Эйдос (гет)

1.

Я сижу на старых скрипящих качелях на детской площадке в каком-то дворе. Хоть на улице и светло — скоро начнётся май — но уже довольно поздно, поэтому во дворе не резвятся дети, молодые мамаши, отставив в сторону коляски, не болтают о всякой чепухе, а старики не играют в домино.

Да пошло оно всё в жопу.

* * *

Эта история началась немногим более двух лет назад.

То самое лето перед последним годом в Хогвартсе обещало быть жутко весёлым и интересным для Фреда и Джорджа Уизли — впервые они собирались провести его в Лондоне! Да ещё в апреле им исполнилось семнадцать, что обозначало их совершеннолетие и то, что теперь они могли колдовать вне школы!

Ещё у себя дома в «Норе» они всё время проводили вдвоём, подальше от родителей, Рона и Джинни. Взяв по рюкзаку с бутербродами и бутыль холодного тыквенного сока, братья отправлялись гулять куда глаза глядят, пропуская завтраки, обеды, полдники и ужины. И где бы они не находились — ставили эксперименты над Забастовочными Завтраками в покосившемся сарае на заднем дворе; купались в речке с ещё не до конца прогревшейся водой и прозрачным песчаным берегом; сидели в густом лесу в наспех выстроенном шалаше из раскидистых еловых лап или же валялись за околицей в густых стогах сена, прячась от палящего солнца — везде, везде Фред и Джордж предавались мечтам о том, как в Лондоне они будут Гулять и Бухать.

Это же такие радужные перспективы! Конечно, несмотря на то, что они уже взрослые, никто бы не выпустил их из штаб-квартиры Ордена просто так, но на то они и близнецы Уизли, чтобы никого не спрашивать! Можно преспокойненько аппарировать оттуда ночью, отправиться в «Дырявый Котёл» и кутнуть как следует…. Можно даже наведаться в Лютный переулок — наверняка там продаются прекраснейшие ингредиенты, которые так нужны для их экспериментов! Да даже можно в том же баре заняться продажей уже готового.… Например, впарить какому-нибудь простаку целую кучу товаров, а потом ещё и выпить — естественно, за его счёт!

Но всё, чего они ожидали, вопиющим образом не сходилось с тем, что случилось на самом деле. Во-первых, братья за всю свою жизнь не видели более мерзкого дома, чем родовой особняк Блэков. Портрет чокнутой старухи, мамаши Сириуса, повеселил их, правда. Но ровно на один раз — после чего стало невыносимо слушать её вопли. Во-вторых, им решительно отказали во вступлении в Орден; более того, даже не рассказали ничего о Волдеморте и его кознях. Ну ни чуточки! Вместе с Роном, Джинни и Гермионой они по полдня проводили на корточках, сжимая в руках Удлинители Ушей, но, увы…. И, в-третьих, самое ужасное: всё испортил профессор Снейп….

— И вот прямо в тот день я пришёл в бар и увидел, что там меня поджидают двое гоблинов, — с важным видом вещал Билл, размахивая вилкой с болтающимся на ней кусочком селёдки. — Представляете? Они посчитали, что эта сделка как-то дискредитирует их перед нами, вот уж никогда бы не подумал…

— Фред, — Джордж легонько толкнул Фреда в бок, потом дёрнул за длинную рыжую прядь. — Эй, Фред. Вообще-то мы уже изобрели средство, обратное «Глотай-Ступефай»…

…появившийся в «Дырявом котле» именно тогда, когда ни Фред, ни Джордж его не ждали! Фреда прямо передёрнуло. Как раз в тот момент они, как и рассчитывали, продали целый набор Забастовочных завтраков какому-то рослому колдуну лет двадцати и теперь пили с ним Огденское огневиски…. Фред почти прикончил второй стакан, когда вмиг позеленевший Джордж кивнул в сторону ненавистного зельевара, уверенным шагом идущего к барной стойке. Увидев его, Фред расплескал на себя остатки виски и попытался спрятаться под столом. Снейп с таким же невозмутимым видом делал заказ, притворяясь, будто бы вовсе их не видит, и братья не нашли ничего лучше, как поспешно распрощаться со своим собеседником и отправиться домой; уже через полминуты они были на площади Гриммо в своих постелях.

В том, что он всё заметил, не оставалось ни малейших сомнений — Джордж до сих пор вспоминал его мерзкую улыбочку, посланную в их сторону. Значит, и ночным прогулкам тоже конец! В этом они удостоверились, когда снова попытались выбраться в Лондон уже через три дня. На дом было наложено пренеприятное антиаппарационное заклинание, позволяющее перемещаться внутри, но не выбираться наружу. А про то, что все окна и двери тоже были заперты, вообще не стоило даже говорить.

Мало того — однажды после завтрака Снейп подошёл к их матери и начал что-то ей нашёптывать, после чего она объявила, что нечего им всем сидеть без дела…. Им всем! Даже совершеннолетним Фреду и Джорджу! Они должны помогать Ордену…очищая особняк от всякого ненужного хлама и вредителей!

Фред готов был поклясться всеми своими выпусками «Плеймага», что в тот момент самое лучшее лето вмиг стало самым худшим.

Дерьмо.

— Да, Джи, — наконец подал голос Фред. — Ты знаешь, я не хочу есть — сегодняшняя селёдка не внушает мне доверия. Соус какой-то странный. Мне кажется, или Кикимер насыпал туда авгурова помёта?

* * *

Сегодня после завтрака близнецы аппарировали к себе наверх — было воскресенье, и миссис Уизли никого не позвала на чистку.

Они до сих пор предпочитали держаться чуть в стороне от всех — впрочем, так оно и было почти всегда, ну, лишь с некоторыми отличиями. Фред и Джордж всё реже и реже заходили к Рону, куда обычно приходили Гермиона и Джинни — в ожидании Гарри они пролистывали подшивки «Пророка», обсуждали написанное и выдвигали всякие гипотезы в отношении Ордена — одну бредовее другой.

Так и сейчас они занимались своими делами — Джордж ровнял прутья своей метлы, а Фред проверял прочность биты на обычном баскетбольном мяче, волшебством заставив летать его по комнате и точными пасами гоняя туда-сюда. Наконец это ему наскучило и он кинул хитрый взгляд на Джорджа, всё так же сидевшего в уголке.

— Форджи, — усмехнулся он, — не хотел бы ты заняться вместе со мной чем-нибудь другим? Провести время с пользой, а?

— Ну, — Джордж отложил в сторону ножницы, — у нас есть несколько вариантов. Вариант первый — очистить от докси гостиную. Вариант второй — очистить от докси спальню на третьем этаже. Вариант третий — очистить от докси туалет.

Фред зевнул и потянулся.

— Вообще меня больше устраивает вариант номер четыре — скормить Снейпу яйца всех докси, но коль скоро он нам недоступен…. У меня есть достойная альтернатива — мы можем испытать наши новые Удлинители Ушей.

— Большая протяжённость и повышенная чувствительность, — лукаво усмехнулся Джордж. — Ну что ж, пошли.

* * *

В коридоре, обычно шумном и многолюдном, сегодня было пусто. И принесла же их сюда нелёгкая…. Фред и Джордж проторчали на лестнице целых полчаса и уже собирались уйти, как характерный шум из прихожей привлёк их внимание.

Тихо скрипнула дверь, послышался звук шагов — твёрдые и ещё одни, полегче, тихий удар обо что-то и женский вздох.

— О, Ремус, — свистящим шёпотом сказала гостья, — ещё чуть-чуть, и тебе пришлось бы успокаивать сразу двух женщин — меня и старуху Блэк!

— Ты же видишь, что я делаю успехи, Дора, — с улыбкой сказал Люпин — без сомнения, это был он. — На этой неделе я поймал тебя целых четыре раза, а на прошлой — всего два.

Джордж захихикал.

— Неужто у него ещё не кончился клей?

Ответ не заставил себя долго ждать — в коридоре показался Люпин со своей спутницей. Фред так и ахнул: это была древняя старушенция, одетая по самой сумасшедшей маггловской моде, которую только можно себе представить — короткая джинсовая юбка в заплатках, потрёпанные кеды на старческих палках, а самый смак был в психоделически цветных бусах, обильно намотанных на шею и запястья.

— Как ты думаешь, мы не сильно надоедаем Молли, каждый раз являясь после завтрака? — всё тем же ненормально молодым голосом спросила она. — Мне так неудобно беспокоить её, а тут ещё все эти чистки….

— Не стоит переживать, — ответил Люпин. — Если ты хочешь, я сам могу приготовить яичницу и кофе.

Старушка просияла и потянула его за руку, отчего Джордж ещё сильнее забился в приступе беззвучного смеха.

— Да, кстати, Дора, — снова подал голос профессор. — Мне кажется, маскировка в штаб-квартире Ордена вовсе ни к чему….

— Точно, — хмыкнула она. — Совсем забыла.

И она нахмурилась, будто бы действительно забыла что-то; секунда, и…старая развалина превратилась в высокую молодую девушку с торчащими в разные стороны ярко-синими волосами!

— Матушка, подай мне руку — кажется, я ослеп, — прошептал Джордж.

— Кажется, она метаморфиня, — добавил Фред, и вот оно случилось! Засмотревшись, он выронил Удлинитель Ушей, который шлёпнулся прямо к её ногам.

— Далеко пойдёшь, — хмыкнула она, глядя на Джорджа, перевешивающегося через перила.

— Это я сделал, — встрёпанный и смущенный Фред материализовался из-за его спины. — Здрасьте.

— Простите, профессор Люпин, — едва сдерживая смех, пробубнил Джордж.

— Право же, Джордж, ничего страшного, — лукаво ответил Ремус. — Надеюсь, мы с Нимфадорой не помешали вам с Фредом….

— Не-называй-меня-Нимфадорой, — закатила глаза девушка и снова посмотрела на братьев. — Я Тонкс.

— Я — Фред. Это — Джордж, — он указал на брата, и тот отвесил Тонкс поклон. — А это Удлинитель Ушей, — нахально подмигнул Фред, кивнув на шнур в её руках.

— Новейшая разработка Умников Уизли, — голосом телевизионного диктора проговорил Джордж, манерно смахнув несуществующую пылинку с рукава.

— Прекрасно, — хохотнула Тонкс. — Я обязательно зайду к вам, и вы подробно расскажете мне о ваших выдумках. Я так полагаю, это не всё?

— Редкая догадливость, — заметил Фред.

— Смотри, Дора, с ними шутки плохи, — снова улыбнувшись, сказал Люпин.

— Ошибаетесь, профессор, — серьёзным голосом возразил Джордж. — Шутки с Фредом и Джорджем Уизли — это самое прекрасное, что любой смертный в этом мире может себе только вообразить.

— Ну, я нисколько в этом не сомневаюсь, — Тонкс прищурилась. — Слушайте, мы с Ремусом жутко проголодались и поэтому сейчас пойдём поедим, ладно? Я крошки не съела за всё дежурство — сейчас согласна даже на гиппогрифа!

— Смотрите, как бы Сириус вас не услышал, — усмехнулся Фред, провожая её взглядом.

* * *

После этого Фред и Джордж вернулись в свою спальню. Но очень скоро Фреду надоело сидеть там, и он опять пошёл вниз. Профессор Люпин и загадочная Нимфадора Тонкс уже ушли. Фред расстроился. Новая знакомая заинтересовала его не на шутку; у него появилась куча вопросов, к примеру: кто она такая? Какую роль играет в Ордене? Почему они до сих пор никогда её не видели? Хотя…. Фред припомнил нескольких странных пожилых леди возраста МакГонагалл, в разное время приходивших в штаб-квартиру.

Весь день он провёл, слоняясь по дому без дела, и от распирающего любопытства и желания поговорить о Тонкс его мутило и трясло. Наконец Фред решил пойти к Джинни — его сестра всегда знала всё обо всех.

Джинни нашлась в гостиной — она сидела у камина и расчёсывала свои рыжие волосы, словно какая-нибудь пещерная ведьма десяток тысяч лет назад. Фред тихо подошёл к сестре сзади и щёлкнул её по носу.

— Привет, мелкая…. Эй, полегче! — вскрикнул он, когда Джинни шутя замахнулась на него расчёской.

— Могу повторить ещё раз — полегче, если хочешь, — засмеялась она. — И зачем ты пришёл?

— Хочу у тебя кое-что разузнать, — Фред присел рядом. — Кто такая Нимфадора Тонкс?

Её глаза заинтересованно блеснули, или же это была игра языков пламени, пляшущих в камине? Фред не понял; совсем некстати одно из поленьев в камине треснуло, и его плечо обдало жгучим жаром.

— Неужели ты ещё не знаком с Тонкс? — наконец ответила Джинни, снова взяв в руки расчёску.

— Вопросом на вопрос не отвечают, между прочим! Познакомился сегодня, — ответил он. — Мы с Джорджем подслушали её и Люпина. А ещё она несказанно удивила нас своим внезапным превращением из ровесницы Мерлина в весьма интересную молодую особу…. Сколько ей, кстати?

— Двадцать один, — улыбнувшись, ответила Джинни. — Не старовата для тебя?

Фред опешил.

— Да нет, ты что, я совсем не за этим интересуюсь. Моё сердце принадлежит миссис Блэк.

— Ну, по сравнению с ней Тонкс заметно проигрывает, — прыснула она. — И по возрасту, и характера милее не найдёшь!

— Возможно, — он всё-таки отодвинулся подальше от огня. — И это всё, что ты смогла мне рассказать?

— Ну, она аврор и работает в Министерстве….

— Неслабо, — присвистнул Фред.

— Сириус ей двоюродный дядюшка, кстати, — добавила Джинни. — А ещё Дамблдор всё время ставит дежурить её вместе с Люпином. Интересно, почему?

Джинни ещё раз хихикнула — совершенно по-девичьи. Фред понял, что большего от неё вряд ли услышишь — они же все там всё время чертовски заняты, хоть заавадь!

— Ну, спасибо, а теперь я вынужден удалиться — у меня в ежедневнике остался невыполненным пункт о порабощении мира, — голосом Перси объявил парень, вставая с вытертого ковра.

— Эй, а Блевательный батончик за такую услугу? — капризно протянула Джинни.

— Потом как-нибудь, — усмехнулся он. — И парочку Удлинителей Ушей в придачу — глядишь, и выследите самого Волдеморта в платяном шкафу старого мистера Блэка.

* * *

Фред вернулся в свою комнату, выслушал бурчание Джорджа по поводу его долгого отсутствия, и весь оставшийся вечер они отвечали на почтовые заказы, которых в последнее время становилось всё больше. Наконец, когда за окном взяла своё кромешная тьма, а последняя свеча в комнате сгорела почти до основания, близнецы решили лечь спать.

Комната быстро наполнилась еле слышным сопением Джорджа, а Фреду всё не спалось. Его кровать кто-то передвинул изголовьем к самому окну, и из форточки чуть поддувало. Никакими заклинаниями её было не закрыть, ну что ж теперь? Фред повернулся на живот, и, подложив под подбородок подушку поудобнее, принялся изучать вид из окна.

Ночную мглу разрезала напополам полоска огней; где-то вдалеке сияющим шпилем виднелся Биг-Бен.

Внизу всё было застлано туманом; лишь холодный голубой свет фонарей делал его мягким, светлым и призрачным. Фред не видел сейчас, но знал небольшую аллею, которая выводит на улицу, застроенную унылыми многоэтажками, и ближе всего к нему находится скучный двор — со старыми скрипящими качелями и детской площадкой, где днём резвятся дети, молодые мамаши, отставив в сторону коляски, болтают о всякой чепухе, а старики играют в домино.

Фред снова посмотрел прямо — на сверкающий Лондон. Где-то там находится «Дырявый котёл» — его посетители пьют, ругаются, дерутся, отмечают праздники, заключают сделки, трахаются в меблированных комнатах наверху. Где-то там, в милой и со вкусом обставленной квартирке, посапывает Перси, обнимая свою подружку. Фред скривился — через два дня после того, что произошло у них дома, они сбежали и выследили этого паршивца. Он, оказывается, давно уже таскался с одной министерской крысой по имени Одри, лет этак на семь старше его, и даже жить переехал к ней. А дома мама с ума сходит. Трусливый кретин — но и о нём Фред научился думать почти без злобы.

А где-то там, возможно, Нимфадора Тонкс, которая предпочитает, чтобы её называли исключительно по фамилии. Чем она сейчас занимается? Кто она такая вообще? Разговор с Джинни не прояснил ничего — лишь усилил любопытство. Фред впервые видел человека, который вызывал у него такой интерес. Который был так непонятен… как свитки с рунами, лежащие на столе в гриффиндорской гостиной, когда Анжелина и Алисия делали уроки.

Анджи и Лис. Две его бывшие девушки, которых он знал шесть лет и не знал о них ровным счётом ничего; которые оставили ему самую малость — несколько влажных поцелуев в тёмных коридорах и прогулки в Хогсмиде в этот и предыдущий Валентинов день... Да, они с Джорджем — как он считал — отнюдь не отличались глянцевой смазливостью, не выглядели, как старина Вуд или Роджер Дэвис из Рейвенкло. Непонятные серо-голубые глаза, неряшливо отрастающие волосы — не красно-медные, как у всех Уизли, а сильно выгоревшие и от этого более жёлтого оттенка, веснушки…оба высокие, но как-то странно широкоплечи…да и одевались братья невзрачно — фланелевые рубашки, коротковатые старые джинсы и вечные кеды. Нет. Не цепляют. Таким, как они, не видать большого опыта — девочки будут любить их, как любят своих плюшевых мишек, а получать различные виды удовольствий с другими.

Нет, Фред не сказал бы, что страдал от этого, просто… Просто ему было немного жаль, что иногда он не может сходу зацепить ту, которая понравится; вот если бы он, чёрт подери, хотя бы иногда был метаморфом…

Фред хмыкнул про себя и с этими мыслями, наконец, уснул — правда, спал он плохо и много ворочался; и успокоился только тогда, когда за окнами забрезжил серый рассвет.

* * *

Она пришла через два дня, после обеда — как раз в тот момент, когда Джордж вышел налить себе чаю и Фред остался один в комнате.

Она легко постучала в дверь и тут же вошла, тут же заставив его совершенно по-идиотски улыбаться.

— Здорово, Фред, — сказала Тонкс. — Ничему не мешаю?

— Ничуть, — ответил он и спохватился, оглядывая комнату. Что за грязь!

— Может, тебе помочь? — спросила она, глядя на Фреда, бегающего по комнате и собирающего яркие коробки и пакеты. — Вот, например… — Тонкс, видимо, захотела взять пакетик «Гиперъязычков» с тумбочки, но вместо этого смахнула его — разноцветные конфетки рассыпались по полу. — Нет! Нет, ничего не надо, извини, у меня всегда всё так, я уберу!

Он уже было бросился к Тонкс, как вспомнил, что его руки заняты — и сам уронил пачку Блевательных батончиков.

Наконец, вдоволь посмеявшись и собрав все сладости, они сели на кровать Джорджа. Фред начал раскладывать товары по кучкам, объясняя Тонкс:

— Забастовочные завтраки нужны для того, чтобы смыться с урока без особых на то причин — просто занедужишь, укусив один конец, и сразу выздоровеешь, если попробуешь другой. Есть Блевательные батончики, Кровопролитные конфеты, Обморочные орешки, а ещё мы разрабатываем Лихорадные Леденцы…. Удлинители ушей ты видела, конечно, — он вытащил из-за кровати пучок длинных шнуров, на что Тонкс широко улыбнулась. — А ещё у нас есть Канареечные помадки, — он протянул ей ярко-жёлтую коробочку, — и Пеликанье печенье было, только его забрала мама, и мы новое не успели сделать. Так, дальше, — Фред задумчиво посмотрел на оставшуюся гору безделушек. — Фальшивые волшебные палочки! Это тебе, — одна из них пискнула и превратилась в плюшевого фиолетового зайца, которого Фред тут же преподнёс Тонкс.

— Как мило, — улыбнулась она. — Просто потрясающий уровень магии, вы молодцы.

— Ну…это, конечно, не то, чему вас в Аврорате учат, — Щёки Фреда едва тронула краснота, и это не укрылось от её проницательного взгляда. — Но всё равно, спасибо.

— А как действуют эти леденцы? — девушка вертела в руках «Гиперъязычок», один из тех, что ещё недавно валялись на полу.

— Однажды мы сунули её жирному кузену Гарри, и после этого у него вырос язык на пять футов, — хихикнул Фред. — Не советую тебе пробовать, потому что мы так и не узнали, как от этого избавиться. А папа не сказал нам, как справился — чтобы не было соблазна подбросить их кому-нибудь ещё.

— Но вы работаете над этим, — полувопросительно сказала Тонкс, подмигнув ему.

— Ну, да…и не только над ними, у нас в планах конфеты, которые увеличивают уши и…ещё кое-что, — замялся Фред.

Чёрт подери, Фред всегда легко осваивал непривычные для себя занятия. Сейчас он бьёт все возможные рекорды в выставлении себя идиотом перед… перед ней. Раньше идея с увеличением некоторых органов казалась братьям очень смешной, сейчас же он не знал ничего более глупого — эта шутка казалась ему достойной в лучшем случае второкурсника Хаффлпаффа.

Тонкс снова расхохоталась, во второй раз чуть не рассыпав ириски ко всем чертям. Фред, вконец смутившись, опустил голову и ковырялся пальцем в маленькой дырочке джинсов.

— Парни, вы великолепны, — сказала она, вытирая выступившие от смеха слёзы.

— Не то что бы мы делали это для себя, — ответил Фред, снова тысячу раз проклиная себя за то, что только что сказал опять.

— Ты хочешь сказать, что твоей девушке повезло? — лукаво усмехнулась Тонкс, ближе придвигаясь к нему.

— Я хочу сказать, что она узнает об этом первой, когда у меня появится, — пробормотал Фред, пряча глаза.

Тонкс промолчала и оценивающе посмотрела на него. Фред замолчал, посчитав дальнейший разговор вопиюще глупым и ужасно бессмысленным. Тишина между ними стала слишком гулкой и вязкой, догоняя напряжение, витавшее в воздухе.

— Кажется, сегодня я перебрал Кипучей Болтучки, — наконец сказал он и, как-то странно ссутулившись, вышел, громко хлопнув дверью.

* * *

С этого дня Фред определённо решил избегать Тонкс. Причина была очень серьёзной — семнадцать лет он пребывал в полнейшей уверенности в себе, чувствуя себя королём мира; а рядом с Тонкс он был не больше, чем куча драконьего дерьма. Мерлин, она была первым человеком, сделавшим это, вытащившая на свет божий его задроченное альтер-эго, состоявшее из кучи комплексов. Она заставила его стыдиться себя — вот что самое ужасное. Стыдиться отсутствия должного опыта и присутствия рудиментарной невинности, которой он впервые в своей жизни стал тяготиться. Она заставила его признать, что все гребаные семнадцать лет своей жизни он зря просидел с Джорджем дома в сарае и хогвартском женском туалете, и по закону подлости именно этот конкретный туалет всегда оказывался нерабочим — единственной красоткой в нём была плакса Миртл. А в это время остальные парни — даже Кеннет Таулер, вечно страдающий недержанием мочи и угревой сыпью — зависали над выпусками «Плеймага» и маггловским кабельным тел-ле-видением…так оно называется? В наказание за бесцельно прожитые годы Тонкс даже однажды явилась ему во сне и смотрела, смотрела, смотрела с таким строжайшим укором, пока Фред, наконец, не проснулся в холодном поту, проклиная всё на свете.

И, исключая его собственные домыслы, в реальной жизни всё было не менее печально — за общим столом Тонкс так и сверлила его взглядом. Сначала Фред краснел, бледнел и зеленел, и оба — что он, что она — постоянно роняли на пол солонки и тарелки, но потом он поступил по-умному, как настоящий мужчина — стал одеваться в точности так же, как Джордж. Теперь укоризненные взгляды посвящались им обоим — по очереди, но Фред уже не чувствовал себя настолько ущербным. Скорее, он был в безопасности от новых фиаско, которые эта коварная девица, несомненно, готовила для него каждый день.

А что Джордж? Он, казалось, внезапно ослеп и ничего не видел — ну а если даже и видел, то это не доставляло ему никакого дискомфорта, скорее наоборот. Неожиданно притихший Фред уступил ему полномочия зачинщика, и теперь именно Джордж командовал их тандемом — все новые шутки, розыгрыши, аппарации в самые неожиданные места затхлого особняка, неуёмное (неумное?) применение колдовства отныне принадлежали ему. Так же он старательно не видел того, что Фред всё больше и больше искал уединения в разных местах, о которых раньше отзывался с презрением.

Так они и жили — но однажды Тонкс таки подловила Фреда после обеда. Он спрятался за портьеру, точно какая-нибудь ненавидимая всеми девица, ищущая удовлетворение в обществе себя и книг, и сидел там, с головой погружаясь в мрачные мысли. И ничто, даже скрип двери и лёгкие — явно женские — шаги не отвлекли его. Фред подумал, что это Джинни в очередной раз ищет Живоглота, или Гермиона явилась взять какую-нибудь макулатуру для «лёгкого чтения». И даже тогда, когда портьера отодвинулась, и его миру явилась Тонкс, чьи волосы в этот раз были ярко-зелёными, он не мог поверить, что это действительно она и что ночные кошмары, которые только перестали одолевать его, грозятся прийти снова.

— И почему ты бегаешь от меня, Фред? — спросила она. Не поздоровавшись, вот так вот — в лоб. Вроде как даже грустно.

— Я не Фред, я Джордж, — огрызнулся он. Его внезапно охватила какая-то апатия, и разговаривать ни с кем не хотелось. И тем более с ней.

— Пожалуйста, не обманывай меня. Я только что была наверху, и говорила с Джорджем, и он сказал, что ты сидишь и рефлексируешь здесь. И он искренне недоумевает, почему.

— Нас даже родители путают, — продолжал отпираться Фред.

— А я — нет, — возразила Тонкс. — Ну, так и что ты можешь сказать в своё оправдание?

Внезапно Фреду стало легко и смешно от догадки, пришедшей ему на ум. Да ей всё равно, действительно всё равно! Да, пускай он проболтался о том, что до сих пор…хм… но ей было наплевать, или, по крайней мере, она делала вид. Все проблемы, мучавшие его, вмиг стали надуманными, и впервые за несколько дней Фред искренне улыбнулся.

— Как любая благовоспитанная барышня, я выдерживал срок, положенный после знакомства, — ответил он.

Тонкс улыбнулась, и на этом они стали друзьями.

2.

Правда, все мои надежды ни на йоту не оправданы — неподалёку стоит очень большой фонарь.

* * *

Теперь они проводили много времени вместе — относительно того, что было раньше, так как Тонкс была очень часто занята в Ордене, а на площади Гриммо обычно просиживала с Люпином, по меньшей мере, часа полтора в день. Как она сама объясняла, они составляли отчёты для Дамблдора…. Фред чуть-чуть злился на такие обстоятельства в глубине души, но прекрасно понимал, что не может ничего сделать. Да даже если бы и мог, то это не было бы правильным — дела Ордена для всех остальных были куда значительнее его собственных.

С Тонкс было чертовски интересно — она много рассказывала ему о себе, об Аврорате, о зачастую смешных и идиотских традициях Блэков.… Кстати, почти всегда они беседовали в самых разных местах — то в библиотеке, заставленной отсыревшими фолиантами; то на чердаке, хохоча над старомодными панталонами всех миссис Блэк; то в бывшей спальне Сириуса — теперь он предпочитал небольшой чуланчик рядом с комнатой Клювокрыла. Именно там Фреду понравилось больше всего, ведь она сильно напоминала их с Фредом комнату — пусть не по части величины и помпезности обстановки, скорее по степени беспорядка…. А как он смутился, когда Тонкс в шутку приревновала его к одной из полуголых красоток, висящих на тамошней стене!

Но нашёлся и тот, кого не устраивало положение вещей. Фред опять постоянно пребывал в радостно-возбуждённом настроении и не замечал ничего вокруг; и Джордж потерял всяческие попытки достучаться до увлечённого близнеца. Теперь, когда они были вместе, то почти не беседовали, занимаясь каждый своим делом. Джорджа до ужаса бесило это вынужденное молчание и дурацкое отчуждение, которое поселила между ними какая-то розововолосая девица! Он сотню раз задавал себе вопрос — что же такого Фред нашёл в ней; что, кроме этой её способности, может быть интереснее и в то же время скучней, потому что всё необычное приедается ужасно быстро. Что, чёрт возьми, что? Джордж пытался найти ответ на этот вопрос, но не находил ни одного, хоть на чуть-чуть его устраивающего. И вообще, было во всей этой истории кое-что, что огорчало его гораздо больше. Он страдал и загонялся по этой теме, даже стал искать общества у младших, хотя этого никогда не случалось раньше, а Фреду было плевать.

Однажды Тонкс пожаловалась на то, что ей никак не хватает времени найти в библиотеке Блэков одну так позарез нужную ей книжку, и попросила у Фреда помощи. Они проторчали там до позднего вечера, и жутко довольный от того, что поисковое мероприятие прошло успешно, Фред спускался вниз, когда все уже успели поужинать. Проходя по коридору в свою спальню, он увидел, как от сквозняка дверь в комнате Рона со скрипом приотворилась, и оттуда послышались голоса, и он решил зайти.

— Хей, закройте уже кто-нибудь дверь, — Джордж был первым, кого Фред увидел, когда вошёл.

— Привет, я не помешал? — спросил Фред. Все ответили ему молчанием.

— Нет, что ты, садись, пожалуйста, — первой нарушила тишину Гермиона и с вполне искренней улыбкой указала ему на кресло рядом с ней. Фред присел, и первое, что бросилось ему в глаза — Джордж совершенно никак не отреагировал на его появление. Все возобновили оборванный разговор, совершенно не потрудившись объяснить Фреду его содержание, и поэтому он недоуменно вникал в него, не до конца понимая, в чём речь.

— И как же Фадж будет выкручиваться, если ему предъявят ТАКИЕ обвинения? — ехидно спросил Джордж.

— Ну, я думаю, что он как всегда выйдет сухим из воды, министр магии всё-таки. Принесёт какие-нибудь извинения в «Пророке», — хмурился Рон, поедая мятно-шоколадных лягушек.

— Слушайте, меня, конечно, всё это очень радует, но я хочу хотя бы узнать, в чём дело, — объявил Фред. — Джи, может быть, ты объяснишь?

Джордж невозмутимо продолжал болтать с Роном.

— Лично для меня номер с этими извинениями не будет значить больше, чем рулон туалетной бумаги, и, вероятно, использоваться будет так же, — ответил Джордж.

— Для его непричастности не найдётся никаких доказательств, — подала голос Гермиона.

— Прямо никаких? Даже вот такусеньких? — продолжал наседать Рон, тряся остатком лягушки.

— Джордж! — воскликнул Фред. Ему нравилось это всё меньше и меньше.

Они продолжали беззаботно болтать, и Джорджу было вообще наплевать на него. Что за чёрт?!

— Земля вызывает Джорджа Уизли!!! — в последний раз прокричал он, и лишь тогда брат повернул к нему свою рыжую голову.

— Чего? А, это ты, Фредди, — Джордж явно делал вид, что только что его услышал.

— Шёл бы ты к мантикорам, Джи, — выплюнул Фред и поспешил выйти из комнаты, как можно громче хлопнув дверью.

Фред сидел в комнате и снова пялился в окно: на улице была кромешная тьма, и впервые появившийся за долгое засушливое время дождь толстыми верёвками хлестал по стеклу, что отлично соответствовало настроению парня. Сцена у Рона просто взбесила его — главным образом из-за отсутствия каких-нибудь на то причин. Что такого сделал он, Фред, что Джордж позволяет себе вести себя с ним так? Он же выставил Фреда чёртовым идиотом перед всеми ними — не сказать, что раньше между ними не было размолвок, но братья никогда не выносили их на всеобщее обозрение, решая проблемы наедине, и никак иначе. А что же случилось теперь? Фред силился понять, но никак не мог, и злился от этого ещё больше.

Он старался не смотреть на Джорджа, когда тот зашёл в комнату — лишь вслушивался в шорох задуваемой им свечи; одежды, с тихим шелестом падающей на пол; шуршание многочисленных одеял. Наконец любопытство и ещё какое-то непонятное чувство пересилило.

— Сегодня ты был очень мил со мной, Джи, — сказал Фред как можно более ровным голосом.

— А я нахожусь в поросячьем восторге от твоего вечного отсутствия, — парировал Джордж. — Скажи, ты ведь на неё запал?

Фред не ожидал такого вопроса в лоб. Честно говоря, он старался думать, что ещё ничего для себя не решил…. Но, пожалуй, он мог прийти и к однозначному ответу.

— Кажется, да, — выговорил он и, наконец, повернулся к кровати Джорджа. Лицо брата казалось в темноте серым, почти что размытым пятном, и лишь слабый свет фонаря лизнул его макушку, выхватывая мазок светло-рыжих волос.

Да. Да. Да. Фред, казалось, сам толком не понимал, что именно значит для него Тонкс, но этот неожиданный разговор с Джорджем всё прояснил. Она нравится ему, нравится так же, как нравились Анджи и Лис; но не только в плане физиологии — его трогало всё, о чём Тонкс говорила и рассуждала. Его чертовски трогало всё то, что связано с ней. То, что Фред заметил только в ней и не желал видеть в других….

— И чем она лучше меня? — этот вопрос, заданный Джорджем, не уступал в неожиданности предыдущему.

Фред не был готов к такому спонтанному выяснению непонятных для него вещей — теперь он хаотично рассуждал, пытаясь найти ответ на этот вопрос, но не находил ни одного, хоть на чуть-чуть его устраивающего. Потому что, показалось ему, сама формулировка вопроса была неверной.

— Знаешь, мне кажется — решительно ничем. Это разные вещи — ты же не можешь решить, что лучше: Блевательные батончики или Кровопролитные Конфеты? — ответил Фред.

— В этом случае я выберу второе — ты помнишь, что у меня морская болезнь, — подмигнул брату Джордж. — Плюнь и разотри, Фредди. Ни одна девица не встанет между Умниками Уизли, — с улыбкой в голосе добавил он. — Забудь. Просто забудь.

* * *

В Англии установилась совершенно нетипичная засушливая жара, и в доме на площади Гриммо стало совсем невыносимо находиться взаперти. Холодный сырой воздух в одночасье превратился в жаркий и влажный, и даже всевозможные проветривающие заклинания, наложенные Сириусом и Люпином, мало чем помогали.

Все — и Рон с Гермионой, и Джинни, и близнецы — хотели выбраться из этого ужасного грязного дома, наполненного докси и хемулями. Орден Феникса собирался привезти Гарри в дом Блэков лишь на следующей неделе, а пока существование младших Уизли и Гермионы здесь было катастрофически скучным и монотонным. Все они просили прогулки хотя бы в Косой переулок, но миссис Уизли была непреклонна — и скрепя сердце отпустила туда лишь совершеннолетних близнецов, послав «голубушку Тонкс» им в надзирание. Фред дико обрадовался — лучшей кандидатуры, чтобы отправиться с ними в Лондон, и быть не могло! Он в душе возлагал на эту прогулку очень большие надежды, но всё же понимал, что, к сожалению, у них не получится сблизиться так, чтобы не оставить Джорджа третьим лишним. Да и захочет ли этого сама Тонкс?

В город они поехали на метро, что было для близнецов в новинку — никогда раньше они им не пользовались! Толкаясь и хохоча, они во все глаза пялились на окружающих их магглов, проходящих через турникеты — и Фред первым стал глумиться над ними, заколдовав один из турникетов так, что он ни в какую не пропускал какого-то облысевшего дядьку лет пятидесяти с идиотским кожаным портфелем. Маггл орал и неистово стучал по турникету, но тот открылся лишь через минуту, подарив своими створками прощальный пинок по мягкому месту пожилого джентльмена.… Тот не нашёл ничего лучше, как ретироваться бегом, чуть не уронив портфель и прямо-таки понося ругательствами!

Глядя на проделки брата, Джордж просто не мог не отличиться.… Одно заклинание — и соседний эскалатор внезапно поехал в противоположную сторону, вызвав огромное недоумение, а, следовательно, и толкучку среди его пассажиров. Братья умирали со смеху, сразу же определив для себя метрополитен как одно из самых забавных маггловских мест Лондона; Тонкс же делала вид, что в упор не замечает их выкрутасов, но и в её глазах плясали весёлые чёртики — почти такие же, как у Фреда и Джорджа.

А вообще их искренне удивляло одно — как девушка, происходящая из рода Блэков, может так виртуозно справляться со всеми неволшебными диковинами? О том, что её отец не чистокровный колдун, они, конечно, знали — но ведь все магглорожденные, учившиеся в Хогвартсе, ассимилировались почти сразу. Ответ был прост — до своего десятилетия Тонкс всё-таки жила в обычном городском квартале — их семья переехала в полностью по-волшебному обустроенный дом не сразу. И теперь, после получения диплома, она вернулась в Лондон, в старую квартиру и жила среди магглов. Что ни говори, а колдунья, не живущая среди себе подобных, ещё больше удивила братьев….

До Косого переулка они добрались довольно быстро и тут же поняли, что проголодались. Поев мороженого в кафе Флориана Фортескью, они отправились по магазинам. «Флориш и Блоттс»… Хохмазин «Гэмбл и Джейпс»… «Волшебный Зверинец»… «Всё для квиддича»… Наконец Фред, Джордж и Тонкс вышли на последнюю ветку Косого переулка — многие дома здесь ещё только строились, и поэтому по большей части улица пустовала.

Посреди небольшой площади, вымощенной плоским гладким камнем, стоял фонтан — два колдуна черпаками переливали зелье из одного котла в другой. Здания здесь несколько отличались от остальных — все они были выстроены из одинакового тёмно-красного кирпича и казались намного более просторными, чем прежние. И внимание братьев привлёк дом, стоящий прямо по центру — самый крепкий, самый высокий, с двумя просторными витринами на первом этаже. Широкое каменное крыльцо с витиеватыми чугунными перилами; сияющая медная табличка «Косой переулок, 93»; и — о, чудо! — надпись на большом куске картона, стоящего внутри правой витрины гласила: «СДАЁТСЯ».

— Фантастика! — только и сумел выговорить ошалевший Фред. — За всю свою жизнь не видал ничего удивительнее — ты, Тонкс, не в счёт….

— Клянусь бородой Мерлина, он будет наш! — добавил Джордж.

Тонкс, скрестив руки на груди, с улыбкой наблюдала за расточающими восторги Фредом и Джорджем.

— Похвальное стремление, — наконец сказала она, подмигнув братьям.

Когда близнецы закончили рассматривать дом, и все они вновь вышли к центру Косого Переулка, где среди прочих построек величаво возвышался над всеми «Гринготтс», стало ясно, что делать здесь больше нечего. Но возвращаться домой жутко не хотелось, да и времени было ещё мало, поэтому Тонкс с хитрой улыбкой предложила Фреду и Джорджу продолжить экскурсию по миру магглов — сходить в кино! Конечно, для них оно было более привычным понятием, чем метро — когда позапрошлым летом они на пару дней съездили к Ли Джордану в Билстон, то побывали в кинотеатре, от которого осталось недурное впечатление.

Выбрав в ближайшем от Косого переулка кинотеатре какую-то комедию и прихватив колы и попкорна, Фред, Джордж и Тонкс устроились в кинозале на мягких креслах. Даже несмотря на темноту вокруг, магглы всё равно замечали их и пялились, едва не показывая пальцем. Ещё бы — совершенно идентичные друг другу рыжие близнецы и броско одетая девушка с ярко-фиолетовыми волосами… Фред и Джордж, возмущённые таким раскладом, тоже начали выискивать в толпе особенно забавных магглов и демонстративно давить смешки, обсуждая их длинные носы и оттопыренные уши….

Но внезапно Фреду наскучило это занятие — впрочем, скорее всего, даже стало не по себе. Разглядывая соседей по креслам, ему бросилось в глаза одно странное обстоятельство, которое он явно не уловил в прошлый раз. В кино было много парочек, и некоторые из них вели себя более чем странно — вместо того, чтобы смотреть фильм, они беззастенчиво лизались, иногда сплетаясь при этом пальцами рук. Особенно много их было сзади — он с Джорджем и Тонкс сидел на предпоследнем ряду и оттого явственно слышал те хлюпающие звуки, которые бывают при особо страстных поцелуях.

Это не было принято у магов — по крайней мере, Фред никогда не видел самозабвенно целующихся одноклассников в Большом Зале или «Трёх мётлах», исключение составляло разве что тошнотворное кафе мадам Паддифут, но туда Фред по мере возможностей старался никогда никого не водить.

Он взглянул на Тонкс, которая с аппетитом поедала попкорн, развалившись в кресле и будто бы ничего, кроме фильма, вокруг себя не замечала; и её фиолетовые волосы в экранных вспышках, расцвечиваясь разными красками, казались ещё более яркими. Мог ли он хотя бы взять её за руку так, чтобы этого не заметил сидящий по другую сторону от Фреда Джордж? Наверное. Фред смотрел на руку Тонкс, которую она, как нарочно, только что положила на подлокотник кресла рядом с ним — маленькая белая ладошка с длинными тонкими пальцами, чуть лоснившимися от сладкого масла… Мерлин, рядом с Тонкс он не мог чувствовать себя спокойно. Она не походила на старшую по возрасту — скорее, на чуть более опытную и проницательную ровесницу, и не носила, как остальные ведьмы, эти уродские мантии, и была напрочь лишена глупого жеманства, и…

Фред всё так же исподтишка наблюдал за Тонкс. Особенно привлекательной ему казалась острая голая коленка, видневшаяся в прорехах её джинсов. Фред смотрел и всё больше понимал, что неспособен даже на сантиметр ближе подвинуться к ней — поэтому с едва слышным вздохом откинулся на спинку кресла, наконец, сосредоточившись на кинофильме, наблюдая за приключениями какого-то смешного кудрявого маггла, рыжего почти настолько же, насколько таковым был Фред.

Когда они ехали домой обратно всё в том же метро, Фред почувствовал нечеловеческую усталость. Он сквозь грохот колёс слышал, как рядом разговаривают Джордж и Тонкс, и был безумно рад тому, что они нашли общий язык. Ведь, в конце концов, Фред всегда очень хорошо относился к Кэти Белл, и ему даже в голову бы не пришло ревновать к ней Джорджа. Впрочем, Фред никогда подолгу и не сердился на брата за его ошибки, воспитывая, таким образом, в себе терпеливость и выдержку, которой ему часто недоставало с другими….

* * *

— У меня осталось немного времени, — объявила Тонкс, взглянув на свои часики. Они только что приехали на площадь Гриммо. — Может, отдохнём в гостиной?

— Не знаю, как вы, а за сегодняшний день я уже так наотдыхался, что жутко устал, — ухмыльнувшись, ответил Джордж. — Поэтому предпочту подняться наверх — заказы, наверное, меня заждались. Прохлаждайтесь, ребята, — с ещё более хитрым лицом он подмигнул Фреду и так стремительно исчез за лестничным пролётом, что совершенно не оставил ему возможности выбора.

Фред и Тонкс сидели на диване в гостиной; диван был кожаным, липким и противным. И опять Фреду было плевать на это обстоятельство. Ему снова предстояло решить, что было бы лучше и милосерднее: быть рядом, в десяти сантиметрах от неё, неподвижным, словно доспехи в коридоре и медленно сходить с ума, или смотаться отсюда быстрее, чем это сделал Джордж и никогда, никогда больше не подходить ближе. К сожалению, всё — даже его собственное тело — вновь было против Фреда. Он остался.

— Надеюсь, что мы тебя не слишком достали, — тихим голосом сказал Фред, заставляя себя подвинуться к ней ещё ближе.

Джи, ты ответишь за это, подумал Фред. Да, он был бы рад посмотреть на Джорджа на его месте — навряд ли брат выглядел бы лучше! Но… как бы то ни было, Фред здесь. И Тонкс тут же — сидит, поджав под себя длинные худые ноги, и прожигает его насквозь своим заинтересованным взглядом. Это выпиливало в груди Фреда где-то слева дыру размером с галлеон и разливалось жарой по телу, вызывая тесноту в брюках. Чёрт.

Он мечтал об этом сближении. И он его добьется — во что бы то ни стало.

— Почему же, совсем нет. Ты не поверишь, но мы с подругами развлекались точно так же, — она совершенно по-малфоевски изогнула бровь. — Закрывали двери вагона прямо перед их носом, например.

— Это же самое настоящее ребячество, — с наигранным укором ухмыльнулся Фред. Прежняя смелость вернулась к нему.

— Посмотрел бы на себя, — парировала Тонкс.

— Мне придётся поработать над этим, — Фред опустил глаза, — иначе мисс Аврорат больше не захочет связываться с Ужастиками Уизли.

— Меня это совершенно не останавливает, — со смешком ответила она. — В следующий раз вы можете разнести хоть весь метрополитен — не буду возражать.

— То есть, ты согласна на следующую прогулку? — более довольным Фреда сложно было представить.

— Да.

— А если Джордж не сможет пойти, это что-нибудь изменит? — на одном дыхании выпалил он, опешив от собственной наглости.

— Ничего, — ответила Тонкс, всё так же спокойно улыбаясь.

Фред смотрел на неё и осознавал только что услышанное. Она согласна, чёрт, она согласна, и Фред чувствовал, что не зря оказался здесь. Он смотрел на губы Тонкс, растянутые в улыбке и упивался знанием того, что уже через мгновение сможет прикоснуться к ним, и, видит Мерлин, она совсем не будет против.

…— А ведь я уже обыскался тебя, Дора, — скрип открывающейся двери и знакомый голос нарушил их уединение.

В дверях стоял Люпин, и вид у него был не очень — похоже, что он понял, что здесь только что должно было произойти.

Тонкс мгновенно залилась краской, и волосы её из фиолетовых превратились в малиновые.

— Бля, — еле слышно сквозь зубы выдохнул Фред. Слава Моргане, его никто не услышал.

— Я всё понимаю, но мы должны были сдать отчёт Дамблдору ещё вчера, — с нажимом добавил Люпин.

Чёртов, чёртов профессор! Чего ему стоило прийти на пару минут позже? Тогда это бы ничего не решило, а сейчас этот старый волк своими словами вбивал последние гвозди в гроб его надежды.

Как же Фред его ненавидел!

— Ремус, я всё поняла, — сказала Тонкс. Выражение её лица было абсолютно непроницаемым. — Я думаю, мы успеем закончить его сегодня, правда? И, — она повернулась к Фреду, — прости, что оставляю тебя.

— Ничего страшного, — ответил он с еле скрываемым сарказмом.

— Тогда я пойду, — в тёмных глазах Тонкс промелькнуло выражение вины. Но Фред не был уверен, что перед ним. — Увидимся завтра…

— Да, конечно, — ответил Фред, стараясь вложить в свои слова как можно меньше эмоций.

Захлопнулась дверь, и Фред остался в гостиной один. Он плюхнулся на спинку дивана, прижавшись щекой к липкой старой коже. Злость, разочарование и опустошённость смешивались внутри него, образовывая вполне себе ядовитое зелье. Вот дьявол! Только что всё было хорошо! Он мог поцеловать её, и после этого у них всё стало бы по-другому.… Мог бы по праву гордиться собой, тем, что забросил куда подальше своё чёртово стеснение, вспомнив, что он, как-никак, Фред Уизли!

С огромнейшей неохотой Фред поднялся на ноги и заставил себя пойти в комнату, с каким-то мрачным мазохизмом представляя, как будет сознаваться Джорджу в своём лузерстве.… И, когда, поднимаясь по лестнице, он обнаружил настежь открытую дверь в комнате Рона и сидящего на его кровати брата, то поначалу списал это на чересчур разыгравшееся воображение. Но Джордж делал такие выразительные гримасы, жестами подзывая его к себе, что Фред понял, что это не могло не быть реальностью.

— Где ты торчишь? — свистящим шёпотом поинтересовался Джордж. — Я уже спускался за тобой, когда заметил, что дверь в комнате Люпина нараспашку. И услышал кое-что, что может заинтересовать тебя, кстати, — он протянул Фреду Удлинитель Ушей. — Держи. Они просекли, что кто-то проходил здесь и закрылись.

Фред приставил Удлинитель к уху, сунув второй конец в трещину на каменной стене. Всё, что он слышал — скрип пера и чьи-то нервные шаги по комнате; наверное, Тонкс и Люпин уже закончили болтать и пишут свой грёбаный отчёт. Фред вдруг захотел, чтобы какая-нибудь шальная свечка упала и испортила его ко всем чертям, и Дамблдор перестал посылать их дежурить в паре, и ещё много чего.

— Меня это уже достало, Рем, — вдруг провозгласила Тонкс, захлопнув что-то — видимо, крышку чернильницы. — Этот вот твой психоз. И ты, и я прекрасно знаем, что Дамблдор ждёт отчёт во вторник. Сегодня воскресенье. И я не вижу не единой причины, по которой я должна высиживать его тут, словно курица яйцо. В воскресенье вечером!

— Конечно, гораздо интереснее высиживать не-знаю-уж-что-у-вас-там с Фредом Уизли, — с совершенно несвойственной ему нервозной ноткой в голосе возразил Люпин. (— Этого я ещё не слышал, — присвистнул Джордж.) — Несомненно, это увлекательнее, чем высиживать часы в компании никчемного, скучного, старого, больного, бедного и вонючего оборотня и составлять никчемный отчёт для никчемного Ордена! Я прав, не так ли, Дора?

— С точностью до наоборот, — расхохоталась Тонкс. — Большего бреда я в жизни не слышала. Вонючий! Это ж надо так выдумать….

Фред и Джордж синхронно вытащили из ушей свои Удлинители, и где-то с полминуты таращились друг на друга, не зная, что сказать.

— Что-то мне захотелось пожрать, — первым очнулся Фред. — Пойдём-ка на кухню — там легче будет переварить услышанное.

Сидя за столом, Фред отупевшим взором наблюдал, как Джордж палочкой разжигает огонь на плите; как призывает жестянку с печеньем и вазочку с вареньем; как заставляет черпак наполнить чайник, и как он со свистом опустился на плиту, разлив половину содержимого.

— Я до сих пор не въехал, — Фред подпёр щёку рукой. — То есть, нет — въехал, конечно — но понять не могу, как это так.

— Как говорится — shit hits the fan*, братец, — доверительно пояснил Джордж, садясь рядом. — У тебя появился соперник.

— Он что, правда ревнует? — сморщился Фред.

— Как видишь, — ответил Джордж. — Честно говоря, я бы сам струхнул перед оборотнем, который, ко всему прочему, ставил тебе «превосходно» по Защите.

— Видимо, зря, — мрачно отозвался Фред. — По крайней мере, я знаю кучу способов избавиться от них в полнолуние. Кто придёт с мечом….*

— Да ладно, отбрось в сторону осиновый кол, — сказал Джордж.

— Это к вампирам, — всё так же мрачно возразил Фред.

— Да не в том суть, — отмахнулся он и призвал к себе чайник, который уже успел вскипеть.

— А в чём?

— А в том, — Джордж подмигнул Фреду, — в том, что ты просто должен поверить моему Третьему Грозному Глазу: ни один оборотень не соперник исключительным Умникам Уизли….

Чайник опять пролетел через всю кухню, совершив опасный для своего содержимого пируэт — брызги кипятка расплескались в опасной близости от макушки Фреда.

* * *

Оставшееся время на площади Гриммо протекало паршиво. Приехал Гарри, привезя с собой шикарную истерику и новость о предстоящем слушании в Визенгамоте. То, что они всё-таки услышали об Ордене и планах Волдеморта, не удовлетворило, а лишь ещё больше распалило всеобщее любопытство. Сириус психовал, мама плакала, Люпин был уныл чуть более чем полностью, впрочем, не забывая иногда сверлить Фреда подозрительными взглядами. В этом Фред сам убедился воочию, когда профессор перепутал и под эту пренеприятную процедуру попал Джордж — в тот день близнецы поменялись местами.

Тонкс почти перестала появляться, а тогда, когда приходила, то словно бы попадала под атмосферу всеобщей нервозности и дёрганости, и они с Фредом даже толком не разговаривали. Он совсем отчаялся и однажды в раздумьях о том, как бы привлечь её внимание, даже допускал такой вариант, чтобы сбросить как бы нечаянно на её голову водяную бомбу, но потом пришёл к выводу, что это был бы слишком толстый юмор.

Фреду удалось развеселить Тонкс лишь однажды — наутро после ужина по случаю назначения старостами крошки Ронни и малышки Герм они с Джорджем за завтраком поведали ей о том, как трансфигурировали мантию Снейпа в кучу драконьего дерьма. Тонкс очень долго смеялась, вспомнив тот день — увидев странные пятна на мантии зельевара, они с Сириусом решили, что Нюниус промахнулся и вошёл в бочку с навозом вместо двери аптеки в Косом переулке. Но даже после этого она в спешке умотала в Министерство вместе с Кингсли и Стерджисом — «срочный вызов, большая необходимость». К чёрту все необходимости — у Фреда ни оставалось ни малейшего шанса!

Дни летели с ужасной скоростью, и вот уже тридцать первое августа, вечер, и Фред сидит и сваливает вещи в чемодан, вне себя от злости. Она ушла час назад, даже не попрощавшись. Для того чтобы поцеловать Тонкс, у Фреда остаётся лишь завтрашнее утро — когда их поведут на вокзал за ручку, как в зоопарк. Возможность выполнения его желания практически равна нулю, а Фреду этот чёртов поцелуй был жизненно необходим — дабы окончательно расставить все точки над «и» в своей рыжей голове.

Метла, «Продвинутые чары», пачка Блевательных батончиков, пара кед….

Новенькая бита, перчатки, котёл, «Углублённая трансфигурация», расчёска, зубная паста….

Синий свитер…черт, он принадлежит Джорджу, а вот и его хозяин.

— Братишка, я понимаю твоё рвение, — Джордж усмехнулся и взъерошил рукой волосы, — но всё-таки у нас тобой разные чемоданы.

— Какая разница, — буркнул Фред.

— Кажется, я понимаю, в чём дело, — ответил Джордж. — Причина твоего плохого настроения убежала, даже не оставив тебе хрустального кроссовка, и всего-то оставив тебя в обломе.

— Совершенно верно, — процедил Фред.

— Ну. — Джордж посмотрел на свитер в своих руках, — знаешь, эта вещица была надета на мне в тот день, когда я впервые поцеловал Кэти, — он бросил им в брата. — Надень его завтра. Думаю, он принесёт тебе удачу.

— Очень на это надеюсь, — саркастически усмехнулся Фред, очень смутно понимая, как же так ему может помочь эта рокировка.

* * *

Утро было ещё более отвратным, чем все остальные дни. Единственное хорошее, что в нём было — это то, что скоро они должны будут сесть в поезд и весь этот кошмар закончится. Сонный и встрёпанный Фред натянул свитер Джорджа, призывно висевший на спинке кровати. Ещё раз прошарившись по комнате в поисках забытых вещей, близнецы вышли из комнаты, палочками подгоняя чемоданы. Совсем некстати под них подвернулась Джинни — и все истерические крики матери Фред предпочёл опустить.

Тонкс появилась в излюбленном образе старой развалины — и Фред, идя рядом с Люпином, предпочитал не смотреть на неё.

На Кингс-Кросс через барьер близнецы, Джинни и Люпин прошли последними. Тонкс окинула их внимательным взглядом и подошла к Фреду, чем несказанно удивила и его, и Люпина.

— Джордж, на минутку, — сказала она и отвела его за какую-то кирпичную колонну.

Фред быстро оглянулся по сторонам. Никто не видел их — все разгружали тележки, а Джордж беседой развлекал их бывшего профессора.

Последний шанс. Это был его Грёбаный Последний Шанс. Фред посмотрел на Тонкс, на её старушечье лицо, и от всей души проклял этот дебильное утро.

— Джордж, я хотела бы от тебя передать кое-что Фреду, — начала было Тонкс.

— Я не могу с тобой разговаривать, когда ты в таком виде, — краснея, прошептал он.

— Пожалуй, стоило догадаться, что это будешь ты, — ответила она, принимая свой обычный облик.

— Тонкс, можешь ничего мне не передавать, потому что я не хочу — знаешь, у меня было бы самое херовое лето на свете, если бы не ты, и за это я хочу сказать тебе спасибо. Мне нужно — но только сейчас! — от тебя одно, — скороговоркой выпалил он, и…

обнял Тонкс;

почувствовал запах нафталина от этой идиотской фиолетовой шляпы;

чуть не сошёл с ума от мягкой щекотки её волос;

постарался сохранить этот момент для Патронусов;

прикрыл глаза;

и… поцеловал её.

— Большое спасибо, — Фред отстранился от неё и отвесил шутовской поклон. — Я очень рад, правда, до встречи!!!

Он выбежал из-за колонны как раз вовремя: все обнимались на прощание и обменивались напутствиями. Обняв маму и папу, Фред с необычной лёгкостью взял чемодан и вскочил на подножку поезда.

— Очень рада была со всеми вами познакомиться, — говорила Тонкс, прощаясь с Гермионой и Джинни. — Надеюсь, скоро увидимся.

Фред в последний раз посмотрел на неё, уже снова в виде старухи

— на растрёпанные седые волосы, на лёгкую красноту на щеках, на чуть сбившуюся шляпку. Посмотрел на эти следы их первой и последней близости. Посмотрел и снова попытался унять дрожь в коленях и переполох в голове.

Свисток.

— Пишите.… Ведите себя хорошо.… Если что-нибудь забыли, мы пришлём…. В поезд, в поезд, поторопитесь! — махала рукой миссис Уизли.

Тонкс обернулась, но Фред уже скрылся в вагоне и теперь плёлся по коридору, таща за собой багаж

— До свидания! — крикнул Гарри в ответ.

а ведь она тоже ответила на поцелуй — Мерлин, как приятны на ощупь её суховатые, чуть обветренные губы…как их языки на мгновение коснулись друг друга…и тут же разомкнулись…жгучее удовольствие длиной в три секунды… взмах тонкой, белой руки…

Поезд тронулся.

— Так, ребята, — объявил Фред, хлопнув в ладоши, — я не могу весь день стоять тут и лясы точить, мне надо поговорить с Ли по делу. До скорого.

И они с Джорджем скрылись в коридоре направо. Поезд набирал ход, и пёстрой лентой мелькали за окном дома, дороги, парки, заводы.

Таким Фред предпочёл запомнить это первое сентября... которое было для него последним — как праздник.

* * *

1 — "самая выразительная фраза в английском языке", изобретённая неким Джоном Кеннетом Гелбрэйтом — примерно переводится как "мы по уши в говне". сорри за непереводное употребление — мне оно показалось более колоритным =)

2* — ...от меча и погибнет — старинная пословица

3.

Зараза живет внутри,

Зараза живет со мной...

Мешая мне ночью спать,

Мешая знать что-то еще...

Меня теперь легко добить —

Где потерял я свой иммунитет?

Никогда не думал, что обладаю настолько хорошей памятью. Назовите мне время — а я выдам в ответ кучу мелких подробностей из своей жизни, происходивших тогда. Или из жизни Джорджа, что практически идентично…. Так и здесь — я помню всё настолько ярко и точно, что многое хотелось бы забыть.

* * *

На празднике по случаю начала учебного года Фреду понравились две вещи: свиные отбивные с картошкой фри и реакция слизеринцев на пущенную им взрыв-кусачку под их стол. Особенно неравнодушной она осталась к Малфою — в самый разгар праздника кусачка ухватилась за одну из частей его тела, находящихся под столом — предположительно, за яйца. Таким образом Фред и Джордж развлекали себя во время приветственной речи Амбридж, их новой преподавательницы по Защите — несомненно, женщины привлекательной и харизматичной…. Правда, это вовсе не исключало того, что Фред не слушал её. Слушал, конечно, но не воспринял этот посыл всерьёз (как оказалось, потом, зря) — на их курсе идиотов, верящих Министерству, не было, а все остальные его как-то не волновали.

Первую неделю в Хогвартсе Фреду было, мягко говоря, не по себе. За пятый и шестой курс они с Джорджем совсем отвыкли от учёбы, потому что ходили на уроки чисто для галочки, занимаясь другими, более важными вещами. Теперь же был найден капитал, создана первая партия товаров — оставалось только его реализовать. И — о, ужас! — им предстояло сдавать ЖАБА! Вообще, Фреда и Джорджа больше волновали не результаты экзаменов, а полученные знания — когда ты занимаешься самостоятельными разработками, то оставаться неучем подобно смерти…. Поэтому, хотели они этого или нет, приходилось сидеть за учебниками и навёрстывать упущенное, что занимало дьявольски много времени! Правда, результат был налицо — Макгонагалл сменила обычные порицания на сдержанную похвалу, а Флитвик откровенно высказывал одобрение. Амбридж была уныла, Снейп противен, остальные не смогли ничем удивить.

А вот среди их знакомых это удалось Гермионе — причём, в неприятную сторону. Её запрет, попахивающий откровенным шантажом, очень сильно подкосил их деятельность. Желающих испытывать на себе Канареечные помадки и Забастовочные завтраки тут же стало раза в два меньше, да и с местом для этого пришлось поднапрячься. Фред пообещал себе запустить на отборочных в крошку Ронни бладжером — в том случае, если и он начал бы рубить сук, на котором они с Джорджем расположились весьма удобно….

В том, что младшенький метит на место вратаря, сразу стало понятно после трёх его вечерних отлучек, после которых Рон возвращался поздно и будто бы обляпанный поросячьим поносом. Да, Фред понимал, что в этом году их команду может миновать безоговорочный триумф, но, с другой стороны, Рон был далеко не худшим из всех зол — близнецы не раз видели его игру на летних каникулах. Плюс истинно вудовский фанатизм новоявленного капитана Анджи, появившийся невесть откуда…

Как бы то не было, Хогвартс был куда лучше площади Гриммо — больше общения, меньше изоляции, Хогсмид рядом. Официально прогулки туда были разрешены не так уж и часто, но Фред и Джордж, как известно, не привыкли спрашивать, да и здесь у старины Снейпа были гораздо более важные дела, чем выслеживание нерадивых семикурсников. Но всё же Фред каждый день осознавал, что жизнь тут больше не будет полной — теперь он так остро нуждался в присутствии Тонкс! Даже жестокий стёб над сокурсниками со Слизерина не приносил бывалого удовлетворения, поэтому Фред сделал то, что раньше было абсолютно для него нетипично — взялся за перо….

* * *

«Привет, Тонкс!

Тонкс»

* * *

Получив ответ утренней почтой, Фред внутренне прямо-таки возликовал: одолжил Ли пять галеонов; развеселил раскисшую Кэти, рассказав ей историю про мантию Снейпа; послал воздушный поцелуйчик Майлсу Блетчли; и, наконец, облил соком Кормака Маклаггена, который этим утром имел несчастье сесть рядом с ним — облил, конечно же, абсолютно случайно.

Тонкс что-то говорила о проблемах в Ордене — собираясь зайти в спальню за перчатками и битой для предстоящей тренировки, Фред увидел за столом троицу во главе с Грейнджер, которая что-то вещала Гарри и Рону, размахивая свежим номером «Пророка» — вернее, его половиной. Быстро сориентировавшись, Фред улыбнулся Гермионе самой своей ослепительной улыбкой, заклинанием призвал к себе обрывки газеты и таки поспешил в спальню, читая на ходу.

«Министерство магии получило сведения из надёжного источника.… Сириус Блэк скрывается в Лондоне…»

Фред хмыкнул — с таким талантом ввязываться в передряги по старине Сириусу давно пора встать под охрану всех маггловских Гринписов, а со своей фирменной изворотливостью он точно стал бы главной звездой в «Дог-шоу».

«Стерджис Подмор… предстал перед Визенгамотом… попытка ограбления…. Приговорён к шести месяцам Азкабана.»

Да, беда не приходит одна.

Если быть объективным, то тренировка была отстойной. Ронни, который таки прошёл отборочные, явно не прибавлял команде дополнительных очков. И сколько бы Гарри не бил себя пяткой в грудь, утверждая, что во всём виноваты слизеринцы, совсем невовремя посетившие стадион, а так Рон играет отлично, Фред был категорически не согласен. А как, интересно, его брат поведёт себя на матче, где на трибунах будет сидеть ВЕСЬ Слизерин в придачу с Рейвенкло, Хаффлпаффом и преподавателями? Какого дракла он в таком случае вообще пошёл в команду?

Кстати, нервозность Ронни была более чем заразной, потому что то, что Фред перепутал и дал Кэти Белл собственно Кровяной Волдырняк вместо его антидота, ничем больше не объяснить. Тренировка сорвалась, и бедная Кэти ещё целый час истекала кровью — даже мадам Помфри ничем не смогла помочь. Всё это время Фред с дикой скоростью бегал по гриффиндорской башне, вконец перевернув там всё вверх дном; и когда, найдя нужное, он вернулся в больничное крыло, Джордж уже готовился трансфигурировать что-нибудь в асфальтоукладочный каток, чтобы переехать незадачливого братца на месте.

Да, и ещё: в очередной раз читая «Пророк», Фред пришёл к двум выводам. Во-первых, он припомнил летние слова Джорджа о том, что этой газетой лучше подтираться, чем читать её, и понял, насколько тот был прав. Во-вторых, Фред был уверен, что если бы один родной и знакомый до колик в животе гриффиндорец стал анимагом, то составил бы неплохую компанию старине Петтигрю.

* * *

«…Тонкс!

* * *

Письмо Тонкс Фреду совсем не понравилось. Опять этот чокнутый профессор, разорви его мантикора! Жалеет она его, бедненького…. На Фреда плевать хотела — отругала даже. Сначала он хотел назло ей написать письмо, где жирными красными чернилами распоносил бы пол-Министерства, и чёрт с ним, трава не расти, но потом всё же посчитал это слишком радикальной мерой и утешил своё самолюбие гораздо более простым способом — не черкнул Тонкс за чёртову кучу времени ни строчки.

Тем временем, продолжались тренировки, и на предпоследней Рональд взял, к большому удивлению Анджи и остальных, почти все мячи. На последней же он вообще отбил квоффл ногой, ВИСЯ НА МЕТЛЕ — увидев это, Фред и Джордж при всей комичности зрелища даже не нашли в себе сил над ним посмеяться.

Настроение у Амбридж было хуже некуда — однажды, придя в спальню поздним вечером, Фред обнаружил там Кеннета Таулера, только что вернувшегося с назначенного ему в тот день взыскания за то, что он заклинанием собрал книги Алисии, которые она нечаянно свезла с парты прямо посреди урока. Увидел и прямо-таки остолбенел — Таулер, стиснув зубы от боли, молча бинтовал изрезанную правую руку обрывком наволочки; и его нелепая голубая в оранжевую полоску рубашка была вся в крови. Вообще Кенни был чем-то вроде Невилла Лонгботтома с некоторыми отличиями — длинный, лохматый, в очках с толстенными стёклами, он одевался ещё хуже близнецов, был жутко неуклюж и почти всё время проводил в библиотеке — весь Гриффиндор пятого и седьмого курса недоумевал, почему они с Грейнджер ещё не составили пару. Близнецы и Джордан частенько подкладывали ему в чемодан тараканов, подсовывали Пеликанье печенье, однажды, накануне С.О.В, даже обсыпали его пижаму Бородавочным порошком (и он ничего не заметил!!!)… Но сейчас, застав его в таком плачевном положении, Фред тут же кинулся в тайник с волшебными ингредиентами, куда они залезали лишь в крайнем случае. Среди засохших водорослей, навозных бомб и флакончиков с ядом докси ему бросился в глаза ещё один малиновый леденец — теперь-то точно самый последний. Не говоря ни слова, Фред с виноватой улыбкой протянул его Кенни.

Уже лежа в постели, он с огромным сожалением отметил про себя, что не решится повторить подвиг Кеннета — вытащить палочку на уроке Амбридж. Очень жаль. Если бы Фред мог, то с удовольствием запустил таким же Режущим заклятьем прямо в её огромный жабий лоб.

С того дня прошло недели две; приближался поход в Хогсмид. Фред и Джордж из-за завала трансфигурации, своей мини-фабрики в одном из потайных чуланов и квиддича самостоятельно выбирались туда лишь один раз — Наземникус спихнул им банку тёртого рога двурога, на этом-то всё и кончилось. И тут ясным воскресным утром к ним за завтраком подсела Гермиона и очень тихим шёпотом попросила прийти в «Кабанью голову» во второй половине дня — был у неё какой-то разговор. Пропустить такое братья, само собой, никак бы себе не позволили.

Идея учиться магии без помощи Амбридж пришлась Фреду и Джорджу, да и всем остальным очень по нутру. Обстановку подпортил чмырёныш Захария с Хаффлпаффа, но было очень, очень просто заткнуть ему рот. В целом этот день оставил Фреду довольно неплохие впечатления.

Правда, Амбридж неизвестным образом-таки пронюхала про их намерения: упразднение всех кружков, включая команды по квиддичу, обо всём говорило без слов. Эти несколько дней были на редкость скучными и тошнотворными — Джордж совсем свихнулся на Кэти и бегал к ней по пять раз на дню, и от этого Фред не хотел общаться даже с Ли, ссылаясь на всякие дурацкие причины — одна неубедительнее другой.

Он старался не думать о Тонкс и о том, что Люпин по-прежнему является её персональным сторожевым волком, по-прежнему ревнует её ко всем существам мужского пола, включая Сириуса, и — не приведи Мерлин! — даже ухватил её пару раз за задницу, уж в этом-то Фред точно был уверен. Он старался не думать, но навязчивые картины её сближения с профессором лезли в рыжую голову Фреда каждый раз, когда он укладывался спать. В результате он начал пить зелье собственного изобретения, вызывающее смешные абсурдные сновидения — но и после него Фреду снилась та же самая Тонкс, седлающая розового волка; Тонкс, сидящая в кабинете Снейпа и роняющая одну за другой пробирки с огденским виски; Тонкс, играющая в квиддич резиновыми головами Амбридж и Перси.

Он честно старался о ней не думать — вместе с Джорджем и Джорданом они сами на себе прилюдно испытывали Забастовочные завтраки и заработали на этом приличную сумму; изобрели Лихорадные леденцы и уже собирались искать средство, убирающее ужасные чирьи в самых неожиданных местах тела — о таком побочном эффекте близнецы даже не подозревали; и тут вдруг разрешили квиддич и нашлось подходящее место для занятий по Защите.

Что тут ещё сказать — Смиту и в ОД хорошенько досталось. Так уж повелось, что Фреда бесил Захария, а Джорджа его противный старший брат, их однокурсник. И раз уж близнецы не могли достать обоих Смитов, то с удовольствием накладывали Силенцио на Захарию. А чем ещё они могли заняться, если уже давно владели Обезоруживающим заклинанием?

Но, в общем-то, Фред в душе благодарил троицу за то, что в голову им пришла идея собрать Отряд Дамблдора — он оставался единственным занятием, которое вносило привычный дух бунтарства в закостеневший в своём унынии Хогвартс. С ужесточившейся дисциплиной этот год постепенно становился сущей пыткой, и еще больше наполнял Фреда какой-то непонятной, жуткой агрессией. Обстоятельства ещё больше связывали его по рукам и ногам — так как Фред снова наплевал на учёбу, ко всему этому прибавились дополнительные занятия трансфигурацией дважды в неделю. Устав ждать добровольного исправления оценок, Макгонагалл поручила заняться его знаниями Алисии. Услышав об этом в первый раз, Фред на полном серьёзе подумал, что все вокруг просто издеваются над ним. Его отношения с Алисией стали натянутыми после того, как они расстались в прошлом году. Да, чёрт подери, месяц они ходили за ручку и целовались в пустых раздевалках — и что с того? Да, она была замечательной девушкой — неглупа, понимала их с Джорджем шутки и отлично умела поставить на место любого. Да, да, всё это было, но Фред вовремя понял, что она интересует его не больше, чем друг — да и то, мысль о том, чтобы просто дружить с девушкой казалась ему абсурдной. В конце концов, он ничего не обещал Лис, а она, похоже, совершенно не понимала этого и до сих пор разговаривала с ним подчёркнуто холодно и как можно реже по мере возможностей… Какие у них могли быть совместные занятия? Фред этого просто себе не представлял.

Но тем не менее. Лис объясняла материал очень хорошо, да и так стала просто сущей милашкой. Что ж такое с ней случилось, Фред не понял и предпочёл не спрашивать. Ведь приближался первый матч.

Однажды Алисия прибежала на очередное занятие вся в слезах — собственно, при взгляде на неё стало ясно, что было от чего. Пока она искала в библиотеке книжки для Фреда, жирная, волосатая обезьяна, лишь по досадному недоразумению звавшаяся Майлсом Блетчли (по совместительству ещё и висевшая у слизеринских колец) заколдовала брови Лис, заставив их расти с неимоверной скоростью. Фред был готов просто зарезать Блетчли, если бы тот оказался рядом. Он тщетно пытался расколдовать девушку — она ужасно не хотела в таком виде показываться кому-либо на глаза. Через час, когда за сверхбровями уже не было видно лица Алисии, Фреду всё-таки пришлось отвести её в больничное крыло. Через пару дней, улучив подходящий момент, Фред наложил точно такое же заклятие на ногти Блетчли. Как раз на те, что растут на ногах.

Подобным психозом были охвачены все — в коридорах то и дело раздавались заклинания, брань (часто нецензурная), иногда и дым стоял столбом от количества применённых друг к другу чар. Особенно страдал Рон, физиономия которого от насмешек, летевших в его спину, меняла цвет подобно светофору каждые полчаса — бедный младший братец реально краснел, желтел и зеленел — и Гарри, но больше для проформы, так как ему-то точно было всё равно.

Что ж до самого матча, то Фред был бы рад навсегда забыть о нём, да не мог. Таких талантливых певцов в таком количестве парень за всю жизнь ни разу не видел — в этом великолепном убожестве слизеринцам уступала даже несравненная Селестина Уорлок. Фред даже не винил Рона в полном отсутствии какой бы то не было игры, потому что и он сам, смотря на Блетчли или Уоррингтона, пару раз едва не перепутал бладжер с головой Джорджа. Ещё невозбранно порадовали новые загонщики — честно говоря, играть против Крэбба и Гойла близнецы посчитали личным оскорблением.

Ну, и пальму первенства в этой пародии на цирк, как всегда, отхватил Малфой. Нет, Фред не благодарил Лис и Кэти за то, что они смогли удержать его от скорого превращения хорька в коржик для рождественского пирога. Потому что теперь получалось, что Фреда вместе с Гарри и Джорджем, таки навалявших Малфою, отстранили от квиддича совершенно незаслуженно! От-стра-ни-ли! Новый декрет Амбридж, мать её! Пускай она сама лучше отправлялась бы в декрет — метать икру в школьном озере.

* * *

«Здравствуй, Тонкс.

* * *

Тем лучше, думал Фред, складывая её письмо самолётиком и заклинанием Левитации отправляя его в потайной карман чемодана — туда, где лежали остальные. Одно упоминание профессора Люпина в письме вместо предыдущих трёх. Слабое, но утешение.

С наступлением декабря снег стал сыпать как из перины — близнецы втайне радовались, потому что тренировки в такую погоду были невозможны, а значит, и досада от их отстранения смягчалась. Правда, Анджелина заявила, что с прекращением снегопада всё равно проведёт отборочные, но Фред и Джордж старались выкинуть эти мысли из головы, играя и с ней, и с остальной их компанией в снежки и периодически закапывая в снегу друг друга, словно первокурсники…

Вернулся из путешествия Хагрид — и в Хогвартсе появились свежие, только что из Запретного леса ёлки. В этой предпраздничной сутолоке было очень тяжело заставить себя учиться — Фред, например, был озабочен поиском подарков для себя, Джорджа, семьи и остальных (а для Тонкс — увидит ли он её?) — поэтому он с трудом сдерживался от того, чтобы вместо очередных Заклинаний свинтить в Хогсмид.

Почти все оценки по трансфигурации были исправлены. Лис и вправду оказалась очень хорошим учителем. Она также поддержала Фреда после того, как их всех выгнали из команды — гораздо больше, чем кто-либо, даже чем Джордж, и едва ли не больше, чем Тонкс. Но Фред по-прежнему держался от неё на расстоянии. Насколько он знал, в отношении мужского пола Алисия была искушена даже меньше, чем он — в девушках. Прозрачностью своих намерений она очень быстро выдала себя. Фред замечал и взгляды Лис, когда она думала, что он её не видит; и то, как сильно она краснеет, когда он говорил ей очередной дежурный комплимент; и ещё много чего. Может, в параллельной реальности, в другой жизни и ещё когда-нибудь это и было бы возможно — но сейчас они решительно не могли быть вместе. Фред даже чувствовал себя немного виноватым, когда уговаривал себя побыстрее сказать Алисии, что их занятия скоро нужно будет прекратить.

После очередного сбора ОД, который был последним в этом семестре, у всех было немного подавленное настроение. Первое полугодие заканчивалось для близнецов, Ли и девушек совсем не так, как они того хотели. Никто не захотел оставаться в гостиной, и все разошлись по спальням. У себя Фред, Джордж и Джордан выпили сливочного пива и немного глинтвейна и легли спать, даже не поболтав, как обычно. Разморённый и согретый горячим вином Фред уснул неожиданно быстро, и сон его был крепким и тяжёлым, но недолгим. Не успев насмотреться на зеленоволосую Тонкс и очередного разноцветного волка, Фред был внезапно разбужен профессором Макгонагалл, которая дрожащим от волнения голосом сказала ему и Джорджу о том, что в Министерстве ранили их отца.

.4

I’m here to end the game

I’m living in a lie

It’s hard to give the same

I won’t be on your side

Пожалуй, стоит согласиться, что я был не только слепцом, но и жутким, невозможным глупцом. Фредом Непроницательным. Иногда, вспоминая себя в то время, я сомневаюсь в том, что действительно действовал в здравом уме и твёрдой памяти. Не употреблял, к примеру, никаких веществ — хотя это больше по части Джи, он у нас любит иногда ими баловаться.

Что до той ночи — я помню её с первой до последней минуты. Мне было очень жалко папу, правда, и ТАК переживать, как это было с нами, и врагу не пожелаешь. Но после то, что он был ранен, просто с ног на голову всё повернуло. В хорошую сторону или плохую, не скажу точно. Я мог увидеть Тонкс, я мог объясниться с ней. Я её увидел и так и сделал. Я, блин, просто вывернулся ей наизнанку, всеми фибрами души надеясь на благополучный исход — но так, как я Фред, а она Тонкс, то ничего хоть сколько-нибудь здорового и благополучного у нас просто быть не может! Ай, к чёрту, не хочу даже отвлекаться на это. Подбирается к десяти, а я так и сижу здесь.

* * *

— Мне очень жаль, — это было первым, что услышал Фред от Тонкс после слова «Привет». Чёрт подери, ему уже не нужна была её жалость — пускай жалеет отца, Люпина, Гарри, кого угодно. По отношению к Фреду — он чувствовал — подобные слова были не более, чем пустой фальшью, ведь у него-то было всё хорошо.

— Не переживай ты так, — Фред выдавил улыбку. — Па уже в порядке. Ребята из святого Мунго сказали, что он поправится, — добавил он, пытаясь успокоиться и успокоить Тонкс.

Сейчас они стояли в переполненном коридоре на площади Гриммо. Все собирались в Лондон, навестить мистера Уизли. Шум и гам заглушали им друг друга; было странно, что миссис Блэк ещё не начала командовать парадом этой безумной человеческой массы, бегающей туда-сюда в поисках курток, шапок и ботинок.

Фред вспомнил, как впервые встретил Тонкс в этом самом коридоре пять месяцев назад. Тогда она выглядела весёлой и отдохнувшей; сейчас её большие тёмные глаза потускнели, лицо казалось синюшным по сравнению с жвачно-розовыми волосами, движения потеряли живость — налицо бессонная ночь, а может, и не одна.

— Зря ты не воспользовалась моим предложением устроить небольшой переполох у Дамблдора, — Фред снова улыбнулся. — Совсем он тебя задёргал.

— Да-да-дамблдор тут не при чём, — Тонкс еле сдержала зевок. — Фигня, не переживай — на моей работе, пока спишь, можно и что-нибудь архиважное проспать. Аврорам скучать никогда не приходится.

— Эй, вы, — окликнул их Джордж. — Мозгошмыгов там ловите, что ли? Идёмте уже скорее.

Фред, смутившись, поплотнее замотался в свой полосатый шарф и вместе с Джорджем двинулся к выходу; Тонкс пошла вслед за ними.

* * *

Пасмурное небо без конца сыпало белыми жирными хлопьями. Щурясь от ветра и снежинок, летящих в лицо, Фред и Джордж, шагая к станции метро, отчаянно пытались рассмотреть Лондон. Все маггловские универмаги были увешаны и заставлены шарами, гирляндами, ёлками и огромными Санта-Клаусами. Фреду больше нравился предрождественский город, чем летний — тот был какой-то жёлтый, мрачный и пустынный. Он даже немного жалел о том, что они с Джорджем сейчас не могут свернуть в один из этих восхитительных магазинов — погреться, поглазеть на разные маггловские штучки, быть может, и позаимствовать что-нибудь для их идей.

Поднимаясь по эскалатору в метро, Фред разглядывал толпу. Стоило только взглянуть хотя бы на Тонкс и Грозного Глаза и магглов, чтобы понять, что последние явно проигрывают им в оригинальности. Магглы вообще были такими скучными — чёрные, серые и бежевые пальто, блеклые волосы, угрюмые лица. Впрочем… Фред с грустью стряхнул капли подтаявшего снега с рукава своей старой коричневой вельветовой куртки — такая же была и на Джордже — и пообещал к окончанию школы купить себе и брату новых шмоток, которые меньше всего были бы похожи на то, что надето на них сейчас.

* * *

— Так ты расскажешь нам о том, что случилось? — спросил Фред у отца, придвигая свой стул ближе к кровати.

Вся семья, включая Гарри, столпилась вокруг кровати мистера Уизли. Выглядел он неплохо для человека, который вынужден постоянно пить кровевосполняющее зелье каждый час. Всё, что знали младшие Уизли, в том числе и сам Фред — отца покусала какая-то гюрза, сильно напоминавшая волдемортовскую. Была ли это именно она или же просто похожая — Фред в присутствии матери спросить не решался.

— Ну вы же уже знаете, правда? — улыбнулся отец. — Всё очень просто. Я устал за день, задремал на дежурстве, она подкралась ко мне и укусила.

— В «Пророке» уже есть об этом? — Фред показал на брошенную им газету.

— Конечно, нет, — грустно усмехнулся отец. — Министерство не желает доводить до сведения публики, что здоровенная гнусная змея…

— Артур! — встряла мать.

— …добралась до меня, — поспешно закончил он, и Фред понял, что на самом деле отец хотел сказать кое-что другое.

Внезапно Фред рассердился на всех грёбаных людей. На Министерство, скрывающее от остальных то, что случилось с отцом, и на самого отца, скрывающего что-то от Фреда. Балаболы — скорее умрут, чем скажут правду.

— И где же ты был, когда всё это случилось? — спросил Джордж.

— Это моё дело, — отрезал отец с ангельской улыбкой, взяв с постели свежий номер «Ежедневного пророка». — Когда вы пришли, я как раз читал об аресте Уилли Уидершинса, — добавил он, развернув газету. — Оказывается, та летняя история с самоизвергающимися унитазами — его рук дело. Однажды его заклятие дало осечку, унитаз взорвался, и его нашли без сознания среди осколков, с головы до ног в…

— Когда ты говоришь, что был «на дежурстве», — перебил его Фред, совершенно не желая слушать и дальше лапшу о дерьме, которое обляпало какого-то дебила, которую его, Фреда, собственный отец вешал ему на уши, — чем ты был занят?

— Ты слышал его, — прошептала мать. Джинни бросила на неё короткий, полный негодования взгляд. — Здесь мы это не обсуждаем! Так что там с Уидершинсом, Артур?!

— Не спрашивайте меня, как но от обвинений по туалетному делу он отвертелся, — хмуро сказал отец. — Нетрудно догадаться, что кое-кого подмазали.

— Ты охранял его? — тихо спросил Джордж. — Оружие, за которым охотится Сам-Знаешь-Кто?

— Замолчи, Джордж! — рявкнула мать.

Фред глубоко вдохнул и выдохнул.

— Словом, — продолжал отец, повысив голос, — на этот раз Уилли поймали на продаже кусающихся дверных ручек, и теперь он вряд ли выпутается — в газете пишут, что двое магглов лишились пальцев и помещены сюда для восстановления костей и изменения памяти. Надо же, магглы у святого Мунго! Интересно, в какой они палате? — с воодушевлением, в котором была большая доля наигранности, оглянулся он.

— Гарри, ты вроде как говорил, что у Сам-Знаешь-Кого есть змея? — не выдержал Фред, с вызовом посмотрев на отца. — Большая такая. Ты видел её в ту ночь, когда он вернулся, верно?

— Довольно об этом, — рассердилась мать. — Грозный Глаз и Тонкс ждут в коридоре, Артур, и хотят тебя видеть, — добавила она отцу. — А вы, ребята, постойте снаружи. После зайдёте попрощаться. Ну?

Фред первым вышел из палаты, постаравшись как можно громче хлопнуть дверью. В коридоре их уже поджидали Грюм и Тонкс. Словив укоризненный взгляд от последней, он подумал, что всё равно сделает так, как хочется, не будь он Фред Уизли!

— Прекрасно, — сказал Фред, как только за ними захлопнулась дверь. — Пожалуйста. Можете совсем ничего нам не говорить, — он показал двери язык и принялся шарить по карманам.

— Эти ищешь? — подмигнул Джордж, доставая из карманов пучок Удлинителей Ушей.

— Читаешь мои мысли, — ухмыльнулся Фред. — Поглядим, всё ли хорошо в святом Мунго с недосягаемостью дверей.

Они отделили один от другого пять Удлинителей Ушей и сунули последний Гарри, который явно почему-то сомневался.

— Двигаемся! — шепнул Фред.

Шнуры телесного цвета, извиваясь, проползли под дверь, и тут Фред явственно услышал шёпот Тонкс — будто бы она стояла совсем рядом. Он прямо-таки превратился в слух.

— Обыскали всё вокруг, но змею не нашли. Будто бы исчезла после того, как напала на тебя, Артур… Но ведь Ты-Знаешь-Кто не мог рассчитывать, что она туда проберётся, правда?

— Да, — напряжённо отозвался отец. — Дамблдор ожидал, что Гарри увидит нечто подобное.

— Есть что-то странное в парне, мы все это знаем, — добавил Грюм.

— Когда я утром говорила с Дамблдором, то он, по-моему, тревожился за Гарри, — прошептала мать.

— Ещё бы не тревожился, — проворчал Грюм. — Малый видит глазами Сами-Знаете-Чьей змеи. Сам он, очевидно, не понимает, что это значит, но если Вы-Знаете-Кто овладел им…

У Фреда просто перехватило дыхание; синхронно с Джорджем они повернули головы к Гарри, который осел на пол с каким-то совершенно непонятным и оттого пугающим выражением лица.

* * *

— Я не верю в это, — состроив скептическую мину, заявил Джордж. — Весь Орден — те ещё паникёры.

Они ехали домой в этом безумном грохочущем вагоне метро; ни черта не было слышно, поэтому близнецы, Рон и Джинни спокойно переговаривались, не боясь быть услышанными. Фред посмотрел на Гарри, сидящего неподалёку: тот был бледен, точно галлюциногенная поганка и к их разговору присоединиться не спешил. Фред даже немножко пожалел о том, что затеял всё это с Удлинителями.

— И не надо, — прошептал Рон. — Я сам видел, как он орал и корчился. Такого даже сотне Сами-Знаете-Кого не осилить.

— Не в этом дело, — встряла Джинни. — На Хогвартс наложены чары против аппарирования… Вряд ли он смог их преодолеть…

— Смышлёные ребята, — подвёл итог Фред. — Честно говоря, всё это и впрямь выглядит сомнительно…

Он не договорил — потому что заметил Тонкс, сидевшую в паре метров и пристально наблюдавшую за ними. И, хоть Фред и не мог утверждать, что она точно слышит, о чём же они там беседуют, но был готов биться об заклад, что обо всём мисс Аврорат догадалась и так.

* * *

I don’t want a lot for Christmas.

There is just one thing I need -

I don’t care about the presents underneath the Christmas tree:

I just want you for my own,

More than you could ever know.

Make my wish come true

Baby, all I want for Christmas is you!

I don’t want a lot for Christmas there is just one thing I need,

And I don’t care about the presents underneath the Christmas tree.

I don’t need to hang my stocking way above the fireplace,

Santa Clause will make me happy with a toy on Christmas day...

And I just want you for my own!

More than you could ever know,

Make my wish come true...

Oh baby all I want for Christmas is you, you baby!

В Рождество Фред проснулся, когда ещё толком не взошло солнце. Глядя на занавески и столбики кровати, опутанные золотой и серебряной мишурой, его просто распёрло счастливым предчувствием. Две кучи подарков сверкали в углу — видимо, Кикимер уже разнёс их. Не обращая до поры до времени на них внимания, Фред принял решение, будто бы влекомый каким-то внутренним голосом. Нашарив тапочки, он поднялся из кровати, и вышел, как можно тише затворив дверь, стараясь не разбудить спящего Джорджа.

Дом отвечал Фреду тишиной — остальные тоже спали. Идиотский вычурный особняк сейчас меньше всего был похож на самого себя. Даже на головы домовиков, висящие на дощечке, были надеты красные колпаки с белыми помпонами.

Широко улыбаясь самому себе, Фред вошёл в просторную, празднично убранную гостиную.

Тонкс полулежала на том самом чёрном кожаном диване. Поздний розовый восход красил её фигурку, казавшуюся совсем маленькой и хрупкой на фоне бесконечной черноты, в удивительный цвет.

Фред стоял посреди комнаты с такой же широкой улыбкой и лишь бесстыже пялился на Тонкс, по-прежнему не говоря ни слова.

— А если бы я спала? — внезапно Тонкс повернулась к парню и едва улыбнулась краешками губ. — Пришёл вручить мне рождественский подарок?

— Да, пожалуй, — усмехнулся Фред и лёгким движением палочки призвал его. Увидев, что Тонкс поднялась, он сделал несколько шагов ей навстречу.

— С Рождеством, — сказал он, вытащив из-за спины розу, цвет которой точь-в-точь повторял цвет волос Тонкс. — Она не завянет… до следующего Рождества.

— Неплохо. А мой подарок тебе лежит вместе с остальными, — ответила Тонкс, с интересом смотря на тугой, ещё не распустившийся бутон. — Он всегда будет таким? — она подошла ещё чуть ближе.

Теперь они стояли друг напротив друга. Совсем близко. Фред мог без труда сосчитать все пуговицы на её одежде, все сверкающие гвоздики в её ушах.

— Не совсем, — ответил он, впившись ногтями в собственную ладонь — волнение съедало его. — Для этого нужно кое-что сделать, но ведь она и так хороша, правда?

Тонкс стояла напротив него, подсвечиваемая утренним солнцем будто бы изнутри. Мягкий золотисто-розовый свет играл с её волосами, заставляя всё вокруг сливаться в одну сплошную сверкающую массу, превращая такую знакомую комнату в полный сюр.

— Так же, как и ты, — добавил он, подходя ещё на шаг. Мерлин, теперь он видит и её ресницы…

— Сириус плохо развесил украшения, — снова улыбнулась она. — Сейчас прямо на нас свалится здоровая ветка омелы, если мы ничего с ней не сделаем.

Фред мягко обнял её за плечи, положил другую ладонь на талию — святые угодники, только бы не спуститься ниже — и медленно прикоснулся губами к её губам. Тонкс ответила на поцелуй — и Фреду стало наплевать, что случится дальше: пускай на них рухнет эта мишура, а на помощь сбежится вся площадь Гриммо.

Сейчас ничего не имело значения…. Он снова ощущал себя маленьким мальчиком, получившим самый главный рождественский сюрприз. И, раздери его мантикора, ни один подарок теперь не сравнился бы для Фреда с этим.

— Кажется, это растение радуется немного больше, чем следовало бы, — прыснула Тонкс, наконец оторвавшись от Фреда.

Уже распустившаяся в её руке роза отчаянно дёргалась, танцуя рок-н-ролл и распевала во весь голос рождественские гимны.

— Ерунда, оно само замолчит через пару минут, — Фред растянулся в самодовольной улыбке и снова полез целоваться, стараясь опять провести большим пальцем по её нежной шее; свести с ума их обоих. Опять эти сладкие духи, сладкие губы, сладкая щекотка волос…. Он самый счастливый сумасшедший в этом мире.

— И тебя с Рождеством, Фред, — наконец ответила Тонкс, отстранившись. — Встретимся позже, ладно?

— Всё для тебя, — ответил он, в последний раз чмокнув её в губы.

Тонкс вышла из комнаты; и как только за ней захлопнулась дверь, маленькая ветка омелы сорвалась с потолка и упала прямо перед носом Фреда. Парень подскочил на месте и издал беззвучный победный клич.

— Вставай, Джордж!!! — заорал он, на всех парах вламываясь в комнату и срывая одеяло со спящего брата. — Вставай, сукин сын!!! — Фред расхохотался в голос, не обращая внимание на брань Джорджа, недоуменно протирающего глаза. — Хватит спать, братец! Нас ждёт волшебное Рождество!!!

* * *

— Тонкс, передай, пожалуйста, соль, — попросила Джинни, сидящая рядом с близнецами. Тонкс, собираясь взять солонку в руки, случайно перехватила внимательный взгляд Фреда, направленный на неё, и выронила стекляшку.

— Ох, прости, Джинни, — виновато улыбнулась она, собирая соль, — просить меня о такого рода вещах — не самая лучшая идея.

Все они сидели за столом, поглощая рождественский обед. Ко всему прочему, вчера приехала Гермиона, да и просто гостей прибавилось. Явился горячо любимый Фредом и Джорджем воришка Наземникус, периодически вытаскивая из кармана и с вожделением поглядывая на свою любимую трубку с вонючим табаком. В другом конце стола сверкал своей чёрной лысиной Кингсли Шекболт. Сириус, как ни странно, избавился от своей депрессионной дряни и пребывал в весьма приподнятом настроении. Немного не хватало отца, но дефицит общения с ним Уизли собирались восполнить сразу после обеда, по-быстренькому скатавшись в больницу святого Мунго.

— Что говорят врачи об Артуре? — басил Кингсли, нагибаясь через стол к миссис Уизли.

— Он хорошо держится, — с гордостью в голосе ответила она. — Правда, противоядия ещё не нашли, но мы думаем, что это дело времени. В Министерстве по-прежнему тишина?

— По правде говоря, да, — ответил Кингсли; вид у него был не совсем довольный. — Прости, Молли, но я думаю, что они не собираются предавать это дело огласке…

— Ну конечно, — ни с того ни с сего встрял Джордж. — Газеты затрубят лишь тогда, когда змея встретит Фаджа в тёмном коридоре и вцепится в его бесценную задницу.

За столом воцарилась тишина. Рон, опешив от такой наглости брата, вытаращил глаза и едва не уронил на пол кусок пирога; Билл притворно ахнул и развёл руками; мать прямо-таки позеленела, едва сдерживаясь от того, чтобы встать и надрать Джорджу уши; а вот Фред, Джинни, Гарри, Сириус и Тонкс с трудом сдерживали смех.

— Сказано несколько резковато, но в общем-то суть передана верно, — поспешил разрядить обстановку Люпин, примирительно кивнув головой.

— На твоём месте я не стала бы поощрять подобные высказывания, Ремус, — прошипела мать.

— Успокойся, ма, — усмехнулся Джордж.

— Нам неприятно выслушивать это за столом, — её глаза горели праведным негодованием, — всем, особенно бедному Гарри.

— Не всем, — широко улыбаясь, Джордж окинул взглядом стол, — и уж точно не Гарри. Правда, Гарри? — он похлопал своего соседа по плечу; Поттер сделал вид, что поперхнулся и закашлялся, но недовольным его вид точно нельзя было назвать.

Профессор Люпин бросил последний успокаивающий взгляд на мать. Та, поджав губы точь-в-точь как Макгонагалл, молча принялась за салат, не сказав Джорджу ни слова до конца обеда. Фред, в свою очередь, сам посмотрел на оборотня, сидящего рядом с Тонкс. В общем-то, он всегда симпатизировал Люпину, но после тех косых взглядов летом, подслушанного разговора с Тонкс, из которого ясно выходило, что Люпин к ней явно неравнодушен — да и она…Мерлин её разбери, что ж там она — Фред невольно стал видеть его сквозь призму своей ревности. Поэтому парень с каким-то коварным удовлетворением отметил про себя, что очередной пиджак Люпина намного хуже тех, что носит его отец, наряжаясь магглом, да и лицом его будто бы месили тесто для рождественского пирога. Это было гадко, подло, совсем в стиле какого-нибудь Драко Малфоя — про себя радоваться тому, что кто-то уселся в дерьмо — но Фред… а что, собственно, Фред? Сегодня утром Фред таки сделал старого профессора. И потому не мог сдержаться.

После обеда Наземникус пригнал какую-то маггловскую таратайку, потому что, как выяснилось, в Рождество метро совсем не работало. Сидя в машине и глядя на мелькавшие в окне недавние магазины с ёлками, Фред наконец-то обрадовался, что у него будет время подумать обо всём и ещё раз вспомнить события прошедшего утра.

* * *

— Пятёрка треф, объявил Рон, выкладывая свою карту.

— Пятёрка бубей, перевожу, — отбился Гарри.

— Крыть тебе нечем, — Рон сиял, как новенький котел, выкладывая на стол ещё две пятёрки.

Фред, Джордж, Джинни и Гермиона посмотрели на карты в руках Гарри — их было всего две. Ситуация и впрямь была безвыходной. Гарри молча разглядывал комбинацию, тщетно пытаясь придумать способ отыграться.

— Щас рванёт! — закричал Фред. — Бери карты быстрее, они уже дымятся! Я их заколдовал!

Поттер, испугавшись, тут же сгрёб карты в свои руки. Все, кто был в комнате, разразились громким смехом.

— Вообще-то это была шутка, — усмехнулся Фред, развалившись на ковре. — Они маггловские, и теперь ты всё продул.

— Ну что ж поделать, — Гарри развёл руками и виновато улыбнулся, — азартные игры всегда были коньком Рона.

— А вот я этого не одобряю, — голосом христианской твердыни объявила Гермиона, отставив в сторону серебряный кубок, в котором плескалось сливочное пиво. — Азартные игры, если вы не в курсе, в маггловском мире сгубили не одного человека, а ещё от переизбытка адреналина, который они вызывают, бывают различные заболевания…

— Да ладно тебе, Гермиона, — примирительно улыбнулся Рон. — Мне ли не знать — наш прадед половину состояния в карты проиграл. Сам я как-то к ним равнодушен — то ли дело шахматы. И вообще, что-то азартные игры совсем не добавляют нам азарта.

— Да, правда, — Джинни зевнула. — Может, спать пойдём? Или позовём кого-нибудь сюда.

— Хочешь, приведём Билла? Он в сотый раз расскажет тебе сказочек про кровожадных мумий и не менее кровожадных египтяночек, — изогнул бровь Джордж.

— Нет, не надо Билла, — Джинни закатила глаза. — Тогда я тем более усну. Может, сходите за Тонкс? С ней веселее.

— Я схожу, — подпрыгнул Фред.

Джинни кинула на него странный проницательный взгляд.

— То есть, мы сходим, — добавил Джордж. — Пошли, Фредди, а эти малолетние негодники пускай и дальше азартничают.

Близнецы спускались по скрипящей лестнице, вытащив палочки — но Люмос им не понадобился. Судя по широко раскрытой двери столовой, горящему свету и доносившимся оттуда голосам, там ещё явно не закончили праздновать. Судя по тому, что один из голосов был женским, Тонкс точно находилась там.

Фред и Джордж прошли по коридору и остановились прямо напротив двери. Чёрт подери, то, что они увидели, совсем не было похоже на празднование. Тонкс и Люпин просто скандалили в голос и совершенно не замечали стоящих в темноте дверного проёма братьев.

Конечно, Фред понимал, что подслушивать — очень нехорошо, но коль скоро дело касалось Тонкс и дурака профессора, он просто не мог не побороть искушения. И потому стоял и слушал.

— Милая моя…— тихо начал Люпин.

— Противная! — рявкнула Тонкс. — Я не могу, Ремус, я-так-больше-не-могу!!! Ну почему ты всё время сторонишься меня, оправдываясь какой-то дикой нелепой паранойей? С чего, скажи, ну с чего тебе втешмятилось в голову то, что у меня что-то с Фредом?

Фред, донельзя изумлённый, обернулся назад и увидел, как Джордж по-английски улепетывает по лестнице вверх. Вот гусь — оставил его одного! Хотя, наверное, оно и к лучшему…

— А с той, милая моя Дора, — Люпин говорил достаточно тихо, и Тонкс морщилась от каждого его слова, — с той, что двери в главной гостиной стеклянные, разве ты не забыла?

Тонкс резко побледнела; Фред сжал руки в кулаки и почувствовал, как что-то внутри него ухнуло вниз.

— Сириус утром шёл на кухню за огневиски, — продолжал он, а Тонкс, испуганно глядя на него, будто бы уменьшалась в росте — хотя, может быть, и вправду уменьшалась, — и увидел вас. Не верить его словам у меня нет оснований, — Люпин сощурился и глубоко выдохнул.

— И что… И что теперь? — почти прошептала Тонкс, закусив губу.

— Почему ты обманываешь меня? — тихо спросил Люпин, сникнув, будто бы из него выкачали весь воздух; Фред даже пожалел его на пару секунд. — Зачем ты мучаешь меня, говоря, что у тебя никого нет, а в это время…. Мерлин, да я с самого лета знал, вернее подозревал, Дора, ты же как открытая книга, я видел всё — как Фред Уизли смотрит на тебя и как ты отвечаешь ему тем же! Я стар и болен, в здравом уме на меня не посмотрит ни одна девушка, подобная тебе, и ты даёшь мне какую-то зряшную надежду… Зачем?

— Зачем? — Тонкс внезапно покраснела. — Ах, Ремус, зачем? А зачем ты говоришь мне, что никогда в жизни не испытывал ничего подобного, зачем весь исходишься, когда сидишь рядом, а как только я начинаю отвечать тебе взаимностью — прочь! Я слишком стар, слишком беден, слишком опасен, мне целых тридцать пять лет, у меня подагра и встаёт лишь за минуту вместо половины — поэтому я решительно не способен быть с тобой, найди себе другого, покрасивее и помоложе… Конечно же, зачем? — выплюнув эту тираду, она закрыла лицо руками и рухнула в кресло, разрыдавшись.

— И вправду — зачем, профессор? — Фред наконец-то решился выйти из темноты. Увидев его, Люпин вздохнул и покачал головой; Тонкс тут же вскочила как ошпаренная, опрокинув со стола бокал.

— Что ты делаешь здесь? — прокричала она.

— Вы так мило беседовали обо мне и друг друге, — пожал плечами Фред. — Но вернёмся к нашему вопросу. Вот вы, мистер Люпин, — парень указал на него пальцем, — такой чудесный учитель, просто мечта детишек Хогвартса с первого по седьмой! И вот сейчас — вы учите Тонкс жизни, учите её не врать, вопрошаете — зачем?? Так почему вы врёте ей сами? И для чего вы обманывали меня??

Люпин молчал, понимая, что Фред явно не закончил. Из всех троих он выглядел адекватней всех, но было не понять, правда это или он притворяется.

— Вы такой несчастненький, и теперь вам надо меня одурачить? Для чего вам надо было выставить меня полным идиотом — чтобы потом, ткнув Тонкс носом, сказать «А теперь, дорогая Дора, я преподал тебе урок под названием «Молодо-зелено, или чем лучше старый плешивый оборотень сраного недоумка Фреда Уизли»?? Так, что ли? ЧТО мешало вам сказать о том, что у вас с Тонкс любовь до гроба, и места в этом гробу для меня не предусмотрено? Да, признаюсь, я бы не стал её любить от этого меньше — так уж получилось — но хотя бы знал, что пялиться на её задницу, дарить ей поющие цветы и целовать взасос — НЕЛЬЗЯ!!! Зачем, а?? — на одном дыхании выпалил Фред.

— Прежде всего я сделаю вид, что не услышал некоторых… необъективных слов, произнесённых в мой адрес, — вполне спокойно проговорил Люпин, но на виске его билась едва заметная синяя жилка. — И в остальном — мне нечего сказать тебе, Фред. Ты — ученик Хогвартса, и всё это время находился в школе. Прямых доказательств моим догадкам не было. Пожалуйста, перестань кричать, ты не прав, — закончил он.

— Боже, я не прав, — он скорчил мину и всплеснул руками. — Сам мистер Добродетель так считает. Может быть, мне угостить вас за это шоколадкой? — усмехнулся он, вспомнив о сладостях, которыми профессор вечно пичкал всех учеников. — Ладно, оставим. Последний вопрос к моей дорогой Тонкс. Солнышко, — обратился он к ней; Тонкс, вытирая слёзы, лихорадочно переводила взгляд с Фреда на Ремуса и обратно, не зная, чего ждать от них. — Я правильно понял? Ты была со мной только для того, чтобы любезный профессор Люпин видел это и бесился? Решила сблизиться с ним, заставив его приревновать?

Фред замолчал и посмотрел Тонкс прямо в глаза. Пару секунд она просто стояла, а потом… кивнула и снова устало осела на кресло, спрятав лицо.

Он стоял, ошарашенный и возбуждённый; кровь мелкими молоточками пробивала его череп изнутри. Ощущая себя героем самого дебильного на свете спектакля, Фред посмотрел на Люпина и Тонкс, весьма подходяще для этого момента застывших в позах гротескных кукол.

— Что ж, — тихо сказал он, — да мы здесь все отчаянные лжецы. Да, Тонкс, истинный аврор должен уметь хитрить и маскироваться. Мои тебе поздравления и пожелания дальнейшей счастливой совместной жизни с профессором Люпином. Профессор Люпин, и вам тоже, — Фред раскланялся в его сторону, — вы добились своего. Я ухожу. Надеюсь, Сириус не будет против, — парень взял со стола почти полную бутылку Огденского виски, — если я немного опустошу его запасы. Такое счастливое воссоединение любящих сердец нельзя не отпраздновать, — он посмотрел сначала на бутылку, а после на них с нескрываемым отвращением. — Счастливо оставаться, профессор, — ехидно выделив последнее слово, Фред скрылся за дверью, оставив Люпина и Тонкс наедине.

* * *

— Хей, Джи! — заголосил Фред, нетвёрдым шагом заходя в их с Джорджем комнату. — Знал ли ты Одо-героя? Я сдохну таким же, как он — молодым и красивым!

— Да тихо ты, — зашипел до боли знакомый голос. Фред покачнулся, и чьи-то сильные руки схватили его за локоть. В слабеньком свете свечи он увидел мазок рыжих волос — наверное, это был Джордж. — Что это с тобой… Фу! Бля, Фредди, ты же пьян! — по-обезьяннему искажённое лицо Джорджа странно скривилось, как только Фред резко повернулся к брату лицом.

— Трезв и абсолютно нсчстен, — захихикал Фред, пытаясь взглядом зацепиться за рыжее пятно: темнота водоворотом закручивала его, не давая спокойно держаться на ногах.

— Трезвее некуда, — рассердился голос. — Ты пил с Тонкс на брудершафт?

— С Люпином, — Фред откровенно веселился. — Я повыдергал ему из хвоста всю шерсть и яйца тоже вырвал, Мерлином клянусь.

— Чегооо? — хмыкнул Джордж. — Мерлином клянусь, тебе надо в постель, ты, маленький пьяница. Не то я сам твои яйца тебе оторву.

Фред не хотел возражать: яркие волосы брата совсем исчезли из поля его зрения, голову Фреда будто посадили на карусель, а остальное тело болталось непонятно в каком измерении. Чернота с головой захлестнула его, и дальше можно было уже ни о чём не думать.

* * *

Фред сидел в «Ночном рыцаре»; за окнами мельком проносились города, деревушки и церкви; большие снежинки оседали на стёклах. Ещё немного, и они уже будут в Хогсмиде. Каникулы кончились — и, как ни странно, он был этому рад.

Он искоса глянул на Люпина и Тонкс, сидящих через три кресла — Тонкс, как всегда, в образе нафталиновой старухи. Люпин, напротив, светится, будто бы помолодел. Ну и пусть.

Рождественский кошмар почти выветрился из его головы; так же исчезло и ужасное утро, потому что ночью Фред впервые в жизни напился до синих чёртиков. Кажется, он даже не блевал, хотя не может вспомнить точно. Это было самым лучшим — то, что он ничего не помнил.

Хотя… Зачем ему врать себе? Не помнит он лишь того, где был, когда выпил четвёртый стакан и как дошёл до своей комнаты. Остальное — рассерженные и растерянные лица этой хреновой парочки, свой безумный жар, этот кошмарный разговор от первого до последнего слова Фред помнил точно. И жалел, что не может наложить Обливайт на самого себя.

Определённо, напиться — не лучший способ забыть.

Вот и Хогсмид — с огромным толчком они вырулили на знакомые места и теперь ехали мимо «Кабаньей головы». Вот и Хогвартс — грёбаный милый дом.

Фред сам левитировал свой чемодан, проигнорировав помощь Люпина. Стоя у кованых ворот замка, он ещё раз оглянулся на автобус — прошлое уезжало в нем навсегда. По крайней мере, Фред очень на это надеялся.

* * *

В гостиной Гриффиндора было шумно: все только что приехали и не успели натрещаться друг с другом. Чёртовы каникулы. Фред сидел в углу кресла, просто так сидел и поджидал, когда все уйдут, из чистого упрямства. Ближе к семи вечера в спальню ушли даже Джордж с Джорданом, и он остался Почти Совсем Один. На спинке кресла, стоящего в другом конце комнаты, сидела маленькая одинокая фигурка и молча смотрела на снег.

— Хорошо провела каникулы? — Фред неслышно подкрался к Алисии сзади.

— А? Ты, Фред, — она вздохнула. — Нет, не очень. Наша чёртова валлийская дыра не блещет присутствием волшебников.

— А я — совсем паршиво, — он широко улыбнулся.

— Но ты не унываешь, — спокойно заметила Лис, смотря на него.

— Умники Уизли никогда не унывают, — ответил Фред. — Даже сейчас — когда я один.

— И я одна, — сказала Алисия.

— Я думаю, ты не права, — Фред подошёл к ней чуть ближе, видя вместо свечей в канделябрах — восход, гриффиндорских красных кресел — чёрный кожаный диван, а вместо тёмных волос — розовые. Чёртово дежавю… — Нас двое, Лис.

— С каких это пор? — она смотрела чуть насмешливо — Мерлин, как же сильно был похож этот взгляд! — но в то же время в её глазах виднелась надежда.

— Я был таким страшным глупцом, таким отвратительным недалёким парнем, — с самой своей очаровательной улыбкой ответил Фред. — Но зимний воздух чудесно подействовал на мою бедную голову. Я люблю тебя, Лис, — прошептал он, заглядывая прямо в её глаза.

«Да все мы здесь отчаянные лжецы», — прогремели в голове его собственные слова.

— Это немного неожиданно для меня, Фред, — спокойно сказала Алисия.

— Тебе не кажется, что в прошлом году мы несколько поторопились делать определённые выводы? — с неподдельной радостью и восхищением прошептал Фред, отчаянно ненавидя себя.

— Кажется, — так же спокойно ответила она. — Потому что я тоже люблю тебя.

Фред, не веря своему счастью и самому себе, прикоснулся к волосам Алисии; притянул девушку к себе и поцеловал — так нежно, как только мог. Разгорячёнными пальцами Фред касался её кожи на спине и груди — наконец-то взаправду трогая девушку так — и целовал её в шею, нежно прикусывая мочку уха, тихо шепча: Алисия, Алисия, Лис, любимая. Чувствуя за ремнём своих брюк её руки, Фред и вправду почти любил Лис — потому что она предлагала ему гораздо лучший способ забыть, вытряхнуть из головы наваждение девушки с розовыми волосами, стоящей в лучах восхода….

Будто бы нарочно, никто из гриффиндорцев так и не вышел в гостиную, чтобы стать свидетелем их ласк — настолько же страстных, насколько неумелых. Быть может, если бы кто-нибудь это увидел, Фред и Алисия смогли бы остановиться, не поддаться власти безумия, так некстати поймавшего их в свой капкан. Но нет... Когда терпения уже просто не оставалось, они всё же решили не испытывать судьбу — и поспешили в Выручай-комнату, пока никто не видел, никто не стал свидетелем того, что происходило между этими двумя людьми — ещё полчаса назад почти чужими друг другу — в первый раз.

I need the darkness, the sweetness, the sadness, the weakness

Oh, I need this

I need a lullaby, a kiss goodnight,

Angel, sweet love of my life

Oh, I need this...

5.

И как будто б вмиг вдруг сбылись все сны…

Под ногами не чувствуя земли,

Я иду, спотыкаясь — ведь ты опять со мной.

Ты нужна мне — как дым моим лёгким…*

Думаю, я лукавил, проча себе долгую и счастливую жизнь рядом с Лис. Когда-то давно, в свои зелёные шестнадцать — еще во времена Анджи — я частенько представлял себя этаким трах-меном, счёт разнообразных подвигов которого исчислялся — страшно подумать! — десятками. И, думаю, именно по этой причине я не то что бы не перевёл наши с Анджи отношения в горизонтальную плоскость, но и вовсе порвал с ней вскоре после Святочного Бала. Понимаете, при всём своём нынешнем лоске и апломбе я не сердцеед, да никогда и не был им. Я не хочу и не могу постоянно выслушивать плачи, вопли и сентенции покинутых леди о своём сволочизме, беспардонности, бессердечности и ещё чёрт знает чём. Стараясь быть честным с собой, я понимал, что ни к кому не испытывал никаких нежных чувств (кроме неловкости и стеснения — и нежными их не назовёшь при всём желании), потому у меня ничего и не клеилось. А в случае с Алисией я угодил, как хронический кретин, в свою же ловушку. Можно было понять, что я её не любил, хоть и пытался себя заставить, и избавиться от Тонкс, всё ещё незримо стоящей между нами, и всё без толку — я не мог. Такие вещи не делаются по указке. Да, в последний день рождественских каникул я всё-таки стал большим мальчиком и мог беспрепятственно извлекать все плюсы из своего положения, но это на хрен мне уже не было нужно, потому что не приносило ничего, кроме чувства вины. Расплеваться с Лис было смерти подобно, потому что я безмерно её уважал и не хотел видеть жертвой своего идиотского обмана; оставить всё как есть — чревато для моей собственной психики. До кучи на нас с Джи так давил этот сраный Хогвартс, где теперь только дышать можно было без всяких там сраных декретов! Ну и пришедшее невесть зачем письмо от Тонкс меня доконало. Как ни крути, но это был отличный повод оставить всю эту гребаную рутину в прошлом, и мы незамедлительно им воспользовались, забыв, впрочем, что Тонкс наверняка решит высосать из меня все последние соки, чтобы уж наверняка. Всё как всегда, в общем.

* * *

Огромное вычурное зеркало от пола до потолка отражало в себе застывшую в растерянности фигуру. Фред стоял в гостиной их с Джорджем новой квартиры в Косом переулке и пытался узнать в этом странном отражении себя. Нет, тот парень не вызывал у него никакой неприязни — даже наоборот, но этот расфуфыренный пижон просто решительно не мог быть Фредом. Он вполне мог бы оказаться Биллом — самым смазливым из всех Уизли — с его любовью к броским дорогим тряпкам, от которых мама приходила в ужас; Оливером — при виде его кудрей, зализанных ли назад «Простоблеском» или оставленных развеваться по ветру и развратной улыбки девчонки просто верещали; каким-нибудь мачо типа Роджера Дэвиса, да даже чёртовым педиком Малфоем, но никак уж не Фредом Уизли. Чуть косо срезанная чёлка прикрывала левый глаз и щекоталась; тряхнув головой, Фред попытался откинуть её и отметил, что даже в этом движении сквозит невесть откуда взявшееся самолюбование. Великолепная чёрная куртка из драконьей кожи сверкала многочисленными застёжками и заклёпками в свете люстры. И джинсы, мать твою, потёртые не потому, что он сажал свою задницу во все возможные и невозможные места в течение последних лет пяти — страшно представить, но так и было задумано!

— Я и сам в шоке, братишка, — теперь парней в зеркале стало двое — к Фреду подошёл Джордж. — Но это положительный шок, не находишь?

— Даже и не знаю, что тебе ответить, — покачал головой Фред, пропустив через пальцы свои аккуратно подстриженные волосы, которые за последние полгода отросли ещё сильнее и теперь едва не доходили ему до плеч. — Такое ощущение, что не то ли я собрался идти в Лютный снимать шлюх, не то ли сам иду сниматься.

— Да брось, — Джордж прыснул в кулак, — твоя Тонкс оценит.

Фред уже пожалел, что сам затеял весь этот маскарад. При других обстоятельствах он, может быть, и не парился бы. Но уже через полчаса ему следует как штык быть в «Дырявом котле», где на него будут пялиться все, кому не лень; Фред не сомневался, что среди публики всенепременно окажется и парочка знакомых. Он лишь вздохнул, с лёгкой завистью взглянув на Джорджа — одеждой и причёской он ничем не от него не отличался, но при этом просто сиял, будто бы всю жизнь так и ходил. Фред до кучи вспомнил, что идёт к чёртовой Тонкс — и теперь ему ещё отчаяннее расхотелось выделываться.

— Бредишь, — криво усмехнулся он. — Короче, к драклам всё! — прокричал Фред, стаскивая куртку и кидая её в самый дальний угол комнаты, за диван. — Можно подумать, что сегодня Хэллоуин!

— Хей, успокойся, — Джордж кинулся к брату; тот уже расстегнул новую рубашку и теперь пытался одолеть рукава. — Если ты продолжишь беситься, то прощальные угрозы Филча о физической расправе покажутся тебе милыми песенками мадам Уорлок, — отчеканил Джордж, крепко сцепив руки Фреда. — Что не так?

— Ещё неизвестно, что хуже — наш дорогой завхоз или Селестина, — усмехнулся растрёпанный и покрасневший Фред. — Мне кажется, что это не я, понимаешь? — он снова развернулся к зеркалу. — То, как я выгляжу… как выглядим мы с тобой… мы всегда были как пара маленьких грязных свинопасов в своей хибарке, а теперь — хоп! — и она стала дворцом, а мы — подумать страшно — будто бы особами королевской крови. Всё это выглядит чуточку лживо, разве нет?

— Нет, — улыбнулся Джордж. — Мы слишком долго добивались того, чего хотели, чтобы сейчас признавать всё это дутой чертовщиной, и ты прекрасно знаешь об этом. Просто признайся себе в том, что эта Тонкс всё никак не идёт из твоей головы, и именно поэтому ты сейчас носишься, что твой соплохвост — потому что не знаешь, устроят ли её перемены, случившиеся с тобой, или нет. Что ж, твоё дело, и я советую тебе идти как есть, потому что уверен в том, что ей решительно наплевать — иначе она ни за что на свете не оценила бы старину Ремуса.

Фред промолчал, приглаживая волосы. Ни один из живущих в этом мире людей не понимал его лучше Джорджа, и не только потому, что тот был его, Фреда, близнецом — хотя и это играло свою немаловажную роль. Его брат чудесным образом видел всех насквозь, и Фред по жизни полагался на это умение, которого недоставало ему самому. Сейчас Джордж понял как нельзя лучше не только его, а ещё и Тонкс, и тем самым вмиг успокоил Фреда.

— Десять-ноль в ворота Джорджа Уизли, — буркнул Фред. — И всё же эта рубашка, по-моему, уже слишком — оставлю её для посещений матушки, — отчаявшись справиться с новыми тугими пуговицами, он стянул её через голову, кинул в тот же угол, что и куртку и выудил из шкафа чистую футболку.

— Сыночек, да ты у меня просто душенька, — Джордж смахнул со щеки несуществующую слезинку.

* * *

До «Дырявого котла» было всего пятнадцать минут быстрым шагом, и потому Фред решил не аппарировать, как обычно, тем более время у него было. Несмотря на то, что уже наступал вечер, позднее майское солнце не спешило прятаться и всё ещё золотило каменные тротуары. Погода была тёплой, но воздух отдавал свежестью и прохладой — такой бывает только поздней весной. Глубоко вдохнув его полной грудью, Фред поспешил к трактиру, мысленно возвращаясь к событиям последних месяцев.

Не стоит думать, что его не терзали сомнения — а правильно ли они с Джорджем поступили, сбежав из школы, не дождавшись экзаменов и окончания седьмого курса? Разум твердил: да, правильно, оставаться дальше там, с Амбридж, было нельзя. ЖАБА? Да пёс с ними, тем более Фред был уверен в том, что Дамблдор вернётся в конце семестра и уж как-нибудь разрешит им сдать экзамены. Не то что бы Фреду и Джорджу особенно хотелось, но разъярённая мать настояла, приводя в пример весь род Уизли — пускай и обедневший ещё при королеве Виктории по милости их дурака-прадеда, но образованный аж в десятом колене, и каких-то других полумифических учёных родственничков, получавших свои знания не то ли у Годрика Гриффиндора, не то ли у самого Мерлина.

В общем-то дело было в другом: Фред терзался, потому что не был уверен, в состоянии ли он не только принимать такие решения, но и толкать на них Джорджа. Ничего в этой жизни не изменилось — главным затейником, как всегда, был он.

Тем утром, когда Фреду исполнилось восемнадцать, какая-то сова сбросила в его овсянку письмо. Письмо от Тонкс, в котором она поздравляла их с Джорджем. Письмо, в котором она извинялась за ту ужасную сцену в Рождество и за ту боль, которую она, возможно, причинила Фреду.

До этого Фред не знал, простил ли он Тонкс или нет. Рядом была Алисия, и Фред старался как можно чаще проводить время с ней. Они сидели за одной партой на тех предметах, которые Джордж не посещал, вместе делали уроки, стояли в паре на занятиях ОД, целовались за завтраком в Большом Зале, под дубом у озера — как можно чаще и у всех на виду, а когда выдавалась свободная минута — уединялись в Выручай-комнате или даже в пустом классе... Фред с удивлением обнаружил, что на самом-то деле у него были поклонницы, и не одна — иначе чем ещё объяснить разъярённый шёпот, доносившийся ему вслед каждый раз, когда они с Алисией шли, держась за руки?

Теперь Фред не знал, как ему относиться к Тонкс — прежняя злость уже прошла, осталось какое-то непонятное чувство. Джордж наверняка знал бы, как его охарактеризовать, и уж точно понял бы Тонкс, знал бы, что делать…. Джордж никогда не задавал себе непонятных вопросов — для него всё всегда было очевидно, он просто не привык усложнять зря. А Фред так не мог, поэтому просто пытался отогнать от себя все эти мысли, забыть, перетерпеть. Он не понимал, что чем дольше пытаешься заставить себя не думать о чём-то, тем хуже это получается, и потому злился на себя за ту же одержимость, которая охватывала его ещё в первом семестре до Рождества. Ничего не поменялось. Чем крепче Фред сжимал руку Алисии, чем больше доносилось до него сплетен о том, что-де «мог бы выбрать и поинтереснее», тем сильнее он загонял себя в угол, тем злее становился. Когда они спали с Лис, то Фред предпочитал кусать подушку, чтобы не выдать себя; а когда после всего она ложилась рядом, такая живая и горячая, он всё время отворачивался и неизменно мучался выбором: кого ему ненавидеть сильнее — себя, Лис или Тонкс?

Фред понял, что никакой новой жизни у него нет. Все эти вечера на площади Гриммо, тот поход в кинотеатр, поцелуй на перроне, а после и Рождество — всё это случилось с ним, и жить так, будто бы этого никогда не было, не выйдет. Если всё то, что он делает сейчас, продолжится, то в списке сделанных им ошибок прибавится пара-тройка новых пунктов. Но как, как Фред мог прекратить этот спектакль затянувшегося вранья?

И это письмо дало ему такую возможность. Поначалу Фред просто не поверил тому, что было там написано — по какой-то странной иронии их с Джорджем день рождения приходился на День Дурака, и Фред не хотел опять увидеть себя тем самым дураком. Но когда точно такое же письмо та же самая сова принесла и второго, и третьего апреля, то он понял, что Тонкс не врёт и написал ей ответ. После короткого разговора с Джорджем ещё одно письмо отправилось в Косой переулок, в тот самый дом под номером девяносто три, и не прошло уж очень много времени, как на одном из этажей Хогвартса появилось огромное болото, а сами они послали всех к чёрту и улетели в Лондон... Как это перенесла Алисия — Фред не знал, и почему-то его совсем не грызла совесть. Для себя он раз и навсегда решил, что больше никуда не убежит от себя — как бы не складывалась его жизнь, всё же лучше, если она будет настоящей. Фред сделал выбор — и вот он здесь, и сейчас он ужасно рискует, но это его собственный риск.

Вот и та самая знакомая вывеска, и тяжелая деревянная дверь. На секунду Фред остановился перед ней, но потом взялся за кованую ручку и толкнул створку вперёд.

* * *

— Ты выглядишь здорово.

— Нет, я выгляжу как клоун. Два пива, пожалуйста.

— Не спорь со мной.

— А я и не спорю, я констатирую факт. Но даже сейчас мне далеко до профессора Люпина, да?

— Фред!!!

— Я всего лишь пошутил — что мне, нельзя? Кстати, передавай ему привет.

— Не выводи меня из себя, пожалуйста.

— Как жаль, а ведь я только начал…

Фред и Тонкс сидели в «Дырявом котле» за самым дальним столиком. Препирались они скорее в шутку, чем всерьёз, и Фреду гораздо больше нравилось общаться с Тонкс именно так — сначала выбить её из седла своими провокационными репликами, а после улыбнуться так обезоруживающе, что она мигом растает. Тему личной жизни Тонкс Фред старался обходить стороной — хоть он и подшутил над Люпином в начале разговора, но о том, какие у них там сейчас отношения, узнавать всё же не спешил.

Внезапно оба они как-то смутились: Фред теребил свои волосы и смотрел куда-то на столешницу, где руки Тонкс катали и комкали салфетку.

— Когда ты приехал? — она первой поспешила нарушить молчание.

— Три дня назад, — ответил Фред.

— А почему ты не в школе? — Тонкс вцепилась в него своими тёмными глазами; Фред опять начал злиться.

— Потому, — он выхватил салфетку из её рук и принялся лепить кораблик. — Слушай, ты что, не рада? Вроде бы как сама «ждала встречи с нетерпением», «очень хотела увидеться» и прочее бла-бла-бла. Или это какой-то очередной твой замысел? — Фред недоверчиво изогнул бровь.

— Да нет, — усмехнулась Тонкс. — Просто не ожидала, что ты воспримешь мои слова так буквально. Моё воображение рисовало нашу встречу как минимум после окончания твоего последнего семестра. Тебе не кажется, что срываться и приезжать вот так — несколько опрометчиво? И давно ли вас в Хогвартсе выпускают без разрешения куда глаза глядят?

— Ну, воображение твоё дьявольски богато, уж я-то знаю, — Фред хитро прищурился и вдруг так же внезапно посуровел. — Мы с Джорджем бросили школу. Три дня назад.

— Чего??! — вытаращилась Тонкс. Фред с удовлетворением наблюдал за её реакцией, но виду не подавал. — Слушай, а Молли об этом знает?

— Ты что, на работе? — спросил её Фред с самым невинным видом.

— Нет, а что?

— А то — веди свои допросы в Аврорате, а не со мной, — заключил Фред с неприлично торжествующим выражением лица. — Мама бесилась и орала, и угрожала лишить наследства, но мы так и не поняли, что она подразумевала под этим понятием — свою любимую хрюшку или половину сарая, или старые папины штаны?

— Похоже, ты не очень-то и рад своей свободе, — съехидничала Тонкс. — Ни разу не видела тебя таким ядовитым, что твоя поганка!

Фред опять покраснел и уткнулся глазами в коленки: чёрт её дери, всё-таки уела. Ладно, он ещё покажет… Но снова встретившись глазами с Тонкс, он уже не видел в них ни капли насмешки, лишь искреннее расположение.

— Ох, Мерлин, какая же я растяпа! — Тонкс внезапно хлопнула по столу ладонью совсем с неженской силой: половина пива вылилась из её кружки и осела на столе жёлтой пузырящейся лужицей. — Совсем забыла о том, что хотела позвать тебя на концерт!

— Концерт? — недоуменно переспросил Фред; музыку он любил, но всё же это предложение казалось ему несколько странным. — Что ещё за концерт?

— Ну… есть одна хорошая группа, и сегодня они впервые за долгое время приезжают в Лондон, а я так ни разу на них и не попала — очень интересно! — объяснила Тонкс.

— Ладно… было бы неплохо, — поколебавшись секунду, ответил Фред. — Что-то вроде «Ведуний», да?

— Не совсем, — ответила Тонкс. — Они магглы. Но тебе должно понравиться.

— Магглы? — удивился Фред. — Ты слушаешь маггловскую музыку?

Что уж говорить, всё же для колдуньи за двадцать, происходящей от чопорных Блэков, одна только жизнь в маггловском квартале была по меньшей мере странной. Но если это было доступно пониманию Фреда — всё же та квартира принадлежала её отцу — то слушать неволшебную музыку… Ну, пёс знает, конечно, но даже он сам, весьма свободный от предрассудков, едва ли знал пару-тройку групп, собранных простецами.

— И что такого? — спросила Тонкс. — Между прочим, их музыка на порядок разнообразнее нашей и лучше, по крайней мере, я так считаю, — добавила она. — Мы должны поторопиться, если хотим успеть.

— Ну что ж, поверю тебе на слово, — хмыкнул Фред.

* * *

Около клуба, в котором должна была выступать маггловская группа с каким-то странным и смешным названием,** которое Фред не запомнил, собралась большая толпа народу. Сумерки совсем сгустились, и городские огни выхватывали магглов из темноты небольшими группками. Фред очень удивился, когда понял, что только маги удивлённо пялятся на людей, одетых подобно ему и Тонкс. Здесь не были в диковинку ни блестящие косухи, какая сейчас была на Фреде, ни рваные, заколотые английскими булавками джинсы, ни излюбленные Тонкс волосы сумасшедших оттенков. Многие курили, и в воздухе сильно пахло не простым табаком, а дешёвыми маггловскими сигаретами; кое-кто и пил. По мере приближения начала концерта толпа всё сильнее сгущалась и стекалась к входу, где стояли несколько громил, до которых даже Крэббу с Гойлом было далеко. Маггловских денег ни у Фреда, ни у Тонкс не было, и хватило всего лишь пары Конфудусов, чтобы проскользнуть мимо этих шкафов незамеченными.

Внутри тёмного клуба всё так же пахло сигаретами и хорошим виски. Фред растолкал дорожку к самой сцене и пропустил Тонкс вперёд — всё-таки он был выше, и обзор и так был хорош. Пустую сцену освещали разноцветные прожектора; инструменты уже стояли, поджидая музыкантов. Толпа гудела, как рой шмелей, и Фреда вдруг охватило чувство чего-то нового, неизведанного, какое-то сладкое предвкушение скручивало всё внутри его живота, и вызвано это было не только близостью Тонкс — но всё равно он, стоя рядом, самым бесстыдным образом нюхал её волосы, пахнущие в этом спёртом воздухе особенно сладко.

Внезано толпа ожила ещё сильнее — сцена больше не была пуста. На сцену выбрались несколько парней, весьма странно и неряшливо одетых. Солист — невысокий худощавый кудрявый блондин — накинул на плечо ремешок гитары, взялся за микрофон и что-то сказал — слова было не очень разобрать, хоть он и стоял почти напротив Тонкс. Раздались первые ревущие звуки, и восторженные голоса магглов взорвали зал.

* * *

— И как тебе? — проорала Тонкс Фреду на ухо. Люди вокруг подпрыгивали, ударяясь плечами друг о друга, напоминая беспокойное море. Кудрявый блондин в неистовстве метался по сцене — было непонятно, откуда в этом щуплом человечке столько бешеной энергии.

— Мне нравится!!! — так же громко закричал Фред, нисколько не кривя душой. Музыка, которую играла эта группа, приехавшая, как оказалось, аж из Штатов, разительно отличалась от легкомысленных песенок «Ведуний» — это было что-то депрессивное, мрачное, но в то же время просто заражающее непонятной силы адреналином — такая здоровая агрессия. Фред вновь перевёл взгляд на сцену. На пару секунд песня замедлилась, вроде бы и вовсе затихла, но уже с новым гитарным запилом кто-то забрался к музыкантам и тут же сиганул вниз, в толпу.

— Никогда не думал, что магглы способны так сходить с ума, — засмеялся Фред, ограждая Тонкс от случайных толчков. — Можно было представить, что они самолевитируются, так ведь нет же!

— Я рада, что ты не пожалел!!! — в глазах Тонкс вовсю плясали огни прожекторов. — Стой! — она вскрикнула, прислушиваясь. Зазвучала тягучая, грустная мелодия — гораздо более грустная, чем остальные. Зал смолк. — Обожаю эту песню, — добавила Тонкс.

— В таком случае мы танцуем, — Фред, смотря на толпу, разбивающуюся на парочки, схватил Тонкс за талию. Она ничего не сказала — лишь обняла Фреда. Они пошли в медленном танце, совсем не чувствуя окружающей тесноты. Песня и вправду была хороша. Фред вслушивался в слова, внимал чуть хрипловатому, но сильному голосу солиста и чувствовал, как что-то обрывается внутри.

I tried to love you — I thought I could,

I tried to own you — I thought I would.

I want to peel the skin from your face,

before the real you lays to waste…

Чёрт подери, этот сукин сын просто читал мысли Фреда. Разве он не был уверен, что Тонкс принадлежит ему после их лета на площади Гриммо? После того рождественского утра? Разве он не был готов порвать её на части в приступах своей дикой злости? Разве он не мучался постоянным вопросом — любовь или одержимость? Если не то и не другое, то что тогда?

You told me I'm the only one,

Sweet little angel — you should have run.

Lying, crying, dying to leave

Innocence creates my hell…

Фред и вправду считал себя единственным, да и сама Тонкс давала ему это понять. Правда, не до конца — что-то всегда в ней настораживало, намекало на то, что рано или поздно всё кончится…. Тонкс покинула его, но в то же время находится здесь, в его руках. Фред едва подавил в себе желание крепче вцепиться в неё — не для того, чтобы не отпускать, а для того, чтобы причинить боль. Боль, которую каждый раз испытывал он сам от вида её ложной невинности… Маленькая паршивая лгунья…

Cheating myself still you know more

It would be so easy with a whore

Try to understand me, little girl

My twisted passion to be your world

Она всегда будет видеть его насквозь. Фред не был уверен, что окончательно перестал быть тем несуразным мальчишкой, который однажды повёлся на это воплощение всех возможных нестандартностей. Пока они вместе, будет ли треклятый профессор стоять на его пути или нет, она всегда будет крутить Фредом…. Он взглянул в её широко раскрытые затуманенные глаза — сейчас Тонкс не сможет прочитать ни слова в его взгляде, настолько она была расслаблена в своём экстазе. Интересно, так ли ей хорошо в объятьях Люпина, как сейчас? Вдруг Фреду так отчаянно захотелось стать для неё всем…. Стать всем….

Lost inside my sick head,

I live for you but I'm not alive…

Take my hand before I will be killed,

I still love you, but… I still burn….

Тонкс просто превратила его в чёртичто. Семнадцать лет Фред фонтанировал блистательными идеями и разбрасывался нелепостями в пустоту и получал от этого неподдельное удовольствие…. Сейчас у него всё получается: наконец-то он почти что взрослый, и уже почти добился успеха, но всё это не имеет никакого смысла, если Тонкс его не видит….

Осознавая это, Фред больше всего на свете страстно желал быть убитым прямо здесь и сейчас, держа её за руку, потому что ещё месяц, полгода, год этого непонятного чувства, напалмом выжигающего всё изнутри — и что-то случится… Он просто погибнет. Он сгорит…

…Love, hate, love…

…Любовь… Ненависть… Любовь… Любовь Ненависть Любовь….

Что же это такое? И что же всё-таки сильнее?

* * *

Уже пять вечера: толпой адреналина

Захлёстнута ревущая толпа.

Шаги, хлопки, дым-шум — здесь всё едино,

Привычно всё — за исключением тебя.

Внутри ломается — без веры и со хрустом,

Мы тонем в плаче выжженных огней.

Как сложно безответное искусство!

Как сложно находиться рядом с ней…

Дыхание сбивалось очень быстро,

Глаза вели отчётности секунд.

Как сложно взять одну из сотен истин,

Задолго зная, что тебя не ждут…

Концерт закончился — подошвы по асфальту,

Земля запахла мятою травой.

Ты в голове — как тысяча кусочков смальты,

И что-то непонятное со мной…* * *

_________________________________________

Примечания автора:

* — 7 раса, «Ты или Я»

** — Группа, о которой идёт речь, действительно существовала до 2002 года в Сиэтле и называлась «Alice In Chains», что в переводе с английского означает «Алиса в цепях». Песня, под которую танцевали Фред и Тонкс, называется «Love, Hate, Love» и я чуть-чуть изменила в ней одну строчку — для большего соответствия идее фика. Так же допущено ещё одно небольшое АУ — в 1996 году они навряд ли приезжали в Лондон, так как были заняты записью нового альбома, но это уже мелочи :))

* * *

Стих мой — написан в 2007 году.

6.

Breathe me — every time close your eyes,

Taste me every time you cry.

This memory will fade away and die

Just for today breathe me — and say goodbye…

How many times?

Now I can't look you in the eyes…

Наверное, многим было бы интересно узнать, что было после. Сценарий, в общем-то, донельзя избитый, и в восьми случаях из десяти он заканчивается одним и тем же. Да, мои воображаемые слушатели, вы и вправду думаете, что я привёл её в нашу квартиру, и Джордж, как всегда, смылся с хитроумной ухмылкой, и после этого мы занимались любовью (более привычный мне глагол «трахаться» в этом случае придётся заменить) до самого утра? Нет, к чёрту. Между нами не случилось даже поцелуя. Не потому, что я не хотел, а просто… не знаю даже.

* * *

Утро выдалось не очень.

Фред проспал; вскочив в постели, первым делом он увидел, что утреннее солнце уже вовсю светит в окно, а стрелки часов подбираются к десяти. Катастрофа! Взъерошенный и возбуждённый, он понёсся будить Джорджа, но его постель уже была пуста. Благодаря все небесные силы, Фред отправился в ванную и после короткого душа и поиска чистых парных носков, которых в последнее время братьям недоставало, спустился вниз.

Интуиция и здравый смысл не подвели Фреда — Джордж был в магазине, но число посетителей в зале равнялось нулю. Присмотревшись, Фред заметил, что двери магазина были закрыты и украшены табличкой, оповещающей о переучёте. Джордж с хмурым видом перекладывал и переставлял товары на полках, хоть в том не было нужды; всё было в идеальном порядке и так.

— Что случилось? — удивился Фред. — Зачем ты закрыл магазин на учёт? Сегодня суббота — через час придут покупатели.

— Не придут, — коротко бросил Джордж; теребя в руках коробку с Забастовочными завтраками. — Сегодня Министерство велело всем закрыться.

— И почему же? — Фред забрал набор из рук брата; тот своими манипуляциями вовсю угрожал целостности его упаковки. — Какая-то проверка?

По крайней мере, другого объяснения нервозности Джорджа не было: «Всевозможные волшебные вредилки» открылись совсем недавно, и никакому досмотру пока не подвергались.

— Да, что-то вроде того, — выдохнул Джордж. — Просмотри пока это, — прокричал он уже из кабинета и тут же вернулся с большим гроссбухом в руках.

— И какого дракла, Джи, ты принёс его сюда? — улыбнулся Фред. Пожалуй, братец уже перенервничал. — Всё будет в лучшем виде, не переживай, — он взял в руки и журнал и направился в кабинет. Джордж проводил его обеспокоенным взглядом.

Сидя за столом, Фред просматривал длинные списки. Бухгалтерия была в порядке. Дела в магазине шли хорошо, и парень отметил, что ещё чуть-чуть, и вдвоём они просто не смогут уследить за всем. Уже наступил июнь, что означало конец всем ЖАБА и то, что старину Джордана ожидает свободная вакансия управляющего. Да и не пристало хозяевам за прилавком стоять — нужен продавец, а лучше продавщица, молодая и хорошенькая… Фред хмыкнул и отметил про себя — расспросить Ли о его соседках в нумерологическом классе.

«С ума сойти», — думал Фред, вслушиваясь в торопливые шаги Джорджа, ходящего по залу. «И чего он так распереживался из-за какой-то дебильной проверки?» Все счета и накладные в порядке; магазин приносит стабильный доход. Налоги они платят вовремя. Воровать — ну не у самих же себя, в самом деле! Единственное, к чему могли придраться министерские чиновники, так это к списку ингредиентов, из которых сделаны товары. Некоторые из них не подлежали к продаже и выдавались исключительно по лицензии — то была лишняя бюрократия, которую братья не выносили, и приличные деньги: не могли же они допустить, чтобы хоть один лишний галеон уплыл из-под их носа! Копии лицензий были, и такие хорошие — не прикопаться; единственными, кто бы мог спалить контору, были жулики, сбывающие Фреду и Джорджу товар, в частности, Наземникус. Но ему-то какой резон болтать, особенно, если учесть, что эти махинации были прежде всего ему выгодны? Всё-таки Фред засомневался. А вдруг… Джордж знает чего-то, что не знает он? Неужели министерские ищейки… Нет, наверное, они не могут, он бы сказал… Или нет…?

— Джордж!!! — заорал Фред, для пущего эффекта дёргая колокольчик. — Джордж, иди сюда!!!

Бледный и растерянный Джордж материализовался на пороге; похоже, ему было нехорошо. Глядя на брата, Фред начал опасаться самого худшего.

— Что случилось?? — повторил он свой недавний вопрос. — Что сулит нам эта чёртова проверка? Неужто министерские пронюхали обо всех делишках и над нами висит угроза здорового штрафа?

Джордж уже посерел; веснушки на его лице уже казались по меньшей мере коричневыми. Складывалось ощущение, что ещё чуть-чуть — и его вывернет наизнанку.

— Отвечай! — Фред редко повышал голос на брата, особенно когда Джорджа охватывала такая нерешительность и молчаливость — это случалось и раньше, но сейчас Фред сам очень сильно занервничал и не мог сдерживаться.

— Проверка ничего нам не сулит… плохого, — прохрипел Джордж, усаживаясь на стул.

— Ну и что тогда? — поднял брови Фред. — Почему ты выглядишь так, будто бы уговорил на завтрак тарелку помёта докси? Да не заставляй ты меня вытягивать из тебя каждое слово клещами, чёрт подери!!! — раздражённо добавил он.

— Они будут искать предметы Тёмных искусств, — тихо сказал Джордж. — Министерские.

— Ты прячешь здесь чёрные артефакты??? — вытаращился Фред. — Ох, и кретин же ты!

— Да нет, конечно, — выдохнул Джордж; бледность не сходила с его лица.

Фред с облегчением вздохнул.

— Тогда в чём дело? Зачем они ищут темномагические штучки? — спросил он. — И тем более во всех магазинах? Постой… — Фреда осенила ещё одна мысль, гораздо хуже прежней.

— Сам-Знаешь-Кто объявился, — едва слышно прошептал Джордж. Самые худшие опасения Фреда подтвердились: его будто бы окатили ушатом холодной воды. — Вчера, в Министерстве. На глазах у Фаджа. Его прогнал Дамблдор — ну, не Фаджа, естественно…. Он притащил с собой орду Упивающихся, — Фред, затаив дыхание, слушал его рассказ, — среди них был Малфой, и Петтигрю, и Долохов, и даже эта чокнутая сучка Лестрейндж с мужем… Они хотели забрать оружие и пошли сражаться — против кого? Против кучки подростков…

— Что??? — Фред обмяк в кресле. — Гарри? С ним всё… Стоп! Рон! Рон был там?

Джордж кивнул; Фред готов был взвыть. Теперь всё объяснялось! Каким бы непроходимым идиотом иногда не казался Рональд, всё же…

— С ним всё в порядке, — поспешил добавить Джордж, видимо, прочитав на лице Фреда смертельный ужас. — И Джинни пошла туда, представляешь? Но все — и Гермиона, и Невилл, и Лавгуд с Рейвенкло — живы и здоровы…ну, относительно. Орден подоспел им на подмогу…

— Кто погиб? — выпалил Фред, понимая и подозревая самое-самое худшее, и тут же думая о Тонкс. Мерлин, как же мучительны эти секунды неизвестности!!!

— Сириус, — выдохнул Джордж. — Провалился в арку Смерти. Лестрейндж оглушила его, аккурат в грудь — ну и вот. Угодил… — Джордж развёл руками.

Фред сидел, не в силах даже пошевелиться. Секундное облегчение оттого, что Тонкс вроде бы жива — иначе Джордж сразу бы сказал — сменилось глухим отчаянием. Это старина-то Сириус! Он рассказывал им занимательные истории своей молодости, и как нельзя лучше понимал недовольство Фреда и Джорджа, когда тех заперли на площади Гриммо, и тайком от матери дал им бутыль превосходной медовухи! Фред даже нисколечки не злился на него за то, что он рассказал Люпину про них с Тонкс…будь Фред на его месте, он бы и сам Джорджу или Ли о таком рассказал бы… Как, как Сириус мог погибнуть — его обошло и предательство, и двенадцать лет Азкабана, и два года скитаний?! Наверняка ведь, как верный пёс, бросился защищать своего крестника, плюнув на все наветы… Чертовски неудачный исход! Сириус так и не стал свободным…

— Она прикончила своего двоюродного брата, — со злостью проговорил Джордж, — а перед этим пальнула в племянницу. Такой вот способ мести… Теперь Тонкс винит во всём себя, — закончил он.

— Что с Тонкс??? — встрепенулся Фред.

— Лежит в больнице, — пожал плечами Джордж. — Уже пришла в себя: никаких серьёзных травм, но вот с нервами…

— Прости, Джи, — Фред привстал из-за стола, — но, похоже, сегодня тебе придётся проходить проверку без меня. Где моя куртка?

— Я понимаю, — кивнул он; видимо, выговорившись, ему стало лучше — по крайней мере, лицо вернуло себе обычный цвет. — Хорошо, что у нас порядок — могу спокойно выписывать тебе отгул.

— Да уж, — ответил Фред. — Но я всё же рекомендую перепрятать тебе твои штучки, мелкий пакостник, — почти серьёзным тоном добавил он.

— Боже, ты про наши грязные носки?! — слабо улыбнулся Джордж.

* * *

Фред, минув приёмный покой, что есть мочи нёсся по коридорам больницы, отыскивая нужную палату. Будто от этого что-то изменилось бы… Но он всё равно двигался почти бегом — иначе не мог, и сердце у него колотилось, как сумасшедший бладжер.

В тех самых дверях Фред налетел на какую-то кудрявую женщину и уже хотел было извиниться и зайти, наконец, внутрь, как в ужасе отпрянул. На секунду ему показалось, что перед ним стоит Беллатриса Лестрейндж.

— Простите? — брови женщины поползли вверх и скрылись под чёлкой.

— Нет… ничего… Я не хотел — извините то есть, — Фред увидел, что она поняла причину столь бурной реакции, вызванной её появлением и теперь чувствовал себя ужасно.

— Меня зовут Андромеда Тонкс, — тихо сказала она. — Вы пришли к Доре?

Мерлин за ногу, да ведь это её мать, подумал ещё больше сконфузившийся Фред.

.

— В общем, да, — ответил он. — Вы не будете против, мэм? С ней будет всё хорошо?

— Конечно же, с ней всё будет хорошо, — уже твёрдым голосом сказала Андромеда Тонкс, вздёрнув подбородок. — И я не против. Если не ошибаюсь, то вы — один из сыновей Уизли? — прищурившись, она пристально разглядывала Фреда.

— Не ошибаетесь, — сказал Фред.

— Совершенно точно могу сказать, что вы не Чарльз — с Дорой они учились вместе, отлично его помню. И не Уильям — слишком вы молодо выглядите, уж простите…

Что есть, то есть, подумал Фред, и его это ничуть не покоробило — гораздо более странным для него было то, что мать Тонкс, оказывается, знает их семью и братьев по именам; хотя, чёрт возьми, разве он когда-нибудь спрашивал родителей об этом? Нет. И то, что она не вспомнила о Перси — навряд ли оплошность.

— У вас есть брат-близнец? — вдруг спросила она.

— Да, мэм, — ответил Фред.

— Не называйте меня так, иначе я вам рот заклею, Мерлином клянусь, — тёмные брови женщины сдвинулись на переносице. — Всё правильно. Последний раз я видела вас обоих лет пятнадцать назад, на приёме в честь годовщины падения Сами-Знаете-Кого, который устраивал оставшийся Орден Феникса. Вы были совсем маленькие — и Молли поступила на редкость опрометчиво, взяв вас с собой. По крайней мере, младший Лонгботтом не обрадовался, обнаружив у себя за шиворотом хорошую порцию пудинга, — строгим голосом добавила миссис Тонкс, но лицо у неё было весёлое.

— Допустим, — Фред выдавил улыбку. В другой раз он бы поржал и рассказал об этом Джорджу, но сейчас ему было неудобно стоять рядом с этой женщиной и осознавать, что она — мать Тонкс: честно говоря, наличие родителей вообще мало вязалось с её образом, тем более вот так, с бухты-барахты.

— Значит, сейчас вам, — продолжила она, — где-то около…

— Мне восемнадцать, — буркнул он, глядя, как вытягивается её лицо. — Мы с То… с Дорой познакомились около года назад, в доме на площади Гриммо. Её заинтересовали наши с Джорджем, хм, разработки…

— Неудивительно, — ответила Андромеда Тонкс. — Постойте, как — Джордж? Так зовут вашего брата, я знаю. А вас, молодой человек?

— Фред, меня зовут Фред, — представился он, не понимая, к чему это — ведь, судя по всему, она должна была знать его имя.

— Фред, — тихо повторила она и резко изменилась в лице. — Идите к Доре, пожалуйста. Она сейчас спит, и её могут…мучать кошмары, но вы посидите с ней, пожалуйста, посидите, Фред.

Не прошло и полминуты, как женщина развернулась и чёткой, стремительной походкой направилась по больничному коридору восвояси, оставив Фреда одного. Что случилось? Зачем ей понадобилось уйти так быстро?

* * *

Тонкс лежала на широкой кровати — такая маленькая, хрупкая, да её и не было особо видно, так как она проваливалась внутрь многочисленных подушек и одеял. Лицо её, сейчас без броского макияжа, казалось вконец измождённым, под полупрозрачными веками беспокойно бегали зрачки. Перед глазами Фреда пронеслись картины злополучного Рождества — тогда она так же выглядела ненамного лучше. Ну что же, что так сильно пожирает её изнутри!? Неужели Люпин совсем не слушает её, не пытается помочь?? Какая же она дура, черт подери, почему она не доверилась Фреду хотя бы как друг? Фред про себя усмехнулся — на это не стоило рассчитывать. После того, как он ей объяснился, между ними в одно мгновение выросла эта проклятая стена отчуждения. Зачем вообще она тогда написала ему? Зачем позвала на этот концерт? Фред исполнил обещание, данное самому себе — не тронул Тонкс и пальцем, не считая того дурацкого танца, и не было похоже, что она была этим огорчена. Она хотела что-то ему сказать? Чёртовы женщины, зачем они вечно всё замалчивают или пытаются выставить в каком-то идиотском контексте, не понятном никому, кроме их самих? Похоже, Фред был обречён с того дня, как в голову Тонкс втешмятилась мысль сделать его приманкой для Люпина. Где бы она не была, что бы не случилось, он всегда будет подле неё, он уже — тряпка для впитывания её проблем. Почему этого не делает Люпин? Где он?

— Сириус, — вдруг захрипела она. Фред так и подскочил и чуть не смахнул книгу, лежащую на тумбочке, но Тонкс не проснулась и продолжала бредить. — Сириус… Сириус… это я виновата, я должна отправиться вместе с тобой… Арка…. Сириус… забери…

Фред просто не сводил с неё глаз; Тонкс медленно переворачивалась лицом с одной стороны подушки на другую и хрипела. На остальное, похоже, у неё просто не было сил.

— Виновата, — еле слышно продолжала она, — виновата, Сириус, я виновата…. Мне нет прощения… нет от тебя прощения… и Ремус меня не простит….

И что ему оставалось делать? Сидеть и слушать это дальше? Позвать врача? Развернуться и уйти?

— Ремус… Рем, Рем, прости меня… я виновата…. Я должна была погибнуть, я…приди ко мне ещё хотя бы раз…

Нет, она зовёт не Фреда, но он сидит у её постели и готов сидеть ещё хоть целую вечность — ждать, когда она проснётся, поправлять её одеяло, вытирать слезы с её щёк. А Люпин? Что за слизняк! Он же любит Тонкс, Фред это понял уже давно, по-настоящему её любит, но какие-то дебильные комплексы и предрассудки мешают ему быть рядом. Неужели с возрастом и он, Фред, станет таким же плешивым идиотом с переизбытком здравого смысла? Да ни за что — Мерлин, да если бы Тонкс так же нуждалась бы в присутствии Фреда, то он бы наизнанку вывернулся, лишь бы ей было хорошо!

— Мама, его нет… что я наделала… нет Сириуса, нет Ремуса… мама…наверное, ты тоже не найдёшь мне оправдания, мама… мама… Фред…

Обессилевший и обескураженный Фред уткнулся лицом в колени. Должно быть, она знает, она почувствовала. Или… Внезапно до Фреда дошло, почему мать Тонкс так изменилась в лице, когда он назвал ей своё имя. Очевидно, что бред Тонкс цикличен, и она звала всех, кто мог бы как-то помочь ей, и его тоже звала всё это время….

— Фред, — позвала Тонкс ещё раз. На какую-то секунду ему показалось, что она проснулась, но плотно сомкнутые веки Тонкс говорили об обратном. Внутри Фреда что-то всё не унималось от крупной дрожи, ещё чуть-чуть — и в глазах бы предательски защипало; и он, стараясь быть очень осторожным, взял её холодную руку и поднёс к своим губам.

— Я здесь, Тонкс, — прошептал Фред больше про себя, чем вслух и с облегчением заметил, как выравнивается её хриплое дыхание. Тонкс снова спала глубоким сном, и можно было надеяться, что её больше не мучают кошмары.

* * *

Атмосфера за столом была так себе. Впервые за год Фред и Джордж снова были в родной Норе. Так долго они не отлучались ещё ни разу — прошлым летом, когда все Уизли отправлялись на площадь Гриммо, они надеялись приехать домой на Рождество, но и тут не сложилось. После побега из Хогвартса близнецы сначала связались с матерью каминной сетью — но разъярённая Молли даже не пустила Фреда и Джорджа на порог, тут же собрав все их вещи, находившиеся в доме и отправив чемоданы в Лондон всё тем же способом, а когда они всё-таки помирились, было уже не до того. Торговля в магазине шла полным ходом, недавно им написал Ли Джордан с приятнейшим известием — Верити Стредлэйтер с Хаффлпаффа согласна приступить к работе, как только сдаст все ЖАБА. Странная девица была эта Верити — жеманная, с какой-то вечной ложной скромностью, но в точных науках и числах вроде разбиралась, ну и внешне собой была недурна, а большего Фреду с Джорджем было и не надо.

Ну, в общем, сегодня все ученики Хогвартса вернулись домой. Все, кроме семикурсников — из-за всей этой заварухи с Волдемортом, отменой занятий и пропавшими подготовительными уроками ЖАБА отложили на неделю, и мама втайне радовалась такому повороту событий, потому что иначе экзамены близнецам было бы просто не сдать. Естественно, Фред и Джордж не стали возвращаться в замок на эти несколько дней и, приехав вместе с родителями и Орденом на Кингс-Кросс встречать троицу и Джинни, Фред радовался, что ему не придётся объясняться с Алисией. Джордж был настроен не столь радужно, но повезло и ему: он увидел Кэти лишь издалека — её встречал совершенно на неё не похожий, но такой же светловолосый брат, который несколько лет назад закончил Рейвенкло и был старостой школы. Было немного странным то, что Джордж последовал примеру Фреда — ведь казалось, ему так нравилась недоступная тихоня Кэти, и в последний год он, как очумелый, так и увивался за ней, но после их ухода из школы — как отрезало. «Устал», «надоело», «скучная» — вот самые вменяемые ответы, которых Фред добился от брата. Наверное, за этим крылось что-то большее, но Фред решил впредь проявлять тактичность — если захочет, расскажет сам.

Итак, после поездки на вокзал мать позвала всех, а именно Грозного Глаза, Тонкс, Люпина и близнецов на обед в Нору. Орденцы согласились, правда, без особого воодушевления, а вот Фред и Джордж обрадовались, но, видимо, зря.

Мама, взглянув на исполосованные руки Рона, едва не потеряла сознание и до сих пор избегала смотреть на сына. По Джинни ничего такого не было заметно, но она выглядела очень недовольной — они позвали на обед Лавгудов, но те сказали, что припозднятся. Отец… ну просто не надо было долго смотреть, чтобы понять, как сильно он устал. Вечно взвинченный параноик Грюм также не добавлял компании веселья, а что до Тонкс и Люпина — было ясно, что между ними происходит что-то не очень хорошее — они просто предпочитали находиться в стороне и ото всех и друг от друга. Недавно Тонкс выписалась из больницы и зашла в магазин Фреда и Джорджа навестить братьев. То, что Фред несколько раз приходил к ней, всё время выбирая то время, когда она спит или без сознания, так и осталось тайной для неё и всех остальных, кроме Джорджа и Андромеды.

— Не знаю, чем они всё время думали там, в Министерстве — рокотал Грозный Глаз, кромсая свой бифштекс. — Если Аврорат не страдал бы ерундой, а помогал Ордену — возможно, быстрее бы их всех изловили, Пожирателей-то. Не зря я ушёл в отставку — подальше от этих идиотов. — Он кивнул в сторону Тонкс. — Взгляните хотя бы на неё, совсем загнали девчонку и там и тут, а толку-то?

— Мне почти двадцать три, Аластор, — Тонкс оторвала свои глазищи с тёмными кругами от тарелки. — Я уже не девчонка и вполне справляюсь с объёмом работы… Не надо меня жалеть.

— Ох, да помолчи, — в сердцах махнул рукой Грюм. — Девчонка и есть — иначе к словам бы не цеплялась. Что ж ты хорохоришься так? Видно, что всё у тебя не на месте — и если бы не треклятый Фадж, возможно и не было б ничего, там, в Отделе Тайн, не потеряли бы мы ни Блэка, ни оружие…

— Аластор! — воскликнула Молли, видя, как Тонкс наклонилась к тарелке, явно пытаясь сдержать выступающие слёзы.

— Да что я, упрекнул её, что ли? — взвился Грозный Глаз. — И мне жаль, и всем жаль — посмотрите на Люпина! Однако ж он не теряет лица…

— А что с меня взять? — бесцветным голосом ответил оборотень. — Я старею и видел столько смертей, что с каждой новой становлюсь всё бОльшим рациональным сухарём. Все мы не вечны, и ничего тут не сделаешь… Дора ещё очень молода — и, видит Мерлин, больше всего я хочу, чтобы её никогда не довелось этого познать. Лишь тот сохраняет радость, кто может грустить и плакать.

— Всё-то ты знаешь, — огрызнулась на него Тонкс и снова замолчала; не было заметно, что она хоть сколько-нибудь притронулась к еде.

— Пожалуйста, не надо распрей! — очи горе возвёл отец. — Аластор, не будь столь категоричным — Министерство понимает свои ошибки…

— Как бы они не запоздали с этим пониманием, — вставил Грюм.

— Нет-нет, всё нормально. Дети, — обратился он к Рону, Джинни, Фреду и Джорджу, сидящим на другом конце стола. — Мы с Молли давно хотели сказать вам — планируется открытие новых отделов и вполне возможно, что мне светит повышение!

— Вот здорово! — оживился Рон, накладывая себе пудинг; рукав его рубашки опять задрался, и мать вздрогнула, нечаянно заметив очередной глубокий порез.

— Поздравляю, пап, — без особого энтузиазма откликнулась Джинни — все её мысли были заняты предстоящей встречей с Лавгуд.

— Ты молодец, — хором ответили близнецы; Фред показал ему большой палец.

— Я так горжусь Артуром, — ответила Молли, явно счастливая и от осознания этой новости, и оттого, что конфликт таки разрешился.

* * *

— Всё так дерьмово, — тихо сказала Тонкс.

Они с Фредом прогуливались по роще, стоящей на отшибе; раньше Фред и Джордж постоянно проводили в ней своё время, потому что там гораздо чаще, чем в остальных окрестностях Норы, встречались волшебные растения. Подбиралось к вечеру; и солнце из ярко-золотого становилось медно-рыжим, почти как цвет волос всех Уизли. Солнце в этом краю летом всегда заходило поздно — оно было и ярче, и беспощаднее лондонского или там хогвартского и, надо думать, именно поэтому у Фреда и Джорджа летом всегда появлялись дикие россыпи веснушек, которых в остальные времена года было совсем по чуть-чуть.

— Я никак не нахожу себе места с того дня, — продолжила она. — Оттого меня и оставили у святого Мунго сначала. Мама говорила, что я всё время, когда спала, плакала и звала кого-то — её, папу, Сириуса, Ремуса — всех, даже школьных друзей иногда. — Тонкс посмотрела на Фреда, и он поспешил отвести взгляд: ему совсем не хотелось услышать, рассказала ли мать ей о том, что она звала и его. — А когда просыпалась, то почти тут же теряла сознание. Меня всё поили какой-то дрянью и я совсем, совсем, ничего не помню.

— Может, это и к лучшему? — Фред не знал, что ещё спросить в этом случае.

— Может быть, — пожала плечами Тонкс. — Нехорошо только, что мама узнала про нас… про Ремуса. Не то что бы она расспрашивала или что-то ещё такое, нет. Я сама догадалась — такое у неё лицо делалось, когда она заводила про него разговор.

— У тебя хорошая мама, — не подумав, ляпнул Фред.

— Откуда ты знаешь? — уставилась на него Тонкс.

— Тактичная, в смысле, — поспешил добавить Фред. — Наша не такая — нас, засранцев, целая прорва, а она всё бдит и бдит даже за Биллом, и про Перси вечно расспрашивает, хотя на кой чёрт этот паршивый баран кому-то сдался, и вообще вечно ведёт себя так, будто бы всё на свете — её личное дело. С ума сойти, как я рад, что мы теперь живём отдельно — она и сейчас докучает, но не так.

— А-а-а, ясно, — протянула Тонкс. — Ну да — ма демократична, потому что ей до смерти надоели наставления Блэков, ну да и Сириус повлиял, — она скривилась в странной улыбке. — А ты не смей обижаться на Молли — оттого, что вас много и за всеми не уследить, она и не старается выпускать никого из-под своего крыла… Боится потерять. Когда-то мне и Чарли так же жаловался — странно, правда? Только тогда я не совсем это понимала — и не могла ответить ему так же, как отвечаю тебе.

— Вы были очень дружны? — спросил Фред; всё чаще и чаще он слышал о том, что они с Тонкс общались, и это было очень странным для него — так тесен мир волшебников.

— Ну как тебе сказать, — ответила Тонкс, — до определённого предела. Мы были ловцами в командах-соперниках, он считал, что девушка не может быть асом в игре, типа, квиддич такой жестокий спорт, я спорила с ним, на этой почве и сошлись. — Тонкс опять улыбнулась, уже более непринуждённо. — Правда, он всё равно был лучше, но я не изменила своего мнения. Просто я — не бог весть какой игрок.

— Сыграешь со мной? Я, кстати, не считаю так — ну, относительно девушек.

— Обязательно, — сказала Тонкс. — Ну так вот… Чарли… Мы часто делали вместе уроки, сидели у озера, ну, вся эта чепуха, ты знаешь, — Фред кивнул. — С ним было интересно разговаривать о многих вещах, но иногда он был таким упёртым, что это просто бесило, понимаешь? В конце концов, дальше вот такого совместного дуракаваляния дело не зашло — иначе мы бы познакомились с тобой раньше. Никто из нас ни разу не съездил друг к другу на каникулы, а после окончания школы всё общение и вовсе свелось к открыткам на дни рождения и на Рождество — письма до Румынии и обратно доходят черти знает сколько, да и люди мы занятые, — закончила она.

— Понятно, — ответил Фред. Он был очень рад, что отвлек Тонкс от мрачной темы, да и поговорить с ней вот так вот просто было очень приятно — в последний раз они общались подобным образом ещё на тех летних каникулах.

Фред и Тонкс вышли к кромке леса; за последними молодыми деревцами виднелся обрыв с мягкой лужайкой перед ним. Фред опустился на траву и сделал приглашающий жест Тонкс. Она присела рядом.

— Смотри, — он махнул рукой куда-то вдаль.

Внизу расстилалась ярко-зелёная трава, на которой паслась отара овец; дальше дыбились маленькие холмики с деревьями и поля, сплошь поросшие фиолетовым вереском, а ещё дальше виднелась деревня с домиками, так похожими на пряничные — их красные черепичные крыши глазурью блестели на солнце, а из труб шёл дымок.

— Это Оттери-Сент-Кэчпоул, — пояснил Фред. — Вообще я терпеть не могу всякого рода глушь и безумно рад, что наконец-то перебрался в Лондон, но разве ты видела что-нибудь красивее?

— Я понимаю тебя, — ответила Тонкс, срывая травинку и надкусывая её. — Боже, как же Сириусу не хватало всего этого! — вдруг воскликнула она; в её голосе проступали слёзы. — Ты представляешь, Министерство оправдало его! Но какой ценой?

— Пожалуйста, Тонкс, не надо, — попросил Фред, робко трогая её за плечо. — Не убивайся — разве он бы это оценил?

— Я понимаю, Фред, я всё понимаю, — Тонкс судорожно вздохнула. — Я стала такая истеричка, я так расклеилась, а так нельзя! Но как я только подумаю, что всё могло быть иначе, если Белла не оглушила бы меня и не взялась за него — и мне становится дурно, и я ничего не могу с собой поделать…

— История не знает сослагательного наклонения, — ответил Фред. Ему было неловко, он совершенно не знал, что нужно говорить в таких случаях. — Могло бы быть и хуже — к примеру, она бы и вовсе тебя убила, и никто бы не смог драться дальше, и кто бы знал, сколько бы ещё было жертв? Не плачь, Тонкс, пожалуйста, не надо!!! — опять воскликнул он, глядя как она залилась слезами. — Прости, если я что-то не так сказал — я такой дурак и снова всё испортил! — бормотал Фред, обнимая её, пытаясь успокоить — он всегда терялся при виде женских слёз, и совсем не знал, что людей в таком состоянии могут довести до рыданий любые, даже самые безобидные слова.

— Нет, всё нормально, — голос Тонкс, уткнувшейся в его плечо, звучал глухо. — Очень трудно держать всё в себе — мама и так сама не своя от моей работы, а друзей у меня нет, и никто, кроме тебя, не может поговорить со мной…

— А Люпин? — спросил Фред, больше всего на свете желая, чтобы она стала такой же спокойной, как пятнадцать минут назад.

— О, Ремус? — ядовито усмехнулась она, поднимая заплаканное лицо. — Какое ему до меня дело, когда он занят исключительно своей старостью и никчемностью? Ремус — бесчувственный болван, прогнившая деревяшка! И даю голову на отсечение, что он тоже считает меня виноватой в смерти Сириуса, и в общем-то он прав! — Тонкс снова принялась заливать слезами футболку Фреда. — Какая же я идиотка! Потеряла и того, и другого! Один и не умер даже — сгинул, и всё, и чёрт знает что с ним теперь, а другой жив, рядом, и даже не смотрит на меня! Мерлин, как же мне его не хватает…

Фред молча гладил её по плечам и спине, предпочитая не отвечать и ждать, когда она сама выговорится и утихнет. Почему Люпин её сторонится? Дураку понятно, что он не думает, что Тонкс виновата — и никто, кроме неё самой, так не считает — значит, должна же быть какая-то другая причина, но какая?

— А знаешь что, Фред, — она вновь заговорила спокойным голосом, — забудь про то, что я только что сказала. Кажется, мне не хватает кое-чего другого, — и тут Тонкс сделала то, чего Фред совсем не ждал — впилась в его губы жарким, требовательным поцелуем.

— Прекрати, — судорожно выдохнул Фред, с большим трудом отстранившись от неё; грудь словно сдавило обручем, и его тело загорелось жаром. — Хочешь испробовать старое средство дважды? Забудь. Я не какой-нибудь сукин сын, чтобы меня насаживали на крючок всякие ушлые девицы вроде тебя.

— Пошёл к чёрту, — беззлобно выплюнула она. — Мне теперь всё равно, что будет делать этот Люпин, что он скажет и как посмотрит. Я забуду его. Я хочу быть с тобой.

Да, да, да — эти слова много раз снились Фреду, и он всегда мечтал, чтобы они стали реальностью. Как уж там — бойтесь своих желаний, потому что они могут исполниться? Вот она, его сбывшаяся мечта, всем своим видом напоминающая дешёвую подделку.

Быть может, год назад Фред с радостью позволил использовать себя в качестве замены, теша себя двумя глупыми отмазками — вдруг Тонкс полюбит его, а если и не полюбит, то пускай хотя бы ей будет хорошо…. Но прошло время, и сейчас он старше её, по крайней мере, в этом отношении. Он помнил глаза Алисии, светящиеся любовью и отчётливо видел со стороны свои — испуганные и просящие о том, чтобы этой любви не было — так было бы легче. День за днём Фред ранил ту, которая даже и не подозревала об этом, но ещё больше — себя. И он запомнит навсегда, что находиться под прицелом таких ран — охуенно больно, и любое неразделённое чувство лучше бесполезного суррогата.

Не сегодня, не здесь, и не сейчас.

— Прости, — усмехнулся он. — Я слишком молод для тебя, и, конечно, не столько беден, сколько опасен — не меньше, чем старина профессор.

— О Мерлин, — прошептала Тонкс, — ты такой же невыносимый идиот! Я правда хочу быть с тобой!

— А я не хочу, — просто ответил Фред. — Потому, что ты и сама не хочешь и сейчас врёшь мне едва ли не так же, как тогда. Едва ли — потому, что сама не осознаёшь этого.

— Я осознаю! — вскрикнула Тонкс; по её щеке снова покатилась слеза. — Я не нужна ему, чёрт подери, я нужна тебе, я вижу, я знаю, что ты меня любишь и я сама хочу быть любимой — это я осознаю!

— Ты права, — сказал Фред, — права в том, что ты нужна мне, и я полюбил тебя едва ли не сразу, как увидел в том сраном коридоре на площади Гриммо, и Удлинитель я выронил, потому что засмотрелся на тебя… Но помнишь — тогда ты была с Люпином? — Фред вздохнул. — Ты и сейчас мыслями с ним, и нужен тебе он, а не я. Как сильно ты не была бы любима мной, тебе всегда будет на это наплевать. Но я буду с тобой рядом, — он обнял Тонкс, и та обняла его в ответ, — я всегда буду с тобой рядом — как друг, — и он стёр большим пальцем слезу с её щеки.

— Друг! — расхохоталась она, высвобождаясь из его объятий, — конечно же, после всего, что между нами произошло, ты — всего лишь друг! Думаешь, я дурочка, Фред? Ты смотришь на меня не как друг, и, пока это будет продолжаться, мы не будем друзьями!

Вдруг она поднялась на ноги, одним рывком расстегнула молнию на кофте и осталась лишь в двух тоненьких маечках, надетых одна на другую; несколько секунд — и они тоже полетели на траву, будто бы она роняла белый флаг. Фред застыл, словно соляной столб и даже не пытался оторвать глаза от груди Тонкс, теперь прикрытой лишь одним лифчиком.

— Я права, — усмехнулась она, винимая ремень из джинсов; упав, он с лязгом ударился о землю. — Ты сам понимаешь, насколько я права…

— Пожалуйста, не делай этого! — закричал Фред, тоже встав. — Тонкс, пожалуйста. Ты будешь жалеть, — уже тихо добавил он и, развернувшись, ринулся в гущу деревьев — дальше, как можно дальше от неё.

* * *

Фред бежал до рези в животе, то проклиная себя за малодушие, то понимая, что всё сделал правильно. Фред бежал, бежал, бежал по крутому склону, и набил себе полные кеды песку, не обращая внимание на кровь, бешено стучащую в висках. И, когда Нора уже виднелась из-за ближайшего холма, он, обессилевший, свалился в траву прямо у дороги, и очень долго тяжело дышал, и не мог прийти в себя от того, что только что почувствовал.

Never speak a word "again" -

Pain….

7.

Странно даже подумать о том, что я отгрохал почти три грёбаных года своей жизни на то, чтобы понять её. Получилось ли? Ответ очевиден — ни черта. Вообще, в последнее время мне кажется, что тут и Джордж не справился бы. Ну да, она взбалмошная дура, а я невыносимый болван, это мы уже выяснили. Но, по крайней мере, у меня хватило ума взять себя в руки и отказаться от того, так сказать, предложения. А ведь не хотелось, ох чёрт как не хотелось! Ладно, по крайней мере, благоразумный Фред победил Фреда-осла, это не может не радовать. Во мне хватает и этого самого благоразумия, благородства и прочих благ даже в таких чудовищных обстоятельствах — ну что меня спасает? Любовь?

Окей, закончу с дурацкой философией. Стать негодяем я всегда успею, правда? Главное — не остаться им навсегда... Блин, как же скрипят эти дракловы качели — магглы совсем, что ли, дураки? Нужно-то всего ничего — смазать их маслом...

* * *

— Итак, Верити, — начал Джордж, постукивая пером по столу. — Сегодня ты впервые приступаешь к работе в нашем, не побоюсь сказать, чудесном заведении.

— Запомни этот день навсегда, — Фред вздёрнул палец в поучительном жесте.

Верити прыснула, прикрыв рот ладошкой. Её неестественно прямые плечи расслабились, и вся нелепая, напряжённая поза девушки вмиг сменилась более непринуждённой.

— Так-то лучше, — отметил Фред, разглядывая её. — Не смей зажиматься передо мной или Джорджем, иначе мы будем смешить тебя до тех пор, пока твой бедный живот не попросит пощады.

— Хорошо, не буду, — ответила Верити, улыбнувшись. — Но я всё равно немного волнуюсь, это ничего?

— Мы не съедим тебя, Верити, — сказал Джордж, — может, покусаем малость, но это мелочи. Шучу, если что, — добавил он, подмигнув.

— Эй, ты, старый донжуан, — влез Фред, — вообще-то мы собирались поведать девушке все тонкости нашего нелёгкого труда, так что поумерь свой пыл. Верити, — она коротко кивнула, — мы не будем устраивать испытательный срок — мы верим тебе, потому что верим Джордану. Так что всё, чего мы от тебя просим в этом плане — это доверие оправдать.

— О, я буду стараться, — заверила Верити.

— Вот и славненько, — пропел Джордж. — Старание — это главное. Поехали дальше. В твои обязанности входит, конечно же, продажа — ну если ты продавщица, то это очевидно. Ничего сложного в этом нет — мы с Фредом вполне управлялись сами, не очень-то имея дело с всякими числами до того, а уж если у тебя «превосходно» по нумерологии, то это — вообще дело плёвое.

— Просто будь внимательной, и всё, — добавил Фред. — Тебе может помочь это, — он достал с ближайшей полки пластмассовую коробочку с кнопками. — Это простецкая штучка, но очень полезная, да и научиться ею пользоваться — три секунды, поверь. Называется она каль-ку-ля-тор.

— Куль-ку... что? — переспросила Верити.

— Забей, это не столь важно, — махнул рукой Джордж. — Главное, что она тебе поможет — совсем не чета простым счётам. Так... ну что ещё? — обратился он к брату. — Вроде всё?

— Всё, всё, — кивнул Фред. — Верити, я думаю, что тебе пора, — сказал он девушке.

* * *

Сегодня торговля шла как никогда бойко — вернувшиеся из Хогвартса подростки повылазили из своих домов, ища долгожданный отдых и развлечения. Весь день Фред носился по магазину туда-сюда, словно драный веник — делал подсказки ещё не очень разбирающейся во всём Верити, раскладывал вместе с Джорджем товары по полкам и... Мерлин, ну что за люди к ним приходили! Среди них было чудовищно много знакомых лиц, и все они прямо-таки осыпали братьев своими вопросами, восторгами, ахами и охами — не продохнуть! Дело дошло до того, что когда Джордж позвал его в стопятидесятый раз, то Фред выбежал в торговый зал прямо с недопитым стаканом клюквенного морса и споткнулся у порога, и упал и изляпался, и всё оставшееся время ходил в забрызганной футболке, потому что надеть сверху форменную мантию в такую жару было бы просто самоубийством. И каждый, КАЖДЫЙ знакомый так и норовил ткнуть в него пальцем, а то и заржать, и спросить, как и почему Фред оказался в таком виде... Мрак, в общем!

Во всей этой суматохе ему почти не лезли в голову привычные мысли обо всём, а думалось лишь о какой-то чертовщине. Правда, в некотором отношении это был скорее плюс, чем минус — по крайней мере, Фред почти не вспоминал о Тонкс. Ну... Сначала он был в глубоком шоке от того, что произошло между ними. Наверное, ещё год назад он, не думая, нырнул бы в неё, словно в омут с головой, но с тех пор изменилось так много, и прежде всего изменился сам Фред... Год! Подумать только — эта странная история тянется уже год! Но теперь, наверное, ей всё-таки был положен конец. Фред никак не мог быть рядом с девушкой, которая поступает так — и даже не стоило думать о том, что он не понимает поступков Тонкс в силу своего возраста, ведь она старше его на пять лет... Да к чёрту — хоть на двадцать пять! Такое просто не укладывалось даже в его, Фреда, весьма расплывчатую мораль. Он давно простил Тонкс тот рождественский обман — ладно, в том, что она втрескалась по уши в этого старого сухаря, никто не виноват и ещё неизвестно, как мог бы поступить сам Фред, находясь на её месте. Но то, что она, любя одного, так беззастенчиво предлагала себя другому... Милая, хорошая Тонкс! Какого черта ей в голову втешмятилось делать такие вещи? Это было неправильно, грязно, отдавало какой-то гротескной истеричностью и оставляло после себя лишь чувство гадливости. Фред больше не мог общаться с ней. Просто не мог. Не то что бы теперь он ненавидел Тонкс или ещё что. Внутри него поселилась пустота, отчего-то напоминающая чёрную сосущую воронку. Целый год Фред был в сумасшедшем, всепоглощающем безумии по самую макушку, а теперь ему приходилось уживаться с пустотой.

Чёрт подери, как хорошо, что теперь магазин просто вынужден занимать почти все его мысли!

* * *

Этот по-настоящему сумасшедший день грозил никогда не закончиться. Но тем не менее... Ничто не было способно отменить уже придуманные кем-то всевышним законы, и посему часы на стене таки отбили нужный такт. И с их ударом случилось — наверное, самое лучшее, что могло произойти — дверь открылась, и на пороге возникли...

— Джордан?

— Анджи?

* * *

— Ну-с, — ухмыльнулся Джордан, делая большой глоток из кружки, — я умру от любопытства, если не услышу о том, как у вас двоих идут дела. Прискорбно, что приходится спрашивать об этом сейчас, по прошествии такого количества времени, но ведь вы, говнюки, не прислали мне даже завалящего письмишка!

— Ага. Ну давай, высеки нас теперь, — закатил глаза Джордж. — Это ничего, что любезнейшая директриса шерстила все письма туда-обратно? Нам с Фредом казалось, что ваша жизнь насыщена всякими приключениями и так. Выходит, мы ошибались?

— Ой, — пискнул Ли, пряча глаза, — совсем забыл. Получается, что ошибаюсь я...

— Причём фатально, — хмыкнул Фред, поддевая вилкой изрядную порцию жареного картофеля, — а вдруг ты и на своей новой работе напортачишь? Быть управляющим магазина — это тебе не палочкой махать, чтобы убирать блевотину за мелкотой, правда?

— Я всегда подозревала, что чувство безопасности за собственные задницы у вас отсутствует напрочь, но чтобы настолько... — молчавшая до этого Анжелина расплылась в ехидной улыбке. — И охота вам так рисковать?

— Ведьма, — сверкнул глазами в её сторону Ли. — Ёлки... А я думал, что вы шутили тогда, ещё перед своим грандиозным вылетом!

— Ну, в каждой шутке, как говорится... — развёл руками Джордж.

— Вся проблема в том, что в данном случае эта доля оказалась просто огромной, — добавил Фред.

— Чокнутые, — вновь засмеялась Анджи. — Да, кстати, насчёт вылета... Как там поживает Алисия? — с этими словами она прямо-таки вперилась взглядом в Фреда.

Только не это, подумалось Фреду. В принципе, подобные вопросы могли подстерегать его ещё не раз — уж коль скоро они возобновили отношения со старыми школьными друзьями... Но вот так вот в лоб, при всех? Странно, по меньшей мере.

И вообще. С каждым следующим глотком пива (не сливочного, конечно, а другого, нормального) для Фреда восприятие окружающего мира упрощалось до одной маленькой мысли, уже разворачивающейся большим транспарантом в его голове:

в общем... он лучше стал понимать парней, чурающихся отношений в нормальном смысле этого слова. Сперва они вызывают головную боль, а после — скуку и тошноту. А если девушка вызывает настоящий интерес, то, как правило, из этого не выходит ничего путного, чёрт подери! Так было у него, так же получилось у Джорджа... А что до удовлетворения своих естественных желаний — по правде говоря, после того, как всё случилось, сильно мир для Фреда не поменялся. Особенно если учесть, что иногда от этого бывают и последствия.... Мерлин! Фред ещё раз посмотрел на Анжелину, всем своим видом надсмехающуюся над беспомощностью и удивлением, которое, видимо, промелькнуло в его взгляде, и страшная догадка прочно осела в мозгу парня.

— Разве я, а не ты с ней доучивался? — ответил Фред, нацепив на лицо маску полнейшей невозмутимости. — Я не видел Лис с того самого дня, как мы с Джорджем внушили Амбридж надежды на лучшую жизнь. Вы же дружите, поэтому ты сама должна всё знать, — и он подкрепил свои слова лёгкой усмешкой, которая, как подметил однажды сам Фред, действовала на окружающих магнетически — после неё любой готов был простить ему всё что угодно.

Но на Анжелину, похоже, это никак не повлияло.

— Конечно, куда тебе, — тихо сказала она.— Я знаю тебя и твоего чокнутого братца уже семь лет, Фред. Мог бы ты хотя бы передо мной не выёживаться? А Лис... знаешь, во многих отношениях она будет поумнее меня, но пустые чувства, похоже, совсем запудрили бедняжке мозги, — с этими словами девушка повернулась к Джордану, который ртом схватил кусок жареной рыбы, уже минут пять болтавшийся на её вилке.

— Да, кстати, — добавила Анджи, вновь развернувшись, — вы бы могли видеться на раз-два. Алисию, как одну из лучших учениц курса звали в Министерство — помогать тем, кто следит за контролем оборота магических веществ, но она внезапно отказалась и уехала в свою валлийскую глушь. Ты не находишь это странным?

Вот овца, подумал Фред, чувствуя, как холоднеют его внутренности, но привыкший действовать быстро ум уже искал все возможные решения этой проблемы. Если он правильно понял намёки Анджи, то съездить в Уэльс и убедиться в правоте её слов нужно будет обязательно. Этого она добивается, да? Мерлин, некоторым людям обострённое чувство справедливости вовсе не к лицу — ну нельзя же быть затычкой в каждой бочке! Сама Алисия, насколько Фред её знал, никогда не стала бы в подобной ситуации лезть наружу — слишком уж самодостаточной она была. Чёрт, пока что все обстоятельства указывали на то, что в Уэльс ехать всё-таки придётся. Если это правда, то... то Фреду никак не хотелось бы, чтобы это оказалось правдой. Ребёнок, тем более от не слишком любимой девушки совсем не вписывался в его планы! В общем-то Фред хорошо относился к детям, но сейчас был просто не готов к этому. Ребёнок бы потянул назад все их с Джорджем дела, которыми они забили всю свою жизнь уже лет на пять вперёд, но это всё чушь по сравнению с тем, что всю оставшуюся жизнь ему придётся лицемерно строить из себя добропорядочного английского папашу, каким являлся его отец, все деды, прадеды и ещё прапра... Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт!

— Эй, — громкий голос Ли вывел Фреда из раздумий, — что такого сказала тебе Анджи? Кажется, я начинаю ревновать! — сказал он и начал тереться носом о щёку улыбающейся девушки.

Фред, застигнутый врасплох, даже и не знал, что на это ответить.

— Да брось ты, Ли, — вмешался Джордж, пока Фред пытался выдумать отвлекающую остроту, — Фредди навеки помолвлен со своей работой — как и я, впрочем. Просто он сегодня не в духе.

— Не в духе? — раскрыл рот Джордан.

— Да-да, не в духе, — вполне искренне закивал головой Джордж, — вот недавно мы испытывали на себе новый ингредиент... — он прервался, чтобы сделать глоток пива из кружки, и почти в этот же момент она лопнула прямо в его руке с прямо-таки оглушительным звуком, оросив фонтаном тяжёлых осколков пол.

Фред инстинктивно пригнулся; кровь молоточками стучала в его висках. Секундную тишину разорвал крик сидящей неподалёку ведьмы в тёмно-зелёной мантии, и тут же она с таким же громким хлопком свалилась на каменную плитку, словно мешок овса. Тут же началась паника: люди, вопя и роняя стулья, пытались спрятаться, но большинству это удавалось плохо... Некоторые спрятались за барной стойкой, и, сидя на корточках, пытались не попасть под град заклинаний, летевших непонятно откуда. Кому-то не повезло: несколько человек подобно несчастной женщине, оглушённые (или же нет?) распластались на полу. Никто не понимал, что происходит. Фред, окончательно потеряв контроль над собой, молча наблюдал за разворачивающейся картиной, по-прежнему сидя на своём месте и в полнейшей прострации поглощая рыбу с картошкой. Лишь когда Джордж и Джордан едва ли не за волосы потянули его вниз, Фред осел на пол, вместе с остальными найдя своё укрытие под столом. Так как они сидели почти что в самом углу, то эпицентр этой вакханалии, слава Мерлину, миновал их.

Наконец всё стихло — так резко, словно кто-то вывернул до отказа влево ручку громкости радиоприёмника. Но тишина тут же сменилась громким свистом, шорохом и новым топотом ног — несколько человек принесло в трактир «летучим порохом». Люди опять встрепенулись; кто-то даже завыл в три голоса сразу.

— Тихо! — знакомость четвёртого голоса словно окатила Фреда ушатом горячей воды. — Тихо! Отставьте панику — здесь Аврорат!

По залу прокатился вздох облегчения. Люди, отряхиваясь, поднимались на ноги, кто-то плакал, кто-то радовался — всё вокруг гудело, точно стая докси. Фред боялся выбраться из укрытия — боялся быть замеченным Тонкс. Наконец он решился выглянуть из-за стола и в первую секунду обрадовался, подумав, что девушка ушла. Но это ощущение было недолгим, почти мгновенным — то, что он увидел в следующую секунду, просто повергло Фреда в шок. Тонкс была там. Вместе со своим напарником — парнем лет двадцати пяти с длинными волосами и в совершенно уродской красной мантии — она ходила по трактиру, приводя в чувство оглушённых людей. На неё просто нельзя было глядеть без какого-то иррационального страха и жалости. По бледности и измождённости Тонкс могла сравниться разве что со своим достопочтенным другом-вервольфом, и даже одежда на ней была будто бы с его плеча — вытянутый до колен свитер и истрёпанное осеннее пальто. А ведь на улице была середина августа, и солнце пекло вовсю. Жидкие серые волосы немытыми сосульками свисали вдоль лица, тёмные глаза словно запали внутрь. Такой худой и страшной Фред её не видел никогда, и о причинах всего этого оставалось только догадываться.

— Расходимся! — прокричал аврор в красном. — Я открываю центральный выход — и давайте без лишнего шума и давки, дамы и господа!

Джордж, Анжелина и Ли давно поспешили к выходу, видимо, думая, что Фред идёт за ними. Но он предпочёл оторваться — и, накинув на голову капюшон, Фред последовал за двумя тучными колдунами лет сорока. Толкая ручку двери, он посмотрел на Тонкс напоследок — и та не узнала его, едва скользнув по парню рассеянным, равнодушным взглядом.

* * *

— Куда ты делся? — возопил Джордан, едва Фред покинул двери «Дырявого котла» и появился в поле зрения остальной компании.

— А ты? — вяло парировал Фред; после всего, что случилось, он не испытывал никакой склонности к долгим, продолжительным беседам. Хотелось на диван, к камину, и, как ни странно, стакан огневиски. Он просто обожал Ли как друга, но, честно говоря, иногда тот был просто невыносим. Тем более то, что этой ночью он и Анджи будут тусоваться у них с Джорджем, было просто очевидно. Фред немного замедлил шаг, чтобы отстать от этой мозговыносительной парочки. Джордж поравнялся с ним.

— Я думаю, ты видел помощников, которыми Аврорат сегодня нас снабдил, — тихо сказал брат.

— Ну я же не слепой, — ответил Фред.

— Ну да, — хмыкнул Джордж. — Вы разговаривали?

— Она не заметила меня. Да я и не испытывал особого желания.

— Надеюсь, тебя отпугнул не её внешний вид? — поинтересовался Джордж. — На старину Тонкс сейчас без слёз не взглянешь...

— Конечно, нет... Постой, ты что-то знаешь об этом? — сказал Фред.

— Ну... лицо Джорджа выглядело виноватым. — Вообще я не хотел говорить тебе, но в последнее время я не раз её видел и однажды даже... пообщался... — парень замялся.

— Постой, что? — вытаращился Фред; всё это никак не укладывалось в его голове. — Когда? Где? Что она тебе сказала?

— Мне — ничего, — пожал плечами Джордж. — Сказала, что всё просто супер и лучше быть не может. Вообще, если ты не знал, она на удивление часто стала появляться у нас дома, в Норе... уж не знаю, что ей там нужно, но мама её привечает. Естественно, что они частенько разговаривают. Короче, Фред, я спросил у мамы, что случилось, что Тонкс стала такой. Мне очень, очень не хотелось говорить тебе об этом, но на неё столько всего навалилось, и она... — Джордж внезапно очень заинтересовался своими ботинками, — в общем, больше она не может метаморфировать, Фред.

— Что? — только и сумел выдавить из себя Фред, уже не обращая внимание на ставшее привычным ощущение ватных ног. Сначала Алисия, теперь вот Тонкс... Чёрт, ему определённо нужно виски — и одним стаканом здесь не обойдётся.

— Мерлин, ну и вид у тебя, Фредди! — вдруг воскликнул Джордж. — Краше только в гроб кладут.

— Посмотрел бы на себя после подобной чертовщины, — огрызнулся на брата Фред.

— Да понимаю я всё, — отмахнулся Джордж, — ровно как и то, что сейчас ты идёшь домой, чтобы нажраться хуже, чем Полная Дама на Рождество, — добавил он, будто бы прочитав мысли Фреда. — Не советую тебе сейчас заниматься этим — потому что на днях я раздобыл у Наземникуса кое-что почище. Расслабишься на раз...

Выяснять, что же такое приволок домой Джордж, Фред не стал — просто искренне понадеялся, что слова брата окажутся правдой. Ещё где-то с минуту они шли молча; потом свет фонарей выхватил из темноты знакомый фонтан, изображающий двух колдунов с черпаками — и это означало, что наконец-таки они пришли.

* * *

— Самое главное, — с видом знатока сообщал Джордж, засыпая в странного вида трубку темно-зелёный травяной порошок, — это брать в себя как можно глубже. Как дым от маггловских сигарет, только намного, ощутимее глубже. И не кашлять — иначе к чёрту всё испортишь.

— Да ну? — удивился Фред, теперь глядя на то, как Джордж уплотнял траву внутри кончиком волшебной палочки — на удивление, она не искрила. — Помнишь, как мы с тобой на третьем курсе выпросили парочку сигарет у Вуда? Он тоже советовал брать в себя — так я чуть не сдох от кашля, думал, что кишки с селезёнкой наружу вылезут. Ощущение не из приятных, если честно...

— Ха, а я и забыл, — растянулся в улыбке Джордж. — Нет, здесь немного другое. Смотри, как это буду делать я, — и парень, вставив трубку в рот, уже собирался чиркнуть спичкой.

— Погоди! — остановил его Фред. — Это, случайно, не тот самый табак, который по запаху больше всего напоминает прелые носки?

— Да нет же, дурень, — прыснул Джордж и занёс над трубкой зажженную спичку. — Помни о том, что я тебе сказал: держи в себе глубже, не пугайся, если будет жечь горло — это нормально... — на этих словах он с шумом втянул вовнутрь содержимое трубки и как можно быстрее передал её Фреду.

Фред сделал то же самое, максимально точно стараясь повторить то, что только что увидел в исполнении Джорджа. Дым, который он вдохнул, был горячим и действительно чуточку щипал горло, но это было ничего — даже немного приятно. Весь напрягшись, Фред держал дым в себе так долго, пока грудь будто бы не сдавило железным обручем, а в глазах не защипало. Вспомнив совет брата, он выдохнул как можно медленнее и аккуратнее, едва удержавшись от того, чтобы не раскашляться. Чуть придя в себя, Фред понял, что они выдохнули с Джорджем одновременно.

— Ну и что? — спросил он, посмотрев вокруг. Ни тени расслабления — внутри он был всё так же напряжён, и ни один из сегодняшних кошмаров не желал отпускать его. В воздухе витал какой-то особенный земляной запах, действительно немного походивший на аромат трубки, раскуриваемой Наземникусом, но гораздо приятнее. — Ничего не случилось. Классно пошутил, Джи, — и Фред издал короткий ехидный смешок.

— Эй, не всё сразу, — пожал плечами Джордж. — Для того, чтобы реально что-то почувствовать, ты должен проделать подобное ещё минимум пару раз.

Из гостиной послышался какой-то стук, затем грохот передвигаемой мебели, визг Анжелины и торжествующий клич Джордана.

— Мерлин, что это они там устроили? — Фред изогнул бровь. — Полигон для тренировок Ордена? Великие африканские пляски с бубнами?

— Чёрт его знает, — рассмеялся Джордж. — Давай докуривай. Я сам угощу этих лосей — если они будут, конечно. Потом заходи к нам в комнату, если изъявишь желание.

Фред кивнул и на этот раз поджёг штакет уже сам.

* * *

Он смотрел вокруг — и все знакомые предметы одновременно приобретали совершенно незнакомые очертания. Воздух, ставший неожиданно некоей вязкой субстанцией, подпрыгивал и ударялся об пол с едва слышным звоном. Поднимаясь с кровати, Фред всем телом ощущал этот воздух, эту его тяжесть и текстуру. Даже земля под ногами стала особенной — под ногами она вздымалась и пружинила, и, чёрт возьми, как же это было прекрасно!

Пройдя по коридору, ставшим каким-то незнакомым, другим... просторнее и шире, что ли — Фред толкнул дверь гостиной. Джордж, Ли и Анджи сидели на диване, отчего-то поразительно напоминая Фреду садовых гномов — даром что серыми и лысыми не были. Придя в восторг от такой неожиданной ассоциации, он громко и с удовольствием расхохотался, глядя на них.

Джордан немедленно отреагировал на его смех — как именно, Фред не расслышал, потому что был всецело поглощён своим новым состоянием. Он сравнивал, сравнивал и ещё раз до отупения сравнивал окружающие его предметы. Часы с маятником напоминали Фреду Дамблдора с клюшкой для гольфа; рисунок на старых обоях — растянутый по стенам луг: казалось, что блёклые цветы даже слабо шевелятся; апельсины на блюде были похожи на сильно уменьшенные и вылепленные из рыжего песка квоффлы. Фред схватил одну из долек, лежавших рядом, и затолкал в рот. Он едва не подавился соком — его было так много, он был таким сладким и приятным... Мало того, по мере разжёвывания во рту становилось будто бы всё больше и больше еды, что невероятно забавляло. Отчего-то после этого аппетит проявил себя ещё сильнее. Речь друзей одним большим куском проникала в сознание Фреда; но в то же время он мог вычленять из неё каждое слово и воспринимать его отдельно от остальных — и это было прекрасно, прекрасно, прекрасно! И Тонкс, и Алисия превратились в его сознании в два крошечных снитча — Фред поспешил разжать ладони и отпустить их куда-то очень далеко. Вновь радостно засмеявшись, Фред налил янтарную жидкость из стоящей рядом бутылки и медленно выпил. Он узнал огневиски — но оно не имело прежнего противного вкуса, а лишь потекло рекой по всему телу, распространяя приятную теплоту. За первым стаканом последовал второй, за вторым — третий...

* * *

Фред лежал на постели, раскинув руки и ноги, точно апатичная, вялая морская звезда. Впрочем, для неё такое положение было естественным, для него — не очень. Давно ли его волнует, как ведут себя морские звёзды? Сердце, как сумасшедшее, билось в груди, то и дело грозясь вырваться наружу — Фреду казалось, что ещё чуть-чуть, и все его капилляры лопнут, и он просто сдохнет, забрызгав кровью стены. Мир вокруг приобретал непонятные окрасы с каждым вдохом и выдохом — причём собственное дыхание казалось парню настолько громким, словно его слышит весь дом. Вокруг него — или же в соседней комнате, понять было невозможно — витали какие-то странные голоса. Были это Джордж, Ли и Анджи или просто игра воображения — Фред тоже не мог понять, а встать, чтобы проверить, для его состояния было просто самоубийством... Внезапно, камин вспыхнул, и Фред так и подскочил в кровати, словно чёрт в табакерке — но это было ни что иное, как очередная игра его воображения. Чёрт подери! Незваные каминные гости который раз за этот час мерещились Фреду, и это порядком изматывало его. А если бы это была мама? Поняла бы она, что с ним происходит? И что началось бы тогда? А вдруг какая-то сволочь сейчас ворвётся в его комнату и начнёт, как сегодня, палить заклятиями по сторонам, сшибая всё вокруг? Впрочем, как думал Фред, его было не достать — он находился вне собственного понимания и видения, не говоря уже о чужом. Какое-то совершенно другое измерение... Мысли сумасшедшими флоббер-червями разъедали мозг Фреда и множились там в геометрической прогрессии. От них было не спастись. Не убежать, не забыться — даже не заснуть. Где он? Кто он такой вообще? И что с ним происходит???

Together it doesn't feel right at all,

Together, together we've built a wall!

Together holding hands we'll fall,

Hands we'll fall...

Боюсь, что в своих мыслях я чертовски непоследователен — сначала сам себе лечил о взрослой жизни, о прилагающейся к ней ответственности, о бесполезности самодеструкции... И что же? Теперь память услужливо подсовывает мне подробности того злосчастного трипа, который я ещё не раз поминал нехорошим словом после. Чертовщина какая-то! Как мне довелось узнать много месяцев спустя, питьё огневиски в таком количестве и таком состоянии было просто фатальной ошибкой. Тут уж либо одно, либо другое...

Эта дебильная и никому не нужная война, которая идёт до сих пор, тогда только ещё начиналась. Иногда я испытываю одновременно и облегчение, и стыд от того, что многие мои психозы были вызваны по большей части как раз тем отстойным временем, а не чем-то личным — как думалось когда-то. Раньше я смотрел на Гарри и не уставал задаваться вопросом: как этот пацан, не имеющий никаких сверхчеловеческих качеств, умудряется справляться с таким диким грузом ответственности, столько времени лежащем на нём? Плевать, что он вместе с моим дражайшим братцем и железной Рейнджер-Грейнджер куда-то без вести девался — всеми фибрами души я верю в то, что они ещё вернутся и надерут всем зад. Просто есть люди, которые запросто живут со всем этим... не знаю, в общем. А я? Когда я предлагал Джорджу бросить ко всем чертям школу и в восемнадцать лет взвалить на себя совсем не маленькое дело, то наивно полагал, что всё будет просто... по приколу — верное слово, ага. Джордж тоже так думал, не буду отрицать — но в нём значительно меньше разного рода противоречий и примитивной агрессии.... Для меня он идеален — единственный человек, на которого хочется быть похожим. Смешно, да? Наше главное отличие состоит в том, что он, как и я, живёт на надрыве, но с завидной лёгкостью и достоинством переносит это. Про себя молчу... Кстати, именно это больше всего на свете роднит нас с Тонкс. Правда, в её случае всё гораздо трагичнее — эта черта в ней иногда бывает доведена до абсурда. Сегодня ты счастлив и уверен в себе и своём будущем, а завтра уже прислушиваешься к тому, как зловеще тикает внутри — и кажется, что ты скоро сдохнешь. Рано или поздно и её, и моя жизнь скатится к чёрту из-за этого. Типа, как сейчас — Тонкс семимильными шагами идёт к этому, по-прежнему устраивая нам идиотские встречи и подкидывая мне идиотские письма...

* * *

Фред открыл глаза. Вернее, не совсем так: Фред разлепил глаза. Голова противно гудела, и зловредная чёрная трещина щербато улыбалась ему с потолка. Фред лениво развернулся вправо — Джорджа не было ни рядом, ни на соседней кровати. Как это обычно бывает, в его голове начали крутиться картины вчерашнего дня, и тут Фреда словно током шибануло: Алисия. Чёртова Алисия и его чёртово свинство. К ней нужно съездить, нужно поговорить — адрес у Фреда был записан в одном из многочисленных блокнотов. Ещё была Тонкс, но сейчас она не являлась делом первой важности — по крайней мере, залететь от Фреда уж точно никак не могла ... Парень усмехнулся и в один момент вскочил с кровати, направляясь к шкафу. Нужно было найти что-нибудь, что не напоминало бы тряпицу, на которой где-то с час топтался гиппогриф. Ещё эта чёртова книжка с адресом... Фред метался по комнате, где носки валялись вперемешку с чернильницами, и уже раз десять схватился за вещи, в которых не испытывал необходимости в данный момент... Только бы Алисия была дома! Впрочем, даже не в том смысле дома — если она куда-то вышла, то он, конечно, подождёт, а вот если совсем уехала...

— Куда собираешься? — вдруг раздался голос со стороны двери. Фред вздрогнул и повернулся. В дверном проёме стояла Анджи.

— Туда, куда ты посоветовала, — слишком резко ответил он, злясь на себя за то, что стоит перед девушкой в одних старых трусах. — В Уэльс.

— Да ну? — ответила она, едва сдерживая саркастическую усмешку. — Ты туда на метле полетишь? Сегодня, между прочим, дождь собирается. Ценю твой героизм, Фред — но только вот до Нью-Порта два с лишним часа лёту...

— Да помолчи ты, Анджи, — огрызнулся Фред, выпустив из рук свой «Чистомёт». Зачем он только за него взялся? — Чём ёрничать — сказала бы мне лучше точный адрес...

— А ты уверен, что Лис тебя там ждёт? — заявила Анжелина, скрестив руки на груди.

Ну снова-здорово! Как будто бы Фред в такой ситуации стал кого-то спрашивать.... Да кто, блин, вообще спросил бы?

— Мне всё равно, — ответил Фред. — В такой ситуации люди обязаны говорить друг с другом, и говорить лично, поэтому я еду!

— В такой — это в какой? — невинно поинтересовалась Анджи.

— Ну... — протянул Фред, начиная ощущать себя полным дебилом, — ты же сама дала мне понять, что Алисия, возможно... ждёт последствий наших отношений, — неуверенно закончил он.

Анджи пару секунд просто глядела на Фреда, а потом расхохоталась в голос.

— Кто это сказал? Я сказала? Фред, твои выдумки, как всегда, на высоте... — простонала она, сползая по косяку. — Здорово же ты перепугался!

Фред, глядя на Анжелину, заходящуюся в припадке, просто потерял дар речи. И это существо он когда-то смел считать своей девушкой.... Какая ужасная, непростительная глупость! Глаза его застила пелена, а внутри вскипела бешеная, необъяснимая ярость. Руки сами собой схватили тяжёлый будильник, стоявший на ближайшей тумбочке...

— Иди на хер, Анджи!!! — крикнул он, метнув часы в сторону девушки. К счастью, не попал — будильник со свистом пролетел в пяти дюймах от неё, шваркнувшись о стену и живописно разлетевшись осколками и шестерёнками по комнате.

— Пора лечиться, Фред, — выплюнула Анджи и скрылась за дверью.

Фред едва дошёл до кровати и снова камнем свалился на неё, скрючившись в позе эмбриона и обхватив голову руками. Она права — ему действительно пора лечиться... петлёй на шее. Он сам довёл себя до такого, сам — и Огденское виски вместе со странной травой ма-ри-ху-а-ной здесь вовсе не при чём...

* * *

К счастью, многие неприятности имеют свойство заканчиваться и забываться — как правило, мозг долго помнит именно удовольствие. Мало-помалу и кошмар тех нескольких дней почти стёрся из памяти Фреда. Чтобы вымести из комнат хлам, потребовалась пара Экскуро, чтобы помириться с Анжелиной — букет зачарованных цветов и подходящее для этого случая настроение...

Все вокруг словно с ума посходили — чего стоил один только Косой переулок, где каждый день было не протолкнуться среди собратьев старины Наземникуса, торговавших разным околоамулетным фуфлом. Кстати, сам он вообще куда-то делся — поговаривали, что испугался проблем, светящих ему после распродажи наследства Блэков.... Конечно, без Назема дела пошли труднее, но Фред и Джордж не горели желанием это проверять — дел, как ни странно, было по горло и так. Народ сбегался то ли на новизну, то ли на заманчивую, пародирующую идиотские министерские плакаты рекламу, то ли ещё на что-то, понятное им одним. Впрочем, нет — в такое время кому-то особенно хотелось хлеба и зрелищ. Вполне естественное желание, между прочим.

Иногда, как бы между делом, Фред пытался услышать что-нибудь о том, что происходит с Тонкс. Всё же было очевидно, что девушка переживает не самые лучшие времена — поэтому Фред, хоть и не хотел видеть её, удержаться от желания знать никак не мог. Иногда... иногда ему было так сложно строить из себя незаинтересованное лицо и не выдать себя даже чёртовой мимикой, слыша в очередной раз о том, что «совсем она расклеилась», «выглядит как чёртичто», «получила выговор на работе» от Билла, Кингсли или ещё кого-нибудь в этом роде. Ведь об их странной связи, которой уж больше года как не было конца, никто, кроме них самих, Люпина и Джорджа не знал. Правда, раньше ещё могла догадываться Джинни, но сейчас всё это было делом давно прошедших дней...

* * *

Шло время, и то странное лето девяносто шестого наконец закончилось, уступив место дождливому, промозглому сентябрю. Откуда-то до Фреда дошла весть, что Тонкс больше нет в Лондоне. Начался очередной учебный год в Хогвартсе — замку понадобилась дополнительная охрана — Аврорат выделил для этих целей нескольких сотрудников. Теперь Тонкс снимала комнату в Хогсмиде, и это значило, что Фред снова мог появляться в Норе так часто, как ему вздумается. Конечно, они расстались при таких обстоятельствах, которые никак не могли оставить людей равнодушными друг к другу. И это значило, что рано или поздно Фред и Тонкс встретятся — но, как бы то ни было, Фред не спешил этот момент приближать.

* * *

В первый раз после того памятного случая в «Дырявом котле» Фред столкнулся с Тонкс уже в начале октября, причём... всё-таки у себя дома, в Норе. Точнее сказать, удивило его не само место встречи, а то, что она оказалась там как раз в то время, когда, по идее, должна была находиться в Хогсмиде. Это было чертовски странно — смотреть на Тонкс вновь, вблизи, осознавать то, что сейчас они заговорят друг с другом. Будто бы он вернулся домой с долгих, странных каникул.... Когда Фред только-только увидел её — бледную, удивлённо смотрящую на него своими большими тёмными глазами и сжимающую похудевшими пальцами его, чёрт подери, с детства любимую кружку! — он, без дураков, почувствовал, как к нему возвращается что-то такое... Словом, до этого всё было нормально, но сейчас — лучше, намного лучше. И гори оно всё огнём!

— Ты собираешься стоять на одном месте всю жизнь, Фред? — вывел его из потрясения её голос. — Привет, это я, Тонкс. Правда, ещё есть вариант, что ты спутал меня с Аластором...

— Нет-нет, не переживай, — наконец ответил Фред, садясь за кухонный стол напротив неё. — Грозный Глаз обязательно начал бы допытывать меня вопросами типа того, о чём именно и в каких выражениях он говорил мне наедине после того, как я снял Силенцио, которое наложил на него по ошибке вместо Рона больше года назад... Да, кстати, если у меня всё в порядке со зрением, то и у тебя с лицом — тоже.

— Раньше я не замечала у тебя склонности к вранью, — усмехнулась Тонкс, отпив из кружки.

— А я у тебя — к напрашиванию на комплименты, — пожал плечами Фред. — Почему ты здесь, а не в Хогсмиде? Что, Дамблдор изменил своим привычкам и больше не гоняет вас по заданиям, словно бладжеры по полю?

— Не изменил, — ответила Тонкс. — Но выходные полагаются и аврорам, и членам Ордена... Кстати, непонятна твоя позиция по отношению к Ордену. Разве не вы с Джорджем рвались туда, как сумасшедшие в прошлом году?

— А что нам сейчас там делать? — улыбнулся Фред.

— Тоже верно, — сказала она, пряча руки в рукава свитера. — Уверена, у вас более интересная жизнь — без утомительных топтаний по грязи, скучных отчётов, тряски на метле в дождевых тучах; постоянных Дезиллюзионных заклинаний и мантий-невидимок, от которых ты напрочь забываешь даже то, как выглядишь в зеркале, и, чёрт возьми, этих Патронусов — после того, как весь день бьёт по глазам, вокруг себя ничего толком и не видно, а от постоянной растраты магии трясёт и холодеют руки... Да, определённо всего этого у тебя и Джорджа нет.

— Слушай, — ответил Фред после недолгого молчания. — Я приехал сюда, чтобы забрать некоторые наши книги и записи и заодно немного побыть дома — но к драклам всё это. Ты знаешь какое-нибудь удивительное место в Лондоне, где можно спокойно сидеть и думать только о том, о чём хочется? Пошли гулять, а?

* * *

Так в жизни Фреда уже в третий раз появилась Тонкс — теперь безболезненно, будто бы не было той сцены на обрыве у Оттери-Сент-Кэтчпоул, будто бы они просто вынуждены были не видеться некоторое время. Фред больше не чувствовал опасности, исходящей от неё раньше — потому что в этот раз Тонкс его не звала, не завлекала, не стремилась привязать к себе... Она просто приняла те правила, которые Фред предложил ей когда-то. Правда, иногда ему казалось, что всё-таки Тонкс стала не более сговорчивой, а просто-напросто вялой и апатичной.... Каждый раз, когда они виделись, Фред пытался вызвать в ней интерес. Не к себе, а хоть к чему-нибудь из того, что окружало их. Иногда после очередной истории, рассказанной им, на её лице появлялась хмурая, иногда немного грустная, но искренняя улыбка, и Фред тихо радовался, плюсуя ещё очко в свою пользу, но уже в следующий момент Тонкс могла уйти куда-то в себя, и снова стать усталой и безучастной. В эти минуты страшнее всего было смотреть в её глаза — холодные и пустые, смотрящие не то что бы в одну точку, а вообще куда-то внутрь себя... Это заставило Фреда чаще всматриваться — пускай, пускай очень хочется отвести взгляд, но он нарочно как можно дольше играл в эти странные гляделки в одностороннем порядке. Фред с удивлением и некоторой грустью отмечал, что Тонкс в один момент стала старше. Или же раньше он этого не замечал? В любом случае, даже внешне теперь ей можно было дать никак не меньше её реальных двадцати трёх, а если ещё и столкнуться с ней взглядом...

* * *

Почти всё время они проводили в том месте, куда привела его Тонкс — как раз после того, как Фред попросил её об этом в Норе. Как ни странно, ему оно было знакомо. Ведь именно на эту чахлую аллею он часто смотрел из окна своей комнаты на площади Гриммо. Пара старых чугунных лавочек — а сбоку небольшая детская площадка, от которой осталась только облупившаяся карусель и тяжеленные витиеватые качели — казалось, что сделаны они были не раньше, чем в прошлом веке. От своей старости и тяжести они даже не могли двигаться, но силой магии Фред и Тонкс заставляли их летать. Фред очень странно чувствовал себя здесь. То ли вся эта вопиющая старина действовала на него так; то ли вечная серость и слякоть с мокрыми ивовыми ветвями, недовольно брызгающими на одежду и лицо всякий раз, когда качели взлетали слишком высоко... Это место было словно из другого мира — сюда не доносился шум Лондона, здесь, кроме них, никогда никого не было. А ведь буквально в двух шагах от них начинался другой квартал, застроенный высокими, вопиюще маггловскими махинами, да и двор там был совсем иной. Иногда Фред задавался вопросом: не приходил ли сюда до них кто-нибудь, кто сделал этот сквер невидимым для маггловских глаз? Вполне возможно, кстати... Иногда ему даже казалось, что краем глаза он видит слепое окно их с Джорджем комнаты — но стоило Фреду повернуться, как иллюзия рассеивалась, потому что такого просто не могло быть. Теперь никто не мог видеть особняк — потому что со смертью Сириуса Орден перестал использовать этот дом как свой штаб, и Фред знал об этом. Там теперь вообще больше ничего больше не было — ни людей, ни души, ни хозяина. Ничего, кроме его чёртовых воспоминаний....

* * *

Вполне закономерным было то, что, разговаривая с Тонкс, Фред никогда не спрашивал её о Люпине. Наверное, он сам не очень хотел слышать про оборотня — но иногда парня просто съедало любопытство, потому что Люпин и вправду очень тихо и незаметно куда-то пропал. Будь дело лишь в их с Тонкс негласном табу, о нём всё равно заговаривали бы родители, братья, знакомые, он всё так же мелькал бы на каком-то отдалённом, пускай даже от Фреда, плане — но ничего этого не было. То, что он был жив, было очевидно — в их замкнутом друг на друге волшебном мирке люди не умирали бесследно, память о них всегда жила и культивировалась изо дня в день, передавалась из рук в руки и воздушно-капельным путём при встрече... Так куда пропал Люпин? Лишь однажды Фред услышал о нём от Тонкс, но ответа на свой вопрос так и не нашёл.

— Я так не хочу завтра, — задумчиво протянула Тонкс, раскачиваясь на качелях, которые отвечали ей тихим скрипом. — Завтра мне нужно будет возвращаться в Хогсмид — оболтусов выпускают на прогулку.

— Ты же сама говорила, что тебе нравится там, — пожал плечами Фред, когда она вновь поравнялась с ним. Он сидел на земле и от нечего делать левитировал своей волшебной палочкой листья; к счастью, с утра дождя не было, поэтому трава была только чуть влажной — вполне хватало постеленной на землю куртки.

— Ну... когда как, — ответила Тонкс; её русые волосы трепались на ветру, закрывая лицо. — Хогсмид — он же разный. Иногда я ощущаю, что в Лондоне мне как-то не хватает духа волшебства, понимаешь? — Фред кивнул — подобное было знакомо и ему. — А в Хогсмиде всего этого с лихвой. Особенно около Хогвартса, ну, ты, понимаешь, такое странное чувство. Но иногда ноги заводят не туда... и в такие моменты мне больше всего на свете хочется умереть.

— Например? — тихо сказал Фред; только что он собирался отпустить в её адрес какую-то безобидную шутку, но сейчас не мог даже вспомнить об этом. — Что именно вызывает у тебя этот страх? Что же происходит с тобой, Тонкс?

— Ничего, — усмехнулась она. — Недавно я наткнулась на Визжащую хижину. Бывают такие места, со своей особой энергетикой, как вот это, например. Хижина из их числа... Я испытала очень смешанные чувства, попадя туда. Ведь наполовину я Блэк. Кровная связь — странная штука, не находишь? И в этом месте на меня давят воспоминания... будто бы не мои. Со мной уже такое было — всё это после того, как мы все оказались тогда рядом с этой чёртовой Аркой Смерти....

Фреда почти пробрало до костей — и виной тому был не порыв ветра, кинувший, кстати, все эти листья ему же прямо в лицо. Поскольку Арка находилась в Отделе Тайн, никто толком не знал ничего о ней, но кое-какие слухи всё равно просачивались — и, в большинстве своём, не очень приятного толка. Поговаривали даже о тех, кто сошёл с ума, подойдя слишком близко к этому зачарованному строению. Честно говоря, Фред мало верил во всю эту чертовщину, иногда считая себя по этой причине человеком несколько приземлённым. И теперь выясняется, что кое-что из того, что говорят, имеет некоторое отношение к правде...

— И? — только и сказал он, весь превратившись в слух.

— И ничего, — ответила она. — Я так явственно прочувствовала всю эту историю, в которой главными действующими лицами были три анимага, хорошо знакомые нам с тобой, и... ещё я вспомнила, чей это был дом.

Фред промолчал. Он понимал, о ком сейчас Тонкс: после своего пятого года в Хогвартсе он, как и все остальные, узнал, что Визжащую Хижину построили по просьбе Дамблдора для его бывшего учителя и постоянной занозы в подкорке головного мозга — для Ремуса Люпина.

— Какой бред, — тихо сказала она. — Какой невозможный ёбаный бред. Это мне сам Мерлин велел, не иначе.

— Где он сейчас? — спросил Фред, ошарашенный тем, что наконец-то пробил в её молчании брешь.

— Я не знаю, — ответила Тонкс, — не знаю и не хочу знать. Говорят, что выполняет поручения Ордена...но какая, к чёрту, разница? После Сириуса мы и не разговаривали почти. Он пытался, но я просто послала его...

— Что?

— Я просто послала его на хер. Вместе с его придурочной моралью, нафталиновыми принципами и идиотскими нотациями... Теперь он жарится на каком-то дурацком задании — искренне надеюсь, что ему там очень хорошо! Теперь я свободна, Фред! И ты даже не представляешь себе, насколько это классно! — с этими словами Тонкс откинулась на спинку качелей и расставила руки, точно птица.

— Но...

— Ничего не говори, Фред! — весело рассмеялась она и на полном лету спрыгнула прямо на влажный песок.

Фред подбежал к Тонкс, всё ещё лежавшей на земле и смеющейся. Он помог ей подняться и счистил руками землю с её плаща; тут Тонкс встряхнула головой, откинув волосы с лица. Её губы расплывались в широкой, какой-то диковатой улыбке, а во враз посиневших глазах, впервые за долгое время выражавших неподдельные, живые эмоции, стояли крупные, светлые, отчаянно-горькие слёзы.

* * *

На следующий день Тонкс, как и обещала, уехала в Хогсмид. А через пару дней после этого не вышел на работу Джордж. Мало того, вечером он тоже не объявился — а вернулся лишь на следующее утро, какой-то обезумевший, никому ничего не говорил, весь в осенней грязи... У Фреда от всего этого просто ехала крыша — что же происходит с людьми, окружающими его? Никогда он не подумал бы, что и Джордж, его идеальный во всех отношениях брат, способен на такие поступки — Фред всегда считал это лишь своей болезненной прерогативой. Хуже всего было то, что на все расспросы Джордж отвечал гробовым молчанием. Разгадка нашлась лишь недели полторы спустя — когда Фред по ошибке надел толстовку брата вместо своей. В её кармане случайно обнаружилось скомканное и замызганное письмо со вполне узнаваемыми каракулями Рональда, которое сообщало, что в одно из воскресений, на полпути от Хогсмида в школу он своими глазами видел, как под проклятие какого-то дурацкого ожерелья попала Кэти Белл. На минуту у Фреда буквально потемнело в глазах, но потом он нашёл в себе силы дочитать до конца и немного успокоился: в письме говорилось, что она жива и обязательно выздоровеет, правда, всё это будет делом не одного дня... Фред всегда симпатизировал застенчивой тихоне Кэти, но сейчас не собирался её навещать. После его с Джорджем побега из Хогвартса между женской половиной их компании и близнецами пролегла глубокая пропасть — вероятно, навсегда. С Алисией Фред однозначно не хотел видеться — да ему это и не светило; Анджи, как сочувствующая личность, теперь общалась с ними без прежнего энтузиазма; а Кэти... Фред подумал, что это будет совсем ни к чему — своим появлением он только разбередит старые раны и ей, и Джорджу. А ведь они были — в этом Фред убедился воочию совсем недавно.

Кстати, Тонкс в последнюю их встречу говорила как раз об этом дне. Была ли она там? Видела ли Кэти? Знает ли что-то большее, чем остальные? И, должно быть, у неё теперь серьезные проблемы — случилось почти непоправимое... Ведь Кэти чуть не погибла. Полный странной тревоги, он написал ей письмо, где спрашивал о случившемся. Ответ пришёл почти сразу, и во второй раз Фред облегчённо вздохнул: никаких проблем у Тонкс не было, потому что в тот день она дежурила на другом конце деревни. Министерство пока что не знало, как реагировать на покушение, а вот Орден уже вёл своё расследование, и, как думают все — и как скорее всего и есть — Кэти пострадала случайно. Никаких врагов у неё не было, родители — абсолютно добропорядочные люди...

* * *

Кончился октябрь, сменившись ещё более промозглым и серым ноябрём, и никто не успел оглянуться, как первым снегом оповестила о своём приходе зима. Фред и Джордж уже подумывали о том, чтобы выбросить на прилавки товары, которые удовлетворят подступающую предновогоднюю истерию... Во всяком случае, мишуру они развесили ещё в первых числах декабря, а с потолка торгового зала сыпали зачарованные снежные хлопья — совсем, как в старом добром Хогвартсе — такие, которые тают буквально на лету, даже не успевая приземлиться на головы покупателей.

Их надежды оправдались — даже в такое тревожное и тоскливое время маги, будто сумасшедшие, скупали имбирное печенье с сюрпризами, усовершенствованные новогодние фейерверки, зубастые чулки для подарков — тем, кто любит пожёстче... Частенько Фред и Джордж сами нисходили до того, чтобы стоять за прилавком — весь месяц работы было навалом!

— Итак, — объявил Джордж, закрывая магазин в последнюю субботу перед Рождеством, — завтра мы отчаливаем в Нору, где нам предстоит провести целых полторы недели.

— Перед сном мы пьём исключительно сливочное пиво, — Фред принялся загибать пальцы, — отбой — ровно в десять, а из девушек лишь несравненная Селестина — и та по радио. Как страшно жить!

— Спешу тебя утешить, — ответил Джордж, — впереди у нас ещё целый вечер. Сотни радужных перспектив! Наш с Ли корабль отбывает на поиски приключений.

— А я? — деланно удивился Фред. — Предлагаешь мне замотаться в фольгу и отправиться домой в качестве рождественской бандероли уже сегодня?

— Отличная идея, кстати, — хохотнул Джордж, — но сути ты не уловил. Мы с Джорданом идём веселиться одни.

— С какой стати? — недоуменно изогнул бровь Фред.

— С такой, олух, — Джордж развёл руками, — сколько раз я говорил тебе, что спать до обеда — идиотская привычка? Кабы не это, говорил бы ты утром со своей несравненной Тонкс лично и сейчас не задавал бы такие вопросы...

— Тонкс приходила? — вытаращился Фред.

— Ну как бы да, — кивнул Джордж. — И, по моим расчётам, с минуты на минуту придёт опять. Думаю, мы с Ли будем несколько лишними на этом празднике жизни. Пис, брат, — он поднял два пальца, улыбнулся и направился к выходу.

* * *

— Должен признаться, Джордж меня несколько удивил сегодня, — сказал Фред, впуская Тонкс в квартиру. — Я даже не приготовился толком — из еды только и осталось, что плесень на стенках котла...

— С трудом могу представить тебя на месте Молли, так что всё нормально, — улыбнулась она, заходя в гостиную.

— Видишь ли, — Фред обвёл комнату рукой, — раньше мы жили в Норе, а теперь — прямо-таки в берлоге. Можно сказать, что курс экстремального выживания в походно-полевых условиях уже пройден, так что можешь даже не сомневаться, что сию минуту я придумаю что-нибудь. Располагайся, — добавил он и скрылся в коридоре.

Кухня в квартире братьев была маленькой и полной какого-то хлама, оставшегося от старых хозяев. Всё что угодно, только не еда, чёрт бы её побрал! Фред метался по помещению, словно сумасшедший, громом и звоном посуды устраивая настоящее светопреставление. Похоже, что синдром Тонкс был заразен, да ещё как!

— Слушай, Тонкс, — сказал Фред, в одну минуту влетев в комнату с подносом в руках, поставив его на столик и сев рядом с ней, — может, разжечь камин? На тебя смотреть жарко — ты мне кочан поющей капусты напоминаешь.

— Хочешь, чтобы я разделась? — усмехнулась Тонкс, стаскивая через голову очередной толстенный свитер.

— Не в этом смысле, — добавил Фред, чувствуя, как начинают гореть щёки. Пускай она не дразнит его, пускай не начинает снова! — Я сделаю глинтвейн, — добавил он, вспомнив, что в особом шкафу у них ещё стоит пара бутылок красного вина.

* * *

Фред и Тонкс сидели на подоконнике в гостиной, держа холодеющими руками горячие бокалы. Снаружи была улица, сверкающая волшебными огоньками, и густые хлопья снега плавно падали вниз, расцвечиваясь разными цветами. Внутри горел камин, отбрасывая жёлто-оранжевые блики, из-за которых волосы Тонкс казались того же цвета, что и у Фреда.

Так странно, что она здесь, подумал Фред. Ровная, гладкая, спокойная поверхность подоконника казалась ему сиденьем американской горки — внутри что-то ухало, проваливалось и поднималось на ноги снова. Может быть, надежда? Фред уже мысленно закатал рукава, чтобы при малейшем рывке безжалостно задушить её голыми руками. Так зря, что оба они пьют, так зря... Фред сделал ещё один горячий, терпкий глоток. А вот сейчас он может встать и всё испортить.

— Завтра начинаются каникулы, — как можно более ровно и спокойно произнёс Фред, внимая своим внутренним мольбам. — А у нас с Джорджем — выходные. На неделю мы сваливаем в Нору.

Тонкс долго смотрела на него в упор, глаза в глаза и молчала, изредка моргая. Отсветы камина плясали в её глазах, закрывая собой тёмные зрачки. Наконец она вытащила из кармана какую-то плоскую картонную коробочку.

— Можно? — спросила она, вставляя в рот диковинного вида сигарету — слишком длинную и тонкую. Фред молча кивнул. Тонкс улыбнулась краешком рта и протянула бумажную соломинку и ему.

— Это же такая гадость, — усмехнулся Фред, так же вставляя её в рот. Тонкс ничего не ответила и мастерски прикурила от синего огонька, вылетевшего из её палочки. Фред сделал то же самое, втягивая в себя дым. Он неожиданно оказался лёгким и холодным, словно жвачка или порыв свежего ветра. По комнате поплыли лёгкие сизые клубы.

— Ну же, Тонкс, — улыбнулся Фред. — Я не накладывал на тебя Силенцио.

— Нет.

— И я про что? Ты можешь поехать в Нору с нами. Хотя бы на Рождество.

— Я же сказала — нет, — снова улыбнулась Тонкс и затянулась.

— Будешь торчать в «Кабаньей голове» в компании леших, лепреконов и Наземникуса? — спросил раздосадованный Фред.

— Да хоть бы и так, — ответила она. — Даже если на всех остальных Британских островах не останется никого кроме, скажем, Северуса, я и шагу не ступлю в сторону Норы, кто бы там ни был.

— Почему?

— Потому что прежде всего там будет Ремус. Он вернулся позавчера, и Молли тут же его пригласила.

— Вот блин, — выдохнул Фред вместе с дымом, которого в лёгких скопилась целая куча; с непривычки он едва снова не зашёлся в кашле. — Только этого зоопарка нам не хватало — вместе с макакой по имени Ронни...

— Да не надо так, — сказала Тонкс, глядя в окно.

— Почему нет? — спросил Фред. — И я могу остаться с тобой на Рождество.

— Не разоряйся.

— Я не привык замалчивать — в отличие от тебя, Тонкс, — Фред затушил сигарету и теперь нервно крутил волшебную палочку между пальцами, — и я не из тех, кто разоряется — ни в прямом, ни в переносном смысле.

— Послушай, Фред, — она сделала глоток вина, — я ценю твоё великодушие, правда. Думаю, для меня оно будет лучшим подарком на это грёбаное Рождество — но я совсем, совсем не нуждаюсь ни в чьей жалости. Тем более в твоей. Я в порядке. Я просто хочу побыть одна. Мне надоело заходиться в приступах тошноты, глядя на всё, что находится вокруг.

— Прекрасно, — хохотнул Фред, театральным жестом бросив палочку на диван. Та с глухим стуком ударилась о мягкую обивку, выпустив несколько шипящих искр. — Она устала. Она хочет побыть одна — потому что все остальные жалкие людишки хуже флоббер-червей, которых она может топтать своими прекрасными маленькими ножками в хрустальных кедах. Её тошнит от всего этого дерьма. Принести тебе тазик, Тонкс?

Тонкс молчала, выводя на морозном стекле какие-то абстрактные узоры, понятные ей одной. Иллюминация за окном цветными вспышками озаряла её лицо и глаза — сейчас сверкающие той самой непонятной пустотой. Вдруг Фреду стало кисло — и во рту, и как-то вообще. И холодно. Он понял, что с этими бесполезными разговорами скоро скатится до неимоверных глупостей, потому что вся его выдержка таяла так же стремительно, как хлопья снега за окном. Фред устал, и больше всего на свете ему просто хотелось лечь спать.

— Слушай, а может, ты ошибаешься? — сам не зная зачем продолжил он. — Может, ты путаешься в причинах своей тошноты? Может, ты просто перебрала?

— Заткнись! — беззлобно бросила Тонкс и сделала самую невероятную вещь на свете: вложила в руку Фреда свою горячую сухую ладонь. — Молчание — хорошая денежная жила, Фред, — добавила она. — Посмотри, как красиво за окном.

Пускай Фред давно уже замозолил себе все глаза тем, как красиво было за окном — дело было вовсе не в этом. Рядом с Тонкс он мог так же часто менять своё настроение, как некогда она — цвет волос. В одну секунду всё то, о чём Фред думал раньше, стало несусветной чепухой, потому что не было ничего лучше, чем просто вот так вот смотреть в две пары глаз, вот так вот сидеть с ней рядом.

* * *

— Фред! Фред, доброго утра! Фредс, привет!!

— Что за гоблин... Ах, привет, Билл!

Фред, едва разлепив глаза, с дивана созерцал свой камин, а точнее, улыбающееся лицо Билла в нём. Какого чёрта он не потушил его ещё вчера, когда они с Тонкс... О, Мерлин! Трусы Мерлина! Тонкс... Вчера Тонкс легла спать рядом, и, по идее, Билл в данный момент видит их как на ладони. Но где же присущее подобным случаям удивление, недоумение, шок, наконец!? Судя по лицу старшего брата, он совсем не замечал ничего странного в происходящем. Фред (теперь уже понимая, что на его размышления потребовалась всего лишь пара секунд) медленно посмотрел влево, стараясь ничем не выдать себя. На её месте красовалось живописно скомканное одеяло, а из-под него выглядывала явно мужская нога, одетая в розово-полосатый носок. Фред Уизли в постели с мужчиной?! Это было несколько странно... впрочем, сейчас ему это было только на руку, и с этим Фред, наверное, разобрался бы потом.

— Билли? — сказал он, осторожно выбираясь из складок покрывала, которое с самого начала их с Джорджем проживания здесь иногда любило слегка душить, замотайся кто-нибудь в него слишком яростно.

— Да, причём очень давно, — возвестил сияющий брат, — и, кстати, ты запаздываешь даже по отношению к Рону.

— Что?

— Все давно уже хватились тебя — мама, папа, братья, Джинни и остальные — и лишь в последнюю очередь догадались заглянуть, собственно, к вам с Джорджем домой.

— Кстати, о Джордже? — спросил уже окончательно пришедший в себя Фред.

— Тоже с нами, — ответил Билл.

— Ладно-ладно, — закивал головой Фред. — А шоколадный кекс будет?

— Быстрей давай, кекс! — сказал Билл, уже скрываясь в зелёных языках пламени.

Фред облегчённо вздохнул. Как бы он не любил своих братьев, иногда они появлялись чертовски не вовремя! Он сдёрнул одеяло с парня, лежащего рядом. Под ним, как ни странно, парня не оказалось — была лишь Тонкс в обычном своём тускло-сером виде. До сих пор притворяющаяся спящей, она широко раскрыла свои темные глаза, сейчас бывшие на редкость живыми и радостными.

— Эй, Фред! — она радостно засмеялась. — Дружище, я снова метаморфирую! Воистину, ты сделал мне лучший порядок на Рождество!

Взявшись за руки, они побежали в спальню — к тому самому большому вычурному зеркалу, на которое Джордж уже на второй день догадался как-то наложить Силенцио — видимо, особая магия вещей на него не распространялась.

Встав перед зеркалом, Тонкс изо всех сил щурилась, корчила разные гримасы, видимо, стараясь вернуть себе прежний розовый цвет волос — но всё было зря. Видимо, всё это получилось лишь раз — при таких-то безвыходных обстоятельствах... Фред глубоко вздохнул. Словно прочитав его мысли, Тонкс, отчаянно и протяжно закричав, залилась слезами. В следующую секунду она уже занесла руку над зеркальной гладью, чтобы ударить — но Фред оказался проворнее.

— Посмотри на себя, — шептал он, держа в руках вырывающуюся девушку, — посмотри, пожалуйста. Это всё чушь, серьёзно. Ты... ты охрененна, ты великолепна и так. Никогда в жизни ты не будешь безразлична хоть какая, хоть с ушами и хвостом гиббона хотя бы мне.

— Ты врёшь, эти слова все ни к чему, всё пустое, Фред, — прошептала Тонкс, заливаясь слезами. — Всё идёт наперекосяк. Я скоро сдохну. Я за всё это время ни разу не навестила родителей — общаюсь с ними по переписке, потому что мне стыдно, чёрт возьми! И зеркала... я побила голыми руками все зеркала в своей ёбаной квартире, я вообще больше не подхожу к ним, смотри, Фред... — она протянула ладонь, на внешней стороне которой противными белыми полосками сплошь и рядом змеились белые шрамы, которые теперь было не убрать трансформацией.

И как он, раздери его мантикора, не заметил это всё под бесконечными рукавами её толстых свитеров? Сейчас больше всего на свете Фред хотел вскрыться, чтобы выпустить этот отвратительный горький ком, навечно приписавшийся в его горле. Всё происходит не здесь, не сейчас и не с ним!

— Это не навсегда, — с огромным усилием растянув губы в улыбке, проговорил Фред. — Однажды у нас с Джорджем после очередного неудачного эксперимента высыпала какая-то фиолетовая чертовщина на... неважно где, в общем, и мы забили на это — ну, и своевременно нашли средство, конечно. Самое главное для тебя сейчас — просто найти нужное средство. И плевать на весь мир, потому что он не стоит даже твоего ногтя, я серьёзно. Пойдём отсюда, ладно?

И ещё с полчаса Тонкс рыдала у Фреда на руках, и после примерно столько же он молча отпаивал её остатками остывшего глинтвейна — и правда, к чему слова в таком случае, и Фред знал, что чертовски опоздает на праздник — но какой к чёрту праздник, если <i>ей</i> плохо, если её просто трясёт и коротит? И он готов был перебить голыми руками все зеркала в мире, и забить свой камин в этот момент, потому что ничего не было важно. Ничего, чёрт подери, не было важно, кроме...

* * *

Нора была заполнена до отказа странными, невнятными и почему-то весёлыми людьми. Фред ходил по дому, точно сомнамбула, отвешивая всем механические поклоны и сухие приветствия вроде «Привет, папа», «Привет, мама» и «Здравствуй, Флёр». Лишь после инцидента с ножичком Рональда Фред вроде бы как ожил и даже пошёл в заснеженный огород — остудить свой пыл ловлей садовых гномов по сугробам — но, увидев только что прибывшего Люпина, сидящего в кресле гостиной, будто потерялся вновь. Оборотень сидел у камина в своих обычных бичёво-истёртых шмотках, но языки пламени так странно кидали свет на почему-то твёрдый и гордый его силуэт, что всё вокруг и внутри как-то сжималось в странном сожалении. Тонкс до сих пор потеряна, и, видит Мерлин, это будет продолжаться всегда. А увидев Билла, с как никогда ехидной ухмылкой поднимающегося с кресла и направляющегося к Фреду, тот понял, что сейчас ему предстоит очень серьёзный разговор — и непохоже, что он будет единственным.

Летели к черту облака с большой скоростью,

Я знал, что должно случиться осенью:

Глаза и волосы мои выцветут -

А твои станут чёрными с проседью...

Как больно осенью горло сжимается!

Как жаль, но я разучился плакать!

И не умея словами всё это высказать,

Упал... Упал всем телом в осеннюю слякоть!

Я умираю на качелях,

Я ненавижу этот спорт!

Как вы любили, куда смотрели?

Что наше небо кто-то стёр...

9.

Может, я уже замечал ранее, что Тонкс по жизни скопом окружают мелкие неприятности? Может быть, а может быть, и нет. Так или иначе, это прямо-таки бросается в глаза тому, кто хотя бы немного знает Тонкс. Ну и ладно, если бы ареал их обитания ограничивался лишь ею одной. Но обычно почему-то получается так, что эти маленькие траблы липнут, будто мухи, и к тем простофилям, которые додумались, так или иначе, связаться с их хозяйкой. Думаю, очевидно то, что под одним из этих простофиль я имею в виду себя. Например, по приезду в Нору мне было как-то не очень по себе отвечать на непонятные вопросы Билла о моей личной жизни (вернее, полном её отсутствии); всё ли со мной в порядке; всё ли хорошо с Джорджем? Ха, а почему бы ему не спросить об этом самого Джорджа? Примерно об этом я думал, сидя вот там вот, слушая братца и глубоко и долго мечтая послать его на фиг. А после вопроса о моей, хм, сексуальной жизни — запустить чем-нибудь, как тогда в Анджи (и не было бы так обидно, ведь Билл — не девушка!) Но окружающие не оценили бы этого порыва, да и предметов подходящих под рукой не было.... Поэтому пришлось обойтись одним глаголом в повелительном наклонении — не совсем цензурным, каюсь. После этого я ожидал от Билли как минимум Силенцио, но получил один лишь снисходительный взгляд и вопрос в лоб: а всё ли в порядке с моей... ориентацией? Какой, к чёрту.... Лишь потом до меня дошло, что моему брату довелось увидеть из камина, и перед глазами тут же встала метаморфировавшая Тонкс под одеялом, вернее, её мужские ноги, одетые в РОЗОВЫЕ носки. Чудесно, что ни я, ни Джордж с самого сознательного возраста не страдаем косноязычием! От Билла и его дурацких вопросов я отделался, слава Мерлину, а на мой вопрос о том, что послужило причиной для принятия именно этого обличия, Тонкс ответила, что это был какой-то её знакомый хрен из Хогсмида, подрабатывающий в «Трёх мётлах» не то ли барменом, не то ли полотёром. Прекрасно! Видит Мерлин, что я не ханжа, не сноб и толерантен, иначе всё, что я бы смог сделать в этой ситуации — это скормить самого себя мантикорам.

* * *

Скорость, с которой мимо пролетали дни, будто бы умножалась в геометрической прогрессии. Чёрт его знает, что же там, на небе, случилось, но зима получилась неожиданно тёплой. В самом конце февраля Фред, разглядывая из окна Косой переулок, так мило занесенный хлопьями тёплого пушистого снега, почему-то вспомнил Хогсмид, где они с Джорджем не были уже очень давно. Там была Тонкс, Хогвартс (пускай последний год оставил братьям не самые лучшие воспоминания, зато предыдущие шесть были на высоте), да и сам Хогсмид имел для Фреда вкус пусть и ограниченной, но свободы и вседозволенности. А «Зонко», после посещения которого их с Джорджем невнятные стремления оформились в полноценную мечту... Сколько же идей в своё время они вынесли оттуда!

Тут Фреда осенило: никто не говорил, что магазин у Уизли может быть один! В последнее время братья задумывались о ремонте своей квартиры (в которой явно жили какие-то чокнутые люди — успели превратить в свинарник и свалку рухляди почти совсем новый дом), но ведь пёс с ним, с ремонтом, если вырисовывается куда более прибыльное дело! Спрыгнув с подоконника, Фред поспешил на поиски брата; эта воистину гениальная идея своей искромётностью и неожиданностью просто распирала его изнутри.

* * *

— Какой облом, — усмехнулся Джордж, сидя на промёрзлой и мокрой скамейке школьного стадиона. Неподалёку от них на поле выделывали пируэты какие-то хаффлпаффцы.

— У Рона-то? — ответил Фред, дрожащими от холодного ветра и шока пальцами прикуривая сигарету; заслонить слабый огонёк палочки от разгулявшейся стихии рукой получалось плохо, но наконец одна из его попыток оказалась удачной. — Ну да, я бы тоже не хотел провести своё совершеннолетие на больничной койке, — добавил он, вспоминая ту грандиозную вечеринку, которую в своё время устроили они с Джорджем.

Было первое марта, день рождения их брата — именно эту дату Фред и Джордж выбрали для того, чтобы посетить Хогсмид. Этим самым они бы убили двух зайцев: и поздравили бы Рона с совершеннолетием, и наведались бы к хозяину «Зонко», чтобы начать переговоры о продаже магазина. Но всё почему-то вышло иначе: в Хогсмиде не наблюдалось никого из учеников Хогвартса, а в самой школе их встретила Макгонагалл с такой вот развесёлой вестью — Рональд отравился какой-то дрянью в кабинете нового зельевара и едва ли не оказался на волоске от смерти. А спас его Гарри, которому в самый удачный момент неожиданно(!) подвернулся под руку безоар. Братья уже посмотрели на валяющегося без сознания и пускающего слюни Рона, и теперь, пока над ним квохтала мама, сидели и ждали Тонкс, которой Фред в свете случившегося срочно послал записку. По всем прогнозам, она должна была явиться на поле для квиддича где-то через четверть часа.

— Персиваль сейчас весь изошёлся бы на говно, требуя немедленной изоляции Гарри от адекватной части всей магической и околомагической общественности, — закатил глаза Джордж. — Типа, общение с ним создаёт «неблагоприятный магический фон» или ещё что-то вроде этого. И плевать на то, что именно Гарри Рона и спас.

— Да будь моя воля, он бы давно уже куда-нибудь самоизолировался, — усмехнулся Фред, выпуская изо рта клочья мятного дыма. — Представляешь, как он сейчас сидит и трясётся от того, что даже навестить Рональда смелости не хватает вследствие его, хм... сучьей природы?

— Взывает к себе последние остатки совести, — Джордж поёжился от колючего ветра и накинул на голову капюшон. — Впрочем, как-то много ему чести — Рон жив, и это главное, правда? Кстати, у нас не очень много времени. Когда там должна прийти Тонкс?

— Я здесь, — раздался женский голос неподалёку. Тонкс поднималась между рядами скамеек, снова одетая в какую-то невообразимую рухлядь. — Привет, Фред, привет, Джордж.

— Привет, — одновременно сказали они.

— Пройдёмся до Хогсмида, Тонкс? — предложил Фред.

* * *

— Ну и? — спросила Тонкс, когда все они уже стояли на главной площади Хогсмида. — Что же это был за грандиозный план, о котором вы мне говорили всю дорогу? Дело на тысячу галеонов, которое никак нельзя пропустить?

— Понимаешь ли, Тонкс, — Фред откашлялся и поправил воображаемые очки, — наша компания в последнее время решила взять курс на монополизацию британской индустрии развлечений...

— И поэтому мы с Фредом пораскинули мозгами и решили, что неплохо бы прикупить «Зонко» как первый пункт этого коварного плана, — добавил Джордж. — Ничего себе идейка, да, Тонкс?

— Идейка, конечно, ничего, — выдала она после короткого молчания, — но вот только у вас ничего не получится.

— И почему же? — нахмурился Фред.

— Показать? — изогнула бровь Тонкс; Фред и Джордж кивнули.

Тонкс молча сделала знак рукой, и все трое двинулись в сторону магазина. До него было недалеко, и весь путь Фред, Джордж и Тонкс предпочли молчать. Ветер немного стих, но было по-прежнему пасмурно и отовсюду сумасшедше, совсем по-весеннему капало. Завернув в нужный переулок, Фред увидел столь знакомый им дом из зелёного кирпича, своей яркостью выделявшийся среди остальных, но уже тогда стало ясно, что что-то с ним не так. Поравнявшись с магазином, близнецы разочарованно вздохнули. Около него не было ни школьников, ни простых людей — вообще никого. На годами вытоптанной углублённой земле у двери распласталась огромная весенняя лужа. В окнах не горел свет, а вход был спешно и на совесть заколочен досками.

— Вот дьявол, — севшим от обиды голосом пробормотал Фред.

* * *

Такой однозначный провал такой блестящей идеи стал первым в карьере Фреда и Джорджа. Фред чувствовал себя по уши в дерьме гораздо больше, ибо предложил всё это именно он. Джордж расстроился, но предпочёл отнестись к побегу Зонко более философски, потому что это никак от них, Уизли, не зависело...

А с Тонкс происходило совсем что-то из ряда вон. Вернее, Фред был не слепым, и прекрасно видел, что — теперь Люпин больше не прятался по каким-то берлогам, а выполнял задания наравне с остальным Орденом. И с Тонкс в том числе. Она замкнулась в себе ещё больше и совсем перестала приезжать в Лондон. Письма от неё были сухие, обрывочные... и совсем ничего не говорящие о её внутреннем состоянии, которое, по всей видимости, хромало на три ноги. Несколько раз Фред бросал все дела и срывался в Хогсмид, но дверь квартиры, в которой она жила, неизменно оказывалась запертой. Сколько бы он не стучал, сколько бы не нажимал кнопку старинного звонка, но внутри, за дверью, слышалось лишь бестолковое дребезжание — ни звука шагов, ни шороха одежды, ни хрена. Возможно, что она не хотела открывать дверь специально... Однажды он задолбался ждать её настолько, что уже хотел было написать миссис Тонкс — неужто ей было всё равно? Правда, Фред не знал адреса, но это была ерунда. Однажды он даже сел и принялся за письмо, но, не дойдя даже до пятой строчки, швырнул свой опус в камин. Всё же существовали некоторые понятия приличия и тактичности, которые ему не следовало бы нарушать. Глядя на съеживающийся, догорающий пергамент, Фред чувствовал, как внутри него глухо бьётся злость. Фред злился и на Тонкс — какого дракла она всех так изводит, и на себя — какого дракла он всё ещё занимается этим? Всё было ясно, как божий день — здесь Фред ничерта не мог сделать. Тонкс являлась до болезненного самодостаточной личностью — ничуть не менее (а, может, даже более), чем он сам. Из этой ситуации было два выхода — или терпеть все её выкрутасы, или же наплевать и обратить внимание на другую девчонку, выдающейся чертой характера которой не являлось бы траханье мозгов... Но в ту же секунду Фред ухмылялся и понимал, что всё это — бред. Да, вокруг была масса достойных кандидаток, но ни одна из знакомых ведьм решительно ничем не устраивала его. Все они были совсем другими, были... нормальными. Раньше Фред думал, что причина его постоянного одиночества кроется в отсутствии подходящей внешности и того, что в макулатуре типа «Ведьмополитена» называют сексуальной харизмой, но после понял, что дело в нём самом. Когда-то давно у него не получилось с Анджи, потому что она была пускай и не обделена умом, но нацелена на какие-то совершенно примитивные и обыденные приоритеты, а вся эта безбашенность и увлечённость идеями Фреда была лишь пустой бравадой, следствием влияния окружающей её компании... Наедине с ней было скучно до скрежета зубов. Тогда он расстался с ней без всякого сожаления, не дав этим отношениям зайти слишком далеко. А вот Лис со своими мизантропическими идеями и по-настоящему дурным характером представляла куда больший интерес... но только как объект исследований, потому что к тому моменту, когда Фред разглядел всё это, он уже никак не смог бы её полюбить. Всё же на миг он клюнул на эту наживу, реально думая, что Алисия сможет заменить ему Тонкс, но потом, как говорится, потерпел сокрушительное поражение, найдя самого себя узником собственных глупостей. Да, ему пришлось поступить как последний на свете мудак, без всякого предупреждения разорвав эти путы — но оно того стоило, потому что всякие обязательства, так или иначе ему навязанные, ужасно тяготили Фреда — ведь не зря же его имя обозначало «свободный»... Поэтому то, что сейчас происходило с Фредом, происходило по его собственному желанию. Всё стало ясно ещё тем дождливым вечером примерно полтора года назад, когда Фред, сам того не желая, признался Джорджу — и себе самому — в том, что он впервые в жизни серьёзно попал (слово «влюбился» Фред предпочитал опускать, так как от него за милю несло дешёвым мылом). И, как следствие, из двух вариантов Фред выбирал наиболее сложный и единственно верный — мириться с особенностями непростого характера Тонкс. Замкнутый круг, не правда ли?

* * *

И, как апофеоз всего, однажды вечером, придя с работы, Фред обнаружил на своём столе припозднившуюся утреннюю почту. Одно-единственное письмо оказалось письмом Тонкс — с кляксами и потёками, пергамент был измят, а всегда ровные и крупные строчки теперь прыгали туда-сюда и заметно отдавали истеричностью. От того, что Фред прочитал там, у него волосы на голове дыбом встали. Серьёзно, это никуда не годилось...

«Я очень благодарна тебе, Фред, за всё это время, что мы провели вместе... да, не сочти за пафос. Думаю, ты очень огорчишься, если узнаешь, что так и не смог ничем помочь, хотя, скорее всего, дело во мне. Скоро мне стукнет двадцать четыре, но мироощущение почему-то даже в лучшем случае тянет на четырнадцать — мир вокруг настолько холоден, пуст и непонятен, что и выбраться-то из него никак нельзя... Я не женщина уже давно, и едва ли лучший аврор — потому что я развалина, Фред, манекен вроде того, что стоит в витрине святого Мунго. В последнее время любое волшебство даётся мне с огромным трудом. Слава Мерлину, наполовину я маггла и ни чуточки не боюсь этого мира. Сейчас я отправлю это письмо тебе, а после отправлюсь к Дамблдору, чтобы он дал мне возможность избавиться от всех дел. Я выхожу из игры. До встречи, Фред, как единственный человек, которому было не наплевать.

Тонкс»

Прочтя всё это, Фред, не раздумывая, схватил куртку и пулей понёсся вниз, ничего не сказав Джорджу и даже не зашнуровав ботинки. Впервые в жизни он собирался аппарировать из Лондона в Хогсмид! Ощущение было не из приятных, но Фред попал прямо в нужное место и со всеми конечностями — в другой раз, наверное, лучше и не получилось бы... Не обращая внимания на обувь, уже вовсю хлюпающую весенними лужами, Фред нёсся по вечерней улице к нужному дому. Хогсмид не такой уж и большой... Вот и знакомое крыльцо, и этот этаж, и та самая обшарпанная дверь. Будто сумасшедший, Фред принялся то колотить по ней руками и ногами, то со всей дури нажимать на кнопку звонка. Честно говоря, он уже не надеялся на то, что застанет Тонкс здесь. Однако каково было его удивление, когда дверь всё-таки распахнулась! Не удержав равновесия, Фред едва ли не грохнулся на пол, к ногам Тонкс — в буквальном смысле этого слова.

— С ума сошёл? — прошептала она, когда Фред поднялся. В руках Тонкс пылала свеча; всё остальное было скрыто темнотой.

— Нет, это ты рехнулась, — зашипел Фред, проталкивая её вовнутрь и захлопывая за собой дверь. — Как жаль, что я был чрезвычайно высокого мнения о твоём умственном коэффициенте, Нимфадора Тонкс, и позволил себе вот так вот глубоко ошибиться! Как жаль! Променять человеческий облик на какой-то дешёвый, чёрт подери, театр! Собираешь вещи, да? А отправила ли ты такой же плакательный листочек нашему старому другу Ремусу? Может, сегодня полнолуние, и он не смог прискакать к тебе так, как это сделал я, а может, ты не сделала этого, понимая, что в любом случае ему будет на тебя насрать! Как ни крути, он похож на идиота гораздо меньше, чем я; может, поэтому вы и не смогли сосуществовать друг с другом!

Раздался сухой, звучный щелчок, и уже в следующую секунду Фред почувствовал, как его щеку обожгло болью. С таким же коротким, отчаянным звуком, подобным тому, что сотворила ладонь Тонкс, упала на пол и разлетелась каплями воска свеча. Фред вытянулся по струнке, тяжело, судорожно дыша и слушая дыхание Тонкс, пытаясь смириться со злобно пульсирующей на щеке болью.

— Я ненавижу тебя, Фред, — прошептала она, задыхаясь. — Ненавижу в тебе всё — твой грёбаный оптимизм, несгибаемую веру в будущее, молодость, наглость... Ты прёшь, словно стадо соплохвостов, сметая всё на своём пути, и, что самое прискорбное, таки добиваешься своего.... Я ненавижу всё в тебе, и, в особенности, твой поганый грязный рот.

— За то, что он всегда говорит удивительно честные вещи, правда? — парировал Фред.

— Да!! — Тонкс почти повысила голос. — Да, твоя любовь вспарывать кишки любой рефлексии — даже там, где этого не нужно — рано или поздно сыграет свою шутку! Злую шутку, прошу заметить! Сегодня я выходила из дома с твёрдым намерением сделать то, что собиралась, но Дамблдора не было в Хогвартсе... нигде... — тут она перешла на шёпот. — Меня встретил Гарри, я едва отвертелась от его вопросов, ну а придя домой, я уже поняла, что не смогу... жалкая, беспомощная тряпка...

Поддавшись внезапному порыву, Фред схватил девушку за плечи и начал сцеловывать первые слезы с её щёк — такие же робкие, как первый весенний берёзовый сок. Тонкс билась в его руках, будто бы пойманный зверь, но потом нашла в себе силы, чтобы оттолкнуть Фреда. Он отлетел от неё, точно отброшенный Экспеллиармусом, и глухо ударился о стену.

— Иди к чёрту, Фред, — отчаянным, срывающимся голосом проговорила Тонкс. — Иди! Со мной всё в порядке, ты убедился! Всё отлично! Я передумала, я остаюсь! Пожалуйста, уходи, пока не стало хуже!

Словно движимая какой-то непонятной силой, Тонкс, наконец, вытолкала Фреда из квартиры и с грохотом захлопнула дверь. Он уже собрался было уйти, но, едва развернувшись, услышал за своей спиной громкий сдавленный плач — нет, рыдание — лишь слегка приглушённое деревянной створкой... Напрасно Фред стучал и орал — Тонкс так и не открыла ему снова, и парню пришлось уйти ни с чем.

* * *

— Послушай, Фред, — однажды сказал Джордж, глядя на брата, корпеющего над толстенным гроссбухом, — ведь так дальше нельзя.

— Что-что? — не поднимая глаз, переспросил Фред.

— Нельзя так, говорю, — кивнул он. — Ты же не математик. И я тоже. В школе мы клали на нумерологию то самое, что следовало бы класть совершенно в другое место. Занимаясь счетами, ты однажды приведёшь всё, чем мы занимаемся здесь, к упадку. Ты угробишь весь бизнес на хрен, Фред.

— Да брось, — ответил Фред. — Что с того, что я не умею умножить в уме двадцать шесть на пятьдесят восемь? Эта штука посчитает всё за меня, — он показал на маггловский калькулятор, лежащий рядом. — Не Верити же сажать за всё, в самом деле...

— Конечно, нет, — сказал Джордж. — Но и это — не выход. Ты так долбишь по кнопкам, что однажды сломаешь этот механизм и мы точно останемся в убытке. Нам нужен счетовод.

— И где его взять? — усмехнулся Фред, продолжая стучать по кнопкам.

— Ли найдёт — в конце концов, его обязанности заключаются не только в том, чтобы пить пиво и пялиться на покупательниц, верно? А мы ему поможем. Вернее, я помогу, если тебе так уж некогда.

— Да пожалуйста, — пожал плечами Фред. — Только без всякого жулья и сброда, ладно? — добавил он, возвращаясь к счетам.

* * *

— Ты помнишь, о чём мы с тобой говорили как-то? — спросил Фреда Джордж примерно неделю спустя. — Ну, насчёт счетовода...

— Уже нашли? Так быстро? — удивился Фред.

— Выбор исключительно достойный, — довольно улыбнулся Джордж. — Кстати, придёт сегодня. Вернее, уже сейчас — до открытия всего ничего!

— Интересно посмотреть, — хмыкнул Фред. — Прямо-таки исключительно достойный? И сколько же вашему выбору лет? Наверное, у него исключительно достойный рост, ну, или там, размер....

— Ха-ха-ха, — Джордж состроил мину. — Увидишь сам. Ты будешь удивлён.

— Надеюсь, что приятно, — буркнул Фред, подойдя к полкам и начав раскладывать коробки со съедобными Чёрными метками — одни по цвету, другие по размеру.

Колокольчик, висевший у входа, зазвенел, и дверь с лёгким скрипом открылась. Фред, в этот момент наводящий порядок под прилавком, решил не прерывать своё занятие, дабы наконец-таки узреть «исключительно достойный выбор». Но при звуках её голоса — да, всё-таки это была девушка — Фред едва не выронил всё, что держал в руках. Потому что такого просто не могло быть. Не должно было быть!! Но, выбравшись из-под прилавка, он понял, что всем его робким надеждам на ошибку суждено было рассыпаться прахом. Посреди зала собственной персоной стояла Алисия.

Да, Джордж знал, как удивить его. Гореть им с Ли в аду!

— Привет, Фред, — с лёгкой улыбкой на лице сказала Лис. — Давно мы не встречались, правда?

— Да, конечно, — так же мило улыбаясь и обдумывая способ колесования своего дорогого братца ответил Фред. — Воистину, Лис, ты наверняка не будешь пугаться половины нашего вопящего и кусачего ассортимента, спрятанного в подсобке, так?

— Конечно, — пожала плечами она и радостно рассмеялась. — Разве можно бояться того, что не по разу подсовывали тебе в школе?

— Ну тогда, думаю, мы сработаемся, — сладости голоса Фреда в этот момент могли позавидовать даже сахарные перья.

* * *

— Что за чертовщина? — завопил Фред, думая о том, что сейчас одним только взглядом испепелит Джорджа. Как только в магазин хлынуло шумное людское море, братья поспешили подняться наверх, дабы выяснить отношения — вернее, Фред потащил туда Джорджа чуть ли не на аркане. — Какого дракла, Джордж Артур Уизли, вы с Джорданом её сюда привели? Решили устроить встречу выпускников или счастливое примирение старых знакомых?

— Она отличный работник. Остынь, Фред, — Джордж был невозмутим, точно скала.

— Да срал я на то, какой она работник! С Астрономической башни!! Вот это вот, Джи, и угробит наше дело — это, а не дурацкая коробка с кнопками!

— Это вот — это твой понос? — усмехнулся Джордж. — В таком случае сомневаюсь, что он способен как-то помешать нам вести дела.

— Иди на хер, — выплюнул Фред.

— Иди сам. Ты ведёшь себя, как эгоист.

— Конечно, я во всём виноват!

— Конечно, ты, — согласился Джордж. — Если кладёшь девушку в постель, то никто не заставляет тебя жениться — нужно всего-то расстаться с ней по-человечески, верно, Фред?

— Я смотрю, у тебя в этом деле огромный опыт, — хмыкнул Фред. — Ты, Джи, у нас такой джентльмен, что знаешь всё, что нужно делать уже наперёд. Как там, кстати, Кэти поживает?

Джордж вмиг посерел; веснушки проступили на его лице почти чёрными некрасивыми точками. Фред понимал, что бить по самому больному месту брата — некрасиво, но разве он секунду назад не поступил точно так же?

— Я всегда думал, что мне не стоит демонстрировать тебе крепость своего кулака — ведь у тебя самого такой же, — сквозь зубы проговорил Джордж. — Драко Малфой тебе подтвердит.

— Клин клином, дорогой братец, — бросил Фред. — Так что будем делать с Лис?

— Иди и уволь её!! — заорал Джордж. — Иди! У неё на шеё висит больная мать и не то что бы есть на зелья — жрать дома нечего!! Родственнички выжгли с древа, как твою обожаемую Тонкс, а с матерью осталась одна тётка — и у той в кармане ни кната! Да сейчас не то что бы в Нью-Порте — в Лондоне приличной работы не найти, потому что все бегут из Англии из-за этой чёртовой войны, точно крысы с корабля... Ну что, давай! Покажи миру свою сраную гордыню, Фред!

— То есть Лис совсем нечего больше делать? — проговорил Фред, холодея внутри и вспоминая, что ещё совсем недавно сам был в положении церковной мыши — но и оно не казалось настолько чудовищным.

— Совсем, — кивнул Джордж. — Так что будь лапочкой и не устраивай склок — человеку без тебя хватает проблем.

* * *

После закрытия магазина Фред постучался в дверь одной из подсобок, теперь ставшей рабочим кабинетом Алисии. Дверь девушка открыла ему сама.

— Какие-то вопросы, Фред? — спокойно спросила она.

— Нет, то есть да, — ответил он, глядя на то, как Лис складывает какие-то бумаги в большой рюкзак. — Я хотел бы спросить, не обижена ли ты на меня за что-нибудь? И попросить прощения, если был груб с тобой, или напротив... если забыл о чём-то сказать, — закончил Фред, глядя на шнурки своих кед.

— Весьма забавно смотреть на тебя в новом амплуа, — с едва заметной усмешкой сказала Алисия. — Но ведь иронизировать над этим в данной ситуации глупо, да? Забудем, — уже с вполне искренней улыбкой она протянула Фреду ладонь.

Он пожал её, и одного мимолётного взгляда на запястья девушки хватило, чтобы понять, что со времён Хогвартса Лис порядком исхудала.

— Может, проводить тебя? — спросил Фред. — Как, кстати, устроилась в Лондоне?

— Я аппарирую, — покачала головой Лис. — Что до места — вполне себе тихий маггловский район. Квартиру мне сдала одна колдунья из Аврората, говорит, что её направили на задание в другое место....

— Хорошо, — кивнул парень, сглатывая ком, вдруг вставший в горле. — Тогда до завтра?

— До завтра, — ответила Лис и сделала несколько шагов по направлению к выходу. — Кстати, да, — обернулась она, — я не знаю, стоит ли говорить об этом Джорджу, но на днях из больницы выписали Кэти. Наши с ней матери общаются по переписке. Если нужно, передашь ему?

— Обязательно, — ответил Фред и помахал девушке рукой; наконец она скрылась в тёмном коридоре. Ещё где-то с минуту Фред смотрел ей вслед, чувствуя, как одной каменной глыбой внутри него постепенно становится меньше.

* * *

После этого дни Фреда потекли как обычно. Он не мог не признать, что Джордж был прав — ненужной близнецам работы стало гораздо меньше. Наконец-то наступило лето, неумолимо приближался очередной прибыльный сезон — правда, Фред сомневался, будет ли он таковым, потому что война, как ни крути, набирала свои обороты. «Пророк» прямо-таки вопил о всяких ужасах и бесчинствах, и мало чем от него отличалась Анджи, которая являлась его редактором. Почти каждый вечер она прибегала в магазин и с квадратными глазами взахлёб пересказывала содержание грядущего выпуска, на что Джордан, снисходительно посмеиваясь, дергал Анджи за косички, которых, как всегда, на её голове насчитывалось никак не меньше сотни. Благодаря Анжелине Фред мог не читать «Пророк», и это было хорошо...потому что его очень смущал тот факт, что о возможном происшествии с Тонкс он, скорее всего, узнает из газет. Они так и не виделись после этого — Фред хотел наведаться к ней, но дела неизменно оказывались сильнее, и встреча, которую он планировал на завтра, перекладывалась на послезавтра... а с послезавтра — на после-после, и так всегда. Оставалось лишь уповать на Мерлина, чтобы в конце учебного года не случилось никакой внезапной заварушки, хотя какая она, к чёрту, внезапная, если происходит почти каждый июнь?

Самые худшие предчувствия Фреда оправдались сполна, но узнал он об этом не от Анджи. Когда посреди ночи к ним в дверь постучались родители — отец бледный, как мел и заходящаяся в рыданиях мать — братья с ног сбились, ища в своём бедламе успокоительное зелье для неё и немного огневиски для него. Всё, что Фред и Джордж смогли узнать — в Хогвартс, оплот надёжности и безопасности, пробрались Пожиратели Смерти! Сейчас там находились трое из их семьи — Джинни, Рон и Билл.... И судя по тому, какими слезами заливалась мама, говоря о последнем — с ним случилось что-то плохое, очень плохое! Фред едва не сыграл в ящик, когда услышал слово «оборотень» — потому что такие ассоциации и вправду были губительны для его психики! Но одного взгляда на луну, больше всего напоминающую половинчатый кусок сыра, мирно висящий в квадрате окна, стало понятно, что Ремус Люпин, в обычные дни месяца никогда не теряющий человеческого облика, здесь не при чём. Остаток ночи братья провели без сна, то заглядывая в камин, то в окно в ожидании хоть каких-нибудь вестей. Первая же сова едва ли не улетела без половины перьев в хвосте — настолько сильным было желание распечатать письмо у каждого из них... Но то, что было там написано, поражало сильнее любого громовещателя. Через пару дней Фреду и Джорджу предстояло поехать в Хогвартс на похороны... Дамблдора.

* * *

— Стой прямо, — скомандовала Фреду миссис Уизли, и её железные руки удавкой стянули галстук на его шее. Она отошла чуть на шаг, любуясь результатом. — Так-то, лучше, сынок... Вот если бы вы ещё сняли эти ужасные куртки, которые надели сверху, было бы совсем хорошо! Ведь на улице не холодно, как же так можно?

— Прекрати, ма, — лениво протянул Джордж, стоящий рядом. — Лучше пойдём уже. Все места скоро займут...

Фред неистово вглядывался в толпу, не слушая их разговор. Сейчас он спокойно позволил матери напялить на себя этот дурацкий галстук, в сотый раз поправить воротник открахмаленной траурно-чёрной рубашки... Наплевать на эту вечную мамину грызню — он был занят тем, что пытался выцепить из всей этой траурной массы Тонкс. Она должна быть тут, они должны поговорить... Солнце, совсем неприлично разошедшееся для такого дня, слепило глаза, что заметно затрудняло обзор. Несмотря на то, что почти все скамейки и вправду были заняты, народу всё прибывало и прибывало — со всех концов Хогвартса стекались колдуны и колдуньи, образовывая толкучку то тут, то там. Прямо перед носом Фреда прошествовали Джордан, Анджи и Лис — все трое помахали ему рукой. Ещё одна процессия дряхлых нафталиновых ведуний — и тут внутри у Фреда ёкнуло: он увидел Тонкс. Одного взгляда на девушку хватило, чтобы понять, что всей её затяжной депрессии пришёл конец... Прежняя живость и резкость движений, по-бунтарски разорванное чёрное платье, обтягивающее всё, что только можно обтянуть, и, конечно, розовые взлохмаченные волосы — едва ли не единственное неприлично-яркое пятно в этом водовороте тёмных красок, на которое так и оглядывались проходящие мимо люди. Но самое главное — с блаженно-идиотским выражением под ручку с ней вышагивал Люпин, враз скинувший десяток лет. Идиот! На похоронах он или где?

— ...И что с того, Джордж? Вы явились не на клоунаду! — возглас матери больно резанул Фреда по перепонкам; теперь окружающая действительность прекратила видеться ему в режиме замедленной перемотки — враз вернулись и краски, и звук. — О, Мерлин! Ты не причёсан! — сдвинув брови, она вытащила из волос гребень и яростно принялась наводить на голове Джорджа порядок; тот визжал и уворачивался. — Что за ужасные патлы отрастили вы с Фредом, выглядите, будто...

— Ма, у меня голова болит от ваших криков, — зло усмехнулся Фред. — Чем мучить Джорджа, глянь-ка лучше на Билла — он-то выглядит похуже нас! — и Фред кивнул головой в сторону сидевшего неподалёку старшего брата, который сейчас больше всего походил на своих излюбленных мумий, нося кучу повязок на лице.

Услышав этот выпад, миссис Уизли тихо ахнула и приложила ладони ко рту. Из её широко раскрытых глаз полились крупные слёзы, и Фреду тут же стало стыдно за свой фарс.

— Ну ладно, ладно, ладно, — забормотал он, обняв мать за плечи и поведя её к ряду стульев. Краем глаза он заметил, что Люпин и Тонкс сели прямо перед тем местом, куда собирались сесть они. — Не плачь, мам — я знаю, я козёл!

— Я тебе сейчас рот заклею! — прикрикнула она, сморкаясь в кружевной носовой платок. — Садитесь с Джорджем сюда, а я пошла к отцу, — развернувшись, она отправилась к мистеру Уизли, стоявшему неподалёку и о чём-то разговаривавшему с Кингсли.

* * *

— Потеря этого человека, отличавшегося, помимо всех прочих качеств, благородством духа, — вещал с трибуны какой-то клочкововолосый хрен в чёрной мантии, — является потерей части светлого, могучего и непоколебимого мира золотого века магического общества, что навеки заключён в сердце каждого из нас...

— Бред какой-то, — прошептал Джордж, наклонившись к уху Фреда.

— Мерзость, — согласился Фред, разглядывая спины Люпина и Тонкс, сидящих рядом друг с другом.

— Интеллектуальный вклад, сделанный Альбусом Дамблдором, составляет уникальную по своей сути копилку ярчайших открытий магической науки, без которых многие стороны нашей жизни не имеют никакого смысла...

— Спорим на пять галеонов, что он и понятия не имеет о половине того, о чём говорит? — хмыкнул Джордж.

— Ага, — машинально кивнул Фред; Люпин чуточку приобнял Тонкс, и Фред поспешил отвести взгляд в сторону. — Это тошнотворно, — добавил он.

— Да хватит тебе уже на них пялиться! — прошептал Джордж. — Того гляди, дыру протрёшь. Может, пойдём отсюда?

Фред опять машинально кивнул и привстал, тут же увлечённый за собой Джорджем, который уже шёл мимо ряда стульев к выходу, не обращая внимания на рассерженный шёпот зрителей. Как будто бы им не всё равно, подумал Фред.

* * *

— Пожалуй, мы немного потеряли, уйдя оттуда, — сказал слегка повеселевший Фред, стоя перед стеклянными дверями хогвартских теплиц. — Будет совсем хорошо, если Спраут не очень парится об их сохранности...

— О чём и я говорил, — улыбнулся Джордж, вытаскивая из кармана куртки волшебную палочку. — Попытаем удачи? Алохомора!

Створка, скрипнув петлями, отворилась; Фред и Джордж зашли в жаркое и влажное царство Флоры. Насколько они помнили, здесь не росло ничего такого, чего нельзя было достать в свободной продаже — и правда, всё место в этом помещении сплошь и рядом занимали совершенно безобидные экземпляры. Бесшумно заперев дверь, братья прошествовали к следующей теплице... Удача улыбнулась лишь в самом конце стеклянного ряда — к этому моменту у Фреда весьма намылился глаз, и всё вокруг просто рябило зеленью. Эта теплица больше подходила на джунгли; некоторые растения чуть трепыхались, наполняя всё вокруг тихим шелестом. Фред и Джордж знали, что здесь нужно вести себя предельно осторожно и тихо. Сняв куртку и повесив её на крючок, вделанный в дверь, Фред вооружился секатором и ковшиком, лежащими в корзинке для инструментов неподалёку. Стараясь как можно аккуратнее опускать ноги в песок, парень двинулся вдоль рядов зелёных зарослей. Джордж остался стоять у двери на тот случай, если кто-нибудь вздумает подойти.

Вот и цапень, своим видом больше всего на свете напоминающий трухлявый пень — Фред поспешил обойти его стороной: ещё не стерлось из его памяти воспоминание о хлёстком ударе одним из его побегов. Шелестят и попискивают тёмно-зелёные побеги визгопёрки; а немного подальше — что-то лилового цвета с отвратительными жёлтыми присосками. То, что было нужно братьям — старая добрая фасоль Тентакула — росла в самом конце ряда. Едва сдерживая внутреннее ликование, Фред подошёл к тёмно-коричневым, будто бы засохшим кустам.

— Давай, моя хорошая, — еле слышно прошептал он, срезая первые плоды; с легким стуком они упали в ковш. Что-то сзади опасно шевельнулось; Фред понял, что этого делать не стоит, и стал аккуратно брать побеги за листья — их стебли, в отличие от обычной фасоли, были усеяны короткими острыми шипами. — Мы сэкономим прорву галеонов, — усмехнулся он.

Ковшик наполнился сморщенными стручками почти наполовину, когда Фред, забывшись, взял очередной побег прямо за стебель. Резкая боль пронзила его руку.

— Ай! — нечаянно крикнул он, глядя, как на пальцах выступают ярко-красные капли крови. И тут же, спустя полсекунды, прямо за его спиной раздался резкий свист, точно кто-то рассёк воздух плетью.

Фред отпрыгнул и обернулся: в кадке с половину его роста росло гигантское нечто, по виду больше всего напоминающее алоэ, только с какими-то странными серебристыми, точно стальными листьями. Один из них с таким же зловещим свистом продолжал рассекать воздух в опасной близости от лица Фреда.

— Что за хуйня?! — полностью потеряв самоконтроль, заорал он, тотчас же поняв, что этого делать не стоило... Словно в замедленной съёмке стальная плеть будто бы увеличилась в длине и летела прямо на Фреда. Сжавшись, он инстинктивно скрестил предплечья на уровне лица, понимая, что иначе повторит судьбу Билла — если вообще повторит. Как только Фред это сделал, с леденящим душу свистом и чавканьем разрезанной плоти его руки обожгло ужасной, дикой болью, а песок мгновенно запестрел алыми брызгами крови....

— ДЖОООООРДЖ! — нечеловеческим голосом завопил Фред, принимая на себя новый удар листьев-лезвий и тут же чувствуя сильный рывок где-то снизу. Лицом впечатавшись в землю, он пропахал им где-то метр, задыхаясь от песка и мелких камешков, залетающих в рот и нос; кто-то волоком оттаскивал его оттуда, а барабанные перепонки разрывались от децибелов собственного крика — настолько сильно, остро, жгуче стонали его руки!! На секунду Фред открыл глаза — всё вокруг было красным от крови, и тут же под зловещий стук молоточков в ушах его глаза траурным занавесом застила тёмная алая пелена...

Больше Фред ничего не помнил.

I'm not okay, you wear me out,

What will it take to show you that it's not the life it seems?

I told you time and time again you sing the words

But don't know what it means to be a joke and look another line without a hook.

I held you close as we both shook.

For the last time, take a good hard look...

I'm not okay

You wear me out

10.

We could be perfect one last night,

And die like star-crossed lovers when we fight...

And we can settle this affair,

If you would shed your yellow — take my hand,

And then we'll solve the mystery of laceration gravity.

This riddle of revenge please understand it has to be this way...

Stand up, fucking tall,

Don't let them see your back,

And take my fucking hand,

And never be afraid again!

Итак, случилось то, что случилось. Наверное, я догадывался, что так или иначе это всё равно произойдёт. Думаю, вы, мои воображаемые слушатели, понимаете, что речь идёт о Тонкс и её пушистом дружке. О её Ремусе-мистере-Тонксе, пропади он пропадом. Окей. Ладно. Я не буду больше прохаживаться на его счёт, честно. Это был последний раз — вы мне верите? Боюсь, что я себе — нет. На самом деле, вина Люпина состоит лишь в том, что Тонкс его любит. Как жаль. Какая херь. Моя первая, блин, любовь разлетелась ошмётками, столкнувшись с этим лишённым всякой логики союзом, на поверку оказавшимся просто чугунным. Башка какого-нибудь Уоррингтона рядом с ним просто отсасывает. Интересного богатого молодого человека, которому не чужды авантюризм и чувство юмора предпочли нищему высокоморальному святоше на склоне лет. Я проиграл войну, в которой даже не воевал! Какой абсурд! Комично? Конечно, комично — как и вся моя жизнь.

Теперь об этом ужасном цветочке, который покромсал вашего покорного слугу, сделав его похожим на позёрствуевшего подростка-суицидника (хотя в волшебном мире малолетние дебилы предпочитают зелья, да и вообще, кто из них отважился бы сотворить такое месиво, в которое тогда превратились мои руки — в этом-то и дело, ха-ха!). Очевидно, что в данный момент я жив, хожу, разговариваю, и, что самое ужасное, все ещё способен к мыслительной деятельности. Так что, в общем-то, всё получилось не так уж и плохо. А ещё вся эта история сыграла в моей судьбе весьма странную роль. К счастью ли это произошло, к сожалению — я для себя не решил и вряд ли уже решу когда-нибудь.

* * *

— Что за херня... тут происходит...

— Слава Мерлину! Фредди уже лучше, он заговорил!

— А ещё вчера за такие разговоры ты бы побежала мыть ему рот с мылом, мам.

— Помолчи, Джордж!

— Если бы не я, то Фреда бы тебе принесли на блюдечке с голубой каёмочкой. В качестве лапши. Кровавой.

— Силен...

— Не стоит, мам.

— Немедленно верни мне палочку! Верни палочку, Джордж!

— Рас-то-пыр-ник...

— Постой! Я думаю, он бредит.

— Он не бредит, а говорит дельные вещи, между прочим. Настойка растопырника, в отличие от вашего дурацкого бадьяна, который давно пора выкинуть на помойку, не только лечит, но и обезболивает раны.

— Конечно же, ты разбираешься в этом лучше целителей с многолетним опытом! Бадьян — средство, проверенное веками...

* * *

— Джордж...

— Я здесь, Фред. Все ушли.

Фред, наконец, разлепил глаза. Окружающая обстановка однозначно идентифицировалась им как больничная палата Хогвартса. Шторы на окнах были плотно задёрнуты, солнечный свет сквозь них не пробивался. Джорджа во всей этой темени почти не было видно; брат казался серым и расплывчатым, будто бы на плохой колдографии. И ещё: ужасно ныли руки. Фред поглядел на них, но, собственно, в этом не было нужды — по два фунта бинтов на каждой конечности чувствовались и так.

— Я сейчас сдохну, — поморщился он. — От этой боли. Сколько прошло времени?

— Как ты видишь, уже ночь, — краешком рта улыбнулся Джордж. — Мама, папа и все остальные уже отчалили домой и давно спят в своих постелях. А Рон и компания уехали ещё на «Хогвартс-Экспрессе»: они как раз гуляли по станции в тот момент, когда тебя покромсали.

— Ясно, — пробормотал Фред. — Получил нагоняй?

— Я? — вздёрнул брови Джордж. — За что?

— За меня. И за воровство, — ответил Фред.

— Какое воровство, о чём ты?

— У тебя что, склероз? — поморщился Фред. — Мы же пришли туда, чтобы нарвать этой Тентакуловой фасоли, будь она неладна. Спраут, кстати, может и засудить нас, но я искренне надеюсь, что она не будет этим заниматься...

— Так она и не заметила, — тихо рассмеялся Джордж и, порывшись в карманах куртки, высыпал на одеяло Фреда горсть сморщенных тёмных стручков.

— Великолепно! — вытаращился Фред. — Но... как ты сумел пробраться сквозь эту...эту...

— Элементарно, — пожал плечами брат. — После того, как ты отрубился, я применил к ней Петрификус Тоталус.

— Ого!

— А потом аккуратно собрал все рассыпавшиеся стручки, уничтожил незначительные улики в виде нечаянно оторванных листьев, положил секатор и ковшик туда, где они лежали, и уже после призвал метлу из школьного сарая, и в течение пары минут долетел до сколько-нибудь людного места, чтобы попросить помощи. Макгонагалл, Помфри и Спраут, примчавшимся на мой зов, я сказал, что мы пришли всего лишь посмотреть, — сказал Джордж. — Конечно, не обшлось без обличающих нас в пожизненной тупости воплей и ругани, но, во-первых, мы уже год как окончили Хогвартс, а, во-вторых, их головы сейчас забиты совсем другим, — с довольной миной закончил он.

— Ну, в таком случае всё действительно могло случиться гораздо хуже, — пробормотал опешивший Фред.

* * *

— Сколько времени знаю вас, молодой человек, и вашего брата, а ума так и не прибавилось! — ворчала мадам Помфри, меняя Фреду повязки. Тот лишь морщился и стонал, глядя на красные глубокие полосы в отпечатках бурой засохшей крови, сплошь и рядом покрывавшие его предплечья. — И какой гиппогриф понёс ваши ноги в последнюю теплицу? Растения оттуда и ученикам-то не показывают, а держат для разнообразных целей, которые простым людям неизвестны!

— Нам было скучно, — пожал плечами Фред. — Скажите, а эти шрамы останутся навсегда?

— Хорошо бы — вам в назидание, — в сердцах бросила Помфри, нахмурив брови. — Скучно! Подумать только! Нет, порезы пройдут, но ещё нескоро. Режущая серебрица не ядовита, но оставляет странные царапины, которые имеют свойство подолгу не закрываться. Ваша мать умеет менять повязки, так? Нужно накладывать их как можно туже. И покой, покой, самое главное — покой! Минимум три недели — не раньше, чем затянутся ваши ранения.

— Но моя работа, — пискнул Фред. — Магазин — как он будет без меня?

— И слышать не хочу! — ответила целительница тоном, не терпящим возражения. — И так я поступаю по меньшей мере безответственно, отпуская вас уже наутро после происшествия! Но вы же сами понимаете, мистер Уизли, что судьба Хогвартса сейчас как никогда неопределённа и туманна, — мадам Помфри погрустнела, затягивая конец бинта. — Ну, вот вроде бы и всё. Не забывайте вовремя наносить заживляющие мази, чтобы следы исчезли как можно скорее. Вас ждёт ваш брат, верно? Прошу вас, убедите его доставить вас домой как можно более безопасным для вас способом. Аппарация и летучий порох исключаются. Лучшим выходом будет автобус — дольше, но вашему здоровью ничего не будет угрожать.

Фред хмыкнул, услышав последние слова мадам Помфри о том, что «Ночной рыцарь» безопаснее для здоровья, чем любой другой транспорт. Он готов был поставить сколько угодно, чтобы доказать, что это не так.

* * *

Следующие полторы недели Фред провёл в «Норе», окружённый заботами матушки, Джинни и Флёр, которая, ко всему прочему, занималась таким же больным Биллом. Как оказалось, ранения, полученные братом в схватке с Грейбеком, дали некий неожиданно положительный эффект: в доме наконец-то можно было спокойно жить. Мама, в кои-то веки оставив свой обычный менторский тон, самоотверженно помогала будущей невестке в практиковании целительства, сразу как-то позабыв о жеманности и гламурности Флёр, прежде так её раздражавших. Джордж приходил почти каждый день — приносил Фреду сладости, сигареты (не дай Мерлин кто-то заметит...) и делился новостями из Лондона. В городе всё шло по-прежнему. Этого следовало ожидать. В общем-то, несмотря на то, что в Норе было скучновато, Фред не чувствовал себя там очень уж плохо. Он целыми днями валялся в постели, жрал шоколадных лягушек, читал книжки и слонялся по саду — благо, что никто не ограничивал ему свободу передвижения в пределах дома. Руки болели, но не очень сильно — однажды Джордж приволок большую банку с настойкой растопырника, и Фред уговорил мать отныне пользоваться ей, а не бадьяном. А ещё Фред искренне надеялся, что не заскучает до одури прежде, чем наконец сможет снова перебраться в Лондон...

* * *

...Он испытывал чудесное, ни с чем не сравнимое чувство, летая в каком-то непонятном измерении. У него больше не было тела, он легко мог стать чем угодно — хоть порывом ветра, хоть косым ливнем, хоть бешеной рекой, крошками весеннего льда бьющейся о её ноги. Она была странной. Он её не знал. Черты её лица всегда менялись и каждый раз были какими-то неопределёнными — будто они когда-то виделись, но он не мог вспомнить, где. Собственно, где, если сам он — ничто и одновременно что угодно? Он любил становиться колючим бураном или проливаться градом, когда она приходила вместе с непонятным чудовищем, полностью заросшим серой шерстью. Вообще то место, в котором он был, населяло много их, таких странных полулюдей, и многих он, наверное, знал. Чего только стоил один снежно-белый старец, руки которого напоминали старые, узловатые ветви, а потрёпанная рубаха развевалась подобно листве! Или странный темноволосый парень, носящий за спиной огромные рябые крылья. Иногда он, взлетая, подбрасывал в воздух камни и тут же, выходя в отличное пике, ловил их... Но все они, даже огромный ворон, почти всегда летающий следом за белым старцем и громко, сварливо каркающий, почему-то имели свою определённую форму и, казалось, навсегда останутся здесь. Его же не узнавал никто, что бы ни произошло. Что-то так неумолимо тянуло его отсюда, в другой мир — он догадывался, что таковой существует... В такие моменты он любил обращаться огнём, неистово носящимся по земле и жадно пожирающим сухую траву.... Однажды по обрыву, где он горел, треща искрами, прогуливалась она. Он вспыхнул, взвившись столбом до самого неба — но она, ничуть не боясь, подошла ближе. Языки пламени осветили и странно-неопределённое лицо, и торчащие фиолетовые волосы. Внезапно что-то в его памяти всколыхнулось, точно водная гладь, принявшая в себя камень. Она медленно протянула руки, чтобы согреться. Языки его смертоносного пламени легли в её ладони, лаская и окутывая их...

...Фред резко распахнул глаза; сквозь тонкие занавески в них бил яркий солнечный свет. От фокусов, которые только что выкидывало его подсознание, парню стало дурно. Приснится же всякая чушь! Фред медленно выдохнул и только сейчас почувствовал, что что-то было не так. Чья-то рука довольно долго гладила и теребила его волосы. Он повернулся на бок и чуть не потерял дар речи. Прямо перед ним, в его собственной комнате сидела...

— Ты, — припечатал Фред, смерив тяжёлым взглядом Тонкс.

— Здорово, Фред, — улыбнулась она; он же едва не задохнулся от такой наглости.

— Проваливай! — метнул свою первую молнию Фред.

— Интересное кино, — изогнула бровь Тонкс, наконец вытащив пальцы из его шевелюры. — А что я такого сделала, что удостоилась столь тёплого приёма?

Разбила моё ёбаное сердце, подумал Фред, но умолчал об этом. Он ведь и не претендовал — тогда разве это может считаться причиной? Спокойно, Фред. А что ещё она сделала, чтобы он имел полное право вышвырнуть Тонкс не только из дома, но и из головы? Истрепала ему нервы? Эта версия также не выдерживала никакой критики — Фред сам с радостью позволил ей проделать с собой такой фокус. С ума сойти — Тонкс в очередной раз выехала на его шее, избежав прилагающихся проблем за счёт невинного хлопанья ресницами!

— Ничего, — со злостью ответил он. — Я болен, и хочу ещё поспать. Пойду, скажу маме, что мне плохо и чтобы она тебя проводила, — довольно резво Фред встал с кровати и направился к двери.

— А никого дома нет, — радостно возвестила Тонкс. — Все уехали к какой-то вашей тётушке, смотреть на диадему, которую собираются одолжить у неё на свадьбу Флёр. Как уж её там?

— Мюриэль, — на автомате ответил Фред. — Постой, никого?

— Нет, — тряхнула розовыми волосами Тонкс. — Послушай, Фред, что вообще с тобой? Ты в порядке?

— Я в порядке? — заржал Фред, снова присаживаясь на постель. — Я не в порядке! Ни хера не в порядке! — Ты измотала меня, хотел сказать Фред. — У меня чертовски болят руки, — соврал вместо этого он.

— Что с ними? — с беспокойствием в голосе спросила Тонкс.

— Показать? — поинтересовался Фред; Тонкс испуганно покачала головой. Но он, усмехнувшись, уже разрывал узел первого бинта.

Примерно в течение двух минут белые ошмётки, с треком отрываясь, летели на пол, дюйм за дюймом обнажая изрезанную кожу. Фред с какой-то злобной радостью отрывал кусочки ткани, наблюдая, как быстро меняется лицо Тонкс. Наконец его руки были полностью обнажены. Глубокие, толстые, багровые раны, кое-где ещё не вполне затянувшиеся, в голос кричали о себе на предплечьях Фреда, будто бы намалёванные жёсткой кистью. Фред с вызовом посмотрел на Тонкс, Тонкс на Фреда — с ужасом. Он осторожно взял в руки её ладони, когда-то не менее сильно зарубцованные осколками зеркал. Теперь они были белыми, гладкими, с едва проступающими голубоватыми ветвями вен. Ничто в Тонкс сегодняшней — молодой, красивой, дерзкой — не напоминало ту отчаянную, исхудавшую, печальную Тонкс, которой она была ещё совсем недавно. Люпин, чёртов Люпин разрушил её до основания, а потом, особо не утруждая себя, так же собрал из осколков новую... Фред, не отрываясь, смотрел в тёмно-серые глаза Тонкс, чувствуя, как его собственные, голубые, начинают зло и отчаянно слезиться, но всё же не спешил отводить взгляд.

— Как всё похоже, — с горькой иронией, наконец, усмехнулся он. — Недолго же ты на него обижалась, верно? Поэтому в один момент стёрлись все твои шрамы, и сама ты тут же стала прежней. Я же буду вынужден лечить свои едва ли не до тех пор, пока не сдохну...

— Это ужасно, — прошептала Тонкс, снова глядя на предплечья Фреда.

— Что? Это? — он поднял руки, чтобы лучше были видны рубцы. — Или же то, о чём я тебе толкую? Внутри у меня то же самое, Тонкс, — краешком рта улыбнулся Фред. — Ты своим грёбаным равнодушием изрезала все мои внутренности, обратив их в кровавую кашу. Ты. Мы должны были закончить всё ещё тогда, после Рождества, но ты сама начала слать мне свои тупые письма с извинениями, позвала меня на этот концерт... Ты хоть понимаешь, что делала со мной то же самое, что твой драгоценный Люпин — с тобой?

— Ты же тоже оттолкнул меня, — тихо сказала Тонкс, — тогда, у обрыва. Мы могли бы быть вместе...

— Ни хрена мы не были бы вместе, — оборвал её Фред. — Потому что ты ни хрена меня не любила.

— Глупый, — она перешла на шёпот, — ты оказался таким недальновидным, Фред... — с этими словами она взяла его руку и... начала касаться губами израненной кожи. Фред почувствовал на ней влагу и увидел, что щёки Тонкс блестят от слёз.

Он судорожно выдохнул, чувствуя, как внутри него поднимается чадящее, колючее пламя — подобно тому, что было во сне. Фред понимал, что сейчас должен собрать волю в кулак, поступить, как обычно, как должен — оттолкнуть, обругать, наорать... залепить пощёчину? Да что угодно, чтобы Тонкс не было здесь. Но, чёрт раздери, совсем бесполезно заносить кулак, уже самому будучи избитым! Он снова проиграл, хотя и не начинал бой. Снова, бля! Фред окончательно убедился в том, что не переживёт ни одной из войн, которым ещё доведётся случиться в его жизни. Убедился — и, словно бешеный зверь, набросился на Тонкс, кидая её на кровать, губами оставляя на ней тут и там невидимые клейма, багровыми цветами распускающиеся на изнанке его воспалённых век.

— Милая, прекрасная глупость, правда? — сказала Тонкс, обвивая руками шею Фреда. Он тихо рассмеялся в её сладко пахнущие волосы и одним рывком расстегнул молнию на груди девушки. Нежно приподнял её спину, освободив Тонкс от пут бюстгальтера. Жадно припал губами к небольшой, твёрдой груди, чувствуя, как её прохладные руки блуждают по его бёдрам, игнорируя пижамные штаны. Одно движение — и вот Фред почти обнажён. Теряя остатки разума, он в три секунды стащил джинсы с Тонкс, не обращая внимания на то, что раны открылись и с его рук вязкими каплями стекает кровь...

* * *

— А какой сегодня день? — зачем-то спросил Фред, прикладывая простыню к руке. Та немедленно пошла красными пятнами. — Вот чёрт, испортил...

— Пятница, — ответила Тонкс, лениво вставая с кровати и отправляясь по комнате в поисках разбросанной по полу одежды. — Почему ты спрашиваешь?

— О чём ещё говорить после того, что случилось? — пожал плечами Фред, вдруг почувствовав, как всё внутри него в один момент покрылось холодом. Он не сделал <i>этого</i>, точнее наоборот, сделал — блин, совсем запутался. Дело было в том, что...

— Тонкс, — дрожащим голосом продолжил Фред, — я ошибся. Думаю, нам есть о чём поговорить. Я забыл, что в определённый момент нужно немного сдерживать себя. Тебе не кажется, что после <i>этого</i> у тебя может быть... ну... от меня?

— Что? — Тонкс остановилась, прикрывая кофтой обнажённую грудь. — Ты о том, что я могла бы забеременеть?

— Да, — кивнул Фред. — Думаю, ты попадёшь в нелепую ситуацию, если это произойдёт с моей помощью, — тихо добавил он.

— Но я уже не смогу, — она повела острым плечом. — Я уже жду ребёнка.

— Чего?!

— Я жду ребёнка, — повторила она. — От Ремуса. Через неделю у нас свадьба, Фред.

Фред камнем упал в постель, с головой зарывшись в одеяло. Он пролежал в этой темени где-то с минуту, пока не стало невыносимо дышать. Думая про себя, что лучше было бы и задохнуться ко всем чертям собачьим, Фред, наконец, высунулся из ватного кома. Тонкс до сих пор стояла в той же позе и на том же месте, что и раньше, но уже полностью одетая.

— Проваливай, — с куда большей злостью, чем в первый раз, повторил Фред.

* * *

— Эй, Фред, — за его спиной раздался голос, — ты идёшь?

Фред оторвался от своих записей и посмотрел назад. В дверном проёме красовался разряженный в своей излюбленной манере Билл. Длинный шрам, начинающийся на его шее и ползущий до самого виска несколько портил впечатление, но, в общем-то, это было ничего. Фред рассеянно разглядывал кожаные штаны и невообразимого вида сапоги брата, пока не вспомнил, что ему задали вопрос и уже где-то с минуту ждут ответа.

— Если бы я знал, куда именно ты меня зовёшь, то наверняка дал бы однозначный ответ. А если речь идёт о прополке огорода? — хмыкнул Фред.

— Ещё бы, — хохотнул Билл. — Вообще-то Ремус и Тонкс пригласили всю нашу семью на...

— Я понял, можешь не продолжать, — ответил Фред. — Вообще-то у меня до сих пор болят руки, поэтому я не пойду, — резко закончил он и вернулся к своему пергаменту.

— Но ты же пишешь, — прозвучал удивлённый ответ, — как-то странно. Впрочем, дело твоё, — за спиной Фреда захлопнулась дверь, и за ней послышались отдаляющиеся глухие шаги Билла. Кто-то что-то прокричал внизу, заскрипела и хлопнула калитка во дворе, и после всё стихло.

Фред откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул. Солнце било ему прямо в глаза из распахнутого настежь окна, с улицы доносилось пение птиц и лёгкий шорох листьев, изредка колыхаемых тёплым летним ветерком. Фред бездумно пялился в окно, пока в глазах не начали прыгать зелёные точки от чересчур яркого света. Тогда он встал со стула и выдвинул ящик письменного стола. Нашарив там пачку сигарет, вытащил из мятой картонной коробочки одну. Взял волшебную палочку, которая валялась где-то неподалёку. Одно небольшое движение — и кончик сигареты начал едва заметно тлеть. Со вкусом затянувшись, Фред подошёл к окну ближе, стряхивая пепел прямо на тщательно вымытую мамой гладкую белую поверхность подоконника. Наплевать. От едкого ментолового дыма, застившего всё вокруг, щипало глаза и напрашивались предательские слёзы. <i>Большие мальчики никогда не плачут,</i> прогремел в его голове издевательский голос. <i>Я не плачу — я веселюсь,</i> со смешком сам себе возразил Фред, вытирая мокрые щёки. Теперь он может делать, что хочет. Имеет полное моральное право — разве это не весело? Не выпуская сигареты изо рта, он медленно спустился с лестницы и по коридору прошёл на кухню. Такая же тишина и стук воды из подтекающего крана. Фред открыл дверцу самого высокого шкафчика над раковиной — он готов был поставить десять галлеонов, что именно там мама хранит «обязательную» бутылку огневиски. Честно говоря, за всё это время оно осточертело Фреду — но другой альтернативы не предвиделось. Так он и знал — слегка запылившаяся бутылка призывно поблёскивала пузатыми боками. Фред решил, что не будет напиваться, как тролль, когда взял холодный сосуд в руки — это было бы слишком тривиально. Захватив высокий бокал, он снова поднялся к себе наверх, попутно кинув взгляд на часы, висевшие в коридоре — половина первого. Наверняка милашка Тонкс уже стоит у алтаря, нервно ощипывая свой букет маргариток. На ней чёртово белое платье и наверняка такая же белая фата. Невинная беременная невеста, ха-ха-ха! А вот и Люпин со своей идиотской великомученической улыбкой. Интересно, все ли гости скинулись ему на новый костюм? Фред тряхнул головой, чтобы отогнать слишком красочное видение, так невовремя вставшее перед глазами. Он зажёг ещё одну сигарету и откупорил бутылку. С тихим бульканьем коричневая жидкость полилась в бокал. Фред поставил бутылку на стол; получился слишком громкий, слишком резкий звук. Вообще все его движения были непривычно дёргаными и резкими в противовес мягким и тихим звукам опустевшего дома. Фред, снова затянувшись, взял бокал в руки и только сейчас заметил, что его руки дрожат. В очередной раз парень нервно усмехнулся и сделал несколько шагов по направлению к их с Джорджем старому гардеробу. Стараясь не расплескать виски, он немного сильнее, чем нужно, дёрнул на себя створку. На обратной стороне дверцы красовалось самое обычное — немагическое — зеркало. Тем лучше, тем меньше дурацких советов... Фред и так понимал, что сейчас выглядит не фонтан. Взгляд в зеркало только подтвердил его ожидания — нечёсаные волосы, снова начинающие по-идиотски выгорать; старая мятая пижама; красные, сумасшедшие глаза. Исключая последнее, в его жизни будто бы ничего не изменилось за два этих грёбаных года...

— Твоё здоровье, Фред, — он чокнулся бокалом со своим отражением. — И твоё, Тонкс, — шёпотом добавил Фред, разом влив в себя обжигающую, горькую жидкость и тут же поморщившись, потому что к её вкусу он так и не привык.

* * *

Ровно три. От ударов часов внизу Фред вздрогнул. Ровно три бокала огневиски. Он ещё не пьян — скорее, чуть подшофе. Гости, наверное, занимаются там, у Тонкс, тем же, что и Фред — в одиночестве. Он тоже мог бы сейчас там быть. Если бы не потащил когда-то давно Джорджа на лестницу, если бы не выронил Удлинитель... Если бы... Фред зевнул — все условности и сослагательные наклонения неизменно навевали на него скуку. В данный момент он сидит дома уже целых три с небольшим недели, с лихвой покрывая срок, отпущенный мадам Помфри. Сидит на своей кровати, докуривая полпачки сигарет и медленно, но верно надираясь отцовским огневиски. Чёрт! Он же обещал себе не быть тривиальным. Фред посмотрел в окно, где, весело чирикая, с ветки на ветку прыгали птички. А чем ещё он может заниматься в этом оскомину набившем доме, оторванном от всей вменяемой цивилизации (Лавгуды не в счёт)? Онанизмом? Фред, как озабоченный школьник, расхохотался от одного упоминания этого слова в своей голове. Пожалуй, в данную секунду он даже пожалел, что добровольно лишился развлечений. С другой же стороны... Разве можно назвать развлечением путешествие в, фигурально выражаясь, драконью пасть? Ну если только с точки зрения Чарли, но тот тоже всегда был немного того. Кстати, интересно, не веселится ли он сейчас с остальными Уизли? Учитывая его непредсказуемость, очень даже может быть.

Внезапно Фреду стало тошно. В первую очередь, конечно, от того, что девушка, которую он самоотверженно, самозабвенно и страстно (ну и словечки, блин) любил, без всякого стыда трахнулась с ним, прекрасно зная о том, что через неделю собирается замуж за другого. Во вторую очередь — потому что он сидит здесь, точно садовый гном в своей норе (Фред усмехнулся, выдав неожиданный каламбур) — и вовсе не из-за того, что был болен. Просто ему некуда пойти... Ну и ладно, вдруг подумал Фред, вставая с кровати. С его природным умом и изобретательностью он точно найдёт, куда пойти, чтобы выветрить из своей головы всякие идиотские умозаключения. После минутного метания по комнате он нашёл ножницы — они валялись на книжной полке между книгами. Преисполненный удовлетворением от собственного решения, Фред занёс их над своей рукой. Сухой щелчок — и надоевшие ему бинты, своеобразный символ несвободы, с уже знакомым шелестом полетели на пол. То же самое он — правда, с чуть большими усилиями (и Фред, и Джордж почти одинаково управлялись обеими руками, но правой всё же чуть труднее) проделал с другой рукой. Зрелище, открывшееся его глазам, не могло не радовать — от прежнего месива остались лишь тонкие красные царапины... Немного приподнявшись духом, Фред сгрёб ставшие ненужными тряпки и с удовольствием выкинул их в мусорное ведро. Заглянув в шкаф, он отыскал там и джинсы, и футболку — они, правда, были потрёпанными и старыми, но в целом подошли. И плевать, что рукава коротки — от кого ему что прятать? Суну в карман палочку и прихватив оставшееся виски, Фред, напевая, сбежал по лестнице вниз. Теперь он здоров! Он отправится в Лондон!

* * *

Как и следовало ожидать, магазин прекрасно работал без него и даже без Джорджа — ведь теперь под началом у них целых три человека... Фред немного постоял у витрины, глядя на оживлённых покупателей и Верити, снующую туда-сюда. Постоял, но заходить не стал. У него совершенно не было желания работать сейчас, в такой вот странный день. И, пока кто-нибудь не посмотрел на улицу и не заметил его, Фред, сунув руки в карманы, развернулся и пошёл обратно по Косому переулку. Сейчас его не привлекал ни «Дырявый котёл», ни другие подобного рода заведения, ни магазины. Вообще магический Лондон не привлекал. Да и выглядел Фред как-то не во вкусе аккуратной и чистенькой улицы — растрёпанный, в старой одежде, с бутылкой виски в руках. Не дай Мерлин, увидит кто-нибудь из знакомых — вопросов не оберёшься... Внезапно в голову Фреда пришла гениальная мысль, и он поспешил к заветной кирпичной стене.

* * *

Площадь Гриммо не отличалась оригинальностью — всё те же серые, будто немытые дома, сверкающие синяками выбитых окон; неизменные мешки с мусором; чахлая клумба посередине. Пытаясь отогнать от себя воспоминания, точно назойливых мух, Фред обогнул незатейливые строения. Увидев знакомый сквер, Фред ускорил шаг... Вот где он сможет посидеть, предаться излюбленной рефлексии, не думая о чьих-то взглядах, не думая вообще ни о чём. Но когда деревья стали совсем близко, Фред понял: что-то не то. И лишь когда он вышел из пыльных зарослей, то смог увидеть зрелище, от которого снова едва не разревелся — но в этот раз иначе, точно пятилетний ребёнок. Откупорив бутылку, он снова пил, и виски текло по подбородку и пачкало майку, но это всё ничерта не имело значения, потому что та самая старинная детская площадка, на которой Фред некогда так любил торчать вместе с Тонкс, теперь была развалена не менее безжалостно, чем его никчёмные два года. Те самые два года жизни, которые он безжалостно просрал. Плакали песком валяющиеся на земле лошадки с отломанными ногами, качели, те самые несгибаемые качели теперь дугой протаранили землю, раскидав по ней свои тяжёлые цепи. Всё вокруг было разрушено, раскурочено, закидано строительным мусором... Наверное, здесь построят что-то новое, как построит по кирпичику своё будущее Фред, но пока — и он, и бывший оплот детства беззвучно вопили, прося о помощи, вопили, взывая к небу искалеченными конечностями. Наверное, всё это ещё можно было собрать, но нужно ли? Да ни хрена никому не нужно, вдруг подумал Фред.

We've only got one chance to put this at an end,

And cross the patron saint of switchblade fights...

You said we're not celebrities,

We spark and fade, they die by threes.

I'll make you understand and you can trade me for an apparition.

Stand up, fucking tall,

Don't let them see your back,

And take my fucking hand,

And never be afraid again...

Ты знаешь, я верил словам, я верил в их силу и страсть,

Они рвали меня пополам и не давали упасть.

Только слова — как дым, тающий высоко,

А тем, кто их говорил, в общем-то, все равно.

Бессмысленность прожитых дней, безрадостных сделанных дел -

Казалось, что я сильней и что далеко предел...

Я тоже чертил черту, пытаясь шагнуть за край,

Но знаешь, я не могу, когда в глаза мне смотрит май....

Ну, в общем, вот. На этом месте своей жизни я окончательно сложил оружие.

В общем-то, я не злился на Тонкс, хотя, наверное, было за что. Думая о том, что между нами произошло, я миллион раз возвращался к прошедшим событиям. Несмотря на некоторую горячность и импульсивность моего характера, дела, которые ведём мы с Джорджем, требуют и логики, и рационального подхода. В этом я особенно поднаторел, раскладывая по полочкам, проводя причинно-следственные связи в этой бесконечной схеме-треугольнике, кричащей именами: Фред Тонкс Люпин, Люпин Фред Тонкс, Тонкс Люпин Фред... и так до бесконечности. Можно было бы найти виноватых, но зачем? Ну вот я и не стал.

Каша, которую заварила вокруг себя Тонкс, очень изменила меня — случайного члена этой цепочки. В обе стороны, кстати. К примеру, из меня полезло такое говно, о котором я и не подозревал. Хотя... Всегда легче свалить все на обстоятельства, но не искать проблему в себе, верно?

А вот дошёл бы я до осознания всего этого сам? Смог бы я объяснить себе и Джорджу, что дела нужно доводить до конца? Вряд ли сейчас существовал бы наш магазин, останься мы тогда в школе — ведь то, что происходило там, практически сломало нас, откатило до прежнего уровня обычных весёлых (и то не факт) пакостников — но именно письма Тонкс повернули всё с ног на голову. Смог бы я понять, что использование кого-то в своих целях делает дерьмом прежде всего того, кто решился на это? Вряд ли, если бы не наши отношения с Лис, на которые подтолкнула меня затея Тонкс. Жаль только, что сама она, используя меня, не осознала этого....

Да, пожалуй, я так и не решил для себя — благодарить или проклинать Тонкс.

Наверное, вы хотите узнать, что случилось после того дня, когда я в последний раз (не считая этого) пришёл на площадь Гриммо? Ведь сейчас мне уже двадцать, и утренний взгляд, брошенный на настенный календарь сказал мне, что сегодня четверг, тридцатое апреля грёбаного тысяча девятьсот девяносто восьмого года, будь он проклят. С того момента прошёл год. Безумный и страшный год, во всех на хрен смыслах.

Уже в последний день июля Джордж был покалечен ещё хуже меня. Мои-то руки давно уже приняли прежний вид — на них остались лишь едва видимые полосы, незаметные стороннему наблюдателю. А вот новое ухо Джорджу не пришьёт никакая мадам Помфри.... Будь я там, Снейп, который это сделал, лишился бы не ушей, нет. Я бы вырвал ему конечности без всякой магии, клянусь. Но, к сожалению, это неосуществимо — Хогвартс охраняет орда Пожирателей, а сам я теперь, как и многие члены Ордена (всё-таки мы вступили туда) принадлежу к разряду нежелательных лиц! Впрочем, не всё так плачевно: мы с Джорджем, пусть и с некоторыми затруднениями, по-прежнему можем дурить народ. Наконец-то от волос, которые мы так усердно растили последние три года нашей жизни, появилась реальная и неоспоримая польза...

В тот же день мы потеряли Грозного Глаза. Свадьбу Билла и Флёр он не увидел... А ведь это было ещё то зрелище — правда, я сам не наблюдал и половины. Очень уж Люпин и Тонкс портили обзор. Но мы с Джорджем не скучали — к примеру, две французские кузины новобрачной согласились пойти посмотреть с нами сад. С одной из них я, признаюсь, беззастенчиво сосался уже через пару часов после знакомства, а другая, как я понял, несколько иным образом осчастливила Джорджа. Мой брат стал большим мальчиком, ура! Правда, не сказал бы, что им очень понравились милые гости в плащах и масках, также явившиеся на заключительную часть праздника... А чего, собственно, ещё можно было ждать в такое непростое время, находясь среди кучи такого отребья и осквернителей крови, как мы? Испытание, конечно, не для нежных французских леди...

А немного погодя случилось что-то совсем из ряда вон. В один из выходных дней, находясь с Джорджем в нашей лондонской квартире, я был разбужен неистовой долбёжкой под своим окном. Взглянув вниз, я увидел... Тонкс, отчаянно стучащуюся в двери нашего магазина. Как зачарованный, я прилип к холодному стеклу, глядя вниз. Да, вы не ослышались — я не поспешил идти открывать. Как бы то ни было, что бы ни случилось в её жизни, это должно было разрешиться без моего участия. Не сказать, что я не думал о том, чтобы поддаться соблазну, но после всего я не был бы ей хорошим советчиком и утешителем. В любом случае.

Через несколько месяцев до нас долетели неутешительные вести из Хогвартса: сестричка Джинни вместе с Лонгботтомом и Лавгуд из Рейвенкло попалась на воровстве того самого легендарного гриффиндорского меча. Из кабинета (внимание!) Снейпа. Учитывая нынешнюю обстановочку, поступок очень даже ничего себе — расстраивало только то, что они попались... Ну, и конечно, это не могло не зацепить всю нашу семью. В частности, к нам с Джорджем нагрянула проверка из премерзких личностей, которые переворошили все товары, привели в абсолютный беспорядок документы и... пообещали натравить на весь коллектив эту идиотскую Комиссию. Окей, я очень надеюсь, что им было по меньшей мере нехорошо через пару часов после своего ухода — как раз через это время тройное Кишечно-опорожнительное заклинание должно было подействовать...

Но как бы то ни было, магазин всё же пришлось закрыть — мы все очень надеемся, что на время. Кому нужны хлопушки, фейерверки и клубкопухи, когда вокруг творится такая хуйня? С такими стремительными темпами сокращения населения и покупать-то их будет некому. Я, Джи, Джордан и ещё человек десять орденских энтузиастов решили заняться куда более важным и полезным делом. «Поттер-Дозор» работает нерегулярно, но каждый эфир того стоит. Между прочим, большинство материалов собирает Лис, которая теперь живёт с нами — хоть она и полукровка, но всё же ребёнок так называемой осквернительницы крови, что не есть хорошо. Анджи, например, пришлось ещё труднее — сейчас она ежемесячно шлёт всем приветы из Брюсселя. Грязнокровки сейчас не в почёте, тем более в «Пророке». Кстати, о «Пророке»... тут случилось такое, что одну из передач Джордж вести отказался. В ней мы рассказывали о том, что выпускающий редактор «Пророка» Патрик Белл, его жена Пандора и сын Мартин подверглись атаке Пожирателей Смерти за политически неугодные статьи в «Придиру». Два трупа, один в больнице. Веселую, наверное, картину обнаружила Кэти, придя с очередной тренировки домой....

Сложно поверить в то, что эта чёртова подпольная радиостанция наконец примирила нас с Люпином. Да, говоря о нём именно в контексте отношений с Тонкс, мне сложно сдерживаться, но в остальном... наверное, я тупой мудак и старею. Вечно рефлексирующий полудохлый оборотень на поверку оказался неплохим парнем, если только это слово применимо к индивиду, которому перевалило за тридцать пять. О Тонкс я с ним никогда не говорил, да и выглядело бы это подозрительно — похоже, он не знал, что мы в принципе общались после того Рождества. И как именно там поживает новоиспечённая миссис Люпин, я не знал и знать не хотел до сегодняшнего дня, пока она сама не показалась мне на глаза...

Окей, вот я и подошёл к самому главному. Сегодня ко мне прискакало нечто лохмато-неопределённое (типа клёвый Патронус), которое до боли знакомым голосом попросило явиться на ближайший к площади Гриммо маггловский двор — ближайший, скорее, к тому скверу, светлая ему память. Вообще-то прогулки в Лондон, в особенности в то место, сейчас не безопасны, но кто не рискует... В общем, я аппарировал туда в четверть десятого вечера. Тонкс уже сидела на облупившейся лавочке. Мы сухо кивнули друг другу и почти сразу разошлись, и это был лучший вариант, поскольку я до сих пор не могу нормально, без непонятных симфоний внутренностей в районе живота, соображать, когда вспоминаю о ней. В сущности, Тонкс ничуть не изменилась. Рождение ребёнка (по идее, он ведь уже должен быть...?) не сделало её дурацкой дебелой матроной, как делало некоторых знакомых мне однокурсниц-ведьм, уже успевших повыскакивать за типов разной степени сомнительности — обычное явление войны, что же сделать. Так вот, о чём я? Тонкс оставила мне письмо, над которым я трясусь уже по самым скромным подсчётам часа полтора и никак не решусь открыть. Но раз все мои флэшбэки на данный момент сомкнулись плотным кольцом именно на этот моменте, то, быть может, время пришло? Я смотрю на жёлтый конверт, уже грозящийся не быть таковым из-за множественных отпечатков моих потных лапок, почти надрываю хрустящую бумагу, но... Стоп.

Подобно сильно ускоренному фильму, всё ещё раз проскальзывает перед моими глазами, и вот я возвращаюсь в начало и чувствую умопомрачительной силы свежее дежавю.

Я сижу на старых скрипящих качелях на детской площадке в каком-то дворе. Хоть на улице и светло — скоро начнётся май — но уже довольно поздно, поэтому во дворе не резвятся дети, молодые мамаши, отставив в сторону коляски, не болтают о всякой чепухе, а старики не играют в домино.

Я сижу на старых скрипящих качелях и сжимаю в руке жёлтый конверт, не решаясь, наконец, распечатать его и покончить со всем этим. Двор отвечает мне тишиной, двор со мной заодно, и только за частоколом деревьев слышен гул города, голоса людей и шум проезжающих мимо машин.

Мне нравится думать, что среди этих звуков есть и звук её шагов, но я никогда, наверное, не смогу поверить в то, что медленно, но верно она отдаляется от меня навсегда.

О Мерлин. Да, наверное, вся уверенность в моей собственной исключительности и неотразимости, жившая со мной все двадцать грёбаных лет, сдохнет в ближайшие три минуты. Ибо кое-что важное в этой жизни я всё-таки упустил.

Да пошло оно всё в жопу...

Будто бы это было только что.

Меня трясёт и колотит больше, чем когда-либо; одно резкое движение — и всё обернётся тошнотой. Свет фонаря льётся прямо на мои обтянутые драными джинсами колени — удачный момент, не правда ли? Одним резким движением я разрываю конверт. На колени падает сложенный вчетверо лист пергамента солидных размеров и пара колдографий. Даже не пытаясь разглядеть — потом, всё потом — я кладу их в карман куртки, а сам утыкаюсь глазами в ровные строчки. Ровные-то они ровные, но я отлично изучил почерк Тонкс и теперь ясно вижу, что водя бумагой по перу, она очень-очень нервничала. Значит, скоро придётся нервничать и мне...

...Ну что ж, привет, Фред.

Признаться честно, этот разговор должен был состояться между нами ещё недели три назад и лично, но я так и не решилась. Кори меня за трусость — или недостаток храбрости — тут уж как больше нравится тебе. Не зря же Шляпа отправила меня в Хаффлпафф...

Пожалуй, нам есть, что обсудить. Для нас обоих не секрет, что познакомившись с тобой, я сделала первый шаг навстречу, движимая прежде всего своими целями...

Знаешь, года два назад я задумалась о том, что неуклюжа не только в отношении посуды. Наверное, это случается от того, что я ещё и потрясающе слепа — в любом месте натыкаюсь на острые углы. Но тогда, во времена площади Гриммо, я казалась сама себе этакой мисс Проницательность, как никто лучше понимающая людей, и тем более — мужчин.

Ремус мне нравился очень, очень давно. То есть, конечно, если брать во внимание то, что мы знакомы почти всю жизнь, то не очень, но вообще... Я не могу это толком объяснить, Фред, тем более объяснить тебе. Что могла увидеть в тридцатилетнем страдальце-мученике вчерашняя выпускница Хогвартса? Романтического героя? Но из Ремуса герой не очень — то есть, не очень-то романтический герой. Отражением безвременно ушедшего папаши? Но мой отец умер всего лишь пару месяцев назад, и я не знаю человека, который в детстве любил меня сильнее него.

Как бы то ни было, на мой взгляд, все самые сложные и яркие чувства — это набор парадоксов и странностей. Так и здесь... Проблема была в одном. Ремус, по идее, должен был нестись, должен был загореться, как стог сена в жару, но этого не происходило. Парадокс же, говорю. Я перебрала все варианты — от допущения версии о том, что он действительно импотент, до той, что он и дорогой дядя Сириус просто два старых педика. Ни один из вариантов меня не устраивал. Я повторяла попытки понравиться ему. Не сдавалась. Кидалась на амбразуру, превращая фундамент отношений в поле битвы. Усиливая напор, сравнивалась по надоедливости со струёй старого душа, которая всегда бьёт сильнее, чем следовало бы. Это всё помогло, но ненадолго. После нескольких заинтересованных взглядов на мою задницу он снова скис.

Сейчас я понимаю, что определённо пала жертвой глупых стереотипов, но вот тогда...

Тогда я встретила тебя.

Кстати, ты никогда не задумывался о том, что, по идее, мы должны были сталкиваться в Хогвартсе? Я вот тоже поняла это совсем недавно! Два шустрых первокурсника, братья Чарли, не задержались в моей голове надолго. Поэтому, увидев вас несколько лет спустя, удивилась больше, чем должна была... Но пускай я слепа, потрясающе нелогична и неуклюжа, всё же я аврор и привыкла подмечать детали. Казалось бы, какая-то мелочь отличила Фреда от Джорджа, но она имела для меня такое большое значение, что впоследствии я всегда, всегда различала вас — конечно, за исключением случаев, когда вы пытались запутать других сознательно.

Никто, никогда, ни разу в жизни, кроме тебя, Фред, не смотрел на меня так.

А тогда это казалось мне глупостью, обычной симпатией, основа которой была моя яркая внешность и некоторая схожесть в наших характерах. Сразу же в моей голове зародился план, согласно которому Ремус должен был показывать свою ревность, если ему действительно было не наплевать. Он и начал, но....

Я, признаюсь, должна была забросить всё это уже после нашего с тобой первого разговора, Фред, в котором ты сознался в своей неопытности... Должна!! Но тогда это обстоятельство ещё больше воодушевило меня, я подумала, что тем быстрее цель будет достигнута...

Правда, мне стало наплевать на это уже после третьей нашей беседы. Ты, обычный мальчишка, ещё студент, сумел заинтересовать меня не меньше, чем любой другой собеседник, отличающийся жизненным опытом и регалиями! Более того, глядя на вас с Джорджем, я сразу почуяла что-то общее с собой. Думаю, ты заметил, что почти все волшебники закостенели в своём конформизме и дурацких традициях? В вас, и в особенности в тебе, Фред, эта поганая черта отсутствовала начисто. Поэтому нам с тобой было так легко и весело общаться в те, первые дни...

Но ревность Люпина, о которой я совсем забыла, вдруг выбила почву у меня из-под ног. И почему мне вдруг стало это не нужно? Оказалось, что я и вправду небезразлична Ремусу, а в твоём лице обрела неплохого друга... Пожалуй, на этом моменте можно было бы и остановиться, правда? Я надеялась, что Ремус забудет. Но он не забыл. Он упорно отказывался воспринимать наши с тобой отношения реально, теми, какими они были на самом деле. Он талдычил и талдычил о том, что мне следует отправиться обратно, что он не нужен, мешает... Дурак! Но, слушая его внушения, я действительно начала задумываться о наличии или отсутствии подоплёки между нами, Фред, и в какой-то момент осознала то, что ты...нравишься мне. И как же так получилось, что этот момент пришёлся именно на время вашего отъезда? Случись всё это чуть раньше, я вряд ли позволила бы тебе поцеловать себя, но ты слишком хорошо угадал тот миг, когда во мне, как в личности, однозначной в своих привязанностях, начала пробиваться первая брешь.

...Пока ты был в Хогвартсе, я вроде бы забыла обо всём на время. С Ремусом у нас в кои-то веки наладилось, и зная, что на Рождество мы с тобой также не увидимся, я подумала, что вопрос решён. Время способно сгладить очень многое, в том числе и острые углы...

Но обстоятельства сложились иначе — ну, ты сам помнишь, как. На Рождество этот чёртов дом всё время сталкивал нас лбами, и я действительно начинала понимать, что выстроила превосходную ловушку и себе, и тебе. Делая единожды, сложно не повторить. Так мы и упали, Фред. Мне очень горько писать об этом.

Я никогда в жизни не созналась бы в своём первоначальном замысле даже под Империусом, если бы была хотя бы немножечко уверена в том, что это не оттолкнёт тебя. Моя последняя жалкая попытка... Потом я прокручивала снова и снова в голове этот момент и поняла, что даже в том случае, если мне удалось отдалиться от тебя, сделано это было на редкость грязно и аморально. Ошибки надо исправлять, да? Поэтому я и взялась за перо, чтобы написать письмо с извинениями...

После концерта я успокоилась окончательно, думая, что мы сможем общаться нормально. Понимала ли я, что чисто платонические отношения между двумя людьми, которые нравятся друг другу, заранее обречены на провал? У меня никогда не было такого опыта — если какой-то мальчик был симпатичен мне, то я не спешила откладывать отношения в долгий ящик. Не было причин. А здесь...

А когда умер Сириус, мир рухнул. Пожалуй, поэтому всё окончательно пошло под откос. Сириус был единственным человеком, который разбудил во мне что-то похожее на чувство ответственности. Смешно, но я считала, что во многом помогаю держаться ему на плаву... Думаю, он был несчастнее даже Ремуса — ведь у Ремуса была я, а у Сириуса — никого! Даже моя мама, которая очень любила своего кузена, неодобрительно вскидывала брови, когда я в очередной раз «носилась с ним», как она говорила. Оказавшись в больнице и услышав о том, что произошло, я чуть не съехала с катушек. Словно цунами, меня накрыло чувство вины и перед Ремусом, и перед Сириусом — можешь смеяться, но я по сей день надеюсь, что он жив. Арка странная штука, Фред, и кто знает, что случается с живым человеком (ведь Сириус был только оглушён), попавшим туда? Когда кончится война, я подниму на уши весь Отдел Тайн, если это потребуется, клянусь! Всё, чтобы понять, что здесь можно сделать...

То же самое, почти слово в слово, я когда-то говорила и Ремусу. А он... он смеялся надо мной! Своим идиотским тактичным тоном Ремус объяснял мне, что ничерта тут не сделаешь, а если даже и можно, то не нужно — потому что Сириус вынес достаточно, чтобы ему было лучше ТАМ! Я просто не знала, как реагировать на его слова! Так плевать на память лучшего друга! Я пыталась спорить, доказывать, объяснять, но он не то что бы согласился со мной — ещё и отдалился, спев свою традиционную песенку о своей старости и никчемности и о том, что если это всё будет продолжаться дальше, то нам вообще не стоит быть вместе!

В отчаянии я начала думать о том, что нам с тобой было бы гораздо легче понять друг друга, чем с Ремусом, потому что мы оба, наверное, одного поля ягоды. Ты не тот человек, Фред, который будет разубеждать, говорить всякие идиотские глупости, ты не просто умеешь слушать, ты слышал. Но, видимо, я, как всегда выбрала самый глупый способ сообщить тебе об этом. В очередной раз продемонстрировала фантастическое непонимание к обоим мужчинам, дорогим мне и осталась одна...

Как ты мог догадаться, Фред, через некоторое время я осталась и без дара метаморфирования. Казалось, весь мир стоит спиной, чёрт подери... Я продолжала ходить на работу, в Орден, пытаясь поддерживать в себе жизнь. Стискивала зубы и не отвечала на все расспросы знакомых... Вернуться в семью, к маме и папе, для меня было равно полному поражению, потере остатков уважения к себе. Из последних сил я пыталась корчить из себя личность самодостаточную и сильную — именно, что пыталась. То, как я поступила с тобой и Ремусом, выматывало меня не меньше, чем постоянные дежурства под промозглым дождём, но это было единственным, что мне оставалось — думать, вспоминать, переживать... Чувство вины перед вами и Сириусом почти задавило меня, когда ты вернулся.

Можешь называть меня аморальной, бессердечной тварью, Фред — за то, что в один прекрасный момент я начала испытывать одинаковые чувства к вам двоим. Но как, чёрт подери, можно сделать выбор между тем-то и тем-то, когда то и то — полярно разное? В каждом из вас было что-то, что нужно мне и чего так недоставало другому. В самом деле, и ты, и Ремус настолько цельные и однородные личности — каждый в своём, что сравнивать вас вообще нельзя. Поэтому я приняла одно, единственно правильное решение — остаться в стороне. Думаю, этим можно объяснить мою холодность и закрытость в то время, и мне казалось, что ты был даже рад этому, Фред.

Держать себя в руках было сравнительно легко, пока ты был один. Но когда вернулся Ремус и начал постоянно находиться рядом, обходясь лишь почтительными приветствиями и снисходительным взглядом... это было сравнимо с Круцио, чёрт! Всё вело к тому, что мне и колдовать-то стало трудно... тогда я решила уйти в мир магглов, чтобы забыть вообще обо всём, что связывало бы меня с прошлой жизнью. Я отправилась в Хогвартс, но Дамблдора не было на месте. Я собиралась навестить его ещё раз, чтобы сложить с себя все орденские полномочия, но не стала — наверное, ты будешь смеяться, но ища директора, я случайно наткнулась в коридоре на Гарри, валяющегося на полу, и именно это меня и разубедило. Вернее, не совсем это — разговаривая со мной, он нечаянно вспомнил о Сириусе. Вспомнила и я об обещании, данном себе — добраться до Отдела тайн... Немного успокоившись, я вернулась домой, и тут вломился ты со своими дурацкими словами, каждое из которых было как нож по сердцу. Я вновь чувствовала стыд за то, что сделала — поэтому и прогнала тебя.

Как же получилось так, что мы сошлись с Ремусом? Я никогда не думала, что он мне всё простит. Но, тем не менее... В тот момент я поняла, что единственный выход из всей этой истории — порвать с той сумбурностью и неопределённостью, которая была в моей жизни. Я осталась с Ремусом, потому что весь он, как мне казалось, состоит из постоянства и ответственности. Мне хотелось стать такой же, чтобы не делать больше никаких ошибок, никому не причинять зла. Задавить в себе всю неуклюжесть, безответственность, лишние эмоции, которые всегда так некстати и всегда через край... Мы тут же назначили свадьбу, чтобы сыграть её как можно скорее. Я пообещала себе не делать глупостей. Но когда я узнала о том, что случилось с тобой, то просто не могла больше сидеть дома. Я должна была... попрощаться с тобой, что ли? Должна была всё объяснить. А вместо этого мы с тобой сделали большую глупость.

...Когда я ждала появления на свет Тедди, моего сына, то и я, и Ремус очень боялись того, что ему передадутся гены оборотня — при таком раскладе он в лучшем случае стал бы, как Билл, а в худшем — боюсь даже представить себе... Но всё обошлось — Тедди, как и я, метаморф.

Как ты думаешь, зачем я тебе все это рассказываю? Просто по всем подсчетам Тедди должен был родиться в марте. Но врач, осматривавший меня, сказал, что ребёнок родится как минимум на месяц позже. Сначала я списала это на неточность маггловских приборов (к святому Мунго в это время мы идти побоялись), и лишь потом поняла, что вовсе не была беременна в июле...

Думаю, сейчас ты, Фред, догадался, какие подозрения закрались тогда в мою голову. И понял, что они оказались верными, иначе я не написала бы тебе. Тедди родился в начале апреля, как ты. Окончательно подтвердились все мои догадки тогда, когда я взглянула на него уже через час после родов*. Ремус тоже это заметил, но воспринял совсем иначе... Он до сих пор так и не узнал ни о чём.

Ну вот и всё. Теперь тебе известна вся правда, Фред. Ты можешь распоряжаться ей, как угодно. Я такого права не имею, потому что причинила всем слишком много обиды и зла.

Ещё раз прости.

Тонкс

Я скомкал письмо и отправил его в карман. Дрожащими руками залез в другой — туда, где лежали колдографии. Я вытащил одну и понял, что ошибся: это была самая обычная маггловская фотография. На ней застыл комок пелёнок со сморщенным личиком и выразительным завитком рыжих волос надо лбом. В ярком свете уродливой простецкой бандуры ребёнок на недвижимой фотографии казался скрюченным и почти неживым. Мой ребёнок, пророкотало в моей голове раскатом грома. Я схватился рукой за шершавый холодный столбик качелей, но внезапно ослабевшие пальцы не послушались меня — я чуть не упал, больно стукнувшись лбом о колени и прикусив губу. Во рту появился мерзкий солёный привкус — и вот я уже скрючился над серым песком, щедро заблёвывая его своим обедом. В висках бешено стучала кровь. Жарко.

— Эй, ты! — чей-то сердитый оклик заставил меня поднять голову и обернуться. На одном из балконов многоэтажного дома стоял уродливый жирный маггл. — Убирайся отсюда, чёртов пьяница!! — проорал он, размахивая кулаком, в котором была зажата какая-то газета.

Я показал ему средний палец и отвернулся. Холодный кварцевый свет по-прежнему бил в глаза. Не обращая внимания на доносящиеся с балкона ругательства, я нагнулся и поднял с земли фотографию, которую выронил, когда блевал; немного отряхнул её от налипших песчинок и аккуратно положил в карман куртки. Сделав глубокий вдох, посмотрел вверх, на чернильно-чёрное весеннее небо, усыпанное звёздами. Всё вокруг стихло — видимо, маггл понял, что дальнейшие попытки моего третирования бесполезны. Был слышен только далёкий шум машин, полирующих колёсами асфальт.

Вдруг в образовавшейся полутишине старые ржавые качели негромко скрипнули — это я оттолкнулся ногами от влажного песка и полетел.

__THE END__

Взглядом влажным рождалась и по щеке скользила слеза,

Острой сталью сияла и затаилась в краешке рта.

Губ коснувшись губами, лизну соль с ее языка.

Это, наверное, странно — но я люблю, когда плачет она.

Может, я никогда не стану для тебя тем, кто ты для меня....

Я не пойму...

Капли туши роняла и закрывала руками глаза.

Стразы слез собирала, пытаясь спрятать их от меня.

Закрывается в ванной или курит возле окна,

Это, наверное, странно — но я люблю, когда плачет она.

Может, я никогда не стану для тебя тем, кто ты для меня....

Я не пойму...

Обними меня нежно — сердце бьется в пустой тишине,

Я пойму все, конечно, если ты доверишься мне....

Может, я никогда...

Так много слов было пышных и фраз не раз -

Рот открыв, начав, остановившись....

Без театральных пауз, смысл не хранивших,

Ты сразу должна была сказать, что я лишний!

Уставший, в недоумении, я в шоке,

А ты, сука, делаешь жест широкий -

Льешь пустые слезы! Я не хотел быть зверем,

Но после тебя я никому не верю.

Я не уверен, что придя домой, я не услышу:

«Заходи, но ненадолго»... Холодом в лицо дышишь...

Благодаря таким, как ты, я становлюсь волком

в злом затишье разбитый на осколки,

Не верю тебе...

* — Тедди действительно вскоре после своего рождения стал рыжим. «Гарри Поттер и Дары Смерти», страница 438 Росмэновского перевода.