Эйдос (гет)

Together it doesn't feel right at all,

Together, together we've built a wall!

Together holding hands we'll fall,

Hands we'll fall...

Боюсь, что в своих мыслях я чертовски непоследователен — сначала сам себе лечил о взрослой жизни, о прилагающейся к ней ответственности, о бесполезности самодеструкции... И что же? Теперь память услужливо подсовывает мне подробности того злосчастного трипа, который я ещё не раз поминал нехорошим словом после. Чертовщина какая-то! Как мне довелось узнать много месяцев спустя, питьё огневиски в таком количестве и таком состоянии было просто фатальной ошибкой. Тут уж либо одно, либо другое...

Эта дебильная и никому не нужная война, которая идёт до сих пор, тогда только ещё начиналась. Иногда я испытываю одновременно и облегчение, и стыд от того, что многие мои психозы были вызваны по большей части как раз тем отстойным временем, а не чем-то личным — как думалось когда-то. Раньше я смотрел на Гарри и не уставал задаваться вопросом: как этот пацан, не имеющий никаких сверхчеловеческих качеств, умудряется справляться с таким диким грузом ответственности, столько времени лежащем на нём? Плевать, что он вместе с моим дражайшим братцем и железной Рейнджер-Грейнджер куда-то без вести девался — всеми фибрами души я верю в то, что они ещё вернутся и надерут всем зад. Просто есть люди, которые запросто живут со всем этим... не знаю, в общем. А я? Когда я предлагал Джорджу бросить ко всем чертям школу и в восемнадцать лет взвалить на себя совсем не маленькое дело, то наивно полагал, что всё будет просто... по приколу — верное слово, ага. Джордж тоже так думал, не буду отрицать — но в нём значительно меньше разного рода противоречий и примитивной агрессии.... Для меня он идеален — единственный человек, на которого хочется быть похожим. Смешно, да? Наше главное отличие состоит в том, что он, как и я, живёт на надрыве, но с завидной лёгкостью и достоинством переносит это. Про себя молчу... Кстати, именно это больше всего на свете роднит нас с Тонкс. Правда, в её случае всё гораздо трагичнее — эта черта в ней иногда бывает доведена до абсурда. Сегодня ты счастлив и уверен в себе и своём будущем, а завтра уже прислушиваешься к тому, как зловеще тикает внутри — и кажется, что ты скоро сдохнешь. Рано или поздно и её, и моя жизнь скатится к чёрту из-за этого. Типа, как сейчас — Тонкс семимильными шагами идёт к этому, по-прежнему устраивая нам идиотские встречи и подкидывая мне идиотские письма...

* * *

Фред открыл глаза. Вернее, не совсем так: Фред разлепил глаза. Голова противно гудела, и зловредная чёрная трещина щербато улыбалась ему с потолка. Фред лениво развернулся вправо — Джорджа не было ни рядом, ни на соседней кровати. Как это обычно бывает, в его голове начали крутиться картины вчерашнего дня, и тут Фреда словно током шибануло: Алисия. Чёртова Алисия и его чёртово свинство. К ней нужно съездить, нужно поговорить — адрес у Фреда был записан в одном из многочисленных блокнотов. Ещё была Тонкс, но сейчас она не являлась делом первой важности — по крайней мере, залететь от Фреда уж точно никак не могла ... Парень усмехнулся и в один момент вскочил с кровати, направляясь к шкафу. Нужно было найти что-нибудь, что не напоминало бы тряпицу, на которой где-то с час топтался гиппогриф. Ещё эта чёртова книжка с адресом... Фред метался по комнате, где носки валялись вперемешку с чернильницами, и уже раз десять схватился за вещи, в которых не испытывал необходимости в данный момент... Только бы Алисия была дома! Впрочем, даже не в том смысле дома — если она куда-то вышла, то он, конечно, подождёт, а вот если совсем уехала...

— Куда собираешься? — вдруг раздался голос со стороны двери. Фред вздрогнул и повернулся. В дверном проёме стояла Анджи.

— Туда, куда ты посоветовала, — слишком резко ответил он, злясь на себя за то, что стоит перед девушкой в одних старых трусах. — В Уэльс.

— Да ну? — ответила она, едва сдерживая саркастическую усмешку. — Ты туда на метле полетишь? Сегодня, между прочим, дождь собирается. Ценю твой героизм, Фред — но только вот до Нью-Порта два с лишним часа лёту...

— Да помолчи ты, Анджи, — огрызнулся Фред, выпустив из рук свой «Чистомёт». Зачем он только за него взялся? — Чём ёрничать — сказала бы мне лучше точный адрес...

— А ты уверен, что Лис тебя там ждёт? — заявила Анжелина, скрестив руки на груди.

Ну снова-здорово! Как будто бы Фред в такой ситуации стал кого-то спрашивать.... Да кто, блин, вообще спросил бы?

— Мне всё равно, — ответил Фред. — В такой ситуации люди обязаны говорить друг с другом, и говорить лично, поэтому я еду!

— В такой — это в какой? — невинно поинтересовалась Анджи.

— Ну... — протянул Фред, начиная ощущать себя полным дебилом, — ты же сама дала мне понять, что Алисия, возможно... ждёт последствий наших отношений, — неуверенно закончил он.

Анджи пару секунд просто глядела на Фреда, а потом расхохоталась в голос.

— Кто это сказал? Я сказала? Фред, твои выдумки, как всегда, на высоте... — простонала она, сползая по косяку. — Здорово же ты перепугался!

Фред, глядя на Анжелину, заходящуюся в припадке, просто потерял дар речи. И это существо он когда-то смел считать своей девушкой.... Какая ужасная, непростительная глупость! Глаза его застила пелена, а внутри вскипела бешеная, необъяснимая ярость. Руки сами собой схватили тяжёлый будильник, стоявший на ближайшей тумбочке...

— Иди на хер, Анджи!!! — крикнул он, метнув часы в сторону девушки. К счастью, не попал — будильник со свистом пролетел в пяти дюймах от неё, шваркнувшись о стену и живописно разлетевшись осколками и шестерёнками по комнате.

— Пора лечиться, Фред, — выплюнула Анджи и скрылась за дверью.

Фред едва дошёл до кровати и снова камнем свалился на неё, скрючившись в позе эмбриона и обхватив голову руками. Она права — ему действительно пора лечиться... петлёй на шее. Он сам довёл себя до такого, сам — и Огденское виски вместе со странной травой ма-ри-ху-а-ной здесь вовсе не при чём...

* * *

К счастью, многие неприятности имеют свойство заканчиваться и забываться — как правило, мозг долго помнит именно удовольствие. Мало-помалу и кошмар тех нескольких дней почти стёрся из памяти Фреда. Чтобы вымести из комнат хлам, потребовалась пара Экскуро, чтобы помириться с Анжелиной — букет зачарованных цветов и подходящее для этого случая настроение...

Все вокруг словно с ума посходили — чего стоил один только Косой переулок, где каждый день было не протолкнуться среди собратьев старины Наземникуса, торговавших разным околоамулетным фуфлом. Кстати, сам он вообще куда-то делся — поговаривали, что испугался проблем, светящих ему после распродажи наследства Блэков.... Конечно, без Назема дела пошли труднее, но Фред и Джордж не горели желанием это проверять — дел, как ни странно, было по горло и так. Народ сбегался то ли на новизну, то ли на заманчивую, пародирующую идиотские министерские плакаты рекламу, то ли ещё на что-то, понятное им одним. Впрочем, нет — в такое время кому-то особенно хотелось хлеба и зрелищ. Вполне естественное желание, между прочим.

Иногда, как бы между делом, Фред пытался услышать что-нибудь о том, что происходит с Тонкс. Всё же было очевидно, что девушка переживает не самые лучшие времена — поэтому Фред, хоть и не хотел видеть её, удержаться от желания знать никак не мог. Иногда... иногда ему было так сложно строить из себя незаинтересованное лицо и не выдать себя даже чёртовой мимикой, слыша в очередной раз о том, что «совсем она расклеилась», «выглядит как чёртичто», «получила выговор на работе» от Билла, Кингсли или ещё кого-нибудь в этом роде. Ведь об их странной связи, которой уж больше года как не было конца, никто, кроме них самих, Люпина и Джорджа не знал. Правда, раньше ещё могла догадываться Джинни, но сейчас всё это было делом давно прошедших дней...

* * *

Шло время, и то странное лето девяносто шестого наконец закончилось, уступив место дождливому, промозглому сентябрю. Откуда-то до Фреда дошла весть, что Тонкс больше нет в Лондоне. Начался очередной учебный год в Хогвартсе — замку понадобилась дополнительная охрана — Аврорат выделил для этих целей нескольких сотрудников. Теперь Тонкс снимала комнату в Хогсмиде, и это значило, что Фред снова мог появляться в Норе так часто, как ему вздумается. Конечно, они расстались при таких обстоятельствах, которые никак не могли оставить людей равнодушными друг к другу. И это значило, что рано или поздно Фред и Тонкс встретятся — но, как бы то ни было, Фред не спешил этот момент приближать.

* * *

В первый раз после того памятного случая в «Дырявом котле» Фред столкнулся с Тонкс уже в начале октября, причём... всё-таки у себя дома, в Норе. Точнее сказать, удивило его не само место встречи, а то, что она оказалась там как раз в то время, когда, по идее, должна была находиться в Хогсмиде. Это было чертовски странно — смотреть на Тонкс вновь, вблизи, осознавать то, что сейчас они заговорят друг с другом. Будто бы он вернулся домой с долгих, странных каникул.... Когда Фред только-только увидел её — бледную, удивлённо смотрящую на него своими большими тёмными глазами и сжимающую похудевшими пальцами его, чёрт подери, с детства любимую кружку! — он, без дураков, почувствовал, как к нему возвращается что-то такое... Словом, до этого всё было нормально, но сейчас — лучше, намного лучше. И гори оно всё огнём!

— Ты собираешься стоять на одном месте всю жизнь, Фред? — вывел его из потрясения её голос. — Привет, это я, Тонкс. Правда, ещё есть вариант, что ты спутал меня с Аластором...

— Нет-нет, не переживай, — наконец ответил Фред, садясь за кухонный стол напротив неё. — Грозный Глаз обязательно начал бы допытывать меня вопросами типа того, о чём именно и в каких выражениях он говорил мне наедине после того, как я снял Силенцио, которое наложил на него по ошибке вместо Рона больше года назад... Да, кстати, если у меня всё в порядке со зрением, то и у тебя с лицом — тоже.

— Раньше я не замечала у тебя склонности к вранью, — усмехнулась Тонкс, отпив из кружки.

— А я у тебя — к напрашиванию на комплименты, — пожал плечами Фред. — Почему ты здесь, а не в Хогсмиде? Что, Дамблдор изменил своим привычкам и больше не гоняет вас по заданиям, словно бладжеры по полю?

— Не изменил, — ответила Тонкс. — Но выходные полагаются и аврорам, и членам Ордена... Кстати, непонятна твоя позиция по отношению к Ордену. Разве не вы с Джорджем рвались туда, как сумасшедшие в прошлом году?

— А что нам сейчас там делать? — улыбнулся Фред.

— Тоже верно, — сказала она, пряча руки в рукава свитера. — Уверена, у вас более интересная жизнь — без утомительных топтаний по грязи, скучных отчётов, тряски на метле в дождевых тучах; постоянных Дезиллюзионных заклинаний и мантий-невидимок, от которых ты напрочь забываешь даже то, как выглядишь в зеркале, и, чёрт возьми, этих Патронусов — после того, как весь день бьёт по глазам, вокруг себя ничего толком и не видно, а от постоянной растраты магии трясёт и холодеют руки... Да, определённо всего этого у тебя и Джорджа нет.

— Слушай, — ответил Фред после недолгого молчания. — Я приехал сюда, чтобы забрать некоторые наши книги и записи и заодно немного побыть дома — но к драклам всё это. Ты знаешь какое-нибудь удивительное место в Лондоне, где можно спокойно сидеть и думать только о том, о чём хочется? Пошли гулять, а?

* * *

Так в жизни Фреда уже в третий раз появилась Тонкс — теперь безболезненно, будто бы не было той сцены на обрыве у Оттери-Сент-Кэтчпоул, будто бы они просто вынуждены были не видеться некоторое время. Фред больше не чувствовал опасности, исходящей от неё раньше — потому что в этот раз Тонкс его не звала, не завлекала, не стремилась привязать к себе... Она просто приняла те правила, которые Фред предложил ей когда-то. Правда, иногда ему казалось, что всё-таки Тонкс стала не более сговорчивой, а просто-напросто вялой и апатичной.... Каждый раз, когда они виделись, Фред пытался вызвать в ней интерес. Не к себе, а хоть к чему-нибудь из того, что окружало их. Иногда после очередной истории, рассказанной им, на её лице появлялась хмурая, иногда немного грустная, но искренняя улыбка, и Фред тихо радовался, плюсуя ещё очко в свою пользу, но уже в следующий момент Тонкс могла уйти куда-то в себя, и снова стать усталой и безучастной. В эти минуты страшнее всего было смотреть в её глаза — холодные и пустые, смотрящие не то что бы в одну точку, а вообще куда-то внутрь себя... Это заставило Фреда чаще всматриваться — пускай, пускай очень хочется отвести взгляд, но он нарочно как можно дольше играл в эти странные гляделки в одностороннем порядке. Фред с удивлением и некоторой грустью отмечал, что Тонкс в один момент стала старше. Или же раньше он этого не замечал? В любом случае, даже внешне теперь ей можно было дать никак не меньше её реальных двадцати трёх, а если ещё и столкнуться с ней взглядом...

* * *

Почти всё время они проводили в том месте, куда привела его Тонкс — как раз после того, как Фред попросил её об этом в Норе. Как ни странно, ему оно было знакомо. Ведь именно на эту чахлую аллею он часто смотрел из окна своей комнаты на площади Гриммо. Пара старых чугунных лавочек — а сбоку небольшая детская площадка, от которой осталась только облупившаяся карусель и тяжеленные витиеватые качели — казалось, что сделаны они были не раньше, чем в прошлом веке. От своей старости и тяжести они даже не могли двигаться, но силой магии Фред и Тонкс заставляли их летать. Фред очень странно чувствовал себя здесь. То ли вся эта вопиющая старина действовала на него так; то ли вечная серость и слякоть с мокрыми ивовыми ветвями, недовольно брызгающими на одежду и лицо всякий раз, когда качели взлетали слишком высоко... Это место было словно из другого мира — сюда не доносился шум Лондона, здесь, кроме них, никогда никого не было. А ведь буквально в двух шагах от них начинался другой квартал, застроенный высокими, вопиюще маггловскими махинами, да и двор там был совсем иной. Иногда Фред задавался вопросом: не приходил ли сюда до них кто-нибудь, кто сделал этот сквер невидимым для маггловских глаз? Вполне возможно, кстати... Иногда ему даже казалось, что краем глаза он видит слепое окно их с Джорджем комнаты — но стоило Фреду повернуться, как иллюзия рассеивалась, потому что такого просто не могло быть. Теперь никто не мог видеть особняк — потому что со смертью Сириуса Орден перестал использовать этот дом как свой штаб, и Фред знал об этом. Там теперь вообще больше ничего больше не было — ни людей, ни души, ни хозяина. Ничего, кроме его чёртовых воспоминаний....

* * *

Вполне закономерным было то, что, разговаривая с Тонкс, Фред никогда не спрашивал её о Люпине. Наверное, он сам не очень хотел слышать про оборотня — но иногда парня просто съедало любопытство, потому что Люпин и вправду очень тихо и незаметно куда-то пропал. Будь дело лишь в их с Тонкс негласном табу, о нём всё равно заговаривали бы родители, братья, знакомые, он всё так же мелькал бы на каком-то отдалённом, пускай даже от Фреда, плане — но ничего этого не было. То, что он был жив, было очевидно — в их замкнутом друг на друге волшебном мирке люди не умирали бесследно, память о них всегда жила и культивировалась изо дня в день, передавалась из рук в руки и воздушно-капельным путём при встрече... Так куда пропал Люпин? Лишь однажды Фред услышал о нём от Тонкс, но ответа на свой вопрос так и не нашёл.

— Я так не хочу завтра, — задумчиво протянула Тонкс, раскачиваясь на качелях, которые отвечали ей тихим скрипом. — Завтра мне нужно будет возвращаться в Хогсмид — оболтусов выпускают на прогулку.

— Ты же сама говорила, что тебе нравится там, — пожал плечами Фред, когда она вновь поравнялась с ним. Он сидел на земле и от нечего делать левитировал своей волшебной палочкой листья; к счастью, с утра дождя не было, поэтому трава была только чуть влажной — вполне хватало постеленной на землю куртки.

— Ну... когда как, — ответила Тонкс; её русые волосы трепались на ветру, закрывая лицо. — Хогсмид — он же разный. Иногда я ощущаю, что в Лондоне мне как-то не хватает духа волшебства, понимаешь? — Фред кивнул — подобное было знакомо и ему. — А в Хогсмиде всего этого с лихвой. Особенно около Хогвартса, ну, ты, понимаешь, такое странное чувство. Но иногда ноги заводят не туда... и в такие моменты мне больше всего на свете хочется умереть.

— Например? — тихо сказал Фред; только что он собирался отпустить в её адрес какую-то безобидную шутку, но сейчас не мог даже вспомнить об этом. — Что именно вызывает у тебя этот страх? Что же происходит с тобой, Тонкс?

— Ничего, — усмехнулась она. — Недавно я наткнулась на Визжащую хижину. Бывают такие места, со своей особой энергетикой, как вот это, например. Хижина из их числа... Я испытала очень смешанные чувства, попадя туда. Ведь наполовину я Блэк. Кровная связь — странная штука, не находишь? И в этом месте на меня давят воспоминания... будто бы не мои. Со мной уже такое было — всё это после того, как мы все оказались тогда рядом с этой чёртовой Аркой Смерти....

Фреда почти пробрало до костей — и виной тому был не порыв ветра, кинувший, кстати, все эти листья ему же прямо в лицо. Поскольку Арка находилась в Отделе Тайн, никто толком не знал ничего о ней, но кое-какие слухи всё равно просачивались — и, в большинстве своём, не очень приятного толка. Поговаривали даже о тех, кто сошёл с ума, подойдя слишком близко к этому зачарованному строению. Честно говоря, Фред мало верил во всю эту чертовщину, иногда считая себя по этой причине человеком несколько приземлённым. И теперь выясняется, что кое-что из того, что говорят, имеет некоторое отношение к правде...

— И? — только и сказал он, весь превратившись в слух.

— И ничего, — ответила она. — Я так явственно прочувствовала всю эту историю, в которой главными действующими лицами были три анимага, хорошо знакомые нам с тобой, и... ещё я вспомнила, чей это был дом.

Фред промолчал. Он понимал, о ком сейчас Тонкс: после своего пятого года в Хогвартсе он, как и все остальные, узнал, что Визжащую Хижину построили по просьбе Дамблдора для его бывшего учителя и постоянной занозы в подкорке головного мозга — для Ремуса Люпина.

— Какой бред, — тихо сказала она. — Какой невозможный ёбаный бред. Это мне сам Мерлин велел, не иначе.

— Где он сейчас? — спросил Фред, ошарашенный тем, что наконец-то пробил в её молчании брешь.

— Я не знаю, — ответила Тонкс, — не знаю и не хочу знать. Говорят, что выполняет поручения Ордена...но какая, к чёрту, разница? После Сириуса мы и не разговаривали почти. Он пытался, но я просто послала его...

— Что?

— Я просто послала его на хер. Вместе с его придурочной моралью, нафталиновыми принципами и идиотскими нотациями... Теперь он жарится на каком-то дурацком задании — искренне надеюсь, что ему там очень хорошо! Теперь я свободна, Фред! И ты даже не представляешь себе, насколько это классно! — с этими словами Тонкс откинулась на спинку качелей и расставила руки, точно птица.

— Но...

— Ничего не говори, Фред! — весело рассмеялась она и на полном лету спрыгнула прямо на влажный песок.

Фред подбежал к Тонкс, всё ещё лежавшей на земле и смеющейся. Он помог ей подняться и счистил руками землю с её плаща; тут Тонкс встряхнула головой, откинув волосы с лица. Её губы расплывались в широкой, какой-то диковатой улыбке, а во враз посиневших глазах, впервые за долгое время выражавших неподдельные, живые эмоции, стояли крупные, светлые, отчаянно-горькие слёзы.

* * *

На следующий день Тонкс, как и обещала, уехала в Хогсмид. А через пару дней после этого не вышел на работу Джордж. Мало того, вечером он тоже не объявился — а вернулся лишь на следующее утро, какой-то обезумевший, никому ничего не говорил, весь в осенней грязи... У Фреда от всего этого просто ехала крыша — что же происходит с людьми, окружающими его? Никогда он не подумал бы, что и Джордж, его идеальный во всех отношениях брат, способен на такие поступки — Фред всегда считал это лишь своей болезненной прерогативой. Хуже всего было то, что на все расспросы Джордж отвечал гробовым молчанием. Разгадка нашлась лишь недели полторы спустя — когда Фред по ошибке надел толстовку брата вместо своей. В её кармане случайно обнаружилось скомканное и замызганное письмо со вполне узнаваемыми каракулями Рональда, которое сообщало, что в одно из воскресений, на полпути от Хогсмида в школу он своими глазами видел, как под проклятие какого-то дурацкого ожерелья попала Кэти Белл. На минуту у Фреда буквально потемнело в глазах, но потом он нашёл в себе силы дочитать до конца и немного успокоился: в письме говорилось, что она жива и обязательно выздоровеет, правда, всё это будет делом не одного дня... Фред всегда симпатизировал застенчивой тихоне Кэти, но сейчас не собирался её навещать. После его с Джорджем побега из Хогвартса между женской половиной их компании и близнецами пролегла глубокая пропасть — вероятно, навсегда. С Алисией Фред однозначно не хотел видеться — да ему это и не светило; Анджи, как сочувствующая личность, теперь общалась с ними без прежнего энтузиазма; а Кэти... Фред подумал, что это будет совсем ни к чему — своим появлением он только разбередит старые раны и ей, и Джорджу. А ведь они были — в этом Фред убедился воочию совсем недавно.

Кстати, Тонкс в последнюю их встречу говорила как раз об этом дне. Была ли она там? Видела ли Кэти? Знает ли что-то большее, чем остальные? И, должно быть, у неё теперь серьезные проблемы — случилось почти непоправимое... Ведь Кэти чуть не погибла. Полный странной тревоги, он написал ей письмо, где спрашивал о случившемся. Ответ пришёл почти сразу, и во второй раз Фред облегчённо вздохнул: никаких проблем у Тонкс не было, потому что в тот день она дежурила на другом конце деревни. Министерство пока что не знало, как реагировать на покушение, а вот Орден уже вёл своё расследование, и, как думают все — и как скорее всего и есть — Кэти пострадала случайно. Никаких врагов у неё не было, родители — абсолютно добропорядочные люди...

* * *

Кончился октябрь, сменившись ещё более промозглым и серым ноябрём, и никто не успел оглянуться, как первым снегом оповестила о своём приходе зима. Фред и Джордж уже подумывали о том, чтобы выбросить на прилавки товары, которые удовлетворят подступающую предновогоднюю истерию... Во всяком случае, мишуру они развесили ещё в первых числах декабря, а с потолка торгового зала сыпали зачарованные снежные хлопья — совсем, как в старом добром Хогвартсе — такие, которые тают буквально на лету, даже не успевая приземлиться на головы покупателей.

Их надежды оправдались — даже в такое тревожное и тоскливое время маги, будто сумасшедшие, скупали имбирное печенье с сюрпризами, усовершенствованные новогодние фейерверки, зубастые чулки для подарков — тем, кто любит пожёстче... Частенько Фред и Джордж сами нисходили до того, чтобы стоять за прилавком — весь месяц работы было навалом!

— Итак, — объявил Джордж, закрывая магазин в последнюю субботу перед Рождеством, — завтра мы отчаливаем в Нору, где нам предстоит провести целых полторы недели.

— Перед сном мы пьём исключительно сливочное пиво, — Фред принялся загибать пальцы, — отбой — ровно в десять, а из девушек лишь несравненная Селестина — и та по радио. Как страшно жить!

— Спешу тебя утешить, — ответил Джордж, — впереди у нас ещё целый вечер. Сотни радужных перспектив! Наш с Ли корабль отбывает на поиски приключений.

— А я? — деланно удивился Фред. — Предлагаешь мне замотаться в фольгу и отправиться домой в качестве рождественской бандероли уже сегодня?

— Отличная идея, кстати, — хохотнул Джордж, — но сути ты не уловил. Мы с Джорданом идём веселиться одни.

— С какой стати? — недоуменно изогнул бровь Фред.

— С такой, олух, — Джордж развёл руками, — сколько раз я говорил тебе, что спать до обеда — идиотская привычка? Кабы не это, говорил бы ты утром со своей несравненной Тонкс лично и сейчас не задавал бы такие вопросы...

— Тонкс приходила? — вытаращился Фред.

— Ну как бы да, — кивнул Джордж. — И, по моим расчётам, с минуты на минуту придёт опять. Думаю, мы с Ли будем несколько лишними на этом празднике жизни. Пис, брат, — он поднял два пальца, улыбнулся и направился к выходу.

* * *

— Должен признаться, Джордж меня несколько удивил сегодня, — сказал Фред, впуская Тонкс в квартиру. — Я даже не приготовился толком — из еды только и осталось, что плесень на стенках котла...

— С трудом могу представить тебя на месте Молли, так что всё нормально, — улыбнулась она, заходя в гостиную.

— Видишь ли, — Фред обвёл комнату рукой, — раньше мы жили в Норе, а теперь — прямо-таки в берлоге. Можно сказать, что курс экстремального выживания в походно-полевых условиях уже пройден, так что можешь даже не сомневаться, что сию минуту я придумаю что-нибудь. Располагайся, — добавил он и скрылся в коридоре.

Кухня в квартире братьев была маленькой и полной какого-то хлама, оставшегося от старых хозяев. Всё что угодно, только не еда, чёрт бы её побрал! Фред метался по помещению, словно сумасшедший, громом и звоном посуды устраивая настоящее светопреставление. Похоже, что синдром Тонкс был заразен, да ещё как!

— Слушай, Тонкс, — сказал Фред, в одну минуту влетев в комнату с подносом в руках, поставив его на столик и сев рядом с ней, — может, разжечь камин? На тебя смотреть жарко — ты мне кочан поющей капусты напоминаешь.

— Хочешь, чтобы я разделась? — усмехнулась Тонкс, стаскивая через голову очередной толстенный свитер.

— Не в этом смысле, — добавил Фред, чувствуя, как начинают гореть щёки. Пускай она не дразнит его, пускай не начинает снова! — Я сделаю глинтвейн, — добавил он, вспомнив, что в особом шкафу у них ещё стоит пара бутылок красного вина.

* * *

Фред и Тонкс сидели на подоконнике в гостиной, держа холодеющими руками горячие бокалы. Снаружи была улица, сверкающая волшебными огоньками, и густые хлопья снега плавно падали вниз, расцвечиваясь разными цветами. Внутри горел камин, отбрасывая жёлто-оранжевые блики, из-за которых волосы Тонкс казались того же цвета, что и у Фреда.

Так странно, что она здесь, подумал Фред. Ровная, гладкая, спокойная поверхность подоконника казалась ему сиденьем американской горки — внутри что-то ухало, проваливалось и поднималось на ноги снова. Может быть, надежда? Фред уже мысленно закатал рукава, чтобы при малейшем рывке безжалостно задушить её голыми руками. Так зря, что оба они пьют, так зря... Фред сделал ещё один горячий, терпкий глоток. А вот сейчас он может встать и всё испортить.

— Завтра начинаются каникулы, — как можно более ровно и спокойно произнёс Фред, внимая своим внутренним мольбам. — А у нас с Джорджем — выходные. На неделю мы сваливаем в Нору.

Тонкс долго смотрела на него в упор, глаза в глаза и молчала, изредка моргая. Отсветы камина плясали в её глазах, закрывая собой тёмные зрачки. Наконец она вытащила из кармана какую-то плоскую картонную коробочку.

— Можно? — спросила она, вставляя в рот диковинного вида сигарету — слишком длинную и тонкую. Фред молча кивнул. Тонкс улыбнулась краешком рта и протянула бумажную соломинку и ему.

— Это же такая гадость, — усмехнулся Фред, так же вставляя её в рот. Тонкс ничего не ответила и мастерски прикурила от синего огонька, вылетевшего из её палочки. Фред сделал то же самое, втягивая в себя дым. Он неожиданно оказался лёгким и холодным, словно жвачка или порыв свежего ветра. По комнате поплыли лёгкие сизые клубы.

— Ну же, Тонкс, — улыбнулся Фред. — Я не накладывал на тебя Силенцио.

— Нет.

— И я про что? Ты можешь поехать в Нору с нами. Хотя бы на Рождество.

— Я же сказала — нет, — снова улыбнулась Тонкс и затянулась.

— Будешь торчать в «Кабаньей голове» в компании леших, лепреконов и Наземникуса? — спросил раздосадованный Фред.

— Да хоть бы и так, — ответила она. — Даже если на всех остальных Британских островах не останется никого кроме, скажем, Северуса, я и шагу не ступлю в сторону Норы, кто бы там ни был.

— Почему?

— Потому что прежде всего там будет Ремус. Он вернулся позавчера, и Молли тут же его пригласила.

— Вот блин, — выдохнул Фред вместе с дымом, которого в лёгких скопилась целая куча; с непривычки он едва снова не зашёлся в кашле. — Только этого зоопарка нам не хватало — вместе с макакой по имени Ронни...

— Да не надо так, — сказала Тонкс, глядя в окно.

— Почему нет? — спросил Фред. — И я могу остаться с тобой на Рождество.

— Не разоряйся.

— Я не привык замалчивать — в отличие от тебя, Тонкс, — Фред затушил сигарету и теперь нервно крутил волшебную палочку между пальцами, — и я не из тех, кто разоряется — ни в прямом, ни в переносном смысле.

— Послушай, Фред, — она сделала глоток вина, — я ценю твоё великодушие, правда. Думаю, для меня оно будет лучшим подарком на это грёбаное Рождество — но я совсем, совсем не нуждаюсь ни в чьей жалости. Тем более в твоей. Я в порядке. Я просто хочу побыть одна. Мне надоело заходиться в приступах тошноты, глядя на всё, что находится вокруг.

— Прекрасно, — хохотнул Фред, театральным жестом бросив палочку на диван. Та с глухим стуком ударилась о мягкую обивку, выпустив несколько шипящих искр. — Она устала. Она хочет побыть одна — потому что все остальные жалкие людишки хуже флоббер-червей, которых она может топтать своими прекрасными маленькими ножками в хрустальных кедах. Её тошнит от всего этого дерьма. Принести тебе тазик, Тонкс?

Тонкс молчала, выводя на морозном стекле какие-то абстрактные узоры, понятные ей одной. Иллюминация за окном цветными вспышками озаряла её лицо и глаза — сейчас сверкающие той самой непонятной пустотой. Вдруг Фреду стало кисло — и во рту, и как-то вообще. И холодно. Он понял, что с этими бесполезными разговорами скоро скатится до неимоверных глупостей, потому что вся его выдержка таяла так же стремительно, как хлопья снега за окном. Фред устал, и больше всего на свете ему просто хотелось лечь спать.

— Слушай, а может, ты ошибаешься? — сам не зная зачем продолжил он. — Может, ты путаешься в причинах своей тошноты? Может, ты просто перебрала?

— Заткнись! — беззлобно бросила Тонкс и сделала самую невероятную вещь на свете: вложила в руку Фреда свою горячую сухую ладонь. — Молчание — хорошая денежная жила, Фред, — добавила она. — Посмотри, как красиво за окном.

Пускай Фред давно уже замозолил себе все глаза тем, как красиво было за окном — дело было вовсе не в этом. Рядом с Тонкс он мог так же часто менять своё настроение, как некогда она — цвет волос. В одну секунду всё то, о чём Фред думал раньше, стало несусветной чепухой, потому что не было ничего лучше, чем просто вот так вот смотреть в две пары глаз, вот так вот сидеть с ней рядом.

* * *

— Фред! Фред, доброго утра! Фредс, привет!!

— Что за гоблин... Ах, привет, Билл!

Фред, едва разлепив глаза, с дивана созерцал свой камин, а точнее, улыбающееся лицо Билла в нём. Какого чёрта он не потушил его ещё вчера, когда они с Тонкс... О, Мерлин! Трусы Мерлина! Тонкс... Вчера Тонкс легла спать рядом, и, по идее, Билл в данный момент видит их как на ладони. Но где же присущее подобным случаям удивление, недоумение, шок, наконец!? Судя по лицу старшего брата, он совсем не замечал ничего странного в происходящем. Фред (теперь уже понимая, что на его размышления потребовалась всего лишь пара секунд) медленно посмотрел влево, стараясь ничем не выдать себя. На её месте красовалось живописно скомканное одеяло, а из-под него выглядывала явно мужская нога, одетая в розово-полосатый носок. Фред Уизли в постели с мужчиной?! Это было несколько странно... впрочем, сейчас ему это было только на руку, и с этим Фред, наверное, разобрался бы потом.

— Билли? — сказал он, осторожно выбираясь из складок покрывала, которое с самого начала их с Джорджем проживания здесь иногда любило слегка душить, замотайся кто-нибудь в него слишком яростно.

— Да, причём очень давно, — возвестил сияющий брат, — и, кстати, ты запаздываешь даже по отношению к Рону.

— Что?

— Все давно уже хватились тебя — мама, папа, братья, Джинни и остальные — и лишь в последнюю очередь догадались заглянуть, собственно, к вам с Джорджем домой.

— Кстати, о Джордже? — спросил уже окончательно пришедший в себя Фред.

— Тоже с нами, — ответил Билл.

— Ладно-ладно, — закивал головой Фред. — А шоколадный кекс будет?

— Быстрей давай, кекс! — сказал Билл, уже скрываясь в зелёных языках пламени.

Фред облегчённо вздохнул. Как бы он не любил своих братьев, иногда они появлялись чертовски не вовремя! Он сдёрнул одеяло с парня, лежащего рядом. Под ним, как ни странно, парня не оказалось — была лишь Тонкс в обычном своём тускло-сером виде. До сих пор притворяющаяся спящей, она широко раскрыла свои темные глаза, сейчас бывшие на редкость живыми и радостными.

— Эй, Фред! — она радостно засмеялась. — Дружище, я снова метаморфирую! Воистину, ты сделал мне лучший порядок на Рождество!

Взявшись за руки, они побежали в спальню — к тому самому большому вычурному зеркалу, на которое Джордж уже на второй день догадался как-то наложить Силенцио — видимо, особая магия вещей на него не распространялась.

Встав перед зеркалом, Тонкс изо всех сил щурилась, корчила разные гримасы, видимо, стараясь вернуть себе прежний розовый цвет волос — но всё было зря. Видимо, всё это получилось лишь раз — при таких-то безвыходных обстоятельствах... Фред глубоко вздохнул. Словно прочитав его мысли, Тонкс, отчаянно и протяжно закричав, залилась слезами. В следующую секунду она уже занесла руку над зеркальной гладью, чтобы ударить — но Фред оказался проворнее.

— Посмотри на себя, — шептал он, держа в руках вырывающуюся девушку, — посмотри, пожалуйста. Это всё чушь, серьёзно. Ты... ты охрененна, ты великолепна и так. Никогда в жизни ты не будешь безразлична хоть какая, хоть с ушами и хвостом гиббона хотя бы мне.

— Ты врёшь, эти слова все ни к чему, всё пустое, Фред, — прошептала Тонкс, заливаясь слезами. — Всё идёт наперекосяк. Я скоро сдохну. Я за всё это время ни разу не навестила родителей — общаюсь с ними по переписке, потому что мне стыдно, чёрт возьми! И зеркала... я побила голыми руками все зеркала в своей ёбаной квартире, я вообще больше не подхожу к ним, смотри, Фред... — она протянула ладонь, на внешней стороне которой противными белыми полосками сплошь и рядом змеились белые шрамы, которые теперь было не убрать трансформацией.

И как он, раздери его мантикора, не заметил это всё под бесконечными рукавами её толстых свитеров? Сейчас больше всего на свете Фред хотел вскрыться, чтобы выпустить этот отвратительный горький ком, навечно приписавшийся в его горле. Всё происходит не здесь, не сейчас и не с ним!

— Это не навсегда, — с огромным усилием растянув губы в улыбке, проговорил Фред. — Однажды у нас с Джорджем после очередного неудачного эксперимента высыпала какая-то фиолетовая чертовщина на... неважно где, в общем, и мы забили на это — ну, и своевременно нашли средство, конечно. Самое главное для тебя сейчас — просто найти нужное средство. И плевать на весь мир, потому что он не стоит даже твоего ногтя, я серьёзно. Пойдём отсюда, ладно?

И ещё с полчаса Тонкс рыдала у Фреда на руках, и после примерно столько же он молча отпаивал её остатками остывшего глинтвейна — и правда, к чему слова в таком случае, и Фред знал, что чертовски опоздает на праздник — но какой к чёрту праздник, если <i>ей</i> плохо, если её просто трясёт и коротит? И он готов был перебить голыми руками все зеркала в мире, и забить свой камин в этот момент, потому что ничего не было важно. Ничего, чёрт подери, не было важно, кроме...

* * *

Нора была заполнена до отказа странными, невнятными и почему-то весёлыми людьми. Фред ходил по дому, точно сомнамбула, отвешивая всем механические поклоны и сухие приветствия вроде «Привет, папа», «Привет, мама» и «Здравствуй, Флёр». Лишь после инцидента с ножичком Рональда Фред вроде бы как ожил и даже пошёл в заснеженный огород — остудить свой пыл ловлей садовых гномов по сугробам — но, увидев только что прибывшего Люпина, сидящего в кресле гостиной, будто потерялся вновь. Оборотень сидел у камина в своих обычных бичёво-истёртых шмотках, но языки пламени так странно кидали свет на почему-то твёрдый и гордый его силуэт, что всё вокруг и внутри как-то сжималось в странном сожалении. Тонкс до сих пор потеряна, и, видит Мерлин, это будет продолжаться всегда. А увидев Билла, с как никогда ехидной ухмылкой поднимающегося с кресла и направляющегося к Фреду, тот понял, что сейчас ему предстоит очень серьёзный разговор — и непохоже, что он будет единственным.

Летели к черту облака с большой скоростью,

Я знал, что должно случиться осенью:

Глаза и волосы мои выцветут -

А твои станут чёрными с проседью...

Как больно осенью горло сжимается!

Как жаль, но я разучился плакать!

И не умея словами всё это высказать,

Упал... Упал всем телом в осеннюю слякоть!

Я умираю на качелях,

Я ненавижу этот спорт!

Как вы любили, куда смотрели?

Что наше небо кто-то стёр...