Грань (гет)

POV Энн Блэк.

Тёмная, поглощающая горечь утраты. Горечь благородного цвета серебра. Горечь, которая отчаянно бьется, вызывая ассоциации с таким органом, как сердце.

Дикая, животная ярость. Ярость всегда цвета крови, бургундского вина. Она ореолом окружает человека, который ощущает её.

Липкий и вязки страх. Страх жёлтого цвета, пронзительного, слепящего глаза. Этот флуоресцентный желток вызывает отвращение.

Отчаянье. Это глубокий фиолетовый, цвета штормового неба. Оно сильно волнуется, и то тут, то там вспыхивают молнии — крайняя точка, до которой доведён человек.

Любовь. Нет, она не красная, и уж точно не розовая. Она подобна изумруду в цвете восходящего солнца. И я не встречала ни одного абсолютно похожего оттенка этого цвета. Сначала я очень удивлялась, ведь остальные-то эмоции всегда похожи друг на друга. И лишь совсем недавно пришло понимание, что каждый из нас любит по-разному, а потому и цвета разные. А изумруда в этом поезде очень мало.

Надежда. Нежно-голубая, будто безоблачное небо над головой в ясный день. Она очень лёгкая и воздушная, почти призрачная.

Глубокое, засасывающее в свою тёмную глубину разочарование. С ним бороться сложнее всего, оно опутывает тебя своими сетями в считанные секунды. Кажется, это единственная испытываемая мною эмоция в пучине этого безумия. Безумия чувств.

Разочарование стало моим вторым я, моей тенью, которая будет преследовать меня до конца моих дней! И вот оно вновь испытывает меня на прочность, подавляя волю и ломая мой стержень.

Мой мальчик. Мой Дракон, человек, который, я была уверенна, не заставит меня разочароваться. Как я была глупа!

И даже минутное объятие не смогло избавить меня от этого привкуса горькой утраты, ведь часть моего мирка всё же разрушилась, как бы я её не берегла, не лелеяла и не ухаживала за ней. Часть, названная Драко.

А потом начался хаос. Чужие эмоции и прежде переполняли меня, но сейчас это безумие достигло своего апогея. Секундная слабость повлекла ужасные последствия, рядом со мною стоящий человек упал замертво. И, по воле случая, этим человеком оказался Драко.

Слабость, которая мне непозволительна.

Стёкла лопались, кто-то кричал, безумными порывами ветра выбивало двери. Это было безумие. Я накинула щит почти на весь поезд, кроме третьего вагона. Грёбанного третьего вагона, который сгорел! Вероятно, мои родственнички очень удивились, убедившись, что с большей частью поезда они нечего сделать не могут.

А потом всё закончилось.

И мне вновь пришлось примерить роль сильной и спокойной девушки. Девушки, которая поможет всем. Девушки, которая идеально играет свою роль, борясь с желанием самой забиться в угол и завыть в голос.

Девушка, которая должна быть сильной, чтобы хоть как-то, хоть самую малость, крохотную песчинку, но замолить грехи своих родных.

Ведь я знала, что это произойдёт! Знала, но ничего не смогла сделать...

Вмешательство в любое другое будущее, которое не имеет отношение к моему Господину, станет катализатором Рагнарога, Судного Дня или, попросту, Конца Света.

А ведь приходится чем-то жертвовать! Но от осознания этого ничуть не легче.

Но это всё потом. Потом слёзы, истерики и отвратительный вкус маггловских сигарет. Потом солёные капли, текущие по моему лицу, потом разбитые кружки и исполосованное мною же древко кровати. Потом — рассвет в одиночестве и клубы дума пущенные из моих губ.

Всё потом.

А сейчас мне будет нужно спровадить куда-нибудь Поттера, чтобы нашего Золотого мальчика ненароком не убило. Сейчас мне нужно собрать все свои лучшие и счастливые воспоминания и вызвать Патронуса. Сейчас мне нужно поделиться своей теплотой и энергией с другими людьми. Сейчас мне нужно собрать всю жизненную силу и оживить, наконец, Драко.

Ведь хоть что-то я могу сделать для тех, кто мне дорог?!

Это лишь один из приятных «бонусов» моей стези. И мне совершенно плевать, что на последующей день мне будет так хреново, что и думать об этом страшно. Всё ради моего мальчика.

Всё ради моего Дракона.

Только здесь и сейчас. Всё остальное потом.

Есть только грёбанный Дамболдор и не менее грёбанный совет. Есть эти лицемерные придурки, которые вместо того, чтобы дать этим детям хотя бы день отдыха, лепечут что-то про наши непреодолимые утраты и: «Мы не должны», «Они не хотели бы» и «Нужно жить дальше». Есть только эти испуганные, жмущиеся друг к другу дети, все заляпанные в чём-то, отдалённо напоминающее кровь.

Есть только они. И ничего больше.

Есть старая замызганная шляпа, есть четыре стола и четыре факультета. И, даю голову на отсечение, никто из этих выживших первокурсников сейчас не переживает о такой херне, как факультет, на которые его распределят.

Есть лишь голос в ушах, противно шепчущий о том, что мне может подойти любой факультет, кроме Хваффлаффа. Ведь на наивную девицу в розовых очках я не похожа, верно? А на предложение отправить меня в Гриффиндор, я ответила, что по ней Мунго плачет больше, чем по мне вышеупомянутый факультет. Шляпа предсказуемо обиделась, и своим отвратительным, похожим на скрип несмазанной двери, голосом , выкрикнула: «Слизерин».

Есть только это. И ничего больше.