Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Как же Джокер ты хитёр.
Ты удачи приговор.
Брошен вызов богачам
Главным Революции врагам!
Их мечты развеял в прах,
Ты всегда в моих руках
Суждено тебе и мне
Главными быть в игре.
Я с сигарой в трактире
Дорогое пью вино
Улыбаюсь всем вокруг.
Буржуй — мой друг.
Ваши ставки, господа
Глаз мой радуют всегда
Разорить вас без труда
Удастся мне
Ленин в Игре!
Рождество 1915 год.
Снег падал за окнами Зимнего дворца, как белые перья с крыльев ангелов, укутывая Петроград в тишину и тайну. Внутри же, в золотых залах, кипела жизнь, словно в сердце огромного механизма. Рождественский бал 1915 года был не просто праздником, а замысловатой шахматной партией, где каждая фигура двигалась с холодным расчетом.
Царь Николай II, его лицо было словно маска из мрамора, непроницаемое и спокойное, стоял рядом с Владиком. Мальчик, одиннадцати лет, но с глазами, в которых горел огонь, не свойственный его возрасту, был одет в парадный мундир, слегка великоватый для его худощавого телосложения.
— Сегодня ты станешь ключом к нашей победе, Владик, — прошептал Николай, его голос звучал, как шелест ветра в зимнем лесу. — Они не увидят в тебе угрозы, но нам с тобой надо выяснить кто из них предатели.
Гости начали прибывать — графы, князья, генералы, их лица сияли улыбками, как маски на карнавале. Но за этим блеском скрывались тени: предатели, те, кто шептался в темных углах, продавая Родину за золото и обещания. Владик, как прирученный волчонок, двигался среди них, его взгляд был острым, как лезвие.
— Ах, какой прелестный мальчик! — воскликнула одна из дам, её голос звенел, как разбитое стекло. Владик улыбнулся, но его улыбка была холодной, как зимний ветер. Он знал, что её муж, генерал, был одним из тех, кто продавал секреты врагам. — Спасибо, ваше сиятельство, — ответил он, кланяясь с грацией, которой научился за короткое время. — Рождество — время чудес, не так ли?
Николай наблюдал издалека, его руки сжимали бокал с вином, как будто это был меч. «Смотри, кто подойдет к нему первым, — подумал он. — Предатели всегда торопятся»
Владик встал у колонны напротив отца и брата. Алексей, переговариваясь со знакомыми ребятами дворян и военных, поглядывал за братом, выявляя потенциальных заговорщиков среди знати и если что прийти ему на помощь.
За месяц до бала.
Морозный воздух декабря 1914 года проникал даже сквозь толстые стены Зимнего дворца, но в кабинете Его Императорского Величества царила атмосфера напряженного ожидания. За массивным дубовым столом, освещенным мягким светом настольной лампы, сидели трое. Император Николай II, с привычной усталостью в глазах, но с решимостью, проступившей на тонких губах, склонился над столом. Рядом с ним, с горящими любопытством глазами, сидел его наследник, цесаревич Алексей, его юное лицо было сосредоточено. А чуть поодаль, в кресле, которое казалось ему слишком большим, расположился Владик.
— Итак, ребята, — начал Николай, его голос был тихим, но отчетливым, — Рождественский бал. Это наша единственная возможность. Вся знать, все влиятельные лица — все будут здесь. И среди них, я уверен, скрываются те, кто плетет свои интриги.
Алексей кивнул, его взгляд скользнул по стене, словно он пытался увидеть невидимых врагов. — Пап, ты думаешь, что они будут действовать в открытую среди остальных и гвардейцев
— Они осмелятся на все, Алёша, — ответил Николай, его пальцы прошлись по столу. — Война истощает нас, и они видят в этом свою возможность. Но мы не можем позволить им разрушить то, что строили наши предки. Мы должны их выявить. И выявить до того, как они нанесут удар.
Владик, который до этого молча слушал, наконец, подал голос, — Использование бала как приманки, а затем — точечные действия. В принципе заговорщики должны попасться.
— Именно, — подтвердил Николай. — Мы не можем устроить массовые аресты, это вызовет панику и лишь укрепит их ряды. Нам нужны доказательства, — сказал он, а потом посмотрел на сыновей, — Владик, мне придется тебя представить знати и военным. Ты расскажи им обо всем что знаешь, посмотрим на их реакции, — раздавал задачи император, — Алёша, ты прослушиваешь слухи у их детей, параллельно приглядывая за братом, новые лица всегда вызывают интерес на таких мероприятиях, и если что придешь ему на помощь, — сказал Николай Александрович и посмотрел на второго парнишку, — Далее, после того как я представлю тебя, Владик, ты должен подойти к своему брату и вдвоем обходить и прослушивать настроения гостей. При возникновении подозрений, сразу сообщайте мне. Понятно?
— Да, пап, — ответили мальчики
Рождественский бал. 1915 год
Музыка лилась, как река, но под ней скрывался ритм, готовый взорваться. Николай II наблюдал, как Владик движется среди гостей, его руки, словно щупальца, тянулись к тайнам, которые скрывались за улыбками и поклонами. «Началось,» — подумал царь, и в его глазах вспыхнул огонь, готовый поглотить всех, кто смел, предать его империю.
1915 год. Весна. Смольный институт.
Кабинет Ленина, затемненный, лишь слабый свет керосиновой лампы дрожит на столе, отбрасывая длинные тени на стены, увешанные картами и чертежами. Ленин сидит, сгорбившись над столом, его пальцы нервно барабанят по дереву. Перед ним — лист бумаги, испещренный каракулями и цифрами. Но это не план революции. Это нечто иное. Нечто, что заставляет его глаза гореть странным, почти безумным блеском.
— Два мальчика… одиннадцатилетние… — шепчет он себе под нос, как будто боится, что даже стены услышат. Его рука тянется к стакану с чаем, но он забывает его поднять. Вместо этого он хватает карандаш и начинает рисовать схему. Линии пересекаются, создавая паутину замыслов. — Один — из будущего. Другой — цесаревич. Два ключа. Два рычага. Две возможности.
Он откидывается на спинку стула, закрывает глаза. В его воображении возникают образы: мальчик в странной одежде, с устройством, которое он никогда не видел, и рядом — маленький Алексей, бледный, хрупкий, с глазами, полными детской наивности. Ленин чувствует, как его сердце бьется быстрее. Это не просто план. Это игра. Игра, в которой он — главный игрок.
— Они не понимают, что уже в моей паутине, — говорит он вслух, его голос звучит как шелест осенних листьев под ветром. Он встает, подходит к окну, смотрит на улицы Петрограда, — Мальчик из будущего… он знает то, что я еще не знаю. А цесаревич… он символ старого мира. И тот, и другой — мои.
Ленин возвращается к столу, его рука снова тянется к карандашу. Он начинает писать, его почерк становится все более размашистым, почти неразборчивым. Он кладет карандаш, его губы растягиваются в улыбке, которая больше похожа на оскал, — Игра началась.
Ленин выдохнул, и в его кабинете стало тихо, как в гробнице. Только треск керосиновой лампы нарушал молчание. Его пальцы снова заскользили по бумаге, но теперь не для рисования схем, а для написания письма.
Его глаза, холодные, как лёд Финского залива, были прикованы к карте Европы, но мысли его витали далеко за пределами этого времени.
— Если верить этим намекам из будущего, — прошептал он себе, голос звучал как шелест замерзших ветвей, — то этот мальчишка… он ключ. Ключ к тому, что должно быть.
Ленин сжал кулак, его пальцы белели от напряжения. Он представил себе одиннадцатилетнего мальчишку, пришельца из будущего, и цесаревича Алексея, наследника престола, который, по всем законам истории, должен был погибнуть. Но что, если их судьбы переплелись? Что, если этот мальчишка — угроза всему, что он, Ленин, планировал?
— Пора действовать, — прошептал он, и его губы искривились в улыбке, напоминающей волчий оскал.
Его рука остановилась, и он взглянул на карту Петрограда, висящую на стене. Город был сетью, а он — пауком, плетущим нити,
— Он во дворце — продолжал он, словно видел это своими глазами. — Он будет одет странно, говорить о вещах, которых мы не знаем. Нужно взять его. Тихо.
Ленин положил перо, его дыхание стало прерывистым. В голове снова всплыли образы: мальчик из будущего, с устройством, которое он держал в руках, словно это было нечто священное.
— Он знает… он знает всё, — прошептал Ленин, и его голос звучал как шепот призрака.
Он встал, подошел к шкафу, открыл его и достал старый портфель. Внутри лежали фотографии. Одна из них — маленький Алексей. Ленин взял ее в руки, его пальцы сжали карточку так, что она едва не треснула.
— Цесаревич, — произнес он, и в его голосе звучала смесь презрения и желания. — Ты будешь ключом к свержению своего отца и старого режима
На следующее утро он вызвал к себе Якова Свердлова, своего верного соратника.
— Яков, — начал Ленин, его голос был тихим, но полным неумолимой решимости. — Есть… двое мальчишек. Один из них — наш наследник. Другой — не наш. Есть информация, что цесаревич Алексей не погибнет. Что он… останется. И с ним этот мальчишка из будущего. Они вместе. И они угрожают всему, что мы строим.
Свердлов кивнул, его черные глаза блеснули. — Что ты предлагаешь, Владимир Ильич?
Он не знал, как именно мальчишка из будущего попал в их время, но он знал одно: никто и ничто не помешает ему переписать историю так, как он считает нужным. И если для этого нужно устранить двух детей… что ж, он не остановится ни перед чем.
Снег за окном продолжал падать, тихо, неумолимо, как судьба, которая уже начала свой ход.
Ленин подошел к окну, его фигура казалась еще более худой и хрупкой на фоне белого снега за стеклом. — Мы должны найти их. И сделать так, чтобы их больше не было. Мы должны уничтожить этих детей!
Свердлов усмехнулся. — Они дети, Владимир Ильич. Ты уверен, что готов пойти на это?
Ленин повернулся, его глаза были холодны и беспощадны. — Для революции не существует понятия «дети». Если они стоят на пути, их нужно убрать.
На улице таёжно завывал ветер, лился сильный ливень, словно сама природа готовилась к тому, что должно произойти. Ленин стоял у окна, его глаза были прикованы к этой буре. В его чёрной душе бушевал шторм, но он знал, что не остановится ни перед чем.
![]() |
|
Чёрт здоровские стихи у вас автор
Буду ждать ещё фанфиков |
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |