Возвращение к истокам (гет)

В Министерстве Магии царила суета — через несколько часов должен был начаться ежегодный Бал «Памяти и Света» в честь победы над Волан-де-Мортом. По коридорам сновали нарядные волшебники, слышались взволнованные голоса и звуки настраиваемого оркестра. Но эта праздничная лихорадка обходила стороной Отдел Тайн. Здесь, в подземных залах, царила привычная тишина, нарушаемая лишь мерцающим гулом синих факелов. Ни один звук с верхних этажей не проникал сквозь холодные стены этой цитадели секретов.

За одним из столов в безоконном кабинете младший невыразимец Гермиона Грейнджер заканчивала отчет о хроно-резонансных флуктуациях. Поставив точку, она откинулась на спинку стула, смахнула со лба непослушную прядь волос и на мгновение закрыла глаза.

Пять лет прошло с тех пор, как Гарри победил Волан-де-Морта, а она... она заключила сделку, последствия которой до сих пор нависали над её жизнью дамокловым мечом. Локи исчез тогда, в ту ночь у озера, и с тех пор не подавал признаков существования. Но Гермиона не обманывалась. Он выжидал, она это знала. И именно поэтому она была здесь, а не примеряла платье к балу.

Её поиски начались ещё до того, как пыль в Хогвартсе улеглась. Желание разобраться в природе Локи, найти его уязвимые места, стало для неё навязчивой идеей. Она перерыла всю библиотеку, проштудировала не только магические книги, но и «Старшую» и «Младшую Эдды», все доступные комментарии к ним, а также все трактаты по древним рунам. И в одной потрёпанной монографии она, наконец, наткнулась на крошечную сноску: «…подробности изначального Договора между родом человеческим и Сущностью, известной как Локи, по преданию, сокрыты в Отделе Тайн». Эта запись оказалась решающей и подтолкнула Гермиону к тому, чтобы добиваться назначения в Отдел тайн.

Перед внутренним взором пронеслось воспоминание о её первом рабочем дне: она стояла в лифте, который стремительно опускался вниз, в самую преисподнюю Министерства. Сердце колотилось от предвкушения: наконец-то она приблизится к разгадке.

Лифт с грохотом остановился. Двери раздвинулись, открыв не коридор, а круглую, абсолютно белую комнату без окон и каких-либо опознавательных знаков. В воздухе витал запах озона, старого пергамента и чего-то ещё — холодного и металлического, как пустота между звёздами. И посреди этой стерильной пустоты стоял её начальник, мистер Джеффрис. Высокий мужчина с седыми висками и лицом, на котором, казалось, застыло выражение вечной усталости.

— Мисс Грейнджер. Добро пожаловать в Отдел Тайн, — его голос был ровным и тихим, идеально подходящим для этого места. — Пожалуйста, пройдемте.

Он повернулся и, не проверяя, идёт ли она за ним, направился к стене. По воле его руки каменная кладка растворилась беззвучно, открыв длинный, слабо освещённый факелами с синим пламенем коридор.

— Я понимаю, что у вас множество вопросов, — сказал Джеффрис, не оборачиваясь. — Вы, вероятно, хотели бы получить полный инструктаж по поводу ваших обязанностей. Увы, мы не практикуем этого. Ни с кем. Особенно в первый день работы.

— Но… как же я буду понимать, что мне делать? — не удержалась Гермиона, и её голос прозвучал неестественно громко в гробовой тишине.

— Информация будет предоставляться вам по мере необходимости. Фрагментарно. Тому есть веские причины, мисс Грейнджер.

Он на секунду остановился и повернулся к ней. Его глаза, серые и пронзительные, изучали её с холодным любопытством.

— Прежде всего, ум новичка, даже такой блестящий, как ваш, не способен воспринять то, чем мы здесь занимаемся, в целостности. Это подобно попытке вылить озеро в чайную чашку. Более того, — он снова тронулся с места, — по мере вашего продвижения и получения доступа к новым уровням знаний, вы можете понять, что всё это для вас… чересчур. И решите уволиться.

— Я не из таких, — уверенно заявила Гермиона, поднимая подбородок.

— Так говорят все, — парировал Джеффрис без тени насмешки. — И некоторые оказываются правы. Но многие… не справляются. Для них у нас есть процедура добровольного согласия на применение заклятия забвения. Не все кандидаты способны выдержать здешний… объём знаний. Или их природу.

От этих слов по спине у Гермионы пробежал холодок. Они шли мимо залов с массивными дверьми, на которых не было ни названий, ни номеров. Одна из дверей была из чёрного дерева и, казалось, поглощала свет. Другая, наоборот, слепила мягким молочным сиянием.

Она собралась с духом. Это был её шанс:

— Мистер Джеффрис, — начала она, стараясь, говорить буднично и ровно. — Скажите, а всё это… как-то связано с… сущностью, которую называют Локи?

На его лице отразилось изумление, смешанное с… уважением? Предостережением? Сложно было сказать.

Несколько секунд в коридоре царила тишина, нарушаемая лишь отдалённым, мерцающим гулом. Наконец, мистер Джеффрис произнёс:

— У вас был личный контакт, мисс Грейнджер?

Его проницательность повергла её в шок. Похоже, она и правда оказалась в нужном месте. Стало ясно, что здесь знают о существовании Локи и, видимо, знают больше, чем она.

— Он являлся мне… несколько раз, — призналась она.

— Я думаю, вы тут приживетесь, мисс Грейнджер! Многие, кто с ним встречался, обычно оставались.

— Что? — Гермиона потеряла дар речи. Что всё это значит? Здесь какое-то тайное общество «свидетелей Локи и его проделок», которое призвано противостоять ему?

— В Отделе Тайн знают, кто он на самом деле? И как нам победить его? — выпалила она.

— Победить? Мисс Грейнджер, наши цели не в этом. Наши с ним цели… общие.

— Что? — ошеломилась Гермиона снова.

— Боюсь, это всё, что я могу пока вам раскрыть. Вы пока не готовы, — снисходительно сказал он. — Ах, да. И, пожалуйста, не распространяйтесь об этом другим коллегам. Тем, кто не знает, лучше оставаться в неведении.

Обнаружив, что у Отдела и у Локи «общие цели», она не могла просто взять и уйти. Она должна была докопаться, что именно здесь происходит, и понять, как это остановить. Потому что внутренний голос подсказывал, что остановить это ей захочется.

Так что Гермиона осталась и приступила к своим обязанностям в Отделе Тайн. Она быстро поняла, почему многие не выдерживали и сдавались, предпочитая стереть себе память. Работа была более, чем просто странной. Её и других младших сотрудников — «испытуемых», как она их мысленно называла, — заставляли принимать участие в загадочных ритуалах. Сначала она думала, что это эксперименты по изучению пределов психики. Но со временем она пришла к мысли, что это была целенаправленная, методичная программа по трансформации сознания.

Их помещали в «Купель Вечного Мгновения» — сферу, где время текло, то сжимаясь в точку, то растягиваясь в бесконечность. Задачей было сохранить ясность ума, пока внутреннее ощущение «себя» не начинало расползаться, угрожая исчезнуть в этом хаосе. Других сажали перед «Зеркалом Истинной Формы», которое отражало не лицо, а клубок мыслей, страхов и желаний, заставляя неделями наблюдать за собственной рефлексией, пока ум не учился отстраняться и от собственных эмоций.

Были и групповые сеансы в «Зале Совместного Молчания», где тишина была настолько плотной, что мысли начинали просачиваться из одного сознания в другое, стирая границы между «я» и «другим». Она начала подозревать, что задача этих экспериментов — выковать разум, который не сломается от контакта с чем-то чудовищно иным, что не подчиняется известным законам магии или реальности.

Но, несмотря на всю эту жёсткую подготовку, её по-прежнему не посвящали в конечные планы. На её осторожные, а потом и всё более настойчивые попытки выведать хоть что-то, коллеги старшего звена либо отвечали заученными фразами о «высших уровнях допуска», либо просто отмалчивались, глядя на неё пустыми, как ей казалось, от многолетнего послушания глазами.

Досадным было и полное отсутствие права обсуждать работу где бы то ни было. Особенно остро это чувство возникало на вечеринках, когда кто-нибудь из знакомых с возмущением или смехом заводил: «А вот у нас на работе сегодня…» Её же никогда даже не спрашивали о том, как дела на работе. Все знали, что она Невыразимец, а про них ходили слухи, будто все они дают Непреложный Обет, запрещающий им что-либо обсуждать. Из-за этой секретности сотрудников Отдела Тайн воспринимали как этаких безликих фриков, с которыми бессмысленно заводить светскую беседу.

Справедливости ради, многие из них действительно таковыми и были. Когда всё твоё время занято изучением природы времени или наблюдением за скрытыми измерениями, постепенно забываешь, как общаться с нормальными людьми на обычные темы. Однажды Гермиона спросила коллегу, где взять пергамент, а тот принялся водить пальцами над хрустальным шаром, бормоча какую-то чепуху: «Пергамент... материальный носитель для фиксации мыслей в линейном времени…». Потом он удалился, так и не ответив на вопрос.

Да уж, не такое будущее она себе представляла, усердно готовясь к С.О.В. на пятом курсе. Бывало в своих мечтах она видела себя уважаемым профессором, чьи лекции слушают с открытыми ртами, или харизматичным руководителем Отдела по связям с магглами, ломающим стереотипы. Или даже отважной защитницей прав магических существ на передовой, чьё имя знают и уважают в сообществе.

Словом, все её честолюбивые мечты так или иначе предполагали известность, общение, множество контактов и интересных встреч, а не работу, где мозгодробительные вычисления чередовались с часами странной медитации, а результаты всего этого оставались невидимыми и непонятными даже для неё самой.

Когда Гермиона сообщила Гарри и Рону, что ключ к разгадке Локи, по её мнению, лежит в Отделе Тайн, и объявила о своём намерении устроиться туда, друзья вызвались идти вместе с ней. Они опасались, что, если она одна станет Невыразимцем и даст Непреложный Обет, её возможности делиться с ними информацией будут сильно ограничены, а значит, они не смогут помочь ей в этом квесте с Локи.

Но, к их общему удивлению, назначение удалось получить только Гермионе. Гарри и Рон обивали пороги Министерства, но получали вежливые, но твёрдые отказы. Вскоре выяснилось, что легенды о Непреложном Обете были преувеличены. Всё ограничивалось банальным Соглашением о неразглашении и угрозой принудительного стирания памяти в случае утечки информации по вине сотрудника.

Долго сидеть без дела друзья не могли и, обладая подходящим боевым опытом, в конце концов, оба устроились в Отдел авроров. За пять лет они хорошо поднялись по службе: Гарри стал заместителем начальника, а Рон, хоть и занимал должность поменьше, был на хорошем счету и руководил своим небольшим подразделением.

Поначалу Гермиона делилась с Гарри и Роном тем, что с ней происходило в Отделе. Но это было непросто осмыслить даже ей самой, а уж передать словами — и подавно. Все эти тренировки сознания, сложные вычисления, — всё это с каждым месяцем становилось труднее не только выполнять, но и объяснять. Их первоначальный интерес постепенно угасал, вытесняемый рутиной их собственной работы. Слушать долгие, путаные объяснения об абстрактных материях, временных потоках и медитациях становилось для них скучно, и это читалось в их глазах, хотя они и старались это скрыть вежливым вниманием.

Разговоры всё чаще сводились к другим темам и общим воспоминаниям, пока один из них, обычно Рон, не спрашивал:

— Он всё ещё не объявился?

Или Гарри, с надеждой в голосе:

— Никакого намёка на то, как это всё связано с Локи?

— Нет, — коротко отвечала она, и в воздухе повисала пауза, наполненная невысказанным разочарованием со всех сторон.

Тем не менее, Гермиона была уверена, что случись что по-настоящему серьёзное, Гарри и Рон, не раздумывая, придут к ней на помощь. И в те редкие моменты, когда ей удавалось выныривать на поверхность из Отдела Тайн и проводить с ними вечер, она с облегчением обнаруживала, что их дружба всё так же крепка и тепла в своей основе.

С Роном за эти годы сложилось что-то вроде «друзей с привилегиями» — неловкий компромисс, который причинял ей тихую, но постоянную боль. После их поцелуя в Тайной комнате они какое-то время пытались строить отношения, но её вечная загруженность и недоступность из-за работы быстро сделали совместную жизнь невыносимой. Однажды после очередной ссоры по поводу порушенных планов на выходные, Рон заявил: «Мы не можем так продолжать, Гермиона. Надо что-то менять. Если ты не готова сменить работу... нам придётся сменить формат отношений». На следующее утро он забрал свои вещи и съехал.

«А на что ты надеялась? — с горькой иронией подумала она позже. — Что он скажет: «Наша любовь сильнее этого, Гермиона! Мы всё преодолеем! И вообще, вот тебе моя рука и сердце!»?» Да, это было именно то, на что она подсознательно надеялась.

Их связь не оборвалась — периодически, когда у него никого не было, он появлялся на пороге с бутылкой вина. Они болтали, смеялись и иногда он задерживался на ночь. Она делала вид, что её всё устраивает, но каждый раз, когда до неё доходили слухи о его новой пассии, в груди шевелилось что-то холодное и острое.

Последнее Рождество она провела одна, хотя её настойчиво звали в Нору. Они должны были собраться все вместе — шумной, теплой компанией: всё семейство Уизли, Гарри и Джинни с маленьким Тедди, Невилл и Луна, и прочие друзья их тесного круга. Но Рон должен был прийти с новой девушкой — роскошной блондинкой из Отдела магических игр и спорта, — и это было зрелище, которое Гермиона меньше всего желала увидеть в рождественскую ночь.

Вместо этого она стояла одна в своей квартире, и, притушив свет смотрела, как за окном кружатся снежинки под меланхоличные переливы маггловской группы Cigarettes After Sex — саундтрек для её личной мелодрамы.

«Надеюсь, ты доволен», — горько подумала она тогда, мысленно обращаясь к Локи. Снег за окном продолжал падать, и в его холодной чистоте ей виделось отражение её одиночества — выбора, который она сделала пять лет назад, даже не подозревая, какой ценой придётся за него заплатить.

Воспоминание о том Рождестве больно кольнуло её. Она столько всего упустила за эти годы: тёплые вечера в «Норе», совместные праздники, простые радости дружбы, даже свой шанс на любовь — и всё ради чего? Ради тайн, которые от неё по-прежнему скрывали? Ради призрачной возможности переиграть не то бога, не то инопланетянина, который даже не удосужился напомнить о себе?

Она планировала заняться вычислениями и доделать ещё один отчет, но тут же махнула на это рукой. К чёрту всё, — с внезапной, освобождающей яростью подумала она.

Сегодня она пошлёт работу куда подальше и пойдёт на этот бал. Она внесла свой вклад в победу над Волан-де-Мортом — и не меньший, чем многие из тех, кто сегодня будет там веселиться. Она заслужила этот вечер. Она наденет свое лучшее платье и встретится с Гарри и Роном, увидит Джинни, Невилла, Луну. Будет пить тыквенный сок, а может, и что покрепче, смеяться шуткам друзей и танцевать.

Она решительно встала и метнула отчёт в выдвижной ящик для срочных донесений. Она пойдет на бал. А Отдел Тайн вместе с Локи могут поцеловать себя в задницу. Она и так потратила на них уйму своего времени.