Завещание Тёмного Лорда. Продолжение... (гет)

Хватило лишь пяти минут, и её любимый муж сделался чужим, совсем далёким.

Ни о чём не хотелось думать, хотелось провалиться сквозь землю, впасть в забытье. Но никак не удавалось отключить свои мысли, чувства. «И где она так ошиблась, где просчиталась?» — думала Гермиона, кутаясь в одеяло с головой. — «Как так случилось, что попала в такое положение, когда была столь осторожна?»

Не удивительно, что Том так отреагировал — он предупреждал её, что не готов, но быть столь эгоистичным и холодным... Казалось, даже в день их знакомства Том был ближе и доступнее, нежели сейчас.

Ведь она не виновата, что зелье не сработало, не хотела этого, не планировала и, в конце концов, тоже не была готова. Но он не знал. Том думал иначе.

Почему же она не открылась ему, не показала всё, как есть? Гермиона боялась, страшилась своих мыслей, ей было стыдно за свои сомнения. И куда привели её страхи? Кажется, она потеряла его, ведь столько гнева было в глазах Тома, столько злости и презрения... Это было ново для неё.

Живот скрутило, и к горлу подступила тошнота. Гермиона зажмурилась, поджав под себя колени, но стало только хуже. Она резко вскочила с постели и метнулась в ванную комнату.

Минут десять она просидела на краю ванны, склонившись над раковиной. Боль в желудке постепенно отпустила, и Гермиона, умывшись прохладной водой, вновь вернулась в постель ещё более опустошенной и несчастной.

Ей бы поспать, прийти в себя, но сон не шёл.

Дверной замок щелкнул, и дверь начала медленно открываться.

Гермиона быстро прикрыла глаза, притворившись спящей. Кто бы это ни был, она не хотела никого видеть, не желала разговаривать.

В тяжёлый воздух комнаты, пропитанный печалью, ворвался лёгкий цветочный аромат французских духов Розы. Она бесшумно прошла и осторожно, чтобы не потревожить сон внучки присела рядом с ней на кровать. И тяжело вздохнула.

— Бедное моё дитя, — прошептала старушка, легко касаясь её головы.

Не хотелось думать, что бабушка знает обо всём случившемся. Гермиона не выдержит чьей-либо жалости — ей хватало и собственной.

Роза безмолвно посидела ещё какое-то время и вскоре удалилась.

* * *

Гермиона вздрогнула от резкого грохота и тут же проснулась. Когда она успела заснуть?

Она пару раз моргнула и уставилась в темноту, силясь что-нибудь разглядеть. В проёме широко распахнутой двери стоял, покачиваясь, Том. Он сделал два неуверенных шага в её сторону. Гермиона замерла и вновь сделала вид, что спит.

Том плюхнулся на колени перед женой и уперся локтями о кровать, матрас под ними чуть прогнулся. В нос ударил сильный запах алкоголя, как только он приблизился к ней. Том был пьян.

— Спишь? — хрипло прошептал он ей в лицо. Живот вновь скрутило, но она терпела. Она ни за что не выдаст себя — меньше всего Гермионе хотелось выяснять отношения с таким Томом.

Он коснулся её лица, Гермиона едва слышно вздохнула.

— Тшш... — бережно провёл ладонью по щеке, потянулся вперёд и, уткнувшись своим лбом ей в грудь, устало забормотал: — Как так случилось, что тебе меня стало мало? Весь мой мир крутится только вокруг тебя, ведь я так тебя люблю... Что же ты сделала, Грейнджер, почему? Неужели тебе настолько плохо со мной? — он застонал словно от боли.

В ту же минуту ей захотелось зареветь навзрыд, уткнуться ему в плечо и сказать, как же она его любит, и ничто этого не изменит. Но момент ушёл. Том резко отстранился и, прежде чем подняться с колен, ещё тише сказал: — Больше никогда, слышишь, милая, больше никогда ты этого от меня не услышишь. Оно того не стоит.

Он обошёл кровать и, не раздевшись, улёгся рядом и почти тут же заснул.

Утро следующего дня. Том покинул комнату до того, как она успела проснуться. А ведь ещё ночью Том говорил, что любит её...

«Нет, Гермиона, он сказал, что больше никогда этого тебе не скажет,» — нашёптывал ей противный голосок внутри.

На душе мигом сделалось неспокойно. Сердце сжалось от страха, что это может оказаться правдой.

Ей не хотелось верить этому, надеялась, что всё со временем образуется, Том смирится и всё у них будет, как раньше. Нет, даже лучше! Она больше не станет сомневаться и думать всякие глупости.

Но, несмотря на то, что Том обнимал её во сне как прежде, что поглаживал её тело и зарывался лицом в её пушистые, как тополиный пух волосы, он покинул её. Оставил одну в одиночестве, когда она нуждалась в утреннем приветствии, в лёгком поцелуе.

Сегодня ей было лучше, желудок если и болел, то только от голода. Гермиона поднялась с постели и направилась в душ.

Через полчаса она уже была готова выйти из своей комнаты и встретиться с миром... Но остальной дом встретил её тишиной.

Гермиона заглянула в гостиную, обошла огромных размеров кухню, заглянула в комнату, отведённую когда-то под празднование дня рождения Кигнуса, даже спальни Гектора и Розы посетила. Никого!

— Ищешь кого-то? — неожиданно раздался мужской голос.

Она обернулась. Сердце стучало точно бешенное от испуга.

Позади стоял Орион. Глаза безразлично глядели куда-то вдаль. Ему вовсе не интересен ответ, поняла она, да и спрашивал он из чистой формальности, коли столкнулись.

Они впервые разговаривали, хотя виделись не единожды. Его холодный тон, пустые глаза, глядящие сквозь неё, вызывали дрожь. Нет, не страха, скорее отвращения. Этот человек ей совершенно не нравился, очевидно, и она ему.

Но Гермиона собралась, чтобы ответить, пусть его мало волнует это, а ей необходимо знать:

— Да. Где Том?

— Там же где и все.

— И где же все? — с нажимом спросила она.

Орион строил из себя дурака, но глупцом он не был. Он просто откровенно издевался.

— В саду, — наконец-то сказал Блэк, напоследок гаденько ухмыльнувшись.

Гермиона поспешила покинуть его общество, а он не настаивал на обратном, что-то напевая себе под нос, ленивой походкою побрёл в противоположном ей направлении.

На улице было прохладно, хоть и солнечно. Лёгкий ветерок играл с её волосами.

— Девочка моя! — тихо воскликнула Роза, поднимаясь из-за стола.

Она и Винсент завтракали на свежем воздухе за небольшим столиком под открытым небом, а рядом сидела Вальбурга. При её появлении у последней скривилось лицо, но она хранила молчание, очевидно не решаясь дерзить в присутствии Розы. Первый плюс сегодняшнего дня.

Бабушка скинула со своих плеч накидку и покрыла озябшее тело Гермионы.

— Больно бледная, — заключила старушка, хмура глядя на неё. — Иди, позавтракай с нами, глядишь, и румянец вернётся.

Винсент поднялся с места и галантно отодвинул для неё соседний стул. Вальбурга напыщенно фыркнула, вскочила, и гордо задрав голову, ушла.

Усаживаясь, Гермиона проводила её взглядом до самых дверей дома, та юркнула внутрь, с силой захлопнув за собой стеклянную дверь. Стекло жалобно зазвенело, норовя вылететь.

— Что за девчонка! — сокрушалась Роза. — Никакого сладу с ней с самого её детства.

Старушка присела рядом и принялась точно заботливая мать Рона, Молли, накладывать внучке разнообразной еды на тарелку и чем больше, тем вероятнее здоровее.

— Где все? — вновь задалась вопросом Гермиона, нанизывая на вилку лист салата.

— Да вон же они!— Роза небрежно махнула рукой куда-то перед собой.

И правда. Дядя, Том, Гаспар и Софи стояли чуть поодаль и, кажется, были глубоко увлечены чем-то. Из-за Гектора и Софи было не разглядеть, чем там занимались остальные.

— Что они там делают? — Гермиона чуть привстала, силясь рассмотреть.

— Гольф — такая маггловская игра. Гаспар уверил, что это забавно.

И тут раздался жалобный голосок Софи:

— Какой интерес катать туда-сюда этот дурацкий мячик, — Гермиона живо представила Дюран, как та кривит свои идеально намазанные алым губки, — пытаясь попасть в дырку в земле? Гаспар, да это самая глупая и бессмысленная игра, которую мне доводилась видеть!

— И почему вы здесь, Винсент? — с иронией поинтересовалась она, оставив наблюдения за Софи. На Тома она принципиально не смотрела. Казалось, стоит им столкнуться взглядами, и всё тут же рухнет.

— Я вовсе неспортивен. Предпочитаю чтение тяганию гантелей, бегу и прочей физкультуре.

Гермиона коротко улыбнулась ему.

— Друэлла с Кигнусом уже отбыли. Прекрасная была церемония, а какой праздник! Всем на зависть, — восхищённо защебетала бабушка.

Гермиона тут же поникла. Она пропустила свадьбу своей лучшей подруги и пусть не её в этом вина, а всё же.

— Мне так жаль...

— Не говори так.

Гермиона печально ухмыльнулась.

— Мы с Друэллой так и не повидались перед отъездом.

— Да, она так к тебе рвалась, но Том запретил кому-либо тебя тревожить. Сказал: тебе требуется отдых. Но не ему мне указывать, — голос бабушки зазвенел от негодования. Было понятно, что впервые она осталась недовольна Томом. — Но он был прав. Ты была так бледна и холодна, как лёд, что я не решилась тебя будить. Что же приключилось, милая? Что сказала эта Дави?

Роза с такой неподдельной заботой глядела, что врать было больно, но Гермиона была уверена, не стоит говорить правду. Не сейчас. От ответа её избавил Винсент:

— Вечер был уныл без вас, Гермиона. А как хотелось пригласить вас на танец...

Гермиона обернулась и улыбнулась ему. Вышло не слишком искренне, но это всё. Дюран ответил открытой улыбкой.

— А как же Элен?

— Эх, — Винс притворно тяжело вздохнул, — моя дорогая Элен оставила меня ради другого и мне, увы, ничего не оставалось, как коротать время за разговорами с пожилыми леди за соседним столиком. Им уже не танцевать танго, а я бы, честно, пригласил, если бы не их радикулит...

Гермиона звонко засмеялась.

И в это время за её спиной демонстративно закашляли. Не было нужды оборачиваться, она и так знала, кого увидит за своей спиной, но как же тихо он подкрался — Гермиона и не заметила.

Целых три минуты она игнорировала мужа, пока не заглянула в его глаза... Но Том был немногословен:

— Надеюсь, ты закончила с завтраком.

Кивок в ответ.

— Поторопись, — и вероятно ожидая, что она последует за ним, быстрым шагом направился к дому.

* * *

Они были в спальне. Воздух спёрт и было нечем дышать или, может, она столь сильно волновалась? Каждое движение мужа, каждое его слово её волновало. Она ждала бури, его негодования, а может всепрощения и тёплых объятий, но точно не спокойного, отстраненного Тома.

Он сказал, пора собираться, и Гермиона послушно укладывала вещи в дорожные сумки. Большего Том не говорил. До самого своего ухода.

— Полагаю, тебе не стоит объяснять, чтобы ты помалкивала о случившемся? — Том холодно оглядел фигурку жены, а после направился к двери. Но взявшись за ручку, вдруг остановился и, не оборачиваясь, добавил: — Как прибудем домой мы исправим твою глупость...

— Ч-что? — наконец-то выдавила она в ответ.

Том даже не шелохнулся по-прежнему стоял к Гермионе спиной. Его голос был, как и ранее, спокоен и безразличен.

— Собирайся. Портал не будет ждать. У тебя пятнадцать минут, — и вышел.

* * *

Он крепко прижимал её к своей груди, его прохладные ладони покоились на её спине, обжигая.

Они стояли на дорожке у главных ворот особняка Гаспара Бонатти собираясь отправиться в обратный путь домой.

Том стиснул её ещё сильнее, будто боялся потерять и пошептал где-то над левым ухом:

— Пора. Держись крепче, — и голос его звучал более нежно, а может ей это просто почудилось в водовороте перемещения.

Они аппарировали.

Как только ноги коснулись земли всё очарование из близости ушло. Том отстранился и, не говоря ни слова, тут же поспешил в дом.

С тех пор они почти не виделись. Том задерживался на работе дольше обычного, и ложилась она без него, что бывало, но крайне редко. Он ни разу с визита мадам Дави не прикоснулся к ней, не считая того раза, когда был настолько пьян, что очевидно не контролировал свои действия и поступал по привычке. Больше он себе такого не позволял. А порой и вовсе закрывался в библиотеке и только к утру выходил. Том её избегал. И она знала, как покончить со всем разом, но не могла... Она не позволит его эгоизму сделать из себя убийцу!

Очередное утро, очередная зияющая пустота в её груди.

— Ты совсем ничего не съела, — обеспокоенно сказала Роза.

— Я не голодна, — и это так. Аппетит совсем пропал.

Бабушка взяла её полную овощного салата тарелку:

— Жюстин, унеси и выбрось. И принеси сейчас же свежие булочки с чаем.

Экономка послушно взяла посуду из рук хозяйки и высыпала, как было велено содержимое в мусорный контейнер. Затем подала сдобу и горячий липовый чай.

— Что с вами творится? — бабушка уперла руки в бока и строго посмотрела. — Том ходит понурый, как в воду опущенный. Ни с кем и словом не обмолвится. А ты и вовсе слёзы льёшь каждую минуту, стоит лишь отвернуться... Что всё это значит?

— Ничего, — она устала. — Просто ничего.

— Как же...

— Матушка, не стоит докучать им, — вмешался дядя. Хотя его встревоженный взгляд и говорил о солидарности с Розой, он старался не лезть не в своё дело. — Дело молодое — всё образуется.

— Гектор Николас Дагворт-Грейнджер, я тебя совершенно не спрашивала! — отчеканила старушка. — Ты разве не видишь? Что-то происходит, и это что-то меня тревожит, как никогда.

Они так громко спорили, каждый настаивал на своём. Голова загудела и вновь появилась тошнота. Ей хватило полминуты, чтобы выскочить из кухни и добежать до общего туалета на первом этаже.

— Думаю, — мягкий женский голос позади. Жюстин склонилась над Гермионой и поддержала ей волосы, пока ту выворачивало наизнанку перед унитазом, — не стоит липу. Я вам ромашку заварю. Она поможет унять тошноту.

— Спасибо, — выдавила она слова благодарности и разогнулась, чтобы подняться и умыться.

— Ничего, — Лефевр улыбнулась её отражению в зеркале и уже почти ушла, как рука Гермионы перехватила её запястье.

— Пожалуйста, не говорите...

— Конечно. Идите отдыхать, — перебила её экономка и поспешила на кухню.

* * *

Гермиона больше не посещала кабинет дяди, не читала там. Она вообще больше не читала, её мало что теперь интересовало. Целыми днями слонялась по дому или укрывалась ото всех в саду. Одиночество и потерянность стали её постоянными спутниками. Но пора было прийти в себя, создать видимость нормальности не для себя, так для окружающих. На следующей неделе ей полагалось выйти на работу и там её печалям и невзгодам не место.

Но прежде Гермионе было необходимо наведаться на Площадь Мира, в частную клинику «Легранд». Там можно было тихо и без огласки пройти нужное пациенту обследование и ни одна живая душа не прознает, что ты когда-либо был там. Не то, чтобы Гермионе было чего стыдиться, просто так надо. Она не решила еще, что будет делать, но чем меньше людей знает о происходящем в её семье, тем лучше. Это было наверняка.

— И вы снова прячетесь, — Винсент появился из-за кустов ежевики и без разрешения уселся рядом с ней на скамейку.

— Нет, — его голос звучал тихо. — Просто погода хорошая, решила прогуляться. А вы?

— И я, — ответил он, глядя куда-то перед собой. Он вытянул ноги и расслабленно облокотился на спинку скамейки. — Знаете, я скучаю по Лондону, — задумчиво сказал Дюран.

— Да. И я, — в тон ему отозвалась она.

— Отчего же вы не поедете?

— Как-то всё некогда. А вы? У вас отпуск, почему бы вам не вернуться в Англию, поверьте, мы будем не в обиде, если вы нас оставите раньше срока?

— Не могу, — он резко выдохнул, принимая вертикальное положение. — Дела и в отпуске меня настигли, и не где-нибудь, а именно здесь, — Винс наградил её долгим взглядом. — Я не могу её бросить...

— Похвально, но глупо.

— Отчего же?

— У вас есть кто-нибудь? — вместо ответа спросила она. — Очевидно, что нет, раз вы предпочли отпуск коротать именно здесь, а не где-нибудь рядом с хорошенькой женщиной.

— Как знать, — престранно отвечал он.

— Ну, так знайте же, Винсент Дюран, что всех денег не заработать, а время идёт, и, когда вам исполнится пятьдесят, вам останутся одни старушки... — и засмеялась, глядя в его наигранно-оскорбленное лицо.

И когда это им стало так легко общаться, когда стало так, что Дюран с лёгкостью мог её рассмешить, вызвать в ней радость?

Она сходит с ума от одиночества и этим всё сказано.

Они разошлись только ко времени чая. Замерзшие, но довольные. И как ни странно, Гермионе понравились их беседы. Впервые за три дня она не чувствовала себя одинокой.

— Том ждёт тебя в библиотеке, — заявила бабушка, как только они с Винсом переступили порог дома.

Дюран нахмурился, и Роза от него демонстративно отмахнулась.

Том хочет поговорить, он явился раньше с работы и всё ради неё. Кажется, её радость отразилась на лице.

Винсент горько чему-то ухмыльнулся, но Гермиона не обратила на это никакого внимания. Он поклонился дамам и направился, как они и планировали ранее, но уже без неё, выпить чашку чая с пирожными.

— Иди, поговорите, наконец, как подобает, глядишь, всё и наладится, — продолжала бабушка, загадочным взглядом провожая Дюрана до двери.

Она так и сделала, не мешкая, преодолевая по две ступеньки за раз, понеслась до библиотеки. Остановилась лишь только у двери. Запыхавшаяся и нервная. Каждый нерв трепетал до дрожи в руках и коленках.

Вздохнула, поправила взбившееся от бега платье, расправила плечи и вошла.

Он сидела за столом в удобном кожаном кресле, его глаза были приоткрыты, он выглядел задумчивым... И таким родным.

Они не виделись так долго, кажется вечность. Она так долго не касалась его лица, его хмурой складочки между бровей, не целовала его красивых и требовательных губ. Не было больше сил выносить это расстояние, которое ежедневно убивало её.

— Ты пришла, — усталость, и тоска в его голосе смешались воедино.

Ей было жаль его, ей было жаль себя. И отчего они настолько упрямы, что позволяют и дальше терзать себя, лишь бы не сдаваться.

Но она была готова ему ответить, она уже почти готова согласиться на всё, лишь быть рядом.

— Да, — тихо прошептала она.

— Заходи. Не стой.

Гермиона сделала шаг другой. Ноги совсем не слушались, она то и дело спотыкалась на ровном месте.

Она дошла до кресла и поудобнее уселась в нём..

— Чай?

На столе, прямо перед ней стоял поднос с едой.

Гермиона кивнула не в силах что-либо сказать — её переполняли страх и предвкушение.

— Ты хотел поговорить? — хрипло произнесла она, не глядя в глаза мужу.

— Сначала чай, а потом разговор, — он налил полную чашку горячего напитка и протянул ей.

Чашка стучала о блюдце в её дрожащих руках.

— Роза сделала внушительный выговор. Ты совсем перестала нормально питаться. А теперь ешь, — он протянул свежий аппетитно-пахнущий бисквит.

Четверть часа они оба хранили молчание. Она жадно ела, запивая сдобу сладким напитком, он с интересом и едва заметной улыбкою наблюдал за ней.

— Жюстин просто чудо, — шумно выдохнула она, когда последний глоток был сделан.

— Я уезжаю. Надолго, — сказал он обманчиво мягко.

Чашка выпала из её рук и с глухим стуком приземлилась на ковре.

— Что? — она решила что ослышалась.

— Сегодня, — добавил Том.

— Ты бросаешь меня?

Ведь именно так это и выглядело.

— Нет, с чего такие мысли? Неделя или две не значит бросить.

— Конечно, — и от сердца отлегло. Гермиона попыталась улыбнуться, но ничего не вышло. — Я буду ждать...

И вроде было всё хорошо, но нерешённые вопросы давили грузом. Нельзя было допустить, чтобы он отбыл, а они так и не объяснились.

— Я действительно этого не хотела, — едва слышно прошептала она.

— Возможно, Гермиона, возможно. Но это уже не важно, больше неважно... Я много думал и позволю тебе решать самой. А теперь иди, отдыхай, я загляну к тебе перед отъездом.

Он выпроводил её, и не было между ними ничего кроме формальности и показного уважения мужа к жене. Гермиона терялась в догадках. Если Том простил её, понял, смирился, наконец, так почему же он всё ещё столь далек от неё, точно они живут на разных континентах и не могут отыскать дорогу друг к другу?

Он так и не явился, как обещал. Наступила полночь, а его всё не было, и Гермиона была уверена, что он уже в пути. Он не придёт.

Она ещё долго рыдала, пока не заснула измученная и раненная.

Глубокой ночью, уже перед самим рассветом Гермиона резко распахнула глаза и закричала от невыносимо-острой боли. Каждая клеточка её тела горела, казалось, нет на ней живого места.

На крик отозвалась Роза. Она вбежала в комнату, не беспокоясь о приличиях, склонилась над изломанным болью телом внучки и в панике выкрикнула:

— Девочка моя, что случилось? — она оглядела её, всё ещё не понимая причин. — Где болит, милая?

Гермиона плакала, низ живота резало на части. Было нестерпимо больно.

Роза откинула одеяло, чтобы осмотреть её и тут же замерла в немом ужасе.