Осколки (гет)

Профессор Кеттлберн, недавно нанятый на должность профессора ухода за магическими существами, обожал опасных зверей и чудовищ, и ещё больше любил подпускать их к ученикам. Особенно доставалось старшекурсникам (буквально позавчера пуффендуйца Брэнстоуна доставили в больничное крыло, и он до сих пор не оправился окончательно). Поэтому шестой курс с большой опаской подходил к загону недалеко от замка, у которого обычно проходили уроки. Профессор попытался расположить загон как можно ближе к лесу и озеру одновременно, чтобы время от времени была возможность стащить акромантула или гриндилоу.

Впрочем, к облегчению учеников, сегодня он не привёл ни одного монстра — в ход шла чистая теория.

Регулуса и его друзей это не интересовало. Будучи без пяти минут Пожирателями Смерти, они наплевательски относились к занятиям, считая себя выше всей этой ерунды. Их интересовали лишь те уроки, которые могли помочь в бою — заклинания, трансфигурация и защита от тёмных искусств, хотя к тем, кто эти предметы вёл, они относились едва ли с большим уважением, чем к любым другим учителям.

Регулус, не обращая внимания на рассказ профессора Кеттлберна о медверогах, смотрел себе под ноги и наблюдал за муравьями, снующими вокруг. Подождёт, пока какой-нибудь муравей подползёт близко к его туфлям — и топнет, чтобы посмотреть, как насекомые пугливо разворачиваются и возвращаются назад. Те из них, что побольше, останавливались и после того, как Регулус топнет ещё раз, поспешно убирались восвояси, однако те, что поменьше, которых и разглядеть можно было с трудом, если не наклоняться, совершенно не замечали угрозы и шли напролом, прямо под опускающуюся на них подошву.

Регулусу пришло в голову, что маленькие муравьи как маглы — настолько ничтожны и незначительны, что неспособны даже осознать существование чего-то настолько огромного, как туфля. Они не могут даже понять, увидеть, что происходит вокруг, так они малы. А большие — они как… маги? Гм, сравнивать магов с муравьями, вообще-то, будет нехорошо. Надо бы найти для них другое сравнение, а потом рассказать появившуюся мысль друзьям вечером, их это позабавит.

Спустя час с лишним Регулус уже направлялся к гостиной Слизерина, ничуть не уставший, в отличие от большинства однокурсников. Его занимали волнующие мысли о том, что через несколько месяцев Тёмный Лорд лично примет его в свой ближайший круг соратников, о своём участии в войне, солёный дух которой чувствовался даже в замке — во взгляде очередного ученика, получившего от матери разрывающее сердце известие, на первых страницах каждого выпуска «Пророка»… Регулусу, признаться, тоже было не по себе от такого, но на войне как на войне, так ведь? Иначе эту страну не исправить, не очистить от позорящих волшебный род грязнокровок и глупых бюрократов, цепляющихся за крохи своей былой призрачной власти. Эти смерти — издержки перехода на новый путь развития… болезненного перехода, да, но необходимого.

Он представлял себя, ставшего плечом к плечу с Розье и Трэверсом, и со своей кузиной Нарциссой, и, быть может, с самим Тёмным Лордом, а напротив них с палочками наизготовку ждали они — Грюм, Лонгботтомы и Дамблдор. Предатели крови, у них не будет ни малейшего шанса! Куда им против магии самого древнего и могущественного рода!

Но изредка, правда, в эти бурные грёзы врывался сквозняк сомнений — что, если Грюму повезёт и одно из его заклятий заденет Регулуса? Даже простого касания будет достаточно, чтобы вывести его из боя. Грюм — грозный противник, каким бы он ни был мерзавцем. На его совести смерть многих чистокровных волшебников, чьи рода прославляли магическую Британию столетиями. Что, если в одном из сражений Регулус погибнет?

Его передёргивало от одной мысли об этом. Он часто видит тех, чьи близкие были убиты в войне. В прошлом году Селвин потерял старшего брата… Что будет с матерью, если это случится? Да и даже если не задумываться о тех, кто останется оплакивать его — что будет с ним? Регулус молод и его чистая кровь кипит в предвкушении схватки, но он вырос достаточно, чтобы понимать, что боль и смерть достойны того, чтобы их бояться, хоть у него и сохранялось несколько романтизированное представление о сражениях.

Тут Регулус вдруг осознал, что на задворках его сознания во время всех этих невесёлых размышлений один вопрос настойчиво требовал внимания.

Интересно, что бы почувствовала Гермиона, если бы Регулус погиб?

Настигнутый этой мыслью, он даже замедлил шаг и приоткрыл рот, и Алиса Мун, слушавшая Розье, спросила:

— Всё в порядке?

Регулус закрыл рот, сровнялся с друзьями.

— Конечно.

Что за нелепая мысль. Почему Гермиона вообще должна что-то почувствовать?

С другой стороны, Регулусу было бы неприятно видеть её смерть. Впрочем, ему вообще было бы неприятно видеть чью бы то ни было смерть, но Гермиона ведь… ну, скорее всего, она грязнокровка. Умерщвление грязнокровок и маглов в воображении Блэка происходило совсем иначе, нежели убийство волшебников. Маглы в его грёзах не пытались сделать последний, судорожный вдох, не рвались к жизни — только молили о пощаде иногда. Они обычно просто стояли, покорные, с пустыми взглядами, не сопротивляясь, принимали проклятия и навсегда замирали, не меняясь в лице. Не истекали кровью, не плакали — так умирают куклы.

Но вообразить Гермиону такой безвольной и игрушечной не получалось. Когда Регулус пытался представить её смерть, он видел, как она лежала на спине, глубоко, со свистом дыша; в глазах блестели слёзы, искусанные от боли губы крепко сжались в отчаянной попытке не закричать. Она силилась подняться, но поскальзывалась на собственной крови и снова падала.

Регулус никогда не держал эту картину в своём воображении долго. Она возникала зачастую спонтанно, и Регулус старался как можно скорее об этом забыть. Ничью смерть он не воображал так подробно, как смерть Гермионы, и невольно ему стало интересно, воображала ли она когда-либо нечто подобное? Наверняка воображала. Регулус не представлял, как можно за шестнадцать лет ни разу об этом не задуматься.

Но вот, снова его затягивают эти липкие, мерзкие образы. Регулус попытался их отогнать, но с тем же успехом можно было попытаться остановить дементора вежливой просьбой.

Десять минут спустя те его однокурсники, которые не свернули по дороге куда-то по своим делам — немногие, — расселись по кожаным диванам, мягким креслам, высоким табуреткам, оперлись на тумбочки, устроились на гранитные столы: пятикурсники организовали состязание по плюй-камням, и в гостиной собрался десяток-другой болельщиков.

Но Регулус не остался посмотреть игру, а прошёл дальше. Войдя в спальню, он неожиданно застал там Мальсибера. Одного.

Это ведь даже не его спальня.

— Тоже не выносишь этой идиотской игры? — спросил Мальсибер, отложив в сторону тонкий узкий серебряный браслет, должно быть, принадлежавший его подружке Гекате, сестре Алисы.

Регулус ничего не ответил. Он так и остался в дверях, не решаясь поднять тему, на которую он твёрдо вознамерился поговорить по пути сюда. Он собирался возмущённым тоном потребовать у Мальсибера ответа. Зачем он лгал о Регулусе? Зачем использовал на Мэри Тёмную магию? В голове Регулуса какой-то тонкий голос кричал, что, если ответ Мальсибера покажется дерзким, то он пожалеет, что связался с Блэком. Однако другой голос, не такой уверенный, но более глубокий и внушительный, утверждал, что на Мальсибера не за что злиться, что он всё сделал верно, что не стоит конфликтовать с хорошим другом… и ещё был некий шёпот, но он остался незамеченным.

— Слушай, Регулус, — начал Мальсибер, усаживаясь на кровати Розье, подминая под себя подушку, на наволочке которой красовался рисунок сутулого грифа, в данный момент чистящего свои длинные перья, — мне всё же очень интересно, что это было вчера, что отвлекло тебя от нашего занятия?

— Извини, не могу сказать, — ответил Регулус и, отдёрнув ситцевый полог, полусел-полулёг на своей кровати, аккуратно заправленной серебряно-зелёным бельём.

— Ладно. И, надеюсь, ничего страшного, что я никому не рассказал, что ты ушёл? Я подумал, что, раз ты помог поймать грязнокровку, несправедливо будет, если из-за какой-то досадной случайности я заберу себе все лавры.

Регулус несколько секунд молчал, борясь с самим собой, а потом медленно, нетвёрдо ответил:

— В следующий раз, надеюсь, ты сперва спросишь меня.

Мальсибер кивнул, улыбнувшись, и вышел из комнаты, прихватив с собой браслет.

Регулус остался один. Круглые латунные часы серебряного цвета беспокойно затряслись и четырежды воскликнули цыплячьим голосом: «Четыре часа дня!» Недавно пойманный мракоборцами Пожиратель Смерти Гиббон, разбуженный этим пронзительным писком, потряс кулаком с передовицы «Пророка».

Через несколько минут тишины со стороны двери раздался голос:

— Регулус.

Блэк повернулся, увидел в дверях Снейпа и вопросительно приподнял брови.

— Да, Северус?

— Меня попросили тебе это передать, — сказал Снейп; в его тоне явно читалось неудовольствие.

Он подошёл к Регулусу, резко протянул какой-то конверт, тот чуть скользнул из его пальцев, но всё же не сорвался — выглядело это так, будто Снейп собирался бросить его, но в последний момент передумал.

Регулус взял письмо, удивлённо рассмотрел. На конверте ничего написано не было.

— От кого оно?

— На случай, если тебе захочется написать ответ, я не буду его передавать. Я не посыльный, — сердито сказал Северус и вышел из комнаты.

«Жду тебя в Зале трофеев за пятнадцать минут до полуночи. ВАЖНО. Никому не говори о нашей встрече. До назначенного времени — ты ни о какой записке не знаешь, и я тебя никуда не приглашал. Мальсибер», — только и было написано на клочке пергамента.

Регулус решил, что это не к добру.

* * *

Профессор Снейп ворвался в класс стремительно, но не торопливо, взмахом палочки захлопнул двери, задёрнул чёрные шторы на окнах, и у некоторых учеников невольно промелькнула глупая мысль: «Путей к отступлению нет».

— Сдайте свои домашние работы, — отрывисто сказал он, и к преподавательскому столу выстроилась робкая, неровная очередь.

— Сегодня, — говорил Снейп три минуты спустя, — мы изучим заклинание Искажения из разряда Защитных заклинаний. Маг, применивший это заклинание, может рассчитывать, что атака нанесёт урон самому нападающему.

— Отражающие чары? — спросил Малфой безо всякого должного пиетета.

— При обращении ко мне, мистер Малфой, надлежит использовать слово «сэр» либо «професор». И нет, вы не правы. Отражающие чары всего лишь обращают заклятие против наславшего его, а Искажающие чары оказывают более непредсказуемый эффект. Я продемонстрирую. Забини, нашлите на меня проклятие.

Блейз Забини, складный чернокожий слизеринец, вышел вперёд и отработанным движением выхватил волшебную палочку. Снейп кивнул. Забини встал в дуэльную стойку — наверняка неосознанно — и направил палочку на Снегга.

— Конъюнктивитус!

— Дистортус!

Красная вспышка, громкий хлопок, раздавшиеся со стороны Блейза, затем — тусклое свечение на конце палочки Снейпа. Несколько секунд они стояли друг напротив друга, и Забини, вопреки ожиданиям гриффиндорцев, не упал замертво тут же; то, что так сделает Снейп, надежды не было вовсе.

— Я ничего не слышу! Говори громче! Что? Я оглох!

Все обернулись. Голос принадлежал Невииллу. Он тряс головой и постукивал ладонью по собственному уху, будто это могло помочь.

— Можно спросить, профе… можно… э…

Голос принадлежал Пэнси. Сперва в нём слышалась уверенность, но она быстро исчезла, и теперь Паркинсон вертела головой и недоуменно смотрела вокруг.

Блейз Забини, внимательно за этим наблюдавший, повернулся обратно к профессору, и громко попросил:

— Пожалуйста, верните мне мой слух, сэр. Я ещё не так хорош в невербальной магии, чтобы снять заклинание самому, а сказать не могу — я даже не уверен, говорю ли я сейчас то, что я хочу.

Для оглохшего человека Блейз говорил очень связно и твёрдо.

Снейп взмахнул палочкой, и Блейз вздрогнул и завертел головой.

— Можете возвращаться, мистер Забини. Итак, кто скажет, что произошло?

Тишина.

В общем, этого следовало ожидать. На уроках Снейпа редко находятся желающие почесать языком — даже если этого хочет профессор.

Но что-то было не так.

Ученикам потребовалось десять секунд, чтобы понять, что именно не так.

Гермиона не тянула руку.

По сути, она сейчас вообще выглядела так, словно ей начхать на Снейпа с Астрономической башни. И вот, даже теперь она не замечала, как он выжидающе на неё смотрит.

Гарри дёрнул её за рукав. Она рассеянно повернулась и шепнула: «Что?»

— Мисс Грейнджер, — совершенно спокойно сказал Снейп, — что только что случилось?

— Эм…

У Гермионы на лице было написано, что она не представляет, что только что случилось, но догадывается, что прямо так и говорить — плохая идея.

— Минус десять баллов с Гриффиндора за невнимательность на уроке, — сказал Снейп.

Гриффиндорцы повернулись к Гермионе, и та покраснела. Она думала, что ей недовольны, так как из-за неё вычли очки факультета, но на самом деле все просто пытались вспомнить, когда в последний раз Гермиону упрекали в невнимательности на уроках. Гарри и Рон обменялись недоумёнными взглядами.

— Искажающее заклятие, — между тем говорил Снейп, — не просто отправляет в противника посланное им проклятие, как Отражающие чары, а разбивает его на множество осколков, разлетающихся в три стороны — все, кроме той, где находится обороняющийся. При этом зачастую меняется содержание проклятия. Мистер Забини, к примеру, решил наслать на меня Ослепляющее заклятие, но после воздействия Искажающим заклятием оно стало лишать не зрения, а слуха. При этом пострадал не только мистер Забини — ВЫ ЧТО, ВСЁ ЕЩЁ НЕ ЗАПИСЫВАЕТЕ ЗА МНОЙ? — но и Лонгботтом с мисс Паркинсон. А теперь разбейтесь на пары и тренируйтесь в течение пятнадцати минут. Поттер — с Уизли, Грейнджер — с мисс Паркинсон, мистер Малфой — с Миллс, Финниган — с Гойлом…

Гермиона стала напротив Пэнси, посмотрела по сторонам. Орна подходила к Малфою с доброжелательной улыбкой, тот скривился в ответ; Рон и Гарри неловко договаривались, кто нападёт первым. Гермиона повернулась обратно и сказала:

— Ну что, кто будет нападать перво…

— Вариари Виргис! — крикнула Пэнси.

Гермиона вскрикнула, отшатнулась, закрыла лицо дрожащими руками. Её ноги подкосились от внезапного удара, на глаза выступили слёзы боли, ладонью она поглаживала щёку. На ней не было ни царапин, ни каких-либо других следов, но щека всё равно горела: Пэнси прицельно метнула заклятие Невидимого хлыста.

Наступила тишина. Никто ещё не начинал занятия, и все в классе, услышав заклинание, посмотрели на Пэнси и Гермиону, и даже Снейп бросил один равнодушный взгляд на них. Гермиона осоловело, как будто даже с удивлением, смотрела на Паркинсон, пытаясь сморгнуть слезинки. Она хотела что-то сказать, но не знала что, и беспомощно обернулась к Гарри и Рону.

Те, поймав её взгляд, заговорили в один голос:

— Это был подлый удар! Паркинсон не дождалась, когда Гермиона будет готова! Накажите Паркинсон! Нечестно!.. Подло!..

— Тренировка началась в тот момент, — начал говорить Снейп, с явным удовольствием растягивая слова, — когда я сказал разбиться на пары. То, что Грейнджер пропустила удар, напоминает о том, что она, безосновательно подняв свою самооценку, не считает нужным обращать внимание на отработку заклинания. Первое замечание, видимо, прошло мимо её ушей, так что за её поведение я вычту у Гриффиндора ещё двадцать очков.

Пэнси противно хихикнула. Гермиона открывала и закрывала рот, от возмущения потеряв дар речи. Рон и Гарри молча смотрели на Снейпа с таким потрясением, будто он только что убил Дамблдора. Конечно, глупо было бы ожидать, что Снейп отчитает Пэнси и предложит Гермионе шоколадку, но должен же быть предел…

Гермиона, крепко сжав в руке палочку, повернулась к Пэнси.

— Я готова.

Пэнси хихикнула ещё раз и нараспев заговорила:

— Профессор, я, кажется, не совсем поняла Искажающее заклинание. Можно я попрактикуюсь в этом побольше?

— Грейнджер, вы будете нападать, — не глянув в их сторону, ответил Снегг.

Гермиона замерла, несколько секунд смотрела в глаза светящейся от злорадства Пэнси.

— Ну же! — воскликнуло это злорадствующее создание, подняв палочку.

— Обскуро! — тихо, но не позволяя себе запинаться, произнесла Гермиона. После этого заклинания на глазах у Пэнси должна была появиться плотная повязка.

— Дистортус! — радостно завопила Пэнси и даже хлопнула в ладоши, увидев во рту Гермионы кляп. Гойл, пытавшийся произнести Искажающее заклинание, тоже попал под действие осколка искажённого заклятия Гермионы, и не смог договорить; пущенный в него Симусом Фурункулюс достиг цели.

Гермиона вытащила кляп изо рта и со злостью откинула его в сторону.

— Уизли, Поттер, — послышался голос Снейпа со стороны, — не стойте столбом.

Гарри и Рон, наблюдавшие за Гермионой, с трудом оторвали от неё взгляды и повернулись друг к другу.

* * *

На ужин Регулус не пошёл, решил остаться в гостиной. Когда Мальсибер проходил мимо, они обменялись многозначительными взглядами и неопределёнными кивками. Явно, записку прислал Мальсибер. Но почему через Снейпа? Почему просто так не сказать, они же были вдвоём в спальне. Или можно было оставить её на кровати… зачем через Снейпа?

Регулус отчаянно не хотел идти на встречу. Ночью, один на один с Мальсибером… Что ему надо? Что взбрело ему в голову? Он неадекватен, это ясно, и мало ли что он может сделать.

Время от времени Регулус вспоминал, что он и сам не лыком шит, и сможет дать сдачи. Конечно, сможет. Он же Блэк. Будущий Пожиратель Смерти, боец. Как и Мальсибер, правда.

Мерлин, да почему он вообще думает о драке? Мальсиберу наверняка надо что-то обсудить, просто поговорить без посторонних. К чему драка?

А к чему другому может вести такая нить? Жестокость с Мэри, ложь о Регулусе...

«Но разве лгал он не из лучших побуждений, надеясь сделать мне приятное?» — говорила одна часть Регулуса тонким голоском.

«А разве он не скользкая тупая свинья, которая продаст нас за пять кнатов и глазом не моргнёт?» — парировала другая его часть.

Регулус взял свою сумку, выложил из неё половину вещей на стол, добираясь до записки. Наконец, нашёл её, перечитал. Скомкал, бросил в камин.

Скользнул взглядом по разбросанным по гранитному столу вещам и вздрогнул от неожиданности: из зеркала в тёмный потолок молча смотрела Гермиона.

— Эй! Тебе нельзя видеть нашу гостиную! — сказал Регулус, от удивления не понизив голос, а потом резко осмотрелся: не пришёл ли кто на голос. Никого не было.

— Ой, извини, — слабым голосом ответила Гермиона, немного потупившись.

Регулус хотел бросить зеркало в сумку, но что-то в лице Гермионы не дало ему этого сделать. Он захотел спросить, что стряслось, но спохватился: проявлять сочувствие к грязнокровке? Ещё чего.

— Ладно, не страшно, — смилостивился Регулус и, взяв зеркало, устроился в кресле. — Тебе что-то надо?

Гермиона пожала плечами, но потом спросила:

— Как ты думаешь, можно ли отнести заклятие Невидимого хлыста к Тёмной магии?

Такого вопроса Регулус не ожидал. Он даже несколько растерялся и смог вспомнить заклятие, о котором шла речь, лишь через несколько секунд.

— Невидимого хлыста? — непонятно зачем переспросил он.

Гермиона кивнула:

— Если это заклятие было произнесено в целях нападения, и нападавший получал удовольствие от использования этого заклятия.

В груди Регулуса похолодело.

— Тебя кто-то…

— Нет, конечно! — раздражённо воскликнула Гермиона. — Думаешь, я бы такое позволила?

— Откуда я знаю? — в тон ей ответил Регулус и безапелляционно заявил: — Заклятие Невидимого хлыста не причисляется Министерством к категории Тёмных.

— Сама знаю, что официально не причисляется. Я тебя спрашивала.

— Да что ты привязалась с этим заклятием?

— Я не привязалась, я просто спросила, что ты думаешь, — тихо, примирительно заметила Гермиона.

А что об этом думать? Заклятие как заклятие. Болезненное, полезное в бою, если использовать его невербально — противник даже не заметит приближение удара.

Интересно, если бы Регулус остался с Мальсибером в тот вечер, он бы применил на Мэри это заклятие? Регулус использовал раньше Тёмную магию, правда, но всё потихоньку, совсем слегка. Он же никого не убил, никому не нанёс неизлечимых травм. Можно ли считать заклятие Невидимого хлыста Тёмной магией?

— Скорее всего, нет, — сказал он и чуть дрогнул, когда воображение без спросу нарисовало ему такую картину: Регулус бросает в Мэри заклятие, она кричит и плачет от боли и беспомощности, а Регулус стегает её раз, и ещё, и ещё.

Он попытался выкинуть этот образ из головы, но мысль оказалась такой настойчивой и прилипчивой, что полностью избавиться от неё так и не вышло.

— Ясно, — просто ответила Гермиона. — То есть, ты считаешь, что заклятие для причинения боли, даже если применивший его наслаждается этим заклятием, можно считать таким же невинным, как Люмос?

Регулус пожал плечами.

— Зачем ты добиваешься такого чёткого ответа? Ты… ты сама использовала…

— Нет!

— Ладно, верю, — поспешно ответил Регулус.

Ничего плохого в использовании такого заклятия, конечно, не было. Но откуда это знать впечатлительной девочке из будущего? Она-то о войне знает разве что из учебников истории магии. У них уже много лет как установился мир. Не может же Министерство сопротивляться Тёмному Лорду ещё двадцать лет?

Смешно даже подумать.

— А у тебя как дела? — вдруг спросила Гермиона.

— Э…

«Надо бы бросить привычку теряться по десять раз на дню», — вскользь подумалось Регулусу.

— Нормально, — выдавил он из себя.

— А почему тогда не на ужине?

Регулус беспомощно пожал плечами.

Почему он не на ужине? Да может быть сколько угодно причин! Что ей вообще нужно?

— Не голоден.

Гермиона промолчала — как показалось Регулусу, многозначительно, — и просто продолжила смотреть на слизеринца.

«Да что? Что? У меня, может, на лбу написано, что я в полночь иду на рандеву с главным психопатом Хогвартса?»

Регулус даже для верности посмотрелся в большое зеркало над камином, но не заметил ничего странного. Может, лицо бледнее обычного, но ничего, что выдавало бы его настроения.

— Что-то ты нервный.

— Да ничего я не нервный! Чего тебе надо?

Гермиона хихикнула, и Регулус осёкся.

И не потому, что даже не представлял, что она умеет издавать такие звуки.

Просто он начал терять контроль.

Почему?

«Потому что ты сегодня идёшь на рандеву с главным психопатом Хогварста, и немного понервничать — нормально», — поспешила к нему успокоительная мысль.

— Ничего, можешь мне рассказать, — сказала она добродушно.

— Нечего мне тебе рассказывать.

Да кем она себя возомнила? С какой стати вдруг Регулус Блэк будет делиться своими тайнами с какой-то грязнокровкой? Почему он вообще с ней разговаривает?

Потому что надо выведать, что произошло в будущем.

Этот ответ, пришедший из глубин сознания Регулуса, его немного успокоил. Он-то, глупец, уже успел вжиться в роль, ему даже показалось на секунду, что он и правда просто так разговаривает с этой нахальной гриффиндоркой.

Вот ведь какое наваждение. В самом деле, зачем бы ему с ней общаться? Она однажды просто появилась в его зеркале и начала самым бессовестным образом наглеть.

И, разумеется, есть только одна причина, по которой Регулус это терпит.

И она вовсе не в самой Гермионе.

Нет ни малейшего шанса, что причина в Гермионе.

— Послушай, Регулус, — начала между тем сама причина его терзаний, вдруг посерьёзнев, — я думаю, тебе следует быть осторожнее.

Регулуса не на шутку проняло. Тем не менее, он вполне убедительно изобразил пренебрежение и самоуверенность:

— Я, по-твоему, похож на пугливого первокурсника?

— По-моему, ты похож на человека, который часто влипает в неприятности.

— Я в них не «влипаю». Влипают всякие пуффендуйцы. Я их устраиваю, — вообще-то, Регулус не считал себя человеком, склонным вызывать беды, но сейчас ему жутко хотелось ответить в тон Гермионе.

— Что ж, тогда будь осторожнее, когда будешь устраивать неприятности, — уже с явными нотками раздражения ответила Гермиона.

— О чём ты лепечешь? — скучающе протянул Регулус, закатив глаза.

Гермиона несколько секунд неприязненно смотрела на Регулуса, а потом отчеканила:

— Вижу, ты находишь наш разговор пустой тратой времени. Что ж, прошу прощения, что отняла драгоценные десять минут твоей жизни.

И, прежде чем Регулус успел издать хоть звук, она отключила связь.

Регулусу захотелось очень громко и протяжно завопить, но он удовлетворился коротким вскриком, как от укола иголкой.

ЧТО ЭТО БЫЛО.

В одну секунду они разговаривают, и тут ни с того ни с сего — бац! «Находишь наш разговор тратой времени»… Да откуда она, чёрт возьми, знает, что он как находит. Могла бы сперва хотя бы спросить, хотя бы намёк дать. «Что это ты, Регулус, так нахально смотришь? Может, мне выключить зеркало?» — «Нет, Гермиона, извини, Гермиона, я просто не выспался. Пожалуйста, продолжай». И всё!

Нет, конечно, Регулус не сказал бы такого, но это не мешало Гермионе спросить!

Регулус закинул зеркало в карман своей мантии и упал на диван, вперив в потолок яростный взгляд.

«Истеричка».

* * *

Гермиона вертела в руке зеркальце и задумчиво смотрела на незажжённый камин.

Ну, куда это годится?

По пути с урока Гарри всю дорогу до гостиной громко возмущался поведением Снегга и обзывал Пэнси всякими словами (Рон, кажется, тоже хотел подойти, но, помявшись на месте под пристальным взглядом Гермионы, медленно ушёл в другую сторону). Да, хоть в какой-то степени он её настроение поднял, и она даже смогла пару раз улыбнуться. Но не это ей было нужно.

Странно, почему она тогда подумала про Регулуса. Очевидно, что надменный слизеринец из прошлого едва ли улучшит её самочувствие. Но Гермиона решила, что надо бы сообщить ему о вероятной опасности. Кровь на фотографии, конечно, могла быть чья угодно, но почему-то на этот счёт у неё было определённое мрачное предчувствие. Говорить, откуда у неё оно взялось, Гермиона не стала бы, но Регулус хотя бы мог проникнуться важностью момента, когда таинственная девушка из будущего хочет предупредить его о чём-то зловещем.

Правило номер один для тех, кто не вылезает из неприятностей: никогда не игнорировать зловещие предупреждения!

Какая-то часть её сознания после отключения связи возмутилась: «Неважно, насколько он неприятный тип. Важно, что ему, возможно, грозит опасность, о которой он не знает, и я должна его предупредить!»

Гермиона понимала, что, вообще-то, поступила не совсем хорошо и не совсем умно, и прокручивала в своём воображении сцену возобновления разговора.

Как продолжить беседу? Изобразить ли обиду за то, что он относится к её словам так пренебрежительно? Извинится ли он?

Она фантазировала десять минут, но, вернувшись в реальность, со вздохом положила зеркальце в сумку. Её разум уже пометил идею вернуться к разговору как невыполнимую и нелепую, совершенно отказавшись объяснять, из чего он сделал такой вывод.

Вместо зеркальца она выудила из сумки найденную фотографию, чуть пожелтевшую, потерявшую упругость, с появившимися на ней немногочисленными маленькими трещинками.

Гермиона на снимке весело обнимала Регулуса.

И, судя по выражению её лица, она совершенно не опасается, что ей в спину может быть направлена волшебная палочка.

Когда… почему?

— А с кем это ты? — послышался из-за спины совершенно невинный удивлённый голос Орны.

Гермиона резко опустила фотографию.

— Просто…

— Никогда бы не подумала, что ты будешь встречаться с парнем со Слизерина.

— Что?

Орна молчала, важно улыбаясь. Гермиона не знала, как у неё получалось улыбаться одновременно с добротой, превосходством и торжественностью. Гермиона так не умела.

— Ты очень убедительно удивляешься, но меня не обманешь. Я видела фотографию, и на ней определённо изображены кавалер и его дама сердца.

Гермиона очень лаконично и убедительно сообщила Орне, что её догадка абсолютно, совершенно неверна, что она ошиблась, что всё гораздо сложнее, чем кажется, и что Гермиона не хочет это обсуждать.

Но через несколько долгих секунд Орна поинтересовалась, в порядке ли Гермиона, и та вдруг осознала, что не издала ни звука, а просто сидела и с идиотским видом молчала.

— Я не… это не… ты не... всё сложнее… ты неправильно…

Орна хихикнула, и Гермиона неожиданно для себя собралась и выпрямилась.

— Слизеринец с фотографии мне не парень, — холодно сказала она (пожалуй, отрицать, что они друзья, учитывая, как они улыбаются на снимке, было бы лишним). — Ты неверно всё поняла, но я всё равно надеюсь, что ты не расскажешь никому о том, что здесь было.

Орна, встретив тяжёлый взгляд подруги, перестала улыбаться и просто кивнула.

— Извини, — сказала она без тени насмешливости.

— Раньше ты не дразнила людей, — нейтральным тоном проконстатировала Гермиона. — А когда кто-то пытался дразнить кого-то, всегда вмешивалась.

Орна чуть пожала плечами; она выглядела смущённой, но не виноватой.

— Я не хотела тебя обидеть. И вообще, я шла сюда, чтобы попытаться как-то подбодрить… ну, ты понимаешь — после урока Защиты.

Гермиона молчала, но было заметно по её лицу, что неожиданная вспышка враждебности погасла.

Хотя эта вспышка сама по себе была странной. Орна не припоминала, чтобы Гермиона раньше себя так вела.

— Уже не нужно, я успокоилась.

Недолгая пауза.

— Рада слышать.

И ещё одна.

— Извини, но мне нужно подумать... — сказала Гермиона, осознавая, что Орна просто не может понять, что ей говорить.

Орна с готовностью закивала и покинула гостиную.

Гермиона с ногами залезла на диван, опершись о подлокотник.

«Интересно, было бы легче, если бы тогда в зеркале всё-таки появился Сириус?» — подумала она.

Но в таких мыслях смысла не было, раз уж ей попался его брат.

Что же ему грозит? И когда?

* * *

В половину двенадцатого Регулус бесшумно соскользнул с кровати. Он действовал очень тихо, но для верности всё же наложил на помещение Оглушающие чары, чтобы ненароком не разбудить своих однокурсников.

Почему Мальсибер, чья спальня была прямо напротив его собственной, решил устроить встречу в Зале Трофеев?

Спросить его об этом будет возможно лишь на встрече.

И Регулус, переодевшись в повседневную одежду и накинув свою мантию с капюшоном, направился к двери. На лице его была написана странного рода решимость, а палочка была спрятана в рукаве, на случай, если вдруг по какой-то причине потребуются несколько резкие действия.

* * *

Гермиона Грейнджер тем временем беспокойно ворочалась в своей кровати и время от времени подбивала подушку, под которой на ночь оставила зеркало.

Это, пожалуй, было немного неосмотрительно с её стороны.