The Elder Scrolls: Нерождённая (гет)

Эта история берёт своё начало на заре Третьей Эры, во времена единого Тамриеля под управлением великого императора Тайбера Септима. Эта история о наивных мечтах и суровой реальности, о сладкой лжи и горькой правде. Эта история о душе, о судьбе, о возможности. Но всё это позже. Пока эта история всего лишь о нежеланном ребёнке, которому не посчастливилось найти своё место в одном из пары влюблённых сердец. И если бы в те далекие времена события, уготованные ему судьбой, пошли своим чередом, то вся суть рассказа о нём уместилась бы всего в несколько слов. Ведь свету крошечной жизни ещё нерождённого дитя надлежало угаснуть по воле самого близкого и родного ему человека. Ещё не ребёнок, а всего лишь возможность, нечто, ещё не живущее в этом мире, но уже отвергнутое своим создателем. Обречённое никогда не сделать первый вдох, оно должно было погибнуть, так и не увидев свет своего первого дня. Такими словами всё должно было закончиться, но тогда истории не было бы и вовсе, правда? А она есть. С таких слов она начинается…

Теплой осенней ночью, когда несчастная мать, силами чар погружённая в мёртвый сон, еще продолжала хранить под сердцем крошечный плод, уже не имея возможности защитить его, был провозглашён и приведён в исполнение жестокий приговор. Лекарство от маленького недуга, мирно спящего в её лоне, уже разлилось в горле беспомощной матери. Против её воли оно струилось по её венам, черными чёрнилами смерти проливаясь на страницу в книге судьбы её бедного первенца. Буква за буквой возникали слова: «Не был рождён».

Фразы, подобные этой, в книгах судеб встречались нередко. Всегда тонкие, в одну лишь страничку, книги несчастных во все времена являлись примером того, как скупа и практична судьба. Страниц всегда столько, сколько в них текста — короткого или на тысячи слов — таков был порядок на протяжении долгих веков.

Судьба и её первые книги появились еще на заре мироздания. Вместе с ними появились и те, кто мог их читать — привилегия, всегда лежавшая далеко за гранью возможностей и понимания простых смертных, пришедших в этот мир много позже. Само понятие «книга судьбы» по сей день представляется для них всего лишь метафорой, однако они не могут отрицать, что в бесчисленных мирах всегда существовали иные, наделённые даром читать и предсказывать судьбы.

Азура — Королева Ночного Неба, Владычица Восхода и Заката, Мать Розы — была одной из тех, кто мог прорицать. В ту ночь, ведомая великой волей, из многих сотен тысяч книг она выбрала лишь одну. Веянье судьбы или просто случайность — неизвестно, но в руки её легла та единственная книга, чьё содержание удивило искушенную принцессу Даэдра впервые за тысячи лет. Под неприметной обложкой она увидела то, чего там быть не могло — сотни чистых, не тронутых чернилами страниц с одной единственной надписью на самой первой из них, в самом её начале: «Не был рожден».

Одной из ясных ночей недавно вступившей в силу осени, когда безоблачное небо уже засыпали звезды, а Имперский город, гремевший обыденной суетой, частично погрузился в сон и затих, над горизонтом незаметно поднялись луны-близнецы Тамриеля — Массер и Секунда. В ту ночь почти никто не обратил внимания на их непривычно-яркий свет. А он был ярок, необычайно ярок, и тому была одна весомая причина, об истинной природе которой, тем не менее, не смог бы догадаться даже самый пытливый ум. Ведь если бы даже не лишённый смекалки смертный имел возможность взглянуть на дремавший в сладкой истоме город с высоты птичьего полета, он всего лишь отметил бы, что широкие его улицы и проспекты, как и узенькие переулки, полностью обнажились от тени, что, несомненно, являлось редкостью, но едва ли наводило на мысль о чём-то необычном или потустороннем. При этом любой бы без особого труда понял, что заслуга исчезновения ночного покрова принадлежала не городским фонарям, которые бесконечной вереницей гирлянд опутывали каменные лабиринты, а пристальным взорам Массера и Секунды, чьи холодные лучи топили улицы в ослепительном свете. Однако лишь единицы за этим светом сумели бы разглядеть след истинной силы, которая не просто срывала покров тени с самых укромных уголков, а целенаправленно заглядывала в каждую подворотню, в каждый закуток, метр за метром пытливо обыскивая имперскую столицу. И только тогда у этих немногих непременно создалось бы ощущение, что перед ликом ночных светил или тем, кто за ними стоял, покорно открывается каждый, даже самый незначительный секрет. Но правда была иной, город упрямо продолжал прятать за своими стенами ещё множество старых и роковых тайн, не желая выносить их на свет, и вот-вот в его сердце готовилась появиться еще одна — совсем новая тайна, но от этого ничуть не менее судьбоносная. Впрочем, как и многие, она навсегда незаметно уйдет в историю, не получив широкой огласки, но всё же не сумеет ускользнуть от внимания той, кто повелевал лунами в ту самую ночь, когда впервые в жизни рухнули мечты и надежды одной юной эльфийки, которая за мгновение потеряла всё, что она когда-либо любила.

Витражные створки высокой арочной двери на балкон распахнулись внезапно, впустив свежий властный порыв ветра. Воздух в просторных покоях похолодел и тут же замер. Он не перестал двигаться — нет, но остановился во времени, как и всё вокруг, всё — кроме неё…

В переливающихся потоках лунного света, словно сотканная из изящества и самой грации, возникла девушка в легком струящемся платье без единой складки. Глубокое небо за её спиной, какое бывает лишь в ясную ночь, покорно вторило цвету её одеяний с серебристым, почти васильковым отливом. Кожа ее была нежной, как самый бледный лунный свет. Глаза ясные, пронзительные, точно блеск далеких звёзд; в них отражалась негодование и даже ярость, но в то же время они были полны неземного спокойствия, воспитанного мудростью веков. Она сделала шаг до того, как тело её обрело законченную форму. Поступь её оказалась бесшумной. Каждое её движение воплощало уверенность и неземное великолепие. Тонкий шлейф из звёздной пыли и холодной дымки с едва слышным кристальным перезвоном тянулся за ней, незаметно завершая формирование её стройного тела. Она не шла, она скользила по воздуху, точно видение — чарующий образ из ожившего сна, несущий в себе отстранённое величие, неоспоримую власть и едва уловимое, но леденящее душу чувство опасности.

В глубине покоев на резном, королевском ложе под белоснежной простыней лежала девушка, чья пепельная кожа в неподвижном свете свечей придавала ей вид неживого, каменного изваяния. Лишь её огненно-рыжие волосы, разметавшись по подушке, как будто продолжали кричать о том, что она жива и полна сил, надежды, протеста.

Склонившись над ней, в безвременье застыл высокий эльф в богатых, но помятых одеждах. Его пальцы сжимали пустой стеклянный флакон, едва отнятый от пухлых алых губ со следами тёмного снадобья.

Справа, у изножья кровати, стояла фигура мужчины в ослепительно белой ночной рубахе. Кулаки его были крепко сжаты, плечи подняты, локти подобраны — то была печать томительного ожидания, оставившая на его позе налёт отчаяния и сомнений.

Ночная гостья, невидимая и неслышимая для застывших, почти прошла мимо последнего, но остановилась. Время её было ограничено; даже для неё подобные заклятия, меняющие реальный ход вещей, требовали неимоверной концентрации и затраты сил. И всё же, подумав мгновение, она позволила себе поддаться мимолетному порыву.

Брезгливо наморщив нос, она осмотрела безупречную, слишком белую, слишком чистую, слишком выглаженную ткань его ночной рубахи, его картинно сжатые кулаки, затем плечи и, наконец, скользнув по его лицу, заглянула в бездонные голубые глаза. Её взор, полный древнего негодования, сверкнул немым упрёком, словно осуждая его за совершённый поступок. Сам воздух вокруг него сгустился и задрожал, налившись невыносимой тяжестью её презрения; пальцы её невольно сложились в кулаки, но она лишь неслышно фыркнула. Судорога раздражения едва заметно прокатилась по её лицу и оставила после себя прежнее спокойствие. Она отвернулась и проскользнула к изголовью кровати.

Прежде чем опуститься на колени возле несчастной, она заглянула в лицо эльфа, склонившегося над ложем. В глубине его глаз, за ширмой застывшего безразличия, трепетал отблеск невольной вины и бессильного смирения. Ироничная усмешка, полная горького осуждения и одновременного сочувствия, тронула губы ночной гостьи. Взгляд её, наконец, скользнул ниже, и в этот самый момент ей почудилось, что её собственное сердце замерло, испытав чувства, обычно чуждые существам её порядка.

Свет крошечной жизни, еще такой слабый, такой беспомощный и уязвимый, нежно дремал в уютной темноте материнского лона. Согреваясь в лучах её любви, нежась в тепле её тела, разве он способен был кому-то угрожать или навредить? Один неосторожный выдох, взмах крыла даже крошечной бабочки мог разом погасить этот «огонёк». Он требовал заботы и ухода, любви и тепла, но черное снадобье на губах и в крови его спящей матери готовило ему лишь забвение и тьму. Мышцы на лице ночной гостьи дрогнули, как если бы она очнулась от легкой дрёмы. И она вновь вспомнила, что её время в мире смертных было ограничено.

Уверенным невесомым движением она сложила ладони над животом спящей, а когда развела их в стороны, комната озарилась мягким и чистым светом. Над ложем в мерном танце, заливая всё вокруг калейдоскопом белоснежных лучей, закружились два объекта, сотканные из чистейшей энергии, — восьмиконечная звезда и месяц. Мгновение спустя, точно напитавшись их силой, длани Азуры окутались туманным сиянием, и она опустила их на живот спящей девушки.

Едва её пальцы коснулись тонкой простыни, новый пучок световых лучей ударил в потолок. Лучи переливались и пульсировали, исчезали и появлялись, издавая мягкий убаюкивающий перезвон, словно то была мелодия дыхания самой жизни. Свет струился прямо из живота лежащей девушки, окутывая место касания. Руки Азуры, сложенные в пригоршни, погрузились внутрь уже по самые запястья, и вот плавно подались вверх…

«Огонёк»... Это был он — маленький, размером всего в несколько сантиметров. Он парил над её открытыми ладонями в мерцающей защитной сфере — крошечная, точно игрушечная фигурка, уже успевшая обрести черты: маленькие ручки, нежные пальчики, крохотные ноготки, едва заметные на кончиках. Его малюсенькое личико ещё не было до конца сформировано. Крохотные веки плотно сомкнуты — он мирно спал, ни о чем не подозревая, укрытый в своём светящемся коконе, ещё не готовый к пробуждению. Он был чист и прекрасен, как едва распустившийся бутон, дышащий тишиной и спокойствием.

Азура вновь вспомнила о времени и, сложив губы трубочкой, нежно и аккуратно подула на переливающуюся сферу. Тонкие молочные струйки звездной пыли окутали полупрозрачный кокон и, покружившись короткий миг, устремились в сторону, куда Азура перенесла раскрытую ладонь. Сверкающие частички скучились прямо над свободной рукой, закружились в неистовстве, уплотнились, переплетаясь серебряными нитями, и вспыхнули, рассыпав вокруг остатки сверкающей лунной пыльцы.

Теперь Азура держала в руках два «огонька», которые ничем не отличались друг от друга, и лишь она знала, что в одном из них никогда не было жизни. Она погрузила его в лоно бедняжки и поднялась в полный рост. Она взглянула на девушку в последний раз, держа у сердца эфирную сферу с её настоящим малышом. Губы Королевы Ночного Неба дрогнули от сострадания, когда она узрела пробуждение юной эльфийки и тот кошмарный ужас, который принесет ей новое утро.

Она растаяла в лучах лунного света, прежде чем переступила порог балкона. В тот же миг невидимая рука сняла оковы со времени, воздух в комнате рявкнул. Ветер, до этого словно посаженный на цепь, сорвался и с яростью взметнул тяжёлые шторы. Огни канделябров легли, едва не захлебнувшись от резкого порыва, и тут же бросились в пляс, игрой светотени оживляя сюжеты на гобеленах. Мужчина в ночной рубахе и эльф в дорогих одеждах вздрогнули. Мир вокруг них ожил, вернувшись в прежние рамки. Однако за распахнутой сквозняком дверью никто из них не заметил невидимый след божественного присутствия, как никто никогда не заметит одной маленькой, но колоссальной по своей значимости подмены.

Едва заметная светлая полоса в непроглядной тьме вытянулась тонкой нитью, а затем превратилась в ослепительный разлом. Небосвод, как занавес раскололся пополам. Серые, мокрые громады с величественным грохотом расступились в стороны. В чернильно-синей глубине прояснившегося неба расцвели мириады огоньков, холодных и ярких. Давно, в непредставимом прошлом эти частички света появились, как следы великого бегства тех, кто создал этот мир. Словно брызги золотой и серебряной краски они застыли на холсте вечности, образуя многомерную картину бескрайнего космоса. Лежащий, как на ладони, перед глазами любого и непостижимый для каждого, он сотнями тысяч лет восхищал и вдохновлял всех, кто поднимал взоры, чтобы созерцать хаос его совершенства.

Однако при всём своём величии и живописности просторы Аурбиса, отражённые в зеркале неба, играли роль всего лишь фона для пары по-настоящему величественной и неповторимой. Красноликий исполин Массер и его вечная спутница Секунда — такие разные в своих обликах и такие неразлучные в своем непрерывном танце. Эти луны с детства были знакомы каждому жителю Тамриэля, но в эту самую ночь они выглядели по-настоящему неземными и ослепительно совершенными. Их свет казался иным — не тем привычным сиянием, что озаряло Тамриэль или любой другой уголок Нирна. Свет этот с трудом поддавался описанию — одновременно такой живой и необъяснимо призрачный, спокойный и бурлящий, невыносимо яркий и в то же время неуловимый.

Он проливался с небес сплошным, непрерывным потоком, открывая взору бескрайние земли. Где блестящие серебром ленты рек прокладывали себе путь сквозь живописные ландшафты, усыпанные буйной зеленью лесов и лугов. Где гряды горных хребтов существовали наряду с парящими островами и даже целыми скалами. И всюду стелились густые, будто живые, туманы или пенные шумные завесы, рождённые каскадами водопадов, коих нельзя было счесть.

Всё вокруг дышало нереальной красотой, слишком совершенной, чтобы быть правдой. Даже воздух здесь пах иначе; он был сладким, пьянящим, как аромат вечной зари из сказочных снов. Это была обитель Принцессы Азуры — Мир вне законов смертных, за пределами их понимания, за границей их бренной реальности.

Основой, сутью и венцом этого Мира тысячелетиями оставался Серебряный Город — город настолько большой и прекрасный, что сам собой образовывал пейзаж неописуемой красоты. Возведенный из белого мрамора и гранита самых редких пород, он отражал и усиливал лунный свет, точно город из серебра и драгоценных камней.

В центре его, над крышами домов, над шпилями храмов и обсерваторий возвышались десятки башен, уходящих в самое небо. Собираясь в единый ансамбль, они образовывали величественное сооружение — дом Богини и Королевы этих райских краёв — уникальный образчик архитектурного изыска и инженерной мысли, известный под именем Дворец Роз.

Среди множества его балконов из белого камня выделялся один — он располагался на самых верхних этажах. Просторный, сочетавший в себе массивность и изящество форм, точно ладья, способная идти по волнам, он имел приятное убранство, которое превращало его в уютнейшее из мест. Он казался райским садом под небесами, где белоснежные лавочки и редкие мраморные изваяния перемежались с клумбами и вазами, полными благоухающих роз всевозможных оттенков.

Лунный свет отражался от белокаменного покрытия и, становясь ослепительным, разливался по большей части изящного балкона. Однако в самых глубоких и недоступных нишах, сформированных фасадными элементами, все же царила непроглядная тень. Именно из такой бархатной глубины, из самой сердцевины мрака, что стоял в проеме центральной арки, начал вытягиваться призрачный силуэт. Он медленно переступил границу тени, плавно обретая ясность. Под едва слышный шелест звездной пыли и танец клубов холодной, эфирной дымки силуэт обрел конечную плотность, сменившись стройной фигурой в легком неброском платье.

Азура подняла глаза к небу с нежной улыбкой на лице, впитывая каждый лучик родного ей света, и сделала глубокий блаженный вдох — она была дома. Аккуратно держа у самого своего сердца полупрозрачную сферу с крошечной фигуркой внутри, она опустила на неё взгляд и вновь улыбнулась, едва сдерживая щёкот в груди. Искренний горячий восторг переполнял её бессмертное сердце в тот момент. И точно вторя ему, всё вокруг светилось, излучая внутреннюю радость и надежду.

А выше, над балконом, где простиралось не просто ночное небо, а бездонная синева, устланная россыпью ярких звёзд, сама Вселенная, казалось, двигалась навстречу Азуре, сообщая о том, что это только начало. В этом мире, озарённом немеркнущим светом, каждая деталь дышала волшебством, превращая всё вокруг в живую сказку — именно сказкой и являлось царство Азуры, носящее невзрачное имя Лунная Тень.

В нежность ночной тишины вмешались мощные, глухие и пока едва слышные хлопки, точно частые удары ветра в парус. Их отдаленный рокот донес ветер откуда-то сверху. Блаженная улыбка на лице Азуры стала менее явной, словно затаилась в уголках губ, уступая место легкой, почти неуловимой надменности. Хозяйка Лунной Тени подняла взор к небу, и в её глазах проявилась та холодная величественность, что отличает создателя целого мира, готового предстать пред восхищенными взорами своих подданных.

В следующий миг в свете полных лун развернулось зрелище, от которого у обычного смертного в жилах тут же застыла бы кровь. С небес, словно тени, обретшие плоть, на край балкона бесшумно опустилась когорта необычных женоподобных существ. Поразительно похожие друг на друга, с могучими крыльями вместо рук, которые придавали им вид величественных летучих мышей или древних полу драконов, они остановились ровной линией на отдалении и склонили дюжину голов в знак абсолютной преданности.

Каждая из них воплощала собой неземную, почти пугающую красоту, сотканную из противоречий и хищной грации. Их женственные тела, словно выточенные из обсидиана и лунного камня, несли на себе замысловатые узоры, которые пульсировали в призрачном свете мягким, внутренним свечением, будто живая магия текла под их тонкой кожей. Обнаженные формы этих созданий были идеально сложены: высокие, стройные, с изящными изгибами бёдер и длинными мускулистыми конечностями вместо ног. Покрытые тёмной, чешуйчатой кожей, словно у рептилий или хищных птиц, конечности их завершались острыми, крючковатыми когтями, способными с лёгкостью разорвать плоть или крепко ухватиться за скалу. Лунный свет ласкал каждый мускул, каждую впадинку и чешуйку их тел, заставляя их блестеть и переливаться всеми оттенками ночи. Рога, острые и элегантные, венчали их головы с лицами молодых и изысканно красивых девушек. А длинные, чешуйчатые хвосты, увенчанные заостренными жалами, слегка извивались, отражая их внутреннее волнение.

Азура скользнула по ровной молчаливой шеренге слегка прищуренным взглядом, и лицо её серьезное и величавое щипнул короткий смешок. Ночная тишина и легкий ветерок, игравший прядями её волос, подчёркивали затишье перед чем-то особенным. Азура знала, чего ей ждать и про себя усмехнулась от чрезмерной театральности всего происходящего, но она не успела развить эту мысль. В следующий миг сердце её захлестнул трепет, а восторг вновь смешался с её дыханием.

Под глухой свист рассекаемого ветра и один мощный сокрушительный удар, за которым на белокаменную площадку обрушился резкий, но мимолетный шквал скученного воздуха, появилась она — тёмная крылатая фигура.

За мгновение возникнув из ночной пустоты, она ударила крыльями, чтобы сбросить скорость и теперь стремилась к остальным на бреющем полете. Едва не коснувшись рогатых голов, она промелькнула на волоске выше них, и мраморный пол перед ногами Хозяйки Лунной Тени загудел от исполинской тяжести уже свершённого приземления.

Декоративная плитка дрожала, гася остатки импульса. Казалось, она вот-вот раскрошится под весом крепких стоп с грозными когтями, похожими на расщепленные копыта — такие не способны были ухватиться за скалу, но могли расколоть её одним махом. Незаметно подрагивали крылья в робкой попытке стряхнуть назойливые капельки ночной влаги, скользящие по алой кожистой мембране, туго натянутой на прочные узловатые кости. Демонические, напоминавшие крылья летучей мыши, но в сто крат более внушительные в своем размахе, они брали начало в двойном суставе плеча, являясь всего лишь задней, дополнительной парой рук, не лишая тело привычных человеческих конечностей. Длинный, мускулистый хвост, увенчанный острым наконечником в форме сердца, причудливо извивался, слегка касаясь напольного покрытия.

Фигура у ног Азуры вздрогнула и плавно подалась вверх. Выпрямившись во весь рост, она оказалась выше хозяйки этого Мира на несколько голов. Вновь прибывшая значительно отличалась от остальных: высокая и атлетичная, — она излучала ауру неоспоримой власти и магнетизма, с лёгкостью затмевая былое великолепие своей свиты. В её облике чувствовались первобытная сила и неотвратимая мощь, тонко сочетавшаяся с бесстыдной красотой.

Силуэт её отливал глубоким, ярким оттенком красного, что резко контрастировало с бледностью её сородичей и мягким холодным сиянием лун, осторожно намекая, что этот Мир не был ей родным. Её кожа цвета крови и пламени в свете лун приобретала глубокий, почти бархатный оттенок. А её рельефные мускулы, отчетливо прорисованные, словно высеченные из адаманта, играли и переливались, подобно живому горячему огню. Это была не просто плоть, а всеобъемлющее доказательство бесчисленных тренировок и нечеловеческой мощи. Каждый изгиб, каждая линия её тела, от рельефных плеч и живота, до мощных бедер и напряженных икр, кричали о безусловной готовности к самой опасной и изнурительной схватке и жгучем желании оказаться в ней в любой миг.

Она не нуждалась в изысканных одеяниях или тяжёлой защите, и потому одежды её были минималистичны и лишены ненужных деталей. Они служили одной цели: подчеркнуть неукротимую силу и откровенную, хищную красоту своей обладательницы. Это было облачение воительницы, королевы и хищника одновременно.

Лиф из укрепленной кожи на ремнях и заклёпках поддерживал мощную грудь, широкий пояс на бедрах давал начало ниспадающему подобию юбки, состоящей из тяжёлых, перекрывающих друг друга сегментов из того же материала. Этого хватало с избытком, чтобы показать, что она не нуждалась в защите, ибо сама являлась воплощением неотвратимой опасности и чудовищной силы. О чём пронзительно напоминали и вздымающиеся с её головы острые темные рога со сложным изгибом в форме подковы. Даже волосы чёрные, как сажа, в конечном итоге имели вид боевой причёски. Заплетенные в косы, они ложились на плечи и ниже, контрастом с её пламенной кожей создавая подобие боевой раскраски.

Лицо её, несмотря на едва заметные демонические черты, обладало странной, гипнотической красотой. Тонкие губы, точно изогнутые в легкой, почти незаметной ухмылке, скрывали за собой белоснежный ряд зубов с острыми и прочными, как алмаз, клыками. Глаза, глубокие и пронзительные, всегда горели внутренним огнем, в них читалось древняя мудрость и в то же время неутолимая жажда. Таким был её завораживающий облик, таким было её тело — идеальное, безупречное, совершенное — созданное для разрушения, повелевания и восхищения.

Её звали Лилит. Она возглавляла армию Азуры, в основном состоящую из Крылатых Сумраков — женоподобных летающих существ. Она отличалась от прочих не только внешне, но и по праву рождения. Она была потомком высшего даэдра, такого же, как и сама Азура, носящего титул Принца, — отвергнутой дочерью Мерунеса Дагона.

Азура помогла ей в час нужды, в ответ Лилит поклялась верой и правдой служить Королеве Ночного Неба до скончания времен, и погибнуть во славу её имени, если так повелит её долг. За сотни лет Азура ни разу не подвергла её верность сомнению, и постепенно Лилит заслужила искреннее доверие своей королевы, затем её бесценное уважение и, наконец… её близкую дружбу.

Лилит склонилась к госпоже, пытаясь рассмотреть, что та держала в руках так близко к своему сердцу. Взгляд её суровый и настороженный выражал неодобрение, которое красная великанша не пыталась скрыть. Азура прекрасно понимала причину её беспокойства. После прочтения «книги судьбы» прошло всего несколько минут прежде, чем она отправилась в мир смертных. Этого времени предсказуемо не хватило, чтобы всё детально обдумать и спланировать. Но даже если бы она не действовала в такой спешке, риск для Лилит всё равно оставался бы крайне высоким.

Главнокомандующая, советник и подруга в одном лице — Лилит была незаменима. Вероятность потерять её даже на сотню грядущих лет представлялась Азуре, как личной трагедией, так и невосполнимой утратой для всей Лунной Тени. Однако Мать Розы осознанно шла на этот риск, ибо никому более она не решилась бы доверить нечто столь деликатное как предстоящее поручение. И потому она лишь со вздохом виновато пожала плечами и открыла взору верной подруги то, что таила в тени.

Крошечная полупрозрачная сфера, невесомо парящая в её раскрытых ладонях, излучала мягкий свет и тепло. Красная великанша недоверчиво нахмурила брови, но приблизила взгляд и со всей остротой заглянула под эфирный покров. Внутри, словно крошечный сгусток света в кристальной своей колыбели, мирно дремал «огонёк». Его миниатюрное тельце было уютно свернуто, пульсируя едва заметным, нежным и с каждой секундой слабеющим сиянием, — чистое создание, еще не знавшее мир и угасающее в объятьях безмятежного покоя.

Лилит вздрогнула. Её широкие плечи непроизвольно напряглись. Взгляд её вопросительный резко метнулся к Азуре, но тут же устремился назад к мерцающей сфере. Её брови вновь сошлись на переносице в попытке осмыслить предстоящее. Она недовольно, но сдержанно фыркнула и отстранилась. На её лице читалось волнение, которое она не хотела показывать, но была не способна скрыть. В глазах — желание немедленно покинуть это место.

Как и любой из обитателей Лунной Тени, Лилит не смела перечить хозяйке этого Мира, хотя вот уже сотню лет оставалась единственной, кому это было позволено, и в глубине души знала, что Азура приняла бы её отказ. Однако кое-что выгодно отличало Лилит от всех прочих — одна крошечная мелочь, которую так ценила в ней Королева Роз — её подруга не была рождена в её Мире. Её преданность и верность не возникли в одночасье в первый миг её появления на свет; она взрастила и воспитала их сама, по собственной воле. Она закалила свою преданность в пылу жарких битв; в агонии страданий она проверила свою верность на прочность!.. с именем Азуры на своих устах. Однажды Лилит сделала выбор в пользу Лунной Тени и пронесла его в сердце через века. В Азуре она узрела свою истинную богиню, в ней обрела настоящую мать. Она всегда оставалась рядом, хотя могла уйти в любой момент, всегда шла на риск, не задавая вопросов, хотя могла уйти в любой момент… Она всегда оставалась рядом, потому что доверяла своей королеве больше чем самой себе.

Плечи Лилит, до этого напряжённые, медленно опустились. Взгляд её изменился — он не стал пустым, нет — скорее обрёл ту странную, пронзительную ясность, какая появляется, когда скрытая прежде истина наконец открывается взору. Едва их глаза встретились вновь, Азура поняла всё без слов. Красная великанша утвердительно кивнула и медленно и глубоко набрала в грудь воздуха, а затем резко выдохнула — подобно воину в преддверии тяжёлой битвы или опасного прыжка в бездну. Расправив могучие, перепончатые крылья, она плавно подняла руки в стороны и вознесла их к небу, покорно передавая своё тело во власть Принцессы Судьбы…

Азура пристально следила за каждым изменением на лице Лилит и уловила эту тончайшую перемену в её настроении. Её губы тронула едва заметная, но исполненная глубокой благодарности улыбка, скрывавшая за собой безмолвное облегчение. Она сделала осторожный, почти робкий шаг, сближаясь со своей верной подругой.

Ослепительно яркая вспышка и нежный кристаллический звон стали знамением воплощенной силы и концентрации Принцессы Даэдра. Полумесяц и Звезда, сотканные из чистого сияния, замерли в воздухе над её головой, пролив вокруг себя мягкий и спокойный свет. Крылатые сумраки, до этого неподвижно стоявшие позади Лилит, дрогнули. Волнение пронзило их ряды, и они невольно начали перетаптываться, бряцая когтями и ломая безупречный строй.

Азура плавно, с почти ритуальной грацией склонилась к животу Лилит, бережно удерживая сферу, парящую в её сияющих дланях. Тонкие пальцы коснулись огненно-красной кожи на мягком изгибе живота, в самом его основании. Лилит вздрогнула, не опуская глаз. А в следующий миг руки Азуры и гаснущий «огонёк» погрузились в её горячую плоть. Тотчас полыхнула ослепительно чистая вспышка — десятки резких лучей, выросших в месте входа, стремительно бросились в небо, теряясь в ночной глубине.

Но это было только началом, впереди ожидало самое сложное и опасное. Азура затаила дыхания, преисполненная неподдельной тревоги, и приступила. Восьмиконечная Звезда и Месяц за её спиной задрожали, и границы Этериуса тотчас разверзлись. Прямо из центра священных знаков хлынул эфир, звенящими струями оплетая плечи Азуры, спускаясь вниз по её рукам и холодным потоком вливаясь в чрево Лилит. Сгущаясь и разжижаясь, эфир сплетался в едва изогнутые нити и тут же складывался в причудливые, замысловатые узоры, чтобы следом вновь упроститься. Чистейшая эссенция магии под нарастающим напором врывалась в эту реальность, превращаясь в сияющий лунный порошок. Она пылью разлеталась над головой или спускалась к ногам в виде клубящейся дымки, накрывая балкон рокотом и гулом, за которым тонули все прочие звуки.

Сумраки заметались в панике, едва не попрыгав с балкона, когда символы Принцессы Азуры разразились новой ужасающей мощью. Вжав рогатые головы в плечи, крылатые женщины с ужасом наблюдали, как сотканные из эфира и раскаленные добела хлысты, яростно извиваясь, десятками вонзились в тело их несокрушимой предводительницы. Наблюдали, как жар страданий похищает несгибаемую волю их лидера, спазмами вытягивая её мышцы и жилы, заставляя её статную фигуру прогибаться во весь её рост. Те, кто был посмелее, на дрожащих крыльях поднимались над полом в попытке заглянуть за широкую спину своей госпожи, чтобы хоть что-то узреть. Остальные метались на месте — от ровной шеренги не осталось следа.

Азура встревожено взметнула глаза, когда частая и амплитудная судорога внезапно сковала могучее тело её верной подруги. Лицо Лилит исказилось, обнажая острые клыки. Вытянутая, словно на дыбе, она сдавленно зарычала от запредельной боли, за глухими, едва слышными хрипами стойко пряча свой крик. По коже её расползлись светящиеся трещины; вены и капилляры запульсировали ярким светом — складывалось ощущение, что чудовищная энергия буквально рвёт её изнутри. Великанша не выдержала и вскричала! Её голос исказился в чудовищный рёв, утратив всякое сходство со звуками этого мира. Азура отчаянно стиснула зубы и зажмурилась, погружаясь в потоки эфира, сверлящего бьющееся в агонии тело.

Как и большинство даэдра, Лилит не была женщиной в привычном человеческом смысле. Она не могла создать новую жизнь, однако Азура была в силах подарить ей возможность, спасти уже готовую. Потому её магия струилась внутри Лилит стремительными буйными потоками, пронизывая каждый мускул, каждую частичку её тела, не просто меняя её внутренние органы, но и создавая совершенно новые. Именно невероятные метаморфозы и то яростное сопротивление, которое им оказывало тело Лилит, вызывали эту агонию. Всё осложнялось ещё и тем, что Азура изменяла суть чужого творения. Дагон-Лилит была не просто рядовым даэдра, но порождением одного из сильнейших Принцев. Малейшая ошибка, крошечный просчет могли привести к последствиям, ужас которых было сложно представить. Однако только и только с Лилит риск был оправдан, ведь Азура уже видела, сколь грандиозным мог стать удачный финал. Всё завершилось внезапно! Азура вынула руки! Упала Лилит!

Свет медленно погас, Месяц и Звезда растворились в воздухе, оставив после себя лишь мерцающие отголоски. Гул магического вихря больше не был слышен, и в наступившей внезапно тишине тут же раздались пронзительные, полные отчаяния крики. Сумраки, словно обезумевшие птицы, метались по балкону. Громкие, срывающиеся визги, перемешивались с судорожными всхлипами и бессвязным бормотанием. Их крылья бились о парапет, а движения были хаотичны и безумны.

Лилит слабо усмехнулась, скользнув взглядом по развалившемуся строю:

— Птенцы, — хрипло буркнула она, словно к самой себе, и измученно поморщилась. Ей почему-то вдруг показалось, что её тело обрело новую, неизмеримую тяжесть. Азура посмотрела на неё с улыбкой, полной безграничного сострадания и сияющей радости. Лилит медленно поднесла свою руку к животу, прижав её к тому месту, где только что бушевала магия. "Огонёк" теперь был внутри неё. Она стала его надеждой, его верной защитой, его неприступной крепостью…

Таким образом, благодаря магии Азуры и крови Лилит, душа, обречённая на смерть, получила шанс на выживание. И она воспользуется им. Чуть больше, чем через шесть месяцев во Дворце Роз раздастся плач младенца, который возвестит о начале новой жизни.

Грандиозная по размерам, идеально круглая ротонда во Дворце Роз мягко освещалась серебристым сиянием ночи. Стены из отполированного до зеркального блеска мрамора холодно мерцали, отражая призрачные оттенки света, исходящего от двух лун. Их мягкое сияние проникало внутрь через окна, вытянутые до самого купола. Стройные изящные колонны, украшенные тончайшей резьбой в виде витиеватых лоз и цветочных бутонов, поддерживали величественный свод, создавая ощущение лёгкости и воздушности. Изнутри во все стороны света открывался захватывающий дух вид на безмолвные дали царства Азуры. Воздух здесь был напоен едва уловимым, сладковатым ароматом роз и древней, всепроникающей магии, которая особенно остро ощущалась в ночные часы. В сердце этого торжественного покоя стоял внушительный монолитный алтарь из чистого, светлого камня, украшенного искусным узором.

На его гладкой поверхности, запрокинув голову и опустив подобранные крылья на пол, лежала Лилит. Сквозь хрустальный сегментированный купол, похожий на цветок, она бесцельно водила глазами по бездонному звездному небу. Под её спиной расстилалась мягкая белая ткань, и великанша кожей ощущала непривычный комфорт, стремление к которому всегда презирала. Поэтому теперь, находясь в его объятьях, она испытывала лёгкое раздражение. А ещё эта дурацкая подушка под её рогатой головой — шёлковая, туго набитая, нежная и такая приятная: «Мягкая… пытка», — нахмурившись, фыркнула Лилит про себя и, поёрзав, со вздохом прикрыла веки, потяжелевшие от внезапно подкравшейся дрёмы.

Строительство этого впечатляющего своим размахом помещения завершилось накануне. Лучшие архитекторы, камнетёсы и художники по стеклу были призваны со всех концов Серебряного Города, дабы возвести это чудо в самые короткие сроки. Азура желала, чтобы каждый изгиб, каждая грань этой залы были воплощением совершенства. Поэтому последние полгода искуснейшие из мастеров день и ночь вкладывали души и сердца в каждый узор и штрих прекрасного творения. Они заранее знали, что это великолепие возводится ради одного короткого мгновения, после которого венец их архитектурной мысли станет еще одним помещением без практического назначения, но тем ярче они ощущали, как крепка их вера, как истинна их любовь к своей Королеве.

Она, как всегда, возникла на границе света и тени, сотканная из густого мрака и звёздной пыли. Едва её силуэт проявился в далёком проёме витиеватого входа, семь Крылатых Сумраков, опираясь на сложенные крылья, синхронно опустились в глубокие реверансы. Они ровным полумесяцем стояли поодаль от изголовья алтаря, на краю помещения, выдворенные туда приказом Лилит, которая не желала видеть, как на неё «пялятся».

Азура же, легкая, словно лебедь по озёрной глади, бесшумно пересекла залитую лунным светом залу и остановилась по левую руку от задремавшей подруги, которая мгновенно поспешила подняться. С молчаливой улыбкой, полной понимания и нежности, Королева ласково коснулась плеча своей доверительницы, унимая её беспокойство, а затем окинула её мимолётным взглядом. Изменения в фигуре Лилит были минимальны: лишь мягкий изгиб в привычно стальном силуэте тонко намекал на новую, скрытую жизнь, не нарушая общую гармонию её безупречного тела. Набрав в грудь воздуха, Азура плавно вознесла ладони к небесному куполу.

— Дочери Лунной Тени, — разнёсся её голос величественным эхом под сводами залы. — Сегодня мы стоим на пороге величайшего чуда, свидетелями коего станут лишь немногие из достойных!

При этих словах Крылатые Сумраки синхронно приосанились, их сложенные крылья едва заметно вздрогнули в немом признании своих заслуг. Азура вновь заговорила, её голос стал твёрже:

— Сегодня Смерть уступит Жизни вопреки воле самой Судьбы! Сегодня Лунная Тень примет дитя, рождённое не из бесформенного хаоса, не из слабой плоти, но вобравшее в себя суть обоих миров, способное понять и принять каждый из них!

Голос Азуры начал набирать силу, становясь не просто громким, а почти физически ощутимым, пронизывая воздух. Казалось, сами колонны вибрировали в такт её словам, а звёзды за куполом замерли, внимая её откровению:

— Дитя, чьё измерение — Вечность! — голос её усилился, переходя почти в крик, полный нечеловеческой мощи. — Дитя, чьё постижение — Сущность! Дитя, чья природа — Душа!

Азура сделала паузу, словно позволяя эху своих слов затихнуть. Взгляд её стал задумчивым, почти отстранённым. Лилит в этот момент смотрела на неё снизу с растерянным удивлением, не понимая внезапной перемены.

— Как луч растущего солнца на пороге убывающей ночи, — забормотала Азура, глядя в пустоту, — она посеет надежду... даже во тьме, — со странной, едва ли не вопросительной интонацией закончила она, к концу фразы перейдя на полный шёпот, и вновь переменилась в лице.

Торжественно соединив ладони, она с улыбкой медленно развела их в стороны. Меж её рук с хрустальным звоном и холодным потрескиваньем растянулась дуга белой молнии. В ту же секунду помещение озарило яркое, но мягкое свечение Звезды и Полумесяца. Его сиянием вспыхнули и ладони Азуры.

— Пусть же Свет снизойдёт по моему велению! — вновь загремел её голос, пронзая тишину. — Пусть Тьма отступит по моему слову, как старое отступает перед новым! Я — Королева Ночи, Владычица Восхода и Заката, Принцесса Судьбы — повелеваю!..

С этим возгласом, стремительным и почти воздушным движением, она погрузила руки в утробу Лилит. И в тот же миг, со словами:

— Да прольётся свет новой зари! — извлекла оттуда младенца, торжественно подняв его над своей головой. За панорамными окнами небосвод повернулся в один миг: ночная тьма стремительно уступила место лазурному небу, а высоко над горизонтом появилось солнце, чей диск последовал за ребёнком, поднявшись вместе с ним, как символ нового начала.

Звезда и Полумесяц пропали, оставив после себя лишь едва уловимый след магии в воздухе. Раздался пронзительный детский плач — чистый, полный жизни крик. В лучах взошедшего светила фигурка младенца ярко сияла. На его нежной коже всё ещё искрилась лунная пыль, точно россыпь крошечных жемчужин и мельчайших блёсток. Ликующими криками разразились Крылатые Сумраки, громко захлопав перепончатыми крыльями. До того застывшие в благоговейном ожидании, теперь они обменивались лучистыми улыбками, их рогатые лица озарялись неподдельным восторгом.

Улыбкой, лучезарной и счастливой, сияло и лицо Азуры. Её взор, наполненный теплом и безграничной радостью, с нежностью скользил по крохотному существу в её руках. Это была девочка, хрупкое воплощение чуда. Её миниатюрные ушки изящно заострялись, напоминая лепестки экзотического цветка, а бархатная кожа в лучах ласкового солнца отливала пепельным цветом, как у тёмных эльфов. Однако её большие глаза, влажные от первых слёз, поражали необычайно ярким небесно-голубым, а не привычным для данмеров багровым оттенком. На её крошечной головке виднелись нежные бугорки, обещавшие вскоре проклюнуться в миниатюрные рожки. А спинку венчал коротенький хвостик, робко красневший к самому кончику, словно спелая ягода.

Лилит, наконец, очнулась от оцепенения и медленно приподнялась на локтях, а затем села, подобрав могучие крылья. Её взгляд, полный брезгливого удивления, был прикован к Азуре и кричащему комочку. С трудом сознавая происходящее, она опустила глаза и почему-то с замиранием сердца ощупала свой плоский живот. Внезапно и резко она осознала, что внутри неё… пустота — давящая, сосущая!.. пустота, которой там не было раньше. По всему её телу прокатился холодный озноб, и она с тревогой вскинула непонимающий взгляд.

Изогнутый кричащий ротик, скрюченные дрожащие ножки, алеющее от напряжения личико — кто-то словно швырял эти пронзительные картинки ей прямо в лицо. Лилит вздрагивала от каждой, как от вспышки, пытаясь отстраниться, защититься от них. Инстинктивно прикрывая веки и вжимая голову в плечи, она боялась поднять глаза, будто в лицо ей бросалось нечто, от чего невозможно спастись. Вдруг ей почудился запах — горький и едкий… нет, это был не дым, но от чего же так нестерпимо чесались глаза? И тут руки её пробила мелкая дрожь, и впервые в жизни она поняла, что чувствует на щеках… обжигающую влагу слёз. Она вновь взглянула на кричащую малышку, но на этот раз без брезгливости. В её обычно властных глазах мелькнула мольба. Запинаясь и ломая голос, она робко вытолкнула наружу слова, обращаясь к Азуре:

— Госпожа… позволь мне… подержать её.

Азура, молча, улыбнулась и передала новорождённую в руки матери. Краснокожая великанша приняла её в объятья, издав едва слышный стон, какой бывает, когда эмоции настолько сильны, что обретают форму. Крошка тут же перестала плакать и с интересом уставилась в огненно-красное лицо, точно обыскивая его.

— Ну, здравствуй, малышка, — с материнским теплом и улыбкой шёпотом произнесла Лилит. Каждая нотка в её голосе, каждая морщинка на её лице кричала о том, какие яркие и шокирующие эмоции она испытывала.

Малышка улыбнулась и что-то смешно гугукнула. В этот миг её кожа начала мерцать, точно тёплый оранжевый свет наполнял её изнутри. Крылатые девушки, стоявшие неподалёку, хором издали умилительный возглас. Из мельчайших пор детского тельца, словно мягкие ворсинки, показались дымчатые струйки света. Быстро удлиняясь и переплетаясь, они стремительно потянулись к Лилит. Сначала они нежно обвили её руки, затем охватили грудную клетку, поднимаясь всё выше, к самому лицу. Азура, заметив это, мгновенно насторожилась. Исчезла её улыбка.

— Кажется, я нравлюсь ей! — восторженно воскликнула Лилит, зачарованно рассматривая свои руки, объятые мягким светом.

— Лилит, положи ребёнка! — слова Азуры прозвучали резко и тревожно, когда она сделала шаг вперёд и протянула ладонь.

Взгляд Лилит наполнился непониманием и удивлением. Она инстинктивно отстранилась, уводя ребёнка от прикосновения Королевы. Голос её, несогласный и виноватый, прозвучал сбивчиво и робко:

— Госпожа, это всего лишь…

Лилит не успела закончить. Её фразу оборвал глухой, натужный стон, который вырвался из её же горла и тут же перешёл в истошный, мучительный крик. В ужас пришли Сумраки, хором издав слабовольный вопль. Мягкий оранжевый свет, почти полностью окутавший тело великанши, внезапно налился багровым и, словно тысяча кровожадных пиявок, впился в её кожу. Мощными, пульсирующими волнами по дымчатым нитям света, точно по венам, толчками хлынула энергия от матери к ребёнку. Азура резко вырвала младенца из её рук. Лилит обессиленно рухнула на пол.

— Ты полна сюрпризов, малышка, — с лёгкой улыбкой произнесла Азура, крепко удерживая младенца на расстоянии от себя, а затем обратилась к Лилит:

— Ты в порядке?

— Да, — тяжело дыша, прохрипела та, едва опираясь на локоть. — Что это было?

— Она едва не убила тебя.

Лилит опешила. Крылатые Сумраки, сбившись в кучу, тряслись от страха. Ребёнок же продолжал невинно улыбаться, не отрывая от Азуры заинтересованных глазок. Тёплый оранжевый свет принялся окутывать и её руки.

— О, нет, милая моя, я тебе не по зубам, — спокойно, без малейшего волнения, вымолвила Азура с добротой и бережно опустила младенца на алтарь. Оранжевое свечение, исходящее от новорождённой, мгновенно угасло.

— Прошу тебя, Госпожа! — с испугом воскликнула Лилит, безуспешно попытавшись привстать.

— Успокойся, я не причиню ей вреда, — заверила её Азура, затем поднесла к голове ребёнка открытую ладонь. Закрыв свои глаза, она несколько секунд стояла без единого движения. Было лишь видно, как под сомкнутыми веками стремительно бегали зрачки, словно она читала невидимую книгу. Наконец, Азура со значением подняла брови над удивленным взглядом и хмыкнула с явным удовольствием.

— Ты нравишься мне все больше и больше, дорогуша, — обратилась она к ребенку, широко улыбнувшись. Затем она перевела взгляд на ближайшую представительницу Крылатых Сумраков, которые, не отрывая глаз, следили за происходящим и с трудом скрывали дрожь в перепончатых крыльях.

— Ты, — властным голосом скомандовала королева. — Подойди.

Сумрак, стоявшая по центру, чья белоснежная фигура особенно выделялась на фоне остальных, резко вздрогнула. Её перепончатые крылья издали короткий, вибрирующий звук, похожий на встревоженный шелест пергамента, а красивые нежно-голубые, почти прозрачные глаза испуганно распахнулись. Остальные Крылатые Сумраки, как по команде, низко склонили рогатые головы, пряча взгляды. Несчастная неуверенно, но быстро подошла к алтарю, шаркая по каменному полу когтями.

— Прикоснись к ребенку, — повелела Азура.

Крылатая полуженщина от ужаса поменяла окрас до бледно-голубого и забормотала невнятно, оглядываясь на сестер:

— Госпожа… она едва не убила… нашу…

— Ты мне перечишь, Гунн? — голос Азуры, непривычно холодный и суровый, прозвучал как щелчок кнута. Она усмехнулась, но в её глазах не было веселья.

— Простите меня, госпожа.

— Прикоснись к ребенку и не вздумай её напугать

— Да, госпожа. — Перепончатые крылья, мелко дрожа, едва коснулись плеч младенца.

— Улыбайся, — шепотом потребовала Азура, наблюдая за перепуганной гримасой своей подчинённой.

Младенец с интересом изучал лицо крылатой женщины и мило улыбался, ощупывая маленькими ручками изогнутый коготь на запястье её крыла. До смерти перепуганная Гунн дрожала всем телом, пытаясь выдавить из себя улыбку и мысленно готовясь к смерти. Это продолжалось несколько секунд. В течение всего этого времени Азура внимательно наблюдала за обеими, но ничего не происходило.

— Достаточно, — громко нарушила она тишину. Гунн в ту же секунду молнией скользнула к стае своих сестёр, которые принялись осторожно касаться её крыльями и плечами в знак поддержки.

— Что… что с ней? — Взволнованно вопросила Лилит и, с трудом подтянувшись, навалилась на алтарь, нагретый солнцем, все еще не в силах встать во весь рост. В ответ Азура загадочно улыбнулась и не без удовольствия ответила:

— С ней все в порядке. Она настоящее чудо, Лилит.

«То ещё чудо… чуть не убила… да… да… мы все видели», — раздался разрозненный бубнёж из толпы Крылатых Сумраков.

— Вы! Все! Убирайтесь отсюда! — разгневанно прикрикнула Азура, и в тот же миг воздух озарённого днём зала наполнился стремительным шумом крыльев, а затем опустел. Теперь там были лишь она, Лилит и ребёнок.

— Она действительно хотела убить меня? — огорчённо задала вопрос Лилит.

— О, нет, — с улыбкой уверила Азура. — Она всего лишь обладает удивительной способностью поглощать чужую жизненную силу, но, к сожалению, не способна её контролировать.

— Разве она не сама выбрала меня и вас, но почему-то отказалась от Гунн?

— Не она нас выбрала, Лилит. Мы ей позволили.

— Я не понимаю.

— Гунн была напугана тем, что произошло с тобой, и отнеслась к малышке, как к маленькому чудовищу, настоящему злу.

— Какое же она зло, она такая милая. Мне кажется, я люблю её, — несмотря на всё произошедшее, с любовью и умилением посмотрела на младенца Лилит, которая до сих пор была так слаба, что едва держалась на ногах.

— Это и есть ключ к её силе, — возвестила Азура. — Она может забрать жизнь только у того, кто любит её или испытывает схожие чувства. Твоё сердце было открыто для неё, и она не преминула запустить туда свои маленькие ручонки. Да, дорогуша? — Азура подразнила малышку пальцем. «Гу», — ответила та и задёргала ножками.

— Откуда взялась эта способность? Я не обладаю ничем подобным, как и её настоящие родители.

— Полагаю, это плата за вмешательство в её судьбу. Самые близкие люди, те, кто должен был любить и оберегать, предали и, по сути, украли ее жизнь…

— Теперь она крадет жизнь самых близких, — с сожалением закончила фразу Лилит и понурилась.

— Полагаю, что так.

— Что если она никогда не сможет контролировать свою силу? Это станет проклятьем для нее.

— Мы ей поможем.

— Но как? — с отчаянием воскликнула Лилит. — Мы можем лишь смотреть на неё с безопасного расстояния. А её воспитание? — всплеснула она руками. — Поручим его тем, кто считает её монстром?

— Успокойся. В конце концов, я тоже обладаю некоторой… божественной силой, — с ироничной улыбкой ответила Азура. — Нужно всего лишь кое-что слега подкорректировать.

После этих слов она вновь вознесла руки к небу, и пространство вокруг них слегка задрожало. Два ярких предмета в форме Звезды и Полумесяца вновь возникли в воздухе, наливая мягким, но мощным светом ладони Азуры. Лилит почувствовала, как по спине её пробежал холодок, и бросила испуганный взгляд на свою госпожу.

— Да брось, Лилит, — с усмешкой отреагировала королева. — Посмотри на малышку, она совсем не волнуется.

С этими словами она опустила сияющие длани, сложив их одна на другую, и прикоснулась к животику младенца. «Звезда» и «Полумесяц» задрожали, издавая тугой гул, и засветились с удвоенной силой, застилая яркостью солнечный свет. Лилит беспокойно заёрзала, не зная, куда деть свои крылья, которые вдруг показались ей неуклюжими, впрочем, как и её руки... и ноги, и вся она. Да когда же она закончит?

— Ты прямо настоящая мамочка, Лилит, — с добром усмехнулась Королева Ночного Неба, глянув на взволнованную подругу, а затем, подмигнув младенцу, с улыбкой произнесла. — Значит, любовь, да, малышка?

Дымчатые струйки теплого оранжевого света уже обволокли её кисти, настойчиво поднимаясь выше. Но дойдя до локтей, они медленно начали отступать и вскоре скрылись под ладонями Азуры. Яркий свет от её символов погас, прекратился гул, что они издавали, растворились и они сами.

— Вот и все, — с довольной улыбкой возвестила Азура. Убрав руки с животика младенца, она открыла взору Лилит черную витиеватую отметину, похожую на татуировку в форме сердца, которая через мгновение засветилась ярким оранжевым внутренним светом. — Это сдержит её силы, а впоследствии позволит их контролировать.

Лилит ничего не ответила, лишь с нетерпением переминалась на месте и вопросительно сверлила свою госпожу глазами.

— Да, — утвердительно усмехнулась та, — теперь ты можешь взять её на руки.

Лилит в ту же секунду торопливо, но аккуратно подхватила малышку и прижала к себе, глядя на неё глазами полными счастья.

— Кто бы мог подумать, — вновь усмехнулась Азура, любуясь подругой, — Лилит — «Красный Сумрак», «Предвестница Смерти», «Палач Лунной Тени». Кажется, теперь у тебя появится еще один титул — «Сентиментальная Мамочка».

— Азура, — переполненная несвойственными для себя прежде чувствами с придыханием вымолвила Лилит, — спасибо, что ты выбрала меня. Я люблю её.

Она аккуратно погладила малышку по голове и с улыбкой добавила:

— Моя маленькая злюка. (в ориг. My little malignant miracle)

Азура приподняла брови и расплылась в улыбке:

— Кажется, ты только что придумала ей имя.

Лилит вопросительно прищурилась.

— Малигнис, — ответила Азура.

— Малигнис, — с необычайным теплом повторила Лилит.

Несмотря на свой угрожающий вид, Лилит действительно оказалась невероятно заботливой и любящей матерью. Дни и ночи напролет она проводила рядом с малышкой, с первых секунд отринув даже саму мысль о няньках. Азура, ставшая названной матерью Малигнис, пошла Лилит навстречу и на время взросления ребёнка позволила ей перепоручить свои обязанности той самой Гунн, на нелегкую долю которой выпала участь притронуться к «маленькому чудищу» в первые секунды его жизни.

Так минула пара лет. И однажды Лилит, которая каждую секунду сдувала с дочки пылинки и чувствовала с ней необычайно крепкую связь, услышала из уст карапуза слово мама. Лилит так сильно растрогалась, что заплакала навзрыд, чем вызвала целый ворох шуток со стороны Азуры. Между тем Малигнис быстро росла. Обладая крепким здоровьем и пытливым умом, она никогда не болела и схватывала все на лету. Вскоре она бойко заговорила, и бок обок с любовью в их отношениях с матерью возникла крепкая дружба. Лилит ценила каждое мгновение, проведенное рядом с дочерью, особенно те из них, что наступали по вечерам.

Тонкие шторы на резном окне покачивались от легких порывов ветра. На улице уже был поздний вечер, а из-за горизонта постепенно поднимались луны. В довольно большой, но уютной комнате с массой игрушек горело несколько свечей, выделяя из полумрака широкую постель. На ней лежали Лилит и малышка Малигнис, рожки которой к этому возрасту были уже точь-в-точь, как у мамы, только маленькие. Лилит держала в руках книгу и читала. Малигнис, не поднимая головы с материнской груди, увлеченно её слушала.

— Так два брата Ану и Падомай создали первозданный Аурбис — само пространство, — загадочно и выразительно произносила слова Лилит. — Пока братья бродили в пустоте, игра Света и Тьмы создала Нир. Оба влюбились в неё… так. — Лилит прервалась, пробежалась глазами по тексту и перелистнула страницу:

— Эту часть мы пока пропустим.

— Почему? — удивленно распахнула голубые глаза крошка Малигнис и, опершись маленькими ручками на живот матери, заглянула в книгу.

— Когда подрастешь, мы обязательно вернемся к этой части истории. — Лилит нежно прикоснулась указательным пальцем к кончику маленького любопытного носика.

— Хорошо, — согласилась кроха и устроилась поудобнее.

Лилит улыбнулась, ощущая приятное тепло маленьких ручек. Вновь вернувшись к книге, она быстро пробежалась по странице и завораживающим голосом продолжила.

— И вот в пустоте, где были лишь Свет и Тень, появилась материя.

— Материя? — встрепенулась Малигнис и вопросительно посмотрела на маму.

— Из неё состоит все, что нас окружает: горы, моря, деревья, даже животные.

Крошка Малигнис нахмурила маленькие бровки и задумчиво посмотрела вверх, словно искала что-то в своих мыслях.

— И даже я? — вернула она пытливый взгляд на лицо матери.

— И даже ты, умница моя, — испытывая гордость, улыбнулась Лилит.

— Я поняла. Читай дальше, мама, — довольная тем, что мама её похвалила, Малигнис прижалась к ней сильнее.

— Вместе с Аурбисом появились изначальные духи, которых теперь называют Эт’Ада. Они впоследствии разделятся на аэдра и даэдра, но это уже совсем другая история, — закончила она на одном дыхании и закрыла книгу.

— Мамочка, почитай еще, — насупила носик крошка.

— Со мной это не пройдёт, — с театральной серьезностью задрала нос Лилит, но, не выдержав и секунды, украдкой взглянула на дочь и расплылась в улыбке. — Посмотрите на эту маленькую хитрюшку: бровки нахмурила, губки надула, — вновь нежно прикоснулась она к хитрому носику.

На жалобном личике тут же появилась улыбка.

— То-то же, — привстала с кровати Лилит, положив книгу на прикроватную тумбочку, и начала укрывать кроху одеялом. — Если будешь мало спать и плохо есть, останутся от тебя только рожки, да ножки.

— Да хвостик, — с озорством добавила Малигнис и высунула хвостик из-под одеяла.

— Да хвостик, — с улыбкой согласилась Лилит, прикоснувшись кончиком своего хвоста, по форме напоминавшем сердце, к маленькому «сердечку» дочери. — А теперь спи. Сладких снов. — Сказала она и поцеловала её в лобик.

— Сладких снов, мамочка, — зевнув и, смешно причмокнув, ответила Малигнис.

Лилит задула свечи и вышла из комнаты. Стоило ей закрыть дверь, как маленькая озорница тут же выбралась из постели и, стащив с тумбочки толстую книгу, вновь с головой забралась под одеяло. В полной темноте она устроилась сидя, положив книгу между ног. Подтянув подол ночного платья повыше, она открыла животик, и в ту же секунду теплый оранжевый свет наполнил ее маленькое укрытие. Она с любопытством начала листать книгу, разглядывая картинки, как вдруг раздался едва слышный скрип входной двери. Малигнис затаилась.

— А что это у нас тут светится? — раздался ласково посмеивающийся голос Лилит, и уголок «тайного укрытия» приподнялся снаружи. — М-м-м, — с улыбкой заглянула под одеяло мама, — это все еще не спит мой маленький уголек.

— Мамочка, я только одним глазком, — виновато, но очень мило улыбнулась Малигнис, сдвинув одеяло в сторону.

— Глазкам тоже нужно отдыхать, — улыбнулась в ответ Лилит. Вздохнув, она вернула книгу на место и присела на постель. — Подвигайся, чудо моё. Мама сегодня будет спать с тобой.

Малигнис охотно уступила ей место, и как только Лилит устроилась, крепко её обняла.

— Я твой маленький уголёк? — засыпая, тонким голоском спросила Малигнис.

— Мой уголёк, — прошептала Лилит, ощущая тепло маленьких ручек своего необъятного счастья.

Нежные солнечные лучи, пробиваясь через густые кроны, подсвечивали сочные листья изумрудным сиянием. От мягкого, почти пушистого света щекотало глаза и хотелось чихнуть. Вокруг порхали разноцветные бабочки, и пахло сладким ароматом свежих трав и цветов. Маленькие босые ножки ступали по молодому газону, ещё влажному от утренней росы. Искусно постриженные кусты в форме животных и птиц, росшие по сторонам, как будто плыли навстречу и в детском воображении представали героями загадочных историй, застывшими во времени. Эта часть сада казалась маленькой Мали́гнис знакомой, но почему-то вызывала в её сердечке неподдельное волнение и любопытство. Она тихонечко шагала вперед, оглядывала окружающее пространство, наслаждалась запахами и пением птиц и ни о чём не думала.

Аллея, ограниченная живой изгородью из причудливых кустов, незаметно закончилась выходом на просторную поляну с белоснежной беседкой для отдыха. Восьмиугольная, с изящной, куполообразной крышей, похожей на колокол, с колоннами, украшенными тонкой резьбой в виде цветов, она сразу же приковала к себе внимание. В центре её находился резной столик со свежими фруктами: на серебряном подносе лежали грозди винограда, горсти клубники, сладкие вишни, ломтики яблок и груш, — также на столе стоял серебряный графин и около полудюжины детских кубков.

Маленькие ножки вприпрыжку бросились в прохладную полутень беседки. Уже через несколько секунд, устроившись на мягких бархатных подушках, малышка Мали́гнис наслаждалась медовой водой из серебряного кубка, сделанного точно по её руке. Её красный, как те спелые ягоды клубники, которые она уже положила в рот, хвостик беззаботно вилял от удовольствия, но вдруг замер. Она отставила кубок с подслащённой водой в сторону и робко направила взгляд на соседнюю скамейку — точно такую, как та, на которой сидела она. Такие были установлены по всему периметру беседки. Спустившись на банкетку, а затем на пол, малышка крадущейся походкой обошла вокруг резного столика и остановилась.

— Ты тут один? — спросила она тоненьким голоском, и её изогнутые рожки, едва торчавшие над столом с фруктами, закрутились вместе с головой, обыскивая окружающее пространство. Никого не найдя, она застенчиво предположила: — Может, ты заблудился или потерялся?

Ей никто не ответил. Она прищурила глаза — голубые, как ясное небо в солнечный день — они сияли неподдельным интересом и детским восхищением.

— Ты такой милый, — с улыбкой сказала она, и её щёчки чуть покраснели.

На бархатных подушках прямо перед ней лежал маленький волчонок. Его шёрстка, сшитая из мягкого чёрного меха, играла тусклыми бликами. Густая грива из длинных шёлковых нитей лежала спутанным облачком вокруг его мордочки. Кажется, кто-то совсем недавно прижимал её к себе. Два маленьких глаза из отполированного чёрного оникса, глубокие и блестящие, ловили на себе безмятежную синеву её взгляда. В них, как в крошечных зеркалах, отражалось её лицо — очарованное и влюблённое. Игрушка выглядела невероятно живой и трогательной, словно ждала, когда её маленькая хозяйка или хозяин вернётся, чтобы снова прижать её к сердцу.

— Думаешь, я могу тебя подержать, пока за тобой не пришли? — крошка Мали́гнис осторожно протянула ручку и коснулась волчонка. Прикосновение оказалось невероятно нежным. Маленькие пальчики утонули в мягкой шёрстке, которая будто ответила ей теплом и лаской.

— Ты приятный. Я обниму тебя, ладно? — Не в силах больше сдерживать свой порыв, малышка осторожно обхватила волчонка и нежно прижала его к себе. Щёчкам её стало тепло и щекотно.

По закрытым от удовольствия глазам забегали яркие солнечные зайчики, и она проснулась, сжимая в объятиях подушку. Недавний восторг сменился лёгким разочарованием — всё, что случилось с ней в саду, оказалось не более чем сном.

В открытом резном окне на фоне расцветающего неба поднималось солнце. Свет врывался в комнату сквозь стрельчатый проём и ярким силуэтом ложился на кровать и стену. Его лучи ощутимо согревали кожу на руках и мягко гладили по лицу. Мали́гнис чувствовала себя хорошо отдохнувшей, но не спешила подниматься с постели. Обычно она выбиралась из неё не раньше того, как в комнате под едва слышный стук в дверь появлялся кто-то из взрослых, но почему-то сегодня этот момент всё никак не наступал. Выпустив из объятий подушку, она перевернулась на спину и, жмурясь от тёплого сияния за окном, принялась ждать. Проведя целую минуту в томительном и бесполезном бездействии, она начала обыскивать глазами комнату и заметила на полу неприбранную с вечера игрушку.

Недолго думая, она выбралась из-под лёгкого покрывала. Спустив босые ножки на тканый ковёр, уже через секунду она подняла крышку небольшого ларца, украшенного драгоценной резьбой, и бережно положила внутрь к остальным игрушкам деревянную пирамидку. Вновь испытующе глянув на неподвижную дверь, за которой находилась гостиная, она направилась к открытому окну.

Подоконник был высоким, почти на уровне её глаз, и на него строго-настрого запрещалось подниматься, хотя иногда очень хотелось. Но ослушаться маму, тем самым обидеть её, об этом было страшно даже подумать.

На подоконнике рядом с цветочным горшком, согреваемый солнечными лучами и обдуваемый утренним ветерком по обыкновению спал огромный пушистый кот. Он появился в их с мамой семье, ещё будучи котёнком, когда Мали́гнис исполнилось три года, и носил довольно гордое и не слишком оригинальное имя Массер из-за своего рыже-алого, почти красного окраса. Милый поначалу котёнок быстро вырос во взрослого важного кота и теперь целыми днями спал, прерывая свой королевский сон лишь в случае крайней необходимости, какой, например, мог быть сытный обед. Кажется, он считал себя ничуть не менее важной персоной, чем малышка Мали́гнис, потому что хозяйничал в её комнате он так же свободно и часто, как заглядывал на дворцовую кухню. Пропавшие мелки, испорченные рисунки, изгрызенные игрушки, — всё это было делом его лап и зубов.

Встав на носочки возле подоконника, Мали́гнис вытянулась во весь рост и посмотрела наружу. Массер прекратил мурлыкать и настороженно приоткрыл один глаз. Мали́гнис сделала вид, что не заметила его и задумчиво нахмурила бровки, глядя на небо. Котяра в свою очередь сделал вид, что не заметил её и, устроившись удобнее, продолжил дремать.

Солнечный диск уже поднялся над горизонтом на пять-шесть своих диаметров, да и чудесного пения, мелодии без слов, которая разливалась над городом каждое без исключения утро, уже не было слышно. Это означало, что с восхода прошла уже четверть часа, а, может быть, и половина. К этому времени обычно начинался завтрак в соседней комнате.

«Должно быть, сегодня мама поднялась задолго до рассвета и поэтому не стала будить меня, — так подумала маленькая Мали́гнис и добавила про себя с лёгким огорчением, — у неё опять много важных дел».

Мали́гнис ещё ничего толком не знала о взрослой жизни, но уже догадывалась, что не только ей требовалось внимание и забота её мамы. К такому умозаключению она пришла довольно скоро, ведь изо дня в день к маме приходили разные личности, с которыми мама подолгу обсуждала непонятные вещи и при этом почти всегда хмурила брови.

Иногда гости приносили с собой кипы бумаг и красивые цветные карты, они расстилали их на большом прямоугольном столе, который Мали́гнис могла видеть из гостиной через приоткрытую дверь маминого кабинета, или на столиках в садовых беседках, если их с мамой заставали на прогулке. Мали́гнис несколько раз пыталась нарисовать такие же карты своими мелками, но получалось не очень похоже.

Облик тех, кто приходил в гости, поражал удивительным разнообразием. Благодаря этим визитам малышка довольно рано узнала, насколько многочисленны народы, населявшие Лунную Тень.

Прежде всего, ей запомнилась пара высоких, почти с маму ростом, и худощавых эльфов. Кожа их имела бледно-золотистый оттенок. Таким Мали́гнис иногда изображала солнышко на своих рисунках. Правда, эти эльфы нравились ей гораздо меньше, чем само солнышко. Ей казалось, что они чересчур важничали и без конца вредничали. Они реже всех остальных гостей соглашались с мамой и чаще всех остальных с ней спорили. Альтмеры — так их называла мама, обычно громко фыркая при этом.

Однако два этих Высоких Эльфа были очень редкими гостями, много чаще приходили другие. Поначалу малышка находила их слишком молчаливыми, угрюмыми и даже чуточку страшными. Но вскоре, обнаружив, что в её собственном облике есть нечто общее с ними, а именно пепельно-серый цвет кожи, она начала испытывать всё большее любопытство при каждом новом их появлении. И хотя на этом все сходства заканчивались (у них не было ни рогов, ни хвоста; глаза их светились красным, а уши, как у всех эльфов, были слишком острыми), она продолжала считать их похожими на себя. Поэтому и название их расы — Данмеры или Тёмные Эльфы — она запомнила довольно легко.

Также очень часто на пороге их с мамой покоев появлялись существа, которых невозможно было забыть или с кем-то перепутать. Поначалу казавшиеся малышке удивительными и даже невероятными, они напоминали больших котов, которые ходили на двух ногах, прямо как Массер, когда хотел выслужиться перед мамой. Только эти двуногие обладали почти человеческими телами и, в отличие от лентяя Массера, были изящны и стройны, ничуть не уступая в плавности движений вышеупомянутым эльфам.

У них был мягкий мех и длинные, гибкие хвосты, которыми они грациозно дёргали, когда о чём-то размышляли. Малышка могла часами наблюдать, как они ловко потягивались или как их глаза блестели, словно в них горели угольки. Это были Каджиты.

Мали́гнис, сама того не замечая, всегда произносила это слово шёпотом и морщила носик, пытаясь изобразить кошачью мордочку, что каждый раз без исключения вызывало улыбку на мамином лице.

Однако чаще всех остальных на глаза попадались те, кого мама называла людьми. Они обладали очень разнообразной и совершенно незапоминающейся внешностью. Цвет их кожи, волос и глаз варьировался от самого бледного до самого тёмного, и их рост был столь же изменчив. Пожалуй, единственное, что малышка Мали́гнис определила, как их уникальную и характерную черту — это закруглённые и потому казавшиеся довольно аккуратными и маленькими уши.

— Тупоухие, — шепнул однажды своей неизменной спутнице высокий и златолицый Альтмер, покидая очередной совет, прошедший в мамином кабинете, и ядовито усмехнулся, бросив кислый взгляд через всю гостиную на малышку Мали́гнис, от чего ей тут же захотелось спрятать свои ушки, которые были хоть и не круглыми, как у людей, но и не такими острыми, как у эльфов.

Тем же вечером, когда последние из «гостей» скрылись за дверью, и Лилит, наконец, зашла в комнату дочери, отпустив задремавшую на банкетке у входа наставницу по имени Ваэла, Мали́гнис сидела за своим столиком и что-то увлечённо рисовала.

Мама подошла на цыпочках и незаметно склонилась над рисунком так, чтобы не заслонить свет. На листочке цветными мелками было выведено три довольно простых фигуры, бравшие начало из одного места. Первая — оранжевый овал, вторая — жёлтый вытянутый конус, основанием которому служила первая фигура, и последняя — серый конус вдвое меньшей длины, чьё остриё было не таким острым и находилось промеж жёлтой и оранжевой линии.

— Красивые фигурки, милая, — с нежностью шепнула мама, поправив прядку между тёмных рожек, выскользнувшую из заколки.

— Это не фигурки, — ответила малышка, выводя большой овал, внутрь которого угодила остальная часть рисунка.

— А что же тогда?

— Это ушки.

— Ушки? — удивилась было Лилит, но, вновь взглянув на обновлённый рисунок, догадалась. — Я, кажется, поняла. Это голова, — показала она пальцем на самый большой овал, — а здесь будут глазки.

— Не будут, — ответила кроха и отложила мелок в сторону.

— Почему? — огорчилась мама, подумав, что своим неуместным вторжением сбила ребёнка с толку и испортила её творческий настрой.

— Потому что я хотела нарисовать только ушки, — с невесёлой улыбкой отозвалась малышка и пояснила, ткнув пальчиком в жёлтую линию:

— Такие — у всех эльфов, такие — у людей, — показала она следом на оранжевый овал, — а такие я больше ни у кого не видела, — остановилась она на средней серой линии и подняла вопросительный взгляд. — Такие — у меня.

— О, милая, — лицо Лилит смягчилось, наполнившись нежностью.

— Даже у тебя ушки, как у всех эльфов, мама. Мои ещё не выросли?

— Уголёк, — глаза Лилит едва заметно заблестели, и она поспешила обнять и поцеловать дочку. — Мой милый уголёк. Моя маленькая девочка. Ты такая хорошая, такая умная.

Она нежно прижимала малышку к груди и гладила её по волосам, стараясь не расплакаться. Наконец, Лилит посмотрела на дочку и вымолвила:

— Твои ушки не такие, как у эльфов и не такие, как у людей — это правда. Но это не плохо, милая; напротив, у тебя очень красивые ушки, они особенные… ты особенная.

— Я особенная, потому что я полукровка?

— Откуда ты… — Лилит потеряла дар речи, а глаза её раскрылись от удивления.

— Они шептались в гостиной, у большой двери перед тем, как уйти…

— Кто?

— Дяденька и тётенька Альтмеры, — надув губки, неохотно ответила Мали́гнис.

— Ох, уж эта парочка, — процедила сквозь зубы Лилит, и лицо её дрогнуло от злости.

— Не ругай их, мамочка, — испуганно воскликнула малышка, — они не знали, что я их слышу! Я была здесь, за моим столиком.

— Ты отсюда услышала их шёпот? — не на шутку удивилась Лилит, бросив взгляд в дверной проём детской, а далее через всю гостиную до массивной двустворчатой двери из морёного дерева, за которой располагался общий коридор, — из своей комнаты?

— Да, — виновато насупилась девочка.

Лилит мысленно прикинула, что расстояние до обозначенного места составляло около десяти метров, но, поморщившись, стряхнула удивление с лица и вернулась к дочери:

— Что ещё они сказали?

— Сказали, что он был тупоухим.

— Тупоу… Что? Кто был?

— Мой папа.

Лилит едва не поперхнулась, а брови её оказались на лбу.

— Ты никогда не говорила, что у меня был папа.

— Уголёк, я… я…

— Он был человек, поэтому у меня такие ушки? И они не вырастут, да?

Взгляд детских глаз, который полнился разочарованием и одновременной робкой надеждой, резал Лилит без ножа. Она не могла обмануть дочь, ведь правда рано или поздно всё равно вскрылась бы. Оставалось лишь признать эту правду.

— Да, — с дрожью шепнула Лилит, едва не заливаясь слезами.

В ответ на это маленькая Мали́гнис лишь негромко и устало хмыкнула. Поискав глазами в пустоте, она вновь подняла взгляд и, словно почувствовав панику, которая всё сильнее охватывала маму, изменила тему.

— А твой папа, он был даэдра с острыми ушками?

— Да, — через сиплый ком в горле, кивнула Лилит.

На лице малышки расцвела улыбка, хотя в глазах её отчётливо виднелась печаль.

— Пойдём спать, мама. Я устала, — тоненьким голоском прошептала кроха и, протянув к маме руки, тут же оказалась в её объятьях…

Мали́гнис наморщила лобик. Рядом широко зевнул Массер и вновь замурлыкал, нежась в солнечных лучах. Малышка отстранилась от подоконника и устремила взгляд в угол, слева от окна.

Там, за небольшой ширмочкой, стоял столик для умывания. Она видела, что таз и кувшин были пусты. Да и кусочек мыла — старый. Служанки каждое утро приносили новый ароматный брусок, а Мали́гнис жутко интересовало, что же делали с теми, которыми она уже пользовалась. Неужели выбрасывали? Малышка любила мыло, оно имело приятный зеленоватый цвет и вкусно пахло травами.

Она ещё раз на всякий случай заглянула в кувшин, убедившись, что он сухой, и с уверенностью заключила, что этим утром ещё точно никто не приходил. Это было странно, но не более того. Мали́гнис привыкла к порядку и удивлялась скорее его отсутствию.

«Что же они все-таки делали с мылом?» — вновь подумала она, приставив к губам палец, как делала мама.

И тут она неожиданно вспомнила ещё одного гостя. От него тоже вкусно пахло, прямо как от мыла, сделанного из лесных трав и морских водорослей. Он был выше и крупнее любого из расы людей, и хотя Альтмерам — Высоким Эльфам он всё же уступал в росте, в плечах он превосходил их минимум вдвое. Его совершенно лысая голова всегда ярко сверкала, а из-за плотных губ выступали тусклые, блестящие клыки, толщиной с мамин палец. Главным в его облике малышка считала его взгляд: он лучился спокойствием и удивительной добротой. Он нравился Мали́гнис, потому что всегда ласково разговаривал с ней и называл её маленькой леди.

А ещё он не рассердился на неё в тот раз, когда она заявила маме, что ей, конечно, очень нравится, когда и от неё пахнет травяным мылом как от дяденьки, но впредь она не будет мыться, потому что не хочет однажды позеленеть, как он. Дяденька долго и приятно смеялся и назвал её умницей. Он был Орком. Его звали До́руг (Dúrak), но все обращались к нему, со значением добавляя слово аббат в начале его имени. А ещё из его разговоров с мамой Мали́гнис узнала, что он ловил тех, кто не спит, поэтому поначалу малышка боялась, что однажды он поймает и её.

Массер громко чихнул. Мали́гнис подпрыгнула на месте, поджав от неожиданности хвостик, и посмотрела на кота большими глазами. В сознании мгновенно всплыл момент, когда она впервые в жизни испытала настоящий страх.

Одним из поздних вечеров, когда мама была занята бесконечными разговорами, а молодая служанка хлопотала вокруг Мали́гнис, подготавливая её ко сну, на пороге их покоев появилась жуткая троица. Мама встречала их лично. Все трое были чёрными, как самая тёмная ночь. Казалось, что от них по комнате растекался холодный мрак, которому не способен был воспрепятствовать даже горячий огонь камина.

Украдкой выглядывая из детской, Мали́гнис постаралась рассмотреть мрачных гостей. К немалому своему удивлению она обнаружила, что они имели очевидное сходство с мамой: красная кожа, как у неё, и тёмные рога. Как узнала малышка впоследствии, эти даэдра прибыли из тех же краёв, что и мама. Только вот мама была красивой, а они — такими страшными, что им совершенно не хотелось попадаться на глаза. Голоса их низкие и грубые больше напоминали злобное рычание. А ещё они оказались единственными существами на памяти крохи, которые действительно могли сравниться с мамой в росте. Не просто высокие, а огромные, как ожившие горы, они носили чёрную тяжёлую броню с острыми шипами. Каждый их увесистый шаг отзывался дрожью во всей комнате. Дремо́ры — так называла их мама.

Перед тем, как скрыться внутри кабинета последний из них коротко оглянулся через толстый наплечник, будто почуяв на своей спине взгляд, полный детского любопытства вперемешку со страхом. Маленькое сердечко Мали́гнис упало вниз, и она спряталась.

Поёжившись от холодных мурашек, вызванных воспоминаниями, она вновь обернулась на входную дверь, по-прежнему неподвижную, никем не тронутую. Белоснежная, украшенная тонкой резьбой в виде цветов, она напомнила беседку из чудесного сна.

На лице малышки тут же расцвела мечтательная улыбка. Забыв обо всём, она поспешила к своему маленькому столику, где лежали цветные мелки, и, взяв один, принялась рисовать. Вскоре из-под её руки на бумаге появился знакомый силуэт: маленький волчонок с густой гривой и глазами-пуговками. Время за рисунком летело быстро. Закончив, кроха покрутила лист в руках, с удовольствием рассматривая своё творение. Изобразить волчонка получилось на удивление очень правдоподобно. Должно быть, это был один из лучших рисунков, вот бы поскорее показать его маме…

Улыбка медленно сошла с круглого личика, сменившись сначала глубокой задумчивостью, а затем смутной тревогой. Мали́гнис вновь посмотрела на неподвижную дверь и ощутила, как забилось её сердечко и участилось дыхание. Слишком долго никто к ней не приходил, такого ещё ни разу не случалось. Она положила рисунок на стол и встала со стульчика.

На подоконнике широко зевнул Массер. Поднявшись на вытянутые лапы и округлив спину, он потянулся, а затем облизнул нос и с интересом завилял хвостом, глядя на оставленный листочек. Мали́гнис ответила ему взглядом с укором, без труда прочитав пакостные намерения в узких щёлках кошачьих глаз. Она погрозила ему пальчиком и нахмурила брови, сердито надув губы. Вернувшись к столику, она аккуратно спрятала рисунок в коробочку для мелков. Коробочка оказалась идеальным тайником — рисунок легко поместился внутрь без необходимости складывать его вдвое, а так же надёжно защищался плотно закрытой деревянной крышкой. Таким образом, обезопасив своё сокровище, кроха со спокойной душой направилась к выходу из комнаты.

Белоснежная дверь отворилась без скрипа. И Мали́гнис замерла в изумлении.

Гостиная, которую она видела каждый день, этим утром оказалась совершенно другой. Потолок, стены и колонны окутывали лёгкие, полупрозрачные ленты серебристого и лазурного цвета, которые развевались при малейшем движении воздуха. Вдоль высоких стрельчатых окон слева, сквозь которые в комнату проникал солнечный свет, вились гирлянды из гранёных кристаллов. Они ловили тёплые утренние лучи, преломляли и рассеивали их, усыпая всю комнату весёлыми, радужными бликами, что танцевали на бархате мягкой мебели, гладких плитах пола и даже на кончиках пальцев Мали́гнис.

В воздухе стоял знакомый запах прохладного камня и тёмного дерева, что всегда царил в гостиной. Но сегодня этот привычный аромат смешивался с чудесной новизной: тонкой, терпкой сладостью диких трав и полевых цветов, букетики которых висели под потолком и на узорных гобеленах. Всегда неизменно строгое величие залы скрылось за атмосферой праздничного волшебства.

— С Днём Рождения, милая моя! — счастливо улыбаясь, воскликнула Лилит, которая вместе с Азурой стояла чуть в стороне от входа в детскую. Сделав нетерпеливый шаг навстречу дочке, она опустилась на колени и нежно её обняла.

Маленькое сердечко в этот момент трепетало от нежданных восхитительных чувств, словно в груди билась стайка крошечных птичек, которые своими крылышками щекотали её изнутри. Личико сияло улыбкой, удивлённые глаза блестели от восторга, а маленький красный хвостик, выглядывая из-под ночной рубахи, часто дрожал, отражая детские эмоции, как они есть.

Наконец, выпустив крошку из объятий, Лилит окинула её игривым взглядом от рожек до пяточек и со всей шутливой серьёзностью спросила:

— Мне кажется или мой уголёк стал ещё выше, чем был вчера?

Переполненная волнением Мали́гнис ничего не смогла ответить. Она делала крошечные частые вдохи, а её небесно-голубые глаза блестели от подступивших слёз радости.

— Кхм, кхм, — послышался тихий звук позади Лилит. Кто-то прочистил горло, ненавязчиво напоминая о себе.

Мама нежно поцеловала кроху в нос и, поднявшись на ноги, отошла в сторону. К малышке приблизилась Азура.

Тётя Азура всегда была удивительно красива, но сегодня она выглядела иначе, не так, как во все те прежние дни, когда Мали́гнис доводилось с ней встречаться. Её чёрные с фиолетовым отливом, как воронье крыло, волосы, которые обычно были свободны и опускались ниже поясницы, сегодня были собраны в изысканную причёску. На голове красовался изящный венок из драгоценных металлов и камней. Но главным отличием в её образе, которое немедленно пленяло взор, было её платье.

На первый взгляд оно казалось знакомым и привычным, то самое платье, какое Азура носила каждый день, скроенное просто, но со вкусом из лёгкой, почти воздушной ткани, которая ниспадала до самого пола. Особенной его деталью и загадкой маленькая Мали́гнис всегда считала подол. Его длинные полы плавно расходились в стороны, словно королевская мантия, но он никогда не касался поверхности, будь то каменная плитка во дворце или брусчатка в саду. Его ткань парила над самой землёй, мерно колеблясь гребешками едва заметных волн, как если бы держалась лёгким ветерком.

Однако сегодня платье тёти Азуры обладало новой, не менее загадочной особенностью. Обычно ярко-синее, как некоторые цветы в саду, на сей раз оно не имело определённого окраса: при каждом самом лёгком движении оно переливалось множеством мягких неуловимых оттенков. Трудно было с уверенностью сказать, холодные или тёплые тона преобладали в его цвете. Эта игра красок с первых секунд приковывала к себе внимание и не отпускала его ни на секунду, как сложная, но интересная загадка, требующая обязательного решения.

Скучившись пышный, мягкий, точно облако, подол коснулся ручек и босых детских ножек, когда тётя Азура села на колени перед Мали́гнис, оказавшись с ней на одном уровне. Её улыбка была более сдержанной, чем у мамы, но глаза сияли.

— С Днём Рождения, дитя, — в полголоса вымолвила Королева Роз и костяшками пальцев нежно прикоснулась к детской щеке. — Сегодня у тебя особенный день. Сегодня особенный день у всей Лунной Тени. Сегодня исполняется ровно пять лет, как в моём сердце поселилась одна маленькая и очень милая девочка, которая… — Азура мягко улыбнулась и загадочно посмотрела на Лилит, стоявшую в шаге от них, — которая изменила многих из нас.

Мали́гнис перевела вопросительный взгляд на маму. Надо сказать, что Лилит этим утром тоже выглядела по-особенному: была одета в светлые нарядные одежды с серебряной вышивкой и узорами — в прежние времена подобный свой образ она непременно посчитала бы недопустимым и даже смехотворным. Однако Лилит была самым ярким примером того, о чём говорила Азура. Всё существо грозной краснокожей воительницы, в былые времена не мечтавшей ни о чём кроме битв, теперь стремилось к одной единственной цели — дарить счастье и радость дочке. И ради этого простого стремления она с лёгкостью переступала через себя, забывая о предрассудках, и даже была готова выглядеть глупо, лишь бы достичь своей цели.

Поэтому двухметровая мама-великанша светилась от неприкрытых чувств, как маленький ребёнок, едва сдерживая слёзы счастья. За последние годы слёзы вопреки её собственным убеждениям не просто перестали быть чем-то немыслимым и постыдным, но оказались неотъемлемой частью и одной из самых приятных особенностей её новой жизни.

— Я многих изменила? — удивилась Мали́гнис, поглядывая на маму.

— Это чувствует каждый обитатель Лунной Тени от маленькой беззаботной пташки до самого большого и занятого человека, — Азура вновь завершила фразу взглядом на Лилит и едва не засмеялась при виде цветущей, как огромный красный цветок, мамочки.

— Что именно они чувствуют, тётя Азура? — чуточку рассеяно спросила Мали́гнис, с любопытством разглядывая подол, истинный цвет которого постоянно ускользал от её внимания.

— Свет и тепло в моём сердце, дорогая, — Азура аккуратно повернула детское личико к себе за подбородок и с нежностью посмотрела в чистые голубые глаза, — свет и тепло, которые ты подарила не только своей маме, но и мне, а значит и всем жителям Лунной Тени.

Мали́гнис смутилась, и щёчки её порозовели. Азура с умилением вглядывалась в детское личико ещё пару секунд, затем опустила взгляд — крошечные пальчики перебирали пышные складки её подола.

— Я знала, что тебе придётся по вкусу моё платье, — во всеуслышание вымолвила королева, широко улыбнувшись, и сделала воздушный жест рукой, словно подзывая кого-то. — Это мой первый подарок тебе.

Позади, у выхода на балкон, в утреннем свете высоких окон ровной шеренгой стояло пятеро слуг. Их лица были сосредоточенны, а одежда — опрятна и практична: двое мужчин и каджит в тёмных туниках и две женщины в простых, но чистых платьях. Они проворно расступились в стороны, открыв взорам небольшой манекен, сделанный из полупрозрачного стекла. Его украшало воздушное детское платье, которое было почти точной уменьшенной копией платья Азуры.

Малышка Мали́гнис обомлела. Её глазки забегали, делая короткие остановки то на платье, то на лице тёти Азуры.

— Это для меня? — наконец, спросила она.

— Сегодня всё для тебя, милая. — Азура одним лёгким движением поднялась на ноги и взяла Мали́гнис за ручку, увлекая её за собой. Лилит последовала за ними.

— Лучшие мастера-портные трудились над твоим нарядом, — с гордостью объяснила королева, когда все трое остановились в шаге от манекена, и плавным жестом обвела рукой стоявших возле платья портных, чьи головы тут же склонились в лёгких кивках и реверансах.

— Это мастер Велен Драно и его мастерская, самые искусные руки во всей Лунной Тени. Они проделали виртуозную работу, — продолжила Азура, и в её глазах мелькнула тёплая улыбка самоиронии, — но ткань я выбирала сама.

— У вас безупречный вкус, Ваше Величество, — сдержанно вставил Велен Драно — пожилой Данмер с идеальной осанкой и морщинистыми руками.

Азура ответила ему признательным кивком и вернулась к Мали́гнис.

— Мне кажется, нам не стоит терять времени, — мягко произнесла она. — Истинная красота любого наряда раскрывается лишь тогда, когда его носит тот, кому он предназначен. Твоя мама и помощницы мастера Велена помогут тебе переодеться, милая.

Слова королевы прозвучали немедленным сигналом. Лилит с улыбкой взяла дочку за руку:

— Идём, дорогая.

Мали́гнис бросила на платье последний взгляд, полный любопытства, и вместе с матерью и портнихами проследовала в свою комнату. Следом за ними, подхватив нарядный манекен, пустились двое портных: мужчина средних лет и каджит. Последней, замыкая эту скороспелую свиту, просеменила служанка с кувшином и туалетными принадлежностями, ожидавшая у входа всё это время. Велен Драно и Азура остались в молчаливой тишине.

Спустя пятнадцать минут, когда все мастера уже были на своих прежних местах, двери детской распахнулись, и в гостиную торопливо вышла Лилит. Пряча довольную улыбку и дрожа от восторга, она встала рядом с Азурой.

Дверной проём в детскую на мгновение остался пустым. Но в следующий миг из-за стены в него робко шагнула крошечная фигурка. Её появление было встречено дружными аплодисментами и искренними улыбками восхищения. Кто-то из женщин издал умилительный вздох.

На входе в детскую комнату, залитую светом, стояла маленькая девочка, милая и нежная, словно игрушечная куколка, вышедшая из-под рук непревзойдённого мастера. Каждая черта, каждый изгиб её образа — от кончиков рожек до кончика хвоста — был выполнен безупречно, с любовью и невероятной отдачей, какой заслуживал лишь венец творения.

Густые тёмные волосы, вьющиеся к концам, в своём естественном виде ниспадали в идеальную причёску и лишь кое-где были скреплены и украшены тонкими золотыми нитями. Гладкая, как шёлк, кожа из-за своего пепельного цвета выглядела чуточку смуглой, отчего большие небесно-голубые глаза, и без того чарующие чистотой, сияли бесконечной глубиной и гипнотически привлекательной красотой, едва не выходящей за рамки детской прелести.

Её платье, хоть и созданное по образу наряда Азуры, имело отличия. Оно оканчивалось воздушным подолом, пышным, словно бутон распустившейся розы, и было более прикрытым в области груди и плеч. В ярком свете оно переливалось, меняя свои оттенки от глубокого лазурного до нежно-алого, при каждом движении отражая все возможные краски неба и не показывая ни одну из них.

Весь мир, казалось, замер, чтобы рассмотреть малышку Мали́гнис, неловко замершую на пороге.

Лилит наблюдала за ней с нескрываемым умилением.

— Смелее, милая, — нежно позвала она, протянув руки навстречу дочери.

Азура, полная тихого удовольствия, кивнула малышке, без слов приглашая её подойти ближе. Мали́гнис сделала несколько робких шагов, и её крошечные ножки привели её прямо к Королеве Роз, которая тут же проводила её дальше, к высокому ростовому зеркалу, установленному на том месте, где был манекен. И девочка впервые увидела себя в платье: в отражении на неё смотрела самая настоящая принцесса.

Будто прочитав её мысли, Азура торжественно объявила:

— Дамы и господа, перед вами принцесса — принцесса Лунной Тени!

Последовал новый всплеск аплодисментов, а затем Королева наклонилась к имениннице и задала свой главный вопрос:

— Тебе нравится?

— Мне очень-очень нравится, — едва сдерживая восторг, ответила малышка. — Это платьишко просто восхитительно! — воскликнула она и, тут же смутившись, вопросительно уставилась на Лилит. — Я правильно сказала, мама?

— Правильно, — умилительно засмеялась та.

Лица мастеров озарили польщённые улыбки, а Велен Драно, поклонившись и получив молчаливое разрешение от королевы, заговорил:

— В таком случае позвольте мне представить тех, кто создал объект, достойный вашего восхищения, юная госпожа.

Малышка в ответ часто закивала, показав всё внимание.

Велен Драно почтенно поклонился и, отступив на шаг, пропустил вперёд остальных портных, жестом приглашая их выйти.

Его взгляд остановился на стройной Бретонке с изящной шеей, что стояла впереди всех.

— Юная госпожа, к вашим услугам Маэль д'Арсьер. Это она отвечает за тонкий вкус и художественное видение. Её вышивка — это истинное произведение искусства, и именно ей принадлежит идея создать это платье по образу наряда её Величества.

Маэль в ответ сделала изящный книксен и улыбнулась Мали́гнис. Девочка улыбнулась в ответ и помахала ей крошечной ручкой.

Далее выступил мужчина с круглыми ушами. Его строгий и серьёзный взгляд был сразу прикован к Мали́гнис. Кажется, его завали Марк Корнелий, и он почему-то был сердцем мастерской. Он поклонился более сдержанно, в то время как Мали́гнис поспешно кивнула ему в ответ, пытаясь повторить его жест, чем вызвала сдержанные умилительные смешки.

Следом выступил Каджит, чьи пальцы грациозно пошевеливались, словно он всё ещё создавал невидимое кружево. Его звали Ж'Дар. Он склонился в мягком, кошачьем поклоне, и Мали́гнис захихикала от восторга.

Последней была молодая Данмерка, которая, казалось, боялась поднять глаза. Мастер Велен представил Эрию, как будущую надежду и автора всецветной ткани. Эрия, смутившись, поклонилась, а Мали́гнис подбодрила её улыбкой.

— Ну, а меня вы уже знаете, я тот, кто старается не мешать этим великолепным мастерам своего дела, — сказал Велен Драно в конце, с гордостью глядя на своих подчинённых.

А затем торжественно добавил:

— Для истинного мастера лучшая награда — это признание его талантов тем, кому были адресованы его труды. Поэтому мы очень благодарны за ваше восхищение, леди Мали́гнис. Ведь это платье всего лишь скромное дополнение к вашей очаровательной красоте, не требующей никаких дополнений.

После этих слов, Велен Драно склонился к Мали́гнис, сохраняя безупречную осанку, и с величайшим почтением раскрыл перед ней ладонь. Девочка, коротко посмотрев на маму и тётю Азуру, передала свою маленькую ручку в тёплые пальцы пожилого Данмера, который тут же поцеловал её.

Все портные выпрямились, и в один голос произнесли: «Счастливого Дня Рождения, леди Мали́гнис!»

В этот момент, по-видимому, чувства окончательно охватили ребёнка, и в попытке спрятаться от них она обняла мамину ногу, отвернув смущенное личико. Смех умиления вновь наполнил окружающее пространство, и даже в совершенстве владеющая собой Азура не смогла удержаться от эмоций.

Лилит аккуратно подхватила Мали́гнис на руки и прижала к себе. Малышка уткнулась в шею матери, ощущая на своей спинке тепло щекочущих взглядов.

— Ну что ты, — тихонечко шепнула Лилит ей на ушко, поглаживая её по спине горячей ладошкой.

Азура приблизилась к ним и легонько потрепала девочку за плечо.

— Ты не должна стесняться, милая. Посмотри, какая ты нарядная и красивая.

«Очень. Безумно. Неповторимо», — поспешили поддержать портные.

— К слову о наряде: теперь, когда наша маленькая именинница одета и причёсана, пришла пора для лёгкого праздничного завтрака. — Заглянув в объятья мамы в поисках детских глазок, тётя Азура подмигнула крошке. — Нам следует хорошо покушать и набраться сил перед началом основного торжества. Наша принцесса согласна?

— Согласна, — встрепенулась малышка, причмокнув и внезапно осознав, что её животик уже начал урчать.

— Вот и славно. Отправляемся немедля! — приосанилась королева и даже всплеснула руками.

— Отправляемся! — поддержала её именинница, подпрыгнув у мамы в руках.

— Ты ведь полетишь… с мамой? — озабочено спросила Лилит, пересадив дочку на другую руку и поправив платьишко.

— Ревнивица, — подтрунивая, с добром усмехнулась Азура и шутливо наморщила нос.

Мали́гнис растеряно захлопала глазами, глядя на маму и тётю, и чуть виновато сказала:

— С мамой, — и вновь спряталась от взгляда пожилого Данмера, чьё лицо, как и лица остальных, застыло в слегка глуповатой улыбке.

— Вас, друзья мои, я больше не задерживаю, — вздохнув, обратилась к ним Азура и ещё раз отметила профессионализм мастеров едва заметным кивком. — Превосходная работа.

— Рады стараться, Ваше Величество! С вашего позволения, Ваше Величество, — сказал Велен Драно и, вновь поклонившись, покинул гостиную во главе остальных.

— И я, пожалуй, прогуляюсь пешком, раз именинница летит с мамой. Увидимся на месте, дорогие, — мечтательно вздохнула Азура и, лебедем скользнув через комнату, исчезла за углом выхода в коридор.

Мали́гнис и Лилит остались наедине.

— Всё хорошо? — с нежностью и заботой уточнила мама.

— Хорошо, — ответила дочка, — но я чуть-чуть испугалась, когда утром никто не пришёл.

— Тётя Азура хотела сделать сюрприз…

— Ябеда! — тут же донеслось далекое эхо голоса Азуры из выхода в общий коридор.

Лилит тихо засмеялась, наслаждаясь игривым настроением королевы.

— Мне понравился сюрприз, — нежным голоском уточнила Мали́гнис.

— Я очень рада. Хочу, чтобы ты всегда была счастлива, милая, — шепнула мама и поцеловала её.

Заметив на глазах мамы блестящие капельки, малышка поспешила погладить её по щеке. Мама ответила улыбкой.

— Летим? — коснулась она маленького носика подушечкой огненно-алого пальца, как делала всегда.

— Летим! — воодушевлённо воскликнула кроха. Она уже предвкушала момент, который любила больше всего в жизни…

В несколько широких шагов Лилит вышла на балкон. Солнце стояло высоко, небо сияло чистотой. Одновременная свежесть и густой запах роз, смешанный с нагретым воздухом, нежным ароматом встретил маму и дочь. Одним лёгким движением Лилит вскочила на парапет. Хлопнули огромные красные крылья, и Мали́гнис в мускулистых объятьях матери под собственный радостный крик опрокинулась вниз. Зашумел воздух, мчась им навстречу. И маленькое сердечко наполнилось ликованием.

Стремительный вертикальный полёт закончился почти мгновенно. Мощным движением крыльев Лилит вышла из падения и легла в горизонт, устремившись вперёд. Отняв дочь от груди, она заключила её талию в широкие ладони и вынесла малышку перед собой на вытянутых руках.

Попав в объятья восходящих потоков, они направились по ровной дуге, огибая дворец. Мали́гнис заливалась звонким смехом, чувствуя на лице нежные торопливые потоки ветра. Она простирала руки в сторону, изображая полёт. Мама крепко, но бережно держала её за талию и под грудь, наслаждаясь восторгом дочки.

В эти самые мгновения они становились близки, как никогда. Звонкий смех и распростертые ручки — в них Лилит видела символы абсолютного доверия и теснейшей близости. Она воспринимала их не просто как знак привязанности, но считала чудесным подарком, настолько желанным и бесценным, что нельзя передать словами, невозможно объяснить — можно только почувствовать самой. И Лилит чувствовала это всем своим сердцем, всем своим естеством, ясно осознавая, как никогда прежде — эта крошечная девочка в её руках была её надеждой, её истинной радостью, её настоящим продолжением.

Обхватывая дочку ладонями, Лилит с озорной улыбкой вторила каждому движению крохи, позволяя ей управлять их полётом. Они доверяли друг другу и понимали друг друга с полуслова.

— Вниз, мама! — рассмеялась малышка Мали́гнис и резко обняла свои плечи, имитируя крылья. Тотчас громко хлопнули кожистые перепонки, и счастливая пара вновь падала с нарастающей скоростью.

А внизу проплывали узорчатые крыши Дворца Роз и его купола, покрытые отполированной черепицей небесного цвета и украшенные статуями крылатых существ. Над головой проносились белокаменные арки и высотные переходы, ограждённые коваными оградками; мелькали декоративные башенки и позолоченные шпили. Позади оставались балконы и внутренние дворики с белыми мраморными колоннадами и фонтанами. А в самом низу, у подножья стен расстилались ровные улочки, сложенные из сотен обычных фахверковых домиков с аккуратными двориками и цветущими палисадниками. Улочки эти были пустыми и пребывали в тишине.

По мере того как Лилит и Мали́гнис облетали по кругу периметр дворца, узор архитектуры продолжал меняться. Они двигались против часовой стрелки от восточной части дворца через север к западному крылу. В те годы Мали́гнис хоть и знала о сторонах света, имела о них ещё очень смутное представление, поэтому она называла это проще: «облёт дворца справа».

Оставив за спиной рабочий квартал — те самые фахверковые домики и ровные улочки — они оказались над Задним Двором. В отличие от безлюдных улиц, он кипел жизнью — снизу доносился смех, а также шум и гам рабочей суеты, создаваемый десятками слуг. Малышка Мали́гнис с заворожённой улыбкой проводила его взглядом. Тогда она ещё не знала, какое место в её жизни займёт этот двор, какую роль в её судьбе сыграют эти люди. Никто не знал…

Вскоре каменные сооружения внизу почти полностью уступили место живому зелёному ковру. Здесь на западной оконечности дворца, на природном возвышении с отвесными скалистыми краями начинался сад. Он был представлен множеством ступенчатых террас, обширных лугов и зон, покрытых настоящим лесом. Водопады, словно серебряные нити, струились с одного уровня на другой, питая озёра и каналы, а вдоль мраморных лестниц пышно цвели непременные розы и другие невиданные цветы.

— Мамочка, к воде! — вновь звонко засмеялась Мали́гнис, и Лилит, повинуясь, устремилась вниз на бреющем полёте.

Ярко-зелёные листья в густых кронах с мягким шелестом коснулись промелькнувших мимо фигур. А уже через мгновение Мали́гнис на всей скорости неслась над зеркальной гладью пруда, любуясь своим и маминым отражением, а также лазурным небом с белыми барашками облаков за своей спиной. Ладошки её едва касались водной поверхности, вздымая в воздух тысячи сверкающих капелек, и, словно вторя им, мамины крылья острыми фалангами мягко резали потревожено журчащую воду. По пруду тянулась ровная дорожка ряби, разбивающей идеальное отражение на сотни трепещущих бликов. Радостный смех двух озорниц разлился по округе, отразившись от взъерошенной глади и подняв в воздух стаю напуганных птиц. Озорницы проскользили вдоль всего пруда и, достигнув противоположного берега, юркнули под сень деревьев.

Сбросив скорость и зависнув на месте, Лилит мягко опустилась на лужайку недалеко от высокой белоснежной арки, стоящей в стороне от дорожек, и сложила крылья, накрыв ими плечи подобно кожаной накидке.

— Тётя Ваэла здесь, — шёпотом воскликнула Мали́гнис, вытянув шею, и глазки её засияли. — Она ещё не видела мой наряд.

— Тогда беги, покажи ей, — с улыбкой сказала Лилит и опустила её на мягкую траву. Малышка выскользнула из рук мамы и вприпрыжку побежала в сторону белоснежной беседки, возле которой стояло несколько слуг.

— Тётя Ваэла, смотрите какое у меня платьишко!

Лилит проводила её счастливым взглядом и огляделась по сторонам, сделав глубокий вдох, наполненный умиротворением.

Воздух здесь был напоён свежей прохладой, смешанной с ароматом влажной земли, благоухающих роз и тонким запахом прогретых солнцем листьев. Высокие, величественные деревья с густыми, изумрудно-зелёными кронами сплетались в единый прохладный купол, надёжно укрывая просторную лужайку от зноя.

Вдоль выложенных вокруг пруда и уходящих вглубь сада дорожек вились идеально подстриженные живые изгороди из пышных розовых кустов, которые делили пространство с клумбами ярких тропических цветов. В тени густой листвы, у изгибов тропинок, стояли изящные мраморные скамейки для отдыха, а у самой кромки пруда застыли изваяния грациозных водных нимф, могучих морских коней и диковинных обитателей глубин.

Эта идиллическая картина заканчивалась резко, у самого края плато, на котором и располагался сад. Здесь, на краю отвесной скалы, простирался широкий белый парапет, надёжно ограждающий от пропасти. За ним открывался захватывающий дух вид: внизу, начиная от подножья скалы, вдаль на расстояние почти в половину километра тянулся ухоженный ландшафт с бархатными лугами и яркими цветочными коврами. Изящные дорожки, обрамлённые рядами кипарисов, опоясывали и соединяли тихие водоёмы, отражавшие небо. А там, где изумрудный ландшафт упирался в белоснежные стены, что гребнем вздымались ввысь, окружая всю территорию Дворца Роз, во все стороны света раскинулись внешние просторы Серебряного Города, который, несмотря на удалённость, казался живым морем крыш и шпилей, постепенно утопающим в тумане бескрайних далей.

Звонкий смех Мали́гнис вновь обратил на себя внимание Лилит. Малышка бегала и кружилась перед слугами, которые застыли в непосредственной близости к парапету. Девушки в строгих платьях и белых фартуках с едва заметными улыбками, готовые принести полотенца или убрать грязную посуду, стояли бок о бок с молодыми людьми, которые в ожидании распоряжений держали наготове серебряные подносы.

Рядом, в тени широкой беседки из белоснежного мрамора колыхались на лёгком ветерке белые шторы из тончайшей ткани, подкрепляя ощущение уединённости и покоя. Внутри стоял празднично сервированный стол, окружённый плетёными креслами с мягкими подушками. На нём, на белоснежной скатерти, поблёскивали серебряные столовые приборы, а в хрустальных вазах лежали спелые фрукты. На фарфоровых блюдах высилась медовая выпечка и лёгкие пирожные, а в медных кувшинах ждали своего часа свежевыжатый сок из тропических плодов и ароматное молоко.

Где-то из глубины рощи доносились нежные, слаженные звуки небольшого оркестра. Это были барды, игравшие на возвышении, укрытом в тени. Их музыка, такая же спокойная и лёгкая, как утренний бриз, в сочетании с естественными звуками природы и пением птиц завершала идеальную картину.

Лилит усмехнулась этой идиллии, но внезапно в её глазах сверкнула печаль, словно она вспомнила время, когда о подобной красоте и покое нельзя было даже мечтать. Нечто терзало её мысли тревогой уже не первый день, но потом взор её упал на малышку в платьишке, которое, переливаясь всеми оттенками, скрывало свой истинный цвет, и улыбка вновь озарила мамино лицо.

Мали́гнис, демонстрируя свой наряд, кружилась перед пожилой данмеркой, чья худощавая и подтянутая фигура, как и прямая строгая осанка немедленно выдавали в ней сильный характер и образцовое воспитание.

Поймав на себе взгляд Лилит, наставница Ваэла, не нарушив своего безмятежного вида, лишь едва заметно склонила голову, и в алых глазах её мелькнуло уважение. Лилит ответила ей взаимностью.

— И как тебе всё это? — раздался ровный голос за спиной.

Лилит обернулась. На выходе из высокой белоснежной арки, обвитой искусной резьбой в виде цветов, стояла Азура. В стрельчатом проёме позади неё всего в каких-то десяти метрах виднелись стены дворца, однако на сотни метров вокруг не было ничего кроме кустов и деревьев, да и видимое в арке не соответствовало тому, что должно было быть за ней.

— Всё безупречно, как всегда, Госпожа, — с приветливой улыбкой ответила Лилит.

— Да, это так, — согласилась Азура, но при этом задумчиво и с лёгким подозрением посмотрела в глаза краснокожей подруги, потом на малышку Мали́гнис, которая была занята с Ваэлой и не заметила её появления, и предложила в полголоса. — Пройдёмся.

Лилит, тоже бросив короткий взгляд на дочку, взволнованно последовала за королевой.

— Итак, что ты скрываешь от меня, Лилит? — остановившись в паре метров от кромки пруда, со всей серьёзностью спросила Азура.

— Госпожа, у меня и в мыслях не было…

— Дорогая моя, я с самого утра читаю эту озабоченность в твоих глазах, как бы ты не старалась её скрыть. Так что давай сэкономим наше время. Что случилось?

Лилит нахмурилась, и взгляд её, наконец, открыл истинные чувства:

— Вы правы, действительно произошло кое-что странное, но я не хотела раньше времени…

— По существу, — вновь строго прервала подчинённую Королева. Её острый взгляд требовал конкретики.

— Один из отрядов Стражей Зари пропал на дальних рубежах Северного Луча, — повинуясь, неохотно сообщила Лилит. Её красный хвост хлестнул по траве, выдав её волнение.

— Как понимать «пропал»?

— Их должны были сменить два дня назад, но прибывший на место караул не нашёл их на вверенной территории.

— Дальше.

— Были обнаружены следы драки, — Лилит замолчала, посмотрев в сторону беседки, как если бы боялась, что их услышат. Мали́гнис продолжала играть с Ваэлой.

Азура нетерпеливо подняла брови, и Лилит продолжила:

— Судя по реконструкции, драка закончилась гибелью всех наших разведчиков.

— Что показал анализ анимусов?

— Здесь-то и всплывают первые неувязки, Госпожа. — Красная великанша склонила рогатую голову к Азуре и перешла почти на шёпот. — По словам Аббата До́руга анимусы погибших не появлялись в Долине.

— Вот как? — брови Азуры удивлённо поднялись, а затем опустились, и она задумчиво прищурила глаза. — Какова вероятность, что при осмотре места происшествия было сделано неверное заключение о гибели отряда?

— Исключено. Гунн лично изучала следы — ею были найдены фрагменты доспехов и Рассветные Кольца всех членов пропавшего отряда.

— Дезертирство?

— Исключено. Да и какой смысл бросать экипировку?

— Быть может, похищение — плен?

— Следы этого не подтверждают.

— Ты уверена?

— Я полностью доверяю опыту Гунн, Ваше Величество. А она настаивает на версии о жестокой драке и однозначной гибели наших людей.

— Хм, — озадачилась Королева, мысленно перебирая варианты. — В Стражи по-прежнему принимают только истинных детей Лунной Тени?

— Так точно, Ваше Величество, — уверила Лилит и по-военному выправилась в спине, подчёркивая официальность своего заявления, — все члены отряда были рождены в Тени, как вы и завели на Заре.

— Выходит, даже будь среди них отступники, все они вернулись бы в Сердце Креации.

— Верно.

— В таком случае, где же их анимусы, если они погибли?

— Понимаю вас, Ваше Величество, но я вынуждена придерживаться этой версии. Повторюсь, я всецело доверяю своим людям и исключаю ошибку или намеренный подлог. Таким образом, принимая во внимание предоставленные факты и проведённый анализ, не остаётся иных версий, кроме гибели.

Азура недовольно нахмурилась и отвела взгляд в сторону, а затем посмотрела на Лилит так, словно пыталась угадать её мысли:

— И с кем же дрались погибшие?

— Это вторая странность, Ваше Величество. Мы не знаем, — виновато ответила Лилит и поморщилась, недовольная собой. — На месте драки, а также недалеко от гнездовища найдены следы лап, но никто из известных мне даэдра таких не оставляет. Судя по размеру и глубине отпечатков, это довольно крупное существо, при этом рисунок следов на месте драки свидетельствует о его исключительной ловкости и подвижности.

— Существо? Хочешь сказать, полдюжины наших лучших воительниц пало в драке с одиночкой?

— К сожалению, всё указывает на это, Госпожа.

Судорога прокатилась по лицу Азуры, а её вечно сияющие белым светом глаза на мгновение вспыхнули красным.

— Я передала слепки в Канцелярию Арканных Знаний, — оправдательным тоном продолжила Лилит, чувствуя себя бесполезной. — Сейчас даэдрологи перебирают архивы в поисках вероятного кандидата на роль этого зверя, но что-то мне подсказывает, что они…

— Ничего не найдут?

— Так точно.

— Новый вид?

Лилит пожала плечами.

— Очень интересно, — вновь задумчиво наморщила лоб Азура.

— Есть ещё кое-что, — с досадой и неохотой вымолвила краснокожая великанша. — Кем бы ни было это существо, судя по следам, оно не способно летать.

— Намекаешь на то, что, не имея ни численного, ни тактического преимущества, оно в одиночку уничтожило элитный отряд Крылатых Сумраков?

— Да. И, судя по всему, невредимым ушло с места столкновения.

— Почему его не удалось выследить?

— Следы ведут на несколько километров от гнездовища, но окончательно теряются в скалистых равнинах к северу.

— Выходит, у нас ничего нет.

— К сожалению, это так. Мы не знаем, с чем имеем дело, а главное — одиночка ли этот… чужак… или же он просто отбился от стаи.

— Полагаешь, в глубине фронтира могут быть ещё?

— Судя по размерам, вряд ли это стайный хищник. Но я бы не исключала худший расклад.

— Соглашусь. Твои действия?

— Я приказала утроить количество патрулей на северном направлении. Пока мы не поймём, с чем имеем дело, бессмысленно предпринимать что-то ещё.

— Согласна и в этом. Что ж, — приставив к губам палец, Королева Роз на секунду задумалась, а затем сообщила, — я в свою очередь лично наведаюсь в Канцелярию Знаний и взгляну на слепки следов, вероятно, я смогу их опознать.

— Это сэкономит время, Госпожа, — с признательностью склонила голову Лилит.

— Держи меня в курсе, — со всей серьёзностью ответила Азура, и тут же её лицо озарилось нежностью улыбки.

— Тётя Азура, здесь так здорово! Здесь так красиво! — приближаясь, весело зазвенел тоненький детский голосок.

Малышка Мали́гнис подбежала к взрослым с распростёртыми руками. Азура наклонилась и заключила её в объятья. Девочка, встав на носочки, обняла королеву за шею.

— Мне всё очень нравится! Это самый лучший день, тётя Азура!

— То ли ещё будет, милая. То ли ещё будет, — поправив пышный подол детского платьишка, улыбнулась Хозяйка Лунной Тени и, взяв счастливую кроху за ручку, живо воскликнула. — А теперь к столу, дорогие!

Завтрак прошёл в атмосфере полной идиллии. Мелодично и едва слышно играла музыка, а прислуга, почти призраками, сменяла приборы и приносила новые блюда. Наставница Ваэла, занявшее место за столом на углу рядом с именинницей и её мамой, мягко наставляла малышку Мали́гнис, то и дело напоминая, как правильно держать спинку и для чего нужен тот или иной столовый прибор.

Азура и Лилит больше не говорили о делах. Они полностью отдались праздничному настроению, с улыбками наблюдая за виновницей торжества и с большим удовольствием пробуя угощения, приготовленные специально для неё. Хотя ни для Лилит, ни тем более для Азуры пища не была жизненной необходимостью, они всё же могли свободно наслаждаться ею ради чистого удовольствия. Это застолье, как и многое другое в жизни Мали́гнис, для них — даэдра — было всего лишь игрой, призванной дать их маленькой девочке ощущение настоящего детства, о чём, конечно же, в те годы малышка даже не подозревала.

К концу завтрака, когда Мали́гнис насытилась, попробовав каждое лакомство, и уже собиралась встать из-за стола, произошло то, чего она, сидевшая от тёти Азуры по другую руку мамы, не могла заметить. А между тем глаза тёти Азуры, всегда горящие внутренним сиянием, на секунду вспыхнули ярче обычного, скрыв за холодным лунным светом золотые зрачки. Её изящные пальцы легко коснулись медальона в форме круга, разделенного ровно пополам на светлую и тёмную сторону.

Тут же подул ощутимый ветер, увлекая вдаль пышные хлопья облаков, зашумели, качаясь, деревья, зашелестела трава, и солнце, словно соблазнившись магией всеобщего движения, внезапно развернуло свой ход. Уже короткие тени мигом удлинились, и всего через несколько секунд раскалённый диск, испустив последний ослепительный луч, скрылся за границей неба. На землю опустилась предрассветная полутьма.

— Не боишься? — шёпотом спросила мама, крепко обнимая Мали́гнис.

— Нет, — прошептала малышка, не отрывая глаз от горизонта и уже догадываясь, что происходит.

С первым проблеском новой зари ненавязчивая музыка, до этого ласкавшая слух нежной трелью из глубины леса стихла. Вмиг сразившим тишину громогласным пением раскатилась под небом чарующая мелодия бесконечного множества арф и флейт. В унисон зазвучал высокий, почти неземной женский хор, доносящийся откуда-то издалека со всех сторон. Это было пение без слов, чистая мелодия, похожая на журчание тысячи ручьёв, что сливались в один мощный поток. От него захватывало дух, и мурашками покрывалось тело. С каждым мгновением, пока солнце поднималось всё выше, звучание этой райской песни становилось всё отчётливее и громче, заставляя сердца биться чаще и наполняя дыхание неописуемым волнением восторга, плавно сменявшимся блаженным благоговением. Это было не просто пение, а то самое ежедневное с трудом объяснимое чувство неповторимого чуда. Не успевая забываться, оно повторялось каждый восход, оставаясь одновременно обыденным и бесконечно уникальным. Имя ему было…

— Дыхание Новой Зари, — зачарованно прошептала крошка Мали́гнис и приподнялась в кресле.

Лилит поцеловала её в щёку, аккуратно помогая ей встать во весь рост. Солнце к этому моменту уже вышло из-за горизонта на треть и освещало их лица. И в этот миг тишину пронзил крик — резкий и хищный, как у десятка ястребов, но в то же время чистый и мелодичный, словно боевое улюлюканье женских голосов. Миг спустя, словно стрелы, выпущенные из тугого лука, над краем плато, из самой бездны, ввысь взмыла дюжина, нет, много больше дюжины Крылатых Сумраков. Их тела, словно живая палитра небес, вобрали в себя все краски дня: от нежно-розовых оттенков рассвета до пылающего золота полуденного солнца, от багровых тонов заката до бездонной синевы полуночи. Они устремились ввысь, со свистом рассекая воздух.

Лицо Мали́гнис немедленно озарил неудержимый восторг, и заливистый смех, чистый и радостный, потоком хлынул навстречу их появлению. Подпрыгнув на месте, она замерла, широко распахнув глаза и рот, не в силах оторваться от завораживающего зрелища.

— Это же Рассветный Танец! — выдохнула она, полная изумления.

— Да, уголёк, — ответила Лилит, и в её голосе звучали слёзы радости.

— Я никогда не видела его так близко!

— Сегодня они танцуют для тебя, дорогая. — Азура с нежной улыбкой коснулась плечика Мали́гнис. Девочка посмотрела на неё, и её глаза без слов выразили всю ту невероятную благодарность, которая переполняла в тот миг детское сердечко:

— Тётя Азура, какие же они красивые…

И они действительно были прекрасны. Взмывая в лазурное небо хаотичными пёстрыми потоками, Крылатые Сумраки сплетали в воздухе идеально правильные узоры удивительной сложности, безупречно попадая в ритм и течение музыки. Каждая девушка, словно стёклышко калейдоскопа, с точностью до секунды занимала отведённое ей в узоре место, после чего узор замирал на мгновение и вновь рассыпа́лся.

Их танец был воплощением воздушной стихии — стремительным и плавным одновременно. Они взлетали и падали в головокружительных пируэтах, их обнажённые тела изгибались с немыслимой пластикой и сверкали в лучах растущего солнца. В каждом их движении чувствовалась внутренняя сила и хищная грация, но вместе они создавали завораживающую гармонию, симфонию света, тени и невесомого полёта. Это был танец рассвета, танец красоты, танец самой жизни, который каждый Крылатый Сумрак, рождённый в Лунной Тени, знал с первого дня своей жизни.

Он завершился, когда солнце, оторвавшись от горизонта, показало свой полный диск, вокруг которого в воздухе перед зрителями повис огромный узор в виде восьмиконечной звезды, сложенный из блестящих статных фигур. Далёкая мелодия постепенно угасала, но построение из десятков изящных крылатых созданий продолжало своё движение.

— Что они делают, мама? — шёпотом на ухо спросила Мали́гнис.

— Идём, — загадочно улыбнувшись, отозвалась мама и вышла из-за стола, подхватив дочь на руки.

Живая звезда состояла из нескольких концентрических колец, и все они, не ломая своего узора, ритмично выдвигались вперёд. Ряд за рядом, каждое следующее кольцо всё сильнее приближалось к террасе, пока вся фигура не замерла, за исключением одного белоснежного Сумрака в самом центре. Её одеяния переливались золотом в свете взошедшего солнца.

— Это же тётя Гунн! — негромко воскликнула Мали́гнис, когда мама поставила её на ножки перед собой.

Лилит и Азура переглянулись с молчаливыми улыбками. А крошка замерла в нерешительном ожидании, понимая, что тётя Гунн на крыльях скользит к ней навстречу.

Мали́гнис нравилась тётя Гунн, потому что она была, как снежинка, белая, нежная и красивая. Мама давно объяснила ей, кто такие Крылатые Сумраки, и кроха с первых слов влюбилась в этих удивительных существ, с большим удовольствием слушая об их традициях и о том, какое большое значение они имели для Лунной Тени. Ей нравилось, что они немножко походили на них с мамой, потому что у них тоже были рожки и хвост… хотя на маму они, конечно же, походили больше, ведь они, как и мама, умели летать.

Мали́гнис вздохнула, с детской завистью глядя на расправленные крылья тёти Гунн, окрашенные в оттенки рассветного неба — от нежно-голубого у основания до почти прозрачного на кончиках. У малышки крыльев не было. Как-то она спросила о них у мамы, и мама опять чуть не заплакала. Поэтому кроха больше не задавала эти вопросы, хотя крылья очень хотелось, хотя бы даже маленькие.

В общем, тётя Гунн была хорошей. Правда, иногда у Мали́гнис создавалось впечатление, что она как будто сторонится её, хоть и улыбается. А однажды, когда она, обрадованная визитом Гунн, бросилась к ней и обняла её за крыло, тётя поменяла окрас на снежно-голубой. Это очень понравилось Мали́гнис, но совершенно не понравилось маме, потому что она сказала, нахмурив брови: «Гунн, когда ты уже… перестанешь…» А тётя Гунн тут же расстроилась и начала извиняться.

А между тем Белоснежный Сумрак, скользящий по воздуху, уже достиг мраморного парапета. Зависнув на миг, изящная фигура Гунн мягко опустилась на крепкие лапы, представ перед Мали́гнис во всей своей красе.

Её кожа, бледная, почти прозрачная, отливала оттенками инея и сумеречного неба. По её телу струились замысловатые сине-голубые узоры, напоминавшие вспышки молний. Эти узоры подчеркивали точёные изгибы её тела, следуя линиям мощных, но грациозных мышц.

Над её лбом возвышались изогнутые, точно выточенные изо льда, рога, придающие ей царственный и слегка угрожающий вид. Длинные, струящиеся волосы цвета лунного света, почти белые, ниспадали на плечи и спину, создавая ореол мистической привлекательности. Лицо Гунн было лишено земной теплоты; её черты были остры и совершенны, а глаза, подобные глубоким омутам, обладая светло-голубым, почти прозрачным цветом, отражали бесконечность, полную древних тайн и безмятежной силы.

Тело её украшали изящные позолоченные доспехи, основной функцией которых было скорее нападение, чем защита. Слишком минималистичные, чтобы не стеснять движений, не красть манёвренность и скорость, они едва ли могли спасти от стрелы или клинка, так как почти не защищали тело, оставляя открытыми живот и бёдра. Однако фаланги крыльев и хвост, которые считались самыми уязвимыми и значимыми частями тела, были покрыты заостренными пластинами и наконечниками. Эти элементы не только обеспечивали защиту и дополнительную прочность, но и превращали конечности в ещё более опасное оружие.

Уже в те годы из рассказов мамы малышка Мали́гнис знала, что с виду красивые и нежные создания в момент опасности Крылатые Сумраки могли усиливать свои тела, мгновенно отращивая дополнительную чешую и покрываясь роговым слоем. Подобные изменения тотчас делали их менее привлекательными, похищая их девичью красоту, но какой же удивительной Мали́гнис казалась сама возможность подобного преображения.

А, кроме того, были ведь ещё и золотые доспехи, которые носила каждая крылатая воительница. Скрытые до поры от посторонних глаз, они появлялись на их телах в один короткий миг, сплетаясь из лучей света, стоило им пожелать этого. Эту магическую способность дарили им Кольца Рассвета — обязательный атрибут каждого Крылатого Сумрака. Такое было даже у мамы, правда, она носила его на руке, а не на фаланге крыла, как тётя Гунн и другие. Большое, отлитое из золота в форме черепа древней птицы, оно вспыхивало сиянием рассветного солнца, облачая обладателя в золотые латы.

Сложив руки-крылья подобно летучей мыши, Гунн сначала поклонилась Королеве и Главнокомандующей Лилит, потом она встала на одно колено перед именинницей и взволнованно улыбнулась:

— Леди Мали́гнис, в этот удивительный день ваших именин Крылатые Сумраки приветствуют вас с восторгом, с каким они встречают лишь новую зарю, с любовью, которую они испытывают лишь к госпоже Лунной Тени. — Гунн подняла глаза и незаметным кивком ещё раз отдала почтение королеве Азуре, а затем учтиво поинтересовалась у именинницы. — Надеюсь, вам понравился наш танец.

— Очень понравился, — задыхаясь от счастья, пролепетала малышка.

— Я очень рада слышать это, юная госпожа. Мы все рады, — мелодичный голос Гунн с отзвуками стальных ноток заметно дрожал. — У нас есть для вас небольшой подарок.

После этих слов Гунн медленно разогнула спину. Под звенящий лязг позолоченной стали, она плавно приподняла крылья, словно расправляя их после полёта. Затем, с поразительной грацией, в которой однако ощущалась некая скованность, она искусно подцепила и сняла тугую золотую накладку с когтя левого крыла, бережно удерживая её на кончике когтя правого.

— Это напалечник Крылатого Сумрака — символ нашей преданности и верности, — со значением заговорила Гунн, поднеся элемент доспеха поближе. — Обычно его получают те из нас, кто признаётся лидером стаи. Такой однажды получила ваша мама.

Она с почтением устремила взор на Лилит, которая, несмотря на улыбку, с лёгкой настороженностью смотрела на свою белокожую подчинённую.

— Затем этой чести удостоилась я, — продолжала Гунн с явно нарастающим волнением. Мышцы её лица чуть заметно, нервически подёргивались. — Теперь, как Легат Небес, от имени всех Крылатых Сумраков я хотела бы передать этот напалечник вам в знак нашей надежды и веры в вас. Вы окажете мне честь, приняв его?

— Да, — часто закивала малышка Мали́гнис. Едва не расплакавшись от чувств, она вскинула перед собой раскрытые ладошки. Гунн вздрогнула от неожиданности, точно её ткнули иголкой, и бросила виноватый взгляд на Лилит, которая закатила глаза и стиснула зубы.

Гунн, собравшись с мыслями и нервно улыбнувшись, дрожащими крыльями бережно опустила сорвавшуюся под конец деталь доспеха в раскрытые ладошки девочки. Её лезвийные края были закрыты специальными узорчатыми накладками, соединёнными тонкими драгоценными цепочками, отчего она больше напоминала украшение, чем элемент боевой экипировки.

Мали́гнис с горящими глазами приняла подарок. Деталь самого настоящего доспеха лежала прямо на её ладошках. Довольно массивная по детским меркам на первый взгляд, она оказалась удивительно лёгкой.

— Спасибо, тётя Гунн. Я буду беречь его, — клятвенно заверила малышка и вновь посмотрела на маму, ожидая её одобрения. Лилит нежно потрепала её за плечо.

— Счастливого Дня Рождения, леди Мали́г… нис! — торжественно воскликнула Гунн, под конец голос её сорвался, но она скрыла это за мощным и величественным хлопком крыльев.

В ту же секунду, вторя её жесту, разом громыхнула почти сотня перепончатых крыльев, парящих над пропастью за пределами террасы. В едином порыве голоса всех Крылатых Сумраков слились в один тёплый хор:

— Счастливого Дня Рождения! — прозвучало в воздухе.

— Вы позволите нам… стать вашими крыльями… в грядущем путешествии? — низко поклонившись, с холодной дрожью в голосе и натянутой улыбкой, заикаясь, осведомилась Гунн, когда шум поздравления стих.

— Я не знаю. А разве будет путешествие? — растерялась Мали́гнис и вновь оглянулась, вопросительно посмотрев на маму и тётю Азуру. Мама почему-то была мрачной, почти злой...

— Конечно же, будет, милая! Как можно в такой день обойтись без путешествия?! — с озорством воскликнула тётя Азура, забрав на себя всё внимание.

Затем, сменив воодушевлённый тон на загадочный, она добавила завораживающим голосом, аккуратно забирая из рук малышки подаренный ей элемент брони:

— Но ценно всё же не само путешествие, а то место, куда оно приводит. Правда?

— Правда, — согласилась очарованная предвкушением Мали́гнис.

— Тогда предлагаю отправиться в путь немедленно, — с нежностью вымолвила тётя Азура и указала вперед.

Когда Мали́гнис повернулась, следуя её жесту, тёти Гунн уже не было на прежнем месте. Она парила высоко в небе, среди остальных Крылатых Сумраков. Когтистые конечности четырёх из них всё выше и выше поднимали стальное перекрестье шириной в несколько метров, скованное из тонких прутьев. От него, уходя вниз за пределы парапета, тянулись тонкие снежно-белые канаты, увитые искусственными цветами, на которых со дна пропасти всплывало нечто невероятное. Это был огромный бутон розы, созданный из серебряных полосок и белоснежного шёлка — настоящая воздушная колыбель, сиденье которой было устлано мягкими подушками.

— Смелее, — прошептала Азура, ласково подталкивая Мали́гнис. — Твоё путешествие уже начинается!

Двое молодых слуг приняли опустившееся с небес сиденье-розу и помогли малышке устроиться, надёжно застраховав её толстыми шёлковыми лентами вокруг пояса и плеч.

— Я полечу следом, не волнуйся, милая, — заверила Лилит, когда воздушная качель уже поднималась и поворачивалась над землёй, а Мали́гнис хоть и восторженно, но с волнением искала взгляд мамы.

— Что с тобой, Лилит? — негромко спросила Азура, провожая шёлковый бутон розы, уносимый стаей Сумраков на юг.

— Гунн, — нахмурившись, буркнула краснокожая великанша и добавила с возмущением, — вы её видели?

— Мне показалось, она была слегка взволнована, — усмехнулась Азура.

— Да она тряслась, как осиновый лист, — всплеснув руками, фыркнула Лилит, — странно, что она не посинела, как делает обычно! Чуть всё не испортила.

— Не преувеличивай, до этого было далеко.

Потерев лоб, Лилит постаралась успокоиться и уже мягче и как можно тише сказала:

— Она Верховная Командующая. Она лучшая среди всех, я сама её выбрала. Её служба безупречна, но Мали́гнис моя дочь…

— Её верность сильнее её страхов.

— Сильнее, да. Но не было и дня, чтобы она не считала мою девочку монстром! Все уже давно забыли о том происшествии. А её лицо до сих пор вытягивается и вечно синеет от страха, стоит моей крошке приблизиться к ней. Иногда меня это просто бесит! — Лилит стиснула зубы, пытаясь усмирить гнев.

— Малышка этого не замечает, — с добром вымолвила Азура.

— Всё она замечает, просто пока не придаёт этому значения! — огрызнулась раздражённая мама и тут же осеклась:

— Простите, Ваше Величество.

— Просто Азура.

Лилит уклончиво улыбнулась в ответ. Азура в свою очередь усмехнулась, признавая, что её очередная попытка не увенчалась успехом.

— Я знаю тебя уже не одну сотню лет, дорогая, — со вздохом заговорила она, — и последнюю из них считаю своей подругой. С лёгким сожалением должна признать, что мне так и не удалось убедить тебя отказаться от формальностей.

— Должно быть, некоторые мои убеждения никто не может изменить, Ваше Величество, — с достоинством ответила Лилит.

А затем, бросив взгляд вслед за воздушной колыбелью, уже удалившейся от террасы на приличное расстояние, она со всем смирением произнесла:

— С вашего позволения, Ваше Величество.

— Увидимся на месте, — одобрительно кивнула Азура.

И краснокожая великанша тут же шумно и мощно взмыла в воздух. Королева проводила её взглядом и тихонечко пробормотала, делая никому неслышное обещание:

— А Гунн ещё проявит себя, Лилит. Ещё проявит себя.

Затем Азура на секунду прикрыла глаза, оставляя тревоги, и на её серьезном лице появилась безмятежная улыбка:

— Составите мне компанию, дорогая Ваэла?

— Всенепременно, Ваше Величество!

Воздушная колыбель, мягко покачиваясь, несла Мали́гнис невысоко над землёй, так, что она слышала шум водопадов и крики взлетающих с прудов птиц. Ветер играл её волосами, а солнце согревало лицо. Мама летела по правую сторону, величественно расправив свои огромные драконьи крылья. Её чёрные, как сажа волосы развевались на ветру, контрастируя с белоснежным одеянием, а стройная мускулистая фигура лежала на потоках воздуха в сильной, но женственной позе.

Обменявшись с мамой улыбками, Мали́гнис подумала о том, какой же удивительно красивой была её мама, и как сильно она её любила. Лилит испытывала схожие чувства, глядя на свою дочь, сидящую в огромной белой розе из серебра и шёлка. Малышка напомнила ей маленькую пчёлку с рожками, забравшуюся в цветочный бутон в поисках нектара. От этой мысли с губ Лилит сорвался смешок умиления, и в нежной улыбке закрались слёзы — самые глупые, самые необъяснимые и самые честные — слёзы обычного счастья.

Это непродолжительное путешествие под сводами безоблачного неба и связанные с ним образы останутся в памяти Лилит на долгие годы, став одним из самых ярких воспоминаний в её жизни.

А между тем полёт подходил к концу, но, не смотря на снижение высоты, панорама на лежащий вдалеке город всё ещё оставалась захватывающей. Крыши и башни всевозможных форм и размеров бесконечным потоком тянулись вдоль всего горизонта и обрывались лишь там, где встречались с силуэтом Дворца Роз, чьи белокаменные стены, вздымаясь в вышину, перекрывали обзор и уходили в самое небо, завершаясь золотыми шпилями и голубыми куполами.

Стая Крылатых Сумраков, поочередно подменяя друг друга налету, несла воздушную колыбель именинницы, как можно ближе к стенам дворца, огибая его с запада на юг. Они намеренно не поднимались слишком высоко, чтобы роскошный Парадный Двор, расположенный на южной части придворцовой территории, а главное просторы парковой зоны, лежащие за ним, оставались вне поля зрения Мали́гнис до самого последнего момента. Ведь, как сказала Азура, ценно не само путешествие, а то место, куда оно приводит. И, должно быть, говоря это, она отчётливо понимала, что ценность его немедленно возрастёт, если такое место окажется ещё и приятным сюрпризом.

Крылатые Сумраки с ускорением двинулись вниз, натянув канаты сиденья-розы, и пронося его над самой поверхностью озёрной глади. Мали́гнис вцепилась в плетёные подлокотники и завизжала от восторга вперемешку с ошеломляющим щекотанием внизу живота. Скорость росла с каждой секундой. Ветер нёсся навстречу и выл. Озеро осталось позади. Свистели проносящиеся мимо деревья. Белокаменная стена Дворца, вдоль которой росли кипарисы, быстро приближалась и уже полностью перекрыла обзор, оставляя видимым лишь голубое небо. И тут, Сумраки вновь устремились ввысь!

Воздушная колыбель взмыла следом и, достигнув наивысшей точки, повисла в безмолвной тишине. Мали́гнис оцепенела. Теперь в её небесно-голубых глазах, чистых, как зеркало, отражалось нечто невообразимое. Прямо перед ней, внизу, на месте, где раньше были лишь лужайки и дорожки, простирался необъятный праздничный комплекс, возведённый в её честь.

Это было зрелище, от которого перехватывало дух: парковая полоса, широким кольцом отделявшая белокаменный дворец от остальной части города, превратилась в бурлящую, искрящуюся сказочную ярмарку. Множество разноцветных шатров, словно драгоценные камни, рассыпались по зелени, а между ними, подобно извивающимся рекам, текли потоки людей и невероятных существ. В воздухе летали воздушные змеи из бархатной бумаги; тут и там парили клубы разноцветного дыма, принимая форму причудливых облаков, словно спустившихся на землю с небес. Солнечные лучи, играя на золотых крышах павильонов, смешивались с сиянием магических вспышек, а издалека доносился многоголосый гомон, смех и обрывки музыки, создавая ощущение мира, полного жизни и предвкушения чуда.

Мали́гнис прижалась к шёлковым подушкам, её сердце забилось чаще от нетерпения.

Воздушная колыбель опустилась на специально подготовленную площадку. Азура и наставница Ваэла были уже здесь. Мали́гнис едва успела покинуть свою белоснежную карету, как оказалась в самом центре праздника. Со всех сторон её приветствовали счастливые лица, с губ срывались красивые поздравления и тёплые пожелания. Малышка никогда не видела столько людей в одном месте, отчего немедленно оробела. Однако в сопровождении мамы, тёти Азуры и наставницы Ваэлы она чувствовала себя вполне сносно. А люди, расступаясь, продолжали приветствовать её, каждый стремился обратить на себя внимание, чтобы удивить и порадовать именинницу.

Ловкие фокусники-каджиты заставляли золотые монеты появляться прямо из воздуха. Гибкие гимнасты, словно змеи, извивались, принимая немыслимые позы. А цирковые маги создавали иллюзии в виде причудливых даэдрических зверьков, которые тут же таяли в воздухе, оставляя после себя мерцающие искры.

Именно с таких представлений, фокусов и гимнастов, начался этот удивительный день, когда именинница и её свита заняли свои места на специально обустроенной террасе под куполом полуоткрытой арены первого павильона.

Затем наступила очередь дрессировщиков, которые демонстрировали невероятные способности своих питомцев. Первыми выступали обычные животные: лошади и антилопы, саблезубы и львы, обезьяны и лемуры, медведи и собаки. Был даже огромный мамонт и с десяток слонов. Во второй части на круглой арене появились более редкие существа: грифоны и гиппогрифы порхали под куполом, ручные атронахи играли с огненными шарами и ледяными вихрями. В конце представления белоснежный единорог сразил страшную виверну, и все участники вышли на поклон. Мали́гнис аплодировала им что было сил, а затем мама и наставница Ваэла повели малышку за кулисы.

Там, на специально огороженной площадке, Мали́гнис впервые увидела величественного сенч-тигра, который размером превосходил крупную лошадь. Он грациозно потягивался, и никто не решался к нему подойти, но ей он позволил погладить свою шелковистую шкуру. Здесь же она встретила и большинство других животных, которые участвовали в представлении. Но больше всего ей запомнились парящие над землёй нетчи — крупные, похожие на медуз существа размером с корову. Покачиваясь в воздухе, они создавали прохладный ветерок своими щупальцами. Малышка с искренним недоумением задавалась вопросом: «Как же они летают без крыльев?» А главное — сможет ли когда-нибудь и она.

Мама потянула её за руку, и они вышли к просторной поляне, на которой резвились акробаты. Ловкие каджиты перекатывались по траве, делали стремительные сальто и фляки. Некоторые из них взлетали и зависали в воздухе, бросая вызов самой гравитации, а затем мягко приземлялись на лапы, словно и не было никакого трюка. Другие, выстроившись в "живые пирамиды", поддерживали друг друга, создавая невероятные фигуры, или, сплетая свои гибкие тела, кружились в немыслимых пируэтах.

Глаза Мали́гнис загорелись, и уже через несколько минут, под чутким руководством одного из артистов, она впервые в жизни пыталась повторить изящные пируэты. Мама и наставница Ваэла, стоя чуть поодаль, пристально наблюдали за каждым её движением, не в силах скрыть своё беспокойство.

А всецветное платье именинницы действительно оказалось произведением искусства, как и было заявлено. Хорошо знавшая его устройство тётя Азура одним лёгким движением потянула за шнуровку на поясе и мгновенно собрала пышный подол за спиной, полностью освободив ноги девочки для активных игр.

Вконец очарованная атмосферой праздника, Мали́гнис с головой окунулась в это буйство красок, запахов и звуков. В окружении смеющихся артистов, весёлой музыки и разноцветных огней лёгкого волшебства она забыла обо всём на свете.

В середине дня после посещения павильона со множеством сладостей и вкусностей именинница и её свита отправились на праздничный ипподром. Там Лилит показала дочери, как правильно ухаживать за конём и ездить верхом, с любовью рассказывая о каждом нюансе. Тогда Мали́гнис к своему удивлению впервые узнала, что мама любила лошадей.

Выбрав самого огромного тяглого жеребца, способного с достоинством выдержать её впечатляющий вес, главнокомандующая Лилит лично совершила несколько кругов с дочерью по всей длине арены. Это был не просто урок верховой езды, а настоящая игра, где Лилит учила дочь "уворачиваться" от невидимых стрел и "сражаться" с воображаемыми врагами, подбадривая Мали́гнис звонким смехом.

Даже тётя Азура, развеселившись от всеобщего азарта, приняла участие в состязании магов. Конечно же она одержала победу, получив море оваций и главный приз — право показать имениннице лучшие фокусы. Азура не стала прибегать к сложным заклинаниям и выбрала простые, но завораживающие магические трюки.

По её команде шелестящие конфетти распускались в руках Мали́гнис в экзотические цветы, наполняя воздух сладким ароматом, а мелкие камешки, найденные на земле, превращались в сверкающие драгоценности. Потом королева с детским озорством играла с крохой в магические прятки, накладывая на себя заклинание невидимости. Становясь лёгким мерцанием в воздухе, она пыталась подкрасться со спины, чтобы дёрнуть Мали́гнис за подол или ущипнуть Лилит. Мали́гнис, пользуясь советами мамы, выслеживала её с хитрым прищуром и очень серьёзным личиком по еле слышному шороху листвы или едва заметному вздрагиванию воздуха.

Так пролетел этот удивительный день.

А вечером, когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, небо над Дворцом Роз вспыхнуло сотнями магических фейерверков, которые, словно живые светлячки, сплетались в причудливые узоры и рассыпались мерцающим дождем. Наконец, обессилевшая от счастья и невероятных впечатлений, Мали́гнис вновь оказалась на руках у мамы и, провожаемая сотнями доброжелательных улыбок, отправилась в покои Дворца, где её ждал ещё один, последний сюрприз.

В широком камине из тёмного полированного камня с кованой решёткой весело потрескивали дрова, наполняя украшенную гирляндами гостиную запахом дерева и живым теплом. Свет позолоченных канделябров и пары свечных люстр ярко освещал просторное помещение. В центре за резным столом, с которого уже убрали основные блюда, но где ещё оставались лёгкие закуски и фрукты, на мягких бархатных стульях сидели Азура, Лилит и Мали́гнис. Наставница Ваэла хлопотала неподалёку, проверяя всё ли готово ко сну именинницы.

Малышка уже потирала сонные глазки, когда четверо молодых слуг, пыхтя от усердия, внесли огромный многоэтажный торт, украшенный фигурами зверей и цветов. Держа его на массивном подносе из орехового дерева, они бережно поставили его в центр стола и удалились. Наставница Ваэла, с улыбкой шагнув вперёд, приняла почётную обязанность нарезать торт. Вскоре на изящных тарелках лежали ровные кусочки чудесного лакомства. После этого, доложив Лилит о готовности покоев именинницы ко сну, Ваэла откланялась, прикрыв за собой двери. В комнате остался лишь узкий семейный круг и Массер, который шарился под столом.

— О чём думаешь, милая? — наклонившись к дочке, которая вилкой ковыряла кусок торта и подкармливала кота, спросила Лилит.

— Как эти нетчи летают, мама? — нахмурив бровки, встрепенулась малышка. — Они ведь совсем не похожи на птиц.

— О, дорогая, это очень просто, — раздался голос Азуры с противоположного края стола, которая тут же почувствовала на себе взгляд детских глаз.

Отодвинув от себя тарелку с тортом, она с улыбкой подняла кубок, но, едва сделав глоток, выплюнула содержимое назад.

— Молоко? — смешно поморщилась тётя Азура, как бывает от лимона.

Мали́гнис весело, но устало засмеялась.

— С мёдом, Ваше Величество, — уточнила Лилит, подыгрывая Королеве, и добавила. — Напитки для взрослых, кажется, в тех кувшинах.

— Мали́гнис, а ты знала, что у нетчей тоже есть молоко? — уже наполняя пустой бокал тёмно-красным вином, спросила Азура, лукаво поглядывая на крошку. — Не белое, как у коров, а зеленоватое и густое, как… кисель!

— Фу-у-у, — запищала Мали́гнис.

— Но ты ведь не об этом спросила, верно? — посмеялась тётя Азура и вышла из-за стола. Обогнув его, она остановилась возле Мали́гнис. — Я знаю, что ты любишь мыло.

— Люблю.

— А мыльные пузыри? — загадочно подмигнула тётя Азура и, раскрыв свободную ладошку, подула на неё. Тут же над столом полетела целая куча прозрачных пузырьков, разносясь по всей комнате и поднимаясь к потолку.

Мали́гнис привстала, опершись на столешницу, и поймала несколько. Массер вылетел из-под стола и с грозным мяуканьем погнал остальные.

— Как думаешь, почему пузыри летают? — проводив его взглядом, спросила Азура.

— Они очень лёгкие, как пёрышки.

— Вот и ответ на твой вопрос, — развела руками Королева Роз. — Нетчи лёгкие, как пёрышки, только очень большие при этом.

— Понятно, — огорчённо вздохнула Мали́гнис, — значит, я не смогу летать, как они. Я тяжелее, чем пёрышко.

— Уголёк… — тут же растрогалась Лилит.

— А ну выше нос! — вмешалась Азура и пригрозила пальцем. — Обе!

Мама потрепала дочь за плечо. Мали́гнис с надеждой посмотрела на тётю Азуру:

— А крылышки точно не вырастут?

— Если не вырастут, то я обязательно что-нибудь придумаю. Я ведь волшебница, помнишь?

Малышка согласно кивнула, а потом, коротко глянув на тётю, заискала глазками по гостиной и нерешительно прикусила губу.

— Спрашивай, — усмехнулась Азура, потакая детской любознательности. Сделав глоток вина, она расположилась на диване недалеко от стола.

— Что такое Северный Луч?

— Какой интересный вопрос, — слегка насторожилась она, — а вы с тётей Ваэлой уже начали изучать стороны света?

— Да, я знаю, что есть ещё юг и запад, и… вок-сок?

— Восток.

— Угу.

— В таком случае ты уже знаешь целую половину ответа на свой вопрос.

— А мама с позволения тёти Азуры объяснит тебе остальное, — обратила на себя внимание Лилит, сидевшая рядом с дочерью, и Мали́гнис обернулась.

— Не возражаю, — непринуждённо взмахнула ладошкой Азура, однако взгляд её остался настороженным.

— Всего лучей восемь, — нежно подхватив дочь на руки, Лилит встала из-за стола и направилась к камину, — по количеству лучей на одном из символов Лунной Тени.

Она показала на гербовое изображение с вписанными друг в друга звездой и полумесяцем.

— Причина и следствие, Лилит! Не путай ребёнка, символ — это следствие! — с наигранным возмущением воскликнула Королева Роз и, поднявшись с дивана, подошла к остальным, оставив бокал с вином на столе.

— Кажется, тётя Азура вновь решила объяснить всё сама, — засмеявшись, подмигнула малышке мама.

— Я дам наглядное объяснение. Отступим чуточку назад! — развела руки в стороны тётя Азура, призывая остальных освободить место в центре гостиной.

— Итак, — Азура с завораживающей улыбкой подняла палец вверх, и кончик его засветился. — Это Лунная Тень! — торжественно объявила она и, взмахнув рукой, закрутила пальцем в воздухе, точно взбалтывая сливки.

Раздался нежный серебряный перезвон. Струя светящихся пылинок по спирали устремилась от пальца в направлении пола и за секунды нарисовала на нём круг размером почти во всю комнату. Следом, собираясь из волшебной пыльцы, в пределах круга плавно поднялись объёмные изображения светящихся гор, расцвели пышные леса, разлились реки, а треть круга заняла волнующаяся поверхность, похожая на океан.

— Наглядно? — с нарочитой чванливостью ухмыльнулась Азура.

— И очень красиво! — захлопала в ладошки Мали́гнис.

Лилит молча покачала головой, звонко вздохнув с деланной завистью. Внезапно и резко по гостиной разнеслось грозное мяуканье вперемешку со скрежетом когтей. В центр волшебной полупрозрачной карты ворвался Массер, лапами хватая иллюзорные образы.

Хозяйка Лунной Тени с величественным спокойствием резко взмахнула указательным пальцем. Кот с визгом откатился в дальний угол, жалобно издал: «Мяу», — и притих.

Мали́гнис, сидя на руках мамы, погрозила ему пальчиком.

Азура воодушевлённо продолжила:

— Здесь — Серебряный Город и наш дворец! — с кончика её пальца сорвался яркий огонёк и падающей звёздочкой угодил в центр волшебного круга. Звездная пыль всколыхнулась, и на месте падения в один миг выросли крошечные полупрозрачные башенки, стены и домики.

— Это центр нашего Мира, его сердце, — с неожиданной меланхолией в голосе произнесла Азура, а затем, вмиг повеселев, взмахнула кончиками пальцев и воскликнула с прежним озорством: — Тяните!

Несколько светящихся нитей, собравшись в один пучок, с хрустальным звоном протянулись от волшебного круга и оказались в ладошках заворожённой Мали́гнис. Мама, посмеиваясь, чуть наклонила корпус, помогая сидящей на руках крохе потянуть за неощутимые нити. Маленький Серебряный Город тут же поддался и с нежным хрустом похожим на скрип снега растянулся во весь размер круга, чем вызвал заливистый смех детского восторга.

— Наш город находится на острове, посреди материка, — продолжала Азура, обходя инсталляцию по краю. — Восемь водных каналов от окраины к центру делят его на восемь равных частей: четыре по основным сторонам света и четыре по промежуточным.

Объёмное изображение города с мягким звоном засветилось, точно спицами колеса разделившись на части.

— А теперь представь, что каналы не имеют конца, — с этими словами Азура взмахнула рукой и картинка на полу вновь изменилась: город уменьшился до крошечных размеров, а из-за невидимого края показались леса и горы. И лишь светящиеся спицы неизменно остались на своём месте, разделяя круг на части.

— Это и есть лучи Лунной Тени. Восемь областей на карте нашего Мира. — торжественно закончила Королева.

Мали́гнис вновь часто захлопала в ладошки. Лилит поддержала её редкими глухими хлопками.

— Они, как кусочки торта! — воскликнула Мали́гнис.

— Скорее, как дольки апельсина, — всплеснула рукой Королева и круг на полу взлетел над полом, превратившись в сферу с горами и лесами.

— Но это пока слишком сложно, — почесав бровь, Азура вновь сделала изображение плоским.

Мали́гнис, вытянув шею, ещё раз внимательно осмотрела магическую карту и заключила:

— Чем дальше от города, тем больше места попадает в луч.

— Можно сказать и так, — согласилась тётя Азура.

— Поэтому его не могут найти?

— Эм. Найти кого?

— Того зверя, — непринуждённо пояснила кроха.

— Какого зверя? — голос Азуры переменился.

— Который съел Крылатых Сумраков.

Лилит и Азура обескуражено переглянулись.

— А от кого ты об этом услышала, милая? — нахмурив брови, строго спросила Королева и резким, небрежным движением развеяла иллюзию на полу.

Мали́гнис тут же вжала голову в плечи и надула губы, а на глазах навернулись слёзы.

— Ну что ты, дорогая. Мы не собираемся ругать тебя, — поспешила сгладить ситуацию Азура и, приблизившись, приласкала её.

— Я слышала это сегодня возле пруда, — дрожащим от обиды голоском ответила малышка, поджав хвостик.

— Вот как, — Азура с удивлением посмотрела на Лилит, припомнив их более, чем осторожный разговор у пруда.

Лилит пожала плечами. Одним выражением лица она дала понять, что это не первый раз, когда она слышит от дочери о чрезмерно остром слухе.

— Я не хотела подслушивать. Я нечаянно, — надулась Мали́гнис и спрятала лицо, уткнувшись в мамину грудь.

— Полно дуться, дорогая, — с добром и теплом вымолвила Азура, кончиками пальцев пощекотав крошку по спинке. — В конце концов, сегодня твой День Рождения и тебе можно всё. Даже подслушивать.

Мали́гнис ничего не ответила, но глазки, которые она прятала, украдкой посмотрели на тётю Азуру.

— И знаешь, что ещё я скажу? — с улыбкой продолжила она. — Мы забыли кое-что очень важное; возможно — самое важное из всего, что сегодня случилось.

Загадочный заискивающий тон Азуры явно пробудил детский интерес, потому что личико Мали́гнис покинуло своё укрытие, и, развернувшись в объятьях мамы, она принялась со всем вниманием слушать.

— Вижу, ты хочешь узнать что это, — продолжала заигрывать с ней Азура.

— Хочу.

Королева Роз лукаво взглянула на Лилит и сказала:

— Мы с тобой всё ещё не видели подарок от мамы, а он, должно быть, самый лучший из всех.

Глаза Лилит от неожиданности полезли на лоб, но она скрыла это за неловкой улыбкой, когда дочь посмотрела на неё с нарастающим любопытством.

— Ради тебя порой и твоя мама становится волшебницей, которая может исполнить любое желание, — с невероятным теплом в полголоса объявила тётя Азура. — Мама оставила подарок в твоей комнате. Ты можешь пойти и забрать его.

После этого она жестом пригласила ребёнка к действию. И взволнованная Лилит отпустила кроху на пол. Мали́гнис, в последний раз взглянув на взрослых, с замиранием сердца направилась в детскую.

Перекошенное лицо Лилит без слов выразило всю полноту её недоумения и смятения.

— Доверься мне, — шёпотом хохотнула Азура.

Лилит нервно усмехнулась и, шагнув к камину, наклонилась, чтобы подбросить в огонь дров, лишь бы не стоять без дела.

— Мама!!! Мамочка!!! — раздался радостный крик Мали́гнис из комнаты. Он оказался настолько счастливым и искренним, что слова буквально тонули в заливистом звонком смехе. — Это уголёк!!! Уголёк!!!

Подняв глаза, Лилит увидела, как дочь вбежала в гостиную, прижимая к груди что-то довольно большое, чёрное и лоснящееся в тёплом свете огня.

— Спасибо, мамочка!!! Спасибо!!! Это самый лучший подарок!!! Самый лучший!!! — продолжала заливаться смехом и прыгать на месте Мали́гнис, когда Лилит опустилась на колени, чтобы рассмотреть подарок, вызвавший столь бурный восторг.

Это был маленький плюшевый волчонок. Его шёрстка, сшитая из мягкого чёрного меха, играла тусклыми бликами. Густая грива из длинных шёлковых нитей лежала спутанным облачком вокруг его мордочки, нежно струясь по детской щеке. Игрушка выглядела невероятно трогательной, как и её маленькая хозяйка, с самозабвением прижимавшая её к сердцу.

— С Днём Рождения, милая, — едва не расплакалась Лилит от калейдоскопа эмоций и нежно погладила дочь по волосам и тёплым рожкам. — Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, мамочка.

— Только мамочку?! — раздался сверху возмущённый не в серьёз голос тёти Азуры.

Мали́гнис засмеялась и потянулась к ней:

— Тебя я тоже люблю, тётя Азура!

Лилит подсадила дочь, и кроха, не выпуская игрушку, обняла королеву.

— И я тебя люблю, малышка, — с нежной дрожью в голосе ответила Азура.

Затем все трое уселись на длинную, массивную скамью из тёмного дерева у камина, обитую мягким бархатом.

— У тебя много мягких игрушек, почему же именно он удостоился… такого внимания? — осторожно полюбопытствовала мама, для которой игрушка в руках дочери была не меньшим сюрпризом.

— Я видела его в своём сне, — не задумываясь ответила крошка Малигнис, и тут же в её глазах мелькнул вопрос. — Ты ведь нашла мой рисунок, когда мы надевали платьишко, да?

Лилит неловко изогнула брови и наморщила лоб, ища помощи во взгляде Азуры.

Азура утвердительно кивнула.

— Д-да, — с запинкой ответила Лилит.

— Я так и знала! Покажем его тёте Азуре! — воскликнула Мали́гнис и, часто топая, бегом бросилась в комнату.

Взрослые проводили её взглядом.

— Я же говорила, что ты её удивишь, — довольно усмехнулась Азура, чуть наклонившись к Лилит.

— Но как…

Вновь раздался топот детских ножек, и через секунду малышка воскликнула: — Вот!

— Какая красота! Точно такой, как в твоём сне, — воскликнула Азура, приняв рисунок.

— Хм, очень мило, — согласилась мама, рассматривая детский рисунок и понимая, что по нему едва ли со всей точностью можно было воссоздать подобную игрушку.

— Вы по моему рисунку сделали его, правда? — Мали́гнис горящими глазами обыскивала взрослых в ожидании ответа. — Волчонка сшил господин Драно и его мастера, пока нас не было, да?

Лилит растерялась. При всей своей решительности и самообладании в любой другой ситуации, она частенько напрочь лишалась контроля, когда речь заходила о лукавом общении с дочерью.

— Всё именно так, дорогая! От тебя ничего не утаишь! — нежно рассмеялась Азура, спасая ситуацию, и потрепала Мали́гнис за щёку. — Мама нашла рисунок, а я помогла мастерам не допустить ошибок и сделать волчонка точно таким, как в твоем сне, — добавила она, сладко улыбаясь, и произнесла следующую фразу скорее для Лилит, чем для малышки. — Открою тебе небольшой секрет, милая, я иногда заглядываю в твои сны, чтобы прогнать кошмары, если они вдруг вздумают появиться. Ты ведь не будешь на меня сердиться за это?

— Конечно же, нет тётя Азура! Если бы вы не смотрели мои сны, у меня бы не появился уголёк, а я так люблю его! — радостно воскликнула Мали́гнис и вновь обняла игрушку, сладко зажмурившись.

— Спасибо вам, Госпожа, — с придыханием прошептала Лилит, не в силах выразить свою благодарность.

— Просто Азура, — подмигнула Королева.

Лилит неслышно засмеялась, не в силах отступить от своих убеждений.

— Знаю-знаю, — со вздохом ответила Азура, — некоторые твои привычки никто не сможет изменить. Пусть будет так, смиренно остаюсь Госпожой.

С этими словами она привстала со скамьи и вернулась к столу за бокалом с вином. А Лилит опустила взгляд на сидящую рядом дочь.

— Мой милый уголёк, — прижимаясь лицом к мягкой шёрстке, пролепетала кроха.

— Уголёк? — хмыкнула Лилит. — Но почему именно уголёк? У нас ведь уже есть один, — коснулась она маленького носика кончиком пальца. — И это ты.

— Я твой уголёк, — не растерялась Мали́гнис и, подняв игрушку на вытянутых руках, добавила. — А он будет мой.

— Лилит «Принцесса Огня» и два её уголька! — раздался подтрунивающий голос Азуры. Положив в рот тёмную виноградину и запив вином, она добавила, причмокнув. — Смотрите, пожар тут не устройте.

— Очень смешно, Ваше Величество.

— А почему ты «Принцесса Огня», мама?

— Тётя Азура просто шутит, милая, — показав госпоже благодарную улыбку, Лилит вернулась к дочери. — Расскажи мне про свой сон…

Азура, опершись на резной стол, вздохнула, понимая, что на её лице в этот момент была самая глупая из всех возможных улыбка, но это того стоило. В то мгновение она испытывала нечто неописуемое: тепло, нежность и желание остановить время.

— Уголёк, — усмехнулась она про себя, радуясь живому уму маленькой девочки. Взгляд её переполняло умиление, а сердце — трепет.

Но в следующий миг что-то неуловимо переменилось. Улыбка медленно исчезла с лица Азуры, а взор словно затуманился. Она прищурилась и начала пристально всматриваться, то в малышку Мали́гнис, то в плюшевого волчонка. Огонь камина позади них до этого умеренный и нежный, теперь, казалось, начал плясать в неистовом танце, бросая на детское личико и мохнатую мордочку зловещие блики. Едва слышный шум кипящей на дровах смолы и приятное потрескивание за секунды превратились в жуткий оглушительный гул, проглотивший все остальные звуки. Перед глазами Королевы Роз замелькали далёкие неясные образы, которые она не видела отчётливо, а лишь чувствовала их присутствие на уровне общих ощущений. Губы её сами разомкнулись, и она забормотала, точно в бреду, не отрывая глаз от Мали́гнис и её волчонка:

— Уголёк тлеет… уголёк тлеет… один… второй… поодиночке чуть греют… вместе рождают пламени вой.

— Вы что-то сказали, Госпожа? — сквозь гул огня прорезался голос Лилит. Он немедленно выдернул Азуру из полусна.

Она тут же встряхнула головой и ответила неловкой улыбкой:

— Нет-нет, дорогая. Я… просто задумалась.

Лилит кивнула и вернулась к дочери.

Азура же, встревоженная мимолётным видением, с сожалением поняла, что не сможет вернуться в прежнее расслабленное состояние. Потушив озабоченный взгляд, она улыбнулась и приосанилась.

— Я, пожалуй, пойду, дорогие, — без былого озорства, но с отсутствием всякой тревоги в голосе обратилась она к маме и дочке. — Малышке уже пора спать. Сегодня был очень насыщенный день. Правда?

— Да, — задорно тряхнула рожками Мали́гнис и довольным личиком вновь прижалась к волчонку.

Наклонившись, Азура поцеловала её в щёку со словами:

— Ещё раз с Днём Рождения, милая. И доброй ночи, дорогие.

— Доброй ночи! — в голос ответили мама и дочь.

Азура вышла за дверь.

Через пару минут и Мали́гнис с мамой отправились в детскую. Улегшись в постель, всего несколько минут они разговаривали шёпотом, вспоминая самые яркие события дня. Потом малышка, уже засыпая, попросила маму ей спеть. И мама… пела.

Именно в такие моменты можно было услышать и удивиться тому, насколько красивым и многомерным был голос Лилит. Глубокий, но не грубый, мелодичный, но не приторный, сильный, но не кричащий, этот голос выливался в колыбельную, не знавшую слов, но наполненную всем, что не могло в них уместиться.

В каждый плавный перелив, в каждый нежный тон Лилит вкладывала всю свою любовь, всю свою нежность и безмерную благодарность за то тепло, которое дарил ей её маленький уголёк. Она пела о тёплых воспоминаниях, которых с каждым новым днём становилось всё больше, о радости любви, которую никогда прежде она не испытывала так ярко, а также о страхах потерять всё это и безудержном стремлении защитить это любой ценой.

Мали́гнис уже давно спала, когда Лилит закончила петь. Аккуратно выбравшись из постели, она поправила пуховую подушку под маленькими рожками и, выгнав из комнаты кота, который проявлял крайний интерес к новой игрушке, оставила малышку в тишине её сладкого спокойного сна.

Затворив за собой дверь, она пальцами обрисовала в воздухе полукруг, и все канделябры и свечные люстры погасли, оставив гостиную в полумраке, разбавляемом лишь светом луны и едва заметными проблесками догорающих в камине углей.

Коснувшись двери собственной спальни, за которой её ждала роскошь шёлковых простыней и пышная перина из лебяжьего пуха, она замерла в мимолётном сомнении…

Через несколько секунд она выйдет на балкон, взлетит на пару этажей выше и устроится на покатой черепице рядом с изваянием Крылатого Сумрака. Прислонившись спиной к холодной мраморной стене, она глубоко вздохнёт, скрестив на груди руки, чтобы здесь под звёздным небом и светом лун, с прохладой ветра на уставшем лице, наконец, отдохнуть, погрузившись лишь в подобие сна, что могут позволить себе даэдра.