Дух бунтарства (гет)

— Я должна бы тебя ненавидеть. С тех пор, как мы знакомы, ты ничего мне не дал, кроме страданий.

— Быть может, оттого ты меня и любила: радости забываются, а печали — никогда.

/Диалог Веры и Печорина, М.Ю.Лермонтов, «Герой нашего времени»/

Глава 1

Поезд удалялся от платформы все дальше и вскоре скрылся в серой дымке утреннего тумана. Гарри повернулся к друзьям: Рон обнимал жену, которая продолжала махать рукой их уехавшей дочери.

Утро первого осеннего дня в этом году выдалось теплым, но пасмурным, как это часто бывает в Лондоне. Гермиона запахнула мягкое полупальто из кашемира цвета сливочной карамели, смахнула пару слезинок со щеки и обернулась к друзьям.

— Поужинаем в Норе, — предложил Гарри. — Джордж обещал порадовать всех своим последним изобретением.

— Надеюсь, оно окажется более безопасным, чем его карманный ускоритель! — хохотнул Рон. — Мама потом два часа гонялась за отцом по саду, а гномы надрывали животики от смеха.

— Зато он «нечаянно» разбил отвратительную статую мальчика-который-победил-Волдеморта, подаренную Перси. — Джинни вздохнула и с обожанием взъерошила мужу волосы. — Мама просто не понимает, насколько Гарри не любит всю эту...

— Неужели, Молли не догадалась применить Репаро к разбитой статуе? — перебила Гермиона. — Я слышала, некоторые шедевры искусства не восстановить, увы, ничем, но этот гипсовый кошмар к ним явно не относился.

Крошка Лили, только что плачущая из-за отъезда старших братьев, рассмеялась:

— Это все дядя Джордж! Он превратил нос статуи в редиску, а руки — в зеленые огурчики. Когда бабушка произнесла «Репаро», перед ней предстала Венера Милосская с редиской посреди лица! — Кем была Венера Милосская, Лили не знала, но подозревала, что та была весьма забавной женщиной.

— Я люблю Джорджа! — объявил Гарри. — Подарю ему на Рождество пинту отличного огневиски.

Продолжая смеяться, компания подошла к синему кадиллаку, правнучку легендарного фордика. Хьюго уселся на переднее сидение. Он уже скучал по сестре, хотя Роза обещала писать ему каждую неделю.

Рон обнял Гермиону и посмотрел на Гарри:

— Вы с нами?

— Джинни и Лили собираются в «Магическое преображение», Парвати обещала стрижку бесплатно, если приводят нового клиента, — Гарри с любовью взглянул на дочь. — Думаю, можно доверить ей нашу красавицу.

Десятилетняя Лили тряхнула волной рыжих кудрей и взяла отца за руку.

— Папочка, помолчи, а то вечером не получится сюрприза, — предупредила она.

Чтобы отвлечь дочь от неизбежного расставания с любимым братом, Джинни пообещала сводить ее в салон и сделать взрослую прическу. Лили обожала своего неугомонного братца Джеймса и весь прошлый год, пока тот учился в Хогвартсе, мечтала о том, какие шалости они будут устраивать на каникулах. Но лето пролетело быстро, а вместе с Джеймсом теперь уезжал и Альбус.

— А ты, дружище? — Рон похлопал Гарри по плечу. — Перекинемся в шахматишки?

— Я с вами. Надеюсь, Гермиона не возражает против жутко проголодавшегося гостя?

Гермиона виновато взглянула на друзей:

— Прости, Гарри, я в Министерство. Обещала Кингсли помочь урегулировать дело с завещанием миссис Стивенсон до конца недели.

Рон с гордостью заметил:

— Он уверяет, что с таким помощником его совесть позволит ему уйти в отставку и присоединиться к раскопкам жены в Африке.

— Я бы на его месте Луну из дому не выпускала! Каждую неделю влипает в неприятности. — Гермиона все же покраснела от похвалы мужа. — Буду в Норе в половине седьмого. Захвати мою косметичку, Рон. Она у зеркала в спальне.

Гарри устроился на заднем сиденье, Рон сел за руль и, помахав жене, сестре и племяннице, завел машину. Кадиллак тихо заурчал, напоминая Гарри, как фордик рычал в Запретном лесу на гигантских акромантулов.

Джинни взяла Гермиону под руку и спросила:

— Ты уверена, что не хочешь бросить работу и отправиться с нами в салон? Сегодня, между прочим, суббота.

— Джинни, я думаю, Парвати не знакома и с половиной заклинаний, которые я использую для укрощения своих волос. Да она же едва наскребла «удовлетворительно» на С.О.В. по зельям! — Тем не менее, ее салон пользуется огромной популярностью. Говорят, сама Нарцисса Малфой с невесткой посещают его.

— Мне нет дела ни до Нарциссы Малфой, ни до ее надменного сыночка.

— О Драко Малфое я ничего не говорила... — Джинни хитро посмотрела на подругу. — Ты все еще держишь на него обиду за школьные годы?

Гермиона задумалась.

— Нет, наверное, уже не держу. Я просто не переношу высокомерных типов со смутным прошлым. Хотя Малфой не достоин даже того, чтобы мы о нем говорили. Он мне совершенно безразличен, — тряхнула она головой, отгоняя неприятные мысли.

Миссис Поттер усмехнулась и, переглянувшись с дочерью, заметила:

— Люди не бывают совершенно безразличными к тем, кто даже в субботу не выходит у них из головы.

— Джинни, перестань! — нахмурилась Гермиона. — Я вспомнила о нем, потому что мое незавершенное дело связано именно с Малфоями. И вообще, мы говорили о новой прическе Лил.

Обсуждая новшества в заклинаниях и зельях для волос, они подошли к камину станции. В целях порядка и безопасности с вокзала Кингс-Кросс нельзя было аппарировать, и приходилось пользоваться либо камином, либо выходом через барьер платформы 9 и 3 / 4.

— Ладно, девочки, до вечера. — Гермиона поцеловала Джинни, погладила по щеке Лили и вошла в камин. — Кабинет министра Кингсли Шеклболта!

* * *

За окном мелькали дома и деревья, кадиллак мчался по улице к особняку семьи Уизли. Гермиона и Рон, терзаемые в школе за бедность и происхождение, построили чудесный дом. Это стоило им огромных долгов, нескончаемых часов в библиотеке в поисках нужных заклинаний и нескольких месяцев стройки. Гермиона могла гордиться продуманностью деталей, стилем, высокой степенью магической защиты и живописным месторасположением. Позади особняка раскинулось небольшое озеро, где мальчики так любили ловить рыбу, фасад открывал вид на каштановые аллеи, гордость Гермионы. Она вырастила исполинские деревья из маленьких саженцев (не без помощи Невилла, разумеется).

В их доме живет всего один домовик — Винки, подарок директора школы чародейства и волшебства Хогвартс Минервы МакГонагалл на свадьбу своей лучшей ученицы. Домовиха побаивалась Гермиону и обожала помыкающего ею без зазрения совести Рона. Друзья устроились на веранде в уютных плетеных креслах с мягкими чехлами, связанными миссис Уизли. Яркие солнечные лучи, отражаясь от воды в пруду, отбрасывали десятки солнечных зайчиков, за которыми гонялся любимец Гермионы кот Живоглот. Он был, как оказалось, потомком книзла, а те волшебные существа жили очень долго. Гарри надеялся взять реванш за проигрыш в шахматы прошлым воскресеньем. Хьюго отправился в свою комнату читать очередную главу увлекательного курса «Зельеварение для дошкольников» — что он не видел в этих шахматах, да папа с дядей Гарри играют почти через день. Дети пошли в мать, и Рон тайно гордился этим. В конце концов, не каждый может похвастать тем, что его жена — самая умная волшебница за последние сто лет.

Игра была в полном разгаре, когда Рон вдруг произнес:

— Гарри, я хотел рассказать новости. Не знаю, как мне сообщить Гермионе...

— Что именно? — Гарри подмигнул своему офицеру, чтобы тот поменялся местами с конем, но офицер сделал вид, что не понял намека.

— У меня будет теперь своя секретарша! Ее зовут Меган, она из Бельгии, двадцать восемь лет, в разводе, детей нет... — на одном дыхании выпалил Рон.

— И что? — Гарри оторвал взгляд от доски и недоуменно посмотрел на друга.

— Ну, говорят, босс и секретарша... того...обычно между ними возникает связь...

— Рон, что ты несешь? — Гарри засмеялся. — Зачем тебе другая женщина, когда твоя жена — самая умная, очаровательная и преданная женщина на земле. К тому же, с чего вдруг секретарша и босс непременно должны быть любовниками? Сериалов насмотрелся, как миссис Уизли? Зря Артур купил ей телевизор! — Да нет, мне Джордж сказал быть с ней осторожнее, чтобы не разбить семью.

— Ей Богу, ты как пятилетний. Или нет, одиннадцатилетний! Помнишь, Джеймс в прошлом году на Рождество объявил, что женится? Его оставили на отработку у Филча с сокурсницей Ланой Уоллес, Филч запер их в классе и уснул, а выпустил только на следующее утро. Джеймс решил тогда, что раз он провел ночь с девушкой, то обязан на ней жениться. Я удивился и спросил, чем же они всю ночь занимались. Оказалось, рассказывали друг дружке анекдоты! И ты туда же.

Гарри засмеялся, а Рон покраснел.

— Думаешь, Гермиона не расстроится?

— Тому, что ты сможешь больше времени проводить с ней и детьми? Думаю, только обрадуется. Она не склонна к пустой ревности.

Рон явно расслабился и хитро прищурившись, объявил:

— Шах и мат!

— Эй! Ты специально мне зубы заговаривал этой ерундой! Давай еще раз...

— Давай. Надо же тебя, наконец, научить в шахматы как следует играть, — веселился Рон. — Винки, принеси нам еще чая со льдом.

Радостная домовиха с энтузиазмом отправилась исполнять распоряжение хозяина.

* * *

Гермиона думала о том, кому бы поручить передать Малфоям вести о последней воле их дальней родственницы миссис Стивенсон.

«Не думала, что кто-то из рода Малфой мог выйти замуж за магла. Так непохоже на этих снобов. Может, самой подойти к нему? Мы работаем на одном этаже, к тому же, он, наверное, знает, что именно я занималась проверкой подлинности завещания. Заодно можно попросить его продать мне эльфа для Винки. Ей пойдет на пользу материнство».

Гермиона подошла к окну, обдумывая свои последующие действия. Обстановка в ее кабинете — кабинете первого заместителя министра — была уютной и расслабляющей. Совещания миссис Уизли проводила в соседнем помещении — переговорной.

Темную дубовую мебель оттенял мягкий свет от бледно-розовых портьер. На полу у камина находился старинный персидский ковер, конфискованный недавно мистером Уизли у одного торговца. Тот уверял покупателей, что тысячу лет назад на нем летали богатейшие шейхи и султаны, и если правильно подобрать заклинание, его можно снова поднять в воздух. Гермиона в эту чушь не верила, слишком уж дешево просил за ковер торговец, он просто ей понравился своей гармоничностью, несмотря на поблекшие краски. Женщина любила в минуты раздумий снимать туфли и погружать ноги в его длинный мягкий ворс. К тому же, он необычайно подходил к картине, висевшей над камином и изображавшей фонтан Бахчисарая. Гермиона не знала, почему у нее сочетались фонтан крымского хана и ковер арабского шейха, но для себя придумала красивую сказку о юной прекрасной наложнице, выменянной грозным ханом у каравана арабских купцов в обмен на волшебный летающий ковер.

«Наверное, Малфой похож на этого хана, — думалось ей. — В их семействе тоже магические артефакты ценят больше человеческой жизни. Вспомнить хотя бы Люциуса Малфоя, подбросившего дневник Риддла маленькой Джинни». И хотя здравомыслие подсказывало ей не судить детей по родителям, старые обиды никак не хотели забываться.

Тем не менее, дело есть дело. В то самое мгновение, когда Гермиона задумалась, как бы ей заявиться к Малфою по делу миссис Стивенсон, ее размышления были прерваны стуком. Обычно ее секретарша Виктория звонила по телефону — нововведению Артура Уизли, смонтировавшего телефон, способный работать в обстановке непрерывных магических потоков. Впрочем, магический телефон походил на магловский не более чем электрический утюг — на утюг, разогреваемый в средние века на печи. Хотя была суббота и, конечно, Тори не могло быть в приемной.

Гарри и Кингсли врывались обычно без стука, а Рон и Джинни связывалась с ней через камин. Гермиона открыла дверь и с изумлением узнала в неурочном посетителе главное действующее лицо ее недавних размышлений, Драко Малфоя.

Ее сердце пропустило несколько ударов, кровь прилила к лицу. Малфой оглядел ее с гаденькой улыбочкой, словно понимая, какой эффект произвел его неожиданный визит. Гермиона уже хотела сказать что-нибудь резкое и захлопнуть дверь, как вдруг услышала довольно вежливое: — Добрые вечер, миссис Уизли.

Проглотив «привет, хорек», Гермиона так же вежливо ответила:

— Добрый вечер, мистер Малфой.

— Меня привело к вам одно деликатное дело, — словно не замечая ее неприязни продолжил он. — Могу я войти?

— Прошу, — Гермиона посторонилась, пропуская мужчину в свой кабинет.

Указав на мягкое кресло, она произнесла:

— Чай? Кофе? Огневиски?

Малфой не ответил и сел не в предложенное кресло, а на стул, находящийся рядом с ее столом. «Наверное, в кресле ему было бы сложно держать горделивую осанку», — хихикнула про себя женщина. Малфой с нескрываемым интересом осматривал ее кабинет. Он, конечно, бывал в нем прежде, но при свидетелях не решался проявить заинтересованность в обстановке кабинета миссис Уизли. Его взгляд остановился на экзотичной картине, некоторое время он изучал ее, а затем с одобрением усмехнулся.

Он молчал, что чрезвычайно нервировало Гермиону, теребящую в руке магловскую авторучку.

— Ну и... что привело вас ко мне, мистер Малфой? Осмелюсь предположить, дело в завещании вашей родственницы, миссис Стивенсон?

— Вы столь проницательны, миссис Уизли, но дело в том, что эта леди вовсе мне не родственница. — Малфой явно наслаждался их беседой.

— Но как же...

— Она была моей любовницей.

Гермиона поймала себя на мысли: как по-идиотски она должна выглядеть — глаза по пять галеонов, одна рука прикрывает приоткрывшийся рот, а другая вцепилась в подлокотник кресла, авторучка закатилась куда-то под стол. Придав себе более приемлемый вид, она заявила, растеряв от неожиданности всю свою вежливость:

— Чего же ты хочешь от меня, Малфой?

Драко ухмыльнулся, словно принимая прежние обращения, принятые между ними:

— Грейнджер, ты мне огневиски обещала! — приняв от нее бокал и сделав глоток, он изложил суть проблемы. — Долорес Стивенсон была моей покровительницей и по совместительству любовницей в тот тяжелый период, когда отца осудили, на имущество Малфоев был наложен временный арест, а моей матери требовалась помощь колдомедиков в связи с расстройством психики. Время было тяжелое, все от нас отвернулись, и я принял предложение Долли.

Драко пристально посмотрел на собеседницу:

— Свое презрение и жалость оставь при себе, Грейнджер!

Гермиона вспыхнула и воскликнула:

— Я тебя не презираю и не жалею! Раньше ненавидела, конечно, но теперь же во мне не осталось к тебе никаких чувств, даже ненависти. И вообще, Малфой, тебе известно, что мое имя Гермиона Уизли! Они уставились друг на друга: ярость карих глаз упиралась в непробиваемую сталь серых, мгновение — и пропасть прошедших лет, разделяющая бывших врагов, растаяла. В приемной первого помощника министра сидели два упрямых подростка, воскрешая в памяти то, что она — грязнокровка и подружка ненавистного Поттера, а он — подлый и трусливый хорек, заботящейся исключительно о собственном благополучии.

— Конечно, кто еще мог жениться на тебе, кроме этого нищеброда! — саркастично протянул Малфой. — Такие, как Уизли не имеют никакого представления о чести рода.

— Конечно, лучше было жениться на великосветской вареной селедке Гринграсс, чем следовать велению собственного сердца! — в тон ему прошипела Гермиона.

Между их взглядами полыхали разряды, напряжение было почти осязаемым... Еще немного и будут пущены в ход волшебные палочки.

Первой пришла в себя Гермиона. Она подошла к бару, налила огневиски в два бокала, один из которых протянула Малфою, а из второго сделала большой глоток.

— Извини, Малфой, я позволила себе лишнего. Такое поведение недопустимо при решении рабочих вопросов. Этого больше не повторится. Ты рассказал о миссис Стивенсон. Но чем же я могу помочь тебе? Завещание составлено в присутствии ее адвокатов, никто не сможет оспорить твое право на наследство.

Драко восхитился ее самоконтролем. Не удивительно, что к тридцати шести годам она доросла до должности первого помощника министра магии, подумалось ему. Впрочем, в его кругах успешную карьеру маглорожденной ведьмы связывали лишь со статусом героини войны и обширными связями. — И ты прости за провокацию. Дело в репортерах. Я не хочу, чтобы поползли сплетни. К сожалению, теперь в Пророке работает много гриффиндорцев, а им взяткой рот не закроешь.

— Что, Малфой, с тоской вспоминаешь Риту Скитер? — ехидно заметила Гермиона.

Малфой парировал:

— А ведь она тебя сильно задела, раз ты до сих пор вспоминаешь ее, верно... Уизли?

— Она же просто врала! Мы с Гарри никогда не были влюблены друг в друга!

— И с Крамом тоже?

Гермиона покраснела:

— Не твое дело. Кстати, мы взрослые культурные люди, почему бы тебе не называть меня Гермионой? — Потому, что я никогда не позволю тебе называть меня Драко. Это слишком интимно.

— Ну, как хочешь. Должно быть, ты просто стесняешься своего дурацкого имени. Меня вот в честь богини назвали. А ты... ты дракон белобрысый.

Когда Гермиона поняла, какую глупость произнесла, она ужаснулась:

— Прости... не понимаю, что на меня нашло... Просто дух бунтарства какой-то!

— Я тоже забываю о возрасте и воспитании. Прости, Грейнджер. Помоги мне, чтобы эти репортеришки не пронюхали о новой сенсации. Мне хватает того, что Астория шашни с Ноттом крутит, не могу допустить, чтобы великое имя моей семьи было опозорено.

— Я помогу замять дело, не волнуйся, — Гермиона не понимала, почему ей так приятно было оказать Малфою услугу, даже его обращение «Грейнджер» казалось весьма милым, словно привет из прошлого. Ее взгляд метнулся к каминным часам — стрелки указывали на половину седьмого.

— Извини, мне пора.

— Спасибо за помощь, Грейнджер, кстати, эта бордовая мантия тебе к лицу.

И, не прибавив больше ни слова, он покинул помещение. А Гермиона опустилась в кресло, заливаясь румянцем, и пыталась понять, почему она, без пары недель тридцатисемилетняя женщина, смутилась, словно девочка от небрежно брошенного малфоевского комплимента.

* * *

За ужином Гермиона была рассеяна. На просьбу Билла передать солонку, она протянула стакан яблочного сидра, принадлежащий Джинни.

— Эй, верните мой лимонад! — послышался ее недовольный голос, который тут же смягчился, когда Джинни взглянула на подругу. — Не переживай, Розе понравится в Хогвартсе. Думаю, она быстро найдет себе друзей.

Гермиона недоуменно приподняла одну бровь:

— Роза? Почему я должна тревожиться за дочь?

Джинни смутилась, отпила сидра и ответила:

— Ты опоздала на ужин, хотя тебе это не свойственно, не смеешься над шутками Джорджа, а ведь он такой забавный, уже полчаса ковыряешь свой несчастный пудинг, который обычно уминаешь быстрее Рона… Что еще? Отсутствующий взгляд, неадекватные реакции…

— Все, Джин, прекращай! — улыбнулась Гермиона. Она справедливо посчитала, что с Джинни проще согласиться, чем объяснить, почему та не права. — Не зря ты стала изучать психологию, все верно, я переживаю за Розу.

— Не волнуйся, все будет отлично, Джеймс присмотрит за ней. Меня больше беспокоит то, что этот сорванец уговорил Гарри подарить ему карту Мародеров. С ней и без мантии невидимки можно таких дел натворить… А уж с его друзьями! Джеймс Поттер, Ким Финниган и Эдвард Вуд, по общему признанию преподавателей, самые неугомонные сорванцы в школе.

Гермиона молчала, погруженная в свои мысли. Джинни, немного обидевшись, решила все-таки оставить подругу в покое и завела беседу с Чарли, сидевшим слева от нее.

Когда тарелки опустели, и миссис Уизли внесла в столовую десерт и огромный горячий чайник, все собравшиеся разбились на компании и вели свои беседы. Гарри и Джинни расспрашивали Чарли о драконихе Норберте, которую вырастил Хагрид во время их первого года в Хогвартсе. Драконы живут по триста — четыреста лет, это самые мудрые волшебные существа, и Чарли мог говорить о них часами. Рон, Джордж и Лили спорили о том, какая квиддичная команда будет представлять Великобритению на чемпионате. Билл и Флер уговаривали Артура с Молли поехать на Рождество в Париж, самый, по неоспоримому убеждению Флер, прекрасный город в мире.

Гермиона не принимала участия в беседе, впервые в жизни она чувствовала себя лишней среди этих счастливых людей. Они вели себя так, словно войны и не было. Как будто не погибли Фред, Тонкс, Люпин, профессор Снейп, Дамблдор, Грозный Глаз Грюм, Седрик Диггори, братья Криви… Нет, конечно, надо жить дальше и не оглядываться назад, но как же порой сложно забыть эту боль…

Она вспомнила, о чем мечтала в юности: приносить пользу людям и угнетаемым волшебным существам, совершать научные открытия, добиться высокого положения в обществе… Иногда ей снились приключения, происходящие с ней, Гарри и Роном в школе, и становилось очень грустно от осознания того, что самое интересное уже позади, а настоящее — серые будни, спокойные семейные дни, месяцы, годы… Конечно, в глубине души она всегда мечтала о любимом верном муже и счастливых детях, но не задумывалась о том, что семейная жизнь слабо сочетается с той яркой, наполненной новыми впечатлениями, жизнью, рисуемой ею в своей воображении.

«Наверное, я просто устала. Старею… — ухмыльнулась она. — Чего же мне еще не хватает?...»

В этот момент кто-то куснул ее за правое ушко — это Рон деликатно давал понять, что чаепитие закончилось, и пора расходиться по домам.

Назавтра Рон, Хьюго, Гарри и Дин Томас собирались отправиться на хоккей в магловский район, перед чем следовало как следует отметить встречу, так что вставать надо было рано. Гермиона решила навестить Парвати и выслушать последние сплетни. Если эта болтушка не в курсе романа миссис Стивенсон и Малфоя, то можно быть уверенным, что об этом вообще никто ничего не знает. Тогда она успокоит аристократа.

Оставив Хьюго на попечение бабушки с дедушкой, Рон с Гермионой через камин последовали домой.

В гостиной было темно. Рон обнял жену и привлек к себе:

— Милая, мы с тобой остались одни в доме… — Он поцеловал Гермиону в щеку. — Одень для меня что-нибудь соблазнительное, я отлучусь всего на минуту.

Гермиона нежно отстранила его от себя и, пробормотав: «Извини, не сегодня, я очень устала», выскользнула вон. Рон пожал плечами и пошел к бару пропустить бокальчик — другой.

Секс с мужем быстро приелся Гермионе из-за отсутствия у Рона желания пробовать новое и совершенствовать навыки. Она не знала, как внести в их отношения былую яркость, восторг и страсть. Невольно вспомнилось, как замерло сердце, когда она увидела за открытой дверью Малфоя.

Часики тихо тикали, отмеряя равные отрезки уходящего времени. Тик-так, тик-так… Гермиона вздохнула и предалась своим еженощным мечтам. На этот раз она не блистала научными открытиями на конгрессе, и ее не выбирали новым министром. Она снова была в школе с друзьями, они радостно отдавались новым приключениям, не ведая никаких забот и разочарований. Весь мир лежал у ног и ожидал их выбора…

* * *

Утром Гермиона чувствовала себя прекрасно отдохнувшей и готовой к новым подвигам. Ей снился чудесный сон, хоть она и не помнила, о чем.

Тишина в доме подсказывала, что Рон уже отправился в Нору за Хьюго, чтобы провести все воскресенье в магловском Лондоне. Вчерашние глупые мысли перестали ее мучить, солнечное утро поднимало настроение, и Гермиона, переодеваясь, кружила на правой пятке и напевала песенку. Позавтракав, она аппарировала к салону «Магическое преображение».

Приемная салона поразила Гермиону. Как тут все изменилось с ее последнего визита! В отличие от готического стиля, принятого практически во всех заведениях Косой аллеи или от стиля ампир шикарных ресторанов магического Лондона, Парвати сделала ставку на ультрасовременный магловский стиль хай тек. «Для современных и молодых магов и ведьм» — значилось под вывеской с названием. Гермиона слышала, что сначала непривычная обстановка шокировала консервативных чистокровных волшебников, но всем хотелось слыть современными и молодыми, поэтому вскоре модницы города вне зависимости от возраста толпой повалили в «Магическое преображение».

Все вокруг было ровным, блестящим и гладким — стены, потолок, двери, оконные рамы. Для отделки дизайнеры использовали много стекла и серебристого металла. На окнах висели жалюзи, а стены украшали несколько авангардных картин. Но больше всего восхищало освещение –светильники, вмонтированные в потолок и мебель, были заколдованы под электрические. Не успев как следует оглядеться, Гермиона была задушена в объятиях эффектной брюнетки:

— Гермиона! Какими судьбами! Как я рада тебя видеть! — затараторила Парвати. Ее речь, казалось, состоит из одних восклицаний, и девушку тут же окутало облако сладких духов, модных в этом сезоне.

Не дожидаясь ответа, Парвати подвела одноклассницу к креслу и насильно усадила в него.

— Стрижка? Укладка? Прическа? Макияж? Маникюр? Педикюр? Ты так редко меня навещаешь, какие новости? Как Рон?

— Парвати, у меня не больше двух часов. Приведи меня в порядок на свое усмотрение. Накладываю вето только на цвет и длину волос.

Глаза хозяйки салона радостно загорелись:

— Мейси! Триша! Вперед!

Дав четкие указания мастерам, девушка принялась делиться своими новостями, чего Гермиона и дожидалась, пока мастерицы принялись колдовать над прической новоприбывшей клиентки.

— Падма живет с родителями в Индии. Она так и не оправилась после смерти мужа. Организовала какое-то религиозное движение и покинула суету магического мира. Я со своим развелась и теперь вновь ищу свою судьбу. У тебя, кстати, никого на примете нет? Мне бы подошел какой-нибудь министерский работник, на магла больше не посмотрю, так тяжело было с Робертом.

— Извини, но среди моих знакомых богатых и холостых не попадается… Хотя, говорят, Забини недавно развелся…

— Ха! Я думала, чистокровные не разводятся!

— Не знаю подробностей, но уверена, что золотая клетка не для гриффиндорки.

— Ты права. А где Блейз работает, случайно не знаешь? — лукаво поинтересовалась Парвати.

Гермиона рассмеялась:

— Думаю, он нигде не работает, состояние позволяет. Спроси у Малфоев, я слышала, они здесь часто появляются.

Парвати заглотила наживку и начала рассказывать, все, что знала про эту семью. Но, к удовольствию Гермионы, ни слова об отношениях Драко с таинственной маглой произнесено не было. Значит, она ничего не слышала об этом, иначе с этой новости и начался бы монолог. Пропуская мимо ушей потоки ненужной информации, заинтересовавшись только под конец:

— Кстати, а ты знаешь, что Пэнси до сих пор вздыхает по Драко Малфою? — Парвати заметила интерес подруги и, воодушевившись, продолжила, — В прошлом месяце она делала укладку к какому-то приему в моем салоне. Когда она доставала кошелек, чтобы расплатиться, из ее сумочки выпал пергамент, вдоль и поперек исписанный его инициалами.

— Это еще ничего не значит…

— Но ты не видела ее потерянного, полного тоски взгляда. Она так быстро подняла пергамент и так яростно принялась заталкивать его в сумочку, что было не трудно догадаться, как много для нее значит это «ДМ». И я ее прекрасно понимаю…

— Парви, красота и деньги — это еще не все…

— Красота и деньги, милая Гермиона, это сила пострашнее «Империо» и амортенции.

— Но он женат! — неожиданно она вспомнила интригующий взгляд серых глаз уверенного в себе человека и его нахальную усмешку. Гермиону бросило в жар.

— Это же не неизлечимая болезнь, — засмеялась Парвати. — Блейз доказал, что и чистокровные браки можно расторгнуть. Расскажи-ка лучше о себе, как твое магическое право? Как ты в школе… Свободу домовикам и все такое.

Гермиона рассердилась, она не любила вспоминать свои промахи и неудачи.

— Пожалуй, мне пора, — поднялась она из кресла. — Сколько с меня?

— Ой, ты чего? А как же укладка? — засуетилась Парвати.

— Только быстрее, мне пора ммм… пора на деловую встречу.

И, мужественно вытерпев еще сорок минут болтовни и причитаний над ее густой шевелюрой и обеднев на восемнадцать (и это со скидкой для «подруги»!) галеонов, Гермиона покинула салон, аппарировав обратно домой.

Конечно, прическу пришлось изменить. Непонятно, кто в своем уме считал Парвати обладательницей безупречного вкуса и тратил в ее цитадели десятки галеонов за укладку, но мелкие шоколадные кудри со вплетенными алыми ленточками показались Гермионе полным кошмаром. Она подошла к зеркалу и тут же услышала от него: «Милочка, ты никогда еще не была столь очаро...» Остаток фразы был безжалостно заглушен невербальным заклинанием. Следующее заклинание уничтожило ленты и заколки, а последнее выпрямило волосы.

Гермиона спустилась в гостиную и взяла у камина глиняный горшочек с дымолетным порошком. Зачерпнув немного сероватого порошка, она громко и четко произнесла: «Гостиная Драко Малфоя!» Огонь поутих, и перед девушкой заколыхались пары горячего воздуха, складываясь в причудливые линии. Гермиона выдохнула и склонилась к очагу, успев обрадоваться тому, что камин Малфоев не оказался заблокированным на каминную связь. Хотя переместиться в поместье Гермиона бы не рискнула: наткнешься еще на режущее проклятие или попадешь прямиком в подземелья. Она увидела перед собой просторную гостиную, оформленную в серых и темно-зеленых цветах. «Что поделаешь — слизеринцы!» — хихикнула про себя девушка. Видимо, улыбка все-таки тронула ее губы, потому что от мягкого дивана справа послышалось надменное фырканье и тягучий голос произнес:

— Зеленый цвет успокаивает нервную систему, Грейнджер.

— Да, живя с тобой, нервную систему постоянно успокаивать нужно, — раздалось ему в ответ.

Гермиона повернула голову и увидела Малфоя. Он был без мантии, и сквозь тонкий батист его рубашки виднелись светлые волосы на груди. Девушка поежилась, по телу пробежала дрожь, несмотря на жар от камина. Холл освещала огромная хрустальная люстра, отбрасывающая тысячи бликов, при взгляде на нее, Гермиону стало подташнивать.

— Это та самая комната? — запинаясь, спросила она.

— Да, Грейнджер, — просто ответил Малфой. Он не стал язвить в своей обычной манере, потому что помнил события того дня так же мучительно отчетливо, как и она.

За пеленой боли и отчаяния было практически невозможно ничего рассмотреть, но взгляд девушки был устремлен в потолок, поэтому она запомнила каждую деталь негласного свидетеля своих пыток.

В гнетущей тишине, полной оживших воспоминаний, раздался голос Малфоя:

— Что привело тебя ко мне? — вопрос отвлекал от мрачных мыслей, заставлял задуматься, сосредоточиться.

— Я хотела бы обратиться к тебе с просьбой, — Гермиона выжидающе посмотрела ему в глаза.

— Обращайся, только помни, что я все-таки слизеринец и на бескорыстные поступки не способен… — он усмехнулся, заметив искорки ярости на лице Гермионы.

Минуту она молчала, размышляя, как ей отреагировать на эту наглость, гордыня боролась со стремлением достичь поставленной цели. Наконец, победило здравомыслие:

— Подари мне эльфа.

— Прости, что? — Драко посмотрел на нее с неподдельным интересом.

— Подари. Мне. Эльфа.

— Ну, знаешь, Грейнджер, может тебе на счет в Гринготсе еще пару тысяч галеонов перевести? — Он наслаждался ее раздражением. — Знаешь, когда ты вот так морщишь нос, то становишься похожей на МакГонагалл. Прошу вас, профессор, не снимайте баллы с моего факультета!

— Ты не понял, я не заберу его навсегда, — проигнорировала Гермиона его ребячество, хотя в глазах ее притаились маленькие смешинки. — Моей Винки нужен партнер, она очень несчастна. Я хочу, чтобы у нее родился ребенок, это внесет смысл в ее жизнь. К тому же, я знаю, что счастливые эльфы живут намного дольше, чем несчастные. Например, бедный Кикимер прожил всего девяносто шесть лет. Когда Винки забеременеет, я верну твоего эльфа в целости и сохранности.

Малфой, отбросив всю свою напыщенность, хохотал неподобающим высокородному чистокровному волшебнику способом. Его смех был так неожидан и заразителен, что Гермиона, не удержавшись, улыбнулась в ответ.

Отсмеявшись, Драко сказал:

— Не могу поверить, что ты не изучила все доступные книги по интересующему тебя вопросу. Эльфы — не люди, у них все по-другому. Во-первых, твоя Винки не может спариваться с первым попавшимся эльфом. Между ними должна установиться глубочайшая симпатия, можно сказать, любовь. Во-вторых, она не сможет родить без напарника, они должны создать семью. И, в-третьих, если я тебе помогу, у этого нищего Уизли будет целых три домовых эльфа. И мне будет сложнее издеваться над этим недоумком.

— Рон не недоумок! — Глаза Гермионы метали молнии, грудь высоко поднималась от ярости.

— Конечно, его мозг просто испытывает недостаток ума… — Малфою, казалось, очень нравилось дразнить девушку.

— Малфой, мне, правда, нужна твоя помощь, — решила переменить тактику Гермиона. Она бросила на аристократа взгляд из-под опущенных ресниц и улыбнулась. На Гарри и Джордже этот трюк всегда срабатывал.

Малфой прищурился, наградив собеседницу долгим изучающим взглядом, словно что-то решая для себя.

— Хм… и что я получу взамен?

— Прости? — Бровь Гермионы поднялась вверх.

— Я спросил, чем ты отблагодаришь меня за этот бесценный подарок? — объяснил он. — Эльфы весьма дороги, а мне, к тому же, придется присылать тебе на смотрины одного за другим, это большие хлопоты.

— Я могу оплатить твои расходы, — неуверенно предложила Гермиона.

— Именно этого я и жду, — ухмыльнулся Малфой. Это была одна из самых нахальных улыбочек из его обширного репертуара.

— Малфой, тебе не хватает денег? — поддразнила девушка.

— А кто говорил про деньги?

Обмен репликами начал напоминать флирт, что немного смутило миссис Уизли. Малфоя же, казалось, ситуация забавляет.

— Я даже боюсь представить, на что способен твой воспаленный мозг…

— Думаю, тебе представляется нечто интимно-непотребное? Но ты не угадала.

Он умолк. Заинтригованная Гермиона замерла, чтобы он продолжил.

— Я хочу, чтобы Гарри Поттер… — медленно начал он.

— Признался тебе в любви? — Гермиона фыркнула.

Малфой пригубил бокал с вином и закончил фразу:

— … пожал мне руку.

Гермиона пораженно смотрела на Малфоя. Ей и в голову не могло прийти, что он до сих пор переживает инцидент, произошедший на их первом году обучения в Хогвартсе, когда Гарри отклонил предложение дружбы Малфоя.

— Ты… я… — от переполнявшего ее удивления, Гермиона никак не могла подобрать слова.

— Ни слова, Грейнджер, если хочешь помочь своей эльфихе.

Воцарилось молчание. Гермиона внимательно наблюдала за собеседником, взгляд которого был устремлен на колыхавшееся пламя камина. Она размышляла о том, какие воспоминания проносятся перед ним в данную минуту и старалась не шелохнуться, невзирая на усталость, вызванную неудобной позой. Лишь треск поленьев в камине и их собственное дыхание нарушали установившуюся тишину. Наконец, Драко Малфой с усмешкой посмотрел на девушку:

— Честно говоря, Грейнджер, мне не верилось, что ты сможешь не разговаривать так долго, и что твое молчание станет мне в тягость. Я ценю твою деликатность и помогу тебе с эльфом. С завтрашнего дня каждое утро у тебя будет появляться один из моих домовиков.

Гермиона опять удивилась, было странно слышать в словах, обращенных к ней, вежливость без намека на оскорбление или насмешку. Но ее удивление сменилось привычной яростью, когда он произнес последнюю фразу.

— Мне будет очень любопытно, как Поттер отреагирует на твою необычную просьбу. Надеюсь, от неожиданности он упадет в обморок и на его затылке появится второй легендарный шрам.

* * *

Вечером, сидя у камина с чашкой горячего какао и сборником любимых стихов, Гермиона думала о Малфое. Ей казалось непостижимым не только то, что у них появилось общее дело, а вообще то, что они были способны более-менее спокойно вести беседу. Он не унижал ее, как прежде, хотя и не скрывал чувство собственного превосходства. В прочем, это было его привычное состояние, так он вел себя со всеми, даже с министром магии. Однако в его присутствии ей было вполне комфортно, когда он не стремился вывести ее из себя, а его комплименты делали ее почти счастливой, за что она очень на себя злилась. Одно Гермиона знала точно: ей с ним было интересно. Малфой постоянно удивлял ее, реагируя на разные ситуации совершенно не так, как она от него ожидала.

Ее размышления прервал Рон, заглянувший в гостиную за шахматной доской. Он поцеловал жену в макушку, глотнул из ее чашки ароматного какао и вернулся к Хьюго обсуждать сегодняшний матч.

Гермиона задумалась. Как давно они с Роном не разговаривали? Нет, конечно, они говорили друг с другом каждый день — он просил ее передать соль или спрашивал, какой ему одеть свитер. Она просила его не задерживаться на работе и забрать вечером Хьюго от родителей. По выходным они ходили в гости к друзьям, но и там беседовали Гарри с Роном, Гермиона с Гарри или Джинни, Рон с Джинни… А вот чтобы сидеть вдвоем у камина и обсуждать новую книгу Стенфорда Блетча, или спорить о правах домовиков, как в школьные годы, делиться пережитыми днем впечатлениями, говорить друг другу о своих тайных желаниях… С Роном ей было скучно. Удобно, как в старых стоптанных башмаках, но так же тоскливо…

За спиной скрипнула дверь. Рон вернулся к жене, словно почувствовав ее настроение. Теплые мягкие руки обняли ее, развернули и прижали к себе. Губы прочертили дорожку от виска через шею к вырезу платья. Все недостойные мысли выветрились из головы, и Гермиона подалась навстречу своему супругу, своей судьбе.

Потоки солнечного света лились из окна на постель, в которой нежилась Гермиона. Рон еще спал, обычно его приходилось тормошить по полчаса — он любил поваляться подольше. Лучик скользнул по лицу, и Гермиона чихнула.

На пороге материализовалась Винки с подносом в руках, в комнату тут же проник запах поджаренного хлеба и ароматного кофе.

— Господи, Винки, как же я тебя люблю! — обрадовано воскликнула Гермиона, принимаясь за завтрак. — Приготовься, пожалуйста, сегодня к нам в гости пожалует эльф Малфоев.

Она не боялась, что муж услышит ее последние слова, по утрам он спал особенно крепко.

— А зачем это, госпожа Гермиона? — Винки не смогла подавить волнение, ее уши прижимались к голове.

— Затем, чтобы принести мне м… одну вещь. И он останется с нами на какое-то время. Надеюсь, тебя это не затруднит?

— Винки будет рада тому, что доставит удовольствие ее хозяйке.

В камине послышалась какая-то возня.

— А вот, кстати, и он…

Натянув повыше одеяло, Гермиона уставилась на визитера. Это был полноватый коротконожка с бордовым полотенцем, обернутым вокруг его тела. Он поднялся на ноги, отряхнул свое одеяние и протянул Гермионе конверт с гербовой печатью.

Кто бы мог подумать, что эльф Малфоя носит бордовое полотенце, — девушка захихикала.

— Доброе утро, глубокоуважаемая миссис Уизли, позвольте представиться: Дарси Малфой, к вашим услугам. Господин Драко передает вам сие послание и пожелание здоровья и процветания вашему дому.

Гермиона расхохоталась. Где Малфой нашел этого напыщенного толстяка? Ну как он может понравиться Винки?

В записке значилось:

«Грейнджер, как только твоя эльфиха налюбуется на Дарси, пусть он аппарирует обратно. У нас сегодня вечером прием, нужны все эльфы. Остаюсь с глубоким почтением, Д.Л.М.»

Гермиона отправила Винки с Дарси на кухню готовить обед для Хьюго, так как считала, что совместный труд объединяет. А сама принялась за ответ.

«Глубокоуважаемый мистер Малфой! Где ты нашел этого толстого зануду? Он выражается так, что даже я его с трудом понимаю. Винки — натура тонкая, ей нужна романтика: цветы, конфеты, звезды… Немедленно исправляйся! Гермиона».

Отправив письмо с Сычиком, женщина умылась, оделась, выбрав снова бардовую мантию, понравившуюся Малфою. Затем, рассердившись на себя, сменила ее на темно-лиловую. Парой заклинаний уложив волосы в изящную прическу, она отправилась на кухню, решив проведать эльфов.

Дарси командовал бедной Винки, заставляя ее выполнять работу подмастерья. Винки во всю старалась ему угодить, подавая то банку с мукой, то какие-то приправы.

— Где у вас устрицы? Что? Нет устриц? А что едят хозяева на обед? Картошку с мясом? Нет, это уму не постижимо! Отправляйся немедленно за устрицами!

«Женщины, конечно, должны слушаться мужчин, но не до такой же степени». — Подумала Гермиона, выпихивая Дарси из кухни и вообще из их дома.

— Не печалься, Винки, мы еще найдем подходящего кандидата, правда?

— Да, миссис Гермиона, — ничего не понимая, закивала головой Винки.

Ответ от Малфоя пришел через полчаса и застал Гермиону в саду, где она, попивая свой второй утренний кофе (третью чашку она пила уже на работе), наблюдала за тем, как Винки с Хьюго играли в догонялки, наслаждаясь последними солнечно-теплыми сентябрьскими деньками.

«Грейнджер, я не понял, кому нужна романтика, уж не тебе ли? Когда же ты, наконец, поймешь, что эльфов нельзя ровнять с людьми. У них все по-другому! Доверься мне, я все-таки хочу получить награду. Завтра встречай нового кандидата. А насчет романтики — открой пакет. Д.Л.М.»

Гермиона заглянула в пакет и обомлела: из него выпало два билета в обсерваторию на ближайшую пятницу. Также обнаружилась приписка: «Раздели эти мгновения с тем, кого сочтешь подходящей компанией. Небо обещает быть ясным».

Как он может быть настолько прозорлив? Увидеть звезды, когда скоро туман заволочет все небо на многие месяцы. Это чудесная идея, тем более, она никогда еще не была в магической обсерватории. Рона эта затея вряд ли привлечет. Пожалуй, стоит взять с собой Джинни.

— Эй, Хьюго, догоняй меня, нечего Живоглота мучить!

Хьюго, неохотно отпустив кота, побежал за матерью. Не мог же он, мужчина, уступить первенство женщине!

* * *

Следующие несколько дней не отличались особенным разнообразием. Каждое утро из камина (видимо, аппарировать в чужой дом считалось у аристократов не достойным) появлялся новый эльф, отправлялся с Винки на кухню готовить обед, в сад облагораживать территорию, на чердак перебирать скапливающийся хлам или к озеру ловить вкуснейших волшебных карпов. По приказу хозяина они были вежливы и обходительны с Винки.

Известие о том, что в их доме поселится эльф Малфоев, Рон неохотно, но все же принял. Он немного поворчал по поводу неутихаемой страсти жены к защите «угнетенных» (а на деле очень даже счастливых) домовых эльфов, но вмешиваться в ее планы не стал. И вообще, в эти дни Гермиона заметила его усилившуюся тягу к работе, он перестал аппарировать домой на обед, задерживался по вечерам. Объясняла это она себе тем, что, должно быть, их с Джорджем новой секретарше приходится многое объяснять и вводить в курс дела, она ведь даже не англичанка. Насчет обсерватории Рон выразился более чем ясно: «Дорогая, ты же знаешь, я далек от этого. Сходи, пожалуйста, с Джинни». И даже не поинтересовался, откуда у нее появились эти билеты.

Несмотря на все старания Гермионы, Винки ни в кого не влюблялась и вообще вела себя так, как будто общение с другими эльфами было ей в тягость. Конечно, по словам Малфоя, у эльфов все не как у людей, но она не могла отнести грусть Винки на счет своеобразной эльфовской влюбленности.

Ежедневно они с Малфоем перебрасывались записками вроде:

«Малфой, я понимаю, что в твоем поместье повсюду висят портреты глубокоуважаемых членов вашего семейства, но твой Стауф только что отвешивал нижайший поклон фотографии Пола Маккартни в моей спальне!»

«Грейнджер, я не знаю, кто такой Пол Маккартни, но Стауф будет наказан за то, что осмелился войти в твою спальню. Думаю, пара суток без еды научит его хорошим манерам».

«Малфой! Не вздумай морить голодом несчастного эльфа! Он не виноват! У нас временно камин работает только здесь, так что все гости вынуждены попадать в дом через нее».

То, что они с Малфоем способны мирно «беседовать» удивляло Гермиону даже больше, чем его странная просьба о Гарри. Однако, хотя они и работали на одном этаже, Драко не делал попыток встретиться. Он словно избегал ее: раньше они сталкивались в коридорах Министерства намного чаще. Решив, что все это к лучшему, Гермиона выкинула дурные мысли из головы.

В среду пришло письмо от Розы с восторженными описаниями чудес волшебного замка, замечательных профессоров и ее одноклассников. Дочь повторила мамину судьбу — волшебная шляпа тоже предоставила ей выбор между Гриффиндором и Рейвенкло — и, поразмыслив, Роза отправилась к сине-серебряному столу. В письме она с волнением спрашивала, не огорчились ли мама с папой. Гермиона заверила ее в том, что они гордятся ее самостоятельностью и уважают сделанный ею выбор.

«Дорогая мамочка, ты представляешь себе, что сегодня на зельях устроил Рольф Лонгботтом! Его зелье для быстрого роста волос попало на миссис Норрис, и теперь Филч сможет связать варежки и шапочки для половины Хогвартса. А дядя Невилл снял с Хаффлпаффа 5 баллов и сказал, что теперь понимает профессора Снейпа…»

Отсмеявшись, Гермиона дописала ответ, наказав дочери учиться как следует и помогать Рольфу, потому что его папа, скорее всего, будет с сыном гораздо строже, чем с остальными учениками.

На работе дел было мало, и Гермиона уходила домой раньше, не испытывая, впрочем, никаких угрызений совести, ведь когда дел было много, она всегда задерживалась. Дело с завещанием удалось провести без свидетелей: секретарь Гермионы вызвала мистера Малфоя к своей начальнице, где, в присутствии министра Шеклболта были подписаны необходимые бумаги, а Малфою вручили ключ от сейфа в Гринготсе. Имение досталось какой-то неизвестной женщине — не то дальней родственнице, не то хорошей подруге Долорес Стивенсон.

Рон собирался в служебную командировку во Францию, они с Ли Джорданом готовили проект по открытию филиала магазина приколов Уизли в магической части Парижа. Необходимо было провести маркетинговые исследования, найти удобное место для магазина, изучить французское законодательство в отношении строительства и торговли, зарегистрироваться и тому подобное. Гермиона предложила свою помощь, она даже собиралась взять отпуск на работе и поехать в Париж вместе с мужем, но Рон захотел все сделать своими усилиями.

В итоге она решила, что не будет мешать самореализации Рона, тем более что он так привык полагаться во всем на нее и на Гарри.

В четверг бабушка Молли забрала Хьюго в Нору — с тех пор, как их дети выросли и разъехались по своим домам, а почти все внуки отправились в Хогвартс, Артуру и Молли было очень тоскливо, и они часто забирали к себе Хьюго, Лили и малютку Фредерику, младшую дочь Джорджа. Рон предупредил, что будет поздно, и Гермиона почувствовала себя одиноко в пустом доме. Поэтому, прихватив кулинарный шедевр, приготовленный Винки совместно с очередным (уже четвертым!) отвергнутым малфоевским эльфом, Гермиона, оставив мужу записку на каминной полке, отправилась в гости к Поттерам.

Встретила ее Джинни в перепачканном мукой переднике.

— Гермиона, как же я рада тебя видеть! — огненным вихрем она метнулась к подруге и крепко ее обняла. Гермионе же пришлось отряхивать мантию теперь не только от золы, но и от налипшей муки. — Я готовила для Гарри его любимый яблочный штрудель, он верется с минуты на минуту… а что это у тебя в руках?

— Не знаю точно, как называется это блюдо, похоже на рагу из морепродуктов, его приготовила Винки на ужин. Но Рон задерживается, а Хьюго в Норе, не могу же я одна его съесть, — Гермиона улыбнулась и поставила поднос на стол.

Гостиная Поттеров была небольшой, но уютной. Гарри и Джинни купили себе домик в Годриковой Впадине сразу после свадьбы. Дом же на площади Гриммо Гарри преподнес в подарок Тедди Люпину как истинному наследнику рода Блэков, так как у него были не самые приятные воспоминания об этом месте. Гермиона присела на мягкий диван и выложила подруге цель своего визита.

— У меня два билета в обсерваторию на завтра. Рон отказался составить мне компанию, вся надежда на тебя.

Глаза Джинни радостно загорелись:

— Это будет здорово, я не выбиралась никуда целую вечность! А как тебе удалось достать билеты? Ты знаешь, что обсерватория открыта для посетителей лишь два раза в год, двадцать первого июня, в самую короткую ночь в году, и седьмого сентября, когда по движению планет легче всего предсказывать судьбу таким непрофессионалам, как мы с тобой.

— Ты все-таки внимала бреду профессора Трелони? — лукаво спросила Гермиона, пропустив заданный вопрос в надежде, что эмоциональная Джинни не обратит на это внимания. Так, впрочем, и вышло.

— Нет, я вычитала этот факт, когда мы выбирали имя для Альбуса. Предсказатели считают, что к выбору имени надо подходить очень ответственно, а седьмого сентября можно узнать дальнейшую судьбу еще даже не рожденного человека. К сожалению, до сентября мы не дотянули, Альбус родился в июле, совсем как Гарри…

Конец фразы потонул в счастливом возгласе:

— Гарри! Ты вернулся! — Джинни взлетела в объятия мужа. — Я так соскучилась! Посмотри, кто у нас в гостях! Знаешь, Гермиона пригласила меня завтра ночью в обсерваторию, правда, это чудесно? Вдруг я узнаю что-нибудь из нашего будущего?

— Дорогая, дай мне отдышаться, — Гарри мягко отстранил жену и поприветствовал Гермиону. — Я рад, что у тебя появилась возможность развлечься. А по поводу предсказаний — я сыт ими по горло. Надеюсь, вы насладитесь видами космоса и хорошо проведете время. — Гермиона, а где Рон? Мы не виделись с ним почти целую неделю.

— Он сказал, что задерживается в магазине… — в голосе женщины звучала легкая грусть. — Я успела сильно по нему соскучиться, в эти дни он приходил домой, когда я уже ложилась спать.

Из камина донеслись характерные звуки, и вот на ковер вывалился усталый, но довольный Рон.

— Представляете, хотел порадовать семью ранним возвращением, прихожу домой, а там — темно и тихо. Хорошо, что ты мне записку оставила.

Он обнял Джинни, пожал руку Гарри и поцеловал жену. Гермиона почувствовала, что действительно очень соскучилась по мужу и нежно овила его руками.

— Не представляю, как мы переживем две недели друг без друга! — произнесла она.

Рон закружил ее по комнате, сметая на своем пути подсвечник с зажженными свечами, недочитанный Джинни роман и пару диванных подушек. Когда страсти немного улеглись, друзья последовали в столовую ужинать.

— Как продвигается миссия по поиску мужа для Винки? — как всегда с набитым ртом спросил Рон у жены.

Гермионе не хотелось поднимать этот вопрос сейчас, пока она не довела дело до конца. Рон знал об этой ее особенности, так нервировавшей его в школе, но не проявил в этот раз требуемой тактичности, поэтому Гермионе пришлось срочно уводить разговор в сторону. Пока она думала, чем бы всех отвлечь, ее взгляд задержался на Джинни. Та подозрительно спросила:

— Гермиона? У меня пятно на носу?

— Нет, не обращай внимания! — Гермиона весело засмеялась, — А знаешь, это была первая фраза, сказанная мной Рону при нашем знакомстве! Кажется, целая вечность прошла, а он совсем не меняется. Взгляни, у него над губой крошки от пирога!

Девушки и Гарри хохотали до слез, Рон, весь пунцовый, попытался смахнуть крошки.

— А помните, Рон рассказывал всей школе о том, как он отважно сражался с русалками во время Тремудрого турнира? — спросила Джинни.

— Скорее, хвастался! — подхватила Гермиона, — На самом деле, последнее, что мы помним — профессор Флитвик произнес какое-то заклинание, от него мы уснули… А очнулась я уже на поверхности озера, когда Виктор тащил меня к берегу…

— Виктор? Я думал, ты забыла этого напыщенного болгарского…

— Рон! — в один голос воскликнули Гермиона и Джинни.

— Ну, ладно, ладно, этого болгарского… ловца.

— Столько лет прошло, а ты до сих пор ревнуешь! — Гермиона со вздохом возвела глаза к потолку, — Мне казалось, вы сдружились на последней встрече выпускников, когда были приглашены дурмстрангцы и шармбаттонцы, жившие в Хогвартсе целый год во время проведения Тремудрого Турнира.

— Да нет, — ответила вместо Рона Джинни, — это была просто дружеская попойка, ничего личного.

Рон покраснел.

— Да он вроде неплохой парень, пока не смотрит на тебя такими печальными глазами.

— Не выдумывай, Рон! — Было видно, что Гермионе польстило его предположение.

— Ах, я выдумываю? — Рон придвинулся к жене и принялся ее щекотать, получая не меньшую порцию щекотки в ответ. Гарри попытался помочь другу, за что получил легкий шлепок по голове. Гермиона решила отомстить обоим оболтусам, и вскоре их хохот разнесся по всему дому.

— Гарри, помоги, — хохотал Рон, он боялся щекотки больше всех из их компании, — подержи ее руки!

Но Гарри пресек вероломство друга и встал на защиту девушки, щекоча Рона за все подворачивающиеся места. Джинни во всеобщем безобразии не участвовала, она спасала посуду от разбушевавшихся друзей.

— Словно дети малые, — вздохнула она. — Даже Джеймс с Лили и то ведут себя приличнее.

Гермиона с трудом отодвинулась от клубка из тел:

— Заходи за мной завтра в шесть, прогуляемся по магазинам перед обсерваторией, у меня заканчивается шампунь для волос и еще некоторые вещи.

И, оторвав Рона от катающегося по полу от щекотки Гарри, она аппарировала домой.

Пятница для Гермионы началась с приятной неожиданности — ласкового поцелуя. Рон поднялся спозаранку и уже уходил на работу. Кроме того, он надел галстук (который всегда не любил и называл не иначе, как удавкой) и надушился.

— Ты чудесно выглядишь, дорогой! — Гермиона решила начать с приятного. — Но, кажется, ты немножко… Помнишь, Хагрида, когда он перед встречей с мадам Максим вылил на себя полпинты одеколона?..

Рон смутился и попытался себя обнюхать.

— Я это… сейчас помоюсь, — пробормотал он и поплелся в ванную.

Ну вот, хотелось как лучше… Хоть бы не обиделся, тратить прекрасное утро на препирательства не хотелось. Гермиона посмотрела в окно — к счастью, небо было ясным, как и предполагал Малфой. Вечер обещает быть интересным.

В мелких рабочих хлопотах день пролетел незаметно. После обеда пришел некий мистер Роджерс, заподозривший жену в измене, и поинтересовался, может ли расторгнуть брак, не оставив ничего ни блудливой жене, ни детям (Они, может и не от меня! — все повторял он). Гермиона морщилась, но раскладывала ситуацию по полочкам. Неприязнь к клиентам ее личный психолог Джинни Поттер научила преодолевать еще много лет назад. Профессионал не должен позволять эмоциям превалировать над разумом. Несмотря на это, она была счастлива выпроводить его, как только часы пробили шесть, сославшись на конец рабочего дня.

Когда Гермиона только начинала работать в министерстве на должности секретаря заместителя начальника отдела контроля за магическими существами, не проходило ни дня без нервных срывов, споров с начальством и негодованием на всю консервативную бюрократическую систему. Ее не увольняли только благодаря протекции Кингсли, даже статус героини войны не придавал ей нужного авторитета.

Прошел не один год прежде чем Гермионе удалось разрушить старую систему и построить новую. Казалось бы, она достигла своей цели — еще никогда система не работала так отлажено. Но если бы кто-нибудь спросил, об этом ли она мечтала, девушка однозначно ответила бы «нет». Эльфы до сих пор не стремятся к свободе, более того, они ее боятся, великаны и кентавры даже слышать ничего не хотят ни о сотрудничестве, ни о помощи со стороны людей. А уж какие-нибудь лепреконы, гномы, келпи или лешии вообще предпочитают жить в садах и парках больших поместий, где за ними ухаживают и кормят хозяйские эльфы, даром что обладают зачатками разума.

Типы, подобные Роджерсу, Гермиону раздражали, напоминая своим существованием о том, что мир не идеален и ничего с этим она поделать не может.

— Ни за что не стану защищать такое ничтожество! — проговорила Гермиона, закрывая за мистером Роджерсом дверь кабинета.

— Какое ничтожество? — послышался голос из камина. — Ты готова к прогулке?

— Привет, Джин! Я сейчас соберусь, встречаемся через пять минут в Косом переулке у входа в Дырявый котел.

Хозяин бара Том встретил заместителя министра и жену великого Гарри Поттера подходящей, с его точки зрения, льстивой улыбочкой.

— Такая честь для нас… — пробормотал он.

— Оставь, Том. — Гермиона подумала, что сегодня ничто не сможет испортить ей настроение, но решила на будущее пользоваться другими каминами. — Мы с миссис Поттер не задержимся.

На улице Джинни рассмеялась:

— Ты сама виновата, что окружающие так подобострастны с тобой.

— Вот как? — удивилась Гермиона. — Не могу поспорить с психологом, но с чего ты это взяла?

Подумав над ответом, который бы не обидел подругу, Джинни сказала:

— Ты строгая и неприступная с посторонними, даже надменность Малфоя не создает такого леденящего кровь эффекта. Но с близкими людьми ты добрая и отзывчивая, всегда готова придти на помощь, — быстро добавила она.

— Сравнение с Малфоем меня, признаться, не очень радует, но, наверное, здравый смысл в твоих словах все же есть, — признала Гермиона. Джинни вздохнула с облегчением. — Но ты не учла одного момента: мне это нравится. Мне приходится быть неприступной, ведь близость уменьшает уважение.

Девушки шли по Косому переулку, и прохожие оборачивались им вслед. Гермиона подумала, что Джинни права, многие смотрели на нее с уважением, но и некоторой опаской. Что же, ей по должности положено вызывать подобные эмоции. Гермиона с теплотой вспомнила своего декана, а ныне директора Хогвартса, Миневру МакГонагалл. Вот кто вызывал и уважение, и страх, и самую большую любовь из всех более добродушных профессоров. Девушка подумала, что положение вещей ее все же устраивает и решила на следующей неделе навестить старую подругу.

Первым на их пути появился магазин модных мантий мадам Малкин, где практичная Гермиона заказала рабочую мантию для своей лаборатории (все нужные зелья она, как правило, варила сама, так как процесс приготовления зелий ей очень нравился, позволял отвлечься от текущих проблем). А вот Джинни разошлась не на шутку — она приобрела две парадные мантии под новое вечернее платье (не смогла определить, какая ей больше нравится!), теплую мантию с меховой отделкой и четыре простые черные мантии, напоминающие школьные.

Тут-то она и поведала Гермионе о том, что с нового семестра ее пригласили читать в Хогвартсе курс психологии семейных отношений для старшекурсников.

— Конечно, я считаю, что данный курс полезнее было бы читать детям, начиная курса с четвертого, но ты же знаешь МакГонагалл с ее пуританскими взглядами.

— Вероятно, на этот шаг ее подвигла беременность Эшли Прайс, студентки шестого курса Хаффлпаффа, — предположила Гермиона.

— И не только она! — Джинни обняла подругу. — Знаешь, вы с Минервой очень похожи, дисциплина для вас превыше всего, но ведь есть еще и любовь.

Гермиона не стала спорить, хотя могла бы напомнить подруге, что они-то с Гарри были в школе образцом целомудрия.

— Джин, мне надо во Флориш и Блотс…

— Еще чего! — запротестовала та. — Зайдешь в это царство знаний и пыли и пропадешь для мира часа на четыре. Нет, мы идем к Салли Финч-Флетчли тестировать новые маски, крема и гели.

— Но… — попыталась запротестовать Гермиона.

— И слышать не хочу о том, что твои шампуни лучше и надежнее, у тебя просто времени не хватит варить все необходимое. К тому же, интереснее пробовать новое, а не пользоваться годами старыми рецептами.

Ну что могла поделать умница Гермиона с необузданным ураганом по имени Джинни Поттер?

Спустя один час и семнадцать галеонов, в сумочке Гермионы оказались: крем «Сияние кожи», гель для душа с запахом златоглазок и меда, шампунь «Блеск и распрямление» (теперь ты будешь экономить время на утренние заклинания, сказала Джинни, запихивая шампунь в корзинку для покупок подруги), освежитель воздуха, создающий иллюзию зимнего хвойного леса (не хватало им с Роном постоянно вспоминать скитания в лесу Дин, подумала Гермиона, незаметно вынув флакон и поставив его обратно на полку), скраб для тела, ароматизатор в машину Рона, пена для ванны Хьюго, с разноцветными душистыми пузырями и даже шампунь от блох для Живоглота (бедный Глотик, у него даже блох нет).

Зато Джинни была довольна и даже согласилась, наконец, заглянуть в книжную лавку, ей надо было уже начинать продумывать лекции для студентов, поэтому приобрести пару новых книг по психологии, написанных магами, не помешало бы. Гермиона же по магическому праву имела дома целую небольшую библиотеку, для чего у них была отведена самая светлая комната в доме (скорее, зал, а не комната, шутил Рон). Поэтому в числе ее покупок оказались сборник стихов мага, живущего в восемнадцатом веке, последний том Летописей Хогвартса, которые почти десять лет писал профессор Флитвик в соавторстве с профессором Бинзом и еще тремя привидениями (помогать согласились Серая Дама, Почти Безголовый Ник и, как ни странно, Кровавый Барон). Учебе Гарри и его друзей отводилось целых два тома, и они пользовались самым большим спросом, несмотря на многообразие литературы на тему победы над Тем-кого-нельзя-называть.

До открытия обсерватории оставалось еще больше двух часов, и Джинни предложила вернуться к ним домой и поужинать с Гарри, Роном, Дином, Симусом и Невиллом, прибывшим прямо из Хогвартса отметить окончание первой учебной недели.

Друзья тепло поприветствовали друг друга. Гарри накрывал на стол, а Невилл рассказывал о Джеймсе, Альбусе, Розе, дочери Дина, Анабелле (имя Белла было крайне непопулярным в связи с безумной Беллатриссой Лестрейндж, и все сокращали имя девочки до Анны) и о дочери Симуса, Кимберли. В основном, все веселые истории Гермиона уже читала в письме Розы, но одна вещь стала для них всех сюрпризом — дружба Альбуса со Скорпиусом Малфоем.

— Шляпа долго молчала, — рассказывал Невилл. — Я знаю, это означает, что она беседует с тобой, предлагая варианты. Мне она тоже предлагала Хаффлпафф, сказала, что если я выберу Гриффиндор, жизнь моя будет полна опасностей и трудностей. Признаюсь, было время, когда я мечтал о более простой и спокойной жизни… — уши Невилла покраснели, но он мужественно продолжил. — Было время, когда мне хотелось перестать быть худшим среди лучших и стать своим среди своих, Хаффлпафф сделал бы меня обыкновенным мальчиком, а не неудачником с Гриффиндора. Но на седьмом курсе, когда вас в школе не стало, и некому было противостоять вражескому режиму, мне пришлось взвалить эту ношу на себя. И я нашел свое предназначение, вдохновляя друзей. И я встретил Сьюзен. Поэтому я счастлив, что выбрал вас.

Он смущенно оглядел друзей. Гарри застыл с горячим чайником в руках, в глазах Гермионы и Джинни блестели слезы. Невилл покраснел уже полностью, но все-таки вернулся к тому, что хотел рассказать:

— Альбус, видимо, долго раздумывал, что выбрать. И, в конце концов, шляпа выкрикнула «Гриффиндор!» А Скорпиуса, само собой, на Слизерин распределила, ни секунды не думая. Кто бы мог подумать, что разные факультеты не станут преградой для мальчиков, их еще в поезде друг к другу потянуло. Сидят вместе не только на общих занятиях, но и в Большом Зале, представляете? Сначала за своими столами едят, но к концу трапезы непременно друг к другу подсаживаются. Роза злится, понятное дело, она собиралась с Альбусом вместе заниматься.

Рон расстроено пробормотал что-то о хорьках, все засмеялись. А Невилл наставительно произнес:

— Ты, Рон, мой хороший друг, но здесь не прав. Нельзя детей по их родителям судить, Скорпиус — не копия отца. Он за Альбуса с Паркинсоном подрался, только не спрашивай ничего, не расскажу. Я обещал им обоим, что это останется между нами.

Гарри примирительно сообщил, что ужин готов, и можно садиться за стол.

За ужином говорили о прошлом. Гарри рассказывал Симусу, Дину и Невиллу подробности их скитаний во время войны. Гермиона с удивлением услышала юмор в этих историях — обычно Гарри тяжело было вспоминать те события.

— И змея действительно пыталась тебя задержать и вызвала Волдеморта? — не верящее переспросил Дин. — Как может быть змея такой разумной?

Гарри замялся. Дамблдор просил сохранить в тайне наличие хокруксов, ведь это такое сильное оружие для какого-нибудь нового психопата. Даже своим самым ближайшим слугам темный маг не доверил этого знания. Тем сложнее было логически объяснить некоторые факты, в том числе и то, почему змея была столь разумной.

— Ты знаешь, между ними была сильнейшая магическая связь, поэтому Волдеморт мог управлять ею. А тебя, Дин, мы видели однажды в лесу Дин…

— Да, мы прятались там от охотников… Я тогда неделю голодал, впервые в своей жизни, каждый день мечтал о стряпне хогвартских домовиков, вспоминал даже опасные сладости близнецов…

— Вы бы с Роном нашли общий язык, — засмеялся Гарри. — Он здорово обижался на Гермиону за ее полусъедобные грибочки.

— И восе а не ожижася, — пробормотал Рон с набитым ртом.

— Рон, прожуй сначала! — Гермиона укоризненно посмотрела на мужа. — И вообще, ты, если помнишь, готовить так и не научился. А вот мы с Гарри…

— Гермиона, нам пора. — Джинни предотвратила назревавший спор. — Надо прийти пораньше и заказать горячего глинтвейна, булочек и еще чего-нибудь вкусненького.

— Мы только что пообедали! — Гермиону всегда удивляло то, что Джинни поглощала вкуснейшие кулинарные шедевры Молли без малейшего вреда для фигуры. — Сделай хотя бы вид, что ты бережешь фигуру.

Гарри обнял жену и пообещал, что будет любить ее, даже если та располнеет и не влезет ни в одно его любимое платье.

Рон тут же поддакнул, что его Гермиона тоже устроит во всех видах. Дин, Симус и Невилл хохотали во всю, когда в подтверждение своих слов, Рон поднял Гермиону на руки, как пушинку, и закружил по комнате.

Разумеется, все кончилось, как всегда — парой заклинаний Репаро, Вингардиум Левиоса и даже Эванеско — ваза с букетом полевых цветов, любимых Джинни, разбилась, и вода вытекла на пол.

— Все, Ронни, отпусти ее, а не то мы действительно опоздаем, — сказала Джинни. И обратилась уже к Гермионе. — И почему он так любит кружить тебя именно в нашей маленькой гостиной?

Накинув теплую мантию и аппарировав вслед за Джинни к обсерватории, Гермиона еще ощущала мягкие и теплые прикосновения мужа.

Магическая лондонская обсерватория находилась на возвышенности Котсуолд, в черте города, и являлась второй по значимости в Великобритании, уступая лишь великой обсерватории Бен-Невис в Грампианских горах. К сожалению, она была закрыта для посещений, поэтому сегодня на берегах Темзы собрались представители магического населения со всей страны.

Внушительный замок имел большой внутренний двор, который окружали массивные зубчатые стены с башнями и хорошо укреплёнными воротами. Во дворе стояла статуя Мерлина, смотрящего в огромный мраморный телескоп. Далее следовал внешний двор, включавший в себя хозяйственные постройки, а также замковый сад. Весь замок был окружён вторым рядом стен и рвом, через который перебрасывался подъёмный мост.

Гермиона и Джинни прошли через чугунные ворота и были встречены эльфом, одетым в синее полотнище с вышитыми серебром небесными светилами. Он проводил девушек в холл и проверил наличие приглашений.

Изнутри замок поражал роскошью: добротный дубовый паркет был натерт до блеска, в хрустальных витых колоннах отражались искры тысячи горящих свечей в позолоченных канделябрах, у стен была представлена необыкновенная коллекция древних часов и астрономических приборов. В центре холла вращался гигантский маятник, позади которого на гобелене была вышита надпись:

«Вместо того чтобы возвеличивать небо и размышлять о нем, не лучше ли самим, умножая вещи, подчинить себе небо? Вместо того чтобы служить небу и воспевать его, не лучше ли, преодолевая небесную судьбу, самим использовать небо в своих интересах?»

Гермиона улыбнулась, Сюньцзы был примерным учеником Конфуция, но магом стать не мог. Был ли он сквибом, или просто маглом, очаровавшим великого китайского мага-мыслителя, история ответить не могла, но его трактат в библиотеке Хогвартса присутствовал, и не мог не быть прочитанным школьной заучкой.

Людей в холле собралось более двух сотен, все они стояли вокруг маятника и ждали, когда их распределят по залам. Конечно, можно было приобрести за баснословные деньги отдельную ложу, но Гермиона не видела смысла в подобной расточительности, звезды от этого ярче гореть не будут и Луна не пустится в пляс. Она в полголоса рассказывала очарованной Джинни, как в детстве родители водили ее в магловскую королевскую обсерваторию в Гринвиче.

— Ты знаешь, что вплоть до 19 века каждая страна имела свою систему измерения долготы. Франция в качестве начального меридиана использовала меридиан в Парижской астрономической обсерватории, Италия — меридиан в Неаполе, Швеция — в Стокгольме, а Испания — в Ферро. И только в 1884 году лондонский район Гринвич стал нулевой точкой отсчёта часовых поясов земного шара.

— Что такое долгота? — недоуменно переспросила Джинни.

— Долгота — это географическая координата, используемая для определения расстояния, — расстроилась Гермиона невежеством подруги. — Считалось, что для определения долготы можно использовать звезды и Луну как огромные часы на небосводе.

— Гермиона, я и так знаю, что ты самая умная ведьма за последние сто тысяч лет, — Джинни обняла подругу. — Гарри рассказывал мне, как впервые попав в Хогвартс и любуясь потолком Большого зала, ты пересказывала окружающим Историю Хогвартса. Он тогда здорово испугался, что ему тоже надо было выучить наизусть все учебники перед приездом в школу.

— Я вовсе не… — Гермиона замолчала, заметив приближающуюся к ним пару.

— Миссис Поттер, миссис Уизли, какой приятный сюрприз, — проговорил Драко Малфой. Его спутником был Блейз Забини, и, судя по всему, они оба были настроены весьма дружелюбно.

Парвати бы с ума сошла от зависти, подумалось Гермионе, когда сначала Драко, затем Блейз поцеловали ее руку, а затем руку Джинни. Да, в хороших манерах им не откажешь.

— Сюрприз приятный, — согласилась покрасневшая Джинни.

Гермиона, посмотрев на Малфоя, ехидно добавила:

— А главное, неожиданный!

Повисла неловкая пауза, Драко и Гермиона смотрели не мигая друг другу в глаза. Наконец, Блейз примирительно произнес:

— Дамы, у нас с Малфоем отдельная ложа, не желаете ли присоединиться и скрасить этот вечер двум галантным кавалерам?

Джинни рассмеялась и вопросительно посмотрела на подругу.

— Давай, Гермиона, будет здорово. Представляешь, сидеть не в общем зале на неудобных креслах, в окружении шумной толпы, а на мягких диванах, в тишине, где никто не будет отвлекать тебя.

— Никто кроме двух посторонних мужчин, — Гермиона не хотела сдаваться, хотя при мысли о том, что они с Малфоем окажутся рядом в интимной атмосфере ночной обсерватории, ее тело окутала сладкая истома.

— Какие же они посторонние, — продолжала уговоры Джинни, — мы же знакомы с одиннадцати лет.

Тут Блейз пришел на помощь, взял Гермиону под руку и доверительно прошептал:

— Малфою можешь не доверять, он тот еще жук. Но разве ты можешь заподозрить такого невинного ангела, как я, в чем-нибудь коварном? — и он посмотрел на нее глазами котика из Шрека, любимого мультфильма Хьюго.

— Сдаюсь! — Гермионе всегда нравился незлобный улыбчивый Блейз, кроме того, ни он, ни его семья не были замечены в связях с Волдемортом. В отличие от… но об этом сегодня думать не стоит.

Эльф проводил всех четверых в западную башню, предложив дамам раздеться, а господам выбрать напитки и закуски для долгой ночи.

В западной башне располагалось четыре ложи, однако, к огромному удивлению Гермионы, оставшиеся три помещения оказались пустыми. Конечно, не все волшебники могут позволить себе такое расточительство, а из тех, кто может, не всегда находятся любители астрономии и астрологии. В помещении стояли друг напротив друга два мягких дивана, между ними — стол с установленными на нем четырьмя магическими телескопами, стопкой чистых свитков и прочими письменными принадлежностями. Телескопы были направлены в сторону огромного, во всю стену, окна. Потолок украшали изображения ночного небесного свода с кругами семи неподвижных светил, а стены — горы, моря, пустыни и леса.

Джинни сняла мантию и оказалась в своем новом вечернем платье, темно-зеленом, что должно было очень порадовать бывших слизеринцев. И когда только она успела переодеться? Тем не менее, цвет этот очень шел к огненно-рыжим волосам молодой женщины, гораздо больше, чем красные цвета Гриффиндора. Гермиона почувствовала себя неловко — на ней под мантией были простые джинсы и черная хлопковая кофта с короткими рукавами. Можно было бы, конечно, преобразовать их во что-нибудь более подходящее для такого случая, но Гермионе очень не хотелось нарваться на насмешку Малфоя по поводу ее неспособности прилично одеваться. Лучше оставить, как есть и не выдавать своего смущения.

Малфой никак не прокомментировал ее внешний вид, он посадил Гермиону на диван рядом с собой и заказал эльфу горячего глинтвейна и фруктов. Такое нетипичное для Малфоя поведение нервировало Гермиону и сбивало с толку, но оно все же было предпочтительнее прежних придирок и язвительной враждебности. Джинни, не скрывая своей радости, села рядом с Блейзом.

До начала лекции оставалось еще сорок минут, и Блейз развлекал всех историями о своих поклонницах, которые в желании заполучить Блейза с его миллионами, готовы были пойти на все, подливая ему любовные зелья даже в глазные капли.

Драко тоже разговорился, оказалось, что он побывал в величайшей обсерватории Улугбека в Самарканде. Гермиона расспрашивала Малфоя с огромным интересом, ее интересовало все: от загадочного города до астрономических исследований, проводившихся учеными Востока. Все, что она знала из истории Узбекистана — обсерватория Улугбека считалась разрушенной после трагической гибели великого звездочета.

— Самарканд удивительно красивый город, — рассказывал Драко. — Он имеет одну особенность, которую можно встретить в немногих городах: каждый род торговли и промышленности производится в особых рядах, а не смешанно. Лучшая в свете бумага производится в Самарканде. Там выращивают вкуснейшие фрукты: виноград, дыни, яблоки, гранаты.

Он достал с блюда спелое красное яблоко, улыбнулся и протянул Гермионе:

— В особенности славятся самаркандские яблоки, листья некоторыех их видов используются в приготовлении различных омолаживающих и возбуждающих зелий.

Гермиона покраснела, но яблоко взяла. На миг их пальцы соприкоснулись, и тело девушки охватила дрожь. Еще никогда в своей жизни она не видела улыбки соблазнительней той, что он бросил в ее сторону.

— А что случилось с обсерваторией? В мире маглов она считается разрушенной. — Ее голос звучал хрипло, но Джинни болтала с Блейзом, не обращая на нее внимания.

— Миру маглов вообще не следовало знать об этом месте, они очень удивлялись, как пятьсот лет назад с поразительной точностью было произведено вычисление длины звездного года. Министерство Магии в Азии пришло к решению создать иллюзию разрушения обсерватории и таким образом уничтожить все улики против волшебников. Так и было сделано, однако, верный ученик Улугбека Али Кушчи, сбежал из Самарканда, прихватив звездную книгу "Зиджи Гураган" и обнародовав ее в присутствии огромного числа представителей разных стран и прессы. Таким образом, стало невозможным стереть всем память, и теперь маглы ломают головы над новой загадкой истории.

Малфой тоже обратил внимание на то, что Джинни и Блейз были поглощены беседой друг с другом, и тихо спросил, придвинувшись к девушке ближе:

— Как дела у твоей эльфийки, сдвиги уже есть?

— Еще рано о чем-то судить, — покачала головой Гермиона.

— И вовсе не рано! Целая неделя прошла, она познакомилась с шестью эльфами.

— Что, Малфой, твои эльфы уже на исходе? — Гермиона не сдержала задорной улыбки. — А мы с ребятами всегда считали, что у вас там их целая сотня живет.

Он безразлично пожал широкими плечами, в то время как его серые глаза опустились к ее губам, вызывая в ней позыв облизнуть их. Что было еще хуже, его долгий пристальный взгляд вызвал внезапный прилив желания.

— Ничего ты не понимаешь, Грейнджер. У эльфов это быстро, раз — и все, любовь появилась, пора делать эльфят. Это тебе не романтические человеческие бредни: конфеты, звезды.

— Ах, романтические бредни? — Гермиона завелась. — А что же ты тогда здесь делаешь, позволь тебя спросить! А если бы я с Роном сюда пришла, ты бы тоже подошел и пригласил нас к себе?

— Я надеялся, что ты придешь не с рыжым, — тихо ответил Драко.

— А на что еще ты надеялся, это что, малфоевский способ приглашения на свидание?

Гермиона рьяно жестикулировала, и Малфою пришлось схватить ее за руки:

— Тс, не привлекай внимания, если хочешь, позже все обсудим. К тому же, сейчас лекция начнется.

Гермиона успокоилась, но во взгляде, который она ему подарила, читалось: «Мы не закончили…» Лекция действительно начиналась, в помещении погасли почти все свечи, погружая гостей в таинственный полумрак. Раздался голос профессора Лоуренса, усиленный заклинанием:

— Дамы и господа, настройте свои телескопы, мы начинаем нашу увлекательную экскурсию в мир небесных светил, магии имен и судьбоносных предсказаний. Начну с рассказа о том, как была построена наша обсерватория. По выбору прославленных астрологов была определена счастливая звезда, соответствующая этому делу…

Гермиона слушала рассказ профессора, и каждая клеточка ее кожи ощущала близость сидящего рядом Малфоя. Она краешком глаза видела его профиль на фоне темного окна, подсвечивающегося лишь лунным светом, слушала вибрации его завораживающего голоса, когда он комментировал слова лектора. В нем чувствовался дух опасности, загадки и власти, что было для Гермионы столь манящим после простого добродушного Рона.

Джинни увлеклась расчетами, они с Блейзом обсуждали слова профессора, спорили, шутили, не подозревая, как накалена была атмосфера на соседнем диване. Гермиона и Драко обменивались короткими, но жаркими взглядами, от которых у девушки перехватывало дух.

Сердце ее заколотилось, когда она почувствовала его горячее дыхание на своей коже, оказалось, что в темноте Драко придвинулся к ней совсем близко, так что его лицо почти соприкасалось с ее открытой шеей. Этого она не смогла вынести, и у нее вырвался прерывистый вздох.

Голос профессора просил обратить внимание на какую-то яркую звезду, чье положение влияет на людей с творческими способностями, но ни Драко, ни Гермионе не было до него никакого дела. Весь их мир сосредоточился на кончиках пальцев Драко, едва касающихся кожи чуть выше локтя Гермионы и посылая заряд желания сквозь нее. Более интимного момента в жизни Гермионы еще не было, несмотря на то, что она была замужем и имела двоих детей.

Казалось, пытка тянулась вечно. Гермиона пыталась отодвинуться от Малфоя как можно дальше, но даже на другом конце дивана она ощущала каждое его движение, каждый взгляд, брошенный на нее. Он больше не прикасался к ней, делая вид, что чрезвычайно увлечен лекцией, но на протяжении нескольких проведенных вместе часов Гермиона чувствовала прочные нити, протянувшиеся между ними. Они ловили друг друга краешком зрения, не обращаясь друг к другу лично. Блейз и Джинни внешне были более оживлены и не обращали внимания на соседний диван, где атмосфера, казалось, была накалена до предела. Под конец лекции Гермиона была так утомлена и находилась в таком смятении чувств, что ощутила огромное облегчение, когда бестелесный голос профессора попрощался со всеми, и лекция закончилась.

Блейз звал компанию встретить рассвет в ресторане на берегу Темзы, и Джинни с мольбой посмотрела на подругу.

— Нет, Джинни, я очень устала, мечтаю принять ванну и лечь поскорее в постель. К тому же, утром Рон уезжает в Париж, мне хотелось бы с ним попрощаться. Но ты, если хочешь, можешь, принять приглашение.

— Что ты, — ужаснулась Джинни. — Гарри меня убьет. С тобой другое дело, это не выглядело бы.… Но раз ты не хочешь…

Было видно, что Джинни очень расстроена. Но Гермиона просто не могла выдержать еще нечто подобное. Она аппарировала домой в надежде, что сон принесет облегчение, а утро внесет ясность в ее спутанные мысли.

Гермиона спала долго, нежась в постели чудесным субботним утром, разбудил ее негромкий мерный стук. Сладко потянувшись, еще наполовину участвуя в происходящем своего сна, она открыла глаза и постаралась определить источник раздражающего шума. Посмотрев в окно, она поняла, что проспала до полудня, солнце стояло высоко, согревая золотыми лучами гладкую поверхность озера, зеленую лужайку перед домом и верхушки исполинских деревьев. Ветерок раскачивал их ветви то вправо, то влево, и Гермиона некоторое время смотрела на это действо, как завороженная. Источник шума находился здесь же — огромный белый филин стучал клювом в окно, к его лапке было привязано послание. Гермиона узнала филина Малфоя, и сердце ее сжалось. Вдруг, в письме оскорбления и проклятия? Тут только она вспомнила, что хотела проводить мужа. На задворках сознания промелькнула недостойная радость от возможности выспаться после столь напряженного вечера.

Качели, которые Рон соорудил для ребят на толстом суку старого дерева, призывно покачивались на ветру, Гермиона отвязала письмо и, прогнав филина, вышла со свертком во двор покачаться на них и узнать, наконец, о мыслях Малфоя.

Послание было коротким:

«Спасибо, Грейнджер. Я чувствую, что снова живу. Д.Л.М.

P.S. В конверте уменьшенный томик стихов зарубежных поэтов. Это одно из первых изданий, я наткнулся на него сегодня ночью, когда, маясь от бессонницы, забрел в библиотеку».

Увеличив книгу, Гермиона прочла на обложке «Поэзия серебряного века». Массивная обложка оказалась немного потрепанной, страницы пожелтели от старости, а запах напоминал старый гербарий Рона, тем не менее, загадочная фраза про «серебряный век» таила для Гермионы аромат новых открытий и предвкушение чего-то волнующего и еще непознанного.

Она открыла томик на произвольной странице и прочла:

...То ненависть пытается любить

Или любовь хотела б ненавидеть?

Минувшее я жажду возвратить,

Но, возвратив, боюсь его обидеть,

Боюсь его возвратом оскорбить.

Да, она хотела бы вернуть их былую вражду. Все было так просто, так понятно: он плохой, она хорошая, он на темной стороне, она на стороне света. Он высокородный ублюдок, она — грязнокровка. Теперь же все так запуталось, она не понимает, ни того, что происходит между ними, ни того, что она чувствует к нему. Желание, интерес, протест против обыденности, неимоверное притяжение… Но она все еще помнит, что они враждовали, и, приходилось в этом признаться самой себе, не простила ему боль и унижения себя и Гарри с Роном. Но разве можно испытывать столько противоречивых чувств?

Неожиданно Гермионе вспомнилось, как Рон сказал про Чжоу, что невозможно испытывать столько чувств одновременно, а она ответила, что у Рона эмоциональный диапазон, как у чайной ложки. Улыбка осветила лицо Гермионы, как и всегда, когда она вспоминала такие счастливые моменты из их детства.

Не месть ли то? Не зависть ли? Сгубить

Себя легко и свет небес не видеть...

Что ж это: зло старается любить,

Или любовь мечтает ненавидеть?..

Сгубить себя легко.… Как же легко, казалось, сделать шаг, за которым — пылающая бездна. Или все-таки, пронизывающий холод? Вот что ей напоминало общение с Малфоем — огонь и лед. Дух опасности, загадки и власти — вспомнила она свои ощущения в башне.

Закрыв томик, она поднялась с качелей и направилась в дом узнать, где же Хьюго, а чтение решила оставить на вечер. На кухне нашлась записка: «Дорогая, не хотел тебя будить, ты так сладко спала. Я отправляюсь во Францию. Хьюго у мамы, отдыхай. Люблю, Рон». Хьюго надо было бы забрать домой, хотя, конечно, ему веселее у миссис Уизли, особенно, когда там гостят Лили и Фредерика. Рикки была достойной преемницей шуток и розыгрышей близнецов, и Джордж в ней души не чаял. Рон же считал, что она плохо влияет на правильного, мудрого не по годам Хьюго. Вспомнив о своем желании посетить Хогвартс, Гермиона решила подождать с этим до вечера.

— Винки, подойди, пожалуйста, — ласково позвала она. — Мне надо с тобой поговорить.

— Я здесь, миссис Гермиона, — домовиха была грустна и нервно комкала в руках салфетку.

Гермиона заметила ее нервозность и предложила Винки присесть.

— Расскажи мне, пожалуйста, Винки, как тебе понравились домовики Малфоев?

— Роду Малфоев служат достойные домовые эльфы, госпожа, — заметив, что хозяйке не понравилось это обращение, она поскорее заговорила дальше. — Форти научил меня ловить раков в нашем озере, они, оказывается, очень вкусные, не хуже крабов или королевских лобстеров, а Черити…

— Малфой присылал к нам домового эльфа женского пола? — ужаснулась Гермиона.

— Да, миссис Гермиона, как раз вчера эта милая эльфиха посещала нас. Она была очень добра со мной, только я не понимаю, зачем они все приходят? Вы не довольны своей Винки, миссис? Я сделала что-то не так? — отчаянию домовихи не было предела.

— Нет, что ты, мы все очень тебя любим! — Гермиона погладила ее по голове, успокаивая и утешая.

Винки от этих теплых слов разрыдалась и прижала салфетку к глазам. Она до сих пор не могла поверить в то, что на свете существуют хозяева, не наказывающие ее за случайные провинности и поощряющие за верную службу.

— Расскажи мне, дорогая моя Винки, отчего ты такая грустная? — Гермиона отодвинула скомканную салфетку и заглянула в огромные печальные глаза. — Тебе никто не нравится из эльфов, да? Они так вежливы с тобой, неужели, никто тебе не приглянулся?

— Приглянулся, миссис? — непонимающе переспросила та.

— Ну, понравился ли тебе кто-нибудь из них, с кем можно было бы создать семью, кто стал бы тебе опорой и поддержкой. Мы называем такого человека своей парой и женимся.

Винки испуганно посмотрела на свою хозяйку:

— Я не понимать, миссис… Я любить вас и мистера Уизли, и мистера Хьюго и мисс Роуз.

— А из эльфов тебе никто не приглянулся? — расстроилась Гермиона. — Может, кто-то из них показался тебе приятнее прочих?

— Если миссис позволит, мне понравился Дарси. — Винки залилась румянцем и потупила взор.

— Этот напыщенный сноб? — удивленно переспросила Гермиона. — Он же гонял тебя почем зря все утро, критиковал твою работу и… и…

— Он вел себя, так мужественно, госпожа, не то, что остальные. Он показал, кто в доме главный эльф.

— И тебе нравится такое обращение? — в голове Гермионы не укладывалось то, что женщине может нравится полное доминирование мужчины над собой. –А я еще просила Малфоя приказать своим эльфам быть вежливыми и предупредительными с тобой. Наверное, он долго смеялся над этим. Что ж, придется смириться с тем, что в нашем доме поселится Дарси.

Решив разобраться с этим позже, Гермиона написала Минерве с просьбой навестить ее в Хогвартсе, а заодно узнать об успехах Розы.

Минерва приняла ее так радушно, что Гермионе стало совестно за то, как редко она навещала своего любимого профессора. Расположившись в мягких креслах у растопленного камина, они вели беседу, потягивая из тонких фарфоровых чашечек мятный чай.

— Ты должна гордиться своей дочерью, Гермиона, — с улыбкой сказала профессор МакГонагалл. — Она помогает сокурсникам с учебой, не забывает навещать Хагрида с его питомцами, записалась на факультативное изучение целительства и за неделю набрала рекордное количество баллов для своего факультета, она обогняет тебя, дорогая.

Гермиона улыбнулась:

— Мой преподаватель зельеварения не обращал внимания на мою поднятую руку. К тому же, с Гарри и Роном было невозможно не нарваться на штрафы.

— Да, вы трое переворачивали школу вверх дном, — засмеялась Минерва.

— Но я хотела узнать совсем не об этом, — Гермиона закусила губу. — Больше всего меня волнует, есть ли у Розы друзья. Я сама очень трудно сходилась с людьми, в начальной школе у меня совсем не было друзей. Огромная удача, что на моем пути появились Рон и Гарри. Поэтому я беспокоюсь за Розу, она унаследовала мои… некоторые качества, которые могут помешать ей…

Профессор МакГонагалл посмотрела на смутившуюся женщину.

— Не волнуйся за Розу, Гермиона. Она понимает, что баллы для факультета и хорошие оценки в аттестате это не самое главное на свете. Она не одинока, ученики ее не дразнят, а, наоборот, уважают за готовность помочь и приветливый нрав.

— Невилл сказал, что Альбус подружился со Скорпиусом Малфоем, и теперь они везде вместе, — Гермиона подумала, что Розу, должно быть, сильно огорчил выбор кузена. — Из наших друзей в этом году только они учатся на первом курсе, поэтому мне интересно, с кем она будет общаться.

— Зря ты так беспокоишься, — ответила Минерва, подливая им в кружки горячего ароматного чая. — Роза на всех занятиях сидит с Реджиной Рейнолдс.

Гермиона от удивления чуть не подавилась чаем и воскликнула:

— Дочерью Дафны Гринграсс, племянницей Малфоев? Рон сойдет с ума, сначала Альбус подружился с сыном Малфоя, теперь еще и Роза, — и, увидев неодобрительно поджатые губы собеседницы, быстро добавила. — Нет, я не против их дружбы, я рада, что Роза не одинока.

— Рейнолдсы не поддерживали Волдеморта, хотя это очень влиятельная и богатая семья Шотландии. Мои родители были знакомы с ними. — Минерва усмехнулась, увидев удивление Гермионы.

Гермиона еще никогда не слышала о семье профессора МакГонагалл, поэтому ей не терпелось узнать подробности.

— А вы знали отца Реджины? — девушка постаралась скрыть свое любопытство, прикрывая его волнением за окружение своей дочери.

Минерва встала, подошла к письменному столу и извлекла из его нижнего ящика старинный черный бархатный альбом для фотографий, углы которого скрепляли массивные серебряные узоры.

— Джервис Рейнолдс мой внучатый племянник, внук моей старшей сестры Шейлы Рейнолдс, в девичестве МакГонагалл. Она погибла во время войны с Гриндевальдом много лет назад.

На фотографиях Гермиона увидела привлекательную девочку с толстой косой и россыпью веснушек на лице. Она обнимала девушку постарше, на коленях у которой лежал, млея от ласки, маленький котенок.

— Это Тесса, — прокомментировала Минерва, — Любимая кошка Шейлы.

Гермиона не стала уточнять, связана ли анимагическая форма профессора МакГонагалл с любимицей ее погибшей сестры, она подошла к Минерве и обняла ее.

Спустя некоторое время Гермиона шла в гостиную Рейвенкло, чтобы пообщаться с дочерью, как вдруг наткнулась на знакомую фигуру с насмешливым взглядом.

— Малфой! — сдавленно воскликнула она.

— Ты преследуешь меня, Грейнджер? — в его глазах она заметила лукавые искорки, — Но надо же быть скромнее! Я понимаю, что ты соскучилась…

— Замолчи сейчас же, нас могут услышать! — Она почувствовала, что щеки ее заливает румянец, и разозлилась. — Я шла к Розе, хочу проведать мою дочь.

Понимая, что начинает непонятно зачем оправдываться перед ним, Гермиона разозлилась еще больше. Да что же он с ней делает, она никогда и ни на кого не злилась так часто.

— Нам надо поговорить о вчерашнем… происшествии, — произнес Малфой будничным тоном.

— Не было вчера никакого происшествия! — гневно воскликнула женщина. И испугавшись привлечь чье-нибудь внимание, несмотря на то, что коридор был пустым, она понизила голос до шепота. — Ничего не было, Малфой и сотри, прошу тебя, эту противную ухмылочку со своего благороднейшего лица.

Гермиона вздохнула, а ее тело покрылось мурашками, когда Драко наклонился к ней и прошептал:

— Я не могу забыть этой ночи, Гермиона…

Ее окатило жаром от звука ее имени, произнесенного с протяжными интонациями его бархатного голоса. Она стояла, наслаждаясь близостью и теплом его тела, когда за поворотом послышались чьи-то шаги. Драко быстро сориентировался и увлек их в ближайшую нишу, затушив пламя свечей, висевших в бронзовом канделябре прямо над ними.

— Ты уверен, что вход на кухню находится на этом этаже? — голос был приглушенный, как будто идущий старался не привлекать к ним внимания.

— Уверен, мне папа рассказывал, Скор.

Двое мальчишек пронеслись мимо них, не заметив, и Гермиона узнала второго, сразу же догадавшись и о личности первого.

Драко ухмыльнулся.

— По-моему, Поттер плохо влияет на моего сына. Они уже задумали какую-то шалость.

— С чего ты взял, судишь по себе? — тон Гермионы был заигрывающим, что удивило, в первую очередь, ее саму. — Может быть, они решили проведать эльфов и позаботиться о том, что их права не нарушают…

— Кое-кто никогда не изменится, — засмеялся Малфой, с неохотой отстраняясь от нее. — Что ж, я к директору по вопросам попечительского совета. Не хочешь пообедать вместе в Хогсмиде?

— Малфой, мы не… слушай, мне надо поговорить с тобой по поводу Винки. Но это будет просто деловая встреча!

— До скорого, Грейнджер, — рассмеялся Малфой, позабавленный ее явным смущением. — Жду тебя в Кабаньей голове через полтора часа.

Он ушел, не дожидаясь ответа, а Гермиона еще какое-то время стояла в нише, стараясь привести свои чувства в норму.

Легко отгадав загадку Хранителя, Гермиона попала в гостиную Рейвенкло. Роза отыскалась без труда — она сидела на диване с голубоглазой девочкой и обе были погружены в обсуждение какой-то огромной книжки.

— Мама! — подскочила Роза шокированная появлением Гермионы и повисла у нее на шее. –Что ты здесь делаешь?

Гермиона засмеялась и поцеловала дочь.

— Минерва разрешила мне прогуляться по школе, мне хотелось немного поностальгировать. — Она повернулась к голубоглазой девочке. — Мисс Рейнолдс?

— Это Джина, мамочка, — представила Роза подругу.

— Очень приятно, — произнесла Гермиона, пожимая той руку. — Я рада, что у моей дочери такая замечательная подруга.

Глядя на беззаботно-радостных детей в гостиной Когтеврана, Гермиона вспомнила свои учебные годы, омраченные войной. И хотя в их жизни случалось много плохого, они, несмотря ни на что, были счастливы в те сложные дни. Также сидели по вечерам у камина — Гарри с Роном играли очередную «последнюю» партию в шахматы, после которой обещали сесть за домашнее задание, Гермиона — забравшись с ногами в большое мягкое кресло, сосредоточенно читала книгу или, неодобрительно ворча, проверяла эссе по зельеварению своих любимых оболтусов.

Двор, в котором они так любили играть в снежки или закапываться в пеструю опавшую листву, был точно таким, как и двадцать лет назад. Из хижины Хагрида по-прежнему шел дым, что говорило о его намерении приготовить обед. Незыблемые каменные стены Хогвартса были символом стабильности и равновесия в их хрупком мире. Словно маяк посреди океана, дарящий надежду и пристанище.

— Девочки, не хотите немного прогуляться, — предложила Гермиона, — расскажете о своих успехах, Хагрида навестим?

Роза с Джиной немедленно согласились, и они направились к выходу из замка. Гермионе не хотелось думать о предстоящей встрече с Малфоем, она смотрела по сторонам и на каждом шагу вспоминала годы своей учебы и их приключения с Гарри и Роном. Девочки с радостным возбуждением слушали ее рассказы, мечтая о том, что на их долю тоже выпадет миллион приключений и их дружба будет не менее крепкой, чем дружба золотого трио.

В Кабанью голову Гермиона почти бежала. Хагрид показывал им саламандру, и пока миссис Уизли строгим голосом читала ему лекцию на тему недопустимости знакомить детей с опасными видами животных, она совершенно забыла о времени. Ее лекция прошла мимо ушей лесничего, поэтому Гермиона была не только раздосадована на себя за опоздание, но и раздражена хагридовым безрассудством, не раз оставлявшего его на волосок от увольнения.

Поэтому не удивительно, что она поприветствовала Малфоя небрежным кивком головы, и молча села за стол напротив него. Ну не рассказывать же ему о своих опасениях, он был бы только рад поспособствовать увольнению Хагрида. Наверняка не забыл еще истории с гипогрифом.

Малфой сделал заказ и брезгливо осмотрел поданные им грязноватые бокалы со сливочным пивом для Гермионы и виски для него.

— Ты опять удивил меня, Малфой. Пожалуй, это входит у тебя в привычку, — Гермиона усмехнулась. — Не думала, что ты позволишь себе пообедать в столь неподходящем для голубых кровей месте.

— Ты права, — он не отреагировал на ее подначку, и даже выглядел смущенным. — Но я подумал, что если приглашу тебя в другое место, ты испугаешься и не придешь.

И хотя это было правдой, Гермионе очень не захотелось показать ему свою слабость.

— Отчего же? Я не отказалась бы. И знаешь, почему, Малфой? Потому, что я тебя совершенно не боюсь!

— Отлично, — его голос казался вкрадчивым, словно затягивающим ее в ловушку собственных слов. — Тогда почему бы нам не поужинать в Малфой-меноре? Здесь просто антисанитарные условия.

— Я не знаю…. У меня нет желания знакомиться с твоей женой. — Гермиона вспомнила высокую худосочную блондинку, сопровождавшую Драко на министерских приемах, и поежилась.

— Астория сейчас во Франции, поправляет здоровье. В июле мы потеряли неродившегося ребенка.

Гермиона с жалостью взглянула на него:

— Прости, я не знала. Мне очень жаль…

— Избавь меня от своих соболезнований! Я так вообще не уверен, что ребенок был от меня! — выпалил он на одном дыхании, тут же пожалев, что завел этот разговор.

Увидев, как Гермиона расстроилась, он произнес уже мягче:

— Она была неосторожна, и каждое утро ездила верхом, думаю, на свидания с Тэдом. Однажды лошадь понесла, и Астория не удержалась в седле. Надеюсь, ты не подумала, что это я приложил руку к ее выкидышу?

— Нет, — просто ответила Гермиона. — Я знаю, что ты не пошел бы на это.

Драко подошел к ней и заглянул в ее глаза, желая удостовериться в искренности ее слов. Решив что-то для себя, он кивнул, бросил на стол несколько монет и взял девушку за руку, собираясь перенести девушку в поместье. В этот момент до них донесся резкий окрик и, повернувшись, они наткнулись на разъяренный взгляд Пэнси Паркинсон. Ее полноватая фигура с годами еще больше расплылась, а волосы, длинные и блестящие в юности, сейчас были коротко подстрижены, еще больше усиливая сходство с мопсом.

Она быстро осмотрела напитки на столе, увидела руку Драко, сжимающего локоть Гермионы, и глаза ее зло сузились.

— Вот значит как, Драко! — обвиняющее начала она. — Мои приглашения на ужин ты игнорировал, а с какой-то грязнокровкой развлекаешься на виду у всего магического сообщества!

— Успокойся, Пэнс, тебя это не касается, — тихо заметил Драко. — К тому же, кабак пуст. Расскажи лучше, что ТЫ делаешь в этом месте.

— Ты спишь с ней?! — игнорируя вопрос, прокричала девушка. — Ты спишь с этой гриффиндорской стервой, отвечай!

Гермиона, оторопев от неожиданности, спряталась за спину Малфоя. Тот предпринял еще несколько попыток убедить подругу не устраивать скандала, сдался и со словами: «Паркинсон, отвали!»

аппарировал их с Гермионой к себе домой.

Они оказались в том же холле, где недавно беседовали через камин. Гермиона подумала, что Малфой таким изощренным образом мстит ей за что-то.

— Нет, Грейнджер, я просто считаю, что надо преодолевать свои фобии, — ответил он на незаданный вопрос. — Поверь, в моем замке много мест, связанных с теми или иными негативными событиями, но я не позволю ничему отравлять любовь к моему дому.

Отдав распоряжение эльфу, еще не знакомому Гермионе, и услышав, что обед подадут через час в малой столовой зале, он предложил девушке экскурсию по замку.

Вопреки ее первоначальному представлению о Малфой-меноре как о мрачной каменной крепости, широкие окна, балконы, прогулочные галереи давали доступ воздуху и свету... Из лоджий открывался прекрасный вид на раскинувшиеся внизу сады. Малфой уверял, что садом занимается сама Нарцисса. Парадную лестницу украшали дикобразы с выгравированным девизом: "De pres comme de loin, je suis redoutable!" ("Вблизи, как и вдали, я опасен!" — перевел Малфой). Гермиону удивило отсутствие змей и то, что этот девиз как нельзя кстати подходил хозяину замка.

Сам замок производил двойственное ощущение: современный по своему духу, по сути своей он оставался глубоко готическим. Тонкая, очень глубокая и изощренная лепнина, обильный скульптурный декор, включающий явно средневекового происхождения подвесные потолочные украшения, декорированные живописными персонажами.… И вместе с этим, он поражал удобством и продуманностью деталей. В правом крыле замка находилась огромная картинная галерея. Ее колонны украшали инициалы и эмблемы владельцев замка.

В глубине галереи Гермиона увидела испанский секретер со множеством выдвижных ящичков, которые служили для хранения ценностей. Девушка не могла удержаться от того, чтобы потрогать его резные украшения. Прежде она видела нечто похожее лишь в музеях, трогать деревянные панели было категорически запрещено в целях сохранности экспонатов.

Гермиона была поражена размерами и величественностью его родового поместья. Теперь она лучше понимала его пренебрежение к семье Уизли и им подобным, хоть и не одобряла этого. Конечно, если ты с малых лет воспитывался в такой роскоши и был единственным наследником огромного состояния, над тобой тряслись десятки домовых эльфов, готовых выполнить любое твое распоряжение, трудно противостоять соблазну вырасти избалованным и высокомерным аристократом. И хотя ей не хотелось дать понять Малфою, насколько ее впечатляет обстановка, в которой он живет, Драко читал все эти мысли на ее лице. Попадающиеся им портреты его предков с интересом рассматривали девушку, некоторые из них недовольно морщились, словно каким-то непостижимым для нее образом угадывали ее происхождение.

Малфой провел ее через мраморный бальный зал, где обычно проходили их приемы. Обилие позолоты и зеркал ослепляли своим великолепием. В углублении в стене на небольшом возвышении находились два кресла с высокой спинкой, покрытые балдахином, вероятно, для хозяина и хозяйки замка. За ними располагалась огромных размеров вышивка на какой-то религиозный сюжет.

Сделав небольшой крюк, они подошли к капелле, украшенной вензелями и гербом Малфоев. Интерьер этого здания с его стрельчатыми сводами и геральдическими эмблемами на плитках пола был пронизан духом готики. Казалось, еще немного — и услышишь звуки органа. Малфою с трудом удалось увести Гермиону оттуда.

— Здесь я предлагаю ненадолго расстаться, — Драко остановился у дверей, ведущих в гостевые апартаменты. — Ты можешь немного отдохнуть, потом позовешь Дарси, и он проводит тебя в малый обеденный зал. Мне надо предупредить Нарциссу о том, что у нас будут гости.

Он позвал эльфа и наказал выполнять все распоряжения госпожи Гермионы, а сам начал спускаться по мраморной лестнице вниз.

Гермиона перегнулась через перила и спросила:

— Малфой… мм… Драко, я могу в сопровождении Дарси еще немного прогуляться по замку?

— У нас будет такая возможность после обеда, — улыбнулся он. — Но если ты не устала, изволь, осматривайся.

Гермиона все-таки не удержалась от желания посмотреть на гостевые комнаты Малфой-менора и потянула за массивное кольцо на двери в форме змеи, кусающей себя за хвост.

— Уроборос, — прошептала про себя Гермиона. — Символ бесконечности и самореференции*. Как же аристократы любят возвышать себя в глазах других людей.

— Госпожа Гермиона, — неожиданно подал голос Дарси. — Уроборос отражает также извечную борьбу противоположностей, как инь и янь.

— Дарси, ты знаком с китайской философией? — удивленно и радостно переспросила Гермиона.

— Да, госпожа Гермиона, — вежливо отвечал домовик. — Миссис Малфой говорила, что ян и инь символизируют взаимодействие крайних противоположностей: света и тьмы, дня и ночи, солнца и луны, неба и земли, жары и холода, положительного и отрицательного… И что это то, что непрерывно борется в душе каждого истинного представителя рода Малфоев.

— И что же в конце концов побеждает в их душах? — потрясенно спросила Гермиона.

— Госпожа Гермиона, осмелюсь предположить, интересуется характером господина Драко? — проницательно заметил Дарси. — Я не могу открыть вам тайные помыслы его сердца, но скажу только то, что господин благородный и великодушный, хоть и не демонстрирует этих качеств напоказ.

— А ты не такой напышенный сноб, Дарси, каким хотел казаться! — произнесла Гермиона. — Я вижу, что Винки сделала правильный выбор. Ты мне очень нравишься.

— Винки выбрала меня, госпожа? — его глаза засияли такой радостью, что Гермиона сразу поняла, ее задумка все же увенчалась успехом.

Открыв дверь, она замерла на пороге, охваченная возникшей идеей. Мельком отметив роскошное убранство гостиной, она закрыла двери и повернулась к польщенному ее похвалой Дарси.

— А можешь показать мне вашу библиотеку, Дарси? — заговорческим тоном спросила она, и глаза ее загорелись возбуждением.

— Дарси с радостью выполнит любое распоряжение госпожи.

Пока они шли по коридорам, обсуждая символы, попадающиеся им на пути, Гермиона пыталась представить себе, каково было бы жить в таком замке и иметь множество слуг. В конце концов, она все же сделала для себя вывод, что рада тому, как сложилась ее жизнь. Скромный дом ее родителей был все же уютнее и теплее, чем этот огромный замок, где, по большому счету, никому нет до тебя никакого дела. А уж их с Роном дом, полный детского смеха, солнечного света и любимых друзей, казался тихой счастливой гаванью. Они подошли к дверям библиотеки, и не успел Дарси открыть перед своей новой хозяйкой двери, как с лестницы раздались торопливые шаги.

— О, Грейнджер, я был уверен, что, оказавшись у меня в гостях, ты первым делом побежишь в библиотеку. — Поощренный раскрасневшимися щеками девушки, Малфой продолжил, — Думаю, в ближайшие десять лет мы тебя не увидим.

— Ты меня недооцениваешь, Малфой, — она скопировала выражение его лица и ироничные интонации. — Думаю, я справилась бы с твоей библиотекой за несколько месяцев.

— Что же, проходи, — он галантно пропустил ее вперед, не отрывая, впрочем, взгляда от ее лица.

Попав в залитый солнечным светом зал после темного, освещенного факелами коридора, Гермиона на мгновение зажмурилась. А когда она открыла глаза, невольный вздох восхищения вырвался у нее из груди. Перед ней простирались огромные стеллажи с книгами, уходящие высоко-высоко вверх, до самого потолка. Понадобилась бы гигантская лестница, чтобы достать книгу с верхних полок. Конечно, у Малфоев наверняка все устроено с помощью магии. Библиотека Хогвартса, которой так восхищалась Гермиона, и даже библиотека Министерства, в подметки не годилась этим бескрайним просторам, полным книг на разных языках мира и старинных фолиантов. В библиотеке было множество диванов, кресел и напольных подушек, словно читать можно было и сидя, и лежа, и даже на полу.

— Ну что, по-прежнему собираешься бросить вызов библиотеке? — Малфой с удовольствием взирал на ее неприкрытое восхищение и благоговейный ужас.

— Я должна признаться, Малфой, что никогда не видела такого великолепия! Я полжизни отдала бы за возможность иметь такую библиотеку!

— Как же несложно произвести на тебя впечатление, — усмехнулся он.

Проигнорировав его высказывание, Гермиона принялась ходить вдоль стеллажей, осматривая книги, но мысли ее витали вокруг хозяина поместья. Между ними установились странные отношения. Он все время поддразнивает ее, но не со злостью, как это было в школе, а скорее, заигрывая с ней, почти флиртуя. Гермиона же ловко парировала, стараясь сохранять нейтралитет и не показывать того, что ей приятно его внимание.

— Я даже не знаю, что можно предпринять, чтобы увести тебя отсюда, — он положил руку ей на плечо.

Гермиона вздрогнула и уронила книгу. Дарси тут же поднял тяжелый том и водрузил его на место.

— Я готова идти обедать, все равно ты не дал бы мне прочитать ни строчки, — улыбнулась она.

Неужели, эти серые заманчивые глаза смотрят сейчас на нее так внимательно и без насмешки? Все это: и огромный замок, и чудесная библиотека, и вежливый Малфой, казались Гермионе нереальными, будто она была Алисой в стране чудес и видела сказочный сон.

— Ущипни меня, Малфой, иначе мне не поверить в реальность происходящего, — прошептала она и тут же с обидой вскрикнула, — ай! Не так сильно, синяк оставишь.

— Что именно кажется тебе нереальным, Гермиона? — раздалось тихо над ее ухом.

— Все, — запинаясь, ответила она дрожащим голосом. — И больше всего то, что ты назвал меня по имени.

От его близости сердце Гермионы пустилось в бешеный пляс, ее грудь высоко поднималась, и выправить дыхание теперь казалось невозможным. Драко приблизил к ней свое лицо и потянулся к ее губам.

— Нет! — выдохнула Гермиона и отвернулась. — Нарцисса, должно быть, нас заждалась.

Малфой приподнял ее за подбородок и, посмотрев прямо в глаза, спросил:

— Чего ты боишься?

Этот вопрос поставил ее в тупик. Признаться, что она боится его, что от него пахнет опасностью и риском, что его близость обещает незабываемый феерверк, а после — опустошение, что его губы — сладость и яд, ей не позволяла гордость. Слова о верности отдавали бы слабостью и чопорностью, а фраза «Мы не должны» была бы верхом идиотизма. Поэтому Гермиона решилась на полуправду:

— Малфой, мне кажется, быть с тобой — словно кататься на американских горках: сначала ты устремляешься высоко вверх, паришь под облаками, но затем неизбежно падение.

— Ты боишься высоты? — уточнил он.

Гермиона смотрела на него чистым взглядом, не оставляющим сомнений в ее искренности.

— Я не хочу разбиться…

Малая столовая оказалась уютным помещением, стены которого были задрапированы нежно-голубым атласом и украшены фламандскими гобеленами. Посередине стоял дубовый стол на двенадцать персон в итальянском стиле, и кресла с высокими спинками. Нарцисса Малфой, в свои пятьдесят с небольшим, выглядела лет на тридцать. Ее лицо было тронуто печалью по ушедшему мужу, а протянутая для приветствия Гермионе рука была так тонка, что девушка пожала ее с большой осторожностью.

— Я рада приветствовать вас в нашем поместье, миссис Уизли.

Ее речь была безукоризненно вежливой, и, Гермиона могла бы в этом поклясться, в ясных голубых глазах миссис Малфой она прочла одобрение и искреннюю симпатию.

— Зовите меня Гермионой, миссис Малфой, — предложила она. — У вас чудесный замок, а ваша библиотека просто околдовала меня.

Нарцисса улыбнулась. В шелковом платье палевого цвета, с льняными заплетенными волосами, она казалась Гермионе существом из другого мира, дриадой или небесной нимфой. После смерти мужа Нарцисса редко появлялась в обществе, и последнее воспоминание Гермионы о ней было связано с той самой люстрой в холле первого этажа и с испытанным ею круциатусом. Тогда это была худая женщина с бледным осунувшимся лицом и темными кругами под глазами, с бескровными тонкими губами и испуганным затравленным выражением лица. Теперь перед ней сидела спокойная уверенная в себе женщина, с любовью, но и грустью глядящая на своего сына.

— Я думаю, моему сыну придется позволить вам пользоваться нашей библиотекой, Гермиона, — вновь улыбнулась Нарцисса.

Драко галантно отодвинул перед Гермионой стул и помог сесть. Множество столовых приборов, представших перед девушкой, не стали для нее проблемой. Она ела не торопясь, изящно, и Драко залюбовался ею. Как изменились ее манеры за годы, проведенные в волшебном мире. Неужели эта привлекательная женщина с мягким голосом и плавными движениями и есть та гриффиндорка с перепачканными чернилами пальцами, торчащими во все стороны волосами и вечно поднятой от желания проявить себя рукой? Ему нравилась ее сдержанность, и, кажется, они с Нарциссой нашли общий язык.

Неожиданно, одна невероятная фраза привлекла его внимание, вмиг разрушив образ совершенной для него женщины:

— Свадьба для эльфов? Грейнджер ты что, спятила?!

Раздался смех Нарциссы, похожий на перезвон колокольчиков.

*Самореференция (самоотносимость) — явление, которое возникает в системах высказываний в тех случаях, когда некое понятие ссылается само на себя. Иначе говоря, если какое-либо выражение является одновременно самой функцией и аргументом этой функции.

Предупреждение: в этой главе рейтинг доходит до NC-17

Обед прошел лучше, чем Гермиона могла бы представить. Миссис Малфой расспрашивала ее о работе в Министерстве, новых законопроектах Гермионы, ее планах на будущее. Между ними обнаружилось много общего: оказалось, что Нарцисса тоже без ума от трагедий Шекспира, сонат Бетховена, магловских кинофильмов и ванильного мороженного. Они обсудили новую оперу в парижском оперном театре, ожидаемую в следующем сезоне, и договорились пойти на нее вместе.

Нарцисса сообщила, что на вечер позвала в гости сестру Андромеду Тонкс с супругом и нескольких французских тетушек и предложила Гермионе остаться на прием. Драко уговорил ее прогуляться в саду и покататься на лодке по озеру перед ужином.

Воссоединение сестер произошло только после смерти Люциуса, не допускающего общение жены с недостойной, по его мнению, сестрой. Андромеда пригласила Нарциссу в дом на площади Гриммо, подаренный Гарри Поттером ее внуку Теду Люпину, где сестры Блэк часто проводили дни своего счастливо-беззаботного детства. Вместе с Критчером они приводили фамильный особняк Блэков в порядок, то и дело натыкаясь на вещи, вызывающие ностальгические воспоминания, а потом долго плакали на чердаке перед обнаруженным портретом своей матери Друэллы. Вспоминали они и своих кузенов — озорника Сириуса и умницу Регулуса, бесшабашную, жестокую, но все же родную сестру Беллатрикс и дорогих родителей. Совместное горе сблизило сестер, проживших так много лет в разлуке. На Тэдди Люпина была возложена миссия по возрождению благородного рода Блэков, один из его сыновей должен был взять фамилию своей пробабки. Нарцисса жалела, что у ее сына был только один ребенок — Скорпиусу надлежало вернуть роду Малфоев всеобщее уважение и процветание.

После десерта Нарцисса сыграла для гостьи грустный мелодичный этюд на фортепьяно, и Гермиона, никогда не подозревавшая в себе склонность к сентиментальности, не могла сдержать слез.

Она отправила Молли записку об изменившихся планах и просьбе позаботиться о Хьюго до завтрашнего утра, на что получила от миссис Уизли заверения в том, что они с Артуром будут счастливы побыть с внуком подольше.

Малфой-менор своим расположением напомнил Гермионе ее собственный дом: с одной стороны замка располагалось озеро и лес, с другой — бескрайние сады до самых ворот. От этого открытия она получила глубокое моральное удовлетворение и пожалела только, что Малфой не сможет оценить проделанной ею работы, поскольку сам он не является желанным гостем для четы Уизли.

Стройные подстриженные деревья сада непостижимым образом гармонировали с неукротимым волшебным лесом, нагретый вечерним солнцем простор навевал мечтательное настроение. На территории поместья было столько интересных, с точки зрения Гермионы, мест: старая заброшенная мельница, садовый домик, где, как признался Малфой, он прятался от гнева своего отца, рыбацкая хижина с лодками, и множество живописных беседок, расположенных в саду. На территории поместья, рассказывал Драко, царит вечное лето, и в детстве он любил во время зимних каникул приходить к границе их владений и, стоя у резных чугунных ворот, наблюдать за резким переходом из летнего благоухающего сада с парящими над цветами бабочками и феями в зимнюю заснеженную равнину.

— Малфой, покажи мне волшебных существ, живущих в поместье, — попросила Гермиона. — Мне всегда казалось, что в таком большом имении их должно быть много.

— Так и есть, — просто ответил Драко.

И не удержавшись, произнес:

— Спорим, у Уизли водятся максимум садовые гномы?

— С чего ты так решил? — вскинулась Гермиона.

Но рассказывать об упыре, живущем на чердаке Норы и стенающем по ночам, не хотелось. Как же ее раздражал этот высокомерный, насмешливый, самонадеянный кретин!

— Правда, Уизли хватило мозгов жениться на такой одаренной ведьме, как ты, — неожиданно добавил Малфой, с удовольствием отметив, что Гермиона улыбнулась и густо покраснела.

Худой мир снова был восстановлен, и их беседа возобновилась.

Они шли по кромке волшебного леса, мягкий сухой мох шуршал у них под ногами. То и дело из-под ближайшей кочки выползали миролюбивые, застенчивые лешие, похожие на кусочки коры с веточками и двумя карими глазами, вылетали отдыхающие озорные пикси, а временами из появляющихся норок выныривали пушистые, длинноносые нюхлеры. Над цветами, поражавшими многообразием красок, кружили стайки очаровательных маленьких фей с прозрачными крылышками, переливающимися на солнце.

На поляне, залитой солнечными лучами, Малфой вдруг наклонился и сорвал маленький фиолетовый цветок.

— Это Myosotis, сердце леса, — произнес он, протянув цветок девушке. — Считается, что найти его — к большой удаче, он дарует своему обладателю шанс воспользоваться некоторыми упущенными возможностями, а его аромат снимает усталость.

— Малфой, это обыкновенная незабудка! Она обитает повсюду: в Европе, Азии, Южной Америке, Австралии и Новой Зеландии, в лесах и болотах, на лугах и равнинах, и даже в гористой местности, — веселилась Гермиона. — А ты такую тут историю сочинил. Кстати, myosotis по-латыни — мышиные ушки. Видишь, лепестки цветка напоминают их.

— Грейнджер, ты не возможна! — Драко выглядел уязвленным. — Хоть бы вид сделала, что поверила красивой истории.

Гермиона взяла его за руку:

— Не злись, он прекрасен, спасибо тебе. И, кстати, у маглов существуют красивые старинные сказания об этом цветке: цветок незабудки символизирует возвращение в родной край, к родным и любимым людям, в родные семьи.

Она запнулась. Ох, не к месту сейчас были напоминания о семьях. Чтобы перевести разговор на нейтральную тему, Гермиона напомнила Малфою, что тот обещал покатать ее на лодке.

На берегу озера Драко показал девушке перевернутую лодку и рассказал, как любил в детстве пробираться сюда из поместья, прятаться в лодке и наблюдать за тем, что происходит здесь ночью.

— Все преображается при свете луны, — тихим таинственным голосом рассказывал он. — Вон на том большом камне, выглядывающем из воды, появляются русалки и сирены. Они любуются замысловатыми танцами лунных тельцов, появляющихся на пустынном берегу при свете полной луны.

— Я слышала о лунных тельцах! — воскликнула Гермиона. — Если серебряный помёт, оставшийся после танца, собрать до восхода солнца и удобрить им магические травы и цветочные клумбы, то растения вырастут быстро и будут очень сильными.

— Грейнджер, ты опять?! — Малфой было возмутился, но потом вспомнил, кто перед ним и лишь закатил глаза.

Гермиона заливисто рассмеялась, зачерпнула пригоршню воды и окатила Малфоя, чтобы тот перестал важничать. Он в долгу перед ней не остался, и между ними завязалась шуточная война с брызгами и смехом. Через полчаса осмотрев друг друга, они пришли к выводу, что времени на катание уже нет, да и мокрую одежду хочется поскорее сменить, Гермиона попросила Малфоя отвести ее к воротам замка, чтобы она могла аппарировать домой и переодеться. Малфой заверил Гермиону, что о ее наряде к вечеру, позаботились домовые эльфы и проводил ее до гостевой комнаты и зашел вместе с ней, убедиться, что все его указания исполнены.

Увидев на наколдованных плечиках небесно-синее платье с серебряной вышивкой, Гермиона восторженно захлопала в ладоши. Драко залюбовался ее искренне-детским проявлением радости. К платью прилагалось два старинных серебряных гребня для волос и голубой топаз в оправе, окаймленный россыпью мелких бриллиантов на тонкой цепочке.

— Платье — подарок от Нарциссы, а фамильные украшения она дает тебе на вечер, утром вернешь их ей, — неловко сообщил Малфой.

— Это замечательный подарок, платье мне очень нравится! — ответила Гермиона. — Это все похоже на сказку, я чувствую себя Золушкой, собирающейся на бал. Не хватает только пары хрустальных туфелек!

Она приложила платье к своей груди и закружилась с ним по комнате.

— Я не знаю, Грейнджер, кто такая Золушка и какие у нее были туфли, но…

И он трансфигурировал из двух бокалов, стоящих на прикроватной столешнице, пару очаровательных хрустальных туфелек.

— Я не силен в женской обуви и мог ошибиться с размером… — скромно начал он.

— Малфой, это чудо! Я скорректирую их по ноге, — Гермиона была тронута его желанием сделать ей приятное. — Я обязательно их надену, правда, платье такое длинное, что они вряд ли будут видны.

— Зато мы с тобой будем знать, что ты в обуви, наколдованной мной, — тихо произнес он, глядя ей прямо в глаза.

Гермиона оказалась во власти его магнетического взгляда, не будучи способной отвести от него глаз. Она почувствовала его желание поцеловать ее и, поддавшись внезапной панике, быстро проговорила, что будет переодеваться и что он должен уйти.

— Ты умеешь танцевать? — в дверях спросил вдруг он.

— Только вальс, — послышался неуверенный ответ.

— Вальс вполне подойдет…

Вопрос «подойдет для чего?» Гермиона так и не успела задать, Малфой уже ушел.

Она приняла ванну, которая оказалась еще более впечатляющей, чем ванная старост в Хогвартсе, и начала собираться. Перед Гермионой появилась домовой эльф Элли, чтобы помочь одеть и причесать госпожу.

Стоя перед зеркалом в полный рост, уже одетая в синий шелк, с уложенными волосами, Гермиона вглядывалась в свое отражение и не могла узнать себя. И хотя ничего необычного в ее облике не было, на министерские приемы она одевалась не менее презентабельно, что-то в выражении ее лица полностью преображало привычный образ. Гермиона смогла идентифицировать предвкушение сказочного вечера в приятной, хоть и неожиданной компании, желание чего-то таинственного и запретного, новых впечатлений и приключений.

Надев туфельки, Гермиона поморщилась: оказалось, твердый хрусталь не придавал обуви удобства, ходить в таких туфлях было тяжеловато. Это уже не Золушка, это какая-то русалочка получается, подумала девушка и наколдовала мягкие гелевые подушечки, усмехнувшись тому, что Шарль Перро, должно быть, как и Малфой, ничего не понимал в женской обуви. У нее мелькнула мысль поменять туфли на удобные кожаные лодочки, но она вспомнила, что обещала Малфою, что будет в них. Ей очень захотелось сделать что-то романтичное и не нарваться на очередной упрек серых насмешливых глаз.

Когда она спустилась в розовую гостиную, провожаемая Дарси, гости уже появились и по очереди целовали Нарциссу. Среди «пары французских тетушек» Гермиона встретила тетю Флер, мадам Жоффруа, ужасно противную старую деву по имени Оливия Гарден, которая взяла себе фамилию своего погибшего возлюбленного и уважительное обращение «мадам» и утверждала, что это была любовь одна и на всю жизнь. Она по сто раз пересказывала одни и те же истории, среди которых превалировали история ее любви сорокалетней давности и описание жизни ее шести охотничьих борзых. Гермиона не любила мадам Жоффруа за расспросы об их личной жизни с Роном, причем та всегда жаждала интимных подробностей, чем ставила девушку в тупик и заставляла краснеть.

Как Гермиона и предполагала, старая сплетница тут же набросилась на нее с поцелуями и расспросами. Но худшее началось, когда она поняла, что ответов сегодня от Гермионы она не дождется.

Улыбнувшись самой приторной из арсенала своих улыбочек, она громко произнесла:

— А ты знаешь, милочка, сегодня я встретила Рональда с какой-то вульгарной девицей в ресторане.

— Да, он уехал по делам в Париж с секретаршей, — произнесла Гермиона, еле сдерживая ярость.

Голос Оливии стал еще более слащавым.

— Ну не знаю, дорогая, когда мужчина так страстно обнимает женщину, о работе речь точно не идет.

Гермиона растерялась. Ей было больно слышать подобные слова, и хотя она сказала себе, что Оливия Жоффруа просто могла неправильно оценить обстановку, но интуиция подсказывала ей, что одеколон и новый галстук появились вчера утром неспроста.

Неожиданно, на помощь пришел Малфой: он подхватил Оливию под локоть и повел к софе на противоположном конце зала, попутно выбалтывая какие-то свежие светские сплетни.

К Гермионе подошла Андромеда и, пожав девушке руку, тихо сказала:

— Детка, не обращай внимания на старую сплетницу. У нее своей жизни нет, приходится восполнять пробелы чужой жизнью. А создавать скандалы из ничего — ее самое любимое занятие.

— Спасибо, миссис Тонкс, — сердечно поблагодарила ее Гермиона. — Я не стану верить ее словам. Рон вернется и расскажет мне сам, что сегодня произошло. А вы были знакомы с ней и раньше?

Андромеда усмехнулась, глаза ее странно заблестели, сейчас она очень напоминала свою сестру Беллатрикс.

— Оливия пыталась увести у нашей матери отца. Но ей не повезло, Друэлла забеременела прежде, чем была объявлена помолвка Августуса Блэка с Оливией Гарден. Сразу после этого она вернулась во Францию и вскоре объявила о своей помолвке с трагически погибшем Полем Жоффруа. Понятно, мертвый уже не мог ни подтвердить, ни опровергнуть это утверждение, так появилась мадам Жоффруа. Семья Поля, кажется, даже выплатила ей небольшое наследство.

Гермиона была потрясена светскими сплетнями (а именно этим они с Андромедой занимались последние пятнадцать минут). Но ей не удалось узнать больше подробностей, так как Нарцисса пригласила всех к столу.

Девушка никогда в своей жизни не была так рада Малфою, он оказался ее соседом за столом по правую руку. Соседом слева была Андромеда, а Оливия каким-то чудом оказалась в дальнем от нее конце стола. На протяжении ужина, Драко постоянно подливал девушке в бокал шампанское и развлекал ее разными скабрезными историями, заставляя смеяться до слез.

Гости переместились в танцевальный зал, уже знакомый Гермионе своим великолепием со множеством зеркал и позолоты. Музыка лилась откуда-то сверху, и Гермионе показалось, что играет живой оркестр. Она совсем не удивилась, когда Малфой пригласил ее на танец.

— Извини, Малфой, — с сожалением произнесла она. — В этих туфлях я с трудом могу перемещаться, о танце не может быть и речи.

Он не стал, против обыкновения, подтрунивать над ней и предложил выйти на веранду подышать свежим воздухом.

На сад стремительно опустились сумерки. Вокруг не было слышно ни звука, кроме стрекота цикад и сверчков. Сумеречный свет создавал иллюзию нереальности, а теплый ласковый ветерок нежно трепал локоны Гермионы, выбившиеся из ее прически. Драко не смог удержаться и заправил один из локонов девушке за ухо. Она почувствовала тепло его тела, стоящего так близко, что она могла слышать каждый удар его сердца.

В трепетной тьме было что-то таинственное, неведомое, безмолвие вдруг наполнилось каким-то глубоким смыслом. Расстояние между ними сокращалось, словно их тянуло друг к другу против собственной воли. Сердце Гермионы сделало огромный кульбит.

Его губы оказались мягкими и пленительными, они ласкали ее, вызывая прерывистые стоны и приятную дрожь. Он принялся целовать ее шею, а руки ласкали грудь сквозь тонкий шелк платья, лишая ее последних остатков разума.

— Нет, Драко! — она все же нашла в себе силы оттолкнуть его и, не зная, как объяснить свой отказ, решила спастись бегством.

Казалось, ступеням не будет конца. Наконец, миновав несколько пролетов парадной лестницы, она увидела слева коридор, ведущий к ее покоям. К несчастью, на последнем пролете девушка поскользнулась в своих неудобных туфлях и неловко упала на мраморные ступени. Правая туфелька стукнувшись о камень, разбилась, поранив ступню.

— Да, у Шарля Перро сказка заканчивалась совсем не так, — расстроилась Гермиона, сев на ступеньку и признавая свое поражение.

— А что было в сказке? — раздался его тихий голос.

Гермиона посмотрела на Малфоя. Она была благодарна ему за то, что он не смеялся над ней и не бросил ее в беде.

— Золушка, убегая от принца, — заговорила она, — потеряла одну из своих хрустальных туфелек, а потом по этой туфельке принц нашел свою избранницу и забрал ее от злой мачехи к себе в замок. Они поженились и жили долго и счастливо. А я разбила туфлю. Наверное, это к несчастью.

— Красивая сказка. А ты, Грейнджер, хоть и умнейшая ведьма современности, иногда бываешь такой дурочкой. Ты же волшебница! — назидательно произнес он и напомнил этим, как она и Гарри в трудных ситуациях перебрасывали друг другу фразу «Ты волшебник или как».

— Репаро! — туфля воссоздалась из осколков, не оставив на ступеньках и следа от маленькой трагедии.

Драко присел перед ней, взял теплыми пальцами ее ногу и произнес лечащее заклинание. Порез затянулся. В месте, где его рука сжимала ее лодыжку, Гермиона почувствовала разряд электрического тока.

Она сняла вторую туфлю и протянула Малфою.

— Извини, это не наша с тобой сказка, Малфой… Все было замечательно, и ты сегодня вел себя безукоризненно, но… Я не могу так! — в ее голосе зазвучали слезы. — Я замужем и люблю своего мужа. И ты женат. Возможно, кто-то и может наплевать на все моральные запреты и отдаться своим страстям, но я не могу! Ты понимаешь меня?

Она ушла, не дожидаясь ответа, а он остался стоять на лестнице, сжимая в руках оба хрустальных башмачка.

* * *

Ворвавшись к себе в комнату, она сняла топаз и вытащила из прически гребни, позволив густым прядям волной заструиться по ее чувственной шее. Вспомнилось нежное прикосновение Малфоя, и Гермиону затрясло от охватившего ее возбуждения. Что же она делает! Всю жизни она стремилась брать от жизни все, мечтала о возобновлении приключений и жизни, полной опасности, а сейчас поджала хвост, как трусливая собака. Рон где-то там развлекается со своей секретаршей, а она строит из себя оскорбленную невинность в неполные тридцать семь лет. Еще немного в том же духе, и она станет напоминать несчастную Оливию, хранящую свою добродетель до конца своей никчемной жизни.

Она страстно желала Малфоя, наконец, призналась самой себе Гермиона и мрачно уставилась в окно. Осталось разобраться, что же ей со своими чувствами теперь делать.

* * *

Через десять минут борьба с совестью была ею проиграна, и она постучалась в дверь его спальни.

— Ты всегда добиваешься своей цели, не так ли? — ее рука, поднятая к полуспущенной бретельке платья, остановилась.

— Когда я вижу что-то, чего хочу, я пытаюсь это получить, — как ни странно, наглость слизеринца не разозлила ее, а, напротив, заставила ее кровь вскипеть от желания. — Иди ко мне.

Медленно Гермиона приблизилась к нему вплотную. Подбодренный ее покорностью, Малфой наклонился к уху девушки так близко, что ее аромат вскружил ему голову, и прошептал:

— Я бы весь вечер мечтал обнять тебя, теплую и обнаженную, попробовать твою шею на вкус, прижать тебя к себе, медленно погружаясь глубоко в твое тело, пока ты будет извиваться под моими прикосновениями.

Гермиона тотчас почувствовала, как кровь приливает к низу ее живота, становится жарко и влажно, колени дрожат, и какая-то непреодолимая сила тянет ее к Малфою. Сил терпеть эту пытку у нее не осталось, и она сама прильнула к нему в жарком поцелуе.

Драко глухо застонал от ощущения ее близости, стиснув руки за ее спиной. Он прижимал ее так, как будто каждая клеточка его тела болела от необходимости владеть ею. Его язык скользнул по ее шее, дразня и терзая. Сердце Гермионы замирало от ощущения его рук, сжимающих ее. Он прижимал ее так крепко, что могла почувствовать его сердце, бешено колотящееся под ее грудью. Его мощь захватила ее, переполнила, заставила сгорать от неистового желания.

Он оценивающе заглянул в ее глаза, проверяя стойкость ее намерений, и увидел в расширившихся от страсти зрачках столько безмолвного призыва, что мигом отбросил неуместное благородство, поднял ее на руки и понес к кровати.

Гермиона задрожала от болезненного желания ощутить, как он будет заполнять ее. Она настолько хотела почувствовать его внутри, что боялась сгореть в сжигающем ее огне. Его взгляд завораживал ее, гипнотизировал, подчиняя своей воле, а руки, казалось, жили собственной жизнью — она не заметила, как осталась в одном белье. Драко губами прочертил дорожку по ее шее, ключице и ниже, к груди. Под тонкой тканью лифа выделялись возбужденные от холода и страсти соски, при прикосновении горячего языка они затвердели еще сильнее от разницы температур. Гермионе достаточно было этого ощущения, чтобы сойти с ума от желания. Она судорожно расстегивала его рубашку, покрывая поцелуями открывающиеся участки подтянутого мускулистого тела. Несколько последних пуговиц не выдержав ее напора, оторвались и покатились по полу. Покончив с рубашкой, Гермиона потянулась к брюкам, ее затвердевшие соски дразнящее касались его груди, а руки блуждали по спине.

Драко отстранился и коварно прошептал:

— Нет, Грейнджер, так быстро ты от меня не отделаешься, — он вжал бедра между ее ног, чтобы она могла почувствовать его большую выпуклость, пока его дорогие шерстяные брюки слегка терлись о внутреннюю поверхность ее бедер.

Словно опасный, темный зверь, медленно скользящий в лунном свете, Малфой откинул девушку на лопатки и начал покрывать горячими влажными поцелуями ее изнывающее тело.

Гермиона стонала и извивалась под ним, заставляя его тело гореть еще сильнее. Сил терпеть эту пытку у нее уже не осталось, в голове билась одна всепоглощающая мысль:

— Я хочу, чтобы ты был внутри меня. Пожалуйста…

Драко, наконец, подчинился ее страстному желанию, и, сорвав с себя брюки, притянул ее к себе, медленно проникая глубоко в ее гладкую влажность.

Совершенно обезумев от экстаза, Гермиона отвечала на его бурные движения. Она была непередаваемо хороша. Такая теплая и отзывчивая. Такая безупречная. С колотящимся сердцем, он прижал ее крепче, ощущая, как его плоть набухает еще сильнее. Ощущение Гермионы в его руках, ее вкуса пронеслось сквозь него острой дрожью, заставив убыстрить темп толчков, погружаясь еще глубже в ее тело.

Наконец, она впилась ногтями в его плечи и, кончив, закричала так громко, что он был вынужден наскоро усилить заклинание оглушения вокруг них, чтобы никто не услышал. Малфой глубоко погрузился в ее тело и задрожал от силы оргазма.

Гермиона застонала, ощутив его разрядку. Драко прижал ее ближе. Она слышала его прерывистое дыхание и чувствовала, как колотится его сердце у ее плеча. Мужской запах наполнял голову и сердце, вызывая желание оставаться в коконе его тела вечно.

Ощущение пульсирующего удовольствия начало постепенно отступать, оставляя ее слабой и выжатой, как лимон, их страстными любовными играми.

С первыми лучами солнца Гермиона покинула поместье. Она попросила Дарси вернуть Нарциссе ожерелье и передать ее благодарность и извинения за поспешный отъезд. Ее раздирали на части два противоречивых желания: остаться с Драко, наслаждаясь каждой дарованной им минутой, и вернуться домой, где все было так просто и спокойно. Во всем теле чувствовалась легкость, а в голове была пустота, ни о чем думать не хотелось. Не было ни сожалений, ни угрызений совести, хотя картины страстной ночи не переставая мелькали перед ее глазами.

Легко сбежав по ступенькам парадной лестницы, Гермиона вышла в сад. Она не стала прибегать к помощи эльфа в перемещении ее за границу антиаппарационнох чар, а решила прогуляться. Подол ее синего шелкового платья обволакивал ноги при каждом шаге, а распущенные волосы ласково трепал ветер. На лице сияла счастливая полуулыбка, а губы были алыми и чуть припухшими от безумств прошедшей ночи.

Такой ее и встретила Паркинсон у ворот поместья, с палочкой на изготовке.

— Stupefy! — в ярости вскрикнула она, и от силы ее проклятия Гермиона отлетела на несколько метров, больно ударилась о дерево головой и потеряла сознание.

* * *

Она очнулась от неприятных ощущений в затекших связанных руках и ноющей боли в затылке. Небольшое помещение, в котором она оказалась, освещалось слабым светом, проникающим сквозь маленькое решетчатое окно высоко под потолком. В воздухе взвесью кружила пыль, на чугунных узорчатых воротах, отгораживающих ее маленькое помещение от широкого каменного коридора, висела паутина, а центр помещения занимала прямоугольная каменная плита. Подойдя поближе, Гермиона смогла прочесть: «Росалинда Паркинсон. 1782-1913 Вечная память». Бывшую гриффиндорку озарила догадка: она была заперта в фамильном склепе Паркинсонов.

Панси пока не возвращалась за своей узницей, и Гермиона решила обдумать ситуацию.

«Сейчас вечер воскресенья, — размышляла она, с трудом растирая затекшие ноги. Кожа вокруг кистей рук покраснела от перетягивающей их веревки. — Завтра меня непременно хватятся на работе, если еще сегодня Молли с Артуром не удивились моему отсутствию. Гарри и Джинни знают о том, что Малфой поставляет мне эльфов для Винки. Малфой видел, с какой ненавистью Панси на меня смотрела в трактире. Смогут ли они связать все воедино и вытащить меня прежде, чем вернется сумасшедшая Паркинсон?»

Глядя на мерцающие в небе звезды, она почувствовала, насколько ей не хватает тихого семейного счастья: Хьюго, сильнее, чем этого требует осторожность, раскачивающегося на своих любимых качелях, Розы с развивающимися на ветру кудрями верхом на ее гнедом жеребце, отважно берущей высокие барьеры, и Рона — милого, уютного, с которым они прошли огонь и воду. Ее вздорный, порой раздражительный, обожающий комфорт и всеобщее признание, немного хвастливый и обидчивый, но смелый, преданный, отважный, добрый и заботливый Рон — они вместе пережили войну.

«А Малфой был по другую сторону баррикады» — подумала Гермиона, вспоминая его дерзкий искушающий взгляд. Они были из разных миров, и ни дорогие украшения, ни проведенная вместе ночь, пусть она хоть трижды была великолепной, не способны были этого исправить.

На мгновение она представила себе, какой была бы ее жизнь в роли миссис Малфой. Шикарные наряды, торжественные приемы, вспышки колдокамер. Постоянно быть у всех на виду, в центре сплетен, в то же время не давая своим идеальным поведением повода очернить себя. Фамильная честь, гордость и высокомерие… Нет, такая жизнь не для нее!

Лязгнул открывающийся замок, и в склеп королевской походкой победителя вошла Панси Паркинсон. На довольном лице ее змеилась зловещая улыбка, в руке была зажата волшебная палочка.

Гермиона вжалась спиной в покрытую пылью и плесенью каменную стену, ее начала бить нервная дрожь.

— Что ты собираешься со мной делать? — она сосредоточилась, чтобы ее голос прозвучал твердо и не выдал ее острой паники.— Освободи меня, Паркинсон! Иначе у тебя будут крупные неприятности.

— Крупные неприятности? — вскричала Панси, пнув Гермиону ботинком в грудь. — Да что может быть хуже, чем потерять любимого человека? Отвечай, мерзкая грязнокровка!

— Почему… я? — прохрипела Гермиона. — Он уже двенадцать лет женат!

Паркинсон захохотала, запрокинув голову назад. В хищном блеске ее глаз, Гермиона прочла желание причинять боль и застонала.

— Ты, жалкая магла, не понимаешь, что браки в чистокровных семьях не всегда означают любовь. Только расчет! — губы Паркинсон тряслись от еле сдерживаемого гнева. — Драко никогда не любил Асторию, он женился на ней, потому что она забеременела от него! Отец Гринграсс захотел породниться с родом Малфоев, а эта идиотка Дафна сбежала из дома с грязнокровкой типа тебя. Думаю, они затеяли это вместе, мистер Гринграсс с дочерью. Они пригласили Драко на ее день рождения. Когда он пришел на прием в их поместье, там не было ни души, кроме Астории. Накрытый стол, разожженный камин и капля афродизиака в воске свечей. Он сам рассказывал мне об этом.

Теперь Панси плакала, глотая злые слезы.

— Мы должны были пожениться после Брайтонской Академии. Оставалось меньше года до нашей помолвки! Но мы с Драко продолжали общаться. О, не смотри на меня так осуждающе. Ты сама не ангел, правда? Ведь между вами что-то было? Я видела это в его глазах, он хотел тебя. А Малфой всегда добивается того, чего хочет. Что ж, ты расскажешь мне все, что у вас происходило. Я должна быть в курсе, чтобы знать, как с ним себя вести.

— Что ты задумала, Паркинсон? — от внезапного подозрения глаза Гермионы в ужасе расширились. — Нет! Ты не сделаешь этого!

— Еще как сделаю! — Панси одним движением вырвала из головы Гермионы несколько волосинок. — Я хочу, чтобы он, занимаясь со мной любовью, испытывал ко мне чувства! Я имею на это право, ты — нет! Ну, будешь говорить? Я так и думала. Crucio!

* * *

Драко завтракал в своей спальне, когда перед ним появился эльф и объявил о том, что в малой гостиной его ожидает глава Аврората, мистер Гарри Поттер.

Недоумевая, что понадобилось от него Поттеру, Малфой спустился к гостю.

— Как поживаешь, Поттер, новых орденов еще не заслужил? — в своей язвительной манере завел он разговор.

Гарри повернулся к нему, и Драко ощутил смутное беспокойство, заметив отчаяние в глазах бывшего врага.

— И тебе привет, Малфой. Извини, мне не до пикировок. Гермиона пропала. Никто не видел ее уже два дня. Она рассказывала о вашем мероприятии с эльфами, поэтому я пришел к тебе узнать, когда ты видел ее в последний раз.

Малфой молчал, в задумчивости теребя изумрудную запонку на манжете. Он проводил Гермиону до ворот пару часов назад, и она обещала вернуться сегодня вечером. Но Поттеру он не должен был выдавать их тайной связи. А как иначе назвать их отношения, когда вчера вечером она сама бросилась в его объятия и обещала прийти опять. Конечно, его удивила ее горячность, но она сама изъявила желание стать его любовницей, хотя утром сбежала, даже не попрощавшись.

Поэтому он заверил Поттера, что не встречал Гермиону и выпроводил того вон.

* * *

Она пришла к нему. Снова. В легком воздушном облаке белого пеньюара ее кожа казалась полупрозрачной, и с ней приятно контрастировала копна темных кудрей. В глазах женщины отражались блики от огня в камине, а на губах играла манящая улыбка. Драко застыл, плененый ее красотой.

— Иди ко мне, — призывно прошептала она, медленно танцуя на месте при этом не разрывая с ним зрительного контакта.

И мужчина не смог сопротивляться изгибам ее соблазнительного тела.

Грейнджер лежала в его объятиях, и довольная улыбка блуждала на ее губах. Драко гладил ее по спине, а Гермиона постанывала сквозь дрему. Малфой был удивлен ее внезапным напором вчерашним вечером, но это возбуждало его еще сильнее: хорошая девочка, поддавшаяся соблазну и отдавшаяся ему до последней капли.

Он поднял руку любовницы к губам, чтобы поцеловать каждый ее тонкий пальчик. Его губы коснулись кольца на ее безымянном пальце, и он замер: чудовищная догадка ворвалась в его мозг подобно урагану.

"Надо проверить, — решил Драко, судорожно одеваясь. — Этого не может быть, но откуда у Гермионы перстень с черным аметистом, который я подарил Паркинсон на окончание Хогвартса, черт побери?!"

— Куда-то собрался, дорогой? — раздался хриплый голос уже начинающейся меняться Панси.

Он обернулся: на него была нацелена ее волшебная палочка.

— Где Гермиона, Панс? — спросил Драко спокойным уверенным голосом, хотя лицо его исказила брезгливая гримаса, что не могло укрыться от девушки. Ее волосы стремительно укорачивались, а тело раздавалось в размерах.

— Волнуешься о своей потаскушке?

— Ты бредишь, Панси, — Драко медленно продвигался к столику, на котором осталась лежать его волшебная палочка. — Она для меня ничего не значит. Только ты. Я всегда хотел тебя.

— Не ври мне! — от Панси не укрылся его нехитрый маневр. — Accio палочка Малфоя! Incarcerous!

Руки и ноги Драко опоясали тесные веревки.

— Я убью твою шлюху, Драко, она полностью в моей власти, — хохотала Панси, одеваясь. — Она мне все рассказала о твоем проснувшемся к ней интересе. Малфой воспылал страстью к грязнокровке, как трогательно! Но ответь мне всего на один вопрос, Драко! Почему не я? Почему не я тебя так привлекла, что ты бегаешь за ней, как одержимый?

В ее глазах стояли злые слезы, но губы расплылись в жестокой усмешке.

— Я убью ее твоей палочкой, Драко, а потом вернусь и изменю твои воспоминания. Может, Азкабан исправит твой извращенный вкус, а?

— Чертова идиотка! — в сердцах выкрикнул Драко, когда Панси скрылась через открытый для их тайного свидания камин. — Хорошо, что я так и не рассказал ей, каким способом смогли сбежать Поттер и Уизли из подземелий Малфой-менора той весной.

Мужчина призвал эльфа и приказал освободить себя. Затем он оделся, достал из секретера палочку своего покойного отца и подбежал к камину, чтобы связаться с Поттером.

— Ты был прав, Грейнджер в опасности, мы должны спасти ее!

Гарри пораженно уставился на Малфоя, похоже искренне обеспокоенного за судьбу бывшей гриффиндорки.

— Ты врал мне, Малфой? — холодно переспросил он. — Немедленно выкладывай все, что знаешь о Гермионе, пока я не вызвал весь аврорат!

Он видел, как в серых глазах разгорается едва сдерживаемая ярость, и как высокомерие борется в прирожденном слизеринце с желанием помочь девушке. Гарри слишком хорошо знал это чувство — желание спасать, чтобы перепутать. Но что, черт побери, делает это желание в глазах Малфоя да еще по отношению к Гермионе Грейнджер?!

Малфой поборол свою гордыню и начал быстро и сбивчиво объяснять все о Парктисон, ночах якобы с Гермионой и о перстне с черным аметистом.

Не дослушав его до конца, Гарри схватил Драко за рукав мантии и воскликнул:

— Скорее аппарируем в аврорат за подкреплением! А по дороге ты расскажешь мне, что тебя связывает с Гермионой и почему ты так беспокоишься о ней!

— Ты идиот, Поттер! — вырвался из крепкой хватки гордый аристократ. — Поместье Паркинсонов ненаносимо. Мы потеряем время, объясняясь в аврорате, действовать нужно прямо сейчас.

Гарри пришлось пока смириться с тем, что Малфой ему ничего не расскажет. Главным было спасти Гермиону.

— У меня есть допуск в поместье, — словно отвечая на незаданный вопрос, произнес Драко. — У меня одного. Но я знаю, как можно провести еще одного человека. Во всяком случае, стоит попытаться, одному там не справится.

Он подошел к Гарри вплотную и тихо сказал:

— Пожалуйста, Поттер, поверь мне. Для меня это очень важно, я хочу помочь Гермионе выбраться оттуда. Она.. дорога мне.

Его необычно доверительный тон и откровенное признание ошеломили Гарри. И он, отбросив сомнения, протянул Малфою руку для рукопожатия:

— Не волнуйся, мы спасем ее.

«Что же, Грейнджер, — думал Малфой по пути к аппарационной границе, — Не знаю, выпутаемся ли мы из этой истории целыми и невредимыми, но сове слово ты умудрилась сдержать, благодаря тебе Поттер сам протянул мне руку».

Малфой аппарировал с Поттером к огромному поместью, мрачно возвышающемуся на прибрежных морских скалах. Кроме того, что вокруг было море, а не озеро — пахло йодом и солью — Гарри ничего не смог определить в местонахождении особняка Паркинсонов.

Они тихо поднимались вверх, в сумерках стараясь не оступиться. Ночь стояла теплая, но порывистый ветер с моря продувал насквозь.

— Хорошо, что ветер северный, — заговорил Малфой, неожиданно останавливаясь. Гарри чуть не врезался ему в спину.

— Что же в нем хорошего? — недовольно переспросил он, доставая волшебную палочку из рукава своей мантии.

— Это дает нам больше шансов подобраться к поместью незамеченными.

— Незамеченными кем?

— Тс-с-с, тихо! — приказал Малфой. — Ты слышишь?

До их слуха донеслось волчье завывавание. Гарри крепче сжал в руке палочку.

В дальних кустах послышался треск, и через минуту на фоне темно-синего неба показался черный силуэт огромного волка. Драко оглянулся — сзади к ним приближалось еще трое.

— Поттер, на них магические ошейники, они защищены от многих заклинаний. Мы должны воздействовать на окружающие предметы, чтобы сбить или оглушить их. Например, так!

Он направил палочку на тяжелое бревно и обрушил его на ближайшего к ним волка.

Тотчас его сородичи тронулись со своих мест и понеслись на чужаков.

— И это все, на что ты способен, Малфой? — с иронией переспросил Гарри, уворачиваясь от крупного хищника.

Он молниеносно выстреливал заклятиями в разные стороны, пока все одиннадцать волков не оказались запертыми в стальных клетках.

— Я впечатлен, Поттер, твоим мастерством и смекалкой, — язвительно протянул Малфой. — Бедный Темный Лорд, у него не было ни единого шанса справиться с тобой.

Гарри увидел озорные искорки в глазах Драко и тоже усмехнулся.

— Волдеморт. У Волдеморта не было шанса. Надо не бояться называть врага по имени.

— Может, и меня захочешь называть по имени? Учти, этого я тебе не позволю.

— Твое имя не очень-то красивое, чтобы его часто хотелось произносить, Малфой. К тому же, по-настоящему я тебя никогда не считал своим врагом.

Они переглянулись и продолжили движение. Через несколько минут Драко остановился и вытянул обе руки вперед.

— Что случилось? — Гарри недоуменно смотрел вперед, но ничего особенного там не увидел.

— Это барьер. Вот теперь настало время проверить, действует ли мой привилегированный статус.

Приглядевшись повнимательнее, Гарри заметил прозрачную пленку, будто поверхность мыльного пузыря, переливающуюся в свете их палочек синими и зелеными цветами.

— Возьми меня за руку, Поттер, — скомандовал Малфой. — Если допуск закрыт, скорее всего, заклинание нас прикончит.

— И ты готов рискнуть своей жизнью? — Гарри с удивлением увидел на лице аристократа решимость идти до конца и взял его за руку. — Черт, Малфой, за последние два часа мы уже дважды держались за руки. Определенно, мир сходит с ума. Лишь бы об этом обстоятельстве не пронюхала Рита Скитер.

— Мир начал сходить с ума с момента твоего рождения, Поттер, — ехидно отозвался Малфой. — А бедняжка Рита вообще лишилась бы рассудка, увидев нас вместе. Так и вижу заголовок статейки в Пророке: «Мальчик-который-выжил сменил ориентацию» или «У национального героя, наконец, появился вкус».

Против воли Гарри улыбнулся:

— А мне представляется более шокирующий заголовок: «Чистокровный аристократ наплевал на фамильную честь и влюбился в полукровку» или что-то в этом роде.

Малфой не стал пререкаться, а очень серьезно сказал:

— Ты себе не представляешь, как близко к истине твое предположение.

И не дожидаясь вопросов, потянул гриффиндорца за собой в неизвестность.

Ничего не произошло. Открыв глаза (и когда только успел зажмуриться?), Гарри увидел, что вокруг, словно по волшебству, появились деревья, цветы и садовые беседки. Они стояли недалеко от стен высокого здания, только что казавшегося не ближе нескольких сотен ярдов.

— Получилось! — удивленно прошептал Малфой. — Теперь будь осторожен: стоит нам применить магию, как о нашем вторжении узнают хозяйские эльфы.

— Кстати, Малфой! — не смог промолчать Гарри, медленно и осторожно ступая за слизеринцем. — А почему мы не попросили перенести нас сюда одного из твоих домовиков?

— Да по той же самой причине, дурья твоя голова! Об этом тут же узнали бы домовики Паркинсонов, и нас бы мигом обнаружили. А нам надо еще выяснить, где конкретно Панси держит Грейнджер.

Гарри проглотил и «дурью голову», и «Грейнджер» благоразумно решив, что сейчас не лучшее время для пререканий и спросил только, есть ли у Малфоя идеи по поводу местонахождения Гермионы.

— Одно из трех: подземелья, чердак и фамильный склеп, -получил он лаконичный ответ. — Вряд ли Панси собиралась рассказывать о своих планах родителям.

— А почему же она живет с родителями? Где ее муж? — снова не сдержал любопытства Гарри.

— Развелись четыре года назад. Кто в своем уме смог бы терпеть Паркинсон?

Они понимающе переглянулись и одинаковые усмешки осветили их лица.

— Тогда начнем с подземелий?

— Я бы начал со склепа, — ответил Малфой. — Видишь ли, с тех пор как Клавдия Паркинсон умерла, ее муж Сивард запретил домовикам там появляться, дабы не мешали ему предаваться горю своей уборкой в любое время суток. Так что идеальнее места не сыскать. У тебя, кстати, нет аллергии на пыль?

О том, что у него раньше всегда была аллергия на Малфоев, Гарри промолчал.

Они беспрепятственно дошли до склепа, находящегося в тени высоких сосен, но как только Гарри вступил на мраморную плиту перед входом, его окутала огненная сеть.

— Ловушка! — воскликнул Малфой.

Гарри извивался в горящих веревках, его палочка выпала у него из рук, кожу обжигал огонь, а веревки, казалось, сжимаются вокруг его тела все сильнее, намереваясь задушить.

— Aguamenti! — Драко попытался окатить его водой, но это не принесло результата.

Он бросился руками помогать скинуть веревки, но только обжог себе руки.

— Малфой, сделай что-нибудь! — хрипел Гарри.

— Ну, Поттер, не считай это местью! Sectumsempra! — Путы, сжимающие Гарри, оказались разрубленными и, словно лишившись магической силы, свисали лохмотьями на его теле.

— Спасибо, Малфой, — он был в копоти и крови от порезов.

— Ты как, в порядке? — спросил Малфой, заживляя ему ожоги и порезы.

— Словно по мне танк проехал, — устало протянул Гарри.

— А что такое «танк»? — с любопытством переспросил Драко.

Гарри усмехнулся, скривившись от боли.

— Долго объяснять. Как-нибудь свожу тебя на парад, если выберемся.

Малфой даже подскочил от удивления:

— Что значит «если выберемся»? Паркинсон всего лишь избалованная баба, у которой в голове только мужики и шмотки…

— Petrificus Totalus! — оба оказались обездвиженными, застыв в нелепых позах. — Значит, я сдвинута на мужиках? Я?! А чем ты занимался с грязнокровкой? Вы что, в постели в квиддич играли? А, Поттер, и ты здесь? Даже не знаю, что с вами делать. Просто стереть память или сначала помучить? А ты, Поттер, ничего, симпатичный. Не зря за тобой на шестом курсе полшколы бегало.

Она провела рукой по взъерошенным волосам Гарри и приподнялась на цыпочки, чтобы его поцеловать.

— Фу, неинтересно, — протянула она, отстраняясь. — Малфой-то потемпераментнее был несколько прошедших ночей.

Привязав обоих спасателей к огромной сосне и отобрав палочки, Панси вернула им подвижность.

— Эй, Паркинсон, кто это тебе глаз подбил? — воскликнул Драко. — Я бы оплатил воздвижение его памятника!

Гарри ощутил легкое дежавю — перед шестым курсомМалфой произнес подобную тираду Гермионе, когда та исследовала подзорную трубу близнецов и получила синяк. Но его возникшая улыбка сменилась выражением ужаса, когда он услышал следующие слова Панси.

— Грейнджер исхитрилась ударить меня. За это я сломала ей парочку ребер.

— Паркинсон, отпусти нас сейчас, и мы не сдадим тебя Министерству, — предложил Малфой.

— Смешно. Вы и так этого не сделаете, потому что даже не вспомните, что произошло. А смерть грязнокровки спишут на несчастный случай.

— Панси, ты с ума сошла! Давай договоримся, — увещевал Драко. — Отпусти ее, и я останусь с тобой.

Он с ужасом смотрел на свою бывшую подругу и не узнавал ее. Глаза ее, полные ненависти и обиды, метали молнии, в нее словно вселился дьявол.

— Заманчивая перспектива, но нет! Сейчас я хочу только мести! И у меня есть план.

Она злорадно усмехнулась.

— Ты на глазах Грейнджер займешься со мной любовью. Imperio!

Глаза Малфоя остекленели. Панси левитировала из склепа израненную Гермиону. Гарри не мог сдержать стона, когда он увидел, в каком та находилась состоянии. Панси обездвижила ее, заставив широко открытыми глазами смотреть на развивающиеся события.

Повинуясь мысленным приказам Панси, Драко подошел к ней и начал целовать. Она закрыла глаза, наслаждаясь его ласками, а также наблюдателями в лице приличных гриффиндорцев, и даже начала постанывать.

Ее расслабленностью и воспользовался Малфой, выхватив ее палочку и оглушив ее.

— Я же говорил тебе, Паркинсон, что ты тупая избалованная баба. Сопротивляться заклинанию Imperio меня научили еще на седьмом курсе.

Он освободил Поттера и подбежал к потерявшей сознание Гермионе.

— Держись, Грейнджер, теперь все будет хорошо, — поднимая ее на руки, прошептал он.

— Рон… — в полузабытьи простонала она.

Гарри увидел, как Малфой побледнел, но никак не прокомментировал произошедшее.

* * *

Ей снилась мешанина событий и разговоров. Синее шелковое платье, серые могильные плиты и крики, крики, крики… Ее собственные и той, другой, которая приносила с собой страдания и боль. Потом снились белые стены больницы и обрывки из разговоров целителей.

Кажется, приходили ее дети. Они говорили, как сильно ее любят и обнимали ее. А потом ее еще кто-то обнимал. Во рту уже несколько дней был вкус костероста и восстанавливающих зелий.

Впервые ей захотелось бросить все: работу, детей и оказаться где-нибудь на необитаемом острове с ее любимым мужем, который сразу вернулся из Парижа, получив известие о произошедшем.

Он сидел у ее кровати днями и ночами, пока Молли насильно не увела его поесть и поспать. Рон рассказал о том, как его секретаршу Меган чуть не изнасиловал магл, и он полночи успокаивал ее в каком-то баре. Что Паркинсон обнаружили со следами Crucio, и что в Азкабан ее не отправили немедленно только потому, что лечат здесь же, в госпитале Святого Мунго. Он обещал, что как только она поправится, увезет ее на несколько месяцев к морю отдохнуть и набраться сил.

А однажды Гермионе почудился ЕГО голос. Нет, она давно решила раз и навсегда покончить с сумасшествием по фамилии Малфой, еще находившись в плену у Паркинсон. И даже не потому, что она замужем, а он женат, и все это не правильно, нет. Она поняла, что у них нет и не может быть будущего, и что она все-таки очень, очень сильно любит своего простого, доброго и преданного мужа.

Но все же сердце предательски сжалось от звука его притягательного голоса.

Второй голос принадлежал Гарри, ее дорогому и любимому, самому близкому после Рона другу. Он заботливо поправил на ней одеяло и погладил по щеке.

От Драко не скрылся этот заботливый жест и та нежность, с которой Поттер смотрел на девушку. В памяти тотчас всплыла та готовность немедленно ринуться спасать подругу, даже ценой собственной жизни.

— Ты никогда не думал о том, чтобы рассказать ей о своих чувствах? — он посмотрел Поттеру прямо в глаза и увидел в них отражение собственных эмоций.

Гарри вздрогнул, но не стал скрывать очевидного.

— У меня был шанс зимой на седьмом курсе, когда мы прятались от пожирателей… Рон тогда ушел, и я подумывал… но в конечном итоге я не воспользовался этим шансом.

— И все-таки, хотелось бы тебе это изменить? — Малфой смотрел на него с каким-то болезненным любопытством.

— Что ты, я люблю свою жену. Но иногда я действительно представляю себе, как бы это могло быть, если бы я тогда…

— Да, понимаю… — вздохнул Драко, глядя на спящую Гермиону. — Как это могло бы быть…

И, обменявшись взглядом, полным понимания, с Поттером, он ушел домой, к жене.

А, впрочем, возможно, последняя часть разговора Гермионе только приснилась…

____________________________________________________________

У фанфика есть своеобразное продолжение — Вальс цветов. Аудиовариант — http://webfile.ru/6072314