Лето без интернета, или Программист в «Совёнке» (джен)

Как ни странно, в пустоте в голову не приходят ни интересные вещи, ни «Hello, darkness, my old friend!». Да и как понять, где голова? Где темнота снаружи, когда внутри с избытком тишины и пустоты?

— Не спать! — гаркнули в ухо.

Я послушно открыл глаза и тут же зажмурился обратно. Нет-нет, это всего лишь дурной сон! Закашлялся и почувствовал солёную кровь в горле. Вот так расстарались…

Бомбоубежище. Тусклый свет. Расплывчатые силуэты Пионеров, вытянувшихся в струнку вдоль стенки. Холодно и сыро. Мои руки-ноги были привязаны к спинкам кровати, а лицо и туловище пульсировали от боли, стоило только шевельнуться. Главарь сел рядом со мной на корточки и вкрадчиво зашептал:

— Ты парень умный, должен понимать, что это только начало. Не хочется лежать инвалидом, да? Тогда всё кончится иначе, только попроси!

«Больные садисты!» — думал я, не в силах даже заговорить. Но разве поможет бессильная злоба? Чем я тогда лучше их? Надо гнуть свою линию!

— Дайте ему воды, — повелел главарь.

Я отхлебнул, задышал полной грудью, прищурился и выдавил:

— И без пыток всё рассказал, а вы… Что вам ещё от меня нужно?

— Проверить показания! — усмехнулся он. — Разблокируй свой телефон.

Я красноречиво закатил глаза.

— Да не руками! Пароль там, ПИН-код называй. И не криви так лицо, ничего твоего личного нам там не надо!

— Двадцать один — двенадцать. — Я тяжело вздохнул. — День выхода «Бесконечного лета». Сами, что ли, пройти хотите?

Пионеры зашевелились и зароптали как бы в подтверждение моей догадки, но главарь прикрикнул:

— Р-р-равняйсь! — и заговорил, повернувшись ко мне: — Догадливый. Я почитаю, поспрашиваю… Давай только, не ври нам.

— Я всё сказал и охотно повторил бы, не начни вы пугать и бить, — снисходительно улыбнулся я, будто общался с жестоким, но несмышлёным ребёнком. — И зачем на опыты потащили — развлечься? Кроме гласа вопиющего в пустыне ни о чём больше не слышали? Или интересуетесь только концовками?

— Начнём с того, что ты ворюга — утащил отсюда мои записи, — хмыкнул главарь, махнув ветхим листочком с моим «досье», — видимо, забрал, пока я был в отключке.

— А чего ты удивляешься? Когда я нашёл этот листок, который ты зачем-то вырвал из своего дневника и бросил здесь, в бункере, а главное, когда понял, что записка про меня, то решил себя обезопасить единственным доступным способом — лишить тебя этого.

— Закончим тем, что ты выдаёшь себя за добрячка-простачка и явно недоговариваешь. За каждую шпильку будем бить. Ленин!

Из строя вышел понурый Пионер, запихивая блокнотик поглубже в карман.

— Давай, всыпь ему!

— Нет.

Я не поверил своим ушам. Остальные, видимо, тоже — затихли.

— Не понял… А ну-ка повтори!

— Нет! Ты обещал правду, что перевернёт нашу жизнь. Спасибо, перевернула, ты сдержал слово. Но избивать его до полусмерти я не соглашался, — твёрдо ответил «Ленин»… нет, не Пионер. А Семён. Тень с его лица спала.

Главарь раздражённо топнул и двинулся вперёд, но парочка Пионеров в яркой одежде обступила товарища.

— И мы против! Это жестоко! — выдал Пионер в гавайке, а Пионер в косоворотке подхватил: — Аморально и нечестно!

— Я не против хорошей драки, но мы бьём… и били лежачего! Где наши принципы и честь, ребят? — неожиданно подал голос мрачный Пионер с повязкой на руке. Он снял с плеча гитару и демонстративно хрустнул костяшками. Пионер с хитринкой на лице яростно закивал и замахал руками:

— Мы не берём судьбу в свои руки и вместо этого всё списываем на высшие силы! Так почему мы не можем нормально выслушать того, кто поможет нам добиться счастья? Это безответственно!

Тени с их лиц исчезали одна за другой.

— И вы… — театрально заломил руки главарь… но вдруг выхватил из кармана нож. — А ну заткнулись, тряпки семёноподобные! Тогда я справлюсь сам! И докажу, что нас водят за нос!

Всё-таки не поверил! Я понимал, что очередной взбучки всё равно не избежать, уже приготовился… но, вопреки моим ожиданиям, главарь присел на стол с приборами и рассмеялся:

— Давайте узнаем, что это за игра и кто нас придумал.

И он, убрав нож обратно, глумливо затянул…

— Мне а-а-апять снился сон. Этот со-о-он… Каждую ночь одно и то же. Но наутро, как обычно-о-а, всё забудется. Может быть, оно и к лучшему… Никогда такого не было, и вот опять! Оста-а-анутся только туманные воспоминания о-о-о приоткрытых, словна-а-а приглашающих куда-то воротах, ря-а-адом с которыми в камне застыли два пионера. А ещё странная девочка… которая постоянно спрашивает: «Ты пойдёшь за мной?». Пойду-у-у?.. Но куда-а-а? И заче-е-ем?..

Пионер расхохотался, остальные прятали неловкие улыбки.

— Всё с тобой ясно, Миша. Глупый ты лгун, ещё и чтиво такое же низкопробное выискал… Говоришь, в мир этой игры попал, да?

— Какой артист пропадает! — передразнил я. — Будь другом, избавь нас от паясничаний. Я уже всё рассказал, а ты не можешь принять, что был слеп, и мне просто-напросто завидуешь!

— А чему завидовать? Сам же признаёшь, что ты не чудо-фрукт, посланный всевышними, а овощ! Мечешь стрелки ради спасения… ну, удачи! Дальше разберёмся без тебя.

«Он фанатик! Меня не слушает, а просто использует! Как и других! Тогда, может быть, они меня поймут?» — мелькнуло в голове.

— Разве не видите, как его штормит? То пророком обзывает, то с грязью мешает! Параноит и думает, что всем выгодно дурить ему голову! А из меня не надо ничего выбивать под пытками, ведь правда за мной и уже у вас на руках! — воззвал к Пионерам-Семёнам я.

— Он бредит! Мы накрутились тут больше всей его жизни, а он думает нас ото всего избавить! — закаркал Пионер. — Включите мозги, наконец!

— Вы крутились по неверным сценариям! А я все выборы наизусть помню — хоть записывайте! — хрипел я. — Ничего не потеряете и не пойдёте за одержимым!

— Тогда мы слушаем! Давай, Миш! — несмело предложил один из Семёнов и достал блокнот. Остальные одобрительно загудели.

— Так развяжите меня, ребят! Никуда не сбегу, я ж без очков! — с нажимом потребовал я, чтоб не остаться в дураках. И пятёрка Семёнов освободила меня, даже всучила обратно очки и стала вслушиваться, куда в какой момент пойти и кому что сказать. Пионер же застыл, как громом поражённый, и только сжимал-разжимал кулаки. Но одна неловко брошенная фраза…

— Личную привязанность можно обозначить баллами, — объяснял я «Ленину» и остальным. — Если наберёшь меньше шести, то вообще не выйдешь на рут, если девять или десять, то всё будет в шоколаде, а если от шести до восьми, то…

— То твоя Лена изобьёт Алису, а затем вскроется, потому что теряет голову от любви! — вдруг выкрикнул Пионер. В глазах «Алисиного» Семёна вспыхнул огонь, он потянулся к горлу «Ленина»… но я перехватил его руки.

— Боец! — воззвал я. — Твой враг — не другой Семён и не я, а этот Пионер! Его фанатизм всех нас погубит!

Лица парней перекосились, и они буквально обернулись против бывшего главаря. А тот оскалился, приблизился сам… и шваркнул мой телефон об пол! Треснувший экран погас.

— Вы ничего не поняли! Для этого лжепророка и фантазёра вы — пустышки в компьютерной игре! Вы так же разобьётесь вдребезги, но ничего не исправите! Так покончим же с иллюзиями! Долой оковы!

Пионер выхватил из кармана нож, подскочил ко мне, замахнулся… но, как и на поляне, меня плотно обступили Семёны!

— Не смей отбирать надежду! — провозгласили в один голос «Ленин» с «Алисиным» предо мной… и синхронным апперкотом сбили Пионера с ног.

— Пфедатели! Тфяпки! Идифоты! — сипел поверженный враг. Семёны обступили его…

— Остановитесь! — потребовал я. — Вы должны быть выше мести!

— Да что ты понимаешь! Он чуть не обрёк нас на вечное заключение здесь! — зарычал «Алисин». — Его надо наказать тем же!

— Не надо. Он сам себя уже наказал… — раздался голос из угла. К нам проскользнула Юля. Ссутулившись, словно на её хрупких плечах лежал огромный груз забот, она приблизилась к дёргавшемуся Пионеру, вынула нож из его одеревеневших пальцев и прикоснулась к его голове. Тот обмяк.

— Идёмте в лес, — устало попросила Юля. — Товарища тоже несите.

* * *

— Поиграли в пророков — и хватит! — тихо, но веско и наставительно заявила Юля перед всеми на той самой поляне. — Зачем кровавая баня из-за идей? Миша, ты другого хотел, если помнишь, но сейчас мог погибнуть ни за что!

Её энергичные пассы руками... и вся боль из тела отступила, словно и не били. Я заморгал и поражённо пролепетал:

— Антинаучно!

— А ты за чем сюда хотел приехать? За ответами, научными поисками и этой мышиной вознёй? Или для отдыха душой? — горько улыбнулась Юля. — Знаешь, я в кои-то веки понадеялась на нормальную смену!.. Зря.

Я хотел было обнять её, поблагодарить, объясниться… но кошкодевочка отстранилась.

— Спасибо тебе за то, что остался человеком. Мне большего и не надо, правда! Но оставь суету другим. Ты же в сказку с хорошим концом хотел, а не в тюрьму, да?

— Но я хочу помочь, не прогоняй меня! Я хочу как лучше для всех!

— Лучше уже не получится, ты сказал для них всё, что мог. Возвращайся в лагерь и доживи там в своё удовольствие, — потребовала Юля. — Иди же! С этими всё будет нормально, обещаю.

— Мы справимся! — ободряюще заулыбались Семёны.

На прощание я пожал каждому из них руки, заглянул в глаза. Больше ни капли той злобы, что в Пионере, лишь вера в успех и защиту. Но с ним-то как?

Я обернулся и увидел, как Юля, приложив ладони к голове неподвижного Пионера, что-то шептала. На наших глазах его лицо разглаживалось, а тень с глаз спадала. Значит, я и впрямь сделал здесь всё возможное.

* * *

Я на всех парах мчался на ужин. Бежал легко и непринуждённо — веря, как и в первый день, что всё будет хорошо. Успел.

— Загулялся? — улыбнулась Ольга Дмитриевна, поджидавшая на пороге. — Беги есть!

За нашим столиком собрался весь музыкальный клуб.

— Ну что, девчонки, к концерту готовы?

— Готовы! — хором ответили они.

— Мы будем лучшими!

— Да!!!

Плотно отужинав, весь лагерь отправился к сцене, а мы с Шуриком, Электроником и Мику сходили в музклуб и принесли колонки и провода, которые Саша на наших глазах подключил, как заправский техник. Концерт начался на пару минут раньше объявленного.

Ведущей, конечно, была Ольга Дмитриевна. Она вышла на сцену и в первую очередь поблагодарила Лену. За суетой я и не обратил внимания, что, оказывается, наша тихоня Тихонова всю неделю готовила декорации к концерту. И ведь какой пейзаж красивый, прям будто бы сам там стоишь!

Пошли выступления. Начали с малышей: стишки, песни, пляски. Номера подготовили и пионеры постарше: фокусы, комические сценки в школе и дома, анекдоты. Зрители рукоплескали от души, даже старшие не воротили нос от простенькой, но душевной программы. Наконец и наш отряд.

— Евгения Жукова, заведующая нашей библиотекой, продекламирует вам стихи!

Женя с чувством читала какие-то стихотворения о любви — кажется, Александра Блока.

— Музыкальные номера! Славяна Ясенева исполнит народную песню!

Славя на сцене была прекрасна всем — и фигурой, и костюмом, и исполнением.

— Номер на металлофоне, исполняет Сергей Сыроежкин!

Электроник не стал отклоняться от народной темы и исполнил «Ах вы, сени, мои сени» и «Во поле березка стояла». Самые подходящие мелодии!

— Александр Тимофеев, являясь руководителем клуба кибернетики, при активном содействии членов клуба Сергея Сыроежкина и Михаила Петрова, сконструировал работающего робота! Прошу на сцену!

Мы втащили и, наконец, показали широкой публике нашего робота. Решающий пуск… жужжание… и робот самостоятельно зашагал по сцене, смешно шевеля кошачьими ушами и хвостом! Я улыбнулся, вспомнив, как прописывал это в программе.

— Мику Хатсуне под аккомпанемент Михаила Петрова исполнит японскую песню!

Мы с Мику исполнили ту самую песню, которую репетировали вчера.

— Алиса Двачевская исполнит на электрогитаре композицию современного ВИА!

Я прислушался: что-то из советского рока, кажется, из репертуара Кости Кинчева. Алиса любит «Алису», ничего удивительного.

— И завершающий номер — группа «Совята» в составе: Мику Хатсуне, Михаил Петров, Алиса Двачевская и Ульяна Советова!

Даже пары песен, включая «Взвейтесь кострами», хватило, чтобы завести толпу. Концерт точно прошёл на ура — даже вам, современным людям, понравилось бы! Но никакого жюри не было и никто не выбирал, кто выступил лучше, а кто хуже. Охрипшая Ольга-конферансье объявила:

— Концерт окончен! Все большие молодцы! А теперь по домам!

Прозвучал горн на отбой. Мы с парнями отнесли аппаратуру обратно в музыкальный клуб, и я наконец-то вернулся домой. Сил ни на что не осталось: я свалился в кровать, не раздеваясь.