Проклятие магистра (джен)

Ван Хельсинг и Рошфор вошли в небольшую комнату, которая временно выполняла функцию кабинета. Ришелье, уже облаченный в кардинальскую мантию, стоял у окна, выходившего во внутренний двор, и наблюдал за разводом караула. Не поворачиваясь к гостям, он жестом пригласил их сесть. Через минуту явился слуга с тремя бокалами и бутылкой вина.

В комнате повисла тишина, время от времени нарушаемая лишь приглушенными командами офицера, отдававшего приказы караульным.

— Так что еще вам бы хотелось знать о чудовище, господин Ван Хельсинг?

— В целом, у меня уже сложилась некоторая картина, но, чтобы подтвердить свои соображения, мне нужно уточнить кое-какие детали.

— Я вас слушаю.

— Шарль упомянул, что многие из тех, кто присутствовали на мессе, непосредственно перед нападением нечисти ощутили страх, а сейчас они не могут спать. Это верно?

— Да, я слышал нечто подобное. Люди говорят, что их мучают ночные кошмары.

— Вас тоже?

— Нет.

— И все-таки?

— Со мной все в порядке, — напряженно произнес кардинал.

— Да бросьте, господин герцог, мы же оба с вами знаем, что это не так. Зачем притворяться? Вас одолевают точно такие же кошмары, как и остальных.

Ришелье резко повернулся к Охотнику:

— Даже если это действительно так, то я не намерен перед вами исповедоваться! — в глазах кардинала мелькнула страшная ненависть. Рошфору вдруг стало не по себе, даже несмотря на то, что слова Его Преосвященства были адресованы не ему.

Ван Хельсинг невозмутимо отпил из бокала и откинулся на спинку кресла.

— Вы, господин кардинал, все рассудили правильно. Этот монстр — нежить, восставший из мертвых человек. Такой род нечисти на севере Европы называют "драугр". В него после смерти могут превратиться воины или же люди, владевшие при жизни магией.

— Его особенность в том, что это психическая сущность, обладающая уникальными чертами и воспоминаниями о своей земной жизни. Они фрагментарны, но именно эти "осколки памяти" руководят их действиями. Драугр редко убивает физически. Через кошмарные сны и галлюцинации он воздействует на сознание своих жертв, доводя их до безумия или самоубийства.

Ришелье устремил подозрительный взгляд на Ван Хельсинга:

— Тогда почему драугр похищает людей?

— Ему нужно питаться, поддерживать свои силы, чтобы добраться до своих истинных врагов. Важно понять, за кем он охотится. Когда чудовище впервые появилось на мессе, кого оно искало?

— Мне показалось, что королевскую семью. По крайней мере, взгляд нежити, в конце концов, остановился именно на ней.

— Хм, это уже кое-что. Значит при жизни драугр хотел отомстить королю... Остается понять, что это был за человек. Только так мы сможем найти способ убить его.

— В таком случае, почему чудовище охотится за мной? Вы, кажется, уже успели оценить масштаб причиненных разрушений.

— Если я не ошибаюсь, вы окатили его святой водой. Драугр ее не боится, но очень не любит. Шарль вообще стрелял в него. Вы первыми проявили агрессию, поэтому монстр воспринимает вас как угрозу. Сначала он расправится с вами, а потом уже отправится мстить королю. Это всего лишь вопрос времени.

Кардинал принялся прохаживаться по комнате, задумчиво перебирая четки.

— Людей, которые могли затаить обиду на монарха существуют сотни, тысячи! Мы просто потеряем время.

— Тем не менее, нам придется найти ответ на этот вопрос. Каждый драугр обладает индивидуальными чертами, своей уникальной "личностью", если хотите. Универсальных методов борьбы с этим видом нечисти не существует. Собственно поэтому я и спросил о ваших снах и кошмарах. В них может содержаться какая-нибудь подсказка.

Наступила пауза. Ришелье вновь подошел к окну и посмотрел на тяжелые тучи, проплывавшие по холодному зимнему небу. Последние полтора месяца он старался спать как можно меньше и поскорее забывать все те ужасы, которые посещали его по ночам. Кардинал ничего не мог вспомнить конкретного, кроме отвратительных видений.

Тишину нарушил неуверенный голос Рошфора:

— Не знаю, имеет ли это какой-нибудь смысл... Один раз я услышал во сне голос, который произнес: "Тринадцатый был проклят, проклят теперь и ты". Я тогда не придал этому значение, но...

Ван Хельсинг с интересом подался вперед. В его карих глазах появился хитрый блеск.

— Вот это уже действительно любопытно. Господин герцог, что в современной Франции может быть связано с цифрой тринадцать и проклятием?

— Страной сейчас правит король Людовик XIII. А проклятие... Нет, не думаю, что это имеет какой-то смысл. За всю историю французского государства королевский род был проклят только однажды, в 1314 году, магистром ордена Тамплиеров Жаком де Моле. Его сожгли по обвинению в ереси. Согласно хронике Годфруа Парижского, перед смертью он проклял Филиппа IV до тринадцатого колена.

— Пока все сходится: магистр был рыцарем и владел оккультными знаниями, а значит вполне мог восстать из могилы в обличье драугра.

— Но ведь проклятие сбылось. Род Филиппа пресекся: умерли все его потомки не только по мужской, но и по женской линии.

— А вы уверены, что де Моле проклял именно Филиппа IV и именно до тринадцатого колена?

Кардинал пожал плечами:

— Так говорится в хронике. Живых свидетелей, как вы можете догадаться, у нас не осталось.

— Ну, почему же? Насколько я помню, Жак де Моле прокричал что-то в тот момент, когда его почти поглотило пламя костра. Разобрать его слова было невозможно. Что же касается Годфруа, то он уже тогда был глуховат, так что я бы не сильно доверял его версии произошедшего.

Пока Охотник будничным тоном излагал свою точку зрения, Ришелье пристально смотрел на него, почти не мигая. Рошфор видел, как их глаза встретились.

— Даже если так, то это не объясняет, почему де Моле восстал из могилы.

— Скорее всего захоронение было потревожено кем-то. Где похоронили останки магистра?

— Не знаю, наверное, где-то в Понтуазе. Там была выделена земля для этих целей.

Ну, да... В Понтуазе... Ведь это же...

— Ваше Высокопреосвященство, у вас не найдется новой карты Парижа и прилегающих к нему областей?

Ришелье с удивлением взглянул на графа, но достал карту и уже через несколько минут все трое стояли склонившись над письменным столом.

— Незадолго до появления драугра я проезжал вот через это поселение, — Рошфор указал на маленькое скопление точек, где была выведена надпись "Ла-Рош-Гийон". — Чуть в стороне от города находилась старая разрушенная церковь, рядом с которой рабочие прокладывали новую дорогу. Я слышал, как двое из них говорили о том, что тракт, согласно королевскому плану, должен пройти через старое кладбище, где хоронили еретиков. Рабочие очень боялись тревожить останки, но им приходилось продолжать работу. Что если это и есть то самое место?

Черт возьми, я же говорил королю, что не следует торопиться со строительством дороги...

Ван Хельсинг выпрямился во весь рост:

— Есть какая-нибудь возможность точно выяснить, то ли это место?

Ришелье прищурился, постукивая указательным пальцем по бокалу, который держал в руке:

— Можно попробовать поднять материалы следствия по делу Жака де Моле. Нет никаких гарантий, что они уцелели, но попытаться стоит.

Охотник взял свою шляпу и меч, который стоял, прислоненный к ручке кресла:

— Ну, что ж, в таком случае, позвольте мне пока откланяться, господин герцог.

— Не торопитесь, господин Ван Хельсинг. Пока вы находитесь в Париже, вы остановитесь у меня в Пале-Кардинале. Здесь, думаю, вам будет намного комфортнее, чем где-нибудь еще. Лакей покажет вам комнату.

Кардинал позвонил, и сразу же на пороге показался слуга. Ван Хельсинг с иронией взглянул на кардинала и вместе с графом покинул комнату.