнаружились и приятные неожиданности. В Запретной секции некоторые книги демонстрировали удивительную способность к самовосстановлению. Чары, когда-то заложенные создателями, помогали томам возвращаться к первоначальному виду, что самую толику облегчало работу.

Но постепенно, кропотливо, страница за страницей, стеллаж за стеллажом, заклинание за заклинанием, мы возвращали библиотеке былое великолепие. Постепенно она обретала прежний вид. Каждая отремонтированная книга, каждый возвращённый на место том становились символом нашей маленькой победы — над недавними событиями, над упадком, воцарившимся здесь (да и не только здесь), над собственными ранами. Мы не просто чинили стены и мебель — мы возвращали школе её душу, её знания, её богатую историю.

Параллельно с восстановлением школы, которое за лето коснулось в основном внешней стороны — стены, окна, крыши и дворики, мы продолжали учиться. К тому же, до ЖАБА оставалось не так много времени, и это добавляло и ответственности, и волнения… Однако, немного освоившись в школе, я задумалась и о возобновлении неожиданно затянувших меня в доме Снейпа экспериментов с зельями, хотя возникла трудность с подходящим для этого местом — в том, что мне разрешил бы проводить опыты в школьной лаборатории Слакхгорн, я изрядно сомневалась.

После долгих колебаний, сомнений и поисков я наконец решилась проверить, сохранилась ли Выручай-комната. Её способность подстраиваться под конкретные нужды казалась идеальным решением. Комната могла создать именно такую лабораторию, какая мне бы потребовалась, и при этом мои эксперименты бы оставались в секрете и исключался риск даже случайного разоблачения. И, хотя я опасалась, что Комната могла пострадать во время Битвы, когда я всё же, не сразу и медля, решилась подойти к тому уголку коридора, где она появлялась… Возникла дверь, словно приглашая заглянуть внутрь, что я и сделала.

То, что мне предстало, превзошло все ожидания. Комната, словно прочитав мои мысли, создала идеальное место — хорошо освещённую лабораторию, наполнение которой очень напоминало мне другую, домашнюю, давая мне всё необходимое на том этапе, на который я пока решилась. Здесь, в этом укрытом от чужих глаз месте, я и изучала прихваченные из дома (и в какой-то момент я поймала себя на мысли, что назвала скромное жилище в Куокворде домом) и найденные в библиотеке книги, записи и свитки по зельеварению, алхимии и целебным чарам и снадобьям, и проводила эксперименты, следуя пометкам всё более знакомого почерка на полях. И, оказавшись в первый раз в Хогсмиде, отлучилась (в силу возраста нам сделали небольшое послабление, а апарировать пришлось научиться весьма неплохо) в уже знакомую аптеку в Косом Переулке, с партией уже оценённых ранее зелий и парочкой новых… Владелец с неподдельным интересом тщательно изучал каждую склянку, проверял консистенцию, цвет и аромат, расспрашивал о процессе приготовления, и наконец заметил, что, как и в прошлый раз, зелья были весьма высокого качества, поделился некоторыми советами из собственной практики и согласился оставить часть на продажу, половину выручки пообещав передать мне. И, к моему искреннему удивлению, заметив, что был бы рад увидеть меня после окончания школы в качестве помощницы…

Правда, мысль эта была скорее пока на грани шутки, хотя с каждым новым экспериментом я всё глубже увлекалась, и даже начали закрадываться в голову первые, ещё робкие, мысли о собственных изменениях в привычных рецептах и что ещё можно было бы попробовать улучшить в тех, что я читала и переписывала с учётом щедрых и иногда безжалостных пометок педантичного почерка...

Хотя небольшой минус в моей новой жизни и имелся — загруженность и так была весьма плотной, а я к тому же снова начала пропадать в лаборатории, и ребята обижались, когда прогулки вместе срывались, впрочем, вскоре начали заглядывать ко мне, Гарри не без интереса расспрашивал про мои опыты, а порой мальчишки и принимались помогать с мелкими задачами… А в случае Рона в часы в лаборатории даже трансформировалось что-то вроде свиданий, правда, ограничивались те поцелуями и разговорами…

И, постепенно, приближалось Рождество, в Большом зале установили огромную ёлку, и впервые за долгое время атмосфера праздника была по-настоящему волшебной. Мы с друзьями решили устроить небольшой вечер в гриффиндорской башне, совместно с другими ребятами, и эти посиделки стали едва ли не первым с начала учебного года тёплым и душевным островком, с весёлой болтовнёй о пустяках и уроках, перечными чёртиками и сливочным пивом… Чем-то, чего не было, казалось, уже невероятно давно…

* * *

После Рождества я планировала отправиться в путешествие в Канаду, но сначала нужно было завершить все дела в Хогвартсе и подготовиться к поездке. Кое-что удалось к тому моменту подкопить с продажи несложных, не требовавших лицензии зелий через аптеку, немного пришлось занять у Гарри и всё-таки решиться кое-что забрать из обнаруженных в доме к Куокворде средств. Оформление документов к началу зимних каникул я, заранее предупредив профессора МакГонагалл и иногда апарируя от школьных ворот, тоже закончила…

И вот, спустя неделю после моего последнего визита в аптеку, я снова встретилась с владельцем «Слизней и снадобий».

— Мисс Грейнджер, — приветствовал меня аптекарь, — ваши зелья пользуются большим спросом. Люди интересуются, кто их создаёт.

— Спасибо за доверие, — улыбнулась я. — Я уже начинаю задумываться о вашем предложении. Или о том, чтобы открыть свою аптеку, — добавила я, решив разбавить предпраздничную атмосферу шуткой.

— Отличный план, — одобрил новый знакомый. — Но я бы советовал всё же начать с должности моего помощника. Это даст вам необходимый опыт и рекомендации.

А для этого и правда следовало бы закончить школу, успешно сдать ЖАБА и получить от Министерства необходимые разрешения для полноценной работы. И, возможно, в глубине души намерение совершить путешествие в Канаду было не просто поиском ответов на свои вопросы, но и возможностью понять для себя, кем на самом деле я теперь хотела стать. Возможностью найти ответы не только на вопросы о загадочных поступках зельевара, но и на другие, глубоко внутренние…

* * *

Холодный канадский ветер встретил меня в аэропорту Квебека. Снежные хлопья кружились в воздухе, создавая почти волшебную атмосферу. Я глубоко вдохнула морозный воздух — впереди меня ждал город, хранящий ответы на вопросы, которые не давали покоя.

Подсказкой, оставленной в Далри, служила канадская лилия, и, как я выяснила, это растение, как я выяснила, имело особое значение в магических традициях Квебека. Оно часто использовалось в зельеварении и считалось символом чистоты и возрождения. Я изучила Ботанический сад, посетила старинный монастырь, монахини которого рассказали мне Северной Звездой. Звезда указывала путь, вела через тьму к свету, а канадская лилия служила земным воплощением этого символа. Этот рассказ почему-то запомнился, и когда я, в канун Рождества, уже глубоким довольно вечером, прогуливалась узкими улочками Старого Квебека, размышляя, где же искать того, кто растворился в этом городе, я заметила необычную вывеску на старом здании — «ÉTOILE DU NORD — HERBES RARES ET REMÈDES ANCIENS». Северная Звезда! И, более того, под надписью был выгравирован силуэт канадской лилии. Это не могло быть совпадением!

Я остановилась перед дверью, вглядываясь в витрину аптеки. Среди обычных лекарств и травяных сборов я заметила необычные композиции из засушенных растений, где снова присутствовала канадская лилия. Я, поколебавшись немного, постучала, и через пару мгновений дверь открыл мужчина в белом халате, державший в руке какой-то рецепт. Когда он поднял глаза, я едва не выдала своё удивление — его внешность была не похожа на ту, что я помнила. Черты лица были мягче, хотя пронзительный взгляд тёмно-карих, почти до черноты, глаз, казался неуловимо знакомым. Волосы, более светлые, скорее тёмно-каштановые, были стрижены короче и словно бы немного аккуратнее, а на щеках, не таких бледно-желтоватых, какие мне помнились, красовалась лёгкая щетина. На запястье виднелись магловские часы. И движения словно бы были более плавными, чем я ожидала.

— Месье Легран? — прочла я вывеску у прилавка с указание имени фармацевта и часами работы аптеки.

— Могу ли я вам помочь? — спросил он на безупречном французском с лёгким акцентом, позволяя зайти в тёплое, пахнувшее травами и лекарствами, помещение. Я огляделась. На полках стояли банки, упаковки и флаконы с подписями и ценниками, а в углу виднелась дверь в служебное помещение.

— Я ищу… — начала я, но осеклась. — Простите, кажется, я ошиблась.

— Тогда, полагаю, вам лучше проверить ваши поиски, и, возможно, утром мысли станут яснее. К тому же, — ненавязчиво указал на вывеску мужчина, — мы уже закрыты…

Вернувшись в гостиницу, я достала карту города и начала изучать её. Северная звезда. И канадская лилия на вывеске. Нет, подсказки определённо вели меня в эту аптеку. Возможно, Оборотное Зелье, или чары, меняющие внешность, или это был просто его коллега… В конце концов, кто же обещал, что всё будет совсем несложно?

На следующий день после Рождества я вернулась в аптеку, но на этот раз была готова к встрече. За прилавком снова был тот же человек, а на его рабочем столе я заметила гербарий с образцами канадской лилии, каждый из которых был подписан аккуратным почерком. А ещё мелькнула не замеченная вчера деталь — зимнее чёрное пальто на вешалке и немного кривоватый вязаный шарф, серо-зелёными полосами, и я почти не сомневалась, что центр шарфа украшала змея… Теперь я была уверена — я нашла то, что искала.

— Добрый день, — произнесла я, стараясь говорить спокойно. — Я хотела бы поговорить с вами о канадской лилии. Я пишу научную работу о её свойствах и слышала, что ваша аптека обладает обширными знаниями в этой области.

«Месье Легран» внимательно осмотрел меня, прежде чем ответить:

— Интересное совпадение. У нас действительно есть обширная коллекция образцов. Пройдёмте в лабораторию, я покажу вам наши исследования.

В лаборатории царил идеальный порядок. Колбы, реторты, гербарии — всё было расставлено с присущей Снейпу педантичностью. Он и впрямь рассказывал о свойствах лилии, и я не могла не заметить, как ловко его руки управляются с инструментами. Застёгнутый на все пуговицы халат фармацевта, уверенные движения, что-то в манере держаться всё больше укрепляли мою догадку, и наконец, собравшись с мыслями (или с духом), я прервала рассказ:

— Лилия действительно привела меня к вам, профессор Снейп. Вы были правы.

— Лилия действительно привела меня к вам, профессор Снейп. Вы были правы.

Я замер, услышав её слова. Проклятье, как она меня вычислила? В прошлый свой визит девушка растерялась, явно ожидая встретить меня в каком-то ином виде, и довольно быстро ушла. Хотя чего я удивляюсь — эта девчонка всегда была слишком неглупа. Даже для собственного блага.

— Любопытно. И что же навело вас на эту мысль, мисс Грейнджер? — спросил я, стараясь сохранить невозмутимость.

Она перечислила свои наблюдения: манера речи, движения, даже то, как я держал инструменты. Канадская лилия… Конечно, она не могла не заметить этот символ. Я сам подтолкнул её к разгадке, оставив эти чертовы подсказки. Отвернулся к окну, давая себе время собраться с мыслями. Её проницательность меня восхищала — и раздражала одновременно.

— Вы всегда были слишком проницательны, мисс Грейнджер, — наконец произнёс я.

— Не всегда, — ответила она. — Но в этом случае я просто следовала за нитями, которые вы оставили.

«Дурацкая сентиментальность», — мысленно выругался я. Зачем оставил эти подсказки? Зачем вообще связался с этой лилией? Глупое желание узнать новости из дома и то, чем всё закончилось, включая странные, по раздумьям уже после всего, идеи и планы старого паука Дамблдора. И почему-то Грейнджер показалась тогда одним из самых безопасных вариантов — по меньшей мере, она хотя бы обладала способностью мыслить и анализировать прежде, чем притащить сюда аврорат или пытаться доставить туда меня самолично.

— Зачем вы здесь? — прямо спросил я.

— Чтобы понять. Чтобы узнать правду. И, возможно, помочь, — ответила девушка.

Помочь? Мне? От этой мысли я едва не рассмеялся.

— Помочь? Мне? Отчего же такая забота?

— Потому что вы не заслуживаете одиночества, профессор. И потому что я знаю больше, чем вы думаете. О вашем прошлом, о ваших мотивах… — Поттер поделился подробностями воспоминаний, и возомнила, что теперь знает все грани моей личности и может объяснить все решения?.. Весьма недальновидные выводы для, в общем-то, неглупой девочки…

— Осторожнее, мисс Грейнджер, — вслух предупредил я. — Вы не знаете и половины.

Девушка кивнула. Несколько минут мы молчали. Затем я изобразил улыбку:

— Хорошо. Раз уж вы здесь… Присаживайтесь. Нам есть, о чём поговорить, — на этих словах я достал из шкафа флакон с успокаивающим сбором, замаскированным под чай. Пусть думает, что это просто чай.

— Но сначала позвольте предложить вам чай. Или, быть может, что-нибудь покрепче?

— Чая будет достаточно, — ответила гостья.

Лаборатория наполнилась ароматом заваривающихся трав. Я наблюдал за ней краем глаза. Стало даже интересно, как далеко она готова была зайти в своём желании узнать правду?

«Возможно, это была ошибка», — промелькнула мысль. Но отступать уже поздно.

Пока чай заваривался, царило неловкое молчание, и, наконец, я налил отвар в две чашки, одну из которых протянул гостье. Её пальцы на мгновение коснулись моих — лёгкое, почти невесомое прикосновение, но оно заставило меня вздрогнуть. Проклятье, я стал слишком чувствительным. Или это просто нервы?

— Итак, мисс Грейнджер, — начал я, устраиваясь напротив неё. — Вы утверждаете, что знаете о моих мотивах. Позвольте поинтересоваться — что именно вам известно?

Она помедлила, отпив глоток чая. Её глаза, как всегда, были полны решимости и… чего-то ещё. Сочувствия? Нет, быть того не может. Да и я в нём не нуждаюсь.

— Я знаю о вашем служении Ордену Феникса, — произнесла она наконец.

— Невелико открытие, вы ещё на пятом курсе могли это заметить, — съязвил я.

— О вашей роли в победе над Тёмным Лордом, — словно не заметив саркастичную шпильку, продолжила Грейнджер. — И о том, как тяжело вам далась эта двойная жизнь, — какие занимательные, право, выводы из воспоминаний, что увидел Поттер.

Я усмехнулся было, но улыбка вышла горькой.

— И откуда же у вас такие сведения, позвольте спросить?

— От Гарри, — просто ответила она. — От воспоминаний. И от того, что я увидела сама. — Ну да, Поттер. Интересно, он со всеми вокруг делился познавательным зрелищем, или только с избранными?

— И что же вы увидели, позвольте узнать? — мой голос прозвучал холоднее, чем я планировал.

— Я увидела человека, — тихо произнесла она. — Человека, который страдал, но продолжал выполнять свой долг.

— Долг? — я почти рассмеялся. — Вы уверены, мисс Грейнджер, что это был именно он, а не, скажем, искупление? — краем глаза наблюдая за ней, поинтересовался я. Она не отводила взгляда, словно пытаясь прочесть мои мысли. И слабо улыбнулась:

— У всех людей есть свои слабости и достоинства, профессор. Вы ведь тоже человек. И заслужили шанс на нормальную жизнь. — Я едва не фыркнул. Нормальная жизнь? Для меня? Смешно.

— Вы слишком добры, мисс Грейнджер, — произнёс я наконец. — Но ваша доброта может сыграть с вами злую шутку. Вы сорвались через океан, следуя оставленной подозрительным типом подсказке, в другую страну, начали его искать… Не допускали, что это могло быть ловушкой? Что я могу оказаться Убеждённым Пожирателем? Или, даже если нет… К примеру, я маньяк.

— Будь вы маньяком, не уверена, что вы бы работали в школе под боком у Дамблдора столько лет, и никто бы об этом не заподозрил. И я видела достаточно, чтобы понимать, что вы не Пожиратель. Впрочем, не могу отрицать, моё путешествие и впрямь довольно безрассудно и даже бесшабашно. Но, в конце концов… Что мне терять? У меня нет даже дома…

— Вообще-то есть, — парировал я.

— Это не мой дом, а ваш. Чиновники даже не сразу решили, считать ли этот листок завещанием, к тому же… Вы ведь живы. И теперь я убедилась в этом воочию. Но я подразумевала не стены и полы, — слова повисли в воздухе, почти осязаемые. Я замер, не ожидая такого откровения.

— Что вы имеете в виду, мисс? — спросил я, стараясь скрыть внезапный интерес. Она вздохнула, глядя в свою чашку с чаем, словно там можно было увидеть ответы на все вопросы.

— У меня нет места, которое я могла бы назвать своим домом, — повторила она тише. — Родители далеко, в Австралии, и я не уверена, что они когда-нибудь примут меня обратно.

— Примут обратно? Не представляю, что вы могли натворить, чтобы они отказались от родной дочери, которая, вообще-то, вполне неплохая девочка. Сказал бы… «Выше ожидаемого».

— Они меня не помнят… — тихо ответила девушка, заставив очередную полуироничную реплику оборваться, не начавшись. В этот момент воздух словно сгустился. Её слова ударили наотмашь. «Они меня не помнят…» — эти простые слова несли в себе такой груз, что у меня, неожиданно для меня самого, перехватило дыхание.

— Что вы имеете в виду? — спросил я, чувствуя, что уже знаю ответ. Знаю, хотя не хочу этого признавать. Почему-то… Не хочу. Она подняла глаза, и в них я увидел такую боль, что она почти физически отозвалась во мне.

— Я использовала Обливиэйт, — произнесла она почти шёпотом. — Я стёрла их память. Они не помнят о том, что у них была дочь.

— Почему? — голос прозвучал как-то сдавленно. Перед глазами проносились картины: молоденькая девушка, почти девочка, теряющая родителей, юная волшебница, вынужденная пойти на такой отчаянный шаг. Потому что они — магглы. А она для того, кто и впрямь был сущим маньяком, и убивал магглов толпами — едва ли не персональный враг.

— Чтобы защитить их. Чтобы они были в безопасности. В мире магглов, на другом краю света, им ничто не угрожало.

На сей раз долго молчал уже я, не зная, что на это сказать.

— И вы не жалеете об этом? — спросил я наконец.

Она покачала головой.

— Жалею, но не о решении. О том, что мы трое кое-что потеряли. Они — дочь. А я родителей. Только, в отличие от них, я помню. Им… Им хотя бы легче… — голос задрожал, обрываясь, как и показавшиеся неожиданно хрупкими пальцы. В комнате повисла тяжёлая тишина. Впервые за долгое время я почувствовал, как глубоко можно ранить себя, пытаясь защитить близкого. И что несмотря на все различия… У нас нашлось кое-что общее.

— Вы поступили так, как считали правильным, — произнёс я наконец. — Это говорит о силе вашего характера.

Она слабо улыбнулась, но в этой улыбке не было радости:

— Спасибо, профессор. Наверное… Мне нужно было это услышать… Но ребята скорее жалеют меня... А от жалости… Только тяжелее. Ну вот, мама и папа в Австралии, а в магическом мире… Я всегда была чужой.

И это говорила едва ли не лучшая на курсе ученица Хогвартса, любимица большинства учителей, и, что уж там, талантливая ведьма. И — подобные чувства… Что ж, минувший год, уже скорее полтора, судя по всему, оставили на ней немалый след.

— Ваш дом — это Хогвартс, — произнёс я наконец, не совсем понимая, почему говорю это. Наверное, потому, что очень много лет сам так считал.

— Хогвартс — это школа, профессор, а не дом, — покачала головой девчонка. — Дом — это нечто большее.

— И что же вы собираетесь делать дальше? — спросил я, сам не понимая, почему меня это волнует.

— Пока не знаю, пока я доучиваюсь седьмой курс, МакГонагалл нам половину лета внушала, что необходимо сдать ЖАБА, — призналась она. — Вам, наверно, интересно… Гарри победил, в Школе идёт ремонт, но в целом жить и учиться уже можно, и, вроде, всё уже не так уж паршиво… — И что-то подсказывало, что ключевым в этой «сводке» было слово вроде. Да уж, последний год её изрядно потрепал, похоже… Такая риторика куда больше подошла бы мне. — Но одно я знаю точно — я не хочу оставаться на месте. Хочу двигаться вперёд, как-то… Развиваться. К тому же, лабораторию вашу я всё же освоила… И, должна признаться… Это увлекает.

— У вас есть неплохие способности к этой сфере, — заметил я. — Особенно если откинуть вашу консервативную приверженность зашоренной классической школе.

— Спасибо, профессор. Ваши слова много значат для меня. Особенно с учетом, что в последние полгода я варила не по зашоренной классической школе. — Со слегка вредной, почти ехидной, улыбкой, заметила гостья. Я отвернулся, скрывая внезапное смущение. Проклятье, что со мной происходит? Почему я вдруг стал таким… мягким?

— Не стоит благодарности, — буркнул я. — Просто не забывайте о своей безопасности. В мире полно опасностей, и не все они носят маску с черепом.

— Я смотрела криминальные новости, сэр, — попыталась девчонка, судя по всему, разбавить тяжёлый разговор шуткой. — Но вроде топоров и пил у вас тут не заметила. И, как я уже сказала, терять я могу мало что, да и… Есть вопросы, на которые хотелось бы получить ответы.

— Вопросы?

— Почему вы оставили дом именно мне… Почему прислали тот Феликс перед последней… битвой. — Её вопрос застал меня врасплох. Я не ожидал, что она затронет эту тему так прямо. Пальцы непроизвольно сжали подлокотник кресла, выдавая моё волнение.

— Это было… необдуманное решение, — произнёс я наконец, стараясь говорить как можно более нейтрально. — Дом… он просто оказался никому не нужен.

— Неправда, — тихо возразила она. — Вы знали, что делаете. И знали, кому оставляете.

Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза. В её взгляде не было осуждения, только искреннее желание понять.

— А Феликс… — начал я, отводя взгляд. — Я просто… хотел, чтобы у вас был шанс. У всех вас. Глупо было полагаться только на феерическое везение Поттера.

— Но почему именно мне? — настаивала она. — Почему не Рону, не Гарри?

Я молчал, не зная, как объяснить то, что даже сам до конца не понимал. Почему среди всех учеников именно она вызвала у меня такое… беспокойство? И желание помочь?..

— Вы всегда… отличались от остальных, — произнёс я наконец, удивляясь собственным словам. — Были… Умной, решительной. Способной на поступки, которые другие сочли бы невозможными. И сами сегодня озвучили один из таковых… Уверяю, пойти на это смог бы далеко не каждый.

— А шарф? — вдруг спросила она. — Тот, что вы нашли среди рождественских подарков. Вы когда-нибудь узнали, от кого он?

— Очень сильно догадываюсь, мисс, хотя дарительница не удосужилась приложить рождественскую открытку. Вы даже не представляете, сколько раз я прокручивал в голове эти события, — наконец произнёс я, глядя в окно на падающий снег. — Каждый выбор, каждое решение…

— Но почему Феликс? — настаивала она, не отводя взгляда. — Почему вы выбрали меня?

Я глубоко вздохнул, собираясь с мыслями.

— Потому что вы находили выход там, где другие сдавались. Потому что вы не боялись рисковать, но делали это обдуманно. И потому что… — я запнулся, — потому что я видел в вас потенциал, который другие не замечали.

Она молчала, давая мне время собраться с мыслями.

— А дом… — продолжил я, — дом был не просто домом. Он хранит множество вполне законных книг, мои изыскания, другие вещи, которые могли пригодиться. Знания, которые вы могли использовать во благо.

— Но почему не Гарри? — тихо спросила она. — Он же…

— Гарри был слишком очевидным выбором, — перебил я. — Слишком предсказуемым. А вы… Вы были куда более небанальным. А я люблю небанальные решения. — Она кивнула, словно понимая больше, чем я мог выразить словами. — И раз уж у вас нет конкретных планов на будущее… Не думали о карьере помощницы фармацевта? — сам не успев обдумать это предложение, выдал я.

Повисла тишина, разбавляемая мерным дыханием и глухим тиканьем часов. И мыслями, что, хотя звучали мои ответы весьма обтекаемо, и я сам не до конца понимал, зачем на самом деле оставил ей дом. Если с Феликсом мои слова были весьма правдивы, то что толкнуло оставить тот клочок бумаги и адрес в Далри в тайнике, куда крайне маловероятно, что полезли бы авроры — наверняка разорили и библиотеку, и лабораторию, конечно, но искали они совсем иное, — я не знал.

Несколько мгновений мы молчали, погрузившись в свои мысли, я краем глаза наблюдал за задумчивым взглядом ореховых глаз, слегка заострившейся скулой, отблеском света на вечно вихрившихся волосах.

Я продолжал наблюдать за ней, отмечая детали её внешности скорее по привычке, чем из особого интереса. Профессиональный навык — замечать малейшие изменения в поведении, выражении лица, жестах. Ничего более.

Её профиль казался непривычно мягким, уязвимым, в полумраке комнаты. На нём царило сосредоточенное, задумчивое выражение, слегка напоминавшее то, что возникало на экзаменах и при приготовлении особенно непростых зелий. Но это была не нервная, взволнованная, сосредоточенность отличницы-заучки. Это было более… Ранимым. Личным. Но это не делало её слабее — наоборот, придавало какую-то особую глубину.

Естественная красота её черт проявлялась именно в такие минуты — когда она не пыталась казаться кем-то другим. Лёгкая морщинка между бровями, когда она размышляла, чуть приоткрытые губы, выдающие внутреннее напряжение…

«Проклятье», — мысленно выругался я. Никогда прежде я не уделял столько внимания внешности кого-либо из своих учеников. Особенно гриффиндорцев. Особенно — её.

Её красота была неброской, почти незаметной для тех, кто не присматривался. Но… Я заметил. Нахмуренные брови, слегка прикушенная, едва ли осознанно, нижняя губа. Пальцы, поглаживавшие тёплый бок чашки с остывающим отваром… Вторая рука слегка поправила несуществующую складку на тёплом вязаном джемпере. Почему-то зелёном…

«Это просто профессиональный интерес», — пытался убедить я себя. «Ты изучаешь её реакцию, оцениваешь её состояние».

Я отвернулся к окну, делая вид, что разглядываю падающий снег. Её присутствие действовало на меня странно — не как на преподавателя, а как на… обычного человека. Человека, который замечает не только профессиональные аспекты, но и простые человеческие черты.

«Она всего лишь ученица», — напомнил я себе. «Бывшая ученица. И точка».

— Это серьёзное предложение, — наконец произнесла она. — Это другая страна, даже другой язык, культура, очень далеко от Британии. К тому же, мне учиться ещё полгода. Мне нужно всё хорошо обдумать.

Я ожидал возмущений, как я могу делать такие предложения, прямого (или завуалированного) отказа, или того, что она сочтёт это какой-то шуткой или поддёвкой с моей стороны. Но реакция девушки была куда более… Взрослой.

И эта холодная рассудительность была неожиданной. Я видел в ней иногда излишне пылкую поборницу справедливости, такой, как она её понимала (чего стоило то движение за права домовиков, так и не получившее сколь-нибудь весомого количества сторонников!), полную энтузиазма искательницу знаний. Но сейчас передо мной сидела молодая девушка, но уже вполне зрелая, судя по всему, личность, рационально взвешивающая «за» и «против».

— Разумеется, мисс Грейнджер, у вас будет достаточно времени, чтобы всё хорошо обдумать. Полагаю, полгода — это весьма достойный срок для не самого философского вопроса.

— Что может быть более философским, чем вопрос о собственном будущем? — на миг губы гостьи из другой, прошлой жизни, тронула слегка ироничная улыбка. Нет, определённо, в ней кое-что изменилось, и появилось кое-что, приближавшее её ко мне. Так дом влияет, что ли?.. Я никогда особо не увлекался разными представлениями об ауре, карме и прочей эзотерике, чтобы всерьёз верить в подобную возможность.

— Вы сейчас решили принизить важность множества философских школ и течений, задающихся всеми аспектами и проблемами бытия?

— Уводите тему в сторону неопределённости, профессор? — на самую крошечную долю секунду в ореховых глазах мелькнуло лукавство.

— Профессионально ухожу от необходимости давать ответ, — парировал я. Грейнджер, слегка приподняв бровку… Улыбнулась.

— И неплохо справляетесь, — она слегка наклонила голову, изучая меня взглядом. — Хотя, признаться, я ожидала более развёрнутого ответа от человека, который столько лет преподавал зельеварение.

— Зельеварение — точная наука, мисс Грейнджер, — я позволил себе лёгкую улыбку. — В отличие от философии, где каждый может толковать одно и то же по-своему.

— О, но разве не в этом прелесть философии? — её голос стал мягче, в нём появились игривые нотки. — Возможность видеть мир под разными углами, находить новые смыслы…

— …и запутываться в собственных рассуждениях, — закончил я за неё. — Да, это действительно завораживает.

— Вы прирождённый философ, сэр, — заметила она, с озорными искорками в глазах.

— Только когда никто не видит, — хмыкнул я, сделав пару глотков из своей чашки. — И если вы кому-нибудь об этом расскажете, я превращусь в дементора, прилечу в Британию, и высосу из вас все светлые эмоции, которые в вас будут, — прищурился я.

— А ребята всегда думали, что вы в вампира превращаетесь, — протянула гостья.

— Вампир — это слишком прозаично и предсказуемо, слишком избито, а я предпочитаю…

— Небанальные решения, — закончила она за меня, слегка повеселевшим после тяжёлых откровений ранее голосом.

— Именно так, — кивнул я, чувствуя, что напряжение несколько рассеивалось. Действие отвара? — Хотя, признаться, я думаю, что моя злодейская репутация действовала безотказно. К примеру, когда ваш очкастый приятель бежал спасать от меня Философский камень.

— О, ваша репутация работает на вас просто превосходно, — усмехнулась она, слегка наклонив голову. — Но, подозреваю, она призвана скрывать другие вещи.

— Например? — я приподнял бровь, невольно заинтересованный её словами.

— Например, человек, что вы умеете замечать то, что упускают другие. Цените точность. До мельчайших деталей.

— Вы сейчас о зельеварении?

— Не только, — она покачала головой. — Хотя следует признаться, я много читала ваши записи, и варила эти полгода по вашим доработкам. Кстати, кое-что из простых зелий купили в аптеке, сочли прекрасного качества. И хвалили. Но, по сути… Хвалили вас. Но я не только о зельях — о том, как вы смотрите на мир, оцениваете его… Живёте… Правда, в вашей комнате я ни разу не была, — начавшая розоветь ещё на словах о моих доработках девушка совсем покраснела, смущённо.

— Вы слишком много думаете, мисс Грейнджер, — наконец произнёс я, стараясь вернуть разговор в более привычное русло. — Это может быть опасно.

— А вы слишком мало доверяете людям, профессор, — парировала она. — Это тоже может быть опасно.

Я не нашёл, что ответить. Её слова попали точно в цель, заставив меня задуматься.

— Может, вы и правы, — признал я наконец. — Но осторожность ещё никому не вредила.

— Особенно вам, — улыбнулась она. — Но иногда… Стоит позволить ей ненадолго уснуть. Ведь, послушай я свою... Сейчас не была бы в канадской аптеке на другом краю света, в поисках ответов на свои вопросы. В том числе — более сложные, чем то, почему вы оставили мне тот Феликс. Например… Вы очень удачно спросили, что я хочу делать после школы, потому что ответ на этот вопрос я тоже ищу.

— И вы нашли ответы в этих поисках? — спросил я, стараясь не показывать собственный интерес.

— Не все. Пока. Но ответы и не всегда приходят к нам сразу, думаю. Но я поняла, что не всегда следует идти по тому пути, который приходит тебе в голову первым. Иногда стоит выбрать другой. Прежде всего, пожалуй, нужно понять, кто ты на самом деле, — это были взвешенные, серьёзные рассуждения, но для Грейнджер они не казались чужеродными и несвойственными.

— Мудрые слова, — кивнул я, внимательно наблюдая за ней. — И как же вы собираетесь это выяснить?

— Пока не знаю, — призналась она, слегка пожав плечами. — Но у меня ещё есть время, чтобы подумать. Для начала — неплохо бы сдать ЖАБА.

— Время — это роскошь, которая есть не всегда, мисс, — заметил я, откидываясь на спинку кресла. — Мне тоже казалось, что его у меня больше, чем мне отмерила чужая воля. И, если уж спрашивать о том Феликсе, что я вам оставил… Нет ли иронии в том, что сохранили мне жизнь именно вы, Грейнджер?

Девушка посерьёзнела, глаза слегка расширились, и она с тихим стуком поставила на стол почти пустую чашку.

— Я не думала об этом, — тихо заметила она. — Я просто… Сделала то, что могла. Я не могла смотреть, как умирает другой человек…

— Даже если на тот момент он по вашему мнению был полный, отпетый и убеждённый негодяй и хладнокровный убийца? — спросил я, наблюдая за её реакцией. Девушка не отвела взгляда, хотя на мгновение слегка стиснула в пальцах ткань своего джемпера.

— Я не имела права судить, — твёрдо, но с ноткой неуверенности, ответила она.

— Или, быть может, вы просто не считали меня негодяем в той же мере, что и ваши друзья? Допускали, что вы могли учитывать не всё в своей оценке?

— До конца шестого курса я вообще не считала вас негодяем, сэр. Не скажу, что образцом радушия, очень приятной личностью или однозначным героем. Скорее — сложным, неоднозначным человеком. Строгим профессором, но определённо умным, образованным, и в целом… Вы пытались нас чему-то научить. Хотя преподавание — это не ваше. После смерти директора… Признаюсь, да. Но мне не хотелось верить, что я так сильно ошибалась, когда доказывала Гарри и Рону, что не такое уж вы зло. По-своему, ваши уроки мне даже нравились. Хотя вообще-то на них меня ценили меньше, чем на остальных предметах, — не без нотки иронии и поддёвки протянула она.

— Я ставил достаточно высокие баллы, мисс.

— И называли «Невыносимой Всезнайкой». А ещё позиционировали зелья Драко более качественными, даже если на самом деле таковыми были мои, — парировала девушка.

— Не люблю излишнюю приверженность консервативным древним учебникам и сочинения втрое длиннее, чем я изначально задал. Я мог провести это время у камина со стаканчиком бренди, предположим, и интересной книгой.

Её губы дрогнули в едва заметной улыбке, но она ничего не ответила, лишь задумчиво глядя в окно, за которым кружились снежинки.

Несколько мгновений мы сидели в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием поленьев в камине. Я наблюдал за её профилем, за тем, как пламя отбрасывает причудливые тени на её лицо, делая черты более резкими, более выразительными.

— Пыталась вложить в них как можно больше информации.

— Иногда куда более пустой, чем котел в начале практического урока, — хмыкнул я. — Искать дополнительную информацию за пределами учебника — похвально. И даже вносить её в эссе. При условии, что она действительно этого стоит, а не просто заполняет словами очередной лист бумаги. Что касается моего предложения — я его не отзываю, но решение — за вами.

— Теперь я знаю, где вас найти, сэр, — слегка улыбнулась она, и звон колокольчика из основного помещения аккурат в этот момент оповестил о появлении покупателя.

— Думаю, мне пора, — произнесла она, поднимаясь из-за стола. — Спасибо за разговор и за чай. Приятно было немного погреться.

— Всегда рад помочь, мисс Грейнджер, — ответил я, провожая её к выходу. Покупательница, молодая мамочка с соседней улицы, с интересом взглянула на накинувшую пальто и вышедшую гриффиндорку, на меня, но, приветливо поздоровавшись, переключила внимание на заказ, привычно начинавшийся со средства от головной боли для её страдавшего мигренями супруга.

Я шла по заснеженным улицам Квебека, погружённая в свои мысли. Встреча с зельеваром оставила во мне немало почвы для осмысления. Предложение о работе в аптеке было невероятным, странным, но почему-то казалось… Логичным. Ожидаемым. После всего, что произошло в прошлом году, после этого разговора в аптеке, оно было каким-то… Естественным.

Снег хрустел под ногами, а морозный воздух щипал щёки. Город казался особенно красивым в это время года, окружая одинокую прохожую зимней сказкой — величественные здания, украшенные гирляндами, уютные кафе с горячими напитками, запах выпечки и хвои. Но всё это проходило мимо моего сознания.

В памяти снова и снова всплывали детали нашей беседы. Его взгляд, когда он говорил о моих способностях к зельеварению. Те редкие моменты, когда его голос становился мягче, а слова — искреннее. Признание того, что он видел во мне потенциал… Всё это крутилось в голове, словно на повторе.

Едва ли я всерьёз надеялась получить на свои вопросы достаточно откровенные ответы — впрочем, они оставляли недосказанность и были уклончивыми. И всё же определённая доля откровенности присутствовала.

И, идя заснеженными улочками, наблюдая за гулявшими и шедшими куда-то по своим делам горожанами, суетливыми и неторопливо прогуливавшимися, я не могла понять, почему его предложение казалось таким естественным. Возможно, потому, что сейчас мы оба искали ответы на похожие вопросы? Искали сами себя?.. Конечно, мужчина был намного меня старше, и уже давно состоявшаяся личность, но ведь, наверняка, в какой-то мере сейчас, начиная новую жизнь, он тоже искал свой путь. Новые грани самого себя. Тем более, оказавшись так далеко, по другую сторону океана, под чужим именем, совершенно оторвавшись от прошлой жизни.

Хруст снега под ногами и морозный воздух помогали собраться с мыслями. Я шла, погружённая в свои размышления, и понимала, что это предложение может стать поворотным моментом в моей жизни. Шансом начать всё с чистого листа, найти своё место в мире, где я не чувствовала бы себя чужой. Пришедшим именно тогда, когда в Британии я всё ещё чувствовала себя какой-то потерянной.

Но слишком многое стояло на кону и слишком многое пришлось бы изменить, реши я принять это предложение. Другая страна. Это не просто новое место, это другая культура, обычаи, традиции. Новый язык. Придётся заново ко всему привыкать и осваивать всё, что дома привычно и естественно. И — расстояние. Квебек был слишком далеко от друзей и родины, от всего, что было мне дорого.

И как отреагировали бы на такое решение сами друзья? А Рон? Согласился ли бы он уехать за океан вслед за мной, вдаль от семьи?.. От всей привычной жизни? Жить среди магглов или пусть даже среди чужого магического сообщества, со своими, отличными от таких знакомых законами и правилами?.. Возможно даже, предвзятое, предубежденное отношение местных?

В этом я совершенно не была уверена. Да и могла ли я такого требовать? Даже просить? Смогла бы ли бросить всё я сама, позови на другой край света меня он, если бы у меня имелись родительский дом, если бы мама и папа помнили меня? Если бы я по-прежнему грезила карьерой в Министерстве, как мальчишки авроратом? Ответ был очевиден — едва ли. По меньшей мере, это был бы очень тяжёлый выбор.

Но разве не этого я искала всё последнее время? Своего места в мире, где смогу быть полезной, где смогу применить свои знания и навыки?..

Может быть, это вообще просто иллюзия — возможность начать всё сначала. И я в погоне за эфемерной тенью потеряю то, что у меня остаётся?

Мысли вновь вернулись к разговору за чашкой странно расслабившего напряжённые было нервы и успокоившего травяного чая (и я подозревала, что это был не просто чай, и эффект был именно такой, какой и предполагался мужчиной). И не чай ли поспособствовал такой неожиданной откровенности, приведшей к совершенно странному, ещё с полгода назад показавшемуся бы мне нереальным, пониманию?

Его слова о том, что я умею замечать то, что упускают другие… Они звучали как признание не только моих профессиональных качеств, но и чего-то большего. Как будто он видел во мне человека, способного понять его, несмотря на всё прошлое.

А его реакция на мои слова о доверии… То, как он замкнулся, но в то же время позволил себе немного открыться. Это было так не похоже на того холодного, непроницаемого, ядовитого Северуса Снейпа, которого я знала в школе. Более человечный, более уязвимый. Вспоминая наш разговор о философии и зельеварении, я понимала, что между нами как раз возникло какое-то странное взаимопонимание. То, как мы обменивались колкостями, но при этом словно чувствовали настрой и реакцию друг друга, было удивительно.

Может быть, именно поэтому его предложение не казалось странным. Мы говорили на одном языке. И не в том понимании этого слова, которое вкладывают в него обычно. И, возможно, именно это делало перспективу работы с ним не просто профессиональным предложением, а чем-то большим.

Но страх перед неизвестностью всё равно оставался. Страх потерять то немногое, что у меня было, в погоне за призрачной мечтой. Страх перед тем, что может произойти, если я приму это предложение. И перед тем, что может случиться, если откажусь. Впрочем, на принятие этого решения у меня оставалось ещё полгода. И всё же мысли вновь и вновь возвращались в последующие дни к той короткой встрече в маггловской аптеке.

* * *

В Канаде я провела ещё пару дней, но так и не нашла в себе духу, чтобы вновь заглянуть в «Северную Звезду». И, вернувшись в Британию и проведя остаток каникул в уже привычном, хотя теперь я совершенно точно знала, что истинный его владелец жив, доме, вернулась в Хогвартс. Дни потекли привычной вереницей, школа восстанавливалась, и хлопот с её ремонтом становилось всё меньше, а вот учебных всё больше. И — в моей маленькой, секретной лаборатории, о существовании которой по-прежнему знали только друзья.

Иногда я ловила себя на том, что ищу в толпе студентов знакомые черты — высокий рост, бледное лицо с длинным носом, чёрные волосы. Глупо, конечно. Но память упорно возвращала меня к тем коротким встречам в Квебеке. А забота Рона, поначалу приятно поддерживавшая после всего пережитого, начинала казаться всё более навязчивой. Хотя сама себя я старательно убеждала, что это — всего лишь нервы. И не более. Пыталась быть более приветливой, более внимательной... И всё же Рон замечал, что что-то происходит, но я не могла рассказать ему правду. Не могла объяснить и самой себе, почему мысли постоянно возвращаются к человеку, которого все, кроме меня, считали погибшим. Хотя некоторые всё же, пожалуй, скорее пропавшим.

В начале апреля, когда Хогвартс окутался первой весенней зеленью, произошло то, чего я втайне ждала и боялась.

Письмо пришло обычным субботним утром, когда я работала над очередным конспектом во внутреннем дворике замка, пользуясь первым теплом, чтобы подышать. Сова появилась неожиданно, словно материализовалась из воздуха. Её лапы сжимали конверт, запечатанный печатью в виде… Лилии. Дрожащими руками я взяла письмо, поискала по карманам, не было ли чего-то съедобного, но, к несчастью, не нашлось. Впрочем, сова и не подумала улетать, устроившись вместо этого на моём плече, и спорхнув с него только тогда, когда я оказалась в Выручай-комнате в своей лаборатории, и подрагивающими пальцами вскрыла письмо…

Буквы расплывались перед глазами, пока я пыталась сфокусироваться на строчках. Ровный, крупный почерк. Очень знакомый, но словно немного другой.

«Мисс Грейнджер,

Надеюсь, это послание застанет Вас в добром здравии. Позвольте напомнить о нашем разговоре в Квебеке. Время, о котором мы условились, идёт. В ходе последних исследований я обнаружил несколько интересных закономерностей в поведении канадской лилии. Возможно, эти открытия будут Вам интересны.

Прилагаю несколько заметок, которые, возможно, помогут Вам в принятии решения.

С уважением, С.Л.»

К письму прилагался небольшой свёрток с пожелтевшими пергаментами, исписанными характерным почерком. Помедлив, я развернула их.

«Канадская лилия:

Цветёт в конце июня-июле, в период максимальной солнечной активности

Требует строгого температурного режима при сборе и обработке

Её магические свойства усиливаются в полнолуние, но не зависят от него напрямую

Наиболее эффективна в зельях при использовании в определённые часы суток

Обладает уникальным свойством проникать через ментальные барьеры

Создаёт устойчивый магический мост между сознанием и подсознанием…»

Последние строки буквально пригвоздили меня к месту. «Помогает восстановить даже давно утраченные воспоминания» — эти слова пульсировали в сознании, словно обещание надежды.

Я перечитывала заметки снова и снова, чувствуя, как внутри нарастает вихрь эмоций. Это открытие могло изменить всё — не только мою жизнь, но и жизни многих других людей. Особенно родителей…

Спрятав письма в тайник под защитным заклинанием, я попыталась вернуться к конспектам. Но мысли разбегались, а перед глазами всё ещё стояли строки, написанные его рукой. Решение, которое я так долго откладывала, теперь казалось неизбежным.

Отыскав наконец пару сухариков в кармане, я протянула угощение сове. Птица приняла лакомство с достоинством, но всё же не спешила улетать. Лишь когда я вновь вышла на школьный дворик, она расправила крылья, взглянула на меня с каким-то особенным, почти человеческим любопытством и, сделав круг над моей головой, устремилась в небо.

На мгновение я замерла, провожая её взглядом. Мысль о том, что эта птица преодолела тысячи миль между Британией и Канадой, казалась невероятной. Но внутри бушевал слишком сильный вихрь эмоций, чтобы за неё уцепиться.

Весь день я ловила себя на том, мысли возвращались к тайнику, где хранились пергаменты. Его исследования, почерк, сдержанные, но точные формулировки — всё это словно открывало новую главу в какой-то истории.

В коридорах Хогвартса жизнь шла своим чередом: студенты спешили на занятия, профессора обсуждали предстоящие экзамены, а я всё никак не могла сосредоточиться на конспектах. Перед глазами то и дело возникал образ заснеженного Квебека, лаборатории с наведённым порядком, полок, уставленных редкими ингредиентами…

Вечером, когда Рон, как обычно, устроился рядом со мной в общей гостиной и пытался вовлечь в разговор о нашем будущем, я едва могла сосредоточиться на его словах.

Его голос доносился словно издалека, а мечты о совместной жизни, о работе в Министерстве, о тихом семейном счастье вдруг показались частью чьей-то чужой истории.

Я пыталась быть внимательной, кивала в нужных местах, даже улыбалась, но внутри всё кричало о другом. И мысли то и дело уплывали куда-то далеко. К заснеженным улицам Квебека, к лаборатории, наполненной запахами редких зелий, к человеку, который, возможно, ждал моего ответа. К возможности изменить не только свою жизнь, но и жизни многих других людей. К возможности… Однажды вернуть родителей.

Письмо стало той самой точкой невозврата, после которой всё изменилось. Но я продолжала убеждать себя, что ещё есть время подумать, что ещё можно всё вернуть на круги своя. Слишком многое стояло на кону: отношения с Роном, наше общее будущее, карьера в Министерстве, о которой я когда-то так мечтала.

Но с каждым днём эта мечта о Министерстве становилась всё более призрачной, а образ Квебека — всё более реальным. И чем дольше я откладывала решение, тем тяжелее становилось это бремя неопределённости. В глубине души я знала, что решение уже принято, просто боялась себе в этом признаться. Боялась разрушить то, что построила, боялась потерять Рона, боялась будущего, которое могло оказаться совсем не таким, каким я его представляла…