De dos caras: Mazmorra* (джен)

— Странные у тебя друзья, — Гекхал с любопытством разглядывает избитого Малфоя. Тот кривит рот и спрашивает:

— Дверь заперта?

— Он не откроет, — со смешком отвечает Гекхал и тянет Малфоя за руку. — Пойдем, тебе не помешает полечиться.

Малфой отдергивает руку, но не слишком резко, и кидает короткий взгляд на Гекхала.

— У вас нет женщин?

Гекхал улыбается, но не отвечает.

— Нам сюда, — Малфой не запоминает дорогу, о чем тут же жалеет. "С таким другом, действительно, большая оплошность — забыть дорогу в лечебницу". Лечебницей оказывается бассейн с желеобразной зеленой жижей.

— В жизни не видел ничего омерзительней, — Малфой нехотя съеживается, Гекхал легонько толкает его в ноющие ребра:

— Раздевайся.

Малфой несколько теряется, но затем трясет головой и сдергивает с себя липнущую от крови одежду. Гекхал жадно его разглядывает.

— Твоя кровь, — он проводит пальцем по скуле Драко и облизывает палец.

— Отойди от меня, — велит Малфой и, зажмурившись, перешагивает через барьер и погружается с головой в неожиданно холодящее и приятное желе. Когда он выныривает, вампира в комнате уже нет, и это приносит облегчение. Драко закрывает глаза, ощущая, как проваливается в бездонную пропасть, и он уверен, Поттер больше не протянет ему руку помощи, чтобы вытащить обратно. А Грейнджер будет стоять позади. полу-спрятавшись за героем Поттером. Бесстрашным и Великим. Малфой хочет его ненавидеть, но у него не получается. И за это он ненавидит себя, чувствуя, как щиплет глаза.

* * *

— Я никогда не научусь в них играть, — Гарри пинает королеву, и та катится, сбивая другие фигурки.

— Наверное, это одно из самых невинных здешних занятий, — Гермиона сделала для Рона все, что нужно, и теперь он лежит, укутанный, в теплой кровати. Сама она спала на полу, Гарри не спал вовсе. Позже доставили Джорджа. Его волосы на месте, но на шее такая же рана, как и у Рона. Он тоже слаб и спит в другой комнате, которую уступил гоблин — тот, что сейчас играл в шахматы с Гарри, не оставляя попыток научить его достойной игре. А она помнит его глаза. Они будто потемнели и неподвижно смотрят вдаль, будто он умер. Она трет лоб и заставляет себя прекратить думать о Малфое — но ей так хочется с ним поговорить. Под предлогом поиска кухни она поднимается. Поттер коротко кивает, и Гермиона уходит искать — но не кухню, а Драко. По пути, в одном из темных тоннелей ей встречается молодой вампир. Он провожает ее в лечебницу, открыв дверь специальным ключом из увесистой связки.

— Рекомендованное время — не более получаса.

— Хорошо, — кивает Гермиона, не совсем понимая, о чем речь. Вампир уходит и замыкает двери.

— Я голый. Не удивляйся. Если хочешь — кричи, но тебя вряд ли кто услышит.

Гермиона разворачивается и ощущает некое разочарование — Малфой полностью погружен в какую-то жидкость.

— Мог бы не предупреждать, — она подходит ближе и останавливается у края. — Я пришла поговорить. Гарри не знает.

Драко мигом меняется в лице. До этого он, кажется, улыбался.

— Что, отпросилась у папочки? И надолго?

Ее передергивает:

— Прекрати так разговаривать. Я пришла услышать объяснения, — ее голос звучит резко.

Но Драко не спешит объясняться. Эта жижа действительно расслабляет, и хочется чего-то совершенно иного. Драко облизывает губы:

— Я скажу тебе. Все, что ты захочешь, — он внимательно рассматривает ее, затем произносит: — Ты можешь не раздеваться.

— Что? — ее глаза широко распахнуты. Он знает, что она его хочет.

— Ты слышала.

Кажется, проходит вечность, пока под его пристальным взглядом она дрожащими руками наконец стягивает с себя белье и делает робкий шаг ближе. Его лицо остается практически беспристрастным, если не считать легкого румянца на щеках и лихорадочного взгляда.

Она погружается до пояса рядом с ним. Он не двигается, и уверенность в ее глазах начинает увядать.

— Ты... — он хватает ее за талию и рывком притягивает к себе, впиваясь в ее губы своими. Она запускает руки в его волосы, чувствуя, как его пальцы спускаются к ее бедрам, и она позволяет ему делать с собой все, что захочется, кусая губы и стараясь дышать размеренно, но его движения — резкие, вырывающие из легких звуки, которых она стыдится, как и своих ответных движений ему навстречу.

После она утыкается ему в плечо и часто сглатывает, судорожно пытаясь найти себе оправдание. Но Малфой нисколько не нервничает:

— Ты можешь просто посидеть рядом, я не кусаюсь, — слышит Гермиона его хриплый голос.

Она кивает, все еще не решаясь поднять голову.

— И я не хотел, чтобы так вышло с... — Драко запинается, проклиная себя за то, что начал об этом говорить именно сейчас. — Забудь, — резко заканчивает он и поднимает ее лицо за подбородок.

— Я никому не расскажу. Как и в прошлый раз, — эти слова неожиданно приносят боль, словно он говорит со своей очередной шлюшкой, которая не очень-то хотела ею стать.

— Прошлый раз я не помню, — зачем-то уточняет она. В голове словно дыра — мысли куда-то исчезли, не хочется ни о чем думать, а по телу разливается приятное ощущение расслабленности.

— Я могу тебе напомнить, — улыбается он, — в любое время.

— Помолчи, — она отворачивается, но он замечает ее улыбку.

Они сидят тихо, Гермиона откидывается назад и, кажется, засыпает. А он целует ее шею, беззвучно шепча губами то, что не смеет озвучить.

— Когда он родится, я скажу Рону, что... — внезапно начинает она. — Я скажу...

— Что он умер, — заканчивает Малфой. — И мы будем жить втроем.

Она резко поднимает голову и смотрит на него, будто только что увидела.

— Я не уверена, что...

Малфой отворачивается. "Начинается", — проносится в его голове.

— Мне придется всю жизнь жить в заточении. Я так не смогу.

— А, ты об этом... — он проводит рукой по ее волосам. — Мы что-нибудь придумаем, я уверен...

— Ты не совсем понимаешь, Малфой...

— Называй меня Драко.

Она запинается. Но затем сосредотачивается, и это напоминает ему уроки Зельеваренья, когда она готовилась к длинному ответу.

— Хорошо, Драко, — выдыхает она и умолкает.

Он смеется, вновь притягивая ее к себе.

— Стой, — пытается высвободиться она. — Рекомендованное время не больше получаса.

Малфой смеется все громче, и она слышит собственный смех, который кажется ей чужим.

* * *

— Здесь нет никакой кухни.

Рука Поттера с шашкой замирает в воздухе.

— И ты молчал? Все это время? — Поттеру известно о гоблинах немного, но одно он знает совершенно точно — они ничего не делают просто так.

— Вы бы не дали ей уйти, — гоблин выглядит совершенно расслабленным и ничуть не пугается наливающегося кровью взгляда Гарри.

— И ты хочешь сказать, что знаешь, где она?

— Лишь предположения, мистер Поттер. Но я очень давно не бывал на Поверхности, чтобы научиться здешнему чутью. И я скажу вам больше. На Поверхности так же не бывал очень давно и кое-кто еще, очень хорошо знакомый вам.

— И что, она с ним? С этим знакомым? Или что, черт тебя дери, ты пытаешься мне сказать?! — Поттер ударяет ладонями о стол, переворачивая шахматную доску.

— Я хочу сказать, что игра закончена, — сухо отрезает гоблин и встает с места, но затем кидает через плечо: — И подобие кухни здесь все-таки есть. Подвешенные за ноги жертвы с перерезанными глотками.

— Постой, — грубо и властно звучит голос Поттера, — я не спал всю ночь, практически не ел нормально, и ты даже себе не представляешь, насколько мне тяжело держать себя в руках. Поэтому или я просто убиваю тебя, и мне становится легче, или же ты поворачиваешься и все мне рассказываешь, — он поднимается, берет гоблина за шкирку, и у того округляются глаза. Пожалуй, он не учел, что успел отвыкнуть от той жестокости, которая привычна в общении на Поверхности, и которой нет здесь.

— Отпустите меня, мистер Поттер, и я все вам расскажу.

Гарри опускает гоблина на пол и возвращается к столу, указывая гоблину на стул напротив:

— Садись. Я хочу знать все.

* * *

После достаточно краткого, но вполне информативного рассказа об устройстве мира вампиров гоблин проводит Гарри по подземным лабиринтам к тому самому «давнему знакомому» и останавливается у очень знакомой горгульи. У Гарри екает под сердцем, и в животе возникает очень странное ощущение.

— Он не любит гостей в последнее время, а если точнее, к нему никто не ходит уже очень давно.

— Лакричные конфеты, — внезапно произносит Гарри последний пароль к кабинету Дамблдора — только для того, чтобы избавиться от дурацкого ощущения его присутствия — но горгулья дергается и начинает поворачиваться.

— Это шутка такая? — спрашивает Поттер, сердясь на гоблина все больше.

— Не будьте с ним слишком строги, мистер Поттер. Он запомнил вас другим, — гоблин разворачивается и уходит.

Гарри не решается зайти, чувствуя себя совершенно по-дурацки. Нет, он не поверит, пока не увидит. А если и увидит — все равно не поверит. Но это оказывается он. Его борода такая длинная, что собрана в корзинку рядом с ним, вместе с клубками шерсти, а в еле заметно трясущихся руках он держит схему для вязания и спицы.

— Это... вы? — аккуратно спрашивает Поттер.

Волшебник откладывает в сторону журнал со спицами — и больше у Поттера нет сомнений. По крайней мере, внешне он очень похож на Дамблдора.

— Не мог бы ты закрыть двери, тут жуткие сквозняки, — его голос звучит так привычно, словно Гарри просто зашел к нему после уроков.

Гарри медлит, но затем закрывает двери.

— Я не понимаю, — обращается он к старому волшебнику, все еще не веря своим глазам.

Уголки губ старика чуть дергаются:

— Избавь меня от своего недоверия, Гарри. Это я — Альбус Дамблдор, и ты уже прекрасно это понял. А теперь садись, не нужно стоять в дверях.

Кадык Поттера нервно дергается, но он подходит и садится в кресло рядом — и только сейчас осматривает помещение. Оно, несомненно, похоже на кабинет в Хогвартсе, но это какое-то безумие.

— Я не понимаю, — еще раз хрипло произносит он.

Дамблдор резко разворачивается в его сторону и опускает свои очки на кончик носа. Гарри не перестает преследовать ощущение, что он выжил из ума, или что-то в этом роде.

— Про такие места, как это, узнают только после смерти, Гарри. Я тоже не понимал и тоже задавал бесконечные вопросы, но, как только я прекратил, все стало ясно как день, — он берет стоящую рядом трость и с усилием поднимается. — Прости мне мою память, боюсь, я стал не столь хорошим собеседником...

"Я это переживу", — хочется ответить Поттеру, но он сдерживается. Глубоко внутри все еще сидит старая и рваная обида.

Дамблдор подходит к одному из шкафов и достает фолиант. Затем возвращается обратно и протягивает его Поттеру.

— И вы здесь живете? — встретившись с ним взглядом, спрашивает Гарри.

Дамблдор не отвечает и садится обратно. Гарри разворачивает фолиант, ощущая прилив необъяснимой грусти. Это договор с Третьим Подземельем, царством Сизых, заключенный самим Дамблдором еще очень давно. Он завещал им свою душу взамен на Равновесие.

— То есть, вы...

— Я не мог допустить войны, Гарри. Такие договоры, как этот, заключаются не впервые. Чаще всего Сизые выбирают одного из самых выдающихся волшебников. Я не хвалю себя, нет! — его рука внезапно впивается в руку Гарри и так же резко отпускает. — Но ты должен знать и помнить — очень много отдано для сохранения Равновесия.

У Поттера вновь екает под сердцем. Похоже, он, наконец, начинает понимать.

— Я плохо справляюсь, верно?

Дамблдор пожимает плечами и отворачивается:

— Я рекомендовал тебя, я... Мы все когда-то делаем не до конца обдуманный выбор. Я не учел таких вещей, как те, что с тобой случились... я виноват перед тобой, Гарри, — Дамблдор вновь поворачивается и опускает очки. — Возложенные на тебя надежды... Я не имел права, нет. Но как только мне был дан выбор определиться с Посвященным, я выбрал тебя, мой мальчик.

Гарри сжимает челюсти. На какой-то момент ему становится тяжело дышать, и он делает судорожный вздох. Дамблдор вновь кладет свою руку на его плечо, но уже не столь нервным жестом:

— Прошу тебя, не злись на меня. И я вынужден просить тебя молчать об услышанном в этих стенах.

Гарри кивает, но не смотрит на Дамблдора — это слишком тяжело, сейчас, после всего сказанного.

— Я смогу приходить сюда еще?

— Ты помнишь пароль, — Дамблдор улыбается, и Гарри решает, что на этот раз с него достаточно. Он уходит, не оглянувшись, горгулья вновь разворачивается, выпуская его в темный лабиринт. Кажется, Гарри сейчас стошнит, но он опускается на пол рядом с горгульей и сидит, ощущая, как мысли в голове, одна нагоняя другую, вызывают головокружение.

* * *

Они находят длинные лоскуты ткани и бросают их на пол. Видимо, это материал для повязок при сильных ранениях.

— И это было... ты уверен, что это было чтение мыслей?

— Ложись вот здесь, — Драко делает из материала подобие подушки. Гермионе непривычно смотреть на такого Малфоя. Оказывается, он может быть заботлив и внимателен, по крайней мере, сейчас.

— Спасибо, — неловко произносит она и ложится на что-то вроде кровати. Он устраивается рядом, подпирая рукой голову и открыто ее разглядывая. Потом он отводит взгляд, и Гермиона выдыхает.

— Да, я уверен. Это словно та дурацкая игрушка "угадайка мыслей", в которую я играл в детстве. Знаешь, такая штука, которая крутится и выдает тебе ответ "да", "нет" и "возможно"?

Гермиона качает головой. На самом деле, ей неважно, о чем он говорит. Она словно переселилась в другую вселенную, где Малфой просит звать его по имени и может спокойно разговаривать с ней о чем-то, лежа рядом в расслабленном состоянии. И для нее становится совершенно очевидным — стоит им покинуть это помещение, как все рухнет и закончится.

Драко продолжает ей рассказывать обо всем, что с ним произошло с момента их расставания.

— ... так они их называют — "охотники". Их тут сотни, если не тысячи, и всем нужна кровь. Они буквально помешаны на ней, особенно на волшебной. Готовы душу продать за глоток. И я еще не до конца разобрался в их причастности к войне. Их предводитель — Гекхал, уверяет меня, что они не подчиняются Хмурому и...

— Я хочу, чтобы их забрали отсюда, — прерывает его Гермиона.

— Кого? — хмурится Малфой — ему не слишком нравится, когда его перебивают.

— Джорджа и Рона. Сейчас, пока они спят. Ты можешь... — она удивляется своим же словам, — можешь стереть им память и отправить обратно?

Какое-то время он молча на нее смотрит.

— Ты, кажется, такое уже делала однажды, — неодобрительно замечает он.

Она кивает, стараясь уловить его отношение к ее просьбе.

— Я не буду этого делать. Ты понятия не имеешь, насколько это может быть опасно, — он приподнимается и садится, чувствуя раздражение.

— Им здесь не место, и...

— А кому здесь место, Грейнджер? — выплевывает он, полуобернувшись. — Тебе? Поттеру? Или мне?

— Всем, кроме них. И это написано в письме...

— К черту письмо, Гермиона! Просто скажи это, давай! — вспыхивает он. — Скажи, что не сможешь глядеть в глаза своему муженьку, и всем остальным из семейства Уизли, и говорить о том, чем ты занималась, пока твоего мужа готовились сожрать заживо!

Она резко отворачивается и ложится на спину.

— Нет, я не смогу этого сказать, — твердо отвечает она.

Он выглядит так, словно его ударили.

— Не сможешь? — выдыхает он, чувствуя, как кровь приливает к голове.

— Он не заслужил подобного...

— Он не заслужил?! — с каждым ее ответом Драко заводится все больше. Он уже не помнит, когда в последний раз срывался на крик.

Она приподнимается и садится.

— Не веди себя, как истерик, прошу тебя... Это все не так просто, как тебе кажется...

— Мне ничего не кажется, Грейнджер. Ты носишь моего ребенка.

Она поджимает губы — кажется, теперь заводится и она.

— Мне бы хотелось обсуждать наши дальнейшие действия в более спокойном тоне...

— Какие такие действия, Гермиона?! Очередную затирку памяти? — он все еще остается почти голым, и кажется ранимым. Словно ее ответы царапают его бледную кожу, оставляя кровавые следы когтей.

— Нет, успокойся, пожалуйста! Давай все нормально обсудим и...

— Давай. Я тебя слушаю, — Драко вдруг чувствует себя словно на работе, на очередных деловых переговорах.

Гермиона выдыхает, стараясь не перенимать его истеричное состояние.

— Я ему расскажу. Хорошо? Давай мы это уясним....

— Не надо со мной разговаривать, как с маленьким. Я слушаю твои конкретные действия, Грейнджер, как только ты выйдешь из этой гребаной двери.

Теперь она нервничает. Ее дыхание чуть сбивается, она трет свою шею, надолго прикрывая веки, после чего произносит:

— Я сотру им память.

— Ты чертова трусиха! — выплевывает он, поднимаясь на ноги.

— Нет, Драко, подожди!

— Не зови меня так, — он отходит от нее, находит свои вещи и быстро одевается, затем возвращается назад и наклоняется к ней: — Наверное, твой муж плохо трахается, раз ты просто пришла сюда и легла со мной, а теперь сделай мне одолжение — сотри и мне память, — он вкладывает волшебную палочку Гермионы ей в руку и поднимает к своему виску. — Давай же, не стесняйся, реши свою проблему самым верным способом...

В его глазах плещется ненависть, а рука немного дрожит.

— Прекрати, прошу тебя, — ее голос будто надломлен.

Он резко отбрасывает ее руку и направляется к дверям. Но они оказываются запертыми. Он использует "Alohomora", толкает их несколько раз, с ужасом ощутив себя снова в камере Азкабана — а сзади не кто иной, как дементор в ее обличье. И он так и остается стоять, упершись лбом в дверь и проклиная все на свете.