Scholasticus (гет)

Гермиону не очень расстраивал сам факт того, что ее ученики цепляются за любую возможность отвлечься от основной темы урока. Но вот любопытство некоторых учеников вызывало беспокойство.

Когда их дети впервые пошли в школу — первым был сын Поттеров Джеймс — сразу стало понятно, что другие ученики всегда будут интересовать боевым прошлым их родителей. Естественно, в библиотеке были соответствующие книги, которые иногда даже читали. Очевидно, что на лекции самого Гарри Поттера приходило слушателей больше, чем позволяло помещение.

Но Гермиона, находящаяся в школе постоянно, являлась особым источником информации.

Во-первых, она не была мракоборцем, а значит, задавать ей вопросы не стеснялись и студентки-старшекурсницы, которые при виде Поттера могли разве что хихикать, да толкать друг друга локтями.

А во-вторых, Гермиона была все же интересней, чем библиотечные книги.

В этот раз вопрос задал третьекурсник Дональд, который обычно молчал и старательно записывал все, что следовало записать.

Профессор Уизли вздохнула, отложила в сторону свиток с темами контрольной, которой планировала порадовать своих студентов и начала объяснять:

— Гарри Поттер не был специально созданным крестражем. Это была ошибка, точнее — неожиданный результат, срикошетившее заклинание создало еще один осколок души Темного Лорда.

— А я думаю, что это могло быть неплохой идеей. Спрятать крестраж в живом человеке, который не хочет умирать. Правда, мистер Поттер захотел…

— Не забывайте про змею. Это был как раз крестраж, который осознано, без влияния Волдеморта, не хотел умирать.

— А я бы спрятал осколок души в себя.

Гермиона почувствовала себя на месте Горация Слагхорна, к которому пришел юный, но только немного глуповатый, будущий Темный Лорд:

— Дональд, какой смысл прятать его в себя? Велика вероятность, что в случае атаки просто погибнет две части души. Крестраж — возможность остаться живым, если убьют. А не какое-то секретное оружие, — сказала Гермиона и чуть не упала со стула.

Поттер, получив письмо от Гермионы, метался между кабинетом министра и кабинетом своего непосредственного начальника: он не знал, кому нужно досаждать сильнее, чтобы получить необходимые полномочия.

В конце концов, Кингсли сказал:

— Поттер, если ты не успокоишься, я отправлю тебя в отпуск. Оплачиваемый. И сообщу об этом твоей жене.

Гарри, который уже чувствовал, что остался последний рывок, что они уже все выяснили, оставил их в покое. Ему жутко хотелось сейчас оказаться там, в Хогвартсе, чтобы с ним были Гермиона и Рон, и чтобы можно было действовать, не дожидаясь ничьего разрешения.

Он подумал, что каникулы совсем скоро. Не успеть.

Рон проводил уже седьмое собеседование и его оптимизм угасал. Он не очень представлял, кого из этих юных ведьм, которые все, в общем-то, выглядят почти как вейлы, можно поставить за прилавок: никаких других положительных качеств девушки не проявляли.

А его брат, который в этот момент проверял скучные счета и должен бы завидовать, слишком уж сиял. Сиял он далеко не первый день, но сегодня это раздражало. Рон посмотрел на закрывшуюся за очередной кандидаткой дверь и сказал:

— Я, конечно, уже понял, что ты не хочешь мне помочь, но ты сидишь тут с такой безумной улыбкой. Они могут подумать, что мы ищем не работницу прилавка, а ужин для тебя.

И тут Джордж сделал что-то действительно странное: не ответил на остроту, а еще шире улыбнулся и, спрятав счета в стол, ушел из кабинета.

Невиллу не один раз приходилось слышать, как студенты разных факультетов ругаются громче, чем политики на магловском телевидении. Если быть честным, в школьные годы он и сам принимал в школьных баталиях некоторое участие.

Теперь он должен был останавливать такие скандалы, наказывать виновных, а в идеале — предотвращать подобное.

Что он и сделал: мальчишки были отправлены каждый к своему декану, а на счетах Слизерина и Гриффиндора поубавилось баллов. Проблема была решена.

Но все равно профессор Лонгботтом испытывал какое-то беспокойство. Возможно потому, что этот студент Слизерина был так искренне зол, так уверен, что победит в этой глупой дуэли. А студент Гриффиндора совершенно не испугался и не планировал отступать. У Невилла не осталось сомнений, что ночью, абсолютно наплевав на запреты и уже обеспечив себе наказания, эти ребята встретятся.

Невилл знал, что надо предупредить дежурных, проверить мальчишек в спальнях и этого будет достаточно. Но он все равно пошел к Гермионе.

В конце концов, это именно ее интересовал Симон Бланк, и именно с ее дочерью дружит второй скандалист — Сэм.

Малфой шагнул в кабинет Поттера без стука, подготовив гневную речь о некомпетентности некоторых сотрудников. Эта речь должна будет не просто подпортить настроение главного мракоборца, а низвергнуть его в пучину отчаянья. Но план провалился.

Поттер, бегал по своему кабинету, почти прыгая от счастья. Он сел за свой стол, встал, предложил кресло Драко и снова сел.

— Сын, сын признался! Ну не признался, а угрожал другому студенту расправой, но это не важно. Лучшие сотрудники уже в школе. Благо завтра первый день каникул и большинство студентов уже отправились домой. Остальные в безопасности в гостиных, с деканами. Я постоянно на связи с группой. Сообщили, что этот твой Винсент Бланк уже там и хочет забрать сына, — Гарри возбужденно катал палочку ладонью по столу.

— Не верю. Не прошло и года, Поттер, после того как я сообщил тебе о потенциальной угрозе маглам и маглорожденным волшебникам, сообщил от кого исходит угроза и тут вы догадались. — Малфой со скучающим видом осматривал кабинет, — У меня остался один вопрос: ты почему не бежишь впереди, с шашкой наголо? Уборку решил провести?

— Знаешь, я бы бежал. Но официально запретили. Приказ министра: в составе группы только чистокровные волшебники. Я спорил, в конце концов, у меня родители были оба волшебники, но… Ты бы пришел в восторг: в официальном приказе министерства так и написано…

— Слушай, а как эта штука влияет на тех, у кого не магловская кровь? — заинтересовался Малфой.

Гарри молчал.

— Поттер, только не говори…

Но Поттер уже исчез.