Крыло бабочки, перо феникса (джен)

— «…И в итоге я просто устроил истерику, а папа ушел», — Тристан снова затрясся в рыданиях, и Марк молча погладил призрачного мальчика по голове. Ощущения от прикосновения были странные, будто гладишь холодную воду, покрытую пленкой.

Как оказалось, они могут чувствовать прикосновения друг друга, хотя при этом один из них все-таки оставался бестелесным и рука в любой момент могла провалиться сквозь тело.

— «Эй, ну…» — Марк сглотнул ком в горле, чувствуя, как чужая тошнотворная беспомощность заползает в его собственное сознание и чужие эмоции начинают обладевать им самим, — «Скажешь, что испугался. Это нормально.»

Тристан поднял на него заплаканное лицо.

— «Нормально?» — прошептал он с горькой усмешкой, которая смотрелась неестественно жутко на детских чертах лица, — «Может, для тебя это и нормально, но точно не для Блека»

Марк не нашелся с ответом, только сильнее расстраиваясь из-за своей тупости.

После того, как Марк потерял сознание не пойми с чего, Тристан остался в теле один и был вынужден «противостоять» отцу в одиночку.

Само его «противостояние» заключалось в разведении слез, но Марк понимал, что вся эта паршивая ситуация целиком его вина.

Во время своего героического побега он по своему обычновению не задумывался о последствиях, действуя на рефлексах, чем сильно подвел Тристана. Уже тогда он понял, что свалял большого дурака своими действиями, но отступать было слишком поздно.

И теперь Марк совершенно не понимал, как он с Тристаном будет объяснять Сириусу свои действия, и чем это закончится для самого мальчика.

Блек нахмурился, но смолчал, вынужденный согласится — как бы про себя Тристан не думал, идиотом он точно не был, хоть и продолжил смотреть на Уайта сквозь гневно сведенные брови.

— «Нам надо подумать», — задумчиво пробормотал Марк, на что Тристан лишь фыркнул, — «Очевидно, нам нельзя раскрывать факт нашего… Гм… Пребывания вместе», — На этот раз тристан не стал кривляться и наконец посерьёзнел, а Уайт продолжил мысль, — «Даже не хочу представлять, что было бы, узнай хоть кто-то о таком…»

Марк резко помрачнел, погружаясь в воспоминания.

-«Когда я был на первом курсе, моя подруга оказалась одержимой,» — Марк продолжил более спокойно, чем до этого, но с каждым словом его голос становился все тише и тише, — «Я не знаю, что именно с ней случилось», — было совестно врать прямо в лицо мальчику, но Марк рассудил, что лучше не давать повода лишний раз думать Тристану о крестражах — судя по тому, что он уже учудил и из-за чего они оказались здесь вместе, даже дышать в сторону тёмной магии ему было запрещено, -«Ее тело захватил

…Один злой колдун», — Тристан возмущенно фыркнул, оскорбленной детской формулировкой, но по прежнему внимательно слушал», — «Это… Долгая история. Так или иначе, она оказалась в… Труднодоступном месте Хогвартса» -Тристан недоуменно нахмурился, прикидывая, что это за непонятное место, но спросить не рискнул, боясь сбить Уайта с мысли, — «Тогда ее пошел спасать один мальчик, и они оба погибли там. Не спрашивай», — Марк тяжело вздохнул и устало потер виски, -«Это… Долго объяснять. И не только именно эту ситуацию, там все было», — Уайт замахал руками, не находя слов, надеясь, что Блек понял его посыл, хотя он и сам был не уверен, что понимает сам себя сейчас.

Тристан вновь нахмурился, уже понимая к чему ведет Марк.

Одержимые кем бы то ни было в магическом мире считались сущим злом и чуть ли не самыми опасными темными существами, которые только могут существовать в мире.

Несмотря на большую редкость этих существ, страшилок об одержимых существовало едва ли не больше, чем все вместе взятые рассказы о других темных тварях.

Как правило, магические существа уступают интеллектом людям, но когда темный дух пробирается в сознание человека, он обретает крайне высокий интеллект. но не убывает в силе, и, более того, поглощает магию волшебника, становясь еще более серьёзной угрозой.

Во времена основателей одержимые были активнее всего и натворили дел на тысячу лет вперед: уничтожались целые поселения, оставляя после себя лишь пустые клочки земли.

После такого ужаса люди начали панически боятся одержимых и этот страх прошел через поколения и укрепился где-то на генетическом уровне. Детям волшебников рассказывали жуткие "сказки" на ночь, дети пугали друг друга страшилками, а старшие сестры и братья кошмарили младших.

Страшно было и представить, что стало бы, узнай общественность о одержимом ребенке, да еще и у такой древней темной семьи как Блеки, так что ни о какой сдаче аврорам и речи быть не может.

И хоть Марк вряд ли тянет на злобного темного духа, он не знал, как он сможет сосуществовать в одном теле с Тристаном.

Что будет с их магией? Как им общаться с людьми? Что будет, если кто-то догадается о них? Как, в конце концов они вообще уживутся вместе?

Марк не знал ответов. Он, наверное, впервые не мог даже примерно предположить свое будущее, и неизвестность очень пугала.

Тристан тяжело вздохнул и грустно посмотрел на Марка.

— «Значит... Я теперь преступник?»

— «Не узнают и не преступник. Коли мы еще живы, то никто ничего не понял, а сама темная магия серьезным преступлением не является, уж тем-более ритуалы, проведенные на себе.»

— «Ладно»

Повисла неловкая тишина, после чего Тристан резко поднял голову, будто вспомнив о чем то.

— «Я так и не спросил твоё имя... И вообще, расскажи немного о себе»

— «Марк. Марк Уайт», — улыбнулся Марк, после чего замялся на такой простой но в то же время коварный вопрос, — «Когда я умер», — он ненадолго замолчал, вздохнув, — «Мне было двадцать семь, когда я умер,»

Тристан немного помолчал, обдумывая информацию.

— «Я думаю, тебе подходит это имя», — уже более расслабленно произнес Блек, позволяя себе робкую улыбку, — «Когда я в своем теле, призрачным ты выглядишь не так, как я», — пояснил мальчик, почувствовав недоуменный взгляд Марка.

Уайт задумчиво хмыкнул — он никогда не задумывался о себе в таком ключе.

Наверное, Тристан был прав: в своем прошлом теле Марк был блондином, за что и получил прозвище "зайчонок" от Сириуса, но в целом внешность Уайта была довольно заурядной — он точно не был красив, но и не уродлив: карие глаза, светлая кожа и резкие черты лица.

Марк хмыкнул, соглашаясь с Тристаном, но потом резко погрустнел. Было безумно грустно от осознания того, что теперь его внешность Уайт не сможет увидеть даже в зеркале, ведь в таком состоянии в зеркало себя увидеть он не сможет. Не то что бы в последние месяцы его жизни он выглядел хорошо: в бегах от пожирателей нет времени не хватало времени даже на сон, что уж говорить про свою внешность.

Кажется, Тристан вновь угадал его мысли — Марк так и не смог повторить его фокус с чтением мыслей — и головой указал на большое напольное зеркало в углу комнаты.

Уайт поднялся и пошел к нему, а Блек поплыл следом — наверное, ему нравилось "летать", а вот саму Марку ощущения свободного полета без опоры в виде метлы были дискомфортны.

— «Почему ты не взял это зеркало», — решил разрядить обстановку Марк, припомнив ту злосчастную ритуальную ночь, — «Или это уже новое? »

Тристан пожал плечами, приближаясь к Марку странным круговыми движениями — выглядело, будто он плывет под и крутится по часовой стрелке: — «Моя комната далеко от ритуального зала, а чары левитации...» — Блек резко помрачнел, и Марк зарекся никогда не говорить ничего про магические навыки мальчика.

Марк был уверен, что пацан делает что-то не так, и именно поэтому у него ничего не получается, а не потому что он "полный ноль в магии" или что там ему внушили родственнички. Может он вообще исхитрился родится светлым магом — и все равно что Блек: мать Тристана Уайт не знает.

Подойдя к зеркалу, Марк в очередной раз подивился схожести Тристана и прочих Блеков, а особенно Сириуса.

На еще пока детском личике уже проклевывались острые аристократичные черты лица: четкая линия челюсти, длинный узкий нос, высокий лоб, прямые брови и тонкие губы. Лицо обрамляли длинные до плеч черные волосы, красиво вьющиеся в крупные локоны.

А глаза... Марк думал, что ему тогда показалось.

Левый глаз был насыщенно-карий- ничего необычного, такие глаза чуть ли не у половины земного шара, в том числе магловского. А вот правый был нежно голубого оттенка — как небо в редкие не пасмурные деньки. Очень похожи на глаза Сириуса.

Две половины лица смотрелись кардинально разными: Марк бы не смог внятнообьяснить, чем именно, но отличия были кардинальными. Правая, "голубая" половина лица казалась более невинной и бледной, но взгляд на второй половине казался почти щенячьими за счет темных глаз.

Ощущения были странными, даже немного жуткими: две половины лица были практически одинаковыми, но на самом деле кардинально отличались по восприятию. Марк ни за что бы не назвал это некрасивым, но странное ощущение все равно присутствовало.

И все эту картину завершала бледная кожа, а после загара Марка она казалась почти синей.

— «Тристан, у тебя кожа... прозрачная»,- Марк захихикал от неожиданного каламбура, а призрачный Блек закатил глаза и сложил руки на груди, презрительно щурясь, но в его глазах плясали едва заметные смешинки