Дух бунтарства (гет)

В Кабанью голову Гермиона почти бежала. Хагрид показывал им саламандру, и пока миссис Уизли строгим голосом читала ему лекцию на тему недопустимости знакомить детей с опасными видами животных, она совершенно забыла о времени. Ее лекция прошла мимо ушей лесничего, поэтому Гермиона была не только раздосадована на себя за опоздание, но и раздражена хагридовым безрассудством, не раз оставлявшего его на волосок от увольнения.

Поэтому не удивительно, что она поприветствовала Малфоя небрежным кивком головы, и молча села за стол напротив него. Ну не рассказывать же ему о своих опасениях, он был бы только рад поспособствовать увольнению Хагрида. Наверняка не забыл еще истории с гипогрифом.

Малфой сделал заказ и брезгливо осмотрел поданные им грязноватые бокалы со сливочным пивом для Гермионы и виски для него.

— Ты опять удивил меня, Малфой. Пожалуй, это входит у тебя в привычку, — Гермиона усмехнулась. — Не думала, что ты позволишь себе пообедать в столь неподходящем для голубых кровей месте.

— Ты права, — он не отреагировал на ее подначку, и даже выглядел смущенным. — Но я подумал, что если приглашу тебя в другое место, ты испугаешься и не придешь.

И хотя это было правдой, Гермионе очень не захотелось показать ему свою слабость.

— Отчего же? Я не отказалась бы. И знаешь, почему, Малфой? Потому, что я тебя совершенно не боюсь!

— Отлично, — его голос казался вкрадчивым, словно затягивающим ее в ловушку собственных слов. — Тогда почему бы нам не поужинать в Малфой-меноре? Здесь просто антисанитарные условия.

— Я не знаю…. У меня нет желания знакомиться с твоей женой. — Гермиона вспомнила высокую худосочную блондинку, сопровождавшую Драко на министерских приемах, и поежилась.

— Астория сейчас во Франции, поправляет здоровье. В июле мы потеряли неродившегося ребенка.

Гермиона с жалостью взглянула на него:

— Прости, я не знала. Мне очень жаль…

— Избавь меня от своих соболезнований! Я так вообще не уверен, что ребенок был от меня! — выпалил он на одном дыхании, тут же пожалев, что завел этот разговор.

Увидев, как Гермиона расстроилась, он произнес уже мягче:

— Она была неосторожна, и каждое утро ездила верхом, думаю, на свидания с Тэдом. Однажды лошадь понесла, и Астория не удержалась в седле. Надеюсь, ты не подумала, что это я приложил руку к ее выкидышу?

— Нет, — просто ответила Гермиона. — Я знаю, что ты не пошел бы на это.

Драко подошел к ней и заглянул в ее глаза, желая удостовериться в искренности ее слов. Решив что-то для себя, он кивнул, бросил на стол несколько монет и взял девушку за руку, собираясь перенести девушку в поместье. В этот момент до них донесся резкий окрик и, повернувшись, они наткнулись на разъяренный взгляд Пэнси Паркинсон. Ее полноватая фигура с годами еще больше расплылась, а волосы, длинные и блестящие в юности, сейчас были коротко подстрижены, еще больше усиливая сходство с мопсом.

Она быстро осмотрела напитки на столе, увидела руку Драко, сжимающего локоть Гермионы, и глаза ее зло сузились.

— Вот значит как, Драко! — обвиняющее начала она. — Мои приглашения на ужин ты игнорировал, а с какой-то грязнокровкой развлекаешься на виду у всего магического сообщества!

— Успокойся, Пэнс, тебя это не касается, — тихо заметил Драко. — К тому же, кабак пуст. Расскажи лучше, что ТЫ делаешь в этом месте.

— Ты спишь с ней?! — игнорируя вопрос, прокричала девушка. — Ты спишь с этой гриффиндорской стервой, отвечай!

Гермиона, оторопев от неожиданности, спряталась за спину Малфоя. Тот предпринял еще несколько попыток убедить подругу не устраивать скандала, сдался и со словами: «Паркинсон, отвали!»

аппарировал их с Гермионой к себе домой.

Они оказались в том же холле, где недавно беседовали через камин. Гермиона подумала, что Малфой таким изощренным образом мстит ей за что-то.

— Нет, Грейнджер, я просто считаю, что надо преодолевать свои фобии, — ответил он на незаданный вопрос. — Поверь, в моем замке много мест, связанных с теми или иными негативными событиями, но я не позволю ничему отравлять любовь к моему дому.

Отдав распоряжение эльфу, еще не знакомому Гермионе, и услышав, что обед подадут через час в малой столовой зале, он предложил девушке экскурсию по замку.

Вопреки ее первоначальному представлению о Малфой-меноре как о мрачной каменной крепости, широкие окна, балконы, прогулочные галереи давали доступ воздуху и свету... Из лоджий открывался прекрасный вид на раскинувшиеся внизу сады. Малфой уверял, что садом занимается сама Нарцисса. Парадную лестницу украшали дикобразы с выгравированным девизом: "De pres comme de loin, je suis redoutable!" ("Вблизи, как и вдали, я опасен!" — перевел Малфой). Гермиону удивило отсутствие змей и то, что этот девиз как нельзя кстати подходил хозяину замка.

Сам замок производил двойственное ощущение: современный по своему духу, по сути своей он оставался глубоко готическим. Тонкая, очень глубокая и изощренная лепнина, обильный скульптурный декор, включающий явно средневекового происхождения подвесные потолочные украшения, декорированные живописными персонажами.… И вместе с этим, он поражал удобством и продуманностью деталей. В правом крыле замка находилась огромная картинная галерея. Ее колонны украшали инициалы и эмблемы владельцев замка.

В глубине галереи Гермиона увидела испанский секретер со множеством выдвижных ящичков, которые служили для хранения ценностей. Девушка не могла удержаться от того, чтобы потрогать его резные украшения. Прежде она видела нечто похожее лишь в музеях, трогать деревянные панели было категорически запрещено в целях сохранности экспонатов.

Гермиона была поражена размерами и величественностью его родового поместья. Теперь она лучше понимала его пренебрежение к семье Уизли и им подобным, хоть и не одобряла этого. Конечно, если ты с малых лет воспитывался в такой роскоши и был единственным наследником огромного состояния, над тобой тряслись десятки домовых эльфов, готовых выполнить любое твое распоряжение, трудно противостоять соблазну вырасти избалованным и высокомерным аристократом. И хотя ей не хотелось дать понять Малфою, насколько ее впечатляет обстановка, в которой он живет, Драко читал все эти мысли на ее лице. Попадающиеся им портреты его предков с интересом рассматривали девушку, некоторые из них недовольно морщились, словно каким-то непостижимым для нее образом угадывали ее происхождение.

Малфой провел ее через мраморный бальный зал, где обычно проходили их приемы. Обилие позолоты и зеркал ослепляли своим великолепием. В углублении в стене на небольшом возвышении находились два кресла с высокой спинкой, покрытые балдахином, вероятно, для хозяина и хозяйки замка. За ними располагалась огромных размеров вышивка на какой-то религиозный сюжет.

Сделав небольшой крюк, они подошли к капелле, украшенной вензелями и гербом Малфоев. Интерьер этого здания с его стрельчатыми сводами и геральдическими эмблемами на плитках пола был пронизан духом готики. Казалось, еще немного — и услышишь звуки органа. Малфою с трудом удалось увести Гермиону оттуда.

— Здесь я предлагаю ненадолго расстаться, — Драко остановился у дверей, ведущих в гостевые апартаменты. — Ты можешь немного отдохнуть, потом позовешь Дарси, и он проводит тебя в малый обеденный зал. Мне надо предупредить Нарциссу о том, что у нас будут гости.

Он позвал эльфа и наказал выполнять все распоряжения госпожи Гермионы, а сам начал спускаться по мраморной лестнице вниз.

Гермиона перегнулась через перила и спросила:

— Малфой… мм… Драко, я могу в сопровождении Дарси еще немного прогуляться по замку?

— У нас будет такая возможность после обеда, — улыбнулся он. — Но если ты не устала, изволь, осматривайся.

Гермиона все-таки не удержалась от желания посмотреть на гостевые комнаты Малфой-менора и потянула за массивное кольцо на двери в форме змеи, кусающей себя за хвост.

— Уроборос, — прошептала про себя Гермиона. — Символ бесконечности и самореференции*. Как же аристократы любят возвышать себя в глазах других людей.

— Госпожа Гермиона, — неожиданно подал голос Дарси. — Уроборос отражает также извечную борьбу противоположностей, как инь и янь.

— Дарси, ты знаком с китайской философией? — удивленно и радостно переспросила Гермиона.

— Да, госпожа Гермиона, — вежливо отвечал домовик. — Миссис Малфой говорила, что ян и инь символизируют взаимодействие крайних противоположностей: света и тьмы, дня и ночи, солнца и луны, неба и земли, жары и холода, положительного и отрицательного… И что это то, что непрерывно борется в душе каждого истинного представителя рода Малфоев.

— И что же в конце концов побеждает в их душах? — потрясенно спросила Гермиона.

— Госпожа Гермиона, осмелюсь предположить, интересуется характером господина Драко? — проницательно заметил Дарси. — Я не могу открыть вам тайные помыслы его сердца, но скажу только то, что господин благородный и великодушный, хоть и не демонстрирует этих качеств напоказ.

— А ты не такой напышенный сноб, Дарси, каким хотел казаться! — произнесла Гермиона. — Я вижу, что Винки сделала правильный выбор. Ты мне очень нравишься.

— Винки выбрала меня, госпожа? — его глаза засияли такой радостью, что Гермиона сразу поняла, ее задумка все же увенчалась успехом.

Открыв дверь, она замерла на пороге, охваченная возникшей идеей. Мельком отметив роскошное убранство гостиной, она закрыла двери и повернулась к польщенному ее похвалой Дарси.

— А можешь показать мне вашу библиотеку, Дарси? — заговорческим тоном спросила она, и глаза ее загорелись возбуждением.

— Дарси с радостью выполнит любое распоряжение госпожи.

Пока они шли по коридорам, обсуждая символы, попадающиеся им на пути, Гермиона пыталась представить себе, каково было бы жить в таком замке и иметь множество слуг. В конце концов, она все же сделала для себя вывод, что рада тому, как сложилась ее жизнь. Скромный дом ее родителей был все же уютнее и теплее, чем этот огромный замок, где, по большому счету, никому нет до тебя никакого дела. А уж их с Роном дом, полный детского смеха, солнечного света и любимых друзей, казался тихой счастливой гаванью. Они подошли к дверям библиотеки, и не успел Дарси открыть перед своей новой хозяйкой двери, как с лестницы раздались торопливые шаги.

— О, Грейнджер, я был уверен, что, оказавшись у меня в гостях, ты первым делом побежишь в библиотеку. — Поощренный раскрасневшимися щеками девушки, Малфой продолжил, — Думаю, в ближайшие десять лет мы тебя не увидим.

— Ты меня недооцениваешь, Малфой, — она скопировала выражение его лица и ироничные интонации. — Думаю, я справилась бы с твоей библиотекой за несколько месяцев.

— Что же, проходи, — он галантно пропустил ее вперед, не отрывая, впрочем, взгляда от ее лица.

Попав в залитый солнечным светом зал после темного, освещенного факелами коридора, Гермиона на мгновение зажмурилась. А когда она открыла глаза, невольный вздох восхищения вырвался у нее из груди. Перед ней простирались огромные стеллажи с книгами, уходящие высоко-высоко вверх, до самого потолка. Понадобилась бы гигантская лестница, чтобы достать книгу с верхних полок. Конечно, у Малфоев наверняка все устроено с помощью магии. Библиотека Хогвартса, которой так восхищалась Гермиона, и даже библиотека Министерства, в подметки не годилась этим бескрайним просторам, полным книг на разных языках мира и старинных фолиантов. В библиотеке было множество диванов, кресел и напольных подушек, словно читать можно было и сидя, и лежа, и даже на полу.

— Ну что, по-прежнему собираешься бросить вызов библиотеке? — Малфой с удовольствием взирал на ее неприкрытое восхищение и благоговейный ужас.

— Я должна признаться, Малфой, что никогда не видела такого великолепия! Я полжизни отдала бы за возможность иметь такую библиотеку!

— Как же несложно произвести на тебя впечатление, — усмехнулся он.

Проигнорировав его высказывание, Гермиона принялась ходить вдоль стеллажей, осматривая книги, но мысли ее витали вокруг хозяина поместья. Между ними установились странные отношения. Он все время поддразнивает ее, но не со злостью, как это было в школе, а скорее, заигрывая с ней, почти флиртуя. Гермиона же ловко парировала, стараясь сохранять нейтралитет и не показывать того, что ей приятно его внимание.

— Я даже не знаю, что можно предпринять, чтобы увести тебя отсюда, — он положил руку ей на плечо.

Гермиона вздрогнула и уронила книгу. Дарси тут же поднял тяжелый том и водрузил его на место.

— Я готова идти обедать, все равно ты не дал бы мне прочитать ни строчки, — улыбнулась она.

Неужели, эти серые заманчивые глаза смотрят сейчас на нее так внимательно и без насмешки? Все это: и огромный замок, и чудесная библиотека, и вежливый Малфой, казались Гермионе нереальными, будто она была Алисой в стране чудес и видела сказочный сон.

— Ущипни меня, Малфой, иначе мне не поверить в реальность происходящего, — прошептала она и тут же с обидой вскрикнула, — ай! Не так сильно, синяк оставишь.

— Что именно кажется тебе нереальным, Гермиона? — раздалось тихо над ее ухом.

— Все, — запинаясь, ответила она дрожащим голосом. — И больше всего то, что ты назвал меня по имени.

От его близости сердце Гермионы пустилось в бешеный пляс, ее грудь высоко поднималась, и выправить дыхание теперь казалось невозможным. Драко приблизил к ней свое лицо и потянулся к ее губам.

— Нет! — выдохнула Гермиона и отвернулась. — Нарцисса, должно быть, нас заждалась.

Малфой приподнял ее за подбородок и, посмотрев прямо в глаза, спросил:

— Чего ты боишься?

Этот вопрос поставил ее в тупик. Признаться, что она боится его, что от него пахнет опасностью и риском, что его близость обещает незабываемый феерверк, а после — опустошение, что его губы — сладость и яд, ей не позволяла гордость. Слова о верности отдавали бы слабостью и чопорностью, а фраза «Мы не должны» была бы верхом идиотизма. Поэтому Гермиона решилась на полуправду:

— Малфой, мне кажется, быть с тобой — словно кататься на американских горках: сначала ты устремляешься высоко вверх, паришь под облаками, но затем неизбежно падение.

— Ты боишься высоты? — уточнил он.

Гермиона смотрела на него чистым взглядом, не оставляющим сомнений в ее искренности.

— Я не хочу разбиться…

Малая столовая оказалась уютным помещением, стены которого были задрапированы нежно-голубым атласом и украшены фламандскими гобеленами. Посередине стоял дубовый стол на двенадцать персон в итальянском стиле, и кресла с высокими спинками. Нарцисса Малфой, в свои пятьдесят с небольшим, выглядела лет на тридцать. Ее лицо было тронуто печалью по ушедшему мужу, а протянутая для приветствия Гермионе рука была так тонка, что девушка пожала ее с большой осторожностью.

— Я рада приветствовать вас в нашем поместье, миссис Уизли.

Ее речь была безукоризненно вежливой, и, Гермиона могла бы в этом поклясться, в ясных голубых глазах миссис Малфой она прочла одобрение и искреннюю симпатию.

— Зовите меня Гермионой, миссис Малфой, — предложила она. — У вас чудесный замок, а ваша библиотека просто околдовала меня.

Нарцисса улыбнулась. В шелковом платье палевого цвета, с льняными заплетенными волосами, она казалась Гермионе существом из другого мира, дриадой или небесной нимфой. После смерти мужа Нарцисса редко появлялась в обществе, и последнее воспоминание Гермионы о ней было связано с той самой люстрой в холле первого этажа и с испытанным ею круциатусом. Тогда это была худая женщина с бледным осунувшимся лицом и темными кругами под глазами, с бескровными тонкими губами и испуганным затравленным выражением лица. Теперь перед ней сидела спокойная уверенная в себе женщина, с любовью, но и грустью глядящая на своего сына.

— Я думаю, моему сыну придется позволить вам пользоваться нашей библиотекой, Гермиона, — вновь улыбнулась Нарцисса.

Драко галантно отодвинул перед Гермионой стул и помог сесть. Множество столовых приборов, представших перед девушкой, не стали для нее проблемой. Она ела не торопясь, изящно, и Драко залюбовался ею. Как изменились ее манеры за годы, проведенные в волшебном мире. Неужели эта привлекательная женщина с мягким голосом и плавными движениями и есть та гриффиндорка с перепачканными чернилами пальцами, торчащими во все стороны волосами и вечно поднятой от желания проявить себя рукой? Ему нравилась ее сдержанность, и, кажется, они с Нарциссой нашли общий язык.

Неожиданно, одна невероятная фраза привлекла его внимание, вмиг разрушив образ совершенной для него женщины:

— Свадьба для эльфов? Грейнджер ты что, спятила?!

Раздался смех Нарциссы, похожий на перезвон колокольчиков.

*Самореференция (самоотносимость) — явление, которое возникает в системах высказываний в тех случаях, когда некое понятие ссылается само на себя. Иначе говоря, если какое-либо выражение является одновременно самой функцией и аргументом этой функции.