История-которая-случилась (джен)

«Хорошо, что он такой популярный! — Полумна с удовольствием рассматривала, как Невилл терпеливо отвечает на вопросы окруживших его студентов. — Забавно, что мы все такие популярные сейчас». Просто вспомнила, как Сьюзен Боунс кружила вокруг Гарри битых двадцать минут, охая: «Ты отец троих детей! Отец троих детей! Немыслимо! Просто немыслимо!», пока Джинни окончательно не скривилась за спиной у Сьюзен.

«Хорошо, что Джинни умеет появляться рядом с ним в самый нужный момент. У него всегда есть такой момент. Такой вот дар. Оказываться совершенно беспомощным, когда ему совершенно ничего не угрожает». Она уже не помнила, куда они изначально шли по коридору за всеми, когда Невилла окружили первокурсники. «Хорошо, что Невилл не такой. Не такой, как Гарри. Ему не нужно быть сильным, чтобы быть собой. Может, это от того, что он не понимает, какой он популярный?».

— Нев, — вдруг кротко спросила она, — тебе не кажется, что Пивз целится в нас чем-то очень похожим на мой потерянный кед?

Общий визг спугнул Пивза, что-то отлетело на метр дальше, чем ближайшая к нему детская макушка. Невилл хохотнул: «Луна, одно могу сказать точно: это кед».

— Ты такой популярный! Приятно смотреть. А кед, однозначно, мой. Я носила похожие на четвертом или пятом курсе. Они пропали в конце года. У меня всегда пропадали вещи. Помнишь?

Невилл подумал, что есть что-то завораживающее в том, как она смотрит на вещи, как озирается по сторонам. За столько лет он привык доверять ей безоглядно. Луна не бросала слов на ветер, если этот проклятый кед подвернулся ей на язык, значит, в этом точно что-то есть. Наклонился, поднял его и протянул подруге.

— Точно. Забавно, но это лишь доказывает, что всё возвращается. Не обязательно так, как хочется нам. Правда, тогда, даже если бы нашлись все мои потерянные кеды, я не была бы так счастлива. Нев, я так рада этому одному! «Свет» твоей популярности падает и на меня! На меня сейчас так смотрели эти твои дети!

Знакомый гоготок спугнул Пивза во второй раз, еще один кед просвистел мимо. Пивз разочарованно громыхнул еще чем-то и, отчаянно пыхтя, исчез. Рон догнал друзей почти у самого поворота коридора.

— Полумна! Ты популярна сама по себе. Каждый раз, когда открываешь рот. Правда, я не совсем понял, что ты имеешь в виду под словами: «ты такой популярный»?

— Где все? — Луна рассеянно взяла Рона под руку, второй рукой потянулась к локтю Невелла. — Популярный, Рональд Уизли, это как «почти Уизли, но не Рон».

Лонгботтом старался не смотреть, как на лице точно-Уизли, но еще и Рона завертелись сомнения «издевается или нет». Победила дружба, Рональд едва заметно повел плечом, вздохнул и выдал «оперативную сводку»:

— Гарри с мракоборцами отправился смотреть что-то в замке. Пару недель назад на территорию снова забрели маглы. Туристы.

Полумна в изумлении подняла глаза на Невилла. Тут грустно пожал плечами и отвернулся.

— Спали защитные чары. Опа — и вместо руин туристы ввалились прямо к деревянному мосту Хогвартса. Всё поправили. И чары, и память туристов. Зато в школу и окрестности набилось такое количество мракоборцев, что Гарри точно будет некогда глазеть на однокурсников.

Полумна кивнула и подумала, что теперь понятно, почему у Джинни такие заплаканные глаза, а Гарри так резко вышел на работу. Удержать главу Отдела в такой момент дома не способна даже такая жена, как Джинни Поттер.

— Часть народа в Хогсмиде. Там Аберфорд с мадам Розмертой размещают гостей. Джинни с Гермионой ушли к Хагриду. Будут сплетничать о свадьбе. На месте мадам Максим...

Невилл с Полумной рассмеялись. Мимо них с воплями промчались Дин, младший Криви, Симус и Тед в компании разновозрастных выпускников. Судя по метлам в их руках, мадам Трюк крепко пожалеет, что разрешила пропустить их на стадион.

— Куда пойдем? — Рон заметно нервничал. Последнюю неделю дома не смолкали баталии о «нужности» мероприятия, которое привело их всех сюда. Еще и в такой день.

Невилл отвел глаза от пунцовых пятен на лице Рона. Когда столько лет пытаешься забыть, вспоминать — ужасно неблагодарное занятие. Полумна, словно подслушав его мысли, привстала на цыпочки и, немного фальшивя, пропела в ухо Рону: «Рональд Уизли — наш король, / Рональд Уизли — наш герой,/ Перед кольцами стеной /Так всегда и стой...».

— Хочешь, пойдем со всеми на стадион? — вид у Полумны был загадочный. — Я буду комментировать, как Симус стоит на кольцах...

— Симус? — глаза Рона мгновенно загорелись. — А кто еще на поле?

«Его легко утешить, — грустно подумала Луна, — это хорошо. Может, поэтому он не понимает, что происходит с Джорджем. Не всякую смерть можно пережить. Кто-то не в состоянии «просто помнить». Кому-то чтобы жить нужно верить в невозможное. Но еще никому не удавалось верить в невозможное вечно».

Прямо перед ними открылся вид на Аллею Героев. Полумна мечтательно вспомнила, как они с Хагридом ходили сюда высаживать деревья. Как спорили, что больше подходит: вековые липы, серебристые тополя, дубы или сосны. Как за одну волшебную ночь... Они пришли сюда, им показалось, что лес просто шагнул к самому замку. Ровными, стройными, но плотными рядами. Как верное, дисциплинированное войско. Ровно по центру легла широкая стройная просека. Через пару лет после них на ней появились первые статуи. Теперь их десятки.

Некоторые из них одиночны. Невилл вздрогнул. Всегда вздрагивал, когда проходил мимо мраморного Колина Криви. При всем желании, он уже не мог вспомнить лица Колина, его жутковатой манеры вечно что-то тараторить, одновременно щелкая своей камерой. Она и сейчас в его руках. Если пройти совсем близко, статуя разворачивается за тобой и щелкает, щелкает, щелкает...

Полумна инстинктивно схватила Рона за руку. В двух шагах от них мраморный Фред на ходу забирался на свою метлу. Уже перебросил ногу, мгновение, и оторвется от земли. Смотрит на них и смеется. Рон судорожно сглотнул. «Джордж никогда не приходит сюда» — хотел сказать ему Невилл и осекся.

Сначала им показалось, что это просто очень высокая беседка. Но в центре её прятались двое: Люпин и Тонкс. Всем троим на минуту захотелось закрыть глаза и просто перестать смотреть. Эти фигуры держатся за руки. Стоят так близко, что, кажется, Тонкс вот-вот прильнет к мужу. Люпин здесь моложе и сильнее, чем в их памяти... Рон обреченно подумал, что не может вспомнить точно, какой он был, Ремус. «Наверное, точно такой».

— Это алитрелии, вечноцветущие розы, — друзья от неожиданности шарахнулись в разные стороны. — Хагрид высадил их в первый же год, — Невилл задумчиво кивнул, — чтобы... — Тедди тяжело перевел дыхание, — лунный свет не касался их. Папа ведь не любил свет луны? Здесь верят, что по ночам па... Люпин и Тонкс целуются. Есть такая примета: если застанешь их за этим, тебе повезет в любви.

— Значит, ты видел, как они целовались? — неторопливо выдохнула Полумна.

— Почему ты так решила, тетя Лу?

— Тебе везет в любви, Тедди.

Всем сразу стало легче. Рон расправил плечи, Невилл перестал озираться в поисках остальных, Тедди бодро взял Полумну под руку и повел чуть вперед. За ними стекалась людское море.

Недалеко от беседки застали Гарри, Джинни и Гермиону. Те разглядывали памятник Мародёрам. Вернее двум из них: Сириусу и Джеймсу. Между друзьями застыл знакомый Гарри мотоцикл. Он почему-то подумал, что в мраморе тот выглядит надежнее, чем был на самом деле. На мотоцикле стоит тоненькая Лили, положив руки на плечи ребят. Внутри Гарри ныло и скребло. Лучше бы не смотрел! Спиной он чувствовал, что Тедди всё время оглядывается на беседку.

— Поттер! — Гарри даже не поглядел, кому он жмет руки. Он жмет их битый час. Направо и налево, уже не разбирая лиц. К тому же толпа оттерла их от статуй, а аллея почти подвела к сцене. Здесь слишком много заплаканных женщин.

— Гарри, — Невилл осторожно встал рядом, — ты заметил, как все шумно радуются друг другу. Сейчас видел, как Эрни Макмиллан стиснул сразу двух сестер Патил. Да так, что они только пискнули.

— Угу, — настроение Рона снова стремительно снижалось, в толпе минуту назад он разглядел небритого, наглухо застегнутого в мантию Джорджа, глаза у того подозрительно блестели. — Я думал, что он двух Патил пытается сплюснуть в одну. Невилл, а чего он прилип к ним? Разве он в школе дружил не с Ханной?

— Спасибо, что вспомнил! — Ханна, тяжело переваливаясь, подошла к ним.

— О! Ты выглядишь... лучше сестер Патил. Хорошо, что он не тебя обнимал. С таким-то рвением тискать, его нельзя допускать до беременных.

Невилл, улыбаясь, обнял жену.

— Не слушай его, — высунутый кончик языка в одно мгновение превратил Невилла из солидного профессора в шкодного мальчишку. — Когда Рон шутит...

— Никто не смотрит друг другу в глаза, — оборвала всех Джинни. Помолчала и произнесла еще раз подчеркнуто медленно, — никто. Никому. Не смотрит. В глаза.

— Да нет... — начал, было, Рон.

— Тогда посмотри мне в глаза, Рональд.

Гарри стремительно встал между ними.

— Мы уже пришли. Все всё понимают. Джордж не пьян. Я говорил с ним. Анджелина плакала не из-за него. Ты же, Джинни, плакала не потому, что...

— За тобой по-прежнему увивается половина Хогвартса? Включая малолеток? Нееет! — все рассмеялись.

— Ты такой популярный, Поттер! — так похоже передразнил Полумну Рон, что отлегло совсем.

— Кто-нибудь видел Малфоя?

Тут-то Рон вспомнил, почему отстал от всех. В дверях он столкнулся с явно расстроенным Драко. Хотел поздороваться, и обратил внимание, что тот старается держаться особняком. Минут за пять до этого ему встретились какие-то слизеринцы-школьники, на мантиях блестели значки. Очень похожие на те, что когда-то смастерил сам Малфой. Издалека на этих переливалась надпись «Мы против мутации чистой крови», меняясь поминутно на надпись «Малфой отстой». «Вот я тупой!» — мысленно взвыл Рон.

— Гарри, тут такое дело...

— Гарри. Джинни. Рон. Полумна... — Малфой держался сухо, Астория рядом с ним выглядела подавленной, — Невилл. Ханна.

Их позвали. Прямо перед ними школьные маги поднимали над землей импровизированную сцену. Друзья покорно вынули палочки и шагнули на небольшую площадь. «Кажется, здесь раньше была поляна, — Гермиона пытливо всматривалась, все ли здесь. — Здорово придумали. Спрошу потом Розу, чья была идея». Рядом Рон передернул плечами, его угнетало молчание Драко.

Флитвик приветственно взмахнул палочкой: «Рассаживайтесь, дамы и господа!». Длинные ряды стульев стали заполняться народом. Еще один взмах палочки, и небо над лесом затянули ровные синие тучи, словно кто-то отдернул занавес. Свет стал глуше, мягче. Стало даже теплее. Не сговариваясь, друзья расселись поближе друг к другу. В середину Рон сердито протолкнул Малфоя, поцеловал руку Астории и оглядел зал. Взгляд его не предвещал ничего хорошего. Астория, вздрогнув, осторожно погладила рукой его рыжую макушку. В это время на стене появилась высокая кафедра. Флитвик, поклонившись, пригласил к ней Минерву Макгонагал.

— Ты обратил внимание, она совсем не постарела? — Джинни ерзала как кошка, устраиваясь поудобнее на плече у мужа. Рядом Гермиона замерла с такой безупречно прямой спиной, что Джинни осторожно толкнула мужа в бок, — если Минерва сейчас спросит «Как вам вечер?», спорим, Мина первая поднимет руку? — Гарри фыркнул, Рон перегнулся к ним:

— Завидуйте, молча, неудачники! Осанка старосты — лучший пример детям, чем прически некоторых.

Гарри притворно вздохнул. С годами его шевелюра только седела, но торчала по-прежнему в разные стороны. Даже Драко фыркнул, тут же получил совсем нелестный взгляд Помоны Стебль, обернувшейся на них. Минерва Макгоногал была старейшей из присутствующих. Более десятка лет она руководила Хогвартсом, уходила на покой, но недавно снова вернулась, чтобы возглавить факультет Годрика Гриффиндора.

— Не знаю, как мне обратиться к вам. Многие из вас были моими учениками, многие из вас сейчас родители моих учеников. Мои коллеги. Товарищи. Стоит ли говорить, что я рада видеть вас всех. Однажды ко мне пришли дети. Студенты сразу четырех факультетов, сразу нескольких курсов. Смелые, хорошие дети. Они пришли ко мне с очень странной идей. Рассказали, что она родилась здесь, на этой самой поляне, на этой самой Аллее. Они захотели вспомнить всех тех, кто украшает собой этот парк, этот замок. Нашу память.

Не стану отрицать, решение было не простым. Но я не видела и не вижу причин отказать им в этом. Рада, что вы тоже их не нашли. Уверена, что те, ради кого мы собрались, живые и мертвые, поддержат нас.

Она взмахнула рукой и исчезла со сцены. Всё вокруг вдруг стало стремительно изменяться. Сцена прямо на глазах уходила вниз, вытягивая пространство в высокий гулкий Колизей. На самом дне его былая площадка сцены стала ровным светящимся кругом. На нее были устремлены взгляды всех.

Рон нервно дернулся на своем месте. Пауза затягивалась, кто-то закашлялся за спиной. «Чего они ждут?» — протянул чей-то голос. Гарри нахмурил брови. Тут в круг выступила стайка ребятишек. На каждом из них была форма своего факультета.

Гермиона вспыхнула, зарделась и всхлипнула. С высоты дети казались такими хрупкими. «Такие собранные, личики серьезные! Что они там делают?». Дети медленно шагали по кругу, пока не остановились каждый на своей позиции. Если внимательно всмотреться, можно было увидеть, что они образуют полукруг, развернутый к зданию замка. Достаточно свободный, чтобы не бросаться в глаза, и достаточно правильный, чтобы каждый из них был виден, как на ладони. В центре застыл белый от волнения Альбус. Гарри, зачарованно наблюдал, как сын быстро выдохнул и шагнул вперед.

— Я — Гарри Поттер! — зал разочарованно рассмеялся, но Альбус лишь сдвинул брови. Совсем как отец. Гарри мгновенно почувствовал, как Джинни рядом собралась, подобралась, словно спусковая пружина. — Я и мои друзья, — Роза и Джеймс решительно шагнули вперед, над ними вспыхнули светящиеся буквы, сложились в ровные подписи «Рон Уизли», «Гермиона Грейнджер», — Рон Уизли и Гермиона Грейнджер второго мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года ограбили банк Гринготтс.

Мальчик задорно поднял лицо к небу, вздохнул и продолжил. Голос его был тверд и разрезал тишину, как острый нож старый картон. — Там находился очередной крестраж Волан-де-Морта. Между мной и Томом Реддлом (так звали Волан-де-Морта) существовала особая связь. Это потому, что я сам был его невольным крестражем. Когда он убивал моих родителей... — у Гарри закружилась голова. Так странно звучали эти слова в устах сына, — моя мама своей смертью установила барьер между нами. Древняя магия спасла меня, но осколок души Реддла проскользнул в меня. Поэтому я слышал. Услышал, как он думает о крестраже, связанным с именем Кандиды Когтевран. Он находился здесь, в замке. Мы отправились сюда.

Альбус шагнул назад в круг, его сменил Дон. Он так здорово вытянулся за последнее время, что, может, от этого, зал не на шутку содрогнулся, когда в тишине прозвучало:

— Я — Невилл Лонгботтом. Я мои и мои друзья скрывались в Выручай — комнате от издевательств семейки Кэрроу. Аберфорт Дамблдор — в небе вспыхнуло и засияло имя, — прислал за мной портрет свой сестры. Последовав за ней, я обнаружил и привел в замок Гарри, Рона и Гермиону.

Рядом с Доном возникла Роза. Раскрасневшаяся, но прямая, как мать:

— Расспросив когтевранцев, мы поняли, что единственная вещь, связанная с Кандидой Когтевран — это её диадема. Такая корона. Сложность заключалась в том, что её никто и никогда не видел. В то время она считалась легендой, давно утраченным артефактом. Существование которого никто не доказал.

В зале раздались приглушенные смешки. Гарри невольно спрятал лицо на плече жены, надеясь, что Гермиона не успела разглядеть, как он улыбается. Зря боялся, Гермиона, спрятав лицо в ладони, сама надеялась, что никто не видит, как она смеется. Роза невозмутимо продолжала:

— Гарри с Полумной отправился в когтевранскую гостиную, где они сталкиваются с Амикусом Кэрроу и его сестрой Алекто. Двумя преданными Волан-де-Морту Пожирателями смерти. Вместе с профессором Макгонагалл Гарри обезвреживает их, но вскоре им придется вступить в бой с действующим директором школы, Северусом Снейпом.

«А вот и Анита! — подумал Невилл, — хороший выбор. Эта строгая девочка подходит, как никто». Анита посмотрела в зал и выдала зычно:

— Я — Минерва Макгонагалл, — настоящая Минерва удивленно покосилась на «себя» поверх очков. — Появление Поттера в замке застает меня врасплох. Но профессор Дамблдор, которому я верна и после его смерти, заклинал нас доверять этому подростку. Я была обязана защитить его, — профессор Макгонагалл серьезно кивнула на это заявление.

А в центр круга вышел Скорпиус. Рон с волнением всмотрелся в лицо мальчика. «Вот подонки! Надеюсь Альбус с Доном им эти значки на уши-то понаматывали!»

— Я — Северус Снейп! — голос ребенка вздрогнул. — Много лет назад Темный Лорд убил самого дорогого для меня человека. Убил подло, несмотря на мои просьбы. С тех пор я взял на себя опасную функцию: стал «двойным агентом». Альбус Дамблдор был моим другом, учителем, единственным на долгие годы близким мне человеком. За год до этого я убил его. Убил по его просьбе. Чтобы защитить от страшной смерти, позора и возможных пыток. А еще я дал ему слово — защищать школу и ее учеников. Только поэтому, я согласился возглавить Хогвартс во время правления Волан-де-Морта. Всё, что я делал, было направлено только на защиту детей. Но я — один. Против меня были настроены и коллеги, и почти все ученики. Мне не доверяли Пожиратели смерти. Но самое главное, мне нужно было передать Поттеру последнее, самое важное знание. Когда Минерва вызывает меня на дуэль, я вынуждено уступаю и бегу из замка.

Из полукруга резко выступили еще трое студентов. Над ними загорелись огненными буквами подписи «Филиус Флитвик», «Помона Стебель» и «Гораций Слизнорт». Скорбные детские фигурки угрюмо молчали, когда к ним снова выступил Альбус:

— Я не могу сказать своему декану всей правды, но признаюсь профессору Макгонагалл, что мне нужно найти некую вещь в замке. Что это задание мне дал профессор Дамблдор.

Анита вполне серьезно кивнула Альбусу и стала осторожно размахивать палочкой над собой. Светлые искры, слетавшие с кончика, сливались в общие искры и тихонько поднимались вверх. Снова вступила Роза:

— В замок начинают прибывать члены Ордена Феникса и Отряда Дамблдора. Учителя устанавливают вокруг замка защитные чары. Макгонагалл принимает решение об эвакуации нежелающих сражаться школьников и несовершеннолетних. В этот момент Волан-де-Морт появляется около замка и выдвигает ультиматум.

После Рон скажет, что так страшно ему не было даже в тот день, когда голос Волан-де-Морта реально звучал в ушах. Дети на сцене вдруг выстроились в сплошную линию, надвинули на головы капюшоны и глухо затянули хором:

— Я знаю, что вы готовитесь к битве. Ваши усилия тщетны. Вы не можете противостоять мне. Я не хочу вас убивать. Я с большим уважением отношусь к преподавателям Хогвартса. Я не хочу проливать чистую кровь волшебников. Отдайте мне Гарри Поттера, и никто из вас не пострадает. Отдайте мне Гарри Поттера, и я оставлю школу в неприкосновенности. Отдайте мне Гарри Поттера, и вы получите награду. Даю вам на раздумье время до полуночи

Резко исчез и снова вспыхнул свет. Круг внизу стал алым, отчего лица детей стали смотреться особенно зловеще. Белая как смерть Гермиона не узнавала дочь:

— Происходит эвакуация учеников и подготовка к битве. Пользуясь этим временем, Гарри расспрашивает Серую Даму, привидение Когтеврана, и приходит к выводу, что Диадема действительно является крестражем. Он точно видел, видел этот предмет год назад в Выручай-комнате.

Вместе с Роном и со мной, — над ней загорается имя «Гермиона Грейнджер», — он дожидается конца эвакуации. Но вместе с нами в Выручай-комнату проникают и три студента-слизеринца.

Малфой побледнел, глядя, как сосредоточенный Скорпиус смело шагает вперед. Теперь над ним витает черная надпись «Драко Малфой». Роза взяла друга за руку и продолжила:

— Гарри успел найти Диадему, как сразу завязывается схватка. Если бы не Малфой, он был погиб. Студент Винсент Крэбб вызывает «Адский огонь», но не может его остановить. Его «учителя», — Роза громко фыркнула, всем своим видом показывая, что она думает о таких людях, — не научили его этому. Нас спасли метлы. В огне погиб крестраж и студент Крэбб.

Тут произошло то, к чему никто не оказался готов. Дети в алом круге резко подняли руки. Из палочек, задранных вверх так отчаянно в небо вырвались вспышки белого огня. Искры одна за другой слетались друг к другу, пока перед изумленными лицами людей не предстал Винсент Крэбб. Вихрастый, полный, неловкий подросток. Искры таяли, истончая образ, отчего еще сильнее проступала сквозь свирепое выражение вся Крэббова глупость, юность и нелепость.

Откуда-то раздался гулкий долгий звук. Дети сомкнули полукруг, встав на секунду плечом друг другу. В воздухе загорелись слова «Битва за Хогвартс начинается».

— Битва за Хогвартс начинается! — сурово произнесла Анита и стремительно отбежала вправо.

— Битва за Хогвартс начинается! — хором выпалили Альбус, Роза и Джеймс, взявшись за руки.

— Битва за Хогвартс начинается! — повторили за ними остальные.

Анита, стоящая чуть в стороне от всех, там, внизу, казалась остекленевшей. Сухим голосом она медленно произносила:

— Отпор воинству Волан-де-Морта дали почти все семикурсники Хогвартса во главе со своими преподавателями, их друзья и родственники. Члены Ордена Феникса, а также, по мере сил, замковые статуи и даже полтергейст Пивз. Времени хватило и на то, чтобы Рон и Гермиона уничтожили Чашу Хельги Хаффлпафф, и на то, чтобы ребята нашли и уничтожили Диадему Кандиды Когтевран. Но, не смотря на наше мужество, Пожирателям удалось ворваться в замок. Бои шли на всех этажах. Противник бросил в бой акромантулов, а затем дементоров.

Гарри зажмурился, пряча слезы. Джинни уже не скрывала свои. Дети бесшумно кружили по сцене. Из палочек вверх вырывалось голубоватое пламя. Резко остановившись, они произнесли «Атака была отбита». Пламя над ними сложилось в те же слова.

Стало холодно, люди инстинктивно начали придвигаться друг к другу. Ханна держалась руками за свой огромный живот и тихо раскачивалась. Невилл беспомощно гладил её по плечу. В центре круга тем временем оказался Скорпиус, над ним сурово горели слова «Северус Снейп». Голос его звенел над всеми:

— Волан-де-Морт не участвовал в сражении. Ему нужен был только Гарри Поттер. Его смущал и злил этот ребенок, которого он столько лет пытался уничтожить. Ему нужно было убить его лично. Самому. Но его беспокоило странное поведение Бузинной палочки. Палочки, которую он похитил из могилы Дамблодора. У того, кого сам так и не смог победить.

Он велел вызвать меня из боя. Где я как мог, прикрывал своих студентов, — глаза Скорпиуса сурово сверкнули. — Он подло убил меня. Не палочкой. Натравил на свою змею Нагайну. Убил для того, чтобы стать хозяином Бузинной палочки. В тот день меня, умирающего в Визжащей хижине, нашли мои студенты Гарри Поттер, Рон Уизли и Гермиона Грейнджер.

В то же мгновение Альбус, Роза и Джеймс обступили Скорпиуса, словно защищая.

— Я успел передать Гарри свои воспоминания. А с ними самое важное для этой битвы знание. Так Гарри узнал, что ему предстоит умереть.

Еще не успели прозвучать эти слова, как Скорпиус стремительно отступил куда-то в серую тень алого круга, его стало почти не видно. Снова взлетели палочки, вспыхнуло золотистое пламя и над Колизеем поднялось строгое лицо Снейпа. Драко почувствовал, как хрустнули костяшки стиснутых пальцев. Кто-то испуганно выдохнул.

В круге появился Фред Уизли-младший. Его лицо, поднятое вверх, туда, где отдельно друг от друга затихли мать и отец, вытянулось настолько, что, казалось, сейчас исчезнет само по себе. Выбираясь вперед, он споткнулся, но выпрямился и отчаянно произнес:

— Я — Фред Уизли, — рядом с Драко заметно дернулся Рон. — Вместе со своими братьями я сражался здесь за то, во что верил. За то, что любил. За доброту, родителей, друзей, честность, квиддич, смех. За то, что в мире все имеют равные права на это. И магл, и маг. Кентавр, домовой эльф и соплехвост. Слизеринец, грифендорец, хаффлпафец и когтевранец. Все! Все имеют право на радость и смех, — мальчик набрал полную грудь воздуха и произнес, — меня убило взрывом. Здесь. 2 мая 1998 года.

Где-то в зале, в высящейся темноте стало явственно слышно, как захрипел Джордж Уизли. В сиплом его дыхании звучал такой ужас, что Анджелина судорожно выставила руки вперед, словно пытаясь нащупать, найти к мужу проход. Глаза её неотрывно следили за тем, как исчезает в круге лицо сына, а над ним, нам ней, над Джорджем и над всеми уже проплывало искрящееся, смеющееся лицо Фреда Старшего. В этот миг Джинни и Гермиона, не прячась, завыли в голос.

К ним, к каждому из застывших, потрясенных, растерянных людей, словно из самых глубин того, что каждый из них попытался забыть, всплывало лицо Колина Криви, Саманты Титри, Валери Руд и десятки других взрослых и детских лиц. Между молчащими детьми молча выступил Тед Люпин. Тедди, высокий, сильный и рослый, там внизу вдруг снова стал мелким, шкодливым и робким. Попытался что-то сказать, но не смог. Видимым усилием сглотнул, дернулся и просто поднял свою палочку вверх. Вырвавшийся из нее сноп был такой силы, что раскрылся над землей, как диковинный цветок. Секундная вспышка — и фигуры Люпина и Нимфадоры закружились, сплетаясь в невиданном танце. Судорожно прижимая жену к себе, Гарри до желчного привкуса во рту осознал еще раз всю горечь, всё непоправимость, несправедливость утраты.

Фигуры еще плавали в воздухе, когда круг снова сменил цвет. Теперь он был сумеречным, почти синим. Стало глухо, лес за спинами людей замер. Дети выстроились локоть к локтю, сурово надвинули на лбы капюшоны и медленно произнесли: «Вы храбро сражались. Лорд Волан-де-Морт умеет ценить мужество. Однако вы понесли тяжёлые потери. Если вы будете и дальше сопротивляться мне, вы все погибнете один за другим. Я этого не хочу. Каждая пролитая капля волшебной крови — утрата и расточительство. Лорд Волан-де-Морт милостив. Я приказываю своим войскам немедленно отступить. Я даю вам час. Достойно проститесь с вашими мертвецами. Окажите помощь вашим раненым».

Рон подумал, как чудовищно похоже на тот омерзительный голос прозвучал этот нестройный детский хор. На самой кромке сознания, он отчаянно отталкивал саму мысль, что всегда боялся услышать эти слова снова: «А теперь я обращаюсь прямо к тебе, Гарри Поттер. Ты позволил друзьям умирать за тебя, вместо того чтобы встретиться со мной лицом к лицу. Весь этот час я буду ждать тебя в Запретном лесу. Если по истечении часа ты не явишься ко мне и не отдашься в мои руки, битва начнётся снова. На этот раз я сам выйду в бой, Гарри Поттер, и отыщу тебя, и накажу всех до единого — мужчин, женщин и детей, — кто помогал тебе скрываться от меня. Итак, один час».

В сердце сумеречного круга осветился еще один, яркий и светлый. В него уверенно встал Альбус. От волнения, усталости и нелепости всего, что Джинни видела и слышала в этот день, ей на секунду показалось, что это не её сын, не её мальчик, а тот, другой, далекий мальчик. Которого она встретила столько лет назад на вокзале Кингс-Кросс. Который спас её в Тайной комнате. Который был спутником всех её грез, дней, который сейчас прижимает её к себе. Тоска шилом ткнулась где-то под левой лопаткой, перехватила дыхание. А там внизу её юный сын сурово и легко произнес:

— Я никогда не хотел, чтобы кто-то умер из-за меня. Я никого не хотел убивать. Но я должен был умереть. Нужно было, чтобы меня убил лично Волан-де-Морт. Тот, кто сделал меня своим неучтенным крестражем. Эта смерть была необходима. Для общей победы. Тогда тайком я ушел в Запретный лес, на встречу с врагом. Друзья никогда не отпустили бы меня одного. Последним, кого я встретил, был Невилл Лонгботтом. Именно его я попросил убить змею Волан-де-Морта. Последний после меня крестраж. Всего их было семь.

Общий вздох облетел зал, отлетел куда-то в сторону и докатился почти до замка. Гарри, Рон и Гермиона вдруг удивленно осознали, что никому толком не рассказывали, за чем охотились целый год. Их путешествие обрастало легендами, и вот уже никто толком не помнил ничего. Чудовищная цифра стала последним штрихом, подчеркнувшим ужас забытых дней.

Тут погас свет, Альбус исчез из круга, стало совсем не видно детей внизу. В темноте кто-то снова заплакал в голос, кто-то с грохотом бросился вниз, кто-то попытался прибавить света. Всё это растворилось в долгой, тревожной, удивительной музыке. Даже воздух замер, осознав, что впервые за столько лет над Хогвартсом запел феникс.

Этот голос вел и поднимал. С каждым новым звуком вокруг светлело. Перед глазами измученных зрителей поднялись яркие сполохи чего-то золотого и матового. Под ними снова полукругом разместились дети. Вперед шагнул Дон:

— Гарри был готов умереть. Умереть для того, чтобы Волан-де-Морт перестал убивать и мучить всех. Когда он добровольно пришёл и подставил себя под смертоносное заклятие «Авада Кедавра», он повторил нематериальную древнюю магию своей матери. Заклинание Реддла убило лишь кусок души его самого. Но Тот-о-котором-мы-предпочли-так-быстро-забыть не знал об этом. Он праздновал победу.

К Дону подошла высокая девочка в форме слизеринцев и гордо произнесла:

— Я — Нарцисса Малфой. Я единственная рискнула проверить, жив ли мальчик Поттер. Мне очень хотелось, чтобы он был жив. Узнав от Гарри, что мой сын Драко ещё жив, я солгала Темному Лорду. Убедив себя, что Поттер мёртв, Пророчество выполнено, и теперь никто не может ему угрожать, Волан-де-Морт отправился в Хогвартс. Он перестал защищать свою змею Нагайну. Плененному профессору Хагриду велели нести тело Поттера впереди. Так Темный Лорд хотел показать защитникам замка, что бой проигран.

Снова, как в страшном сне, Гарри слышал, как дети повторяют те поганые слова: «Гарри Поттер мёртв. Он был убит при попытке к бегству. Он пытался спасти свою жизнь, пока вы тут погибали за него. Мы принесли вам его тело, чтобы вы убедились, что ваш герой мёртв. Битва выиграна. Вы потеряли половину бойцов. Мои Пожиратели смерти превосходят вас числом, а Мальчика, Который Выжил больше нет». Почти физически он вспомнил, как было больно притворяться на руках верного Хагрида, что ты мертв. Ни одним движением не выдать себя, не иметь возможности утешить, опровергнуть... где-то в памяти снова кричала профессор Макгонагалл, потом, еще пронзительнее, Джинни, Рон, Гермиона, Молли. Дети глухими, жуткими голосами продолжали немного вразнобой: «Воевать дальше не имеет смысла. Всякий, кто продолжит сопротивление, будь то мужчина, женщина или ребёнок, будет убит, и то же случится с членами его семьи. Выходите из замка, преклоните предо мной колени, и я пощажу вас. Ваши родители и дети, ваши братья и сёстры будут жить, всё будет прощено, и вместе мы приступим к строительству нового мира».

Откуда-то, буквально из ничего, к детям присоединились слабые силуэты погибших, смолкла песня Феникса, рванувший вперед Дон взволнованно выкрикнул в зал:

— Это неважно, что Гарри умер. Люди умирают каждый день! Друзья, родные... Сегодня погиб Гарри. Но он все еще с нами! Вот здесь! Как и Фред, и Ремус, Тонкс. Они все. Они погибли не напрасно! Сердце Гарри билось за нас! За всех нас! Ничего еще не кончено!

Огромная змея вдруг появилась над ним в воздухе, Невилл в зале привстал, а Дон взмахнул палочкой, и зловещий призрак рассыпался в тучу мелких искр.

Дети разделились на небольшие группы и закружились по невидимым орбитам. Они пригибались, выпрямлялись, ныряли в темноту и снова выступали на свет. Над ними в бешеной пляске вертелись имена, то загораясь ярче, то серебристо мерцая: «Макгонагалл», «Слизнорт», «Кингсли», «Джинни Уизли», «Полумна Лавгуд», «Гермиона Грейнджер», «Рон Уизли», имена многих других студентов и жителей Хогсмида. В этой странной пляске иногда проступали тени великанов, пауков, фигурки домашних эльфов, грозные силуэты кентавров. Вдруг всё рассыпалось, смешалось во всполохе светлых искр, погасло, и лишь одно яркое пятно осталось на синем дне сцены. В нем по невидимому кругу кружился Альбус. Сосредоточенный, подобранный, сейчас, как никогда похожий на отца, и от того еще более пугающий. Он снова и снова обращался к невидимому противнику, безмолвно проговаривая какие-то слова. Вокруг стояла такая тишина, что Гарри на миг показалось, что он оглох. Навсегда. Бесповоротно. В немом ужасе он осознал, что ни ему, никому из находящихся здесь, не нужно слышать того, что не произносит Альбус. Никто и никогда не сможет забыть тех его слов. Никто из тех, кто жадно вслушивался в них тогда и сейчас.

Громом прозвучало резкое «Экспеллиармус». Из темноты вылетела одинокая палочка и бессильно покатилась по кругу.

Люди рядом закрывали лица. Минерва Макгонагалл обхватила себя руками. Слизернот бессильно сгорбился в своем кресле. Дети внизу снова куда-то исчезли, а высоко над лесом загорелись новые имена. Казалось, что они спускаются вниз, торжественно и слепо. Имена живых и мертвых. Алые буквы. Белые буквы. Буквы разлетались, путались, петляли, менялись местами. Наконец, вместо слов над залом снова зажглись лица. Фреда, Люпина, Колина, Снейпа, Тонкс, еще пятидесяти человек и существ. Гарри просто закрыл глаза.

Но за ним, сам не понимая себя, подчиняясь неясному, горькому импульсу, в полный рост встал Драко Малфой. Почти двадцать... или уже двадцать? Сколько лет он избегал этого места? Один-единственный раз, когда пропал Скорпиус. Когда боль за него погнала его, ослепшего, ненавидящего себя за всё, что пришлось перенести сыну, погнала его сюда. Тогда Колин Криви чуть не свел его с ума. Мальчишка, болтливый, смешной, которому он столько лет назад позировал в объектив... мраморный, холодный щелкал, щелкал, щелкал... не отворачиваясь, не прогоняя его в гневе. Тело горело, ему было нечем дышать, в испуге он осознал, что Гарри и Рон вскочили за ним. Ему захотелось кричать. И он закричал. Закричал в тающие над ним образы:

— Я виноват! Я виноват перед вами. Не только тем, что когда-то оказался в рядах Пожирателей Смерти. Этим я спасал близких. Я виноват не тем, что не сражался, даже не тем, что прятался среди других. Я виноват тем, что пытался забыть. Я столько лет прятался, забывал. Забывал. Не хотел понимать.

Он видел, как вокруг встают люди. Как удивленно поднимается Флитвик, как отшатывается на шаг Астория.

— Я был обязан помнить, почему вы погибли! Нельзя забывать, за что вы погибали. Как это страшно, когда погибают близкие, знакомые. Когда погибают живые существа. Забыть — равносильно повторить! Я должен это помнить! Я буду это помнить!

Не понимая себя, он поднял палочку. Рука очертила в воздухе невидимый круг. Из палочки вырвалось ровное, чистое пламя. Свет его разрезал синий полог туч, словно высвобождая его, чужую, дальнюю и близкую, любую боль. Очерчивая палочкой круги над головой Драко повторял, как заведенный: «Я буду это помнить!», «Я буду это помнить!», «Я буду это помнить!». Пока не осознал, что за ним повторяют Гарри, Рон, Гермиона, Джинни, Невилл, Полумна, Астория. Кто-то еще. Рядом, напротив, под ним и над ним. Люди поднимались, поднимали свои палочки, и голоса сливались в один, долгий как выдох стон: «Я буду это помнить!», «Буду помнить!»

Небо очистилось. Солнце осветило вернувшееся назад пространство. Над поляной ровным сиянием поднималась физически ощутимая волна защитных чар. К родителям сбегались дети. Заплаканные, перепуганные, но счастливые. Лишь на снова растянутой сцене замерли Альбус, Скорипус, Дон, Роза и Анита. За спину Тедди прятались дети помладше: Хьюго, Лили, было не разобрать. Взрослые, глядя на них, жмурились, как от света. Гербы всех четырех факультетов украшали мантии ребят.

Осознав, что глаза всех снова обращены на него, Гарри первый низко наклонил голову. Альбус, не спускавший с отца глаз, в ужасе осознал, что зал, переполненный столькими могущественными магами и всякими существами, вслед за его отцом, как один, поклонился им.