Снайперы решают 99 % всех проблем / snipers solve 99% of all problems (джен)

Глава 36

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

Два живых существа внизу тут же начинают двигаться, сопровождаемые звоном посуды и топотом бегущих ног. «Сделай нас видимыми», — шипит Эл Джорджу, бросаясь вперёд, чтобы оттащить Фреда от всё ещё кричащего мальчика. Шансов на то, что им удастся спрятаться, почти нет, а люди, по понятным причинам, могут очень настороженно относиться к алхимии. Магия, скорее всего, не станет исключением. С этим будет легче справиться, если не будет очевидно, что они замышляют что-то жуткое/противоречащее законам природы/незаконное.

Мальчик пытается прижаться спиной к стене и продолжает вопить во весь голос. Элу приходит в голову, что отсутствие магии в этом доме означает, что здесь нет защиты, если кто-то — что-то существо — действительно придёт, чтобы устроить беспорядок. Шум внутри привлечёт внимание, если кто-то наблюдает. Он не хочет прибегать к радикальным мерам, но, возможно, придётся.

— Отойдите от меня, — приказывает Ал близнецам, в то время как Джордж торопливо тычет в него палочкой. Он хочет, чтобы они не мешали, если ему придётся что-то трансфигурировать. Все трое, пошатываясь, переходят в видимый спектр, когда на лестнице появляются грузный мужчина и костлявая женщина. Женщина опускается на колени рядом с сыном и отчаянно зовёт: «Дадли! Дадли — Даддкинс, что это...»

Она замолкает, увидев Эла и близнецов, и у неё отвисает челюсть, когда лицо её мужа искажается от ужаса, отвращения и шока, а кулаки сжимаются. «Ты!»

— Здравствуйте! — говорит Эл, чтобы предотвратить возможные вопросы, и дружелюбно, без угрозы, машет им рукой. — Приносим свои извинения за беспокойство — мы просто приехали забрать вещи вашего племянника и не хотели вас беспокоить!

Семья смотрит на них так, словно они — трое инопланетян с щупальцами, которые только что выбрались из шкафа с постельным бельём, — в каком-то смысле так оно и есть. Крики кузена сменились тяжёлым дыханием, он смотрит на них почти круглыми глазами. Эл ободряюще улыбается ему. «Дайте нам пару минут, и мы вас не побеспокоим».

— Ты... ты... ты они, — запинаясь, произносит дядя, и разные части его лица начинают краснеть, что может свидетельствовать о проблемах с сердцем. — Что ты сделал с моим сыном?!

“Ничего!” Восклицает Фред. “Он налетел на меня”.

Эл не указывает на то, что технически они вторглись в дом, потому что он должен отстаивать противоположную сторону этого уравнения, и в любом случае у дяди начинается апоплексический удар. “Моя задница! Вы напали на него, гнались за ним всю дорогу от парка до дома — он видел вас — мы знаем, что вы сделали с ним своими наркотиками, своими извращениями ...

“О, точно, ириска с тонким языком”, — небрежно говорит Джордж. Он и его брат совершенно безразличны, когда сталкиваются с разъяренным взрослым мужчиной вдвое крупнее их; с другой стороны, почему они должны волноваться? Они могут телепортироваться по своему желанию и имеют, по сути, многоцелевое оружие в форме палки. “Он сам виноват, что жрет все, что находит на земле”.

У дяди глаза на лоб полезли. «Ах, это напомнило мне кое о чём, — говорит Эл, поднимая руку, чтобы заставить Джорджа замолчать и взять ситуацию под контроль, пока она не стала ещё более запутанной. — Раз уж мы здесь, не могли бы вы ответить на несколько вопросов о медицинской карте вашего племянника?»

Это успешно сбивает нас с толку, по крайней мере немного. «Что?»

«Подойдёт всё, что у вас есть, — вежливо говорит Эл. — Вашему племяннику предстоит пройти несколько медицинских процедур. Было бы идеально, если бы у вас были документы, подтверждающие наличие аллергии или других заболеваний, но мы стремимся составить полный профиль, так что чем больше, тем лучше».

— Откуда нам знать? С этим должны разбираться его — его хранители магии! — выпаливает тётя.

Эл смотрит на Фреда и Джорджа. «А… здесь что, по-другому устроена система медицинского обслуживания? Я думал, что основная ответственность лежит на ближайших родственниках, особенно если человек несовершеннолетний».

— Э-э... не знаю, — осторожно отвечает Джордж, которого тоже немного смутила тема, затронутая Элом. — Хари, наверное, не рассказал бы им ничего о том, что произошло в «Бородавках», но...

«Обычно к целителям тебя приводят родители, да», — говорит Фред.

— Понятно, — говорит Эл, снова переводя взгляд на тётю и дядю, которые теперь смотрят на них так, словно они сбежавшие из зоопарка тигры, которые появились в их коридоре на втором этаже и начали обсуждать бухгалтерскую политику. — Здесь вообще нет его медицинских документов?

«Беспокоишься, сделал ли он прививки?» — рычит дядя. У него трясутся руки. «В обычных школах об этом позаботились, так что не волнуйся. Одному Богу известно, что он натворил в том месте...»

«Ты один из них — ты врач? Можешь это исправить? — спрашивает тётя, крепко сжимая плечи сына. — Скажи мне, что они с ним сделали. Скажи мне».

Верно. Её племянник пропал вчера. Дядя явно не в восторге, но, возможно, у неё другое мнение. Эл не может с полной уверенностью сказать ей, что он в безопасности, но непосредственной физической угрозы для него нет. «Он в безопасном месте...»

— Только не он! Дадли! — Она толкает сына вперёд, по крайней мере, насколько это возможно, учитывая, что он пытается слиться со стеной и весит в три раза больше неё. — Что они с ним сделали?

Верно. Эл присматривается: мальчик выглядит напуганным, но не особо больным. Однако внешность может быть обманчива, а волшебники сказали, что их заклинания для контроля сознания не оставляют следов. Между стиранием памяти и подавлением чьей-то воли может быть множество невидимых повреждений. — Что-то не так?

«На него напали! — пронзительно кричит она. — Его избили до потери сознания, тащили по улице, одному богу известно, что они сделали с ним, пока он был беззащитен —

«Ты имеешь в виду вчерашний инцидент?» — пытается угадать Эл. Он почти уверен, что Эд упомянул бы о том, как он избил кого-то до потери сознания и тащил его по улицам, особенно если это был несовершеннолетний, но, с другой стороны, это была довольно необычная встреча, и Эд мог не заметить всего, что происходило. Есть ли способ внедрить ложные воспоминания? Неужели кто-то сделал это с ними, чтобы стереть память о нападении чего-то сверхъестественного?

— Ну конечно, вчера! — взрывается дядя, тыча пальцем в близнецов. — Эти двое были там с остальной своей бандой... — Кажется, ему в голову приходит мысль. — Дадли — это был он — он тоже был замешан?

— О нет, — решительно говорит Эл, прежде чем это может обернуться очередной ошибкой и его примут за брата. — В то время меня не было в стране. Но меня вызвали, чтобы я проконсультировал по этому вопросу. — Он замечает, как крепко тетя обнимает сына; что ж, это будет нелишним отвлечением. — Я могу взглянуть, если хотите, — предлагает он, доставая блокнот из кармана брюк. — Фред, Джордж, сходите принесите вещи Волосатика.

Близнецы не нуждаются в повторных указаниях и сразу же направляются в комнату в конце коридора вслед за Элом, но дядя резко подаётся вперёд. «Куда это вы собрались?!» — восклицает он, явно разрываясь между необходимостью отчитать близнецов и желанием остаться между Элом и его женой с сыном. «А ну вернись — ты не можешь просто...»

— Ты сейчас разговариваешь со мной, — говорит Эл, делая шаг вперёд и не терпя возражений. — Какие симптомы у твоего сына?

Дядя отшатывается от Эла, как испуганная лошадь, но тётя, по крайней мере, знает, что для неё важнее. «Они что-то с ним сделали, — настаивает она, снова пытаясь увести сына вперёд. — Он вернулся домой безутешным, был без сознания, весь в синяках, ничего не ел всю ночь и весь день…»

Похоже, кто-то потерял сознание, упал и отреагировал на нападение стандартно: у него появились тревога, паранойя и общее расстройство. Если бы он впал в шоковое состояние на месте происшествия, Эд бы об этом упомянул, потому что он, по крайней мере, знает, как распознать шок и оказать помощь, а этот парень, похоже, двигался и реагировал нормально, пока не столкнулся с невидимым волшебником.

И всё же не стоит расслабляться. «Как твой пульс?» — напрямую спрашивает Ал у мальчика, слегка сосредоточившись, чтобы получить как можно больше информации о его ци. «Есть проблемы со зрением? Тошнота, головная боль?»

Мальчик явно опешил от того, что к нему обратились тоном доктора, и, чтобы не вводить их всех в заблуждение, Эл не стал использовать тот тон, которым он обращается к маленьким детям. Его ци в порядке; он просто выглядит как обычный человек, и его внутренняя циркуляция, похоже, в норме, без каких-либо потоков, которые Эл может идентифицировать как магические.

Через секунду мальчик качает головой. «Что ж, если у тебя возникнут какие-либо из этих симптомов или нарушения сердечного ритма, немедленно отправляйся в больницу, — говорит Эл. — Я не вижу в тебе никакой магии, так что с тобой всё будет в порядке. Отдыхай, пей много воды и постарайся избегать стрессов в ближайшие две-три недели».

Ни тётя, ни кузина не выглядят так, будто ожидали от него такого ответа. Ну, они же считают его волшебником, так что, возможно, они ожидали взмаха волшебной палочки и одной из их непереводимых магических голосовых команд. Эл, честно говоря, хотел бы присмотреться к мальчику, хотя бы для того, чтобы проверить, не выявит ли узконаправленное сканирование его ци-системы какие-либо следы вмешательства в память или ментальной магии. Но то, как они все сбились в кучу, словно стая разъярённых леммингов, столкнувшихся с лисой, говорит ему, что его вряд ли ждут с распростёртыми объятиями.

Ему вообще не следовало здесь находиться, и он снова остро ощутил, что время на его личной бомбе замедленного действия истекает. Может, ему и удастся что-то сделать. — Что касается записей вашего племянника...

Дядя завершает своё сложное мысленное путешествие, которое позволяло ему хранить молчание. «У нас ничего такого нет! Поговорите с его учителем!»

Что ж. У Эла были подозрения, учитывая то, что рассказали ему близнецы, но эта встреча стала более или менее убедительным доказательством. «Тогда вы можете ответить на мои вопросы устно, — спокойно говорит он им. — В меру своих возможностей. Скажите, у вашего племянника есть аллергия?»

“Аллергия?”

На этот раз это мальчик, все еще застывший от страха, но теперь быстро переходящий в недоверие и злость из-за того, что его потенциальная неотложная медицинская помощь была узурпирована документами его двоюродного брата. — Ты вломился в наш дом! Ты был невидимым! И теперь ты хочешь поговорить о ... о его аллергии...

— Да, — отвечает Эл тем же тоном и устремляет взгляд на тётю. — У него есть аллергия? Да или нет.

— Нет, — говорит тётя, вставая перед сыном. — Нет, никакой аллергии. Нет, ничего, он... он носит очки, — быстро говорит она. — У нас нет его рецепта, он, должно быть, взял его с собой в школу.

— Ему делали какие-нибудь операции?

— Никаких операций, — тут же отвечает она. Кажется, она понимает, что, если даст ему как можно больше информации, это ускорит процесс и они поскорее покинут её дом. — У него была ветрянка, когда она была у Дадли, в четыре года, врач осматривал их обоих. Больше ничего. В школах требуют, чтобы были все прививки, без них нельзя, — добавляет она сухо, защищаясь, как будто Эл выразил сомнение.

Ещё одна тихая мысленная заметка в копилку наблюдений. «Других инфекций не было?» — спрашивает Эл. Он не знает, что такое «ветрянка», но, судя по всему, это довольно распространённое заболевание, так что он сможет позже узнать о симптомах у одного из волшебников. «Были переливания крови? Серьёзные травмы? Переломы?»

— Нет, — всё ещё напряжённо отвечает тётя. — Нет, никаких переломов.

«Были ли в вашей семье случаи заболеваний иммунной системы?»

— Нет-нет, ничего подобного.

Эл записывает. «Насколько я понимаю, его родители умерли», — говорит он. «Как давно он живёт с вами?»

Тётя бросает быстрый взгляд на сына. «С тех пор, как ему исполнился год, — сухо отвечает она. — Или около того. Он на месяц младше Дадли».

«Он торчит в этой своей школе с одиннадцати лет, — резко говорит дядя. — Девять месяцев в году. Если хочешь знать, чем он занимается, спроси их».

Взгляд тёти устремляется с Эла на пол. Она ещё крепче сжимает сына.

Чтобы получить право на поступление в Императорский дом, Аль провёл тринадцать месяцев с мастером Юньсянь в качестве одного из трёх ассистентов в её передвижной клинике. Большая часть западной части Синь покрыта горами, поэтому за пределами крупных городов железные дороги встречаются редко, а грузовые перевозки обычно осуществляются на повозках, запряжённых волами, или на лодках. Горные поселения, как правило, небольшие, и, в отличие от равнинных местностей, кланы объединяются для выживания, а не для захвата отдельных территорий. В нескольких самых густонаселённых деревнях были люди с медицинским образованием, возможно, травники или алхимики, которые не хотели покидать свои дома, но для многих поселений передвижная клиника была единственным официальным медицинским учреждением, куда они обращались в течение нескольких месяцев.

Слава богу, почти везде была хотя бы одна акушерка, и госпожа Юньсянь изо всех сил старалась наладить хорошие отношения с местными знахарями и им подобными. Большая часть работы клиники заключалась в вакцинации и просвещении, и госпожа Юньсянь распределяла роли в зависимости от демографических показателей: Лай и Цзя занимались молодыми женщинами, Цзиньхуэй — рабочими, а она сама — пожилыми. И несмотря на то, что из них четверых он хуже всех говорил на синском и совсем не знал региональных диалектов, Эла обычно отправляли работать с детьми — им нравились его яркие волосы, они не возражали против осмотра, если это давало возможность подольше поглазеть на странного иностранца, а дети всё равно не стали бы использовать длинные или сложные слова для описания своих проблем со здоровьем.

Эд от природы лучше ладит с детьми — его неиссякаемая энергия, готовность подвесить ребёнка вниз головой за лодыжку и чувство юмора, как у четвероклассника, делают его подходящим кандидатом, — но Эл быстро учился. Теперь он на сто процентов уверен в своей способности уговорить даже самого буйного малыша на успешную вакцинацию, не навредив ни себе, ни ребёнку. Он может принимать цветы, блестящие камешки или рисовые пирожки от яростно краснеющих и/или хихикающих подростков, не испытывая при этом особого смущения, а ещё он может профессионально отрыгивать, пеленать и кормить младенцев. А когда он стал лучше справляться с работой, мастер Юньсянь начал поручать ему более сложные случаи.

В сельской местности Син нет государственных служб по делам детей. Если оба родителя ребёнка умерли, он становится подопечным своего клана и живёт у кого-то из ближайших родственников, у кого есть свободная комната. Если весь клан вымер, дети переходят к тому, кто их возьмёт. Эта система более или менее работает. Но когда она перестаёт работать, вариантов остаётся очень мало.

К этому моменту Эл уже научился распознавать признаки, хотя в данном конкретном случае их было бы трудно не заметить. Это не слухи от подростков-волшебников или что-то в этом роде, что предположил Эд; это поведение непосредственно из источника, и оно недвусмысленное.

Однако это можно правдоподобно отрицать. Если надавить ещё сильнее, они начнут лгать.

— Больше вопросов нет, — говорит Эл, закрывая блокнот.

Тётя снова поднимает на него глаза. «Что ты собираешься делать?»

— Уходи, — говорит Эл. Он знает, что сейчас на его лице ничего не отражается, и не утруждает себя тем, чтобы это исправить. — Если, конечно, ты не хочешь поделиться какой-то другой информацией.

— Нет, — быстро отвечает тётя. — Вот и всё, больше ничего...

«Уйти?» — восклицает дядя, снова придя в себя. «После того, как я только что ворвался сюда?»

— Готово! — весело говорит Джордж, выскакивая в коридор, а за ним, по пятам, следует его брат. Их карманы оттопыриваются. — Не волнуйся, мы ничего не сломали.

«Однако эти решётки на окне таинственным образом просто отвалились».

«Да, это было чертовски странно, что они просто взяли и исчезли...»

— ...а теперь мы тоже уходим.

Они встают по бокам от Эла и ухмыляются, глядя на семью. Эл кивает им; он понимает, что не собирается кланяться. «Спасибо за сотрудничество», — говорит он, крепче сжимая трость, протягивая руку Фреду и готовясь к тому, что его снова затянет в тороидальную ци-трубу, разрывающую саму ткань реальности. «Пойдём».

Примечания:

я просто хотел найти время, чтобы сказать, на одном дыхании, между затяжками кокаина, что если ты хоть раз прокомментировал этот фанфик, то теперь ты мой супруг, мы женаты, и я буду защищать тебя топором в смертельной схватке

Глава 37

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

Все они смотрят туда, где больше нет Элрика-старшего.

— Как он смог так незаметно подкрасться к нам? — шипит Джинни.

— Я не знаю! Он только что был здесь! — в отчаянии говорит Гермиона.

«А теперь Фред и Джордж взяли его и утащили бог знает куда!» — говорит Рон.

— Не тупи, они забрали его домой! — говорит Джинни. — Если бы они оставили его здесь, он бы всё рассказал, так что самый быстрый способ решить проблему — забрать его с собой. Он не может аппарировать и знает, что ему придётся сделать то, что они скажут, чтобы вернуться домой.

«Значит, теперь он расскажет после того, как они вернутся?» — спрашивает Рон. «Что, чёрт возьми, мы будем говорить? Не стучи, а то мы аппарируем тебя куда-нибудь не туда?»

— Мы его убедим, — говорит Гермиона, и по её тону кажется, что она пытается убедить саму себя. — Я уверена, что мы сможем что-нибудь придумать — Альфонс казался очень разумным...

— Эл? Нашёл нам приличный номер, — доносится с лестницы голос Элрика. Все замирают. — Хотя, может, нам нужен первый этаж, не знаю, хочется ли нам работать прямо на дереве — Эл?

Гарри смотрит на Гермиону, которая сверлит взглядом Рона, а тот попеременно то смотрит вверх, то сверлит взглядом Гермиону, то смотрит на Гарри. — О, здорово, — тихо говорит Джинни. — Отличный ход, Гред, Фордж. Оставили нас разбираться с неразумным.

— Эл? По лестнице начинают стучать тяжёлые ботинки. Все как один отводят взгляд и переглядываются с широко раскрытыми глазами. Что нам делать? — кричит взглядом Гермиона. Гарри лихорадочно оглядывается — может, им удастся сбежать? Но Элрик их услышит. Они заперты в этом доме, который не такой уж и большой, а Элрик не из тех, кто будет стоять в стороне, когда кто-то пытается от него убежать. И медлительным он тоже не выглядит.

«Эл? Какого чёрта так долго...»

Элрик спускается по лестнице и останавливается. Он смотрит на их застывшие фигуры. Судя по его виду, ему не нравится то, что он видит.

— Элрик! — говорит Гермиона слегка дрожащим голосом. — Привет!

— Мне правда, — медленно и угрожающе произносит Элрик, — не нравится выражение ваших лиц.

— Ну, ты сам виноват, приятель, — обиженно говорит Рон.

Элрик даже не смотрит на него. «Где Эл?»

— В ванной? — пытается угадать Джинни.

“ Попробуй еще раз.

— Он сейчас вернётся! — быстро говорит Гермиона. — Они просто... я имею в виду, он...

— Что ты сделал с моим братом?

— Он хотел узнать о аппарации, — выпаливает Гарри.

— Верно! — тут же говорит Джинни. — Значит, он... попросил Фреда и Джорджа показать ему! Они сейчас вернутся.

— Вернулся из откуда, — говорит Элрик таким тоном, что становится ясно: он не только не верит в это, но и готов перевернуть все прилавки и поджечь магазин. Его руки сжимаются, как будто он больше всего на свете хочет задушить Джинни, и Гарри уже не в первый раз замечает, что, несмотря на одинаковый рост, Элрик сложен как бык. — Они могли бы телепортироваться в дом для демонстрации. Куда они его забрали?

— Это было ради меня! — выпаливает Гарри, делая шаг вперёд и сжимая в руке палочку. — Оставь её в покое.

— Для тебя, — говорит Элрик, устремляя на Гарри свой горящий жёлтый взгляд. — Что, чёрт возьми, они делают именно для тебя?

— Они забирают мои вещи, — напряжённо произносит Гарри.

— Твои вещи, — повторяет Элрик. — И Эл, чёрт возьми, вызвался добровольцем? Ради этого?»

— Мы... тоже были удивлены? — пытается сказать Рон, но лицо Элрика странно дёргается.

— Ты хочешь сказать, — говорит он голосом, который сначала звучит странно отстранённо, но быстро, очень быстро становится всё резче и громче, — что твои братья взяли моего брата и все они вернулись на место нападения. В твой гребаный дом. Который стопроцентно определённо находится под наблюдением, и первое место, куда пойдут гребаные террористы, — это ВЗЯТЬ ЗАЛОЖНИКОВ —

«Остолбеней!»

Глаза Элрика закатываются, и он падает на пол.

«Гермиона!» — восклицает Рон.

— Он собирался рассказать! — говорит она чуть более высоким голосом, чем обычно. Её глаза широко раскрыты, а палочка по-прежнему направлена прямо на Элрика. — Или... или сделать что-то... Они вернутся через несколько минут, мы просто... скажем ему, что это было большое недоразумение...

— Сказать Элрику это? Фред и Джордж похитили его брата! Брата, из-за которого он рвёт и мечет! Что мы скажем, когда они вернутся? Рон яростно машет рукой в сторону лежащего без сознания Элрика. — А когда он очнётся? Что тогда?

— Околдовать его чарами памяти? — говорит Джинни.

Гермиона вздыхает. «Я не знаю как», — говорит она. «Нет, мы не можем, неправильно применённое заклинание «Обливиэйт» опасно. Мы можем нанести серьёзный ущерб — помнишь, что случилось с Локхартом?»

«Ты беспокоишься о том, что повредишь его? Ты просто бросил его, как мешок с навозными бомбами!»

— Я запаниковала! — выпаливает Гермиона. — Он собирался привлечь своих офицеров, а они бы схватили твоих родителей, и тогда плащ и Карта были бы конфискованы...

«Значит, ты ошеломил его?»

«Это лучше, чем зачаровывать его с помощью памяти! Что скажут остальные, когда он проснётся и не вспомнит последние двадцать минут?»

— По крайней мере, «Остолбеней» не наносит необратимого урона, — соглашается Джинни, кивая. — Ну. Если только ты не приземлишься на что-то мягкое.

— Мы скажем, что это был несчастный случай, — решительно заявляет Гермиона. — Случайное волшебство, мы не хотели, нам очень жаль, и это больше не повторится...

Рон вытаращился на нее. — Думаешь, он не запомнит, как ты наставила на него палочку и сказала ааааааааааа...

«Остолбеней!»

Элрик, который пошевелился и тут же вцепился в ногу Рона, снова обмякает. Джинни медленно опускает палочку; теперь уже у неё глаза на лоб лезут. «Быстро», — говорит она, дыша чуть тяжелее, чем обычно. «Тебе показалось, что это быстро? Оглушающее обычно действует дольше…»

«Так вот о чём ты беспокоишься?» — спрашивает Рон, но отступает от протянутой руки Элрика. — Теперь мы вырубили его дважды! Он никогда не поверит, что это был несчастный случай! И мама тоже не поверит!

«А что, если мы притворимся, что мы все были ошеломлены?» — говорит Джинни.

“Что? От кого?” Требует Рон.

“Кричер?”

— Джинни! — рявкает Гермиона.

— У тебя есть идея получше? Слушай, нас постоянно предупреждают, что в доме полно проклятых вещей. Давай найдём какой-нибудь хлам в одной из этих комнат, бросим его рядом с собой и притворимся, что мы все вырубились.

Гермиона кивает. «Я могу наложить на нас заклинание Сомниум, а потом на себя, чтобы мы проснулись естественным образом. Так будет убедительнее».

— А что, если они применят Приори-инконтатем? — должен спросить Гарри. — Это покажет, какое заклинание было произнесено последним. Если они это сделают, то поймут, что мы его оглушили.

— Нет, если мы найдём достаточно проклятый предмет, — решительно говорит Джинни. — Они вообще не подумают, что мы использовали оглушитель, они не проверят наши палочки...

Гарри чувствует, как у него подкашиваются ноги от удара чем-то твёрдым, и только после того, как он падает на Джинни и с силой ударяется боком, он понимает, что это была нога Элрика, которую тот выбросил в ударе, и Гарри успевает увидеть лишь размытое пятно белого и чёрного, прежде чем раздаётся хлопок и пол начинает извиваться. Живые половицы перевернули Гарри на спину, обхватили его руки и ноги и прижали к полу. Он слышит, как Гермиона в ужасе вскрикивает, а Рон кричит «Эй!» , когда Джинни тоже протаскивают мимо него, и её конечности погружаются в дерево.

«Вы, маленькие ублюдки,» — цедит Элрик, поднимаясь на ноги и нависая над Гарри. «Это, чёрт возьми, оно. Я закончил». И он направляется прямиком к Рону.

Гарри отчаянно сопротивляется, но дерево вокруг него сжимается всё сильнее. Его палочка в джинсах; всё, что он может сделать, — это приподняться на бёдрах, в то время как икры и предплечья застряли в полу. Если бы только его палочка была у него в руке — а не у Джинни? — Гермиона ахает — он не видит, что делает Элрик —

«Эй!» возмущённо кричит Рон. «Ты не можешь — это моё! Верни!»

— Да пошёл ты, — огрызается Элрик и нагибается над Гарри, сжимая в руке две палочки — палочки Рона и Гермионы — Гарри пытается вырваться, но Элрик просто кладёт железную руку ему на живот и без труда вытаскивает палочку из его джинсов. — Джинни! — кричит Гарри.

«Редукто!» — отвечает Джинни, и Гарри слышит треск дерева.

— Неплохая попытка, — насмешливо говорит Элрик, снова скрываясь из виду Гарри, и тут же раздаётся треск от его трансфигурации без палочки. Джинни ворчит, и Элрик снова появляется в поле зрения Гарри; теперь в его руке четыре палочки.

Судя по голосу, Джинни пытается освободиться от деревянных оков и при этом злится. «Ты не можешь просто так забрать наши волшебные палочки!»

— Чёртовы смотрите на меня , — рычит Элрик, даже не глядя на них. Раздаётся ещё один треск, когда он ударяет четырьмя палочками по одной из своих перчаток, и Гарри видит, как металл покрывается рябью и поглощает их без следа. — Теперь они мои. Вы получите их обратно, когда я, чёрт возьми, захочу, вы, маленькие психопаты . Вы все чёртовы сумасшедшие? Отправляете своих братьев обратно в тот дом? Первое, что я бы сделал, это установил каждую гребаную защиту от телепортации в мире , а затем заминировал все к чертовой матери. Твои братья могли бы, блядь, застрять там, если они уже, блядь, не телепортировались в гребаную ситуацию с заложниками! И они забрали с собой МОЕГО брата.

Элрик бьёт кулаком по стене — как ни странно, это наименее угрожающее действие с его стороны; это скорее физическое обозначение, чем попытка запугать, и Гарри почему-то больше напоминает Гермиона, откидывающего волосы назад, чем кто-либо из банды Дадли, — и рычит «Мустанг!»

Никто не кричит в ответ, но вдалеке слышны какие-то звуки, похожие на шаги людей. Элрик хлопает в ладоши и прижимает одну руку к стене — и дерево снова оживает, сползает с Гарри, и тот может подняться на ноги. Он не знает, что они собираются делать, особенно после того, как его слова о доме Дурслей обрели ужасный смысл. Почему не стали бы Пожиратели смерти устанавливать антиаппарационные барьеры и пытаться поймать в ловушку любого, кто пройдёт мимо? Это был бы хороший способ похитить кого-нибудь из Ордена...

Как только Джинни слезает с дерева, она тут же оказывается рядом с Гарри, сжав кулаки. «Ты взял наши волшебные палочки!»

Взгляд Элрика скользит по ней так же, как взгляд тёти Петунии скользит по маленьким тявкающим собачкам. — Какие палочки? — сухо спрашивает он.

— На — наши волшебные палочки! — восклицает Рон, указывая одной рукой, а другой помогая Гермионе встать. — Ты превратила их в свою — в эту штуку на руке!

— Что ещё за история с рукой? — спрашивает Элрик, скрещивая руки на груди так, что наручи тускло блестят.

Рот Рона открывается и закрывается один раз; Гермиона рядом с ним тоже смотрит недоверчиво, и не похоже, что они знают, что делать перед лицом вопиющего отрицания. Честно говоря, Гарри тоже. “Они прямо там!” Пытается Рон, размахивая руками. “Это наши палочки”.

— У тебя никогда не было волшебных палочек, — говорит Элрик, делая резкий шаг вперёд и смертоносно понижая голос. — Потому что если бы они у тебя были, то ты бы использовал их, чтобы напасть на меня. Ты хочешь, чтобы это произошло? Он снова разводит руками, как фокусник, и указывает на коридор. — Мне не кажется, что здесь была драка. Была ли она?

«Ты просто не хочешь говорить своим друзьям-солдатам, что тебя вырубила кучка детей», — раздражённо бросает Гарри.

В два шага Элрик оказывается прямо перед Гарри, в нескольких сантиметрах от его лица, и Гарри видит шестьдесят оттенков ярости в его светлых, карих и золотых глазах. «Если я скажу Мустангу, что ты вырубил меня, ты станешь угрозой», — ядовито говорит Элрик, сверкая глазами. «Ты уже по уши вляпался из-за похищения моего брата. Хочешь рассказать ему, что ещё ты сделал? Напал на одного из его людей?» Вы же не хотите усугублять ситуацию для себя. Ты поможешь нам вернуть Ала, и ты будешь благодарен, что у тебя нет твоих маленьких волшебных палочек, потому что нападение на меня делает тебя врагом. Его команда уничтожает противников. Не безоружных мирных жителей. Оставайтесь, блядь, безоружными ”.

“ Полностью металлический?

Это голос офицера Снейпа-Локхарта. Невыразимые спускаются по лестнице. «Да, спускайтесь сюда, — отвечает Элрик, не сводя глаз с Гарри. — У нас тут, блин, ситуация».

— Ещё один? — звучит голос Хаоса, в котором слышится то ли шутка, то ли усталость.

«Да, ещё один. Эти чёртовы близнецы только что похитили Эла».

Это заставляет всех поспешно спуститься вниз. «Что случилось?» — резко спрашивает Локхарт-Снейп, переводя взгляд с одного на другого; блондинка с мёртвыми глазами держит руку наготове у одной из кобур. Элрик открывает рот, чтобы зарычать, и в этот момент с треском прямо посреди зала появляются Фред и Джордж, а между ними — Альфонс.

Элрик тут же бросается к ним. «Это произошло — Эл, хватай их...»

И вдруг Альфонс хватает Фреда и Джорджа за запястья, в которых они держат палочки, а Элрик тут как тут — вырывает у них из рук палочки и отпрыгивает назад, прежде чем они успевают что-то сделать, кроме как удивлённо воскликнуть. Альфонс тоже отпрыгивает на несколько футов, с его запястья свисает трость, и он не обращает внимания на одновременное «Эй!»

«Привет всем, — говорит он. — Я в порядке, брат, ничего не случилось. Генерал, кажется, у меня для вас кое-что есть».

Примечания:

Гарри: Снейп-Локхарт? Снокхарт? Лейп? Снарт?

Глава 38

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

— Я... понимаю, — говорит Рой, переводя взгляд с рук Эдварда, в которых он держит конфискованные волшебные палочки, на Альфонса, который намеренно держится на расстоянии от близнецов, на остальных детей, которые сбились в небольшую враждебную кучку, в основном повернувшись к Эдварду, хотя половина из них теперь не сводит глаз с Альфонса. — И откуда ты только что вернулся? — спрашивает Рой, пытаясь понять, во что же, чёрт возьми, он вляпался за десять минут между тем, как Эдвард вышел из комнаты, и тем, как он выкрикнул его имя снизу. Хотел бы он удивиться сильнее.

“Дом его родственников”, — говорит Альфонс, указывая на Волосатого. “Они хотели забрать кое-что из его вещей, включая предметы, о которых они не хотели, чтобы их взрослые знали. Я зашел к их… совещание по планированию, и я был вовлечен ”.

«Хватит позволять себя похищать», подчёркивает Эд, хлопая в ладоши и прижимая два жезла к одному из своих наручей, впечатывая их в сталь. «Тебе уже не четырнадцать, и тогда это тоже не было мило...»

— Эй! Элрик! Это же наши палочки!

«Больше не буду», — шипит Эдвард на близнецов. «А теперь вы двое извинитесь, или я буду бить вас лицом об эту стену каждые пятнадцать секунд, пока не вернётся Эл, и вам лучше поверить, что я умею считать до десяти —»

— Брат, они же дети, — укоризненно говорит Альфонс.

«И? Они хотят играть в высшей лиге и похищать людей, так что пусть идут и получают то, что просят...»

Рою, вероятно, следует покончить с этим — или, по крайней мере, убрать это с чертовой лестницы, — пока все не зашло еще дальше. Восклицания вроде “какого черта?” или “это было всего десять минут”, или даже “похитили? Автор: дети?” они будут совершенно бесполезны здесь, независимо от того, насколько ситуация может потребовать их. “ Альфонс, ” говорит он, перекрывая набирающий обороты гнев Эдварда. — У вас было что сообщить?

Альфонс смотрит прямо на него серьёзным взглядом, а затем почти незаметно переводит взгляд на детей, на Волосатика. «В этом доме нет ци, — осторожно говорит он. — Ничего похожего на то, что мы с Эдом видим здесь». Он слегка указывает на одну из пустых рамок для фотографий на стене. «У нас не возникло никаких трудностей при входе или выходе».

Альфонс не может обнаружить никакой магии в доме, который они только что посетили, а значит, её там нет. В этом доме нет никакой защиты. И если двое подростков-волшебников смогли проникнуть внутрь, то и любой другой сможет.

— О-о-о, это нехорошо, — говорит Мейс в наступившей тишине.

Рой был почти уверен, что к концу дня Эдвард ударит волшебника, и, скорее всего, Рою придётся сделать всё возможное, чтобы это выглядело если не как несчастный случай, то хотя бы как оправданное действие. Он смирился с этим. Теперь, похоже, ему придётся смириться с тем, что ему самому придётся бить волшебников. Это досадно, потому что Рой не любит драться, и в любом случае Эдвард бьёт намного сильнее. — Тебя видели?

— Только семья, — осторожно отвечает Альфонс. — Мы немного поговорили. Не думаю, что они решатся вызвать полицию. Или как-то иначе сообщить о случившемся.

— Нет? — говорит Мейс. — Полагаю, ты вошёл не через парадную дверь.

Альфонс мрачно усмехается. «Они боятся волшебников».

Риза придвигается ближе к Рою, давая понять, что ему, возможно, придётся подчиниться в вопросе нанесения ударов. Создашь проблемы, и ты забудешь о том, что произошло, а также о том, что ещё может произойти — о да, это серьёзная угроза. И эта ситуация требует немедленного решения, потому что даже если Альфонс не заметил наблюдателей, это не значит, что их не было, а если и были, то он только что доказал им, что вторжение в этот дом практически не влечёт за собой никаких последствий.

«Что ж! — говорит Мейс с ледяным блеском в глазах. — Похоже, нам предстоит несколько разговоров».

Рой будет объяснять волшебникам, что такое заложники, потому что, судя по всему, они ни черта не понимают. Если он скажет им это, то придётся объяснять, что его лечащий врач только что пережил лёгкую форму похищения со стороны двух семнадцатилетних, и хотя Рой, к сожалению, в некотором роде эксперт по опасным подросткам, даже Альфонс не смогтелепортироваться, и очевидно, чтоэтубанду нельзя оставлять без присмотра даже на десять минут, иначе они совершат преступление.

— Не могли бы вы вернуть нам наши палочки? — говорит один из близнецов сердечным, сдержанным тоном, совершенно не соответствующим обстановке.

Эдвард и так большую часть времени выглядит скучающим и враждебным, но его агрессивно-апатичный взгляд, которым он одаривает этих двоих, — это нечто. — Какие ещё палочки?

“Ты не можешь просто продолжать говорить это”, рыжеволосая одержимая девушка огрызается. “Тебе придется вернуть их когда-нибудь!”

— Зачем? — насмешливо спрашивает Эдвард. — Чтобы ты снова напал на меня? Или, может, на моего брата? Кстати, они могут вырубить тебя одним ударом, просто направят палку, произнесут слово — и ты отключишься, — добавляет он, обращаясь к Рою. — Мгновенная потеря сознания, спроси меня, откуда я знаю.

«Они вырубили тебя?» недоверчиво спрашивает Хэвок. Рой и сам не может сдержать тревогу: у Эдварда череп как из шлакобетона, рефлексы как у кобры, а болевой порог не столько впечатляет, сколько смешит: вырубить его — это достижение.

«Ты же сказал, что ничего не будешь об этом говорить!» — обвинительным тоном произносит один из рыжеволосых парней, как будто это самая большая проблема.

«Ну, конечно, я не был собирался », — говорит Эдвард своим самым раздражающим голосом, который так и кричит: «Я веду себя разумно, а ты ведёшь себя как бабуин». — Но потом я подумал: эй, если ты сделал это со мной, что мешает тебе проделать то же самое с кем-то другим? Что мешает какому-нибудь другому волшебнику сделать то же самое? Так что да, направь на себя одну из этих штук, ударь».

«Но ты не можешь просто забрать наши палочки, — говорит смуглая девочка, бросая взгляд на Роя. — Они нужны нам для школы».

Милый. Рой с самого начала был не в духе, а теперь от его хорошего настроения осталась только большая лопата и сильное желание размазать ею всё вокруг. В целом он против вооружённых детей, а сейчас он ещё больше против того, чтобы вооружать этих детей-волшебников, потому что всех их нужно надёжно запереть в каком-нибудь подвале, а не позволять им свободно разгуливать по этому «убежищу» линчевателей. «Пусть «Стальной алхимик» их съест, мне всё равно», — говорит Рой, мило улыбаясь. У девушки округляются глаза. «Так что он вполне может на время взять опеку на себя. А теперь мы все спустимся вниз и немного поговорим о том, что только что произошло. Кроме тебя, — добавляет он, глядя прямо на Волосатого. — Альфонс, ты хотел рассмотреть его поближе. Сейчас самое время».

— Конечно, — говорит Альфонс, подзывая Волосатика. — У меня есть несколько вопросов о вашей истории болезни, на которые, я надеюсь, вы сможете ответить.

«Сейчас?» — говорит Хейри, почти физически отшатываясь назад.

— Сейчас самое подходящее время, — весело говорит Альфонс, а затем, не глядя на Эда, добавляет: — У тебя есть другие дела, брат, иди с генералом.

Эд на мгновение становится угрюмым, но потом явно понимает, что лишил детей возможности колдовать, забрав у них волшебные палочки, и немного успокаивается. «Третий этаж, вторая комната справа от лестницы, — ворчит он. — Я собирался использовать её как лабораторию. Там есть стулья».

— Тогда мы будем ждать вас там, — говорит Альфонс. — Вы хотите, чтобы в комнате с вами был опекун или другой взрослый? — вежливо спрашивает он у Волосатика. — Вы несовершеннолетний, и формально это можно расценивать как приём у врача.

Хэйри ведёт себя враждебно, как и Эдвард, хотя на его лице скорее недоумение, чем скука, и он то и дело переводит взгляд с Альфонса на Роя, с Роя на Эдварда и обратно. Эдвард фыркает. «Аместрисский закон о врачебной тайне не распространяется на волшебный мир, Эл».

— И всё же, — невозмутимо говорит Альфонс. — Это правильный поступок.

— Серьёзно, — быстро говорит смуглая девушка, когда Волосатый всё ещё не отвечает, и подходит к нему ближе. — Отнесись серьёзно.

Хэйли стискивает челюсти, не сводя с них глаз. «Что такое ци?» — напряжённо спрашивает он.

— Альфонс всё объяснит, — говорит Рой, поправляя перчатки и направляясь вперёд, чтобы закончить разговор. — Мы приведём для вас Блэка.

— А теперь все вниз, пойдёмте, — напевает Мейс, окутывая всех своим обычным маниакальным силовым полем и направляя их вниз по лестнице. Эдвард, кажется, вот-вот нырнёт под руку Мейса, поэтому Рой говорит: «Стальной, приведи заключённого для своего брата», и тот топает дальше, оставляя Волосатого с Альфонсом позади.

Об утечке позаботились. Пора выяснить, используют ли родственников мальчика намеренно в качестве приманки или это просто ещё одна из тех очаровательных маленьких оплошностей, которые просто происходят в этих краях. Рой всерьёз начинает задаваться вопросом, что из этого — настоящая неопытность гражданских и культурные стереотипы, а что — в лучшем случае намеренное стратегическое отвлечение внимания. Считают ли семью мальчика расходным материалом? Эти волшебники поставили одного легкомысленного стража у главной цели и утверждают, что не перешли в наступление, потому что боятся жертв среди гражданского населения в качестве возмездия. При этом они вообще не обеспечивают защиту тех, кто с наибольшей вероятностью может стать жертвой возмездия за неудавшееся покушение Волосатого в парке.

Угрожать чьей-то семье — пожалуй, самый эффективный способ заставить человека остановиться, выйти из укрытия и сдаться. Тот факт, что целью является несовершеннолетний, который не может самостоятельно распоряжаться своим временем и, похоже, совсем не близок со своими родственниками, не отменяет того, что вся эта ситуация просто напрашивается на то, чтобы что-то пошло не так. Дети, которые сейчас толкаются и шипят друг на друга, следуя за Роем, только что доказали, что всё уже идёт наперекосяк самым глупым образом, что вполне естественно, когда подростки оказываются в такой ситуации. Оставлять эту банду без присмотра небезопасно, но, судя по всему, ещё опаснее присматривать за ними, поэтому Альфонс остался наедине с одним из них. Может, он и не двух с половиной метров бессмертной стали, но он единственный, кто может чувствовать ци, а значит, и любую магию, а также любого, кто пытается подкрасться и застать его врасплох.

И осуждённый хочет остаться в убежище, чтобы его не арестовали, поэтому он кровно заинтересован в том, чтобы никуда не телепортироваться, с Альфонсом или без. Рой лично не видит, как его могут поймать, если основной способ отследить кого-то — это его волшебная палочка. Если бы он мог телепортироваться, он бы смеялся в лицо полицейским, появляясь и исчезая в их патрульных машинах и комнатах отдыха в участках. Но, судя по реакции детей, они очень привязаны к своим палочкам. Даже зависимый.

Фуллметал не мог этого не заметить. Хорошо.

А прямо в главном зале, чуть ниже по лестнице, стоит знакомая коренастая короткостриженая фигура, которая, судя по тому, как Альбус поднимается с противоположной стороны, только что прибыла. — Мадам Боунс, — говорит Рой, спускаясь по лестнице и вставая между ними. Он старается, чтобы выражение его лица было чуть менее мстительным. — Как хорошо, что вы к нам присоединились. Вы как раз вовремя — мы как раз собирались обсудить меры безопасности и то, почему кажется, что у ближайших родственников мальчика Поттера их нет.

Примечания:

Эд: тебе не нравится вооружать детей, да? Ты этого не одобряешь, да?

Рой: во-первых, я не превращал тебя в оружие, ты уже был таким, когда я пришёл. Во-вторых, когда мы встретились, ты был полностью разоружён.

[экран технических трудностей]

Глава 39

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

Боунс слегка прищуривается. — Маглы? Она поворачивается к Альбусу. — Ты говорил, что за домом следят.

Рой может сказать о Боунс следующее: она не тратит время впустую и ко всему относится спокойно. И хотя она может прислушиваться к Альбусу, это не мешает ей постоянно подозревать всех и вся. «Что послужило причиной?» — спрашивает она Роя, не дожидаясь ответа Альбуса, как и подобает полицейскому. «С ними что-то случилось?»

— Ваши волшебные дети — телепортисты, — невозмутимо говорит Рой, указывая на стайку подростков, застывших в основном на лестнице. — Они решили устроить небольшую экскурсию и взяли с собой одного из своих новых друзей, хотел он того или нет. Поскольку этот новый друг оказался моим подрядчиком, он оценил дом — дом Поттера — и обнаружил, что в нём совершенно нет охраны, пока близнецы собирали вещи Поттера. На самом деле он не нашёл никакой защиты, о чём свидетельствуют двое семнадцатилетних подростков, проникших внутрь. Учитывая, что наши враги считают Поттера ценной мишенью, мне кажется, что прятать его, оставляя его семью без защиты, — это своего рода недосмотр.

— Кто сейчас следит за домом, Альбус? — коротко спрашивает Боунс, не сводя глаз с Роя.

— Инжир «Арабелла», — говорит Альбус, и Боунс недоверчиво поворачивается к нему.

«Сквиб?»

«Никто в министерстве не следит за ней, и она легко смешивается с магглами», — говорит Альбус.

На лице Боунса появилось выражение, которое на менее суровом лице можно было бы назвать ужасом. — Альбус. Она не может создать Патронуса.

«И не нуждалась в этом все те годы, что жила в доме по соседству с Хэйри, до сегодняшнего дня», — говорит Альбус.

— Простите, — говорит Мейс. — Сквиб?

— Ведьма или волшебник, у которых недостаточно магии для колдовства, — говорит Боунс, не сводя с Альбуса всё более вызывающего взгляда. — У многих из них даже нет палочек.

— Серьёзно! — Маес выглядит так, будто вот-вот рассмеётся и не сможет остановиться, а это не лучший вид для офицера разведки. У Ризы начинает стекленеть взгляд, что означает, что она предаётся довольно откровенным фантазиям о порке пистолетом. Рой лично считает, что с него хватит; ему больше нет дела до целей и мотивов Альбуса: важно лишь то, что, если так пойдёт и дальше, кто-нибудь погибнет.

«Возможно, этот разговор не стоит вести в коридоре», — говорит он, прислушиваясь к доносящимся из коридора голосам, а затем направляется туда. Для этого нужна аудитория. «Нам нужно поговорить и с Блэком».

— А этим детям нужно вернуться в свой грёбаный манеж, — рычит Эдвард, щёлкая пальцами перед подростками, чтобы те шли вперёд. — У вас что, есть поводки для малышей? Как, чёрт возьми, вы удерживаете их от того, чтобы они не сбежали, когда вам этого не хочется?

— Это вопрос к их родителям, — резко говорит Боунс, стоя за плечом Роя, и по крайней мере один из детей громко сглатывает. — Почему Блэк?

«Поттер попросил, чтобы взрослый человек присутствовал при его медицинском обследовании», — говорит Рой. Боунс следует за ним — хорошее начало — и Альбус следует за ней, хотя у него меньше выбора, поскольку Мейс и Эдвард подталкивают всех сзади с помощью чистого психического давления. «Я так понимаю, они близки».

— Медицинская экспертиза? — говорит Боунс.

В этот момент дверь на кухню распахивается, Рой всё ещё в полуметре от неё, и на противоположной стороне снова никого нет. Молли, её муж и Ремус стоят у стола, рядом с ними осуждённый и рыжеволосый мужчина с конским хвостом, и все они оборачиваются от неожиданности. Рой на мгновение поднимает руку в знак приветствия и проходит внутрь, потому что до сих пор двери не были ловушками, и он не может отрицать, что они создали для него проход.

— Отвали, домовой, — рычит Эдвард, проходя мимо и постукивая костяшками пальцев по дверному косяку. — Я не злюсь на тебя. Но если ты не прекратишь это дерьмо, я разозлюсь. Ты, псих, — говорит он, указывая на Блэка. — Ты идёшь со мной, ты нужен Волосатому.

— Во-первых, — говорит Рой, останавливаясь и поднимая ладонь, чтобы привлечь внимание Боунса. — Мадам. Как мы будем решать проблему отсутствия защиты в том доме?

Боунс поворачивается к Альбусу. «Какие есть защитные чары?»

— Защитные чары можно обнаружить, если только они не защищены Фиделиусом, — говорит Альбус, тщательно подбирая слова, но не делая пауз. — Всё, что защищено чарами в маггловском районе, бросается в глаза, особенно если кто-то ищет, и таким образом становится мишенью. Маглы не могут хранить секреты, поэтому Фиделиус нельзя использовать в их домах, если там нет ведьмы или волшебника, а в этом случае защита, которая слабее Фиделиуса, сделает их мишенью в глазах Волдеморта. Он слегка разводит руками. «В таком виде — любые пожиратели смерти не увидят там ничего, что нужно защищать, и решат, что там и защищать нечего».

Все они смотрят на него. На мгновение Рой и сам чувствует себя одержимым, когда души всех его сестёр на мгновение вселяются в него и проявляются в виде непреодолимого желания испортить маникюр Альбусу. «Кажется, этот подход очень сильно зависит от удачи, — очень ровным тоном замечает он. — За домом уже присматривал один волшебник: тот самый охранник, которого не было на месте, когда напали дементоры. Почему ты не поселил его с семьёй и не использовал через него Фиделиус?»

Альбус поджимает губы под бородой, но, по крайней мере, смотрит Рою прямо в глаза. «Мун дунг — самый свободный из нас, но у него есть другие обязанности и дела, требующие его внимания, — говорит он. — У нас нет ресурсов, чтобы выделить кого-то для охраны этого дома. Мы — организация, действующая вне закона, которую нынешний министр считает опасной. Осмотрительность обеспечила нам безопасность и дала пространство для манёвра, которого у нас не было бы, если бы мы предприняли более явные шаги и привлекли внимание к своей деятельности». Он вздыхает с каким-то подобием сожаления. «Кроме того, ведьма или волшебник, скорее всего, почувствовали бы себя… неуютно в этом доме, а сама семья была бы крайне смущена».

— Ты сказал, что там были кровавые печати, — напряжённо произносит заключённый. Ремус стоит рядом с ним, опустив руки, но сжав их в кулаки. Он молчит, но не менее сосредоточен на Альбусе. В нём есть что-то странное, несмотря на то, что он кажется местным миротворцем. Мейс очень внимательно наблюдает за ним, когда они находятся в одной комнате, а это значит, что Рой не будет вмешиваться, пока Мейс не выяснит, в чём дело. К сожалению, его интуиция слишком часто его не подводит.

— На Хари, да, — говорит Альбус, кивая в сторону заключённого. — Защита его матери. Она не привязала её к какому-то месту; её усиливает близость к кровным родственникам Хари, хотя неясно, действует ли этот аспект защиты, учитывая, что Волдеморт преодолел запрет на прикосновения.

«Этот кровавый барьер действует и на семью?» — говорит Рой. — «И он ослабевает, когда мальчик находится вдали от них?» Это могло бы объяснить, почему Альбус так стремился вернуть ребёнка его родственникам.

«Лили Поттер наложила заклинание на своего сына», — говорит Альбус, но это не совсем ответ. «Магия была мощной и, возможно, имела побочный эффект, особенно с учётом того, что с ними жил Волосатик, но основное воздействие было направлено на него».

«Значит, эту семью действительно можно уничтожить», — заключает Рой, не утруждая себя тем, чтобы оглядеться и посмотреть на лица волшебников. Ему это и не нужно. «И вас не беспокоит, что они могут стать заложниками, потому что они недостаточно ценны для того, чтобы вести с ними переговоры».

Это безжалостная тактика, но в этом её преимущество. Если враг думал, что захватил ценные фигуры для торга, а на самом деле у него были «жертвенные агнцы», что ж, есть множество способов всё испортить, и даже если всё сделано эффективно, это в лучшем случае пустая трата времени. Вы не ведёте переговоры, заложников казнят, враг переключается на другую цель. Что вы получили? Этот приём следует использовать только в крайнем случае, и, честно говоря, есть намного более эффективные способы отвлечь врага и выиграть день или два.

— Значит, порог для действий для вас — это вопрос цифр, — говорит Рой с клинической точки зрения. — Вы сказали, что боялись возмездия со стороны Волдеморта в виде массовых убийств. Какое количество жертв вы считаете неприемлемым? Я предполагаю, что в семье должно быть больше трёх человек — это двузначное число?

Альбус смотрит на него почти с грустью, но лицо Боунса становится напряжённым. Она достаёт палочку — Рой напрягается — и взмахивает ею в воздухе, резко произнося: «Экспекто Патронум». Из кончика палочки вырывается серебристая фигура, которая поворачивается в воздухе, полупрозрачная и мерцающая. Рой понимает, что это похоже на акулу-посыльного Грюма.

Это волк, который стоит на месте, отряхивая свою призрачную шкуру, и внимательно смотрит на Боунса. «Засов. Пошлите отряд мракоборцев в дом маглов Поттеров», — приказывает она. «Сделайте это сейчас. Если появится что-то ещё — если кто-то придёт, если что-то случится — мы должны знать. Идите».

Волк опускает голову, разворачивается и исчезает в прыжке, словно оптическая иллюзия. «Теперь их будут охранять, — говорит Боунс прямо Рою. — Болт выберет авроров, которым мы можем доверять».

И Альбус ослабляет хватку на этих линчевателях. «Спасибо, мадам, — искренне говорит Рой. — Ваши быстрые действия могут спасти жизни».

Боунс едва слышно хмыкает в знак согласия, не сводя глаз с Роя, словно пытается прочесть его мысли. Альбус тоже наблюдает за ним с бесстрастным выражением лица, но с каким-то оценивающим огоньком в глазах. Рой почти уверен, что Альбус знает, что он делает, но не предпринимает никаких ответных действий, что может означать, что он решил не вмешиваться в эту конкретную область стратегических знаний или что он планирует нанести Рою удар в спину, как только ситуация сложится в его пользу.

Рой рад любому из этих вариантов: они оба выигрывают время в его пользу. «Серьёзно, — говорит он, обращаясь напрямую к заключённому. — Хейри попросил тебя подняться к нему, чтобы помочь ему ответить на несколько вопросов по истории болезни. Насколько я понимаю, ты знал его биологическую семью?»

— Да, — говорит Блэк, слегка озадаченный, но в целом не против пойти туда, где находится мальчик. — Да, я иду. Но это ещё не конец, — внезапно добавляет он, обращаясь к Альбусу. У него такой вид, будто он ещё не до конца осознал все происходящие события, но в том, что он уже осознал, он всё больше убеждается. — На том доме нет защитных чар — Волосатик туда не вернётся. Он нигде не останется без Фиделиуса. Только не тогда, когда Волан-де-Морт посылает за ним дементоров. Ради всего святого, я же его крёстный отец — нет. Я буду стоять на своём.

— Должна согласиться, — говорит Боунс, и на её суровом лице читается неодобрение. — Мальчика ни в коем случае нельзя было отдавать магглам, но в сложившихся обстоятельствах он в любом случае не может туда вернуться. Нам придётся найти другое жильё.

Альбус склоняет голову. — Как пожелаешь.

— Никаких охранников, — повторяет осуждённый, но это не совсем вспышка гнева: он всё ещё выглядит слишком удивлённым для этого, уставившись на Альбуса. — И он был там всё лето — я... просто... что за чёрт за дверь с ручкой?

— Дело не в том, кто виноват, — говорит Рой, делая небольшой шаг вперёд и поднимая руку в успокаивающем жесте. — Хейри сейчас здесь, и он в безопасности. Давайте сосредоточимся на том, как обеспечить безопасность в будущем.

И она у него есть. Он видит это по тому, как Боунс поворачивается к нему всем телом, почти неосознанно меняя позу: её отношение к игрокам в комнате полностью изменилось. Мейс тоже это замечает, что равносильно экспертной оценке и подтверждению — как и Эдвард, судя по тому, как он внезапно закатывает глаза.

Рою приходится сдерживаться, чтобы не закатить глаза в ответ. Его бесконечно забавляет, что Эдвард думает, будто он «нравится» людям из-за своей внешности. Если бы всё было так просто.

— Ваш подрядчик, — говорит Боунс. — Он взломщик?

— Специалист в области медицины, — говорит Рой. — Однако его методы диагностики применимы не только к человеческому телу. Рой не уверен, что хочет раскрывать свои карты в том, что касается восприятия ци Альфонсом и того, что он может с этим делать, но эти волшебники — союзники, и его цель — не только завоевать доверие, но и продемонстрировать свою компетентность. Возможно, Боунс уже признал в нём некоторую долю авторитета, но ему нужно развивать этот авторитет. «Мы можем обсудить с ним детали позже, если хотите. Они на третьем этаже, Серьёзный, вторая дверь справа».

— Я тебя провожу, — говорит Эдвард, и по рядам подростков пробегает волна.

— А как же наши палочки? — быстро спрашивает рыжеволосая девочка, делая шаг вперёд и бросая взгляд на мать. Рой слегка впечатлён: это рискованный шаг, и она это знает, судя по её быстрому взгляду, но, должно быть, она делает ставку на то, что это окупится или, по крайней мере, последствия будут не такими серьёзными.

— А что с вашими палочками? — спрашивает Молли, прищурившись. — Что ты... Рон! Если ты опять сломал свою...

«Я его не ломал !» — восклицает один из мальчиков.

— Они у него, — быстро говорит рыжеволосая девочка, указывая на Эдварда. — Он забрал все наши палочки.

— Почему? — спрашивает мужчина с хвостиком — предположительно тоже рыжий родственник, — пока Молли удивлённо смотрит на Эдварда, который, кажется, не в своей тарелке.

— Потому что они похитили моего чёртова брата, — многозначительно говорит Эдвард. — А потом вырубили меня, когда я вошёл в их маленький кружок — просто ради забавы, как я полагаю, потому что я даже думать не хочу о том, что, чёрт возьми, они собирались делать, когда я очнусь. Так что да, я забрал их палочки. Радуйся, что это всё, что я, блин, забрал.

— Ты его вырубил? — спрашивает мужчина с хвостиком, глядя на подростков. — Зачем? Что он тебе сделал?

— Это вышло случайно! — торопливо говорит смуглая девушка, глядя на всех большими извиняющимися глазами. — Мы... запаниковали, и... он появился так внезапно, а мы все были на взводе из-за дементоров... мы правда не хотели...

Это не самая плохая карта в её рукаве — возможно, даже лучшая из имеющихся, — но факты не на её стороне, как и Эдвард. «Ты вырубила меня дважды», — недоверчиво говорит он. «Один раз — случайность, дважды — вражеские действия...»

— Ты схватила Рона за ногу! Это было похоже на ожившего зомби! — оправдываясь, говорит рыжеволосая девушка. — Гермиона запаниковала в первый раз, а потом я запаниковала во второй — мы прости, всё в порядке?

“Если ты используешь любую чертову магию, какую захочешь, всякий раз, когда паникуешь, то тебе не следует иметь палочки”, — парирует Эдвард. “Это дерьмо опасно”.

Рой не говорит вообще ничего о кастрюлях, чайниках, стеклянных домах или бросании камней, потому что он хочет жить. Кроме того, к чести Эдварда, он не паникует и не паниковал даже в двенадцатилетнем возрасте — конечно, выходил из себя, но никогда не паниковал. “Я оказываю вам, цветочникам, гребаное одолжение”, — продолжает Эдвард. “ Если вы не можете себя контролировать, не связывайтесь с боевой стрельбой, пока не научитесь какой-нибудь гребаной дисциплине стрельбы”.

“Да, но”, — говорит Молли, слегка округлив глаза, что довольно ясно дает понять Рою, что она не поняла и половины из того, что только что сказал Эдвард; ее муж в основном выглядит встревоженным рядом с ней, иногда обеспокоенно поглядывая на Альбуса. — Забирают свои волшебные палочки — они не преступники.

— Ха! Схватить кого-то и телепортировать против его воли — это здесь не преступление? Их что, нужно связать и заткнуть рот, чтобы это считалось похищением? — Эдвард кривится. — Ваши близнецы забрали моего брата туда, куда он не хотел идти, леди, и это место как раз случайно оказалось там, где остальные ваши дети чуть не погибли день назад. Почему они решили, что это хорошая идея, я, чёрт возьми, не представляю, но они это сделали, и теперь им приходится расхлёбывать последствия.

«Вы покинули дом?» — спрашивает Молли у своих сыновей, повышая голос, но не увеличивая громкость.

— И им за это влетит, — снова вмешивается мужчина с хвостиком, сурово глядя на близнецов. — Но отбирать у них палочки — это уже слишком, ведь в итоге всё обошлось — без вреда для здоровья, верно?

— Их волшебные палочки — это их основное средство защиты, — серьёзно добавляет Альбус, глядя на Эдварда. — Если что-то случится, они понадобятся им для самозащиты.

Все волшебники выжидающе смотрят на Эдварда, который многозначительно смотрит на Роя. Рой знает, что Эдвард делает так только тогда, когда пытается разозлить кого-то третьего, показывая, что тот ему не начальник. Тем не менее это намёк на субординацию, и Рой работает с тем, что у него есть. В конце концов, поощрение за хорошее поведение — это способ добиться большего. — Что думаешь, Фуллметал?

Эдвард небрежно пожимает плечами. «Думаю, если они будут плохо себя вести, я всегда смогу забрать их обратно, — холодно говорит он. — Хотя, если они захотят снова нарушить правила, возможно, в следующий раз я просто переплавлю их на металлолом».

— Почему бы и нет, — так же небрежно отвечает Рой. — В конце концов, прикосновение к огню — самый быстрый способ научиться.

Подростки — и Молли — выглядят крайне встревоженными этим афоризмом, но Эдвард фыркает, хлопает в ладоши и прижимает руку к одному из наручей. Толстый металл отодвигается, и в каждую ладонь падает по горсти палочек, которые он собирает в одну и бросает на кухонный стол. «Считайте, что это условно-досрочное освобождение», — язвительно говорит он, пока подростки спешат схватить свои палочки. «Да не за что, чёрт возьми».

— Ты ведь сильно зависишь от этих штук, не так ли? — весело замечает Мейс Боунсу, пока Эдвард снова хлопает в ладоши, чтобы запечатать наручи. — Что ты без них будешь делать?

— Чтобы колдовать без палочки, нужен сильный волшебник, — говорит Боунс, наблюдая за Эдвардом. — К счастью для нас, большинство пожирателей смерти и близко не так сильны. Ты хотел посмотреть, на что способны эти тараканы — что ж, безумный глаз может тебе кое-что показать. Снейп, наверное, мог бы рассказать тебе ещё кое-что. — Она продолжает изучать Эдварда, который наконец замечает это и поворачивается, чтобы прищуриться в ответ. — Ты алхимик, работающий с металлом?

— Стальной, да, конечно, — настороженно отвечает Эдвард.

— Оливье очень высокого мнения о тебе, — говорит Боунс.

— Что, серьёзно? — спрашивает Эдвард, опешив, а Рой отвечает: «Нет, не серьёзно».

Боунс фыркает. «Она сказала, что ты не такая пустая трата воздуха, как большинство мужчин, и что ты умудрилась стать довольно опасной для коротышки, у которой больше тщеславия, чем мозгов. Это высокая оценка от Ливви».

«Коротышка», — выдавливает из себя Эдвард, сбитый с толку. «Ливви?»

«Это похоже на Оливье», — соглашается Рой. Оливье, как и все богатые наследники, не уважает никого, у кого нет такого же веса и готовности его использовать, как у него. Рой вырос в борделе, а Эдвард — в городе, о котором люди слышали только из двусмысленных шуток о помаде и овцах, но оба они сделали достаточно неверных выборов, чтобы иметь возможность говорить о себе свысока и подкреплять свои слова худшими из них. «Кажется, вы оставались довольно близки все эти годы».

Боунс заливисто хохочет. «Достаточно близко, чтобы позвать на помощь, когда метла застрянет в дымоходе церкви, а маглы как раз откроют заслонку», — говорит она, а Эдвард совершает небольшое, но выразительное путешествие по своему лицу, которое начинается с того, что он произносит одними губами Ливви? , а затем резко краснеет. Хорошо, что его волосы ниспадают и скрывают то, как краснеют его уши. «Ты ведь хотел, чтобы Блэк был наверху, не так ли? Давай». В любом случае мы ждём Грозного Глаза и Снейпа. Я слышал, что мы будем делать это на заднем дворе.

Примечания:

Эд: боже мой, Роялд, они лесбиянки

Рой: хорошо, что ты наконец заметил

Глава 40

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

— Твой брат, — горячо говорит Волосатик, — маньяк

— Мм, — говорит Эл, открывая дверь в комнату, которую указал Эд. Она небольшая, в ней есть пыльный диван, шаткий стол и несколько стульев. Обстановка не самая чистая, но сойдёт. — Лично мне показалось, что его реакция на происходящее была довольно сдержанной. Тебе так не показалось?

— Он забрал наши палочки, — напряжённо говорит Волосатик, но всё же следует за Элом в комнату, хотя и остаётся у двери.

«Ты напал на него», — мягко замечает Эл. Он общается с Волосатым по работе, и в их общих интересах, чтобы Эл начал ему доверять, но Волосатый и его друзья вырубили Эда и втянули Эла в крайне опрометчивую авантюру. «Если бы двое незнакомцев без предупреждения схватили одного из твоих друзей и исчезли, а ты не мог бы их преследовать, что бы ты сделал?»

Волосатик стискивает зубы. «Фред и Джордж не должны были тебя хватать, — неохотно говорит он. — Но он загнал нас в угол и направился прямо к...»

Он замолкает, всё ещё сверля её взглядом и сжимая руки в кулаки. Эл вздыхает. — Он тебя обидел?

“... Нет”.

— Что он сделал?

«.... Зажали нас. Забрали наши палочки».

Эл разводит руками в жесте ну вот «Эд обезоружил вас, не причинив никому из вас вреда. Возможно, он казался устрашающим, но он профессионал, и его реакция была очень разумной. Он государственный алхимик. Он входит в состав официальной делегации, которая прибыла, чтобы помочь вам, по личной просьбе вашего национального начальника полиции, а вы напали на него». Эл пристально смотрит на Волосатого. «Этот инцидент мог бы быть намного серьёзнее, чем он был. Нам всем очень, очень повезло, что в доме твоих родственников не было дементоров или чего-то похуже. Фред и Джордж могли попасть в плен, или получить ранения, или даже погибнуть.

Он даёт ему время осмыслить сказанное. Хэйри не выглядит расстроенным, но он закусывает щеку изнутри. Эл слегка смягчает тон. «Никто из нас не хочет, чтобы кто-то из вас пострадал. Когда ты и твои друзья принимаете такие решения, вы рискуете не только собой, но и людьми, которые заботятся о вас, которые приходят за вами, чтобы помочь и вернуть вас». Сейчас в обязанности моего брата входит следить за тем, чтобы все были в безопасности, а если ты вырубаешь людей и ввязываешься в опасные ситуации, то ты не только отвлекаешь всех от главной цели, но и становишься источником опасности. Если у тебя конфискуют палочки, это не причинит тебе вреда и поможет не навредить другим людям, даже случайно.

Это займёт гораздо больше времени, чем Эд получит печенье за то, что не стал отрывать вам головы,, но, возможно, так будет лучше. «Вы же не собираетесь вечно ходить без палочек. Однако сейчас это самый безопасный вариант для всех. Думаю, мы все с этим согласны, да?»

Харизматик по-прежнему упрям как осёл, но язык его тела говорит о том, что он понимает: сейчас он мало что может сделать. Он всё равно неуверенно смотрит на Эла. — А теперь ты ещё и на мой шрам посмотришь?

— Среди прочего, — соглашается Эл, кивая.

«Твой брат уже посмотрел его. Он ничего не нашёл».

«Мой брат много чего умеет, но не имеет медицинского образования», — сухо говорит Эл. «Вы хотите, чтобы мистер Блэк присутствовал на протяжении всего сеанса? Похоже, выбор был сделан за вас».

— Да, он будет здесь, — говорит Хари, как будто ожидает, что кто-то будет с этим спорить. — Что ты собираешься делать?

«В основном нужно изучить вашу историю болезни. Обычно многое из этого записывается на бумаге, но из-за языкового барьера и отсутствия бланков, думаю, нам будет проще просто обсудить это», — говорит Эл. Затем он снова вздыхает. «Итак. Как упомянул мой брат, аместрисанское медицинское законодательство здесь неприменимо, как и синское, и даже если бы оно было применимо, ваш случай был бы исключением». Как правило, я, как ваш врач, обязан соблюдать конфиденциальность в отношении пациентов. Это означает, что ваша медицинская информация является конфиденциальной, и всё, что вы сообщаете мне как своему лечащему врачу, является конфиденциальным, и я не могу разглашать эту информацию кому-либо без вашего прямого письменного разрешения. Однако в вашей ситуации мне, возможно, придётся поделиться информацией со своей командой, а также, вероятно, с несколькими взрослыми с вашей стороны.

Волосатик не выглядит так, будто ему будет полезно узнать, что сейчас он технически считается гражданским лицом, участвующим в активной военной операции, и что генерал Мустанг может приказать Элу пересчитать волоски в носу Волосатика и объявить результаты по громкоговорителю, если захочет, или вообще ничего не говорить взрослым и опекунам о том, что они с ним делают и почему. Как у военного подрядчика, у Эла есть небольшая свобода действий, чтобы принимать решения, когда ему отдают приказы, но есть причина, по которой он никогда не берётся за такой контракт, если только на другой стороне не Эд и не генерал. Когда аместризские военные берут ситуацию под контроль, они берут её под контроль, и только по усмотрению отдельных офицеров такие вещи, как неприкосновенность частной жизни и телесная автономия, иногда становятся чем-то большим, чем просто абстрактная теоретическая концепция или шутка.

— Тем не менее, — говорит Эл вслух. Сейчас Волосатому нужно знать, что в этом случае Эл может и будет относиться к нему как к обычному пациенту, насколько это возможно. — Хотя мы будем комплексно обследовать ваше здоровье, чтобы не упустить возможные осложнения, я буду делиться с вами только той информацией, которая имеет непосредственное отношение к вашему… шраму, если того потребует ситуация, и ничем другим. Например, если вы расскажете мне, что в шесть лет вы лизнули лягушку и у вас на языке в течение двух недель была неприятная сыпь, это важно знать, потому что это указывает на то, что у вас может быть аллергия, но я не собираюсь это ни с кем обсуждать, так как это не имеет отношения к текущей ситуации и никому другому знать об этом не нужно. Всё это имеет смысл?

Хари выглядит немного растерянным из-за потока информации, но после нескольких секунд вежливого ожидания со стороны Эла он кивает.

Хэйри смотрит на Эла так, словно тот — потенциально ядовитая ящерица. Эл не принимает это на свой счёт. «Хорошо, — говорит он. — Если тебе некомфортно обсуждать что-то в присутствии другого человека, ты можешь в любой момент отправить мистера Блэка, и мы сможем вернуть его позже». Эл подумывает о том, чтобы добавить фразу чем больше ты мне расскажешь, тем быстрее и лучше я смогу тебе помочь, которую он обычно произносит в подобных ситуациях с детьми помладше, но решает этого не делать. У Волосатого нет очевидного стимула лгать или утаивать конкретную информацию, которую ищет Эл, а в этом возрасте привлечение внимания к тому, чего вы не хотите, практически гарантирует, что он попытается это сделать.

Эл предпочитает ободряюще улыбнуться. «Давайте присядем. У вас есть ко мне вопросы, пока мы ждём мистера Блэка?»

— Что такое ци? — тут же спрашивает Волосатый, оставаясь в дверном проёме, пока Эл садится на диван и кладёт трость на колени.

«Это энергия, которая пронизывает всё живое», — говорит Эл, решив, что в данной конкретной ситуации и в данный конкретный момент лучше всего прибегнуть к мистическому «охоте за головами». «При наличии навыков её можно почувствовать, и это очень полезный инструмент для изучения болезней и других нарушений в организме. Однако ци мы будем изучать позже, сначала мы начнём с основ. Тебе ведь пятнадцать лет, да?»

— Да, — отвечает Хэйри.

«Ты сейчас не учишься, каникулы? Ты на чём-то специализируешься?»

Брови Хэйли в замешательстве опускаются ещё ниже. «Специализация?»

«А в ваших школах так делают? Как правило, в 15 лет большинство людей выбирают профессию или конкретную область для изучения. Конечно, многие продолжают учиться по общей программе», — говорит Эл. Он понимает, что для подростков этого возраста этот вопрос может быть очень напряжённым. «Многие ждут, пока не поступят в университет, чтобы определиться со специализацией».

«Мы можем выбрать предметы и всё такое», — осторожно говорит Гарри. Он всё ещё выглядит так, будто Эл загнал его в переулок и он не знает, ограбит его друг или попытается продать ему поддельные часы. «В школе для умственно отсталых. В этом году экзамены. О, да ты в шоке. Если ты их не сдашь, тебе придётся пересдавать предметы. Я так думаю. Может, они просто не позволят тебе перейти на следующий уровень».

Значит, вы не слишком увлечены академическими науками. Это понятно, учитывая обстоятельства. «Вас интересует что-то конкретное?»

— Летает, — коротко отвечает Волосатик.

— Полёты, — уверенно повторяет Эл. Телепортации было недостаточно? В школе учат полетам? — Как именно...

Эл замолкает, почувствовав приближение пары точек жизни, а через секунду дверь распахивается и, слегка дрожа, замирает у стены.

Это обычно происходит с дверями, когда в дело вступает Эд, но обычно ему сначала нужно вступить с ними в физический контакт. «А, вот что он имел в виду, — говорит Эл вслух, когда из коридора доносится топот. — Насчет дома».

Секунду спустя в дверях появляется Эд, а за его спиной хмурится Серьёзный Блэк. «Вот твой осуждённый», — говорит Эд Волосатому, входя в комнату, тем же тоном, которым он говорил тогда ещё генералу, а теперь полковнику: «Вот твой чёртов отчёт». «Эн-фак-рой».

— И его палочка, — многозначительно говорит Блэк, обходя Эда, чтобы войти в комнату.

Эд бросает на него язвительный насмешливый взгляд и бросает палочку Волосатому, который тут же подхватывает её в воздухе. «Ты возвращаешь её?» — говорит Эл, искренне удивляясь. «Чем тебе угрожал Генерал?» И почему? Он, похоже, был не в большем восторге от того, что подростки бесконтрольно телепортируются и применяют магию, чем Эд, а Генерал намного более мстительный, чем Эд.

Эд пожимает плечами и хищно скалится в сторону Волосатого. «Никаких угроз. Они снова начнут выделываться, и я просто навсегда избавлюсь от их маленьких палочек».

Тогда генерал, должно быть, рассчитывал, что дети снова перейдут черту, чтобы последующее уничтожение имущества Эдом выглядело разумным и оправданным. Или, может быть, он просто хотел выглядеть великодушным и снисходительным, а не мстительным в глазах волшебников? Как бы то ни было, Эл не совсем уверен, что одобряет это: Хаир выглядит довольно дерзко после этого заявления, и Эл хочет напомнить Эду, как он отреагировал бы в пятнадцать лет на то, что по сути является вызовом: «Попробуй ещё раз, я тебя не боюсь».

«Если он это сделает, я куплю тебе новый», — говорит Блэк Волосатику, потому что тот, судя по всему, тоже ведёт себя как подросток, которому нужно доказать от шестисот до восьмисот разных вещей. «Но, может, не стоит так шокировать солдат, а? Кажется, они довольно легко расстраиваются из-за таких вещей».

Эл чувствует, как вокруг его брата начинают сгущаться ветры из самых низших кругов ада, и быстро встаёт, чтобы перехватить инициативу. «Почему бы тебе не спуститься вниз и не посмотреть, где ты будешь проводить свою демонстрацию?» — говорит он, пытаясь заслонить Эда от двух волшебников. Теперь, когда он всего на полголовы выше Эда, а не в два раза выше, это гораздо сложнее, но иногда Эда можно утихомирить, если он не видит того, из-за чего злится.

— Это снаружи, — рычит Эд, делая вид, что собирается обойти Эла, но тут в его голове явно возникает другая мысль, которая тут же вытесняет всё, о чём он думал до этого. — Вот, — говорит Эд уже гораздо веселее, хлопает в ладоши, прикасается к наручам и снимает их с тихим треском. Он бросает их Элу. — Подержи их немного. Я собираюсь попробовать кое-что новое.

Эл бросает на него взгляд, полный сомнений, которых заслуживает это заявление. «И что же это будет?»

«О... просто новое поколение технологий в гонке вооружений». Издав маниакальный смешок над собственной глупой шуткой, Эд уходит.

«Если ты оторвёшь себе руку, я не буду её пришивать!» — раздражённо кричит ему вслед Эл, затем закрывает дверь и поворачивается к волшебникам. «Извините за него», — говорит он в ответ на их недоверчивые взгляды, возвращается на диван и кладёт наручи Эда рядом с собой. «Он просто иногда слишком увлекается».

— Ты... приделаешь руки обратно? — скептически спрашивает Блэк.

— Да, — говорит Эл, потому что, ну, технически… да. — При определённых обстоятельствах. Но я бы предпочёл этого не делать. Пожалуйста, присаживайтесь. Вы родственник Волосатого, мистер Блэк?

— Я его крёстный отец, — говорит Блэк, отодвигая стул напротив дивана и садясь. Только после этого Волосатик садится, придвинув стул чуть ближе к себе.

— Духовный отец? — вежливо спрашивает Эл, намеренно подавляя свои личные ассоциации с этими двумя словами, как по отдельности, так и вместе. Возможно, это просто одна из тех ошибок при переводе, хотя он не может предположить, какой именно термин искажён.

“Это ... кто-то, кого вы назовете в честь своего ребенка, чтобы он позаботился о нем, если что-нибудь случится с вами". Говорит Блэк, выражение его лица слегка меняется в середине предложения. Он слегка покашливает. “Это маггловский термин. Пришел из одной из их религий”.

— А, понятно, — говорит Эл с осторожным оптимизмом. Осуждённый, которого разыскивает государство, — не самый лучший вариант, но это альтернатива тёте и дяде, и, похоже, всё оформлено официально. — Это даёт тебе право на законную опеку?

— Не напрямую, — отвечает Блэк. — Обычно да. Я был бы первым в очереди на опекунство, но... — Он разочарованно вздыхает и жестикулирует. — Сначала нужно обелить своё имя и всё такое.

— Понятно. Я надеюсь, что ваша апелляция будет удовлетворена, — говорит Эл и только после того, как слова слетели с его губ, понимает, что автоматически произнёс ритуальное пожелание на синском языке. Упс. Однако Блэк кивает и благодарно морщится, так что, должно быть, Эд был прав, когда сказал, что камни для перевода не различают языки. — Значит, вы здесь в качестве крёстного отца, вместо его родителей, — говорит Эл, решив, что можно начинать. — Мы собираемся изучить его медицинскую карту и выяснить всё, что можно, о семейной истории болезни, поэтому, если у вас есть информация, которая может быть полезной, пожалуйста, не стесняйтесь поделиться ею. Однако в какой-то момент могут возникнуть темы, которые Хари будет некомфортно обсуждать с вами в комнате, поэтому мы можем попросить вас выйти на пару минут, но в целом это будет разговор между нами троими.

— Что за темы? — с подозрением спрашивает Блэк.

— Вы ведёте активную половую жизнь? — весело спрашивает Эл, обращаясь непосредственно к Волосатому.

Глаза Волосатого становятся огромными, и он брызжет слюной, когда Блэк разражается хохотом. “Нет”, — выдавил из себя Хейри, подавленный, выглядящий так, словно хочет натянуть рубашку и исчезнуть, когда Блэк отвесил ему пару веселых подзатыльников. “Нет, я, я не собираюсь, нет”.

«Ничего страшного, если так и есть», — уверяет Блэк, хихикая. «Просто будь вежливой, говори «пожалуйста» и «спасибо», девочкам это нравится, и никогда ничего не делай без защиты...»

«Серьёзно!» — возмущается Волосатик, съёживаясь на своём месте, но Блэк просто обнимает его за плечи и дружески трясёт. «Не волнуйся, малыш, — радостно говорит он. — Всё произойдёт, когда произойдёт. Но я не шутил насчёт защиты, ясно?» Вы не хотите сидеть напротив врача, как это объяснить, как вы думали, что это был просто дракон оспа, честный, и ты не представляешь, как он попал на ваш -”

“Серьезно!”

— Я просто говорю, — весело отвечает Блэк, пока Волосатик ёрзает у него под мышкой, но не пытается выбраться. — Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.

Эл слегка покашливает в кулак, забавляясь. «В целом верно, — говорит он, улыбаясь, когда Хэйри морщится, — и он также прав в том, что сейчас нам не стоит об этом беспокоиться. Мы выяснили, что тебе пятнадцать. Ты тоже метис?»

“Что?”

«Смешанное происхождение. Как у нас с братом», — говорит Эл, указывая на своё лицо, а затем запоздало вспоминает, что их внешность, скорее всего, ничего для них не значит. «Наша мать была родом из Восточной Аместриса, а отец — из пустыни. Цвет кожи от папы — жители Востока обычно похожи либо на генерала Мустанга, либо на капитана Хэвока, — добавляет он для наглядности. — Обычно они либо бледные и светловолосые, либо смешанной синской крови, ведь мы так близко к границе».

Он смотрит на него исподлобья, как будто думает, что это какой-то подвох. «Моя мама была белой», — говорит он через мгновение, почти осторожно, поглядывая на Блэка. Блэк всё ещё щурится, глядя на Эла, как будто пытается понять, от кого у него какие черты. «Я похож на своего отца. Кроме глаз».

— Да, — говорит Блэк, тут же оглядываясь на Волосатика и ободряюще кивая. — Одно лицо. Хотя глаза очень похожи.

— В этом есть смысл, — говорит Эл. Предположительно белые — это сленговое обозначение этнической принадлежности тёти и дяди Хейри, если это слово вообще правильно переводится; и, вероятно, Блэка тоже, учитывая, что он довольно похож на них: тёмные волосы, очень бледная кожа, тёмные глаза. — Я так понимаю, ты большую часть жизни прожил с тётей и дядей. Ты близок с другими родственниками?

— Нет, — коротко отвечает Волосатик, сжимая кулаки на коленях. — Они все мертвы.

Блэк хватает Волосатого за плечо, и его лицо мрачнеет. «Прости», — говорит Эл, и он действительно сожалеет. «Я не хочу лезть не в своё дело, но любая информация о здоровье твоих родственников поможет нам составить более чёткую картину твоего состояния. Сердечно-сосудистые и неврологические проблемы — с сердцем и мозгом — часто передаются по наследству, и если есть какие-то… симптомы, — Эл многозначительно смотрит на шрам Волосатого, — это может помочь нам определить, что является твоей обычной фоновой патологией, а что может быть вызвано… внешними факторами».

Кроме того, это лучший способ, который есть у Эла на данный момент, чтобы раздобыть информацию, которая могла бы помочь ему решить проблему с жильём для Волосатика. Он даже не знает, есть ли здесь социальные работники, а дело и так достаточно запутанное. Учитывая, что кто-то явно заинтересован в том, чтобы Волосатик остался с тётей и дядей, прямолинейный подход может не принести результатов.

— Подожди, подожди. Сердце и мозг? — говорит Блэк, наклоняясь вперёд и переводя взгляд с Хари на Эла. — Что с его мозгом?

«Возможно, ничего. Насколько я помню, при описании вашего случая упоминались головные боли и периодические боли именно в области шрама, — говорит Эл. — Это так?»

— Да, — напряжённо отвечает Волосатик, снова взглянув на Блэка. — Мне больно, когда Волдеморт близко. Или когда мне снятся... сны.

«Мм. Судя по размеру и расположению шрама, сама по себе рубцовая ткань не может быть причиной такого состояния, хотя известно, что затяжные психосоматические симптомы, вызванные прошлой травмой, могут вызывать мигрень», — задумчиво произносит Эл. «Если вам снятся определённые сны, возможно, на ваш мозг влияют другие факторы, но в любом случае мы получим более чёткое представление о том, что может происходить, когда я изучу вашу ци. Вы не знаете, страдал ли кто-то из его родителей мигренью? Регулярными головными болями?» Есть еще какие-нибудь болезни?

— Нет, — говорит Блэк, слегка растерявшись. — Нет, ничего подобного. Джеймс действительно переболел драконьей оспой, когда нам было по шестнадцать, но это... прошло без проблем, он пролежал в лазарете всего две недели. Его родители умерли от этой болезни позже, но они были очень старыми, так что это не стало неожиданностью... Нет, они с Лили были совершенно здоровы, насколько я знаю.

— Это хорошо, — говорит Эл. Чем бы ни была драконья оспа, с точки зрения смертности она очень похожа на пневмонию: здоровый шестнадцатилетний подросток может легко перенести её, но пожилая пара может не справиться. — А как ты, Волосатик? Есть проблемы со здоровьем? Лежал в больнице?

— Не... совсем, — говорит Волосатик. — Я... обычно лежу в лазарете, потому что получил травму. Не из-за болезни.

Хм. «От каких травм вы лечились?»

«... В прошлом году на турнире волшебников меня укусила акромантула, — говорит Волосатик через секунду, поморщившись. — А однажды мне пришлось заново отращивать все кости в руке. И... когда меня укусил василиск. Хотя в основном меня вылечила лиса». Волосатик пожимает плечами, потирая правый локоть и глядя на свои колени. «И... воздействие дементоров. Пару раз. Думаю».

«При контакте с дементорами требуется госпитализация?» — обеспокоенно спрашивает Эл. Эд выглядел нормально, разве что немного напряжённо, но Эд может выглядеть нормально, даже когда крокодил откусывает ему ногу. «Есть ли долгосрочные последствия? Отсроченные реакции?»

Блэк тоже гримасничает, но его гримасы выглядят более пустыми и отстранёнными, чем у Волосатого, а морщины на его лице становятся глубже. «Зависит от обстоятельств, — говорит он хриплым голосом. — У некоторых людей есть — чувствительность. И чем дольше ты находишься под воздействием, тем больше дементоров… это может стать. Плохо».

— Что значит «плохо»? — спрашивает Эл. — Физические осложнения или?..

Взгляд Волосатого снова устремляется на Эла, и в нём снова появляется прежняя враждебность. «Ты застрял там и не можешь пошевелиться. Однажды я упал с метлы, потому что многие из них подошли слишком близко к полю во время игры в свиные бородавки. А в другой раз я потерял сознание, когда мы… когда дементоры снова заполонили территорию».

— Дементоры питаются душами, — тихо и немного хрипло говорит Блэк, прежде чем Эл успевает спросить, что значит «упасть с метлы». — Но они также высасывают твою магию, если находятся рядом с тобой. И это влияет на твою жизненную силу, если длится достаточно долго. После этого ты долго остаёшься слабым. Кошмары, нервы… даже кратковременное воздействие может привести к тому, что тебе придётся соблюдать постельный режим. На самом деле это всё, что ты можешь сделать, — добавляет он, заметив пристальный взгляд Эла. — Отдохни, съешь шоколадку — постарайся взбодриться.

Это... выполнимо, если говорить о рецептах; заставить Эда есть шоколад — всё равно что просить воду течь вниз по склону, хотя Эл хотел бы получить больше информации. «Вы упомянули, что у некоторых людей есть чувствительность к этому», — говорит он, потому что, учитывая везение Эда, через неделю он может упасть на задницу, и тогда Элу будет проще убедить его не торопиться, если он сможет предъявить ему медицинские факты. «Известно ли нам, какие факторы на это влияют? Это связано с физикой?»

«Они заставляют тебя заново переживать твои худшие воспоминания, — коротко отвечает Волосатый. — Если у тебя есть плохие воспоминания, тебе будет ещё хуже».

А. Эл собирается накормить Эда шоколадом так, что тот подавится. Блэк смотрит на Хэри с каким-то беспомощным сочувствием; Хэри бросает на него взгляд и снова опускает глаза. «Мои родители умирают», — говорит он в ответ на невысказанный вопрос, который, как Эл уверен, Блэк хотел задать.

Блэк шипит сквозь зубы. — Ты это помнишь?

— Дементоры вернули его, — почти безучастно говорит Волосатик. — Думаю, без них я бы не узнал, как звучали голоса моих мамы и папы. Вот так.

Блэк крепко сжимает плечо Волосатика, затем, кажется, вспоминает, что в комнате есть ещё и Эл, и бросает на него взгляд. «Джеймс и Лили были убиты, — коротко говорит он. — Волан-де-Мортом. Лично».

— Я даже не знал, что их убили, — отстранённо говорит Хэйри. — Сначала. До одиннадцати лет мне говорили, что они погибли в автокатастрофе.

— Автокатастрофа? — недоверчиво произносит Блэк, отпрядывая назад, прежде чем немного осадить его, когда Волосатик вздрагивает. — Ну, я полагаю, магглам никто бы не рассказал...

— Они знали, — коротко и неловко отвечает Волосатик. — Они не любят магию. Они думали, что смогут сделать меня нормальным.

— Это... Блэк снова сжимает плечи Волосатого и украдкой бросает взгляд на Эла, который выглядит слегка растерянным. — Ты нормальный, — говорит он. — Не обращай внимания. Маглы могут быть немного...

Он замолкает. Видно, что он не знает, что ещё сказать или сделать.

В глазах Волосатого читается усталость, которую Эл уже видел на лицах детей, мужей, матерей, жён, и дело не только в воспоминаниях об убийстве его родителей. В конце концов, мастер Юньсянь и клиника мало что могли сделать. Они оставались в деревне едва ли на неделю, может, на день больше, иногда на два, если в округе начиналась эпидемия или стояла плохая погода. Они не могли предложить ничего, кроме лечения тех, кто был ранен, и нескольких тихих разговоров, которые они почти никак не могли продолжить. Однажды Эл чуть не сломал человеку руку, когда мастер Юньсянь догнал его и очень резко высказался о том, на кого именно падёт возмездие за сломанную кость.

Все знали, что клиника будет расширяться. Мастер Юньсянь путешествовала в общей сложности семь месяцев: семь месяцев до того, как она вернулась в Даду и снова начала ездить на велосипеде. За семь месяцев многое может произойти.

Иногда им везёт, и деревня, в которой они находятся, расположена рядом с имперским гарнизоном или вокруг него. Мастер Юньсянь — имперский врач, и её клиника финансируется государством. Технически она имеет воинское звание, если речь идёт о медицине или общественном здравоохранении. В двух случаях ей удалось добиться того, чтобы гарнизонный сержант и несколько сочувствующих солдат регулярно навещали семью, о которой шла речь, но даже это делалось в обмен на добрые услуги и по большей части неофициально. Иногда в соседней деревне находится родственник, готовый взять на себя заботу о подопечном. Если ребёнок может добраться до города, его обычно принимают в храм или ремесленное училище — многие получают императорские стипендии специально для сирот, — но для этого нужно сначала добраться до места.

Некоторые так и делают. Мэй сказала ему, что для неё было необычно проделать весь путь до Аместриса в одиночку, но это было связано скорее с расстоянием и пересечением границы, чем с тем, что ей было одиннадцать лет и она была одна: торговые караваны постоянно подбирают детей с ферм и везут их в ближайший город, чтобы те продали или купили то, за чем их отправил клан, и получили оплату как в виде денег, так и в виде товаров. Мэй — алкахестристка, а Чанг — один из кланов, в котором всех учат сражаться практически с рождения, поскольку они живут в стране бандитов и недостаточно велики или богаты, чтобы разделить людей на касты солдат или нанять кланы телохранителей в качестве вассалов. Её ситуация была нетипичной.

Волосатику пятнадцать. Это не пустяк: при необходимости он, скорее всего, сможет найти работу и достигнет совершеннолетия через два года, если Эл правильно понимает стандарты совершеннолетия волшебников. Однако два года — это даже дольше, чем семь месяцев, а Волосатик попал в ситуацию, за которую отвечают игроки, которые уже доказали, что не ставят его здоровье на первое место.

В четырёх случаях мастер Юньсянь предлагала ребёнку выбор: пойти с ней в клинику или остаться в ближайшем храме. Двое детей воспользовались её предложением — один восьми лет, другой десяти — и отправились с ней в монастырь Тысячи Пальм, а другой — в одну из школ Великого цикла, где готовили писцов и бухгалтеров. Двое других детей решили остаться с родителями. Эл не может их винить. Когда тебя просят оставить всё, что ты когда-либо знал — то, что было тебе по силам, — и начать жить в совершенно незнакомой среде, без каких-либо гарантий, что там будет лучше... это невероятно сложный выбор для любого взрослого, не говоря уже о ребёнке.

Не каждый родитель любит своих детей. Не каждый даже способен на это. Это своего рода трагедия — узнать об этом только после того, как ущерб уже нанесён. И это ещё не самое худшее. Можно любить своего ребёнка и всё равно причинять ему боль, как понял Эл, причинять намеренно, жестоко, постоянно. Можно узнать, что любовь вообще ничего не значит.

Эл иногда лежит без сна и думает о том, что ему, как медицинскому работнику, гораздо чаще и регулярнее приходится сталкиваться с более глубоким дерьмом — выражаясь словами Эда, — чем тому, кто носит доспехи с привидениями и барахтается в супе по пояс из геноцида, человеческих экспериментов и государственного насилия. Конечно, это разные виды дерьма — гораздо более приземлённые. Гораздо более характерные для человеческого бытия. Ничто из этого не решается так же легко, как почти бессмертный гомункул, отрицающий алхимию.

В последнее время Эл довольно часто скучает по Эду, сначала из-за поездок с клиникой, а теперь из-за учёбы в Даду, но в то же время он рад, что Эд не с ним и не ходит на обходы. У Эда нет способностей к такого рода вещам. Он бы злился всё больше и больше, и этому не было бы конца, а несмотря на то, что медицинская алхимия способна на невероятные вещи, есть ещё много того, что просто невозможно исправить. Эд не делает невозможное. Эд видит решения, которых не видит никто другой, проводит расчёты рисков, которые не сработали бы, будь на его месте кто-то другой, и в глубине души он всё ещё тот мальчик, который посмотрел смерти в лицо и решил, что не поддастся на всю эту пропаганду о том, что смерть неизбежна.

Отчасти поэтому Эл не стал возражать, когда Эд решил остаться в армии. Ему нравится решать проблемы напрямую, а с поддержкой генерала и его команды у Эда гораздо меньше шансов погибнуть, занимаясь тем, к чему никто другой и близко бы не подобрался. Он делает хорошую, важную работу, и есть гарантия, что его никогда не будут использовать как оружие, как это было с генералом и остальными. И хотя в процессе он может столкнуться с дементорами, это убережёт его от очень опасного места, известного как скука.

И пока Эд разбирается с террористами, Эл может позаботиться о подобных ситуациях. «Ты ведь большую часть года проводишь в школе-интернате, да?» — говорит он непринуждённым тоном. Хари кивает, настороженно глядя на него. «А летом ты остаёшься у тёти и дяди?»

— Больше не будет, — решительно вмешивается Блэк, выпрямляясь в кресле, но не убирая руку с плеч Волосатика. — Он может остаться со мной. Может, у меня сейчас и не так много всего, но — по крайней мере, дом на Гриммоулд-Плейс защищён. И у меня есть деньги. Вот так. Чёрт, мы могли бы — остаться в Испании, может быть. Турция. Смазка. Им плевать на то, что происходит в Британии, им всё равно, что меня объявили в розыск. Но ты туда не вернёшься, Волосатик. Я уже сказал этому болвану. За тобой охотятся дементоры — ты не можешь оставаться с магглами. А без Фиделиуса нигде не безопасно.

Хари выглядит так, будто ему только что сообщили, что в этом году зимнее солнцестояние наступило раньше обычного и что все его подарки остались на улице, потому что грузовик, в котором они были, не пролез в ворота гаража. «Ты это серьёзно?» — спрашивает он, поворачиваясь к Блэку. «Что там сказала дверь?»

«Он сказал, что всё в порядке, — говорит Блэк с осторожным выражением лица, на котором читаются радость и облегчение. — Сказал это только что внизу, при всех — можешь спросить даже у директора Боунса. И мы будем держать его слово, да? Что скажешь?»

— Да, — оживлённо говорит Хари. — Да, я бы хотел. Давай сделаем это. Здесь или где угодно, мне всё равно, — и Блэк широко ухмыляется, снова трясёт его за плечо и обнимает одной рукой. Хари, который, судя по всему, не особо заботится о том, чтобы казаться крутым парнем, от всей души обнимает его обеими руками и сжимает так сильно, что Блэк ох и снова смеётся.

Эл расслабленно откидывается на спинку стула, довольный собой. Возможно, ситуация не разрешилась полностью, но это очень хорошее начало. Он не знает, что именно Эд или, скорее, генерал сделали внизу, чтобы помочь Блэку получить право опеки, но, похоже, это сработает: если он правильно расслышал Блэка, то Боунс, национальный директор правоохранительных органов волшебников, участвовала в обсуждении, и если она не возражала против присутствия предполагаемого массового убийцы, то она может если не поддержать, то хотя бы не возражать против того, чтобы Блэк подал прошение о помиловании.

Волосатый и Чёрный расходятся. Чёрный по-прежнему ухмыляется, а Волосатый улыбается и выглядит почти как другой человек, если не считать глубокой морщины между бровями. «Поздравляю», — говорит Эл, и он действительно рад. «А теперь давай посмотрим на твою ци».

Примечания:

Сириус, прищурившись, посмотрел на Эла: разве тот сумасшедший не говорил, что твой отец был каким-то бессмертным или что-то в этом роде

эл: ммм

Сириус: так… вот почему он… такой

Эл поворачивает к нему Тришу Элрик с улыбкой «Ничто меня не волнует: ни Бог, ни ты, ни дьявол»: о нет, мы унаследовали свои лучшие качества от матери

в качестве альтернативы

Гарри: да, меня вроде как обижали или что-то в этом роде. Не знаю, как об этом говорить.

Сириус: да, не то же самое. Хотел бы я дать тебе какой-нибудь совет о том, как, например, справиться с ситуацией или что-то в этом роде, но у меня есть только один (1) способ справиться с этим, и он заключается в том, чтобы превратиться в собаку