Госпиталь Конохи (джен)

Но мой учитель, как уже можно было назвать Сайто-сана, не собирался отказываться от перспективного ученика. Пояснив ему ситуацию, он предложил простое и «временное», как он выразился, решение проблемы: обучение на практике во время его смен в академии. Теперь я ассистировал ирьенину при оказании первой помощи одноклассникам — к вящему ужасу некоторых из них. Работа сопровождалась быстрыми и точными опросами по пройденному материалу, в основном связанными напрямую с травмами. Например, описать механизм воспаления в организме — вплоть до роли каждого типа клеток — или рассказать о системе свёртывания крови. Память меня не подводила, а опыт из прежней жизни давал простор для моей мнимой «гениальности».

Я понимал, что фактически гарантирую своё неуспевание в силовых методах решения проблем — ведь тренировался в спаррингах меньше остальных — но и особо об этом не сожалел. Как минимум из-за наличия боевого ирьендзюцу, которое я собирался изучать в случае крайней необходимости (желательно, чтобы она так и не наступила). Но в этом селении существовала практика обязательного формирования стартовых троек, и даже если ты ученик ирьенина — приходилось пройти через это посвящение. А мне хотелось бы выжить в процессе. Да и молодых врачей здесь тоже любят использовать, как бы сказали на моей старой родине, в качестве санинструкторов. Смертность соответствующая: не слишком мною одобряемая, но всё же ниже, чем у обычных ниндзя.

Хотя серьёзных травм дети и не получали, я начинал привыкать к этой стороне жизни — к ощущениям стерильных перчаток на руках, к вспотевшим в вечной жаре ладоням, к алгоритмам оказания помощи, вбивающимся в подкорку. Даже к крови. Как объяснял мне мой новый учитель, на начальном этапе карьеры ирьенина важны не знания, а автоматизм и рефлексы. Знать можно многое, но главное — быстро ориентироваться.

Так проходил день за днём — под знаком зарождения моих первых навыков, таких полезных в моей новой жизни. К счастью, я получал от этого удовольствие. Моё забытое на время желание быть полезным буквально ликовало, и в тот период я вполне мог бы назвать себя счастливым.

Наруто стал меньше раздражать, да и в компании слегка окультурился. Наши с Нарой постоянные дружеские подколки сначала фрустрировали его, но, заметив, что мы нисколько не злимся друг на друга, когда становимся мишенями, а только повышаем градус колкостей, он задумался о причинах такого поведения. Чоуджи же, чаще наблюдавший со стороны, помогал блондину осмыслить происходящее, периодически показательно огрызаясь.

В мужском обществе это считалось нормальным — если не выходило за рамки адекватности. Проверки друг друга на силу, скорость, выносливость, смелость и, через юмор, на ум. В пассивном режиме мозг постоянно сканирует окружающих, выстраивая ожидания от них в экстренных ситуациях. Это и объясняет, почему слаженные коллективы способны на всё, почему иерархия зависит от ситуации, и почему мы выжили за миллионы лет эволюции.

До наших первых обменов шпильками ни я, ни Шикамару почти не проявляли черт, связанных с интеллектом. Так уж вышло, что в обществе малолетних кадетов главным достоинством была сила. Всё остальное — дополнительные плюсы, ничего не значащие без главного. Нара не был физически силён, предпочитая отдаляться от среды с чуждой ему идеологией. Я же, сознательно занявший позицию парии, агрессивного психа, был близок к нему. А теперь, когда мы организовали собственную автономию из четырёх человек, у Наруто впервые за его детство появилась возможность выбрать, к какому обществу примкнуть. И, похоже, ему у нас нравилось.

Какими бы язвами мы с Шикамару ни были, у умных людей есть одно несомненное преимущество: они терпимее относятся к другим. И Узумаки ощущал, что ему больше не нужно заслуживать право быть услышанным — с ним говорили и так. Пусть и с подколками, но с уважением к его достоинству. Так удивительно ли, что Наруто стремился перенять черты этого маленького общества, которое я мысленно называл «Нара и ко»? Хотя справедливее было бы «Акимичи и ко» — в честь главного связующего и третейского судьи.

— Как же это напряжно, — пробубнил себе под нос Шикамару, вновь осознавая, что ему придётся участвовать в спарринге.

— Слова-паразиты вредны для мозга, Шикамару, — возразил блондин, потирая ушибленную руку: он стал жертвой Кибы в предыдущем спарринге. Увидев наши внимательные взгляды, Наруто пояснил: — Прочитал. Неужели так трудно поверить? — сказал он без тени сомнения, сохраняя каменное выражение лица. — Даттебайо, — добавил он.

Шикамару прыснул от неожиданности, и это стало для Узумаки наибольшей наградой, заставившей его самодовольно заулыбаться.

У молодых обществ, подобных нашему, была ещё одна особенность: новоявленная точка социализации притягивала к себе людей из старой «общины» словно гравитация чёрной дыры. Это неизменно приводило к конфликтам с коллективным бессознательным старой группы, но, к счастью, нас ещё защищала моя репутация отморозка, позволявшая нам существовать без трений. Хотя лидеры мнений «общества сильных» уже начинали на нас поглядывать и подшучивать за спиной.

Но в тот момент проблемы были иными — неожиданными для меня и в чём-то смешными.

Одиннадцать лет — это с большой натяжкой начало пубертатного периода, так что отсутствие полового влечения исключало определённый ежедневный ход мыслей. В моей голове жила простая идея: юнец не может быть интересен взрослым девушкам, поэтому беспокоиться мне ещё долго не о чем. А вот мысль, что я сам могу понравиться юным ученицам, казалась мне дикой. Всё потому, что я всё ещё воспринимал себя на свой реальный возраст.

— Спасибо… — почти шепотом произнесла моя одноклассница, «подвернувшая», по её словам, ногу. Сайто-сан на такую мелочь даже не обратил внимания, просто велел мне заняться девочкой.

— Будь осторожнее в следующий раз, — сказал я, аккуратно накладывая бандаж на повреждённое место. И хоть я понимал, что тревога пациентки была преувеличена, мне пришлось потратить драгоценный материал. В этом и заключалась забота врача: спокойный и уверенный голос, дающий помощь и вселяющий уверенность в хорошем исходе. Людям нужна поддержка, и в обществе без психологов и священников эту роль частично приходилось брать на себя ирьенинам.

Наблюдая за покрасневшей девочкой, я начал пересматривать свой анализ ситуации. Мне не сразу пришло в голову, что она искала немного другой заботы — но реакция на прикосновения моих рук была однозначной.

— Сора-кун, у тебя очень хорошо получается, — пропищала она, пребывая в своих странных мыслях. Я же, тяжело вздохнув, решил по своей привычке слона в посудной лавке пресечь подобные проявления на корню.

— Плохой выбор, дорогая, — заверил я её, проверяя тугость повязки. — Обычно агрессивные ребятки такими и остаются — даже со своими избранницами. Лучше вложись во что-то стоящее. Тот же Чоуджи станет заботливым партнёром. — Удовлетворившись своей работой, я отстранился за листком больного. Мой учитель решил по полной окунуть меня в врачебный быт, готовя к постоянной писанине. — И обеспеченным.

Она пребывала в некотором замешательстве от сказанного мной, но быстро собралась с мыслями и, слишком резко вскочив — как для человека с вывихнутой лодыжкой, — удалилась с видом обиженного совершенства.

— Да уж, тебе ещё учиться и учиться, — прокомментировал произошедшее Сайто.

— Нормальную же повязку наложил, сенсей, — пожал плечами я, сделав вид, что не понял. Он, в свою очередь, не настаивал на своём видении ситуации — лишь хмыкнул своим мыслям и продолжил отдых.

В чём-то он был прав: за мои слова меня вполне могло ждать настоящее линчевание. Но метод был надёжный — больше интереса со стороны противоположного пола я бы не получил вплоть до выпуска и совершеннолетия. В женской среде слухи о «тупости» мужчин распространялись слишком быстро — то, что я предпочитал называть «прямолинейностью». Самое то для человека, видевшего психологический барьер в отношениях с кем-то, кто был младше его в шесть раз — пусть и в условных годах сознательного существования.

— Ты в своём уме, Сора? — первое, что я услышал от парламентёра женской части нашего класса. Ино Яманака была мне не совсем уж чужой. Её клан был союзником двух из трёх людей, с которыми я часто общался. Она не была особенно дружна с Шикамару и Чоуджи, но чужими они не были. — Ты сказал Азуми, что она годится только для Акимичи? И ещё посмел обвинить её в меркантильности?!

Чоуджи даже прекратил хрустеть чипсами — так серьёзен был выпад: он внимательно вгляделся в моё лицо, стараясь понять, не предал ли я его. Яманака выбрала особенно удобное время — я как раз беззаботно отдыхал в компании двух лентяев в тени дерева у академии. Общественное порицание, к которому меня пытались привести — особенно со стороны близких — было самым действенным наказанием.

— Грубая клевета, — спокойно ответил я, продолжая лежать на траве, слегка прикрыв глаза. Имел право насладиться: солнце едва прогревало землю, готовя людей к зиме. Сегодня выдался на редкость погожий день — возможно, последний в этом году. — Чоуджи слишком хорош для всяких вруний, — спас я свои взаимоотношения с Акимичи столь хитрой фразой.

Ино, явно играющая роль старшей сестры в нашем классе, аж задержала дыхание от моей наглости, но сумела совладать со своим праведным гневом и твёрдо заявила:

— Тебе следует извиниться перед ней.

— Нет, — вяло отмахнулся я, продолжая своё безделье.

— Серьёзно? — вернула она нотки возмущения. — Она оскорблена и подавлена. Я слышала, что взрослые и ответственные мужчины должны отвечать за свои поступки.

— Ждёт тебя разочарование, — пробубнил я себе под нос, но она, судя по выражению лица, это прекрасно услышала. — Обиженность не делает человека правым. Я не заинтересован и своё мнение менять не собираюсь.

— Ты мог бы выбирать слова аккуратнее, — стояла на своём Яманака, скрестив руки на груди, явно подражая кому-то из старших своей семьи.

— У меня не та репутация, — фыркнул я, позволив себе шутку. Всё же, соблюдая некую примитивную вежливость, я приподнялся на локтях и встретил взгляд блондинки.

— Шикамару, можешь вразумить своего друга? — поняв, что от меня она не добьётся и толики тех эмоций, что планировала, Ино переключилась на Нару, ожидая, видимо, достать его до состояния согласия.

— Не-не-не, — помахал тот головой, явно имевший опыт сопротивления такому навязыванию мнения. — Я тут просто сплю, проблемы не мои — все вопросы к Соре.

— Чоуджи? — обратилась она ко второму, верно определив самое доброе и слабое звено. Но я не дал ей действовать, сыграв своим козырем.

— Ино, я понимаю: если я не извинюсь перед ней, пострадает твоя репутация защитницы, — проговорил я серьёзно, всем видом показывая, что не издеваюсь, а лишь констатирую факт. — Но тебя не напрягает, что тебя используют как таран против меня?

— О чём ты? — вот теперь девушка действительно опешила, враз потеряв настрой.

— Если у неё были ко мне претензии после разговора, она могла бы выразить их мне, а не молча уйти, — уточнил я.

— Нет, она просто немного неуверенна в себе, поэтому… — пыталась она объяснить.

— Воспользовалась твоей добротой, направив тебя на конфликт, который тебе толком-то и не нужен, — закончил я вместо блондинки.

К моему удивлению, она действительно воспринимала мои слова и обдумывала их.

— Она не просила меня поговорить с тобой, — возразила она.

— Но и не была против вмешательства — вместо того, чтобы справиться самой, — пожал я плечами, вернувшись на траву в свою позу ленивца. — Можно было бы апеллировать к тому, что она боялась, что я ей грубость какую скажу. Но по её же словам, это и так уже произошло.

— «По её словам», — перекривляла меня Ино, явно выражая своё отношение к ним.

— Ага, ведь, по её словам, я жестоко высмеял её проявления эмоций, оскорбительно предположив, что Чоуджи — лучший партнёр. А ещё он — представитель серьёзного клана с бизнесом, да ещё и будет относиться к девушке добрее, чем всякие отморозки вроде меня, — проговорил я с лёгким раздражением. Неприятно признавать, но Ино иногда могла вывести меня из равновесия своей упрямостью. Чоуджи и Шикамару же поступили максимально логично: они отстранились от нашего разговора и делали вид, что нас не существовало.

— И это не оскорбительно? — вновь вспылила она.

— Абсолютно согласен, — кивнул я. — Как вы можете так плохо относиться к Чоуджи?

— Пожалуйста, не делай меня частью этого, Сора, — попросил Акимичи искренне.

— Да он тут ни при чём, — нашлась Яманака после секундного ступора.

— О Ками, ладно, — я вздохнул, встал на секунду лишь для того, чтобы театрально упасть к ногам блондинки в знак мольбы. — Прошу тебя, прости меня, что я посмел иметь своё мнение и интересы, о защитница слабых манипуляторов мира сего! Как я мог отвергнуть ту, чьего имени даже не знал, ведь её эмоции были так искренни? Этот мир обязательно должен быть таким, как хочет она — некая Азуми. И я должен подстраиваться под её интересы.

— Ты идиот? — приподняла бровь Ино, никоим образом не изменив свою позу.

— Этого достаточно? — встал я, отряхнув колени. — Ты ведь хотела извинений?

— Они неискренние, — продолжила она. — И не передо мной.

— Мир не идеален, — пожал я плечами. — На что ты рассчитывала?

— Моя предыдущая фраза, — ответила Ино моментально.

— И зачем тебе это? — вперил я взгляд прямо на блондинку, но она выдержала его. Уж чего-чего, а уверенности Ино никогда не занимать.

— Это будет правильно, — твёрдо проговорила она, выдержав зрительный контакт.

— Нет, не будет, — покачал я головой и проговорил с уверенностью. — Для неё будет хуже. И для меня. И для тебя, Яманака-химе. Поверь.

Она задержала взгляд на мгновенье, будто решаясь — продолжать спор или нет. Но решила отступить. Почему — я узнал намного позже. Не прощаясь, блондинка развернулась и ушла.

— Я ведь ей понравился, ведь так? — повернулся я к ребятам, которые продолжали делать вид, будто не знали меня.

— Конечно, Сора, каждый человек, который называет тебя идиотом, на самом деле тобой восхищается, — съязвил Нара.

— Тоже так думаю, — кивнул я с небольшой улыбкой.

— Какой же ты… — пробубнил он с некой усталостью.

— Напряжный? — подсказал тому Чоуджи, сделав ход в сёги. Именно благодаря этой игре они и отвлекались от перепалки. Акимичи в последнее время делал определённые успехи, так что Нара приходилось играть с одним приоткрытым глазом.

Так Ино и стала проводить с нами больше времени.