Грань силы (джен)

Пётр остановился у стула и начал медленно раздеваться. Его пальцы аккуратно расстёгивали одну пуговицу за другой, после чего Пётр снял с себя чёрный китель и повесил его на спинку. Затем ровно то же самое произошло с и рубашкой. Пётр остался обнажённым по пояс.

Повернувшись, он неспешным шагом двинулся к противоположному концу помещения, где не было ничего, кроме приставленной к стене металлической плиты. На её поверхности играло отражение единственной лампы под потолком, а когда Пётр подошёл ближе, то увидел и собственный искажённый лик. Точно такой же серый и металлический. Точно такой же безразличный.

Некоторое время Пётр просто стоял. Не шевелясь, не моргая и даже не дыша. Собственно, дышать ему в нынешнем состоянии было и не нужно, однако он, как правило, всё равно продолжал это делать. Для речи в лёгких обязан присутствовать воздух. Да и сила привычки свою роль тоже играла. Когда ты делаешь что-то с самого рождения, сложно потом просто взять и перестать. Несмотря ни на что, Пётр оставался человеком. Со всеми его слабостями и пороками.

Однако сейчас, с каждой проходящей секундой, человеческого в нём становилось всё меньше.

Пётр смотрел на свою гротескную в отражении фигуру, но видел нечто совершенно иное. Он видел поле боя. Всё вокруг горело, здания лежали в руинах, а под их обломками виднелись сотни и тысячи тел. Покалеченных и изуродованных. Некоторые ещё подавали признаки жизни, крича и рыдая, тогда как другие уже окончательно испустили дух. Раскалённый воздух содрогался от молитв и проклятий, а чёрный дым заволок небеса.

Пётр взирал на всё это и чувствовал, как закипает в жилах кровь. Но не от праведного гнева и не от желания прекратить или хотя бы отомстить виновным. Вовсе нет. Холодное металлическое сердце Петра согревалось от мыслей о том, насколько же раскинувшаяся перед ним картина была прекрасна.

Он сделал шаг вперёд, и чья-то кость хрустнула под его стопой. Пётр опустил взгляд вниз, и обнаружил обуглившуюся и почерневшую женщину. Её ноги раздавило обломком стены, а теперь вот и Пётр, не заметив, отнял у неё руку. На лишённом глаз мёртвом лице застыло выражение бесконечной агонии. Пётр внимательно к нему присмотрелся, поднял левую ногу и тут же опустил её вниз, вслушиваясь в звук раздробляемого черепа. Уголки его губ сами собой изогнулись в тени удовлетворённой улыбки.

Но этого было мало. Слишком мало.

Пётр продолжил своё шествие, давя и кроша поступью всё большее количество останков, как вдруг раздался выстрел. Перед Петром возник одинокий солдат с полуавтоматической штурмовой винтовкой. Пуля смялась и отскочила от отливающей серебром груди, однако солдата это не остановило. Он продолжил нажимать на курок, посылая в Петра всё новые порции свинца.

Да… Так было гораздо лучше…

Пётр подошёл к безумно палящему в него солдату, сжал руку в кулак и нанёс ровно один удар. Удар, от которого голова мужчины попросту взорвалась, разлетевшись сотней кровавый ошмётков.

И в этот же самый момент настоящее, а не воображаемое, тело Петра впечатало свой кулак в плиту напротив. Металл врезался в металл с силой, полностью соответствующей тому эффекту, что Петру рисовало его возбуждённое сознание. Однако не последовало ни скрежета, ни даже просто характерного звука столкновения. Не было абсолютно ничего. Только лишь оглушающая в своей неизменности тишина.

За первым ударом последовал второй. А за вторым третий. Пётр бил плиту перед собой со всё нарастающим темпом, покуда сцена в его голове также лишь набирала обороты. На место одному солдату пришёл десяток. И вооружены они теперь были отнюдь не только винтовками. В левую скулу Петра врезался снаряд, выпущенный из гранатомёта, а по его животу застучали выстрелы из крупнокалиберного пулемёта.

Рёв пламени окончательно уступил место грохоту выстрелов.

Удар — труп. Удар — труп. Удар — труп. Петру ни разу не приходилось касаться кого-то дважды. Его первого «аргумента» хватало всем без исключения. Плоть и кости банально были слишком хрупки, слабы и ненадёжны на фоне его органического металла. И менее чем через тридцать секунд никто из атаковавшей Петра десятки был не в состоянии и дальше давить на курок.

Но на место каждого убитого приходили трое новых.

А ещё появлялась техника. Очень много тяжёлой техники, чьи орудия были направлены только на одного Петра.

И ему это нравилось. Так, что просто невозможно описать словами. И оттого улыбка его становилась всё шире и шире.

По Петру стреляли танки, в него пускали ракеты вертолёты, а пролетавшие высоко в небе бомбардировщики сбрасывали на него тонны взрывчатых веществ. Но ничто из этого не могло его ранить. Ничто из этого было не в силах его даже притормозить.

Пётр шёл вперёд и сокрушал абсолютно всё, что оказывалось на его пути. Люди умирали, а техника ломалась. Пётр разрывал танковую броню руками и ими же отнимал жизни каждого, кто находился внутри. Кровь лилась рекой, а взрывы, выстрелы и крики не утихали ни на секунду. Догоравшие остовы зданий и те распадались и рушились на километры вокруг от одних только отголосков всё разгорающейся битвы.

Но Петру было мало даже этого. Его жажда разрушений по-прежнему требовала ещё.

И всё это время его руки продолжали колотить плиту из вибрания. Редчайшего из известных человеку металлов, что при правильной обработке становился практически неразрушим. Он впитывал в себя всю направленную на него кинетическую энергию и использовал её для укрепления собственной молекулярной структуры. Тот объём, что сейчас находился перед Петром, стоил как годовой бюджет нескольких городов-миллионников. А он использовал его, как обычную боксёрскую грушу.

На смену человеческим армиями и вооружениям пришли существа из мифов и легенд. Теперь на Петра набрасывались гидры и минотавры, великаны и о́ни, суры и джины. И всех их Пётр убивал, сотрясая под ногами землю. Рога человеко-быков вырывались с корнем, а шеи гидр сворачивались с влажным хрустом. Великаны падали из-за раздробленных коленей, а о́ни лишались всех своих чёрных сердец. Никто не мог спастись. Даже нематериальные джины оказывались развеяны по ветру чистой безудержной мощью, что некогда принадлежала самому Циттораку. Богодомену, воплощавшему собой концепцию неостановимого разрушения.

Но Цитторак был мёртв. А его сила отныне текла по металлическим венам смертного, которого это чудовище давным-давно пыталось подчинить.

Удары становились всё сильнее и быстрее. Пётр видел перед собой созданий всех форм и размеров и, разрывая их мысленно на куски, продолжал колотить по вибранию. В его ушах стоял яростный рёв и предсмертные визги, тогда как на деле вокруг безраздельно властвовала тишина. Сюрреалистичный контраст. Его было почти достаточно, чтобы сойти с ума.

Однако Пётр не останавливался.

Когда все враги уже были повержены, и Пётр остался один посреди разрушенного его действиями мира, перед ним материализовалась новая фигура. Закованный в кроваво-красную броню монстр с длинными когтями и прораставшими по всему телу шипами. Его громадная пасть улыбалась, обнажая ряды острейших зубов, а горящие багряным огнём глаза смотрели на Петра с неприкрытым восхищением. Монстру нравилось то, что он видел. Нравилось безо всякой меры.

Но он хотел ещё. Твари всегда нужно было больше.

Потому восхищение тут же сменилось вызовом, и, издав рёв, от которого задрожали небеса, создание ринулось вперёд. А Пётр незамедлительно бросился ему навстречу.

И в миг, когда они столкнулись, всё просто исчезло. Всё, что существует, что когда-то существовало и что только могло существовать в будущем. Осталось лишь небытие. Идеальное в своей нетронутой непорочности.

Позади открылась дверь.

— Когда-нибудь она точно захочет ударить тебя в ответ, — раздался низкий и немного скрипучий голос.

Пётр нанёс последний удар и резко выпрямился.

— Аркадий, — коротко произнёс он, оборачиваясь и стараясь вернуть течение своих мыслей в привычное русло.

Крайне неохотно образ тотального разрушения начал сменяться холодной сосредоточенностью на текущем моменте. Пётр дал себе волю и отдохнул. На какое-то время этого должно было быть достаточно.

— У тебя есть что-то срочное, раз ты решил меня отвлечь? — поинтересовался Пётр, одаривая главу Службы государственной безопасности пристальным взглядом.

— Мы узнали расположение ещё двух убежищ Братства, — поведал Аркадий, поправляя рукав пиджака, на котором виднелись следы крови. — Команды я уже выслал.

— Шансы схватить кого-то из верхушки? — спросил следом Пётр.

— Крайне малы, — не стал его обнадёживать Аркадий. — Но можем захватить кого-нибудь, кто на них выведет.

«Опять мелкие сошки», — подумал Пётр про себя.

Уж сколько они членов Братства перебили и переловили, а к настоящей победе над этими террористами пока так и не приблизились. Скорее уж наоборот. Смерть Михаила и нынешнее состояние Ульяны наглядно показывали, что верх одерживало именно Братство. Подло, ударами исподтишка, но одерживало. И это уже начинало выводить из себя.

— Тебя не было на утреннем совещании, — немного сменил тему Пётр. — Опять решил лично в допросе поучаствовать?

Он кивнул на тот самый окровавленный рукав, и, проследив за его взглядом, Аркадий чуть нахмурился.

— Прошу прощения, — извинился он то ли за своё отсутствие, то ли за пятна, которые тут же безрезультатно постарался оттереть. — После Миши это дело стало для меня личным, — признал Аркадий, бросив попытки очиститься. — Как посмотрю в глаза этих мразей, так и хочется собственноручно их наизнанку вывернуть.

Его асбестово-бледное лицо исказилось в гримасе подавленной ярости, а огонёк в алых глазах на мгновение вспыхнул чуть ярче.

— Я всё понимаю, — заверил Пётр, ибо действительно хорошо знал, насколько близкими они с Михаилом были друзьями. — Однако долг превыше всего. Впредь не пренебрегай своими обязанностями.

— Как прикажете, Верховный лидер, — ответил Аркадий с лёгким налётом беззлобного сарказма.

Пётр же данную колкость оставил без внимания и подойдя к стулу принялся одеваться.

— Ещё новости? — поинтересовался он, застёгивая рубашку.

— Камень пока не обнаружили, — доложил Аркадий. — Ночью зафиксировали открытие очередного портала в Свердловской области. Мобилизовали местные силы. Спецы тоже вот-вот выдвинутся.

— Почему «вот-вот», а не «уже»? — прямо спросил Пётр, накидывая китель.

— Потому что все, кто был в непосредственной доступности, уже высланы на другие объекты, — без заискиваний ответил Аркадий. — Сбор дополнительных групп и введение их в курс дела требуют времени.

Застегнув последнюю пуговицу, Пётр обернулся и посмотрел ему прямо в глаза.

И, в отличие от большинства его подчинённых, Аркадий этот взгляд спокойно выдержал. Он не боялся говорить прямо и без прикрас, что Пётр искренне ценил и уважал. Однако ещё больше он ценил результаты, которые пока оставляли желать лучшего. И никакая личная симпатия не могла этого изменить.

— Действуй, как считаешь нужным, — сказал Пётр, поворачиваясь в сторону выхода. — Но, если через неделю я не получу что-то более существенное, чем очередные слова, мы продолжим этот разговор.

— И нам обоим данное продолжение не понравится? — предположил Аркадий, сложив на груди руки.

— Да, — подтвердил Пётр. — Уверен, что именно так всё и будет.

В воздухе между ними повисло такое напряжение, какое могло быть только между людьми, которые уже очень давно друг с другом знакомы. Сверхлюдьми в данном случае, ибо Аркадий, как и Пётр, относился к числу «homo superior», и своими габаритами ему несильно уступал.

Впрочем, хорошо понимая, что на его отношение влияла и недавняя «разрядка», Пётр не стал на данной теме зацикливаться и повёл разговор в другое русло. Всё-таки у фигур их с Аркадием уровня вопросов для обсуждения всегда более чем доставало. И Пётр просто переключился на один из них.

По дороге в его кабинет Аркадий рассказал ему о паре происшествий на западной границе. Дело было связано с перекрытием каналов поставки контрабандного оружия из Священной Латверийской империи. Последний такой ввоз попытались осуществить на автомобиле с дипломатическими номерами, что потенциально могло вылиться в серьёзный скандал.

Пётр внимательно Аркадия выслушал и предложил пока спустить всё на тормозах. Не в том плане, чтобы не наказывать непосредственных преступников, а в том, чтобы не раздувать историю до чего-то большего. По крайней мере какое-то время. Сейчас было лучше тихо проработать данный вопрос с коллегами из Латверии и выяснить, кто именно за поставки оружия с той стороны отвечал. Если к действующей власти в империи данные личности прямого отношения не имели, то следовало доверить их участь латверийским правоохранительным органам. В противном же случае Пётр готов был лично переговорить о данной проблеме с императором Виктором Фон Думом. Тем более что причины для звонка или даже очной встречи с обеих сторон копились уже давно.

После за рабочим столом Аркадий поведал Петру и о других проблемах внутреннего и внешнего характера, так или иначе связанных с безопасностью Евразийской Федерации. В общем и целом, за исключением действий Братства, ситуация в стране оставалась стабильной. Но это было очень и очень большое исключение.

По итогу они вдвоём проговорили более часа, после чего Аркадий Петра покинул, вернувшись к исполнению своих прямых обязанностей. И ровно тем же самым занялся и Пётр. Но в какой-то момент он вновь прервался, отодвинулся от экрана монитора и, встав из-за стола, подошёл к висящему на стене большому портрету.

Там были изображены четверо.

Сам Пётр, его брат Михаил, совсем ещё маленькая Ульяна, а также их почивший отец. Григорий Ефимович Распутин. Один из множества героев Ультиматума. Один из тех, кто отдал ради победы в нём свою жизнь.

Пётр задумался. Не только об отце, своей семье или даже стране. Он задумался обо всём мире. О том, во что Земля сейчас превратилась и к чему она шла. Ещё не так давно карту мира расчерчивали границы сотен государств и окологосударственных формирований. А что сейчас? А сейчас их осталось всего шесть. Семь, если считать Атлантиду, но она была совсем уж особым случаем, ибо её правитель заявлял свою власть сразу над всеми морями и океанам. И это, разумеется, мало кого устраивало, отчего дебаты и локальные конфликты не прекращались.

Мир изменился. А вместе с ним изменилось и всё человечество.

Пётр не строил никаких иллюзий. Эта новая Земля отнюдь не была идеальной. Уж он-то знал это лучше всех прочих. Кровь Распутиных продолжала литься до сих пор. Но всё же, если сравнивать с тем, что было раньше…

В перспективе следующих ста лет Пётр вполне допускал объединение всех стран и континентов под одним флагом. Одна свехнация под управлением нового поколения сверхлюдей.

Пётр действительно считал подобное возможным. Ведь границы этого самого возможного расширялись каждый день. К примеру, сотню лет назад никто и помыслить не мог, что смертные действительно превзойдут всех известных и неизвестных богов, стоит им только объединить свои силы.

Но у всякой нации должен быть свой лидер. И кто же тогда мог стать эдаким сверхлидером?

Раздумывая над потенциальными кандидатами, Пётр неизменно возвращался к одному и тому же варианту. Личности, которая ему совершенно не нравилась. И Пётр чётко для себя понимал, что, если когда-нибудь этот человек предложить ему уступить власть над страной, мирно он этого ни за что не сделает. Пётр будет драться за свою родину до самого конца. Чего бы это ни стоило.