The Elder Scrolls: Нерождённая (гет)

В несколько широких шагов Лилит вышла на балкон. Солнце стояло высоко, небо сияло чистотой. Одновременная свежесть и густой запах роз, смешанный с нагретым воздухом, нежным ароматом встретил маму и дочь. Одним лёгким движением Лилит вскочила на парапет. Хлопнули огромные красные крылья, и Мали́гнис в мускулистых объятьях матери под собственный радостный крик опрокинулась вниз. Зашумел воздух, мчась им навстречу. И маленькое сердечко наполнилось ликованием.

Стремительный вертикальный полёт закончился почти мгновенно. Мощным движением крыльев Лилит вышла из падения и легла в горизонт, устремившись вперёд. Отняв дочь от груди, она заключила её талию в широкие ладони и вынесла малышку перед собой на вытянутых руках.

Попав в объятья восходящих потоков, они направились по ровной дуге, огибая дворец. Мали́гнис заливалась звонким смехом, чувствуя на лице нежные торопливые потоки ветра. Она простирала руки в сторону, изображая полёт. Мама крепко, но бережно держала её за талию и под грудь, наслаждаясь восторгом дочки.

В эти самые мгновения они становились близки, как никогда. Звонкий смех и распростертые ручки — в них Лилит видела символы абсолютного доверия и теснейшей близости. Она воспринимала их не просто как знак привязанности, но считала чудесным подарком, настолько желанным и бесценным, что нельзя передать словами, невозможно объяснить — можно только почувствовать самой. И Лилит чувствовала это всем своим сердцем, всем своим естеством, ясно осознавая, как никогда прежде — эта крошечная девочка в её руках была её надеждой, её истинной радостью, её настоящим продолжением.

Обхватывая дочку ладонями, Лилит с озорной улыбкой вторила каждому движению крохи, позволяя ей управлять их полётом. Они доверяли друг другу и понимали друг друга с полуслова.

— Вниз, мама! — рассмеялась малышка Мали́гнис и резко обняла свои плечи, имитируя крылья. Тотчас громко хлопнули кожистые перепонки, и счастливая пара вновь падала с нарастающей скоростью.

А внизу проплывали узорчатые крыши Дворца Роз и его купола, покрытые отполированной черепицей небесного цвета и украшенные статуями крылатых существ. Над головой проносились белокаменные арки и высотные переходы, ограждённые коваными оградками; мелькали декоративные башенки и позолоченные шпили. Позади оставались балконы и внутренние дворики с белыми мраморными колоннадами и фонтанами. А в самом низу, у подножья стен расстилались ровные улочки, сложенные из сотен обычных фахверковых домиков с аккуратными двориками и цветущими палисадниками. Улочки эти были пустыми и пребывали в тишине.

По мере того как Лилит и Мали́гнис облетали по кругу периметр дворца, узор архитектуры продолжал меняться. Они двигались против часовой стрелки от восточной части дворца через север к западному крылу. В те годы Мали́гнис хоть и знала о сторонах света, имела о них ещё очень смутное представление, поэтому она называла это проще: «облёт дворца справа».

Оставив за спиной рабочий квартал — те самые фахверковые домики и ровные улочки — они оказались над Задним Двором. В отличие от безлюдных улиц, он кипел жизнью — снизу доносился смех, а также шум и гам рабочей суеты, создаваемый десятками слуг. Малышка Мали́гнис с заворожённой улыбкой проводила его взглядом. Тогда она ещё не знала, какое место в её жизни займёт этот двор, какую роль в её судьбе сыграют эти люди. Никто не знал…

Вскоре каменные сооружения внизу почти полностью уступили место живому зелёному ковру. Здесь на западной оконечности дворца, на природном возвышении с отвесными скалистыми краями начинался сад. Он был представлен множеством ступенчатых террас, обширных лугов и зон, покрытых настоящим лесом. Водопады, словно серебряные нити, струились с одного уровня на другой, питая озёра и каналы, а вдоль мраморных лестниц пышно цвели непременные розы и другие невиданные цветы.

— Мамочка, к воде! — вновь звонко засмеялась Мали́гнис, и Лилит, повинуясь, устремилась вниз на бреющем полёте.

Ярко-зелёные листья в густых кронах с мягким шелестом коснулись промелькнувших мимо фигур. А уже через мгновение Мали́гнис на всей скорости неслась над зеркальной гладью пруда, любуясь своим и маминым отражением, а также лазурным небом с белыми барашками облаков за своей спиной. Ладошки её едва касались водной поверхности, вздымая в воздух тысячи сверкающих капелек, и, словно вторя им, мамины крылья острыми фалангами мягко резали потревожено журчащую воду. По пруду тянулась ровная дорожка ряби, разбивающей идеальное отражение на сотни трепещущих бликов. Радостный смех двух озорниц разлился по округе, отразившись от взъерошенной глади и подняв в воздух стаю напуганных птиц. Озорницы проскользили вдоль всего пруда и, достигнув противоположного берега, юркнули под сень деревьев.

Сбросив скорость и зависнув на месте, Лилит мягко опустилась на лужайку недалеко от высокой белоснежной арки, стоящей в стороне от дорожек, и сложила крылья, накрыв ими плечи подобно кожаной накидке.

— Тётя Ваэла здесь, — шёпотом воскликнула Мали́гнис, вытянув шею, и глазки её засияли. — Она ещё не видела мой наряд.

— Тогда беги, покажи ей, — с улыбкой сказала Лилит и опустила её на мягкую траву. Малышка выскользнула из рук мамы и вприпрыжку побежала в сторону белоснежной беседки, возле которой стояло несколько слуг.

— Тётя Ваэла, смотрите какое у меня платьишко!

Лилит проводила её счастливым взглядом и огляделась по сторонам, сделав глубокий вдох, наполненный умиротворением.

Воздух здесь был напоён свежей прохладой, смешанной с ароматом влажной земли, благоухающих роз и тонким запахом прогретых солнцем листьев. Высокие, величественные деревья с густыми, изумрудно-зелёными кронами сплетались в единый прохладный купол, надёжно укрывая просторную лужайку от зноя.

Вдоль выложенных вокруг пруда и уходящих вглубь сада дорожек вились идеально подстриженные живые изгороди из пышных розовых кустов, которые делили пространство с клумбами ярких тропических цветов. В тени густой листвы, у изгибов тропинок, стояли изящные мраморные скамейки для отдыха, а у самой кромки пруда застыли изваяния грациозных водных нимф, могучих морских коней и диковинных обитателей глубин.

Эта идиллическая картина заканчивалась резко, у самого края плато, на котором и располагался сад. Здесь, на краю отвесной скалы, простирался широкий белый парапет, надёжно ограждающий от пропасти. За ним открывался захватывающий дух вид: внизу, начиная от подножья скалы, вдаль на расстояние почти в половину километра тянулся ухоженный ландшафт с бархатными лугами и яркими цветочными коврами. Изящные дорожки, обрамлённые рядами кипарисов, опоясывали и соединяли тихие водоёмы, отражавшие небо. А там, где изумрудный ландшафт упирался в белоснежные стены, что гребнем вздымались ввысь, окружая всю территорию Дворца Роз, во все стороны света раскинулись внешние просторы Серебряного Города, который, несмотря на удалённость, казался живым морем крыш и шпилей, постепенно утопающим в тумане бескрайних далей.

Звонкий смех Мали́гнис вновь обратил на себя внимание Лилит. Малышка бегала и кружилась перед слугами, которые застыли в непосредственной близости к парапету. Девушки в строгих платьях и белых фартуках с едва заметными улыбками, готовые принести полотенца или убрать грязную посуду, стояли бок о бок с молодыми людьми, которые в ожидании распоряжений держали наготове серебряные подносы.

Рядом, в тени широкой беседки из белоснежного мрамора колыхались на лёгком ветерке белые шторы из тончайшей ткани, подкрепляя ощущение уединённости и покоя. Внутри стоял празднично сервированный стол, окружённый плетёными креслами с мягкими подушками. На нём, на белоснежной скатерти, поблёскивали серебряные столовые приборы, а в хрустальных вазах лежали спелые фрукты. На фарфоровых блюдах высилась медовая выпечка и лёгкие пирожные, а в медных кувшинах ждали своего часа свежевыжатый сок из тропических плодов и ароматное молоко.

Где-то из глубины рощи доносились нежные, слаженные звуки небольшого оркестра. Это были барды, игравшие на возвышении, укрытом в тени. Их музыка, такая же спокойная и лёгкая, как утренний бриз, в сочетании с естественными звуками природы и пением птиц завершала идеальную картину.

Лилит усмехнулась этой идиллии, но внезапно в её глазах сверкнула печаль, словно она вспомнила время, когда о подобной красоте и покое нельзя было даже мечтать. Нечто терзало её мысли тревогой уже не первый день, но потом взор её упал на малышку в платьишке, которое, переливаясь всеми оттенками, скрывало свой истинный цвет, и улыбка вновь озарила мамино лицо.

Мали́гнис, демонстрируя свой наряд, кружилась перед пожилой данмеркой, чья худощавая и подтянутая фигура, как и прямая строгая осанка немедленно выдавали в ней сильный характер и образцовое воспитание.

Поймав на себе взгляд Лилит, наставница Ваэла, не нарушив своего безмятежного вида, лишь едва заметно склонила голову, и в алых глазах её мелькнуло уважение. Лилит ответила ей взаимностью.

— И как тебе всё это? — раздался ровный голос за спиной.

Лилит обернулась. На выходе из высокой белоснежной арки, обвитой искусной резьбой в виде цветов, стояла Азура. В стрельчатом проёме позади неё всего в каких-то десяти метрах виднелись стены дворца, однако на сотни метров вокруг не было ничего кроме кустов и деревьев, да и видимое в арке не соответствовало тому, что должно было быть за ней.

— Всё безупречно, как всегда, Госпожа, — с приветливой улыбкой ответила Лилит.

— Да, это так, — согласилась Азура, но при этом задумчиво и с лёгким подозрением посмотрела в глаза краснокожей подруги, потом на малышку Мали́гнис, которая была занята с Ваэлой и не заметила её появления, и предложила в полголоса. — Пройдёмся.

Лилит, тоже бросив короткий взгляд на дочку, взволнованно последовала за королевой.

— Итак, что ты скрываешь от меня, Лилит? — остановившись в паре метров от кромки пруда, со всей серьёзностью спросила Азура.

— Госпожа, у меня и в мыслях не было…

— Дорогая моя, я с самого утра читаю эту озабоченность в твоих глазах, как бы ты не старалась её скрыть. Так что давай сэкономим наше время. Что случилось?

Лилит нахмурилась, и взгляд её, наконец, открыл истинные чувства:

— Вы правы, действительно произошло кое-что странное, но я не хотела раньше времени…

— По существу, — вновь строго прервала подчинённую Королева. Её острый взгляд требовал конкретики.

— Один из отрядов Стражей Зари пропал на дальних рубежах Северного Луча, — повинуясь, неохотно сообщила Лилит. Её красный хвост хлестнул по траве, выдав её волнение.

— Как понимать «пропал»?

— Их должны были сменить два дня назад, но прибывший на место караул не нашёл их на вверенной территории.

— Дальше.

— Были обнаружены следы драки, — Лилит замолчала, посмотрев в сторону беседки, как если бы боялась, что их услышат. Мали́гнис продолжала играть с Ваэлой.

Азура нетерпеливо подняла брови, и Лилит продолжила:

— Судя по реконструкции, драка закончилась гибелью всех наших разведчиков.

— Что показал анализ анимусов?

— Здесь-то и всплывают первые неувязки, Госпожа. — Красная великанша склонила рогатую голову к Азуре и перешла почти на шёпот. — По словам Аббата До́руга анимусы погибших не появлялись в Долине.

— Вот как? — брови Азуры удивлённо поднялись, а затем опустились, и она задумчиво прищурила глаза. — Какова вероятность, что при осмотре места происшествия было сделано неверное заключение о гибели отряда?

— Исключено. Гунн лично изучала следы — ею были найдены фрагменты доспехов и Рассветные Кольца всех членов пропавшего отряда.

— Дезертирство?

— Исключено. Да и какой смысл бросать экипировку?

— Быть может, похищение — плен?

— Следы этого не подтверждают.

— Ты уверена?

— Я полностью доверяю опыту Гунн, Ваше Величество. А она настаивает на версии о жестокой драке и однозначной гибели наших людей.

— Хм, — озадачилась Королева, мысленно перебирая варианты. — В Стражи по-прежнему принимают только истинных детей Лунной Тени?

— Так точно, Ваше Величество, — уверила Лилит и по-военному выправилась в спине, подчёркивая официальность своего заявления, — все члены отряда были рождены в Тени, как вы и завели на Заре.

— Выходит, даже будь среди них отступники, все они вернулись бы в Сердце Креации.

— Верно.

— В таком случае, где же их анимусы, если они погибли?

— Понимаю вас, Ваше Величество, но я вынуждена придерживаться этой версии. Повторюсь, я всецело доверяю своим людям и исключаю ошибку или намеренный подлог. Таким образом, принимая во внимание предоставленные факты и проведённый анализ, не остаётся иных версий, кроме гибели.

Азура недовольно нахмурилась и отвела взгляд в сторону, а затем посмотрела на Лилит так, словно пыталась угадать её мысли:

— И с кем же дрались погибшие?

— Это вторая странность, Ваше Величество. Мы не знаем, — виновато ответила Лилит и поморщилась, недовольная собой. — На месте драки, а также недалеко от гнездовища найдены следы лап, но никто из известных мне даэдра таких не оставляет. Судя по размеру и глубине отпечатков, это довольно крупное существо, при этом рисунок следов на месте драки свидетельствует о его исключительной ловкости и подвижности.

— Существо? Хочешь сказать, полдюжины наших лучших воительниц пало в драке с одиночкой?

— К сожалению, всё указывает на это, Госпожа.

Судорога прокатилась по лицу Азуры, а её вечно сияющие белым светом глаза на мгновение вспыхнули красным.

— Я передала слепки в Канцелярию Арканных Знаний, — оправдательным тоном продолжила Лилит, чувствуя себя бесполезной. — Сейчас даэдрологи перебирают архивы в поисках вероятного кандидата на роль этого зверя, но что-то мне подсказывает, что они…

— Ничего не найдут?

— Так точно.

— Новый вид?

Лилит пожала плечами.

— Очень интересно, — вновь задумчиво наморщила лоб Азура.

— Есть ещё кое-что, — с досадой и неохотой вымолвила краснокожая великанша. — Кем бы ни было это существо, судя по следам, оно не способно летать.

— Намекаешь на то, что, не имея ни численного, ни тактического преимущества, оно в одиночку уничтожило элитный отряд Крылатых Сумраков?

— Да. И, судя по всему, невредимым ушло с места столкновения.

— Почему его не удалось выследить?

— Следы ведут на несколько километров от гнездовища, но окончательно теряются в скалистых равнинах к северу.

— Выходит, у нас ничего нет.

— К сожалению, это так. Мы не знаем, с чем имеем дело, а главное — одиночка ли этот… чужак… или же он просто отбился от стаи.

— Полагаешь, в глубине фронтира могут быть ещё?

— Судя по размерам, вряд ли это стайный хищник. Но я бы не исключала худший расклад.

— Соглашусь. Твои действия?

— Я приказала утроить количество патрулей на северном направлении. Пока мы не поймём, с чем имеем дело, бессмысленно предпринимать что-то ещё.

— Согласна и в этом. Что ж, — приставив к губам палец, Королева Роз на секунду задумалась, а затем сообщила, — я в свою очередь лично наведаюсь в Канцелярию Знаний и взгляну на слепки следов, вероятно, я смогу их опознать.

— Это сэкономит время, Госпожа, — с признательностью склонила голову Лилит.

— Держи меня в курсе, — со всей серьёзностью ответила Азура, и тут же её лицо озарилось нежностью улыбки.

— Тётя Азура, здесь так здорово! Здесь так красиво! — приближаясь, весело зазвенел тоненький детский голосок.

Малышка Мали́гнис подбежала к взрослым с распростёртыми руками. Азура наклонилась и заключила её в объятья. Девочка, встав на носочки, обняла королеву за шею.

— Мне всё очень нравится! Это самый лучший день, тётя Азура!

— То ли ещё будет, милая. То ли ещё будет, — поправив пышный подол детского платьишка, улыбнулась Хозяйка Лунной Тени и, взяв счастливую кроху за ручку, живо воскликнула. — А теперь к столу, дорогие!

Завтрак прошёл в атмосфере полной идиллии. Мелодично и едва слышно играла музыка, а прислуга, почти призраками, сменяла приборы и приносила новые блюда. Наставница Ваэла, занявшее место за столом на углу рядом с именинницей и её мамой, мягко наставляла малышку Мали́гнис, то и дело напоминая, как правильно держать спинку и для чего нужен тот или иной столовый прибор.

Азура и Лилит больше не говорили о делах. Они полностью отдались праздничному настроению, с улыбками наблюдая за виновницей торжества и с большим удовольствием пробуя угощения, приготовленные специально для неё. Хотя ни для Лилит, ни тем более для Азуры пища не была жизненной необходимостью, они всё же могли свободно наслаждаться ею ради чистого удовольствия. Это застолье, как и многое другое в жизни Мали́гнис, для них — даэдра — было всего лишь игрой, призванной дать их маленькой девочке ощущение настоящего детства, о чём, конечно же, в те годы малышка даже не подозревала.

К концу завтрака, когда Мали́гнис насытилась, попробовав каждое лакомство, и уже собиралась встать из-за стола, произошло то, чего она, сидевшая от тёти Азуры по другую руку мамы, не могла заметить. А между тем глаза тёти Азуры, всегда горящие внутренним сиянием, на секунду вспыхнули ярче обычного, скрыв за холодным лунным светом золотые зрачки. Её изящные пальцы легко коснулись медальона в форме круга, разделенного ровно пополам на светлую и тёмную сторону.

Тут же подул ощутимый ветер, увлекая вдаль пышные хлопья облаков, зашумели, качаясь, деревья, зашелестела трава, и солнце, словно соблазнившись магией всеобщего движения, внезапно развернуло свой ход. Уже короткие тени мигом удлинились, и всего через несколько секунд раскалённый диск, испустив последний ослепительный луч, скрылся за границей неба. На землю опустилась предрассветная полутьма.

— Не боишься? — шёпотом спросила мама, крепко обнимая Мали́гнис.

— Нет, — прошептала малышка, не отрывая глаз от горизонта и уже догадываясь, что происходит.

С первым проблеском новой зари ненавязчивая музыка, до этого ласкавшая слух нежной трелью из глубины леса стихла. Вмиг сразившим тишину громогласным пением раскатилась под небом чарующая мелодия бесконечного множества арф и флейт. В унисон зазвучал высокий, почти неземной женский хор, доносящийся откуда-то издалека со всех сторон. Это было пение без слов, чистая мелодия, похожая на журчание тысячи ручьёв, что сливались в один мощный поток. От него захватывало дух, и мурашками покрывалось тело. С каждым мгновением, пока солнце поднималось всё выше, звучание этой райской песни становилось всё отчётливее и громче, заставляя сердца биться чаще и наполняя дыхание неописуемым волнением восторга, плавно сменявшимся блаженным благоговением. Это было не просто пение, а то самое ежедневное с трудом объяснимое чувство неповторимого чуда. Не успевая забываться, оно повторялось каждый восход, оставаясь одновременно обыденным и бесконечно уникальным. Имя ему было…

— Дыхание Новой Зари, — зачарованно прошептала крошка Мали́гнис и приподнялась в кресле.

Лилит поцеловала её в щёку, аккуратно помогая ей встать во весь рост. Солнце к этому моменту уже вышло из-за горизонта на треть и освещало их лица. И в этот миг тишину пронзил крик — резкий и хищный, как у десятка ястребов, но в то же время чистый и мелодичный, словно боевое улюлюканье женских голосов. Миг спустя, словно стрелы, выпущенные из тугого лука, над краем плато, из самой бездны, ввысь взмыла дюжина, нет, много больше дюжины Крылатых Сумраков. Их тела, словно живая палитра небес, вобрали в себя все краски дня: от нежно-розовых оттенков рассвета до пылающего золота полуденного солнца, от багровых тонов заката до бездонной синевы полуночи. Они устремились ввысь, со свистом рассекая воздух.

Лицо Мали́гнис немедленно озарил неудержимый восторг, и заливистый смех, чистый и радостный, потоком хлынул навстречу их появлению. Подпрыгнув на месте, она замерла, широко распахнув глаза и рот, не в силах оторваться от завораживающего зрелища.

— Это же Рассветный Танец! — выдохнула она, полная изумления.

— Да, уголёк, — ответила Лилит, и в её голосе звучали слёзы радости.

— Я никогда не видела его так близко!

— Сегодня они танцуют для тебя, дорогая. — Азура с нежной улыбкой коснулась плечика Мали́гнис. Девочка посмотрела на неё, и её глаза без слов выразили всю ту невероятную благодарность, которая переполняла в тот миг детское сердечко:

— Тётя Азура, какие же они красивые…

И они действительно были прекрасны. Взмывая в лазурное небо хаотичными пёстрыми потоками, Крылатые Сумраки сплетали в воздухе идеально правильные узоры удивительной сложности, безупречно попадая в ритм и течение музыки. Каждая девушка, словно стёклышко калейдоскопа, с точностью до секунды занимала отведённое ей в узоре место, после чего узор замирал на мгновение и вновь рассыпа́лся.

Их танец был воплощением воздушной стихии — стремительным и плавным одновременно. Они взлетали и падали в головокружительных пируэтах, их обнажённые тела изгибались с немыслимой пластикой и сверкали в лучах растущего солнца. В каждом их движении чувствовалась внутренняя сила и хищная грация, но вместе они создавали завораживающую гармонию, симфонию света, тени и невесомого полёта. Это был танец рассвета, танец красоты, танец самой жизни, который каждый Крылатый Сумрак, рождённый в Лунной Тени, знал с первого дня своей жизни.

Он завершился, когда солнце, оторвавшись от горизонта, показало свой полный диск, вокруг которого в воздухе перед зрителями повис огромный узор в виде восьмиконечной звезды, сложенный из блестящих статных фигур. Далёкая мелодия постепенно угасала, но построение из десятков изящных крылатых созданий продолжало своё движение.

— Что они делают, мама? — шёпотом на ухо спросила Мали́гнис.

— Идём, — загадочно улыбнувшись, отозвалась мама и вышла из-за стола, подхватив дочь на руки.

Живая звезда состояла из нескольких концентрических колец, и все они, не ломая своего узора, ритмично выдвигались вперёд. Ряд за рядом, каждое следующее кольцо всё сильнее приближалось к террасе, пока вся фигура не замерла, за исключением одного белоснежного Сумрака в самом центре. Её одеяния переливались золотом в свете взошедшего солнца.

— Это же тётя Гунн! — негромко воскликнула Мали́гнис, когда мама поставила её на ножки перед собой.

Лилит и Азура переглянулись с молчаливыми улыбками. А крошка замерла в нерешительном ожидании, понимая, что тётя Гунн на крыльях скользит к ней навстречу.

Мали́гнис нравилась тётя Гунн, потому что она была, как снежинка, белая, нежная и красивая. Мама давно объяснила ей, кто такие Крылатые Сумраки, и кроха с первых слов влюбилась в этих удивительных существ, с большим удовольствием слушая об их традициях и о том, какое большое значение они имели для Лунной Тени. Ей нравилось, что они немножко походили на них с мамой, потому что у них тоже были рожки и хвост… хотя на маму они, конечно же, походили больше, ведь они, как и мама, умели летать.

Мали́гнис вздохнула, с детской завистью глядя на расправленные крылья тёти Гунн, окрашенные в оттенки рассветного неба — от нежно-голубого у основания до почти прозрачного на кончиках. У малышки крыльев не было. Как-то она спросила о них у мамы, и мама опять чуть не заплакала. Поэтому кроха больше не задавала эти вопросы, хотя крылья очень хотелось, хотя бы даже маленькие.

В общем, тётя Гунн была хорошей. Правда, иногда у Мали́гнис создавалось впечатление, что она как будто сторонится её, хоть и улыбается. А однажды, когда она, обрадованная визитом Гунн, бросилась к ней и обняла её за крыло, тётя поменяла окрас на снежно-голубой. Это очень понравилось Мали́гнис, но совершенно не понравилось маме, потому что она сказала, нахмурив брови: «Гунн, когда ты уже… перестанешь…» А тётя Гунн тут же расстроилась и начала извиняться.

А между тем Белоснежный Сумрак, скользящий по воздуху, уже достиг мраморного парапета. Зависнув на миг, изящная фигура Гунн мягко опустилась на крепкие лапы, представ перед Мали́гнис во всей своей красе.

Её кожа, бледная, почти прозрачная, отливала оттенками инея и сумеречного неба. По её телу струились замысловатые сине-голубые узоры, напоминавшие вспышки молний. Эти узоры подчеркивали точёные изгибы её тела, следуя линиям мощных, но грациозных мышц.

Над её лбом возвышались изогнутые, точно выточенные изо льда, рога, придающие ей царственный и слегка угрожающий вид. Длинные, струящиеся волосы цвета лунного света, почти белые, ниспадали на плечи и спину, создавая ореол мистической привлекательности. Лицо Гунн было лишено земной теплоты; её черты были остры и совершенны, а глаза, подобные глубоким омутам, обладая светло-голубым, почти прозрачным цветом, отражали бесконечность, полную древних тайн и безмятежной силы.

Тело её украшали изящные позолоченные доспехи, основной функцией которых было скорее нападение, чем защита. Слишком минималистичные, чтобы не стеснять движений, не красть манёвренность и скорость, они едва ли могли спасти от стрелы или клинка, так как почти не защищали тело, оставляя открытыми живот и бёдра. Однако фаланги крыльев и хвост, которые считались самыми уязвимыми и значимыми частями тела, были покрыты заостренными пластинами и наконечниками. Эти элементы не только обеспечивали защиту и дополнительную прочность, но и превращали конечности в ещё более опасное оружие.

Уже в те годы из рассказов мамы малышка Мали́гнис знала, что с виду красивые и нежные создания в момент опасности Крылатые Сумраки могли усиливать свои тела, мгновенно отращивая дополнительную чешую и покрываясь роговым слоем. Подобные изменения тотчас делали их менее привлекательными, похищая их девичью красоту, но какой же удивительной Мали́гнис казалась сама возможность подобного преображения.

А, кроме того, были ведь ещё и золотые доспехи, которые носила каждая крылатая воительница. Скрытые до поры от посторонних глаз, они появлялись на их телах в один короткий миг, сплетаясь из лучей света, стоило им пожелать этого. Эту магическую способность дарили им Кольца Рассвета — обязательный атрибут каждого Крылатого Сумрака. Такое было даже у мамы, правда, она носила его на руке, а не на фаланге крыла, как тётя Гунн и другие. Большое, отлитое из золота в форме черепа древней птицы, оно вспыхивало сиянием рассветного солнца, облачая обладателя в золотые латы.

Сложив руки-крылья подобно летучей мыши, Гунн сначала поклонилась Королеве и Главнокомандующей Лилит, потом она встала на одно колено перед именинницей и взволнованно улыбнулась:

— Леди Мали́гнис, в этот удивительный день ваших именин Крылатые Сумраки приветствуют вас с восторгом, с каким они встречают лишь новую зарю, с любовью, которую они испытывают лишь к госпоже Лунной Тени. — Гунн подняла глаза и незаметным кивком ещё раз отдала почтение королеве Азуре, а затем учтиво поинтересовалась у именинницы. — Надеюсь, вам понравился наш танец.

— Очень понравился, — задыхаясь от счастья, пролепетала малышка.

— Я очень рада слышать это, юная госпожа. Мы все рады, — мелодичный голос Гунн с отзвуками стальных ноток заметно дрожал. — У нас есть для вас небольшой подарок.

После этих слов Гунн медленно разогнула спину. Под звенящий лязг позолоченной стали, она плавно приподняла крылья, словно расправляя их после полёта. Затем, с поразительной грацией, в которой однако ощущалась некая скованность, она искусно подцепила и сняла тугую золотую накладку с когтя левого крыла, бережно удерживая её на кончике когтя правого.

— Это напалечник Крылатого Сумрака — символ нашей преданности и верности, — со значением заговорила Гунн, поднеся элемент доспеха поближе. — Обычно его получают те из нас, кто признаётся лидером стаи. Такой однажды получила ваша мама.

Она с почтением устремила взор на Лилит, которая, несмотря на улыбку, с лёгкой настороженностью смотрела на свою белокожую подчинённую.

— Затем этой чести удостоилась я, — продолжала Гунн с явно нарастающим волнением. Мышцы её лица чуть заметно, нервически подёргивались. — Теперь, как Легат Небес, от имени всех Крылатых Сумраков я хотела бы передать этот напалечник вам в знак нашей надежды и веры в вас. Вы окажете мне честь, приняв его?

— Да, — часто закивала малышка Мали́гнис. Едва не расплакавшись от чувств, она вскинула перед собой раскрытые ладошки. Гунн вздрогнула от неожиданности, точно её ткнули иголкой, и бросила виноватый взгляд на Лилит, которая закатила глаза и стиснула зубы.

Гунн, собравшись с мыслями и нервно улыбнувшись, дрожащими крыльями бережно опустила сорвавшуюся под конец деталь доспеха в раскрытые ладошки девочки. Её лезвийные края были закрыты специальными узорчатыми накладками, соединёнными тонкими драгоценными цепочками, отчего она больше напоминала украшение, чем элемент боевой экипировки.

Мали́гнис с горящими глазами приняла подарок. Деталь самого настоящего доспеха лежала прямо на её ладошках. Довольно массивная по детским меркам на первый взгляд, она оказалась удивительно лёгкой.

— Спасибо, тётя Гунн. Я буду беречь его, — клятвенно заверила малышка и вновь посмотрела на маму, ожидая её одобрения. Лилит нежно потрепала её за плечо.

— Счастливого Дня Рождения, леди Мали́г… нис! — торжественно воскликнула Гунн, под конец голос её сорвался, но она скрыла это за мощным и величественным хлопком крыльев.

В ту же секунду, вторя её жесту, разом громыхнула почти сотня перепончатых крыльев, парящих над пропастью за пределами террасы. В едином порыве голоса всех Крылатых Сумраков слились в один тёплый хор:

— Счастливого Дня Рождения! — прозвучало в воздухе.

— Вы позволите нам… стать вашими крыльями… в грядущем путешествии? — низко поклонившись, с холодной дрожью в голосе и натянутой улыбкой, заикаясь, осведомилась Гунн, когда шум поздравления стих.

— Я не знаю. А разве будет путешествие? — растерялась Мали́гнис и вновь оглянулась, вопросительно посмотрев на маму и тётю Азуру. Мама почему-то была мрачной, почти злой...

— Конечно же, будет, милая! Как можно в такой день обойтись без путешествия?! — с озорством воскликнула тётя Азура, забрав на себя всё внимание.

Затем, сменив воодушевлённый тон на загадочный, она добавила завораживающим голосом, аккуратно забирая из рук малышки подаренный ей элемент брони:

— Но ценно всё же не само путешествие, а то место, куда оно приводит. Правда?

— Правда, — согласилась очарованная предвкушением Мали́гнис.

— Тогда предлагаю отправиться в путь немедленно, — с нежностью вымолвила тётя Азура и указала вперед.

Когда Мали́гнис повернулась, следуя её жесту, тёти Гунн уже не было на прежнем месте. Она парила высоко в небе, среди остальных Крылатых Сумраков. Когтистые конечности четырёх из них всё выше и выше поднимали стальное перекрестье шириной в несколько метров, скованное из тонких прутьев. От него, уходя вниз за пределы парапета, тянулись тонкие снежно-белые канаты, увитые искусственными цветами, на которых со дна пропасти всплывало нечто невероятное. Это был огромный бутон розы, созданный из серебряных полосок и белоснежного шёлка — настоящая воздушная колыбель, сиденье которой было устлано мягкими подушками.

— Смелее, — прошептала Азура, ласково подталкивая Мали́гнис. — Твоё путешествие уже начинается!

Двое молодых слуг приняли опустившееся с небес сиденье-розу и помогли малышке устроиться, надёжно застраховав её толстыми шёлковыми лентами вокруг пояса и плеч.

— Я полечу следом, не волнуйся, милая, — заверила Лилит, когда воздушная качель уже поднималась и поворачивалась над землёй, а Мали́гнис хоть и восторженно, но с волнением искала взгляд мамы.

— Что с тобой, Лилит? — негромко спросила Азура, провожая шёлковый бутон розы, уносимый стаей Сумраков на юг.

— Гунн, — нахмурившись, буркнула краснокожая великанша и добавила с возмущением, — вы её видели?

— Мне показалось, она была слегка взволнована, — усмехнулась Азура.

— Да она тряслась, как осиновый лист, — всплеснув руками, фыркнула Лилит, — странно, что она не посинела, как делает обычно! Чуть всё не испортила.

— Не преувеличивай, до этого было далеко.

Потерев лоб, Лилит постаралась успокоиться и уже мягче и как можно тише сказала:

— Она Верховная Командующая. Она лучшая среди всех, я сама её выбрала. Её служба безупречна, но Мали́гнис моя дочь…

— Её верность сильнее её страхов.

— Сильнее, да. Но не было и дня, чтобы она не считала мою девочку монстром! Все уже давно забыли о том происшествии. А её лицо до сих пор вытягивается и вечно синеет от страха, стоит моей крошке приблизиться к ней. Иногда меня это просто бесит! — Лилит стиснула зубы, пытаясь усмирить гнев.

— Малышка этого не замечает, — с добром вымолвила Азура.

— Всё она замечает, просто пока не придаёт этому значения! — огрызнулась раздражённая мама и тут же осеклась:

— Простите, Ваше Величество.

— Просто Азура.

Лилит уклончиво улыбнулась в ответ. Азура в свою очередь усмехнулась, признавая, что её очередная попытка не увенчалась успехом.

— Я знаю тебя уже не одну сотню лет, дорогая, — со вздохом заговорила она, — и последнюю из них считаю своей подругой. С лёгким сожалением должна признать, что мне так и не удалось убедить тебя отказаться от формальностей.

— Должно быть, некоторые мои убеждения никто не может изменить, Ваше Величество, — с достоинством ответила Лилит.

А затем, бросив взгляд вслед за воздушной колыбелью, уже удалившейся от террасы на приличное расстояние, она со всем смирением произнесла:

— С вашего позволения, Ваше Величество.

— Увидимся на месте, — одобрительно кивнула Азура.

И краснокожая великанша тут же шумно и мощно взмыла в воздух. Королева проводила её взглядом и тихонечко пробормотала, делая никому неслышное обещание:

— А Гунн ещё проявит себя, Лилит. Ещё проявит себя.

Затем Азура на секунду прикрыла глаза, оставляя тревоги, и на её серьезном лице появилась безмятежная улыбка:

— Составите мне компанию, дорогая Ваэла?

— Всенепременно, Ваше Величество!