Четверть после полуночи (гет)

"... к руке, которая выполняет..." — Мольер.

— Не понимаю, — с порога заявляю я, дабы не дать ему шанса перевести тему. – Ты был так близок к свободе, так почему… — я указала на медальон, не зная, что сказать.

«Почему тебя это остановило?»

Не подарок даже. Случайная находка в поле, обронённая каким-нибудь зазевавшимся магом. Я подняла её с земли, серебро подходило Локи по духу и оттенку, а змеи ему всегда нравились – десятилетняя я просто вручила находку тому, кто был когда-то ближе всех прочих.

— Он сам сдался в плен? – не обращая на меня внимания, спрашивает Бог Обмана.

— Кто? – не сразу понимаю я, оборачиваясь.

Локи кивает на нового заключенного, схваченного сегодня Тором и ребятами в Ванахейме.

— Понятия не имею, что…

— Тор возглавлял отряд?

— Да, — поспешно отвечаю я, отворачиваясь, наконец, от переполненной камеры. Сокрытые иллюзией, пленникам мы не видны, однако я здесь вовсе не ради обсуждения осуждённых. – Локи, ответь.

Младший принц отводит взгляд от заинтересовавшей его клетки, вздыхает и опускается в кресло.

— Я убедил себя в том, что оно того стоит, — поясняет он. – Что бы там ни думал Один и Тор, как бы не относилась к этому мать, я… умерев, получил шанс начать с нуля. Я рассчитывал захватить какой-нибудь погибающий мир на самых тонких ветках Иггдрасиля, построить его заново, дать ему новую жизнь, но… Когда я понял, что и кто мной руководит, чем приправлено моё отчаянное желание повести армию монстров на мирную планету, и как это выглядит со стороны, я решил, что Мидгард – не такой уж и плохой шанс избавиться от надзора читаури и вернуться сюда Принцем, пусть и в изгнании, но не опустившимся до загибающегося на задворках Иггдрасиля мира. Я до последнего собирался бежать, зайдя на Радужный Мост, убедил себя, что на свободе будет больше шансов заставить тебя вернуться, потому что… узнав, что я жив, ты бы пошла вслед за мной.

Смотрит на меня внимательно, улыбается немного грустно, и у меня совсем не возникает желания с ним спорить. Просто потому что он чертовски прав. Одно дело скорбеть о нём умершем, не надеясь снова когда-нибудь увидеться, и совсем другое – не надеяться снова увидеться, когда знаешь, что он жив.

— А значит, — заканчивает он,— и ты бы оказалась на заброшенном островке Вселенной. Велика плата за мою сомнительную победу, — хмыкает и достаёт змейку. – Ведь так я должен рассуждать, не думая о себе?

По спине бегут неприятные, холодные мурашки. Обыкновенно Локи ничуть не стеснялся ни своего эгоцентризма, ни желания поступать лишь себе во благо, а сейчас он словно искал оправдания чужим жизненным принципам. Искал того, кто скажет: «Да, всё правильно. Именно так и нужно».

— Ты знала, что она нагревается во время перемещения между мирами? – спрашивает он, показывая медальон. – Мелочь, откровенно говоря, но, ступив на Радужный Мост, я признался сам себе, что ты уйдёшь, поняв, что я не могу дать тебе там того, что могу дать здесь. Взял и рассказал Тору о том, как бежать с Моста, — улыбается вдруг совершенно искренне и прячет подвеску. — Видела бы ты выражение его лица – знает, что не лгу, но и понять причины откровенности не может. Но Хеймдалля предупредил – лазейку тот прикрыл.

Смешнее всего было то, что Локи не смотрел на своё добровольное заключение как на победу над самим собой, желание раскаяться или шанс убедить семью в собственной им верности. Он считал свой поступок слабостью, постыдной капитуляцией перед искушением.

Локи так страшно ошибался, и так упрямо принимал белое за чёрное, что свой гениальный ум оказался бессильным перед своим же упрямством.

— Я бы не ушла, — возражаю я, и мне приходится прокашляться, до того хрипло звучит голос.

— Вероятно, не сразу, — нехотя соглашается Бог. – Ты бы убедилась в том, что я жив-здоров, и безумен лишь не более, чем обыкновенно, поняла бы, что удержаться от болезненной тирании я по-прежнему не способен, и в конечном итоге поступила бы так, как поступала всю свою жизнь.

— И как же?

— Отступила бы, позволяя знать о своих чувствах мне, но сама и думать о них не желая. Заброшенный мир, покрытый трупами когда-то населявших его существ, разрушенный по самое свое основание – это бы перечеркнуло всё то хорошее, что, тебе казалось, ты во мне видела. Ты перестала бы считать меня кем-то необыкновенным. Кем-то достойным восхищения и твоей… любви, — поднимается с кресла и отходит к дальней стене камеры. – Так что же могло помешать тебе уйти?

Поразительная способность задавать вопрос, уже дав на него ответ. Знать других наперёд и бояться заглянуть в душу себе.

И у меня для него множество слов, а ими его не убедить. Мало даже думать вслух и громко. Можно лишь показать, но…

Позади меня раздаётся страшный взрыв. Иллюзия рушится, слышатся крики, охрана бросается к темнице с новым пленником, а сковывающие преступников золотые цепи плавятся.

Стены дворца трясутся, исходя на жалобные стоны. Золото скрипит по золоту в унисон с доспехами бегущих по коридорам солдат.

Раненых больше, чем может вместить в себя Лазарет.

Среди раненых много знакомых лиц. Среди убитых – лицо Фригги.

Я по локоть в крови и вторые сутки на ногах. Локи и Тор в бегах.

А потом Иггдрасиль накреняется вбок, и почвы под ногами я больше не чувствую. Среди раненых и выздоравливающих по-прежнему много знакомых лиц. Среди убитых – лица Локи нет.

Его остекленевший взгляд и неожиданная глупость, соизмеримая лишь с вполне ожидаемым мужеством, отражаются в покрасневших глазах Тора.

Как раз тогда, когда я почти претендовала на ничью, рука опального Принца оказалась ловчее, а шпага — острее.

Туше [1].

__________________________

[1] — Туше? (фр. toucher — касаться, дотрагиваться)в фехтовании — укол (удар), нанесённый в соответствии с правилами.