Портрет директора (гет)

Август клонился к середине. Предчувствуя осень, жара накалилась до чудовищного пика, и даже прохладные утренние туманы превратились в липкое марево.

Написание портрета подошло к последнему этапу, потому Риддл, освобождённый от позирования, засел за директорские дела: редактировал учебный план и отвечал на накопившуюся корреспонденцию.

Из душной спальни на солнечной стороне они переместились в гостиную. Нагини почти не отлучалась от мольберта и причитала, не замечая, как повторяется: «Что-то не так, но я не знаю что. Что-то не так, но я не знаю что». То шёпотом, то бессильными возгласами, и Риддл неизменно поднимал голову, отвлекаясь от собственных записей, выведенных каллиграфическим почерком.

— Вы же до этого преподавали Защиту от Тёмных искусств? — спросила томившаяся от безделья художница, за целый день ни разу не прикоснувшаяся кисточкой к полотну.

— «До этого»? Полагаете, что я нашёл на своё место нового преподавателя? — обмакнув кончик пера в чернильницу, Том постучал по стеклянному краю.

— А разве нет?

— Я уверен, у меня выйдет совмещать должности — они нравятся мне обе.

— Вы настолько деятельны, профессор, словно вами движут злые силы, — Найя перешла к прямой провокации, но Том, как профессор с опытом, пресёк попытку отвлечь и заболтать.

— Мисс, просто я знаю чего хочу, и зачем это делаю. Поэтому я занят новым планом, а вас, кажется, ждёт портрет. Он соскучился по вашим рукам, — с елейной галантностью произнёс Риддл и невозмутимо вернулся к поправкам.

Вместо ответа Нагини фыркнула, точно норовистая фестралка, и удалилась в спальню.

В редкие моменты уединения Найя обычно подолгу принимала ванну и столько же растирала по коже жасминовый крем, но сейчас не было слышно ни плеска воды, ни журчания в трубах. И вообще ни единого звука. «Не могла же она трансгрессировать!» — встревожился Том, знающий, что Нагини не сдала экзамен и не получила разрешение. — «Уснула посреди дня, как ребёнок? Или как ребёнок дуется на меня, закрывшись в своей комнате?».

Вооружившись оправданием, что ему нужно в ванную, Том отворил незапертую дверь, вошёл и застал художницу хлюпающей носом, прислонившейся лбом к потрескавшейся штукатурке.

Едва не поддавшись желанию приблизиться и утешить в объятиях, Риддл сдержанно кашлянул, объявив о своём присутствии, и когда Найя разомкнула покрасневшие веки, спросил:

— Мисс, что вас расстроило?

Она попятилась и безвольно уронила себя на постель:

— Кажется, я разучилась рисовать.

— Разве это возможно? — Риддл сел рядом. Ощутив, что Нагини обвила его руку и прижалась, он склонился навстречу.

— Я доказательство, — мисс ладонью смахнула слезинки, но они продолжили капать. — Краски не ложатся. Портрет испорчен.

— Ну-ну, — он пригладил её шелковистые волосы, заворожённый возможностью прикоснуться к ним вне постели. — Наверняка, его ещё можно исправить. Пока вы живы, ваш талант тоже.

— Теперь-то, когда я разучилась рисовать, вы признали мой талант? — в сердцах упрекнула Нагини.

— Вы горите своим делом, я всегда это ценил, — Том подал невербально притянутый носовой платок. — Где та мисс, которая плюёт на правила, рисует шедевры и берёт замки силой очарования? В слезах я вас не узнаю.

— Я безнадёжна — плачу или нет, — последовал скорбный ответ, однако платок она взяла.

— Исходя из преподавательского опыта, скажу: существуют безнадёжные случаи, это так, но можно получить «Выше ожидаемого», если постараться, а если опустить руки, то кроме «Тролля» ничего не выйдет.

— Я привыкла к «Превосходно», — вновь хныкнула минуту назад успокоившаяся мисс.

— Неужели вы настолько зависимы от блестящего впечатления и считаете, что должны его создавать?

— Дело не в чужих оценках, а в собственных высоких стандартах.

— Найя, — обратился по имени Риддл, нервно сглотнул, заметив свою неосторожность, и продолжил сурово, — не драматизируйте. Не дописать тайный портрет — не самое страшное в жизни. Можно его уничтожить и забыть, обещаю, я никому не расскажу о вашей неудаче — это не в моих интересах.

— Вы, наверное, больше всего хотели бы именно этого, — заметила Нагини невесело, — но я обязана его завершить, раз взялась.

— Если обязаны, проявите упорство, — потребовал Риддл, как от ученицы, но когда Найя ослабила объятие и отдалилась, сразу же смягчил тон. — Что я могу сделать, чтобы вы прекратили потоп?

— Принесите мне валлийского кролика… — скромно попросила Найя, наверняка догадывающаяся, что сейчас Том ни в чём не откажет.

— Мне собраться на охоту? — уточнил он с сомнением, но уже планируя, в какой лес трансгрессирует.

— О, это не зверь. Так называется тост с расплавленным сыром на лепёшке. Его продают по ту сторону Темзы.

* * *

Том обменял галеоны на россыпь магловских денег — полусоверенов, шиллингов, пенсов — и покорно отправился по заказу Нагини.

Словно маглорождённый, впервые свернувший на Лютный, Риддл, отошедший от знакомого района, оглядывался по сторонам и сжимал палочку, спрятанную в рукаве пиджака. Разумеется, маглы Тома не страшили, но отчего-то казалось, что они в своём мире различают волшебников так же ясно, как волшебник моментально раскусил бы магла, случайно зашедшего в Дырявый котёл. Конфундус и Забвение рвались с языка, когда прохожие задерживали на Риддле взгляд.

Увидев искомый трёхэтажный дом с облупившейся краской, Том вошёл в кафе, зажатое между борделем и книжной лавкой. За скрипучей дверью его встретили тёмные стены, закопчённые дымом свечей, липкий пол и надпись на стене «мы все умрём молодыми».

«Какая вонючая и грязная дыра!» — поразился Риддл, вспоминая мечтательные заверения Нагини, что «там просто стоит побывать, так и не расскажешь», прежде чем она пустилась в монолог о золотистом расплавленном сыре на идеально хрустящей корочке.

Получив просьбу завернуть с собой, бармен вульгарно хмыкнул, точно из жалости снизошёл до заказа. Спустя пять минут он вынес свёрток и отдал со словами:

— Ради вас потратил остаток газет. Надеюсь, вы успеете добраться до дома, прежде чем сыр застынет, иначе это будет уже не кролик. Если настаиваете — держите, но не говорите, что я не предупреждал.

Сдержанно кивнув, Том оставил на краю барной стойки полсоверена.

Бармен, однако, плату не принял, а вцепился в лямки фартука:

— Извините, сэр, такую сумму я не разменяю.

Риддл равнодушно махнул рукой:

— Оставьте сдачу себе, я тороплюсь. Меня ждёт леди, готовая поцеловать дементора за горячего валлийского кролика.

Бармен мгновенно спрятал монету в нагрудном кармане, вытащил из-под барной стойки бутылку с потёртой этикеткой и, всучив Риддлу в руки, хитро подмигнул:

— Дама оценит, поверьте, сэр, и вы точно обойдёте мистера Дементора, кем бы он ни был.

Коротко поблагодарив за презент, Том покинул кафе, с досадой заметив, что успел пропитаться зловониями маглов. «Интересно, эти запахи считаются у них аппетитными?» — из чисто исследовательского любопытства задумался он, выискивая укромное место, откуда можно было бы трансгрессировать на лестницу, ведущую к чердачной квартирке.

* * *

Когда Том бесшумно отворил дверь, из гостиной доносились звуки лёгкого джаза. Но застать врасплох Нагини не вышло — она с молниеносностью приведения возникла в коридоре.

— Сыр? Кролик? Кролик!

— Мисс, у вас нюх, как у бродячей кошки.

Сверкнув довольным взглядом, Найя забрала свёрток из рук.

Следуя за ней, Риддл услышал шорох бумаги:

— Вы же не станете есть на ходу?

— Не обещаю, но постараюсь, и только потому, что вы взяли Серое вино.

— Серое вино?

— Его не продадут кому попало. Неужели вы назвали моё имя?

— Нет, мне просто так его дали. Без оплаты.

— Вы использовали Конфундус? — почти рассмеялась Найя, с ногами забравшись в любимое розовое кресло. — Акцио, фужеры!

Издав хрустальный звон, они опустились на кофейный столик. Том поставил вино возле них, и Нагини щёлкнула по горлышку. Пробка вылетела вместе со столпом серебряных искр.

— Пусть подышит, — от предвкушения Найя глубоко вздохнула, передав ещё горячую лепёшку в руки Тома — Ваш кролик.

— Благодарю, мисс.

Том сделал пробный укус и поморщился.

— Как вам? — бесстрашно поинтересовалась Нагини, уже успевшая проглотить первый кусок.

— Это в… — восторженно начал Риддл, но успел взять себя в руки. — …Весьма недурно, — однако после второго укуса сдался. — Мне необходимо добавить это в хогвартское меню.

— Полегче, там есть бренди!

— Бренди в сырном тосте?

— А вы думали, почему так вкусно? — Нагини наполнила фужеры и один подвинула к Тому. — Но с Серым вином будет просто несравненно.

С сомнением Риддл оценил мутно-розовую жидкость и осадок, образовавшийся на дне. Не пожелав портить вечер, Том подавил желание задать вопрос, не оттого ли оно называется «серым» и, понадеявшись, что Нагини не соврала, как и оказалась права с валлийским кроликом, отпил, поперхнулся, но всё же проглотил.

Кислое, как уксус, оно оставляло землистое послевкусие погреба, поражённого плесенью.

— Теперь вы поняли, почему я его люблю? — от наслаждения Найя прикрыла глаза, не заметив, что Том вернул фужер на стол.

Сдержав першащий кашель, Риддл проскрипел:

— Для меня это осталось загадкой.

— Сделайте ещё глоток, распробуйте как следует!

— Ну уж нет! — содрогнулся он, всё ещё ощущая терпкое жжение, но не на языке, а где-то возле солнечного сплетения.

— Вам ведь известно, Том, — необычайно ласково позвала по имени Найя, — что первое впечатление бывает обманчивым.

— Объясните, чем оно может понравиться? Может, тогда у меня появится причина дать второй шанс.

— Оно на вкус, как приключение… — мечтательно протянула Нагини.

— Лучше и не скажешь, — не удержался и съязвил Том. — Надеюсь, оно называется «серым» без намёка на скорое отравление?

Не дожевав, Найя поспешила опровергнуть озвученную теорию:

— Нет, нет! Просто вино контрабандное. Его привозят цыгане на лодках.

— Вы себе не изменяете, — пробрюзжал Том.

— Я и не хочу себе изменять, — наигранно обидевшись, парировала Нагини. — Будьте честны, из-за деда-пьяницы вы избегаете любых напитков крепче кофе.

— Восхитительно… — процедил Том, ошарашенный, что всего полбокала развязали мисс язык.

— Я догадалась? — засияла Найя, отхлебнув щедрый глоток вина.

— В вас внезапно проснулся прорицательский дар? Так и быть, признаю, я не в восторге от пьянства: мне тошно наблюдать за теми, кто теряет контроль. И если вы желаете провести вечер с Серым вином, то ночь я проведу в гостиной.

— Постойте, — Нагини примирительно рассмеялась, переводя накал в шутку. — Вы сами его принесли, я просила только о кролике.

Но Риддл рассердился сильнее прежнего, вспомнив злачную дыру, которую посещал сегодня, и стал хмур, точно грозовая туча:

— А раньше вы ходили за ним сама? Одна?

Найя настороженно прищурилась:

— Можно сказать и так, но я завела там немало друзей. Бармену Марселю, например, как-то раз я помогла утащить два ящика ворованных апельсинов.

— Чем вы только не занимались, правда? — Том натянул колючую улыбку.

— Разное бывало, — неуютно поёжившись, Нагини набросила шаль на пеньюар. — Вас чем-то смущает моё прошлое?

— Смущает, мисс? Я о нём почти ничего не знаю.

— Если бы вы спросили прямо, я бы ответила.

— Тогда расскажите не магловские приключения, а о вашей семье, о Клане Белой Змеи.

— Вы хотите узнать что-то определённое? — осторожно уточнила Найя.

Том выпалил первое, что не давало ему покоя:

— Парселтанг передавался, как по линии Слизерина?

— Не совсем, — вновь увиливая, отозвалась Нагини. — На змеином разговаривали только некоторые женщины из рода. Считалось, что это редкий дар, и его достоин не каждый.

— Какую информацию о змеях вы ищете? — Том догадался задать такой вопрос, чтобы не оставить места раздражающей двусмысленности.

— Поверите вы или нет… — перестав сдерживаться, Найя вспыхнула и произнесла на парселтанге: — Искала кого-то, кто меня поймёт.

— Жалеете, что это я, а не какой-нибудь бармен Марсель? — прошипел в ответ Том.

— Да, — Найя выдержала жестокую паузу, — он менее ревнив, судя по тому, что коллекционирует замужних любовниц.

— Этот факт омерзителен, как Серое вино, — выпалил Риддл, покачал головой и, вернувшись к чопорному английскому, добавил. — И вы напрасно полагаете, что я мог ревновать. Всего-навсего проявил обеспокоенность.

— Если у вас закончились вопросы, я пойду в ванную. Жутко устала сегодня. А вы будьте в кровати к моему возвращению — это приказ.

Непринуждённо, точно они не рассорились, Найя убрала остатки ужина и исчезла за поворотом в коридор.

Том проводил её взглядом до арки и, оставшись в одиночестве, неожиданно для себя самого прошептал:

— Да, миледи.

* * *

Риддл терпеть не мог лондонскую суету. Духоту большого города. Маглов. Дыру, в которой продавали сырный тост с длинным нелепым названием, присущим богемным выскочкам.

И хуже того — приходилось мириться с нарастающей пульсацией в висках, когда на глаза попадался бармен Марсель, этот пройдоха и мелкий вор.

Но ради мисс Том теперь каждое утро отправлялся за вкуснейшим валлийским кроликом.

— Сбежавший русский граф!

— Какой же русский? Ты вслушайся в акцент — это нувориш из Глазго!

Шептались о Риддле завсегдатаи, когда он оставлял на барной стойке полсоверена и, надменно дёрнув подбородком вместо поклона, покидал кафе.

Горячим расплавленным сыром Риддл поддерживал в Нагини волю к творчеству и, откровенно, пошёл бы и не на такое. Причина тому — отправленное накануне письмо в Хогвартс с новым учебным планом. Оставалось получить согласие всех профессоров, или хотя бы подавляющего большинства, и дождаться собранных подписей. В такой напряжённый момент Том не мог лишиться главного кандидата на место профессора «Изящных волшебных искусств». Кандидата, ради которого и затевалось новшество.

Пусть Найя не плакала больше, но явно рисовала через силу. Риддл, не разбирающийся в душевных тонкостях творцов, прояснить причину меланхолии не сумел и вскоре заметил, что сам переживает бессилие. Лишь оттого, что не способен помочь.

По выученной дороге он вновь сходил за валлийским кроликом, но на обратном пути трансгрессировать в подворотне не вышло — мешали столпившиеся клиенты борделя. В поисках нового укромного угла Том побродил по кварталу и, войдя в кирпичную щель между домами, оказался у крыльца цветочной лавки.

— Доброе утро, сэр! Все цветы привезли сегодня! Что пожелаете? Презент для дамы? Бутоньерку на праздник?

Содрогнувшись внутри, как каждый раз, когда к нему обращался магл, Том готов был отрезать сухо «ничего не надо», но перед отказом вдохнул глубоко и, ощутив луговой аромат росы, бросил оценивающий взгляд на букеты и вёдра с цветами.

— У вас есть драконьи зевки?

— Драконьи?..

— Зевки. Алые, крупные, пахнут дымом.

— Прошу прощения, сэр, но я даже не слышал о таких.

Том удивлённо хмыкнул, но попытался вспомнить другие цветы, которые когда-то нравились ему в садах родового поместья.

— Тогда соберите букет зеркальных тюльпанов.

— Зеркальных тюльпанов у нас, к сожалению, нет, но вот розовые камелии, лепестки у них нежные, точно шёлк, есть красные розы, классический выбор, а ещё, сэр, редчайший гибрид из Голландии, такого вы точно нигде не видали — сиреневые гладиолусы с кремовыми прожилками.

— А которые горят в темноте?

— Э-э-э, цветы?

— Да. У парадного входа моего поместья росли какие-то цветы, они симпатично светились по ночам, но я не могу припомнить название.

— Видимо, мои поставщики надёжно скрывают этот сорт, но светящихся цветов у меня нет, — продавец нервно хохотнул. — Только ароматные, свежие и стойкие.

— А есть хотя бы те, которые хихикают или мурлычут, если их погладить? — не унимался Риддл, рассчитывающий во что бы то ни стало преподнести особенный подарок.

Напряжённо пытаясь сохранить вежливость, торговец пропыхтел:

— Сожалею, сэр, но таких тоже нет.

— Жасмин?

— Уже отцвёл, пик его приходится на май…

— Раз я потратил время, соберите хоть что-нибудь, — нетерпеливо бросил Риддл. — Что-то, что не стыдно вручить весьма интересной мисс. Она американка и к тому же известная художница. Много где бывала, знает жизнь, но несколько впечатлительна… В силу возраста.

От заказа цветочник оживился, тут же принявшись лебезить:

— Сэр, позвольте узнать, букет предназначен для важного случая? Или вы желаете передать послание?

— Послание?

В мыслях вспыхнул образ Нагини: с недавних пор молчаливой и трогательно рассеянной, сидевшей за холстом, словно осуждённая перед эшафотом. Во многом стоило бы ей признаться, а ещё больше хотелось, чтобы она поняла всё без слов.

— Цветы крайне красноречивы, сэр. Если леди вам небезразлична, стоит быть точным в выражении чувств. Так что вы испытываете?

«Что я чувствую?» — озадачился Том. Какой нелепый вопрос! Впервые в жизни его задали Риддлу.

Спустя минуту размышлений, он, наконец, произнёс:

— Заботу.

— Тогда белые лилии, сэр, символ чистоты намерений. Они идеально подойдут!

Получив благоухающий букет, Том отдал за него плату и подождал, когда торговец отвернётся, чтобы высчитать сдачу. В ту секунду он без промедлений трансгрессировал, надеясь, что если мисс понравятся белые лилии, она не расстроится из-за остывшего сыра.