В руинах (джен)

Я спустилась со стены, радуясь, что сегодня я решила надеть костюм агентов и маску, полностью закрывающую лицо. Окружающих этот наряд здорово нервировал, но это было мне на руку. Со мной не было оружия, да я, в общем-то, никогда и не держала в руках ничего длиннее обычного кинжала. Приходилось полагаться на магию и на Гарретта, который, как выяснилось, оставил свой лук, колчан и сумку прямо у стены. Закидывая лямку на плечо на ходу, вор обернулся и улыбнулся.

— Давненько я не гулял по улице Де Перрин.

— У тебя сегодня слишком хорошее настроение.

— Сам удивляюсь. Но, как бы там ни было, сегодня отличный денек, чтобы побегать с зомби наперегонки.

— Или провалиться в нору буррика.

— Кстати, а ты хорошо бегаешь, Кэсс? Призраки и хаунты достаточно быстрые твари.

Я не осталась в долгу:

— Главное, не слови в голову шальной кирпич. Тут все разваливается на глазах.

— Да и пауки там тоже водятся. Жирные. И очень ядовитые.

— Да заткнитесь вы оба! — рявкнул шедший чуть впереди Оливер.

Впрочем, и мне тоже расхотелось шутить, как только за нами захлопнулись тяжелые металлические створки шлюза. Из пролома в стене, вокруг которого суетились Хаммериты и гражданские, тянуло чем-то нехорошим. И, подозреваю, дело было вовсе не в зомби и хаунтах, с которыми люди Флайвила так играючи расправились сегодня. Кузнец-в-Изгнании и Оливер достали свои боевые молоты, а инквизитор — магический жезл.

Работа по возведению укреплений на улице Де Перрин шла быстро и слаженно, но не нужно было обладать сверхъестественным чутьем, чтобы понять: страх играл тут далеко не последнюю роль. Люди полагались на сигнальные ракеты со стены: лучники должны были предупредить, если в поле зрения появилась бы недобитая нежить. Отряды работали за укреплениями, и их прикрывали первоклассные воины, но нервозность все равно витала в воздухе. Даже прекрасный весенний день уже не казался таким безмятежным по другую сторону стены. Черные пасти оконных проемов щерились кривыми зубами из выбитых стекол. Уцелевшие вывески были почти неразличимы под серыми саванами из пыли и паутины. Перемешанная с сажей пыль все еще висела в воздухе, раздражала горло, оседала на коже неприятной пленкой и забивала нос так сильно, что через какое-то время я потеряла способность чувствовать любые запахи, кроме гари, плесени и гнили.

А еще запретную территорию наполняли звуки. Странные, непривычные и непонятные. Шорохи. Хрусты. Скрипы. Завывания… Что это, ветер или зомби? Этот отдаленный крик, он откуда: с городской улицы или из какого-нибудь подвала? Кто издает этот странный скребущийся звук, может, это гигантский паук совсем рядом примеривается к будущей жертве? И снова этот перезвон, еле различимый — это магия или просто порыв ветра тронул торчащие в раме стекляшки? Не только я, но и все вокруг поднимали головы, вскидывались, прислушались, принюхивались. Люди не чувствовали себя здесь в безопасности, даже днем, даже после масштабной зачистки, даже под прикрытием баррикад, рыцарей-инквизиторов и лучников на стене. Не представляю, каково здесь было Гарретту. В одиночку. Ночью.

В небо поднялась одинокая красная ракета. Откуда-то из густой поросли за пределами безопасного периметра, неподалеку от стены.

— Что-то пошло не так, — пробормотал себе под нос Гарретт.

Не говоря ни слова, Флайвил и Оливер развернулись и направились к источнику сигнала, продираясь сквозь растущие вдоль стены кусты. Гарретт, не оборачиваясь, последовал за ними, подзывая меня взмахом руки. Мне не хотелось покидать более-менее защищенную зону, но выбора не было.

Двое Хаммеритов ломились сквозь молодую поросль, оставляя за собой отчетливый след из сломанных веток и ярко-желтой пыльцы, которая сыпалась с незнакомых мне цветов. Не думаю, что кто-то собирался нам помешать, запретить или остановить — Трикстер побери, думаю, до нас с вором вообще никому дела не было, — но мы на всякий случай следовали на почтительном расстоянии.

Кусты окончились внезапно, и мы оказались на маленьком заднем дворе. Черные от времени и пламени столбы, облепленные ярко-фиолетовыми грибами на тонких, почти прозрачных ножках, намекали на когда-то стоявшую здесь изгородь. В густой траве еще можно было различить остовы какой-то садовой мебели и небольшие валуны, которые в прошлом были то ли садом камней, то ли колодцем, то ли фонтаном. Я даже не сразу заметила, что в этом кругу была яма, прикрытая досками. И эти доски выглядели куда свежее, чем остатки забора. Древесина уже посерела от времени и непогоды, но тем не менее все еще выглядела достаточно крепкой.

Еще совсем недавно мне казалось, что я потеряла способность различать запахи, но сейчас в нос шибанул запах свежей зомбятины. Боюсь представить, как тут воняло на самом деле. Да и звуки, которые доносились из ямы, было очень сложно перепутать с чем бы то ни было.

Вокруг стояли трое Хаммеритов и рыцарь — одна из четверок, которая отправилась на зачистку. Они даже не удостоили нас взгляда: были слишком заняты тем, что обнаружили.

Флайвил пнул доски носком сапога и заглянул в темноту, но, услышав наши шаги, обернулся.

— Без вас тут, конечно, никак не обойдется, — с досадой отметил он.

— Пришли протянуть тебе руку помощи.

— Сегодня слишком многие тянут ко мне руки, вор.

— Ты про этих? — Гарретт поднялся на цыпочки и заглянул в яму через плечо Кузнеца-в-Изгнании.

Я было подошла ближе, но отпрянула и осторожно опустилась на одно колено. Края казались слишком неустойчивыми. Если уж приходится иметь дело с ямой, полной зомби, то я предпочитаю занимать более надежное положение, чтобы нечаянно не потерять равновесие. Лучше перестраховаться, потому что шансы прожить внизу дольше, чем один удар сердца, равны нулю.

Зомби внизу копошились, как пиявки в ведре с грязной водой. Гарретт достал из своей сумки химический факел и, сломав стеклянную колбу, кинул его в шевелящуюся тень. Странный зеленоватый свет немного разогнал полумрак. Я пригляделась и охнула.

Безумные оскаленные рты, пустые глаза или черные провалы вместо них и тянущиеся руки. Очень много рук. А еще культи, сломанные или вывихнутые под странным углом пальцы. Размозженные головы, свернутые челюсти и изуродованные, скошенные набок лица. Мужские и женские. И бирюзовый — пусть грязный и выцветший, но все еще различимый. Очень много тускло-бирюзового с вкраплениями бронзы.

— Моя рука — медь, мой лоб — свинец. Страдаю я в красной патине, унесённый расплавленным потоком в ужасную вечность, — процитировал Гарретт пророчество об Эпохе Металла, поудобнее присаживаясь на траву рядом со мной. — Когда я был здесь, тут такого не было. И вот этого тоже не было.

Он показал в сторону какой-то кучи то ли палок, то ли мусора, увитую вьюнком и заросшую высокими стеблями неизвестной мне травы с пушистыми зелеными колосками. Я пригляделась. Нет, не мусор, вовсе нет. Десятки порыжевших палиц с навершием в виде шестеренки. Ржавчина сплавила их воедино, возводя жуткий надгробный памятник сброшенным в страшную яму.

— Механисты, — кивнула я, не в силах отвести глаз от кишащей мертвецами ямы. — Конечно, их тут и не могло быть, когда ты гулял по этим местам.

— В точку, моя догадливая подруга. Кто-то пытал еретиков, потом добил их… твердым тупым предметом и отправил гнить сюда. Ну, вполне возможно, что кто-то еще был жив, тут уж утверждать не берусь. И вряд ли их скинули сюда всех сразу. Слишком сложно, слишком заметно. Бьюсь об заклад, их потихоньку привозили по одному-двое, перетаскивали тела через стену и кидали вниз. В рассадник зомби. Чтобы они тоже превратились в нежить и никогда не обрели покоя. Ужасная участь. Отвратительная.

Я попыталась представить себе все, о чем говорил Гарретт, и меня чуть не стошнило. Выжить под пытками и очнуться на дне ямы с живыми мертвяками! Действительно, в такой ситуации живые позавидовали бы мертвым, ведь зомби интересует только живая плоть и кровь.

Флайвил угрюмо посмотрел на нас из-под нахмуренных черных бровей.

— Намекаешь, что это наших рук дело?

— Я всего лишь допускаю, что их забили… ну, допустим, чем-то очень похожим на молот. Дыры в головах, знаешь ли… характерные. Не знаешь, случайно, кто тут в Городе любит кувалдами помахать и не очень-то жалует ребят в бирюзовом?

Гарретту вторил хор стенаний и хрипов из ямы. Подсвеченные зеленоватым светом факела, к нам откуда-то из глубины по-прежнему тянулись десятки рук. И на очень многих из них не хватало пальцев. Меня передернуло от страха и отвращения.

— Послушай, вор, — Флайвил говорил очень медленно и тяжело, как будто ворочал валуны, — у меня выдался очень напряженный день. Очень. Пойми мой намек правильно и заглохни уже.

— Может, мне еще плечи тебе помассировать, чтобы напряжение снять?

— Чтобы снять напряжение, я как раз люблю помахать кувалдой. И она у меня вот как раз случайно с собой. И яма поблизости. И через стену тебя тащить не нужно. Так что прикуси язык, будь так добр.

Гарретт фыркнул, но замолчал, изучая носки своих сапог. Впрочем, ненадолго: через минуту его глаза довольно заблестели. Он увидел что-то интересное на земле.

— Подвинь ногу, — сказал он и бесцеремонно попытался отпихнуть Флайвила в сторону.

Не самые безопасные игры на краю кишащей живыми мертвецами ямы. Впрочем, хаммерит остался стоять, как скала.

— Ну, пожалуйста…

Флайвил громко вздохнул, но повиновался, а вор, присев на корточки и смахнув тонкий слой палых листьев, выковырял из грязи круглую блестящую брошь. Наверное, зацепилась за что-то и осталась на земле, когда очередной труп тащили к краю. Золото, конечно же. Уж золото-то Гарретт всегда и везде увидит!

— Это что за символ? Молот, выгравированный на шестеренке?

— Можно посмотреть? — подал голос Флайвил.

Гарретт протянул ему брошь на ладони, но Кузнец-в-Изгнании почему-то не взял ее — побрезговал, что ли? Задумчиво проведя ладонью над украшением, он кивнул каким-то своим мыслям и пояснил:

— Орден объединения. Самые адекватные из еретиков. Они искали примирения с нами, считали, что мы должны служить Создателю все вместе. Они отказывались убивать моих братьев, так что… Так что их вполне мог бы прикончить и сам Каррас, вор.

— Вовсе нет, Кузнец. Понятия не имею, насколько хорошо его знал ты, но лично мне довелось познакомиться с ним и его методами очень… очень близко. Так вот. Каррас бы сделал из них слуг в масках. Кидать их сюда было бы напрасной тратой превосходного человеческого материала. Он ни за что так бы не поступил.

Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и не обращать внимания на разворачивающуюся где-то над моей головой перепалку между Гарреттом и Хаммеритами. Механистов в Городе больше не осталось. Ни одного. И было бы глупо полагать, что они просто уехали в далекие прекрасные края, чтобы нести слово Карраса дальше. Хаммериты — жестокие и опасные фанатики, дорогу которым лучше не переходить. А лучше вообще не попадаться им на пути. Это известно всем. И всем было абсолютно понятно, куда на самом деле очень быстро «уехали» выжившие последователи сбрендившего мессии. Но размозжить голову — это одно, а вот воспользоваться рассадником древнего проклятья, чтобы превратить кого-то в зомби — это уже совсем другое дело. Живых мертвецов эти ребята ненавидят даже больше, чем язычников и еретиков. Если тот, кто сбросил сюда мертвых Механистов, был Хаммеритом, то у него будут бо-о-ольшие проблемы. Я потерла лоб. В эту сторону и надо рассуждать.

— Есть одно «но», — подала голос я.

Флайвил устало посмотрел на меня сверху вниз, массируя виски.

— Можно в другой раз? У меня от вашей парочки уже голова пухнет.

— Подумай вот над чем. Весь твой проект строится на одной предпосылке: когда Глаз забрали из Собора…

— Когда я забрал Глаз из Собора, — влез в разговор Гарретт.

— …Хорошо, когда Гарретт забрал Глаз из Собора, то сила, поднявшая мертвецов, ушла отсюда. Механисты появились в Городе намного позже. Значит, либо кто-то специально провел языческий ритуал, поднимая зомби, либо проклятие все еще продолжало действовать даже после того, как Глаз покинул это место.

— Теперь твоя голова будет пухнуть еще сильнее, поздравляю! — заключил Гарретт. — Пойдем, Кэсс. Здесь плохо пахнет. Очень плохо.