Гарри Поттер и Обитель Бессмертия (джен)

Весь остаток вечера Гарри не было покоя от Колина Криви. До сих пор им как-то не приходилось много беседовать, разве что здороваться, к счастью, у Колина были и другие дела. Но теперь все они были вытеснены «настоящим делом», о чем одноклассник Джинни повторял на каждом шагу, пока они возвращались в башню, а потом подсел к Гарри, подавая пример Дину, Симусу, Парвати и Лаванде. Колин не переставал делиться своим восторгом от того, что Д.А. собирается снова.

– Какое счастье, что я так долго этого не слышал, – проворчал Гарри, воспользовавшись минутной передышкой, когда шестикурсника отозвал его младший брат.

– Зато я слышала, – сообщила Джинни, ковыряя носком ковер. – Он, должно быть, решил, что я каким-то образом уполномочена принимать предназначенные тебе восторги.

– Мне жаль, – пробубнил Гарри, изумленный таким поворотом событий. Конечно, в прошлом году они не скрывали своих отношений, и весь «Гриффиндор» мог наблюдать, как они сидят в одном кресле. Гарри представлял, каково ей теперь.

Это было тем тягостнее, что именно этим вечером Гарри во что бы то ни стало решил остаться один в общей гостиной. Собрание Д.А. напомнило еще об одном средстве, которое он, конечно, пустил в ход на год позже, но теперь парню вдруг подумалось, что одновременное применение и помощи Д.А., и слежки будет кстати.

В задуманное он был готов посвятить только Рона. Выслушивать неодобрительные комментарии Гермионы гриффиндорец не хотел, поскольку это сейчас неизбежно усугубило бы его собственное недовольство самим собой.

До сих пор он даже не приблизился к одной из главных целей своего приезда в «Хогвартс» в этом году: разоблачению Драко Малфоя. Отношение к слизеринцу в «Хогвартсе» сделалось каким-то подчеркнутым, за его спиной шептались, в общем, вокруг него появился некий ореол значительности. Гарри не сразу понял, почему, а поняв, сильно разгневался: Малфой содержался под стражей в Азкабане, и поэтому многие побаивались его, а иные, пожалуй, и восхищались.

Хотя они жили в одном замке, ходили на одни и те же уроки и бывали в одно и то же время в Большом зале, подобраться к Малфою так, чтобы вытянуть из него признание, не представлялось возможным. Поэтому Гарри, за неимением лучшего, решил воспользоваться тем же способом, что и в прошлом году.

Отделаться от компании отказалось не так трудно: он сделал вид, что клюет носом, и, как ни странно, многие из ребят, окружавших его, тотчас пошли спать. Рон, правда, собирался увести его с собой, но Гарри вполголоса сообщил о своих намерениях. Кивнув, лучший друг так же тихо ответил, что он, пожалуй, ради такого дела торчать здесь не станет.

Гарри переждал, пока гостиная не опустеет, и добился того, что и на самом деле его начало клонить в сон. Однако он взбодрился, решив, что пора. И его надежда на наилучшее развитие событий сразу же не оправдалась.

Несколько раз безрезультатно позвав Добби, он понял, что придется прибегнуть к помощи Кричера. Это не очень нравилось Гарри, но ведь Добби, именно благодаря стараниям гриффиндорца, был теперь свободен и, следовательно, недосягаем для приказов. Кричер же вот уже более года находился в собственности Гарри.

«Ладно», – подумал парень и, задержав дыхание, отчетливо позвал: – Кричер, иди сюда!

Возможно, старый эльф был занят. Но появился он мгновенно, захватив с собой неожиданного спутника. В прошлый раз он появился вместе с Добби, но сегодня эльф, вцепившийся в повязку Кричера, был отнюдь не Добби. По тоненькому писку и отчетливому запаху сливочного пива Гарри опознал Винки.

– Как дела, Винки? – спросил он, вспоминая, что последний раз слышал о ней года два назад от Добби. С тех пор печальное положение ее дел, судя по тому, что он видел, не улучшилось. Наволочка на ней вылиняла и спереди была покрыта однородными пятнами, теми самыми, что издавали слабый, но излишне приторный запах сливочного пива.

– Хорошо, господин! – вопреки ожиданиям, воскликнула она. – А Вы? Взялись за ум?

Гарри опешил; меньше всего он ожидал, чтобы Винки вздумалось его критиковать, и даже не знал, как ответить. Но, еще ничего не придумав, он, к своему облегчению, оказался избавлен от такой необходимости.

– Замолчи, глупое создание! – одернул ее старый эльф. – Что угодно? – прогнусавил он, в то время как Винки, отцепившись от него, забавно повалилась на спину и привстала, хлопая огромными глазами-блюдцами.

– У меня к тебе дело, – сурово произнес Гарри; этот тон давался ему без труда, ведь общение с Кричером само по себе было парню неприятно. – Такое же, как в прошлом году.

Он не стал вдаваться в подробности, он сам еще не до конца свыкся с тем, что Кричеру опять поручено следить за Малфоем. Эльф никогда не казался ему достаточно благонадежным, но еще меньше Гарри готов был допустить, чтобы Винки узнала о его делах и планах.

– Ясно, – проворчал, поводя ушами, старый эльф, и тут Винки снова вцепилась ему в повязку. Гарри удивился, каким чудом эта несчастная тряпка еще держится.

– А я помогу! – обрадовалась Винки. Но Кричера ее готовность только разгневала.

– Прочь, жалкая пьяница! – воскликнул он, занося над ней кулак и потрясая им. – Ты еще посуду не вытерла, где тебе следить за высокородными господами!

– Я обязательно вытру! – пискнула Винки.

В этой сцене было много комического, но не оставалось сомнения, что Гермиона отнеслась бы к происходящему иначе.

– Довольно, – вмешался Гарри. – Кричер, я не хочу, чтобы ты обсуждал мои задания с кем бы то ни было. А теперь вы оба можете возвращаться на кухню или где вы там были!

Кричер немедля воспользовался разрешением и исчез. Винки оказалась куда вежливей.

– Доброй ночи, господин! – пропищала она, прежде чем, икнув, тоже исчезнуть.

Натягивая пижаму, Гарри задумался, а не рассказать ли об этой встрече Гермионе. Она всегда интересовалась судьбой Винки и, пожалуй, рада была бы узнать, что эльфийка до сих пор… Гарри не знал, как это сказать. Он не решился бы заявить, что Винки в здравом уме, если компания Кричера для нее привлекательна. С другой стороны, в ее положении появление хоть какого-то интереса в жизни казалось парню явным прогрессом. «А ну их, этих эльфов», – подумал он, и этой мыслью с Гермионой точно делиться не собирался.

Как он и ожидал, известие о том, что он снова привел в действие прошлогодний план со слежкой, на Гермиону впечатления не произвело.

– Почему ты постоянно недовольна? – укорил ее Рон.

Прежде чем ответить, Гермиона явно хорошо подумала, и не без причины. После собрания все изменилось и теперь, стоило троице остановиться посреди гостиной, как их моментально окружили члены Д.А. Зная, что поздно уже менять что-либо, Гарри все же сожалел о том времени, когда компанию ему составляли лишь ближайшие друзья. А теперь окружившие их ребята, хотя и посматривали по сторонам, не давая никому подслушивать, но самих себя считали вправе слышать все.

– Понимаешь, Кричеру неприятно следить за Малфоем, да ты и сам знаешь, он не заслуживает доверия в таких делах, – заговорила, наконец, Гермиона; ее тяжелая сумка оттягивала ей плечо, и все же она не торопилась ставить ее на спинку кресла, из чего Гарри заключил, что старосте девочек хочется поскорее закончить это собрание.

– И все? – уточнил Гарри.

– Просто это как-то… мелко, что ли, – добавила Гермиона. – Знаешь, кстати, мы ведь так и не знаем, чью сторону займут гиганты! Мы вообще не знаем общей остановки, и к информации следует отнестись…

– Пусть даже Упивающиеся смертью и уговорили гигантов, нам не придется иметь с ними дела, – заявил Гарри. Его самого это обнадеживало, и он старался не замечать, как Гермиона отмалчивается, скептически поджимая губы.

– Точно, отец говорил, что гиганты могут понадобиться Лорду на местах, сюда их не притащишь! Да уж, если нам придется волноваться еще и о том, что во всем мире делается, это же никаких нервов не хватит, – рассудил Рон.

– Точно, совсем руки опустятся, – вздохнул Невилл.

– Нельзя учитывать совсем все, – пробубнила, наконец, Гермиона, – но надо стараться…

– Знаю, – рассердился Гарри, – но сейчас мне будет довольно и того, если удастся хоть раз поймать Малфоя с поличным!

– Тогда тебе придется сутками пялиться в карту, – не особо стараясь подавить сарказм, возразила Гермиона. – И, знаешь, Гарри, я понимаю, что мои слова банальны, но если ты уже определился, что все-таки будешь сдавать экзамены…

Гарри ожидал чего угодно, но только не этого. У него буквально отпала челюсть, и он почувствовал настоятельную потребность побороть сильнейшее желание тут же, при всех, наорать на Гермиону.

– Ты что, не хочешь, чтобы мы накрыли Малфоя? – изумилась Джинни.

Гермиону это предположение явно обидело, она насупилась так, словно вознамерилась не разговаривать с подругой неделю. Казалось, что-то, сказанное Джинни, невероятно огорчает ее. Преодолев недовольство, Гермиона через силу процедила:

– Честно говоря, я не понимаю, почему вы все придаете этому такое значение. Лично я считаю, что мы должны заниматься более серьезными вещами. Ловить крупную рыбу, а не всякую мелочь, если вы понимаете, о чем я.

Судя по тому, как занервничали, отводя взгляды, Невилл и прочие, Гарри без труда заключил, что «мелкая рыба» вроде Драко устраивает их больше. В глубине души Гарри отлично понимал их, ведь поквитаться с Малфоем желали многие, и виноват в этом был исключительно сам Малфой, заносчивый и отвратительный тип. Однако, зная Гермиону, Гарри не мог не понимать, что ей такое совмещение личной мести с общественной справедливостью кажется довольно гадким.

– Конечно, Темного лорда стоит опасаться, – сказал он вместо этого, – но я согласен, один хоркрукс гораздо важнее, чем все Малфои, вместе взятые.

Торопливые слова согласия, на которые не поскупились гриффиндорцы, заставили его отчетливо почувствовать, что они не до конца понимают, как это важно.

Гарри не раз собирался сказать друзьям, что его надежды, связанные с возвращением в «Хогвартс», не оправдались. Принимая решение отправиться сюда, он руководствовался, конечно, и разумными соображениями, как-то: необходимостью удерживать под наблюдением Драко Малфоя и незнанием, где же искать хоркруксы. Однако он мало отдавал себе отчет в том, насколько важно для него ощущать молчаливую поддержку, исходящую от самих стен школы. В первые дни здесь он пытался задержать ускользающую иллюзию, что так и есть. Но в школе не было больше Дамблдора, зато поселились воспоминания о его гибели. Не случайно Гарри, если и выходил на улицу, то только во внутренний дворик, а еще избегал выглядывать из окон, туда, где сверкало, он помнил, белое надгробье. Поначалу он корил себя за это, а потом заметил, что друзья ведут себя, в общем-то, так же. Они даже не обсуждали между собой возможность пойти к Хагриду, и, поняв это, Гарри осознал, что посещений избушки ему тоже не хватает.

– Что поделаешь, Дамблдор был слишком значительной частью школы, – заметил Рон. Это случилось, когда они находились в вестибюле, а кто-то оставил распахнутыми Главные двери, впуская холод.

Гарри едва заметно кивнул. Рону удалось озвучить самую суть проблемы. Конечно, остались другие учителя, профессор МакГонагол, готовая по мере сил поддержать своих учеников, но это было не то!

Вдобавок, изменилась и сама школа, ее атмосфера.

– Это все Фадж! – безапелляционно бросил Рон, после того как однажды за ужином Парвати высказала опасение, что чувствует среди учеников что-то зловещее.

Услышав мнение Рона, Гермиона скептически поджала губы. Рону это не понравилось.

– Почему она каждый раз меня критикует? – ворчал он, когда Гарри тем же вечером нашел его одного в спальне. – Если бы ты знал, как мне это надоело! Ну, неужели я такой уж невозможный придурок, скажи?

И он требовательно уставился на Гарри.

– Нет, конечно! Какая муха тебя укусила? – удивился тот. – Не знал, что ты такой обидчивый. Она же ничего особенного не сказала. Она вообще молчала.

– Значит, по-твоему, я делаю из мухи слона? – продолжал Рон, еще более нахохлившись. Гарри показалось, он ведет себя точно так, как во время их ссоры после оглашения чемпионов на четвертом курсе. Воспоминание о тех днях дополнительно испортило ему настроение, и потому его вопрос прозвучал довольно-таки раздраженно:

– Так чего же ты хочешь?

– Ай, ты не понимаешь! – Рон зажмурился и откинулся на подушки.

Решив, что Рона сейчас лучше не дергать, и не имея желания принимать на себя потоки злости лучшего друга, Гарри спустился по винтовой лестнице, и возле ее подножия столкнулся с Джинни. Она заговорила первой, как будто как раз специально ждала его.

– Рон дуется, да? – констатировала девушка.

– Да.

– А на что? – полюбопытствовала Джинни.

Гарри пожал плечами; он и в самом деле затруднялся, как это объяснить.

– На Гермиону, да? – уточнила Джинни.

Они неспешно двинулись вместе в глубь гостиной, и Гарри машинально покосился на Гермиону, безмятежно погруженную в очередной толстый том.

– Я думала, у них с Роном все будет хорошо, – вздохнула Джинни. – Но, по-моему, они совсем… как мы.

Такого поворота беседы Гарри ждал, и, чтобы не распространяться на эту тему больше, поспешно выпалил:

– Нет, что ты, они намного хуже!

Джинни прыснула, и сразу стало как-то посвободнее.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она.

– Они как кошка с собакой. Постоянно находят поводы для недовольства друг другом, и придают этому такое громадное значение! А сейчас на это нет времени! – отрезал он, неожиданно для себя самого. – Мерлин, иногда мне кажется, что я один ненормальный среди всех! Как будто ребята вокруг живут своей жизнью, и только мне есть дело до того, что творится в мире. Они не понимают, что их интересам, радостям и обидам в любой момент придет конец, и все это не имеет значения! А они все заняты только собой… даже Малфой, наверное.

– Ошибаешься, – возразила Джинни. – Они уже не встречаются с Паркинсон.

Говоря по совести, Гарри совершенно упустил из виду данное обстоятельство, и теперь изумленно воззрился на Джинни. Ей это не понравилось, судя по тому, что она, нахмурившись, прошипела:

– У меня что, рога выросли?

– Как это?.. Что ты, нет, конечно, – уверил ее Гарри. – А почему? В смысле, почему Малфой и Паркинсон расстались?

Джинни сделалась еще более недовольной, но, тем не менее, ответила:

– Они расстались еще в прошлом году, не скажу точно, когда. По-моему, по той же причине, что и мы.

На сей раз нахмурился и Гарри. Его напрягало, что разговор каждый раз сворачивает к теме их расставания, но то, что Джинни, не в первый раз уже, нарочно заговаривает об этом, его просто било по нервам.

– Так что Малфой сейчас ни с кем не встречается, – подытожила Джинни, и добавила со значением: – Наверное, занят чем-то более важным.

– А Паркинсон? – спросил Гарри с большим интересом, чем чувствовал на самом деле. Казалось, Джинни сравнивает его с Драко, и это было крайне неприятно, но все же он не хотел ссориться.

– Тоже, по-моему, – предположила Джинни. – Ты можешь за ней приударить, – заявила она ни с того, ни с сего, потом развернулась и ушла к Гермионе.

Раздосадованный, Гарри постоял немного на месте, после чего, сунув руки в карманы, медленно отправился обратно в спальню. Каким бы угрюмым и недружелюбным не казался в тот момент Рон, он никогда не сватал ему слизеринку.

Чуть позднее, наконец, случилось то, чего Гарри, в принципе, ждал с момента прибытия в школу. Новый директор вызвал его к себе в кабинет «для серьезного разговора».

Новость принесла Гермиона, и она тоже не казалась подруге такой уж значительной.

– Конечно, Гарри, ты ведь своего рода звезда, – сказала она. – Я думаю, все это время Фадж присматривался к тебе, а теперь убедился, что ты не собираешься бунтовать, и хочет заручиться твоей поддержкой.

К директору его сопровождала профессор МакГонагол.

– И почему меня вызывают? Я же ничего плохого не сделал? – пожаловался он, когда они остановились у горгульи.

– Не глупите, Поттер, – улыбнулась она и назвала пароль: – «Особое поручение».

Поднимаясь на знакомом эскалаторе, Гарри старался не вспоминать те дни, когда его вызывал к себе Дамблдор. Он не мог представить на его месте другого и, однако же, скоро увидел. Фадж в кабинете находился не один.

– Я совершенно уверен, господин директор! – бушевал Филч, так что его собеседник едва ли удостоил вновь пришедшего легким кивком. – Вчера этот угол был на месте, а сегодня он сорван!

С тяжким вздохом директор поднялся из-за стола. Похоже, атака Филча длилась уже некоторое время, так что из двух зол он решил все же пойти и посмотреть.

– Подожди меня здесь, Гарри, – попросил Фадж и торопливо вышел следом за завхозом, оставив гриффиндорца одного в кабинете.

У Гарри прямо руки зачесались, внутренний голос в полную силу твердил, что надо этим воспользоваться. И тут он заметил старую Шляпу-сортировщицу. Та не проявила к нему никакого интереса. По всей видимости, она спала.

Последний раз они разговаривали о том, что он замечательно вписался бы в «Слизерин». Теперь Шляпа который год настаивала на объединении. Так ли равны все колледжи «Хогвартса»? Опыт Гарри говорил об обратном.

Оглядевшись, он быстро преодолел расстояние, отделяющее его от Шляпы, протянул руку и надел ее.

Но никакого голоса не услышал. Более того, неожиданно на его голову что-то упало. Он едва не вскрикнул. Но то был определенно не кирпич, и, убедившись, что голова, в принципе, цела, он осторожно сунул руку под Шляпу и извлек пергамент, свернутый в трубочку и перевязанный пестрой лентой.

Звук эскалатора заставил его поспешно поставить Шляпу на место. Гарри сунул пергамент в карман и постарался придать лицу суровое выражение.

Вошедший директор застал его на том же месте, где он остановился, войдя.

– Мерлин! – пробормотал Фадж. – Да ты присаживайся!

«Содержательное начало», – подумал Гарри, но послушался и сел. Он надеялся, что его все же не задержат надолго.

– Гарри, – сказал Фадж, покровительственно возлагая руку на плечо юноши. – Я… кое-что нашел, когда занял этот кабинет. Я подумал и решил, что все-таки должен отдать тебе это. Где же оно?

Покопавшись в карманах, он извлек обычный с виду конверт, но у Гарри перехватило дыхание, когда он узнал на нем знакомый почерк Дамблдора. Надпись гласила: «Для Гарри Поттера».

Из конверта выпала карточка от шоколадушки и маленький обрывок пергамента. В данный момент изображение мага прогуливалось где-то за пределами карточки, но Гарри без труда определил, кто там должен быть. Хотя в этом не было необходимости, он со странной жадностью перечитал знакомую надпись:

«Альбус Дамблдор

В настоящее время директор школы «Хогварс».

Признанный многими величайшим чародеем современного мира, Дамблдор особенно прославился своей победой над злым колдуном Гриндельвальдом в 1945 году, изобретением двенадцати способов использования драконьей крови, а также совместной с Николасом Фламелом работой в области алхимии. Профессор Дамблдор увлекается камерной музыкой и игрой в кегли».

– Наверное, эта карточка теперь обладает для тебя какой-то ценностью, – сочувственно произнес Фадж, дождавшись, когда Гарри закончит читать.

«Какой? У меня самого таких карточек полно», – мысленно отмахнулся Гарри и обратился к пергаменту.

Там его ждало очередное разочарование. Почерком, несомненно, принадлежащим Дамблдору, было аккуратно выведено: «Все, что тебе нужно, ты найдешь на этой карточке».

Гарри ничего не оставалось, как поблагодарить Фаджа и поспешить в гостиную «Гриффиндора». Ему не терпелось поделиться с друзьями, и он очень рассчитывал, что они помогут разгадать загадку карточки.

Остаться втроем им удалось не сразу. Специально для этого Гермиона предложила прогуляться к Северной башне. Они с Роном тщательно рассмотрели и ощупали карточку, не найдя в ней ничего особенного, а потом, уже по возвращении, Гермиона предположила, что в ней все же сокрыто какое-то волшебство.

– Приори Инкантатем, – четко произнес Гарри, стукая палочкой по карточке.

Из кончика вырвался бледный луч и, окутав карточку, растаял раньше, чем произносится слово «квиддич».

– Она не заколдована, – сказала Гермиона.

– Может, еще раз попробовать? – предложил Рон.

– Вы хотите пожар в гостиной устроить? – строго спросила Гермиона. Она приподнялась, ровно настолько, чтобы можно было выхватить у Гарри сувенир от Дамблдора.

– А если там есть, но оно не обнаруживается обычным способом? – Гарри почувствовал, как в нем закипает раздражение.

– Все возможно, – согласилась Гермиона. – Только не понимаю, зачем. Ведь профессор ясно написал: «Все, что тебе нужно, ты найдешь на этой карточке». Он не смог бы ничего спрятать лучше, чем у всех на виду. Разве вы не чувствуете, это его всегдашний принцип! Давайте хотя бы попробуем исходить из того, что проще!

Гермиона, словно уговаривая, смотрела на него и Рона.

– О, надо же, у вас еще старые остались! – обрадовано пролепетала, пролетая мимо, Парвати.

При этих словах Гермиона вновь схватила карточку и, судя по тому, как бегали ее глаза, внимательно перечитала текст несколько раз.

– Да, в самом деле, – кивнула она. – Сейчас уже должны выходить новые карточки, где о Дамблдоре пишут в прошедшем времени. Надо сравнить. Гимлинг! – окликнула она пробегающего мимо мальчишку. – У тебя уже есть новая карточка с изображением профессора Дамблдора?

У Гимлинга такого богатства не оказалось, но он тут же вызвался спросить у товарищей. Перевернув за двадцать минут всю гостиную и сумев привлечь все внимание гриффиндорцев, в том числе и членов Д.А., убедившихся в полной несерьезности ее занятия, Гермиона все же сумела раздобыть новую карточку. Она сравнила их и указала на отличие Гарри и Рону.

– Вот, тут есть даты жизни и то, чем он прославился, но ничего о его увлечениях. Ни камерной музыки, ни кеглей. Бред!

– Я не понимаю тогда, для чего Дамблдор оставил мне эту карточку, – признал Гарри. – Что тут написано такого особенного?

Гермиона наморщила лоб и обратила все внимание на старую карточку. Глядя, как она вновь вдумчиво перечитывает про себя давно знакомый текст, Гарри немного воспрянул духом. Он и сам не понимал, как рассчитывал на чудо «от Дамблдора», и когда его не произошло, испытал тяжелое разочарование. Было так здорово знать, что рядом есть кто-то, кто не отчаивается и смотрит на факты с холодной головой. Рон тоже с надеждой следил за Гермионой.

– Ты знаешь, может быть, мне надо освежить в памяти способы применения драконьей крови? – закончив, предположила она. – Их ведь всего двенадцать, и возможно, какой-нибудь окажется эффективным в борьбе с Волдемортом… Рон, хватит дергаться, это всего лишь имя, и даже не настоящее!

Давно привыкнув к перебранкам друзей, Гарри особо не прислушивался к тому, что проворчал в ответ Рон. Ему вспомнился тот дракон, точнее, дракониха, с которой ему довелось столкнуться лицом к морде во время Тремагического Турнира. Размеры, заслоняющие небо, размах огромных крыльев и пламя, изрыгаемое из пасти.

– Допустим, мы и найдем дракона, – произнес он вслух. – В чем, как вы думаете, будет главная трудность, чтобы добыть его кровь?

– Главное? – отвлекшись от препирательств с Гермионой, задумался Рон. – Наверное, как бы он нас не сожрал.

– Главное, чтобы Хагрид не узнал, что мы собираемся убить дракона, – веско произнес Гарри.

Друзья помолчали.

– Тогда, наверное, есть смысл выяснить, каким способом профессор Дамблдор победил вот этого – Гриндевальда, – поглядев через плечо Гермионы, высказал свои соображения Рон. – А вот насчет камерной музыки, это, по мне, к делу не относится.

Гарри соглашался с ним. Он плохо разбирался в музыке и надеялся, что Дамблдор, зная это, не стал бы оставлять для него подобных намеков.

– Между прочим, с драконами нам Чарли поможет, если что, – пообещал Рон.

– Тогда завтра идем в библиотеку, – решила Гермиона. – И все-таки надо еще что-то делать, так мы далеко не продвинемся. Гарри, что у тебя на уме?

Гарри пожал плечами. У него действительно имелась одна задача, причем вполне практическая. Учитывая, что проникновение разумов уже не было тайной ни для него, ни для Волдеморта, Гарри считал себя просто обязанным придумать что-то, чтоб обернуть это себе на пользу. Задача, которую сформулировал для себя гриффиндорец, отличалась значительной сложностью. «Я должен мыслить, как он, причем мыслить на шаг вперед него».

– Но Гарри, это же очень опасно, – возразила Гермиона, когда он ознакомил друзей со своими соображениями.

– Боишься, что я потеряю контроль и покусаю тебя, как Нагини? – огрызнулся Гарри. – Представь, я и сам этого боюсь. Но может быть, ты знаешь другой путь?

– Надо подумать, – пробормотала Гермиона, и ее всезнающая позиция, как всегда, раздразнила Рона.

– Точно, придумай что-нибудь получше, – поддержал он Гарри, – а мы послушаем.

Это, разумеется, не побудило подругу вести себя скромнее.

– Средства наверняка есть, – заявила Гермиона, – надо будет только заглянуть в один такой справочник. Но что действительно важно – нам необходимо как-то помешать слизеринцам связываться с Волдемортом.

– Отлично! Я – за! – ответил Гарри. – Знать бы еще, как именно это сделать.

– Ну, они ведь делают это каким-то способом, может, даже через зеркала, – предположила она. – Я тут думала, как бы доказать, что они действительно служат ему. Как думаете, Волдеморт их чему-нибудь учил?

Гарри казалось, что да, он даже не задумался, прежде чем выложить свое мнение.

– Во всяком случае, от Беллатрикс я слышал, что она проходила обучение у Темного лорда, – сказал он.

– Отлично. Тогда, – задумчиво протянула Гермиона, начавшая спешно перетряхивать сумку, – есть способ узнать, чему он их научил. Где же это?.. Я выписала, что есть такие магические вещи, которые позволяют воспроизводить навыки другого человека, достаточно только его представить. Называются трансфигураторы.

Едва договорив, она чуть не проглотила язык. Гарри тоже подпрыгнул от неожиданности. Ведь, как знак того, что упоминание всего, связанного с трансфигурацией, заслуживает должной осторожности, в гостиную «Гриффиндора» влезла профессор МакГонагол.

Гарри и Рон переглянулись, поначалу глазам своим не поверив, а Гермиона уже отреагировала, как должно старосте, и потребовала тишины.

– Сегодня, – заговорила завуч «Гриффиндора», – наш директор просит всех вас явиться в Большой зал за двадцать минут до ужина. Без опоздания, пожалуйста. Мисс Грэнжер, повесьте объявление.

МакГонагол не выглядела недовольной, но все-таки держалась так, словно ей приходится участвовать в чем-то, без чего она обошлась бы. Гарри надеялся, виноватый вид Рона не зацепил ее острого взгляда.

– Да это ты казался виноватым! – возмутился лучший друг, услышав такую характеристику уже после того, как МакГонагол ушла. – И вообще, если бы она нас заподозрила, то прямо бы подошла и спросила, в чем дело!

– Ну да, ясное дело, ты всегда так и поступаешь, – бросила, устремляясь под руку с Парвати к выходу, Лаванда Браун.

Рон вытаращил глаза и развел руками.

– Чего это она? Ты что-нибудь понимаешь? – обратился он к Гарри.

Гарри не понимал, чего добивается Лаванда, да его, прямо сказать, волновали совсем другие вещи. Если бы не пунктуальность Гермионы, он пришел бы в Большой зал гораздо раньше, и был раздосадован, обнаружив, что слизеринцы, должно быть, поступили именно так. Бездействие жгло его, и теперь перспектива устроить, как сказала подруга, «банальную драку» сейчас казалась ему очень даже привлекательной.

Но он уже опоздал, потому что большинство учителей, включая Слагхорна и МакГонагол, вошли буквально следом. Бывший министр появился в Зале одним из последних и прежде всего дождался, когда МакГонагол призовет детей к порядку.

«Мерлин! Что такого он собирается сказать? Ведь не станет же он всем сообщать о том, что Дамблдор оставил для меня карточку от шоколадушки!» – не без опасений подумал Гарри.

– Наконец, сегодня я могу с полным правом объявить то, на что рассчитывал все это время, – голос Фаджа звучал радостно, так что лицо Гермионы, сидящей рядом с Гарри, мгновенно приобрело настороженное выражение. Торжественная пауза длилась, бывший министр выражением лица с каждой секундой напоминал Санта-Клсуса, и никогда еще школьники не слушали его так внимательно, когда, наконец, он объявил довольно скромно: – Я договорился о межшкольных соревнованиях по квиддичу.

Учителя, а следом и все в Зале разразились аплодисментами.

– А что это значит? – пробиваясь сквозь шум, донесся до слуха Гарри женский голос. Он так и не разглядел, кто именно спрашивал, но и потом у гриффиндорца сохранилось ощущение, что это была Паркинсон.

– Это значит, – охотно пустился в объяснения Фадж, – что нам нужно собрать команду из лучших игроков нашей школы. Они сыграют несколько матчей, я еще точно не знаю, какие школы подтвердили свое участие, так вот, мы, конечно, рассчитываем на победу. Но и участие в таком солидном конкурсе тоже весьма почетно.

Гарри поймал себя на том, что слушает, затаив дыхание, как и большинство учеников. Некоторые ребята, впрочем, пытались поделиться впечатлениями с соседями, но на них чаще всего грозно шикали.

– Возможно, одна из игр чемпионата пройдет на нашем стадионе, – продолжал, ободренный всеобщим подъемом, Фадж. – Все желающие, нет, точнее, все члены квиддичных команд прошлых лет, а также второкурсники, могут, я думаю, подать заявки завучам своих колледжей, – он сделал легкий кивок в сторону МакГонагол. – Сделать это нужно будет в течение месяца, а начать можете прямо сегодня. Правила вам в целом известны.

Вполне естественно, что после такой новости ученики не могли думать ни о чем другом. Покидая зал, Гарри даже не мог вспомнить, что именно ел. Ему было немного обидно, что больше всего о межшкольных соревнованиях знает, как ни странно, Гермиона, которая квиддичем не интересовалась вовсе.

– Стойте здесь! – вдруг прошипела Гермиона так злобно, что от неожиданности Гарри застыл как вкопанный. Подруга быстро юркнула ему за спину, что было непросто, учитывая, что ей пришлось двигаться против потока людей, покидающих Большой зал. Однако почти сразу он понял причину ее странного поведения.

– Директор, – говорил Маклаген, шагая нога в ногу с Фаджем, – а мог бы я тоже принять участие в этих соревнованиях? Все-таки я был опытным игроком…

Гарри поспешил нагнуться и сделать вид, что завязывает шнурок, потому что Кормак обернулся, выглядывая в толпе тех, кто мог бы подтвердить его слова. Будучи капитаном гриффиндорской квиддичной команды в прошлом году, Гарри предпочел ему Рона и теперь, в общем-то, не стремился рекламировать Фаджу бывшего товарища по колледжу.

– Даже не представляю, Кормак, как это можно было бы устроить, – директор попытался развести руками, но в толпе поднимающихся учеников у него не очень получилось. – Я думаю, Ваш департамент…

Их голоса постепенно сливались с прочими звуками толпы, и наконец, Гермиона посчитала, что можно продолжить подъем.

– Маклаген рвется в команду, – злорадно прошептал Рон. – Должно быть, умирает от зависти, что закончил школу на год раньше, чем надо.

– Мерлин, как он мне надоел, – пожаловалась Гермиона. – И хвала Мерлину, что закончил, а то я не знаю. Честное слово!..

Гарри оказалось неожиданно приятно услышать это потому, что на сей раз недовольство Гермионы было нацелено не на них с Роном. Сам он, поначалу поддавшись азартному порыву принять участие в предложенных Фаджем соревнованиях, чувствовал, что до сих пор не утратил этого порыва. Гриффиндорец старался, тем не менее, охладить свой пыл, чтобы на свежую голову принять решение, нужно ли ему участвовать.

– Гарри, ты будешь подавать заявку на участие? – словно прочитав его мысли, спросила Гермиона.

Гарри по глазам видел, что она этого не одобряет.

– Еще не знаю. А что тебе не нравится? – спросил он.

Гермиона пожала плечами.

– В общем Фаджа понять можно, – сказала она. – Он хочет переместить внимание людей с нерешаемых проблем на что-то более обнадеживающее. Спорт ободряет, и все такое. Но, ты же знаешь, меня никогда особенно не увлекал квиддич.

– Понимаю. Тебе это кажется несерьезным, – кивнул Гарри.

– А ты, Рон? – спросила подруга, но, судя по тому, как она невольно кривила губы, можно было догадаться, что ответ ей заранее известен.

– Обязательно буду! – выпалил Рон. – Ради такого даже Фред с Джорджем бы вернулись в «Хогвартс»!

Предстоящие соревнования действительно казались многим, включая Гарри, значительным событием. Списки изъявивших готовность студентов вывешивались каждый вечер на дверях Большого зала. Ученики не отказывали порой себе в удовольствии обмениваться мнениями, высказывая замечания по поводу уместности претензий того или иного претендента на участие. Особенно резко высказывался Кормак Маклаген, которому так и не досталось места в команде, хотя его департамент и не возражал.

– «Увы, правила непреложны», – гнусавил он, пародируя Фаджа, – «ты выпускник, а не ученик, мой мальчик!».

– Все это напоминает Тремагический турнир, – проворчал однажды Гарри. Признавая, что Гермиона, пожалуй, права, он постоянно напоминал себе, что квиддич – это забава, развлечение, а сейчас не время для удовольствий, и он не имеет права отвлекаться на такие вещи. И все же он безумно скучал по квиддичу! Время шло, пролетела уже неделя, и не раз ему приходилось ловить на себе недоумевающий строгий взгляд профессора МакГонагол. Она, впрочем, ни разу не заговорила с ним об этом, хотя ей наверняка хотелось, чтобы он участвовал… «в более мирное время» – неизменно напомнила себе Гарри.

Справедливость этого дополнения вскоре стала для него очевидна, когда, спустившись, как обычно, утром в гостиную, он почувствовал: что-то случилось. Гриффиндорцы были взбудоражены, тут и там переговаривались, разглядывая по двое-трое небольшие карточки, похожие на рекламные проспекты Министерства магии, объясняющие, в чем сущность той или иной магической профессии. На лицах товарищей по колледжу были написаны очень разные, но отнюдь не спокойные чувства, но порой страх и отвращение соседствовали с простым любопытством.

– Нет, это не прикольно! – убежденно протянул второкурсник у камина.

Переглянувшись с Роном, он пропустил друга вперед, все-таки тот был старостой. Повел он себя соответственно: подошел к одной из наиболее многочисленных групп и поинтересовался, что это такое.

Гриффиндорцы смущенно потупились.

– А мы спустились, а оно тут уже лежит! На столиках! – рискнула высунуться третьекурсница.

Нескольких минут хватило гриффиндорским членам Д.А., чтобы собраться вместе. Гарри же все это время глаз не мог оторвать от клочка глянцевого пергамента, что первым попал в его руки.

На буклете был изображен красивый юноша в ослепительно-черной мантии, за его спиной рисунок пересекала молния. Гарри узнал в модели молодого Тома Реддла, его глаза горели фанатичным огнем, вдохновение до того исказило черты красивого лица, что оно сделалось страшным, но не настолько, чтоб отталкивать. По диагонали плащ пересекала кровавая надпись «Дорогу чистой крови!».

– Это он что, на черепе стоит? – еле слышно уточнил Колин Криви.

Гарри даже не знал, что сказать, и потому просто швырнул бумажку на столик перед собой. Наблюдая, как буклет, кружась, медленно планирует, он пожалел, что не удалось занять кресло у камина. Он охотно швырнул бы произведение искусства прямо в огонь.

– Тут их шесть видов, – констатировала Лаванда, протягивая несколько блестящих прямоугольников, расположенных в ее руке наподобие веера. Гарри отрицательно помотал головой. – Не будешь смотреть? – уточнила она.

– Я и так догадываюсь, что там, – отказался Гарри. Все в нем протестовало против того, чтобы соприкасаться с этим, в душе пробудилось внутреннее чувство гигиены, подобно тому, что тетушка Петуния ни за что не стала бы рыться в мусорных баках.

– Никогда раньше в школе не бывало этой гадости, – с отвращением произнесла Гермиона, приподнимая двумя пальцами глянцевый листик перед собой.

– Не трогай ты это, – посоветовал Гарри и презрительно поморщился. Он не хотел показать, что ему тоже не по себе. Красная надпись «дорогу чистой крови!» на черном фоне назойливо возвращалась, то и дело вставая перед его мысленным взором.

– Это надо немедленно показать директору! – безапелляционно заявил Рон.

– Надо же, ты сам напрашиваешься исполнять обязанности старосты? Сам пойдешь? – осведомилась Джинни.

Рон медленно поднялся с места. Уши его пламенели.

– И пойду! – запальчиво бросил он. – Я, знаешь ли, действительно – староста! Можно мне… все виды?

Он избегал смотреть на Лаванду.

– А волшебное слово? – псевдо-удивленно спросила гриффиндорка.

Рон пробормотал что-то такое, чего при всем желании невозможно было разобрать.

– Ты разговаривать разучился? – продолжала Лаванда тем же тоном.

Гарри, хоть его это и не касалось, почувствовал себя неловко. Ситуация становилась явно ненормальной, и он расценил ее как совсем ненормальную, подумав о том, как можно так по-детски себя вести, когда вокруг творится такое.

– А знаете, – сказал он, – я, пожалуй, подам заявку на участие в соревнованиях по квиддичу, – сказал он.

– Да?! – несказанно обрадовался Рон и тут же подсел нему, делая вид, что напрочь забыл о буклетах.

Гарри же повернулся к Гермионе, которая, правда, старалась смотреть прямо перед собой, но тоже отчего-то выглядела смущенной и при этом воинственной.

– Как ты думаешь, каковы шансы, что Волдеморт явится на матч, если я буду в нем участвовать? – спросил он.

Во всяком случае, ему удалось так сбить спесь с Лаванды. Услышав запретное имя, она как-то вся сникла.

– Примерно такая же, как столкнуться с ним на Турнире, – серьезно произнесла Гермиона, и было заметно, что это ее беспокоит. – Знаешь, я не подумала до сих пор, но что, если эти соревнования организованы именно с такой целью?

– Тогда я тем более должен принять вызов, – решил Гарри. – Я не хочу просто сидеть и смотреть, как школу наводняет всякая гадость!

Появление агитационных листков было подобно взрыву бомбы. К середине дня в школе не было ни одного человека, кому бы они не попались на глаза. На этом фоне подачу заявки Гарри Поттером даже Фадж оставил почти без внимания, а профессор МакГонагол, которую он застал в учительской, просто вложила пергамент с его именем в числе прочих.

Заявление, сделанное новым директором, было, по мнению Гарри, полностью в его стиле: он пообещал принять меры, посоветовал в случае чего обращаться к учителям, но не предложил сразу ничего конкретного. И на этом фоне выступление Гермионы невероятно понравилось нормальному большинству учеников.

– Я думаю, каждый, нашедший такой листок, обязан просто немедленно швырнуть его в камин! – заявила она.

От Гарри не укрылись кислые физиономии слизеринцев, выдавших несколько медленных хлопков, пока остальные, включая и Фаджа, бурно аплодировали Гермионе.

– Мне одно не нравится, – сказала, усаживаясь, подруга, и Рон тотчас перебил ее.

– Как – только одно! – выпалил он. – А все остальное красиво, что ли?!

– Нет, – поморщилась Гермиона. – Что за глупости, Рон! Я тут поспрашивала людей. Похоже, что с утра буклеты обнаружились только в трех гостиных: «Равенкло», «Слизерина» и «Гриффиндора». Ханна Эббот уверяет меня, что первый буклет ей показала Лаванда, и вообще эти картинки начали расползаться по школе из гостиных.

– Ну, «Хуффульпуфф» святой, за неимением других достоинств, и закончим на этом! – и Рон, подняв кубок, торжественно чокнулся с графином.

Однако Гарри склонен был отнестись к словам Гермионы серьезно. Специально отстав с ней на пару шагов от других гриффиндорцев по пути на трансфигурацию, он спросил, что же, по ее мнению, это означает.

– Принести это в гостиную могли те, кому известен пароль, – закусив губу, поделилась своими соображениями Гермиона. – Это значит, в трех колледжах есть ученики, помогающие Темному лорду.

Такая перспектива не на шутку обеспокоила Гарри. Весь остаток дня он не находил себе места, вопрошая, как же так могло получиться. В «Слизерине» – понятно, но в «Равенкло» и уж тем более – в «Гриффиндоре»! Ему очень хотелось бы высмеять Гермиону, заявить, что такого быть не может, но аргументов не хватало для того, чтоб убедить в этом даже самого себя. Он поздно лег спать и почти сразу погрузился в забытье, мечтая хоть ненадолго отключиться от дневного кошмара.

В какой-то момент мозг его зафиксировал повторение одних и тех же слов, сначала неясных, а потом все более отчетливых.

«Иди ко мне!». Его тянуло туда, как будто магнит тащил его куда-то. Умом Гарри понимал, что туда не надо, но ум его спал, а та часть, что властно звала куда-то, становилась все сильнее.

Словно со стороны наблюдая за собой, он фиксировал, что отдергивает полог, встает с постели и идет к выходу из спальни.

В следующее мгновение Гарри оказался в состоянии свободного падения. К счастью, он успел выставить руки веред, и потому носом в ботинки Дина все-таки не ткнулся. Падение закончилось, как это ему свойственно, мгновенно, и вот он уже лежал, вытянувшись, на полу. Гарри чувствовал, что сильно ушиб колено, да и резкая боль в руке свидетельствовала о том, что приземлился он не очень удачно. При таких ощущениях было трудно в должной степени осознать, как ему повезло, что накануне вечером Рон так разбросал вещи.

В темноте между тем раздавались сонные голоса ребят, вопрошающих, «что за грохот посреди ночи» и «что случилось». Зажегся свет; скоро его окружили, подняли и усадили на кровать. Рон, носком разметающий беспорядок на полу, выглядел смущенным, да и остальные ребята поглядывали на него косо.

– Кажется, я повредил руку, – вынужден был сказать Гарри.

– Пустяки! Мадам Помфри моментально починит, – бодро произнес Невилл.

В результате непродолжительной дискуссии, в которой мнения Гарри так и не выслушали, было решено не ждать утра, а отправить его в больничное крыло прямо сейчас.

– Рон, ты можешь проводить меня туда? – настойчиво попросил Гарри. Он не собирался рассказывать всей спальне, что на самом деле произошло, и интонацией пытался дать понять лучшему другу, как важно, чтобы его проводил именно он, Рон. Тот же, похоже, был слишком расстроен и виноват, чтоб что-то понимать. Возможно, поэтому он сразу согласился.

– Кстати, может, ты все-таки сначала зайдешь в туалет, как собирался? – спохватился Рон, когда они уже спустились в общую гостиную.

– Не надо, – отказался Гарри, – я туда не хочу.

– А разве ты не туда шел, ну, когда упал? – не понял Рон. – А куда же? – поинтересовался он, отодвигая портрет.

– К Темному лорду! – шепнул Гарри, когда они оба выбрались в сумрачный пустынный коридор.

Рон так разволновался, когда Гарри объяснил ему, в чем дело, что едва не вывихнул Гарри и другую, здоровую руку, за которую поддерживал его.

– Если он может так управлять тобой, это плохо, – повторял он.

– Вот потому-то мне и надо, чтобы ты остался со мной в больничном крыле, – внятно произнес Гарри. – Я не то чтобы очень боюсь остаться один, но…

– Да-да, – горячо откликнулся Рон. – Слушай, а что мне делать, если у тебя опять случится этот… приступ лунатизма?

– Дай мне по лбу, – устало вымолвил Гарри.

Мадам Помфри, разумеется, не обрадовалась, когда ее подняли с постели, но сочла причину уважительной и быстро занялась рукой Гарри. Пока она хлопотала, ругая неаккуратность Рона, Гарри предавался серьезным и совсем не веселым мыслям о том, как плохо, что он до сих пор не владеет окклуменцией.

– А Вы сами, мистер Поттер? Что вы, ученики, только не творите, – проворчала мадам Помфри, сменив третью повязку; рука уже почти не болела. – Вот на днях приходил ко мне один, так я диву давалась, как можно так руку вывихнуть? Мистер Малфой что-то мямлил, я так толком и не поняла.

– Пыточное проклятье, – вырвалось у Гарри.

Ему не нужны были подробности – он и так не сомневался, что прав. Раньше ему приходилось видеть это: Волдеморта, наказывающего провинившихся Упивающихся смертью.

– В этом случае возможно, – со знанием дела согласилась мадам Помфри и вдруг, поняв, что сказала, вскинулась: – О чем ты говоришь?! Как такое может случиться в «Хогвартсе»?

– Наверное, никак, – поспешно согласился Гарри. – Просто мы сейчас это изучаем… на защите от темных сил. А с Малфоем мало ли что могло случиться.

К счастью, подозрительный взор мадам Помфри так и не обратился на Рона, а ведь бедняга от напряжения вытянулся по струнке.

– Завтра же, – прошептал он, когда фельдшер, оставив их в палате, ненадолго вышла за новой мазью, – мы спросим у Гермионы, как тебе нужно закрывать свое сознание.