Лестница кошмаров (джен)

Цинцю наконец-то заснула. Бинхэ тщательно отследил, когда ее дыхание стало ровным, а сны спокойными.

— Есть, что сказать? — бросил он невидимому собеседнику.

Голос Юэляна раздался как будто рядом:

— Этот старик… не знает, что сказать.

Бинхэ разозлился. Врал бы Юэлян по-лучше, можно бы было и поверить.

— Точнее, — приказал Бинхэ.

Через несколько секунд молчания демон ответил:

— Состояние Ванфэй плохое… очень плохое, — честно, Бинхэ что-то подобное ожидал. — Удивительно, как еще жива.

— Одержимость?

— Да. Срастание слабое, — слишком четкий ответ для лжи.

Хоть это подтвердилось. Бинхэ погладил Цинцю по мягким темным волосам. Видеть ее настолько умиротворенной, пускай и спящей, большая редкость. И отметил, что к собственному сожалению идиотом не был, как бы не старался его изображать.

Четырнадцать лет назад Цинцю свалилась то ли с какой-то болезнью, то ли с искажением ци, а после лечения начала вести себя странно. Хотя своих учеников гоняла по всему Пику как и ранее, но стала куда строже следить за их поведением, предотвращать ссоры и драки, а так же больше улыбаться, чаще разговаривать, играть с младшими. Любой, обладающий даже зачатками разума, в тот момент понял, что с наставницей что-то произошло. Другие Повелители пиков предполагали одержимость. Но так как в общем с Цинцю стало спокойней и приятнее общаться, все закрыли глаза. В том числе и Бинхэ.

Тогда он простой мальчишка, слишком одержимым идеей стать великим заклинателем и чересчур влюбленным и восхищенным в новый, мягкий характер собственной наставницы. Поэтому игнорировал все подозрительные несоответствия словам действий или на заклинательские техники, которые никто кроме Цинцю не знал. Лишь спустя много лет Бинхэ осознал, какой же ужас творился с Цинцю, включая ее дар предвидения (над которым он еще подумает позже). Но пока главное что выяснилось: Цинцю сейчас не та же Цинцю, что четырнадцать лет назад. Неизвестно что хуже для заклинателя: знание будущего или одержимость.

Ведь последнее — запретная и порочная техника вселения человеческой души в чужое тело. Запретная, потому что работать с чужими душами, все равно, что насильственно влазить в чужой разум. Порочная, потому что равносильно убийству двух людей: того, чья душа и того, чье тело. Боль, испытываемую обоими от техники, мастера-заклинатели даже боялись описать в своих научных трактатах. И часто чужеродные друг другу душа и тело плохо срастались, оставляя получившегося одержимого в роли призрака в собственном теле, не способного ни к полноценным ощущениям, ни к контролю. Если такому одержимому не помочь прирастить душу к телу, со временем человек ничем не будет отличать от гниющего говорящего мертвеца.

Юэлян, как бы Бинхэ его не презирал, пускай и потерял глаза, но его уши способны услышать все особенности чужой души. Только с его знаниями Бинхэ мог помочь своей драгоценной жене. Хотя бы определить необходимую степень вмешательства.

Юэлян театрально захихикал:

— С вашими-то способностями, срастётся, — Бинхэ задумался: может все-таки дойти до его тушки, запрятанной в глубине дворца, и стукнуть разок другой? — Есть другая странность.

— Какая?

— Обычно, когда появляется одержимый, для тела чужеродная душа, состоящая из хунь и по⁽¹⁾. И срастание не происходит именно потому, что по — связующее между хунь и телом, не может срастись с последним…

Бинхэ цокнул:

— Что ты имеешь ввиду? — зачем объяснять базовые знания?

Юэлян вздохнул:

— Для тела Ванфэй чужеродной является не сама душа, состоящая из хунь и по, а только хунь.

Бинхэ вздрогнул:

— То есть, срастание слабое не по лишеньти, а по цзиньсиньцин?!⁽²⁾

— Именно, лорд Ло.

Физическая, тяжелая душа по связывала небесную, содержащую сознание и личность, душу хунь с телом. И если врастание по в тело через каналы лишеньти было хорошо изучено многими мастерами заклинательского дела, то вот оплетание хунь каналами цзиньсиньцин оказалось чрезвычайно сложным для познания — книг по этой теме практически не было. Да и исследования в данной области вряд ли проводились. Если только не какими-либо безумцами, плюнувшими на строгий запрет о неприкосновенности человеческой души и скорее всего, впоследствии осужденными и приговоренными к смерти за нарушение этого самого запрета.

Бинхэ вздохнул:

— Что же за техника такая?..

Одержимость в целом довольно ужасная техника заклинаний, к которой могли прибегнуть в случае чрезвычайно большого желания вернуть недавно умершего человека к жизни. И то, все известные случаи никогда не нацеливались на могущественных заклинателей (тем более на Повелителей пиков, которым являлась Цинцю) и никто, естественно, не пытался прирастить только хунь, без по.

Бинхэ предполагал, что это было невозможно из-за сложности сплетения каналов цзиньсиньцин (вероятнее повредить душу, чем успешно ее пересадить), но ведь какой-то безумец это провернул прямо у него на глазах!

Зато становилось понятно, почему Цинцю всегда была слишком осязательной: похлопать учеников по голове, по плечу, приобнять — она постоянно неосознанно искала прикосновения. Ещё одна странность, на которую в свое время все закрыли глаза, прояснилась только сегодня. Сознание и личность Цинцю сохранялись в лёгкой и подвижной хунь, содержащей лишь мимолетные мысли и всегда стремящейся в Небеса. Не имея собственной по, дарующей ощущения тела, и не полностью обжившись с чужой, с поврежденными каналами цзиньсиньцин Цинцю была лишена чувства реальности и окружающего пространства (о чем она когда-то и сказала Бинхэ). Неудивительно, что и на физическую боль реагировала слабо.

Юэлян выдернул Бинхэ из мыслей:

— Думаю, легко Ванфэй не вылечить, — Бинхэ не мог не согласиться. — Предлагаю, чтобы её осмотрел старик Мынь.

Бинхэ снова стал раздражаться.

— Поэтому я и приказал тебе сообщить, когда он вернётся.

На этот раз Юэлян умолк.

Голова Бинхэ пухла от уймы мыслей. Очевидно, тот кто сотворил с его драгоценной Цинцю такую ужасную одержимость, даровал ей и предвидение. Он исказил её душу, разорвал её сознание и будущее, превратив во что-то слабоощущающее реальность. Во что-то, что два года назад через неудержимые слезы и явную боль от неписанных табу попросило Бинхэ о помощи.

Это все была его Цинцю. Его драгоценная возлюбленная и жена.

Плевать на ту женщину, что за до этого была настоящей хозяйкой этого тела. Она всегда смотрела на Бинхэ, своего ничего не совершившего ученика, с презрением и укором. Последние четырнадцать лет Бинхэ провел не под ее закрывающим от бед крылом.

Его Цинцю попросила помочь. И Бинхэ обещание выполнит. Ради этого они покинула Цанцюн, ради этого нашли этот дворец… Бинхэ казалось, от стольких мыслей постепенно сходил с ума.

1) Хунь (魂) и По (魄) — два основных вида души в китайской даосиской практике. Хунь содержит энергию янь и отвечает за разум, мысли, сознание. По — энергия инь, физиология, ощущения собственного тела.

Автором данная концепция слегка переработана.

Вернуться к тексту

2) Выдуманные автором термины:

Лишэньти — 离身体:

离(離): дистанция, расстояние, находится от;

身体: человеческое тело.

Цзиньсиньцин— 近心情:

近: близкий (от...), ближний, близлежащий, недалёкий; близко, рядом;

心情: чувства; настроения; психика; психология.

После проверки через baidu выяснило, что 离身体 — китайский аналог одного из подвидов психологической диссоциации (когда тело человека ощущается ему как не родное), а на 近心情 baidu рекомендовал автору обратиться к психологу.

Вернуться к тексту