По ту сторону... Часть 2. Против Судьбы (джен)

Следующие несколько дней, миновавшие с того никудышного объяснения с Сириусом в Больничном крыле, прошли в напряжённом ожидании. Ни Алекс, ни Джеймс с Ремусом, ни Дамблдор не могли сказать, чего именно они ждали, но уж точно не того ненормального затишья, которое теперь царило на уроках.

Не ходи Сириус на занятия, директор имел бы полное право вызвать его к себе в кабинет для разговора по душам, но Блэк исправно посещал все лекции, писал конспекты, беспрекословно выполнял задания, а по окончании урока собирал вещи и уходил, не дожидаясь ни друга нынешнего, ни друзей бывших. И не давал ни одного повода для претензий. Впервые на памяти недоумевавших преподавателей. Даже Биннс, умудрявшийся читать свои лекции, не замечая повально спящих студентов, и тот обратил внимание на просто ненормальную активность Блэка, в кои-то веки тщательно конспектировавшего лекцию. Впрочем, это только со стороны — причём исключительно со стороны преподавателя — казалось, что Сириус конспектировал — всё же шок был не настолько силён, чтобы так кардинально изменить старые привычки. Сириус поступил много проще и, как он недолго думал, мудрее остальных студентов: он притащил Самопишущее перо, подаренное матерью ему на день рождения и зачарованное так, чтобы весь текст был в итоге написан совершенно неотличимо от его собственного почерка. Он не учёл только одного и сполна поплатился за то, что невнимательно слушал МакГонагалл, которая в преддверии экзаменов на самом первом курсе всем студентам объясняла, что ни шпаргалки, ни такие перья, как у него, им ничем не помогут.

Перо — красивое, иссиня-чёрное с редкими зелёными нитями, периодически переливавшимися серебром, взорвалось прямо на половине строки, окатив его фиолетовыми чернилами. Бинс этого не заметил, продолжив и дальше заунывно-заупокойным голосом читать лекцию об образовании Визенгамота. Уж если у Биннса даже рассказ о восстании гоблинов получался жутко скучным, то что говорить об этом? Мало кому из студентов было интересно слушать о том, как, кем и когда был основан Визенгамот, так что свидетелей у этого досадливого инцидента не было: Лили, как и Ремус, была слишком увлечена конспектированием, Джеймс, подперев голову рукой — будто та могла отвалиться, как у Почти-Безголового-Ника, мечтательно пялился в окно за спиной профессора, грезя о свободе, Питер как обычно дрых, распластавшись по парте, а Снейп сидел достаточно далеко, чтобы о нём можно было не волноваться. Так что, убрав с лица все следы своего позора заклинанием, Сириус некоторое время, подражая Джеймсу, смотрел в окно, однако не найдя там ничего интересного, кроме серых набухших, как губка, туч, закрывших небо аж до самого горизонта, — вскоре присоединился к повально спящим однокурсникам.

Однако, несмотря на первый провал, он не отчаялся и ещё долго пытался найти способ лодырничать так, чтобы в итоге всё равно получать желаемое. То есть в данном случае — максимально подробный конспект. В общем, он продолжил свои эксперименты, но только до тех пор, пока в результате неудачно применённого заклинания его глаза из серых не сменили цвет на голубой. Мелинда — его бывшая девушка, с которой он неожиданно для самого себя снова начал встречаться, после этого долго недоумевала, как так получилось, что в её воспоминаниях Сириус был сероглазым брюнетом, а теперь — голубоглазый. Впрочем, её — и Сириуса — утешало то, что это небольшое изменение ничуть его не испортило. Хотя обратной метаморфозе он был рад куда больше.

Сириус не имел никакого желания говорить с кем-либо из тех, кто был в курсе его проблемы по имени Алекс Уайт, однако, к его досаде, «те», видимо, считали иначе. От Ремуса отделаться было сравнительно легко, но Джеймс… Сохатый преследовал его как нюхлер, почуявший золото, и Сириусу приходилось прикладывать немало сил, чтобы сократить эти нежелательные встречи до минимума. Вот тогда-то и пригодилась некогда экспроприированная у «Алекса Уайта» Карта Мародёров. Сириус не знал точно, как она к тому попала, но подозревал, что прошлогодняя пропажа Карты прямо из кармана Джеймса — его рук дело.

И всё бы ничего, возможно со временем он даже свыкся бы с открывшейся ему правдой об Алексе Уайте (хотя на уроках по ЗоТИ его до сих пор передёргивало при одном только взгляде на «преподавателя»), но тут сова дяди Альфарда принесла ему другую — ещё более страшную новость, которая, пусть это и смешно звучало, затмевала собой и Тёмную Метку на его предплечье, и даже «профессора Уайта».

Его ответное письмо матери — Сириус не сомневался, что своё письмо дядя Альфард отправил с её подачи — содержало только три коротких слова.

«И не мечтайте».

* * *

Алекс отложил в сторону журнал, отобранный им нынче утром у одной из студенток, больше увлекавшейся модой, гороскопом и сплетнями, чем способом защиты от давным-давно — якобы! — вымерших горгулий. МакГонагалл, в начале года просматривавшая составленный им план занятий (по правде говоря, составлял этот план Ремус, а сам Алекс, пробежавшись по нему глазами, только внёс свои коррективы), была весьма удивлена, увидев пункт о горгульях. Алекс выкрутился, на заданный ему вопрос ответив, что нельзя знать, что и когда может пригодиться в будущем. Дамблдор, тоже вслед за своей заместительницей просмотревший учебные планы преподавателей, задумался, хитро приподнял брови, но так ничего и не спросил.

В животе укоризненно зарычал голодный зверь — пустой желудок, требуя немедленно его наполнить, а от одной мысли о еде рот наполнился слюной — животный рефлекс, а перед глазами нестройной вереницей затанцевали ряды пирожных и тортов вперемешку с жареными куриными ножками.

Вопрос о голодной смерти встал ребром. И конечно же желание жить победило желание уставшего от беготни тела лениво отсидеться в уютном тепле родного кабинета..

Чуть ли не по уши закутавшись в приятно мягкую и тёплую шаль из верблюжьей шерсти, подаренную ему директором на прошлый Новый год (в этот раз ему были вручены тёплые шерстяные носки ручной вязки, и Алекс подозревал, что вязаны они были не кем-то, а самим Дамблдором — на досуге, наверное), и надеясь, что хоть на этот раз ему посчастливится избежать встречи с разгуливающими по Хогвартсу, как у себя дома, студентами, Алекс торопливо пополз к кухне. Совершенно невольно, без спросу и разрешения в голове пронеслась шальная мысль: вот сидит в своём креслице-качалке добрый дедушка Дамблдор, в махровом халате и домашних тапочках, и с вязальными спицами в руках, а его заместительница играет с клубком ниток на полу, а портреты смотрят на это безобразие, переглядываются и красноречиво крутят пальцами у виска. Как наяву увидев эту живую маразматическую — но не такую уж и нереальную — картину, Алекс весело рассмеялся, и эхо его голоса разнеслось по коридору.

Уже примерно на половине пути на миг ему почудилась выглядывающая из-за угла и внимательно наблюдающая за ним усатая кошачья морда, но стоило ему только подойти на пару шагов ближе, чтобы рассмотреть получше, как та, не издав даже обычного для миссис Норрис противного заунывного мяуканья, со всех лап бросилась прочь. Гнаться за ней Алекс не стал, хотя собачья сущность в нём так и рвалась наружу, рыча и лая, что все кошки — зло. Алекс не подчинился: не столько потому что пойти на поводу у своей анимагической — звериной — ипостаси означало возможность навечно застрять в облике собаки, а скорее потому что в полосатом окрасе наблюдавшей за ним кошки успел заметить подозрительные светлые пятна вокруг её глаз, очень напоминающие следы от очков. В точности такие же, как у Минервы МакГонагалл. Что декан Гриффиндора делала в облике кошки посреди ночи в одном из хогвартских коридоров, Алекс не знал и даже примерно не представлял, но его это и не касалось. По крайней мере, он так пока думал.

Так или иначе, но кошка (уж точно не миссис Норрис — та сбежала бы к своему хозяину, едва только почуяв приближение заклятого врага) уже исчезла, и возможность спросить, что она здесь делала, исчезла вместе с ней. Также утихло и желание загнать соперницу на дерево. Алекс ухмыльнулся, ото всей души пожелав Хвосту одной тёмной безлунной ночью встретиться с ней в каком-нибудь пустынном закоулке.

Он ещё несколько мгновений просто глядел в ту сторону коридора, куда умчалась «кошка», а потом, усмехнувшись чему-то — быть может, собственным мыслям или мыслям зверя внутри себя? — направился дальше, к манящей его цели. Пустой желудок не переставал требовательно напоминать о необходимости его наполнить, а у Алекса, всё время с раскрытия его секрета самым трусливым образом избегавшего встреч с Сириусом — помимо уроков, на которых оба упорно делали вид, что одного из них не существует в природе, — и потому даже не обедавшего в Большом Зале, не было ни одного более-менее весомого аргумента против доводов голодного нутра. И выбирая между охотой на грызунов в лесу и хогвартской кухней, он выбирал то, что было ближе.

Жёлтовато-красная груша на картине умильно хихикнула и под его пальцами тотчас обратилась в дверную ручку. Поворот.

Кухня встретила профессора ЗоТИ шумом, грохотом кастрюль-самоварок, совершенно самостоятельно, но под присмотром лопоухих домовиков готовящих студентам завтрак, и мигом подлетевшими к нему эльфами, чуть ли не слёзно умоляющими сказать, чем же они могут угодить своему посетителю.

Алекс, к тому времени уже успевший заглянуть в одну из этих кастрюль-самоварок и к своему разочарованию выяснивший, что на завтрак студентов ожидает овсяная каша, поминутно сглатывая голодную слюну, живо принялся загибать пальцы.

Перво-наперво эльфы получили заказ на жареные куриные ножки — «тащите штуки три. Нет, лучше четыре!». Произнесено это было очень неразборчиво и с чавканьем: Алекс уже успел найти себе лёгкий перекус перед основным блюдом и теперь увлечённо давился картофельной запеканкой. А затем, решив на этом не останавливаться, добавил к списку тарелку с эклерами.

Облом подкрался незаметно, но вполне ожидаемо.

Заслышав про эклеры, бедный лупоглазый эльф, испуганно заломив длинные — куда более длинные, чем у людей, — пальцы, схватился за стоящие торчком уши.

— Простите Тринки, профессор-сэр! Тринки знал, что сэр-профессор любит эклеры, но Тринки не мог отказать молодому сэру!

Алекс вздохнул, мученически закатив глаза. Это был уже не первый случай, когда некий таинственный и вечно голодный студент опережал его и оставлял без любимого лакомства, но ещё ни разу Тринки — наверное, самый исполнительный эльф во всём Хогвартсе — не обходился без истерики. Утешало Алекса только то, что курицу неизвестный обжора, очевидно, любил не столь же пламенно, как он сам. Истязать себя бедолага прекратил, только когда увидел, с каким аппетитом «пострадавший и обделённый» грызёт ножки.

— Можешь быть свободен, Тринки, мне больше ничего не нужно, — пожалел эльфа Алекс, хотя после общения с Кричером — будущим, который был в n-ое количество раз вреднее настоящего, — ко всем представителям маленького народца домовиков испытывал стойкую и неизбывную антипатию.

Мерзкие существа. Жаль даже, что Волан-де-Морт так ополчился на магглов, а не против домовиков. Вот где бы он мог принести реальную пользу: на хогвартской кухне! Алекс усмехнулся и куснул ножку. Наверное, узнай оставшаяся в будущем основательница Г.А.В.Н.Е. о том, как любимый крёстный её лучшего друга относится к её подзащитным, она была бы здорово потрясена. И тем не менее, всё именно так и было.

— Отвратные твари, не правда ли, Алекс? — в имени, произнесённом очень-очень знакомым голосом, было столько яда, что, казалось, в нём можно утонуть. Или утопиться.

Сам Алекс предпочитал топить и как раз поэтому хоть и примерно, но представлял, что будет происходить дальше. Его собирались топить, сунув мордой в собственное — их общее — дерьмо.

Не замеченный им сразу с порога, Сириус скривил губы в подобии улыбки, но выглядело это так, будто он и в самом деле унюхал что-то подобное. Кто-то другой, возможно, и поверил бы в это, но уж только не Алекс. Только не он.

Слизеринец встал, и Алекс с неудовольствием заметил стоявшее до этого прямо у него на коленях блюдо. С его эклерами.

Сириус проследил за его взглядом.

— Люблю пирожные, — пожал он плечами.

Алекс, поняв, что его провели — и кто?! — утробно зарычал, да так, что пробегавший мимо его колен эльф со страху умчался на почти что реактивной скорости.

— А кто их не любит? — в свою очередь повторил свой же жест Алекс.

— Ну… — Сириус уставился на жаркое, а тот тем временем предпринял попытку незаметно стереть жир с пальцев. — Я вот, например, терпеть не могу курицу.

— Ничего страшного, — самоуверенно возразил Алекс. — Полюбишь.

И улыбнулся собственной шутке-правде.

Сириус, которому этот ответ, мягко говоря, пришёлся не по душе, и возразил бы с радостью, но осознание того, что у Уайта были причины для такой уверенности, заставило его промолчать. Вот и говорите после этого, что Блэкам не ведомо здравомыслие. Очень даже ведомо. Алекс знал это по собственному, пусть и небольшому опыту (в конце концов, прислушиваться к чужим советам он начал сравнительно недавно), Сириусу всё это ещё только предстояло узнать.

— Зачем ты меня здесь ждал? — склонив голову набок, осведомился он. — Ты ведь ждал меня?

— Поговорить надо, вот зачем, — сделав точно то же самое, ответил Сириус и, спохватившись, переменил позу, опалив Алекса злобным взглядом.

— И о чём же? Неужто всё-таки интересно стало, что тебя ждёт в будущем? — позволил себе чуть-чуть — самую малость — высокомерно-торжествующе улыбнуться Алекс.

— Своё будущее я буду творить сам, — последовал гордый ответ. — К тому же, если вспомнить, как и в каком виде ты был, когда мы тебя здесь встретили впервые, то я совсем не хочу знать, что к этому привело.

— Красивое заблуждение, — не замедлил с ответом Алекс. — Я тоже когда-то был таким же наивным идиотом.

Мимо прошмыгнул ещё один эльф, или эльфийка — не так-то просто это разобрать, и, прихватив с собой отставленное Сириусом блюдо, с тихим хлопком, практически неслышным на фоне непрекращающегося грохота кастрюль, исчез. Алекс попросту не обратил на него внимания, Сириус же вздрогнул и с недовольной миной на лице уставился на опустевший стол: он определённо намеревался доесть свои эклеры после окончания разговора. Вину домовика облегчало лишь то, что он об этом никак не мог знать.

«Наивному идиоту» последние слова Алекса, впрочем, равно как и сам Алекс, явно не понравились. Не велико открытие. Сириус закрыл глаза — чтобы не видеть маячившую и одним своим видом портившую всё настроение рожу и, как когда-то показывала Лили, тщетно пытающаяся усмирить чересчур буйный нрав лучшего друга своего парня, соединил указательный и большой пальцы. Глубоко вдохнул пару раз, как учила она же, и снова открыл глаза. «Средство» не помогло: врезать хотелось всё также сильно.

— Это ещё спорный вопрос, кто из нас двоих — больший идиот. Неужели ты так и не понял этого, а, Си-ри-ус? — нараспев, смакуя, с удовольствием. — Твоего будущего УЖЕ нет, нечего исправлять и нечего менять. Для всех сейчас было бы лучше, если бы ты перестал вмешиваться в то, что не имеет к тебе никакого отношения. В конце концов, это не твоё место.

Уже достигнув порога, Сириус замер там ненадолго, а потом рывком обернулся к Алексу.

— Последний вопрос. Мой отец. Его ведь убили, потому что приняли за тебя, верно? — холодно спросил он.

Алекс сглотнул и опустил глаза.

— Да.

— Я так и думал.

И не оглядываясь более, вышел прочь.

* * *

Как бы странно это не выглядело и не звучало, но Сириус, с библиотечным учебником развалившись на кровати, делал уроки, мерцающими и меняющими цвет чернилами обводя нужную ему для эссе информацию.

Книженция была впечатляющей как по весу, так и по толщине, так что Сириус, периодически зевая с риском вывихнуть челюсти, с надеждой, что сейчас случится нечто сверхординарное, требующее его внимания и немедленного присутствия, каждый раз неохотно возвращался к своему занятию. К его досаде и разочарованию, дело продвигалось вперёд крайне медленно — и всё как раз из-за постоянных перерывов, однако ничего с собой поделать он не мог.

— Си… риус… — прокатился по комнате туманный вздох, и Сириус, ожидая увидеть на пороге кого-нибудь из своих соседей, перевернулся на бок.

Спальня была пуста. Ни Северуса, ни Эйвери, ни Регулуса.

— …риус, — снова шепнуло эхо.

Спустив ноги с кровати — та принадлежала Снейпу, так что он не церемонился, забравшись на покрывало в ботинках, — Сириус навострил уши, приблизившись к самой грани, за которой уже следовала трансформация в Бродягу, и снова прислушался.

Звук шёл откуда-то слева из-под… из-под его кровати! Мигом поняв, что это означает и кто его зовёт «Сириус», небрежно сбросив с колен книгу — та упала на пол обложкой вверх, — он метнулся к своему чемодану. Пошарив рукой в тёмном пространстве под своей кроватью — пока пальцы не зацепили пластмассовую ручку, — он вытащил чемодан наружу и, прислушиваясь к ставшему громче и чётче голосу, принялся извлекать на свет всё своё барахло: грязные носки, мятые футболки, несколько неиспользованных свитков и — на самом дне — завёрнутое в полотенце, чтобы ненароком не разбилось, круглое зеркальце.

— Сириус, — голос, ранее похожий на эхо из прошлого и звучавший с томными интонациями привидений, теперь приобрёл требовательность и настойчивость, свойственные только одному человеку.

Сириус помедлил, прежде чем начать лихорадочно — вдруг опоздал? — разворачивать полотенце. Зеркало, не используемое в течение целого года, оказалось невредимым, без единой трещинки или царапинки на идеально ровной поверхности, затянутой белёсой дымкой. Он вполне мог бы проигнорировать этот зов, но насколько Сириус знал Джеймса и мог определить его настрой по голосу, то сейчас тот вполне мог незваным явиться в гостиную, полную слизеринцев и, так или иначе, вынудить его на откровенный разговор по душам.

Он сжал резную рукоятку в ладони и в ответ на снова прозвучавшее «Блэк!» ровным голосом произнёс:

— Джеймс?

Дымка растаяла, и из неё вместо отражения самого Сириуса выступило совсем другое лицо. По-прежнему растрёпанные и торчавшие в разные стороны волосы, по-прежнему круглые очки и распахнутое настежь — несмотря на зиму — окно гриффиндорской спальни за его спиной.

— Привет, Сохатый, — первым приветствовал Сириус друга и быстро обернулся назад, чтобы узнать, что за его спиной увидит Джеймс. Всего лишь кровать — ничего особенного и заслуживающего внимания.

— Привет, Бродяга, — незамедлительно откликнулся тот, и Сириус увидел, как расслабилось его лицо. — Надо поговорить.

— Я даже догадываюсь, о чём. Не интересно, — уже чуть более сухо откликнулся Сириус и, не скрываясь — чтобы Джеймс понял, что он собирается сделать, потянулся за полотенцем.

— Подожди! — лицо гриффиндорца дрогнуло, сместившись, и приблизилось. — Я насчёт Алекса! Я могу рассказать тебе, кто он, как и откуда пришёл сюда!

— Я и так это знаю, — не заинтересованно пожал плечами Сириус. Джеймс сощурил глаза.

— Но ты не знаешь, из какого будущего он пришёл, — проникновенно заметил он. — И не знаешь, почему он пытается его изменить.

Сириус промолчал. А Джеймс, поняв, что он прав и этот раунд остался за ним — бинго! — поспешил добить лежачего противника: — Я могу рассказать.

— Когда и где? — решившись после недолгого мига промедления, показавшегося Джеймсу вечностью, отрывисто бросил Сириус.

Встреча была назначена на нейтральной территории.

* * *

Управу на Мародёров найти оказалось нелегко. Их не впечатлили ни постоянные нагоняи от МакГонагалл, с одной стороны приходившей в ярость после каждой новой выходки, а с другой — с поразительным упорством не устававшей защищать их на еженедельных педсоветах, ни письма от родителей, ни даже «увеселительная» «прогулка» в кабинет директора. Всё было без толку.

Джеймс и Сириус учились вполне исправно (по крайней мере, это было единственным, что не вызывало никаких нареканий), не прикладывая к этому почти никаких усилий и лишь иногда прибегая к помощи Ремуса, так как тот был одним из трёх человек, способных устоять перед усыпляющим бормотаньем профессора Биннса, преподававшего Историю Магии. Вторым человеком была Лили Эванс, но она почему-то Джеймса на дух не переносила, закатывая глаза всякий раз, когда тот попадал в поле её зрения. Третьим был Снейп, а значит, его всё равно что не было: четвёрка гриффиндорцев, — хотя нет, пока ещё тройка, — дружно предпочитала не обращать на него внимания.

Немного приструнить Поттера и Блэка преподаватели сумели только на втором курсе и то лишь на время. Совместные отработки не приносили никакой пользы, так как вместо того чтобы раскаяться и повиниться в своих прегрешениях, те послушно чистили кубки под присмотром Филча и одновременно планировали, КАК, КОГДА и КОМУ они испортят жизнь в следующий раз. И почему-то почти всегда выбор падал на Снейпа. Злой рок, видимо. Потому что выбирали они, вытягивая карту из гадальной колоды, позаимствованной у кого-то из девчонок со старших курсов.

После очередного нападения Мародёров на всегда одинокого и вообще чурающегося людей слизеринца, завершившегося всеобщим попаданием в Больничное крыло, Альбус Дамблдор выдвинул замечательную идею, которая тут же была одобрена уставшими от непоседливых гриффиндорцев преподавателями.

Такой подлости ни Джеймс, ни Сириус от них не ожидали.

С тех пор им не назначили ни одной совместной отработки. Это не означает, что их перестали наказывать, о нет, ещё чего, мечтать не вредно! Теперь Джеймс по-прежнему мыл кубки в зале с наградами, но делал он это в полном одиночестве, ибо Сириус в это же время либо драил полы в одном из многочисленных коридоров, либо скоблил котлы под наблюдением Слагхорна. А иногда наоборот.

Вот только продолжалось это благодатное затишье совсем не так долго, как на то надеялись профессора. На Рождество Ремус — немного бледный, усидчивый и очень тихий мальчик со светло-карими глазами, с которым Джеймс и Сириус на удивление крепко сдружились, подарил им зеркала. Вернее, Сквозные или, как их ещё иначе называли, Парные зеркала. Сириус, не разобравшись сразу или, быть может, от усталости позабыв о свойствах этой вещицы, первым делом опрометчиво решил, что это Люпин так тонко намекает на то, что он слишком много времени проводит перед зеркалом. Подумывал даже обидеться, но тот, видимо, о чём-то догадавшись по выражению враз помрачневшего лица друга, поспешно объяснил, в чём суть подарка. О лучшем Мародёры не могли и мечтать.

Ну а после замечательной и весьма познавательной прогулки по Запретному Лесу, куда помимо трёх друзей потащились ещё четверо однокурсников-гриффиндорцев, подарок Ремуса приобрёл особенную актуальность. Конечно же они тогда заблудились, и в результате долгого блуждания по извилистым тропинкам выбрались из Леса только под самое утро, и почти сразу напоролись на своего разъярённого декана в сопровождении Хагрида, едва удерживающего на поводке здоровенного, громко лающего пса. Встреча получилась неприятной для обеих сторон.

Джеймс не видел себя тогда в зеркале, но и одного только мимолётного взгляда на растрёпанных и перепачканных грязью товарищей было вполне достаточно, чтобы понять, почему у МакГонагалл было такое странное выражение лица. В первые же минуты с её лёгкой руки Гриффиндор лишился двухсот баллов, но это было только началом…

В течение следующих четырёх недель, посвящённых труду, Сквозные зеркала стали для Сириуса и Джеймса незаменимым и самым ценным предметом обихода. По крайней мере до тех пор, пока они не создали нечто ещё более чудесное: самую замечательную на свете Карту, которая, узнай о ней кто-то посторонний, могла бы стать новым дополнением к Истории Хогвартса. Ремус читал эту книгу и не раз вслух сожалел, что там не приводится схема замка — для первокурсников, эдакий путеводитель для чайников. А Сириус весомо отвечал, — а он знал, что говорит, — что ни один нормальный первокурсник ни за что не стал бы читать это добровольно. И Ремус, скрепя сердце, соглашался с ним.

О том, почему из раздельных кабинетов (ко всему прочему, находившихся на разных этажах), где трудились во имя чистоты два Мародёра, звучат смех и весёлые голоса, преподаватели додумались нескоро. Совершенно случайно МакГонагалл застала своих студентов за свершением очередной каверзы: оба второкурсника, засунув руки в карманы, дружно уговаривали витавшего над ними Пивза выкрутить болты из люстры в одной из зал замка. Конечно же суровая преподавательница воспрепятствовала порче имущества, прогнала согласившегося(!) полтергейста и, небеспочвенно подозревая, что одним этим юные Мародёры не собирались ограничиться, велела им вывернуть карманы.

Тут-то всё и встало на свои места: и смех, и голоса, и то, что к тому времени, когда Филч, курировавший работы обоих провинившихся, после проверки одного возвращался к другому, тот уже, как ни в чём не бывало, активно продолжал усердно отчищать пятна. Да, в карманах Сириуса и Джеймса обнаружились те самые Сквозные зеркала — да вдобавок к тому же ещё и уменьшенные, чтобы могли туда влезть (и когда успели научиться?! заклинание уменьшения предметов проходили-то не раньше третьего курса!). Наверное, они предполагали возможность столкновения с кем-то из преподавательского состава и потому заранее прихватили их с собой, а быть может даже и не выкладывали — наказания-то у них были каждый день до истечения карательного срока.

Сняв баллы за нахождение в коридоре после отбоя и посверлив взглядом гриффиндорцев, которые в свою очередь не сводили полных тоски глаз со своих зеркал в её руках, МакГонагалл, суровым голосом прочитав им ещё одну лекцию, отправила обоих спать.

На следующий день прямо посреди перемены рухнула хрустальная люстра в Зале Славы. Своих Зеркал Мародёры не видели ещё долго.

* * *

Джеймс, зная своего друга, пришёл на десять минут позже назначенного времени и всё равно прождал ещё примерно столько же, прежде чем тот соизволил явиться.

— Ты опоздал, — хмуро прокомментировал он это знаменательное событие.

— Я — Блэк, а Блэки не опаздывают, они задерживаются, если ты помнишь, — заучено ответил Сириус, запирая дверь, чтобы ни один случайный прохожий не подслушал, о чём здесь будет идти речь. И немного поразмышляв, добавил антизвуковое заклинание. Джеймс, не слезая с оккупированной им парты, наблюдавший за действиями слизеринца, усмехнулся. Раньше на их спальне в гриффиндорской башне тоже было наложено подобное заклинание, разве что более мощное и длительное, чем это: его изредка обновляли перед началом каких-нибудь суперсекретных разговоров типа «мы знаем, что ты оборотень». Но там они уже давно не обсуждали ничего важного, перекочевав для этого в кабинет Алекса, и антизвуковой полог если ещё и не иссяк — никто из них не проверял этого, — то уж точно порядочно истончился.

В общем, Сириус запер дверь, немного поднатужившись, передвинул парту так, чтобы сесть ровно напротив Джеймса, и, усевшись на неё, сразу перейдя к делу, скомандовал:

— Рассказывай.

И Джеймс, ради этого разговора и вызвавший друга по Зеркалу, которым ни один из них не пользовался уже довольно давно, подчинился.

— Ну… — исполнить «приказ» и рассказать ту же правду, что некогда — не так уж и давно — рассказал ему Алекс, было не так уж просто. И не столько потому, что Джеймс не знал, о чём можно, а о чём нельзя знать его другу, а потому, что для того, чтобы тот, как в идеале должно было произойти, проникся, начинать нужно было с самого начала.

Джеймс откашлялся, приготовившись к долгому рассказу. Свою проникновенную речь, от которой прослезился бы даже чёрствый Снейп, он придумал — и продумал до мелочей — ещё прошлой ночью, за сутки до того как решился выйти на связь с Сириусом, но теперь она почему-то казалась такой же смешной и нелепой, как история о путешествии во времени. Наверное, всё дело в том, что его рассказ как раз и был такой историей. Право же, если бы Сириус частично уже не был в курсе дела, то не факт, что у Джеймса хватило бы духа выложить ему алексов бред и выставить себя на посмешище перед лучшим другом. Назвать Сириуса другом бывшим даже мысленно теперь не получалось, да, по правде говоря, и не хотелось.

Но уж теперь-то он точно понимал, что чувствовал Алекс, пока ждал, когда Ремус притащит его, Джеймса, в Выручай-комнату.

Да и что страшнее? Знать, что тебе не суждено дожить и до двадцати пяти, или что всю свою молодость ты проведешь, сгнивая заживо в Азкабане по ошибочному обвинению не видящих дальше своего носа глупцов? Джеймс не знал ответа, но свою реакцию на «потому что ты умер» он помнил в подробностях и не был уверен, что хочет увидеть, как новость о его будущем подкосит и сломает Сириуса. И он был уверен, что именно по этой причине Алекс до сих пор даже не попытался по-настоящему поговорить со старшим Блэком. А может, просто не хотел посвящать его — слизеринца в то, что происходит на самом деле. Ведь уж кому, как не Алексу, не знать, что такого, как Блэк, не сломать и не запугать россказнями об Азкабане. Ведь он не сломал даже его самого.

Да, таков был первоначальный замысел, но в последний миг, едва открыв рот, Джеймс вдруг вспомнил, что ему всегда лучше удавались импровизации. И поступил именно так, как диктовала его натура: подошёл ближе и от всей души двинул кулаком Блэку в челюсть, а удар у него был поставлен хорошо уже на первом курсе. Сириус упал.

* * *

Ремус отчего-то нервничал. Нет, причину он знал, но легче от этого не становилось, наоборот, и странное беспокойство никуда не девалось. В итоге он являл собой весьма странное зрелище, то держа в руках учебник — «нет, Лили, я его читаю, если нужно, то возьми другой в библиотеке», — а то откладывая его в сторону. Несколько одноклассников, осмелившихся его потревожить, обычно вежливый и спокойный Ремус, не задумываясь, послал куда подальше. В общем, то, что с Люпином что-то не так, было очевидно абсолютно всем. А уж Питеру, от которого Лунатик сегодня не отходил буквально ни на шаг, и подавно.

Ремус мученически вздохнул и снова опустил книгу на колени. Мысли, растревоженным осиным роем суетившиеся в его голове и не дающие полностью сосредоточиться ни на чём другом — куда более интересном, упрямо крутились вокруг того, что мог натворить Джеймс. К тому же отсутствие Поттера явно беспокоило Хвоста — он уже несколько раз порывался идти искать того, и останавливало его только напоминание Ремуса о том, что без бесследно исчезнувшей (хм…) карты искать ему придётся как минимум до самого утра. И Питер оставался, и сидел, и ждал, прогоняя и гася невесть с чего возникшее подозрение, что от него что-то скрывают.

* * *

Не ожидавшего от гриффиндорца такой подлянки, Сириуса просто смело с парты — даже более того, увлёкшись процессом полёта на пол, он слишком поздно заметил, что парта, на которой он сидел, летит вслед за ним.

Джеймс не сдерживался, когда наносил удар, он бил в полную силу, но когда из-под парты раздался полузадушенный хрип, — в то время как он ожидал ругательств, — он испугался не на шутку.

Сириус справился сам, не без труда конечно, но спихнул с себя придавивший — пришпиливший как бабочку — его к полу груз, и на Джеймса воззрилось два злющих серых глаза.

Гриффиндорец покосился на оставленные лежать на подоконнике палочки — это условие они с Сириусом обговорили заранее — и втайне порадовался, что от них их отделяет одинаковое расстояние. Почти. Если что, успеет первым. Джеймс пока был в явном плюсе, а Сириус всё ещё лежал, зловеще глядя на него снизу вверх.

— «Поговорить» значит, да? — ни на секунду не отводя взгляда, прорычал Сириус, вставая. — Интересный же у нас разговор получается. Импровизируешь, да?

Джеймс криво усмехнулся. Раскусил как орех.

— Неужто это так очевидно?

— Просто ты забыл, с кем связался. Я слишком хорошо тебя знаю.

Джеймс собрался было ответить, что «уж теперь-то вряд ли», но чуть не пропустил момент, когда уже Сириус бросился на него, и передумал, посчитав вдруг, что сейчас немного неподходящее время для громких заявлений.

Шмыгнув за парту и вмиг оказавшись на другой половине класса, Джеймс перевёл дух: под удар загонщика — пусть даже и бывшего — подставляться не стоило, в ярости тот вполне мог позабыть, что бьёт сейчас он не по бладжеру, а по голове друга.

А Сириус как раз был зол.

— Что? Пришёл поговорить, а теперь убегаешь?

Очень. Как раз настолько, чтобы не заметить разницы.

Играть в догонялки оказалось куда интереснее драки (по крайней мере, именно так считал в данный момент Джеймс, которому Сириусу всё никак не удавалось вернуть удар). Так они и «искали» по новой «общий язык»: Джеймс, то и дело цепляясь за углы парт, удирал от Блэка, а тот с упорством гончей и со столь же воинственным рыком, следовал за ним по пятам.

Было забавно.

Джеймс смеялся, Сириус ругался, в общем, шум стоял неимоверный, так что когда на пороге класса появился ещё один незваный гость, удивительного в этом не было. Кроме того, что услышать этот шум он не мог никоим образом.

— Ну вот вы и попались, Блэк, Поттер, — с довольным видом (а как же иначе! ведь прежде Мародёрам так долго удавалось смыться от него!) проскрипел Филч. Благодаря парней за доставленное хозяину удовольствие, мяукнула ещё более облезлая, чем раньше, миссис Норрис.

Джеймс прекратил убегать и замер. То, что они влипли, было очевидно, и ведь не сбежишь — Филч стоял как раз так, чтобы у нарушителей не было возможности проскользнуть мимо него. А Сириус действовал мгновенно, можно было бы сказать — не раздумывая, но нет, он уже твёрдо знал, что будет делать дальше.

— Accio, палочки! — и обе, и его собственная, и джеймсова, мигом ложатся в раскрытую ладонь. И тут же, не тратя времени на то, чтобы вернуть лишнюю палочку Джеймсу: — Stupefy!

И громко и противно мяукает кошка, когда её хозяин, как подрубленный дуб, валится на пол.

— Псих, ты что творишь?! — заорал на слизеринца Джеймс и бросился к упавшему завхозу.

— А ну стой на месте, придурок! — в ответ заорал на него Сириус. — Не мешай! Obli…

Да, решать проблемы кардинально Сириус в Слизерине научился, но и Джеймс не промах — пусть и не бросался такими заклинаниями направо и налево, мигом понял, что это за чары и для чего они. И в Сириуса тут же полетел маленький кусочек плюй-камня (и чего только не найдешь при желании в карманах гриффиндорца?..).

— Поттер!!!

— Идиот! Чего тебе так в Азакабан хочется?! Решил пойти всё-таки по стопам Алекса?! А кого ради он так старается, по-твоему?! Ты же эгоист! Всегда был и всегда будешь, ты должен понимать его лучше меня! Вы же одинаковые! Это только Алекс думает, что пытается спасти меня и Лили, а на самом деле он просто хочет избавиться от чувства вины! Ты ведь сам такой же, чёрт тебя возьми, Бродяга! — на одном дыхании выпалил Джеймс и, задыхаясь, хватанул ртом воздух.

Сириус поражённо смотрел на взорвавшегося и теперь просто гневно тлеющего однокурсника. Тот дышал тяжело, но взгляда всё равно не отводил — пытался понять, увидеть, достигли ли его слова ушей друга.

— Ты… Ты ошибаешься, Поттер, — Сириус вовремя успел подавить непроизвольно рванувшееся с языка «Сохатый», и потому прозвучало это не так искренне, как ему хотелось бы: слишком неискренне и слишком грубо. — Во всех нас слишком сильна наша вторая сущность. Ты сам сказал, он как я, а пёс ведь предать не может.

— Мародёры малолетние… — прохрипел, силясь подняться с пола, позабытый всеми (разве что кроме миссис Норрис) в пылу почти ссоры Филч.

— Чёрт, всё из-за тебя! — выругался Сириус и, перебросив вторую палочку Джеймсу, перепрыгнув через распластанного на полу завхоза, кинулся вон из класса.

— Нас уже всё равно отчислят из-за тебя! — вдогонку проорал Джеймс, но всё же, не дожидаясь, пока Филч полностью оправится, выскользнул вслед за Блэком.

— Это если смогут доказать, что это был я! — в голосе Бродяги отчётливо слышалось веселье, ну прямо как в прежние времена, и сдавленная ругань ковылявшего за ними Филча только усиливала ощущение дежа вю.

— Поттер! Блэк! — понеслось им вслед, и Сириус расхохотался.

— Я одного только не пойму: как он постоянно меня находит? — чуть задыхаясь — бежали они быстро, хотя уж Филч догнать их не смог бы при всём желании, — вопросил в никуда Сириус.

— Это всё миссис Норрис. Она собак не любит, вот и старается тебя выжить из замка.

— Ха! Это ещё кто кого!

Джеймс, стараясь снова не сбить дыхание, бежал вперёд, а позади него, уже отстав всего на пару шагов и шумно дыша — и впрямь как собака, если только язык не высунул, — драпал Сириус. Где-то позади ещё слышалось эхо тяжкой поступи Филча, но куда уж ему!

«Поттер! Блэк!», произнесённое безо всякой паузы, всё ещё музыкой звучало в ушах и почему-то приятно грело душу.

* * *

— Ну и куда ты меня притащил? — подозрительно оглядываясь по сторонам, поинтересовался Джеймс.

Сириус презрительно фыркнул — его благосклонное настроение улетучилось, и он снова начал себя вести так, будто наконец-то вспомнил, что слизеринцу благородных кровей не положено дружить с гриффиндорцем.

— Я тебя никуда не тащил, ты сам за мной увязался, — а сам шагает дальше, даже не пытаясь прогнать. А дальше…

— Бродяга, это же лаборатория Слагхорна! Сюда нельзя!

— Дурак. Тебе, может, и нельзя, а нам всё можно, — он взялся было за ручку, но вдруг передумал и вполоборота повернулся к Джеймсу. — И на всякий случай на будущее: если всё-таки рискнёшь сунуться сюда без меня, да ещё и Рема с Питером притащишь: переступишь порог, и вы все покойники. Уяснил?

Джеймс кивнул, и тот, почему-то ухмыльнувшись так, будто задумал и близок к свершению какой-то пакости (а так оно и было), с шумом распахнул дверь.

Любопытство кошку сгубило, и пусть Джеймс был оленем (у него даже рога росли, хотя и не по той более распространённой причине и даже не в переносном смысле), после предупреждения Блэка глодало оно его не меньше той, что так любит гулять сама по себе. Но Сириус внутрь не торопился, а всё ещё стоял, ухмыляясь, и будто чего-то ждал. Долго и не пришлось. После того как он распахнул дверь, внутри что-то звякнуло, булькнуло и плеснуло, и сразу же кто-то заорал: — Твою мать!!!..

Сириус расплылся в улыбке и только теперь смело перешагнул порог, пальцем поманив Джеймса за собой — помнил видимо о его присутствии, скотина.

— Привет, Сев! Как дела?

— Сукин сын, Блэк, ты чего творишь? — совершенно недружелюбно — ни капли заботы и любви к ближнему своему, как проповедует маггловская Библия, — прошипели из подплывшего к ним дымного облака. И Джеймс мог бы решить, что это ругается сама не положено живая субстанция, но уж больно знакомый голос… а уж вытянувшаяся в следующий миг из облака бледная рука развеяла все оставшиеся сомнения.

— Снейп! Совсем сдурел! — Джеймс резко шлёпнул того по пальцам, когда рука устремилась в его сторону.

— Сев, — ласково окликнул Сириус, — ты перепутал, я здесь, а не там.

Из дыма чихнули, и клубящаяся серая дымка, наконец, начала исчезать: видимо Снейп додумался применить Evanesco — даром, что башковитый, а доходило долго.

Взгляд чёрных глаз — сверлящий такой, пронзительный — сначала устремился на Джеймса, оглядел его с головы до ног — каждую пылинку заметил наверное, — а затем перебежал на Сириуса.

— Какого чёрта ты его сюда притащил? — сразу в лоб, без всяких лишних «привет», спросил слизеринец.

И коса нашла на камень.

— А чёрт его знает, — пожал тот плечами, — он сам за мной увязался.

Не увлекись Джеймс разглядыванием не столько Слагхорновой, сколько Снейповой лаборатории, он бы несомненно — глаз у гриффиндорского ловца был намётанный — заметил промелькнувшее на лице слизеринца беспокойство, сразу же исчезнувшее при взгляде на Блэка. Но лаборатория ему была интереснее снейповой физиономии — чего он там-то не видел? Оборудованная как положено обители настоящего зельевара, не имеющая ничего общего с их классом, она была интересна даже совершенно не увлекающемуся зельями Джеймсу.

— Поттер. Дотронешься до чего-нибудь, так знай: у меня наготове целый котёл с серной кислотой, если тебе это о чём-то говорит, — от тебя даже костей не останется.

— Да пошёл ты, — огрызнулся гриффиндорец, но руку, тянущуюся к банке с заспиртованным кем-то, убрал, ограничившись разглядыванием с расстояния полуметра. Приближаться-то ему не запрещали, в конце концов. Из баночки слева кто-то в ответ столь же заинтересованно глядел мёртвым круглым глазом, Джеймс смотрел на отражающихся в стекле Сириуса и Снейпа и изо всех сил ловил каждое сказанное слово.

— Ты срываешь мне уже третий эксперимент подряд, — истекал ядом Снейп. Шипел он так тихо, что нужно было уметь читать по губам, чтобы узнать, о чём он говорит. Однако, зная Снейпа, Джеймс на 100% был уверен, что тот сказал именно это.

— Учитывая, что один из ингредиентов твоей вонючей живы — кровь анимага, то я имею на это право.

Сириус пытался говорить тихо, но он слишком привык быть в центре внимания, так что получалось не очень. Джеймс слышал каждое его слово, и едва речь зашла об анимагии, похолодел, поняв, насколько сильно тот доверился бывшему недругу.

— …

— Ты в Слизерине, брат, смирись, — рассмеялся Сириус и, в знак утешения видимо, хлопнул Снейпа по плечу.

— У тебя уже есть брат, а мы, слава Мерлину, не родственники ни в коей мере, — сбросил руку слизеринец. — Давай к делу, чего припёрся? Вы оба. Мне тут только Поттера не хватало для полного счастья.

Джеймс мысленно фыркнул. Можно подумать, он так стремился «осчастливить» Снейпа своим присутствием. Знал бы, что его ждёт, смылся бы в первый ведущий к башне коридор.

— Помощь нужна, — нехотя признался Сириус.

Северус закатил глаза — так красноречиво, что стало ясно: эту фразу он слышит уже не в первый раз.

— Мне нужно, чтобы ты стёр пару заклинаний с моей палочки, — Джеймс, услышав это, выпучил глаза. Он видел, как Снейп кивнул в его сторону, но Сириус покачал головой. — Нет, его не подойдёт, Джеймс тогда со мной был.

— Свою я, чтобы вам помочь, светить не собираюсь, а раз палочку Поттера использовать нельзя, то какого чёрта ты припёрся, не раздобыв где-нибудь ещё одну?! Не впервой уже, мог бы и догадаться, — последовал раздражённый ответ. Слизеринец задумался, примолк, но почти сразу же оживился, встряхнулся. — Эй, Поттер, — окликнул он, — я знаю, что ты всё время подслушивал, так что тащись сюда.

Джеймс досадливо цокнул языком и оторвал взгляд от отражающихся в бутыли спин. И как, интересно, узнал? Джеймс ведь ни одним движением ушей себя не выдал.

— Поттер, сейчас живо наведываешься либо в башню к своим, либо ещё к кому-нибудь, выбор оставляю за тобой. — Сириус при этом коротко хмыкнул, но, заполучив нехилую затрещину от Снейпа, вскинул руки ладонями вверх в знак примирения. Джеймс неприязненно нахмурился, глядя на эту почти идиллистическую картину. А Снейп, удовлетворившись видом «сдавшегося» приятеля, продолжил: — …берёшь незаметно чью-нибудь палочку — я помню, ты умеешь, натренировался на наших первогодках — и несёшь мне. Всё ясно? И я, как ваша крёстная фея, решаю все ваши проблемы.

— Стоп. Притормози. С чего бы это я должен красть чужую палочку? — возмутился Джеймс. — Я на это не подписывался!

— Ой, ну да, конечно, — почти пропев — сладким-сладким до приторности голосом, Сириус демонстративно сложил руки на груди. — Тогда чего шёл за мной, как привязанный? Сев, может Imperio? Так проще будет.

— Проще было бы сразу Obliviate, а теперь уже нет, не пойдёт, обнаружить слишком легко — признаки надолго остаются. Я попроще способ знаю, — растянул губы в плотоядной улыбке Снейп. Зубы у него были мелкие и острые, и Джеймсу, чувствовавшему себя немного не в своей тарелке, пока они обсуждали возможность применения Imperio, подумалось, что у такого Снейпа немало общего с хищными пираньями. Съест и не подавится.

— Значит, не пойдёшь, даже если это поможет твоему другу? — зубы спрятались, оскал исчез, и говорил Снейп теперь так, будто заглядывал в самую душу. Словно знал о пока что напрасных попытках Джеймса вернуть былую дружбу. Наблюдавший за этим Сириус, будь ему известно о размышлениях гриффиндорца, ничего бы не сказал, но непременно бы потом устроил разборки со Снейпом, ненавязчиво поинтересовавшись, чьи ещё мысли тот читает на досуге.

— Впрочем, — цепкий взгляд чёрных глаз переместился с него на Сириуса. «Это что, ответ на незаданный вопрос?», — я тебя понимаю. Столько проблем решится разом, если Блэка отчислят.

Упомянутый источник чуть ли не всех бед мира возвёл глаза к потолку.

— Хватит ныть! Ты успокоишься, если я пожертвую тебе ещё крови, а, кровопийца?

— Чёрта с два я тебе теперь дам читать Стокера.

— Сам виноват. Это ведь ты так хотел меня «окультурить».

— Бродяга, будь другом, заткнись, а? — удивив себя самого, попросил Джеймс. А ведь не собирался — с самого начала всё понял и не собирался! — поддаваться на простенькие и очевидные провокации Снейпа. Но услышал их шутливые препирательства — и всё. Может, на то и был расчёт? — Зачем тебе ещё одна палочка?

— Чёрт, Сохатый, ты слишком много времени проводишь с Ремусом! Стал таким же занудой! Нет у нас времени, чтобы ещё и объяснять тебе всё! Способ проверенный! — нетерпеливо взвыл Сириус. — Я не хочу, чтобы меня отчислили из-за тебя, когда я уже почти отмучился эти семь лет! Если Филч пошёл к МакГонагалл и та окажется у себя, то у нас осталось минут пятнадцать. А если к директору, то до него он добираться дольше будет — так что около двадцати.

— Вали живее значит, — махнув в сторону двери, распорядился Снейп, — придурок. А Поттер тогда останется здесь и расскажет, причём здесь всё-таки Филч, что вы успели натворить, а также какого чёрта вы шатались по замку вдвоём.

Всего лишь миг, и Блэка не стало — сдуло за дверь, едва запахло жареным. К тому же главное самое он сделал, помощью заручился, а Джеймсу оставил самое «простенькое».

— Ну… — под его тоскливым взглядом дверь закрылась с особенно трагичным хлопком — посочувствовала наверное. Или просто в знак поддержки. А что? Это же Хогвартс. Здесь даже у стен есть уши, так почему бы им не уметь и сочувствовать несчастным ученикам?

— Ну, Поттер, начинай, я морально готов слушать твой ин-те-рес-ный рассказ, — выглядел слизеринец так, будто в самом деле был уже готов ко всему. Ну ещё бы, это ему, Джеймсу, повезло, а Снейпу-то выпало счастье общаться сразу с двумя Блэками. Рядом с котлом, через край которого всё ещё переваливались и сползали на пол тоненькие струйки дыма, обнаружилось два стула — видимо, чтобы не приходилось ждать нескорого результата стоя. Один Снейп тут же занял сам, на второй кивнул Джеймсу. Трогательный и знаменательный момент. Осталось выпить на брудершафт и обняться в знак примирения. Нелепейшая картина, которая не привидится даже в кошмарном сне.

Поттер уже открыл было рот, хотя и не представлял, как разговаривать со слизеринцем в мирной обстановке. Прежде такое всегда представлялось ему чем-то из разряда фантастики, а он, в отличие от теоретика Ремуса и фантазёра Сириуса, был скорее практиком и реалистом. Говорить и не пришлось. Слово взял Снейп.

— Хотя, наверное, стоит дождаться Сириуса. Должны же вы мне чем-то отплатить за мою помощь и убрать вами же сотворённый бардак. Да и… я слышал, что совместная уборка сближает людей так же, как хорошая драка.

Джеймс удивлённо вскинул глаза на слизеринца — последнюю фразу тот произнёс так тихо, что можно было подумать, что он ослышался.

Рукотворный бардак многозначительно и красноречиво клубился у самого пола, обвивая дымными усиками щиколотки ног. А Северус, обречённо сомкнув веки, сидел мрачный-мрачный, и на душе у него было тяжело как никогда. Длинные пряди сальных волос надёжной защитной пеленой скрывали лицо от слишком требовательно ищущих чего-то глаз гриффиндорца.

* * *

Всё прошло как по маслу — да разве и могло быть иначе, если в дело были замешаны самые выдающиеся умы Хогвартса?

Сейчас же двое из этих умов то тряпками, а то и заклинаниями лениво сгоняли обратно в котёл чересчур активный для нематериальной субстанции дымок, а третий — злой гений Слизерина и вообще бездушный тиран за всем этим делом внимательно следил, периодически указывая ловцам-уборщикам на пытавшиеся спрятаться от них хитрые усики.

Да, недаром говорят, что одна голова хорошо, а две лучше. Дружно работая в поте лица, Джеймс и Сириус справились минут за двадцать и только потом измотанно рухнули на пол. Вернее, до пола они так и не долетели — невесть откуда взявшийся диван мягко спружинил, когда на него одновременно приземлилось сразу два тела.

— Спасибо, — Сириус, мысленно уже в который раз за последние двадцать минут подивившийся неожиданной «доброте» нелюдимого однокурсника — и это при гриффиндорце! да ещё при Джеймсе! — поблагодарил за мягкое приземление того единственного человека, который мог это сделать. На что человек (?) «убил» его взглядом из арсенала №4 и отвернулся. Справа тихонько хихикнул Джеймс, но следовать примеру Сириуса и говорить «спасибо» всё-таки не стал. Что ж, разумное решение. Вот уж благодарность гриффиндорца Снейп точно ни за что не принял бы. Даже в своём сегодняшнем невменяемом состоянии.

Джеймс хранил молчание, Снейп в кои-то веки тоже решил проявить деликатность — только недовольно фыркнул, в своём своеобразном стиле поздравив их с окончанием «рабского труда», а Сириус устало вздыхал, закинув руки за голову и спиной облокотившись о плечо Джеймса. Обстановка была нереально мирной, особенно если вспомнить, какая компания собралась в этой лаборатории.

— Эй, Поттер, — Сириус откинул голову чуть сильнее, чтобы видеть лицо гриффиндорца. — Ну и долго ты ещё здесь торчать собираешься?

Черноглазый слизеринец, держащийся отдельно, но тоже сидящий неподалёку и, по-видимому, прислушивающийся к их тихому разговору — да какой разговор? всего-то парой слов и перебросились-то… — при этом с прежним странным выражением на лице быстро глянул в их сторону.

— А что, уже гонишь? — не двигаясь — Сириус всё ещё продолжал использовать его в качестве подпорки, спросил Джеймс.

Сириус хмыкнул — не презрительно и не пренебрежительно, просто так. Типа, значит, не обольщайся.

— А то ты свалишь, если я скажу «да»? — отозвался тот, и в голосе его слышалась безобидная насмешка.

— Это да, — согласился настроенный на философский лад Джеймс. — Мне слишком лень вставать, так что по роже за сегодняшнее ты получишь в другой раз.

— Угу, договорились.

Гриффиндорец удивлённо покосился на черноволосую голову друга, удобно примостившуюся у него на плече, — и как ножом по сердцу ощущение дежа вю — почти так же, только нет здесь никакого Снейпа с его беспокоящим взглядом, а вокруг не пялящиеся на них мёртвые заспиртованные твари в бутылках, а родные ало-красные стены гриффиндорской гостиной. И громкие весёлые голоса однокурсников, и взрывы смеха, и ворчание Лили, недовольной их поведением… и тихое посапывание Бродяги, прикорнувшего рядом с лучшим другом.

Длинные пряди чёрных волос слегка приподнимаются в такт дыханию и щекочут ноздри — друг хмурится и морщит нос, ну совсем как собака! Только усов не хватает, и Джеймс с трудом подавляет откровенно детское желание их пририсовать — благо, фломастер под рукой.

Джеймс старался говорить шёпотом — у Блэка всегда был чуткий сон, и то, что он умудрился уснуть в таком шуме, говорило о многом, но тот вдруг завозился, снова устраиваясь поудобнее, и неожиданно закинул левую руку ему на плечо в своеобразном объятии. Ричард — второй загонщик и напарник Сириуса — тихо прыснул в кулак. Всё же любая благодарность имеет границы, равно как и терпение — в следующий миг Блэку было суждено проснуться от соприкосновения с полом.

— Эй, Бродяга, — тихо окликнул слизеринца Джеймс. И с чего бы тот вдруг начал отрубаться? Проработали-то всего ничего, да и не так уж и поздно ещё было, а тот уже почти спал — неужто и в самом деле Снейпу удалось осуществить то, перед чем спасовал даже зануда Лунатик, и усадить Блэка за учебники?

— Чего ещё? — совершенно не сонным голосом отозвался тот.

— Может, попробуем снова стать друзьями, а?

Плечу стало легко-легко — Сириус убрал голову и, щуря глаза (похоже, и впрямь немного поспал), уставился на него.

— С чего бы это вдруг? Всё никак не успокоишься? Сколько раз говорить, я к вашему Ал… — он осёкся, вспомнив, что кое-кто в этой комнате не в курсе всех подробностей о его связи с профессором ЗоТИ. Сириус неприязненно повёл плечом и зло продолжил: — …отношения не имею. Сами разбирайтесь.

— Чёрт, да это ты, а не я, всё его никак в покое оставить не можешь! — тихим злым шёпотом взорвался Джеймс, понимая, что их разговор плавно и непреклонно катится по проторенной дорожке. — Я разве с ним сейчас разговариваю? Я тебе дружить предлагаю, а не ему!

И настороженный взгляд в сторону Снейпа, который, оказывается, уже сидит, нарочито повернувшись к ним спиной. Знак. Меня здесь нет.

— Мне выйти?

— Не стоит. Сиди, где сидишь, — это Джеймс.

— Вали, — а это Сириус.

Как всегда единогласно, и слизеринец это понимает, вставая и направляясь к двери.

— Если вернусь и увижу тут прежний бардак — будете убирать всё по новой, придурки гриффиндорские.

— Какой-то он ненормально добрый, — глядя вслед Снейпу, констатирует Джеймс. Дурной знак. Добрый Снейп — это как чёрная кошка посреди дороги.

— Где ты тут гриффиндорцев увидел, Ню-ни-ус! — достаточно громко, чтобы быть услышанным, пробурчал Сириус, почти пропев старое прозвище. И прислушался. — Всё. Теперь, когда он вернётся, добрым больше не будет.

— Тебя это пугает? — уловив как-то уж больно быстро улучшившееся настроение Сириуса — неужели из-за Снейпа? — подхватил Джеймс.

— Ну да, прям до дрожи пробирает. Идиот.

Джеймс промолчал, собираясь с мыслями и медля, прежде чем продолжить прерванный разговор, который — чёрт! спасибо, спасибо Снейпу! — едва не перетёк в ссору.

— Я ведь серьёзно, Бродяга. Я не предлагаю тебе общаться с Алексом, но попробовать-то мы можем.

— А смысл?

Подступила паника, Джеймс сам это осознавал — мысли сбились в хаотичную кучу, и почему-то думалось, что будь на месте Сириуса девушка (даже если она не Лили) или будь Сириус девушкой, всё было бы гораздо проще.

Сириус в свою очередь насуплено молчал — и проклинал свою же гордость, каждый раз как он давал себе слабину, громогласно о себе заявлявшую.

Правильней было бы извиниться — за те слова, что были первопричиной их раздора, и забыть обо всём, если получится, но, по правде, с тех пор они столько всего наговорили друг другу, что могли считаться квитами.

Очень некстати (а Дамблдор всегда некстати!) вспомнились слова директора о силе любви. Джеймс кашлянул, маскируя глуповатый смешок. Здесь не любовь нужна была и уж тем более не сила. Силком дружить никого, а Блэка и подавно, не заставить. А любовь бы подошла, если бы конкретно этот Блэк хоть раз в жизни влюбился по-настоящему. И желательно в гриффиндорку. Здесь нужна была искренность.

— Бродяга.

— Я отказываюсь, — на всякий случай, зная Поттера, открестился заранее.

— Ты извини нас. За всё.

* * *

— Чёрт! Да пошёл ты! — и от бушевавших в душе эмоций Expulso* в стену. Petrificus Totalus показался нецелесообразным.

— Да, именно так и нужно было сразу ему ответить, — с чувством, серьёзно, но уже более спокойно, выпустив пар, произнёс Сириус и огляделся.

Поморщился. На стене напротив виднелись уродливые подпалины от ещё парочки «душевных» взрывных заклятий, появлению которых ни Слагхорн, ни Снейп наверняка не обрадовались бы.

А Джеймс уже ушёл. Сразу после того как извинился. Не стал больше ничего предлагать, просто встал и ушёл, ещё и дверь за собой придержал, чтобы не хлопнула, скотина.

— Ну и? Для чего тебе понадобилось разыгрывать весь этот спектакль? — многозначительно помахав своей палочкой, сыгравшей в этом спектакле вторую главную роль, с холодным любопытством поинтересовался бесшумно вернувшийся Северус.

— Хм.

— Исчерпывающе. Ты в самом деле думаешь, что Поттер не поймёт, отчего Филч не помнит о вашем сегодняшнем приключении? Ты же стёр ему память, разве нет?

Сириус усмехнулся, оставшись сидеть к нему вполоборота. Вспышка ярости прошла, и второй слизеринец, наверное, это уже понял. Легилимент чёртов. Мало того, что язык за зубами держать не умеет — умел бы, не так часто бы доставалось от Мародёров, реакция которых на его оскорбления была вполне адекватной, так теперь ещё помимо умения плевать в душу, он и в мозги чужие лазить без разрешения моду взял.

— От тебя ничего не скроешь. Я, по правде, даже удивился, когда Джеймс мне поверил, — он задумчиво почесал за ухом, проигнорировав тут же прозвучавший комментарий «блох ловишь?» от Снейпа. — Если поверил.

— Поверил, — отмёл все «если» Снейп. — Мне бы точно нет, но тебе — просто по привычке, — и неприязненно скривил губы. — Это так… типично по-гриффиндорски: не ставить под сомнение слова друга.

Взгляд упал на брошенные в углу грязные тряпки, и он, одним плавным движением отлепившись от подпираемого косяка, направился туда. Ветошь быстро исчезла в пламени Incendio, и Северус, давая понять, что разговор окончен, занялся «сбежавшим» в прямом смысле слова экспериментом, плоды которого сейчас панически пытались опять уползти на свободу из котла.

А Сириус продолжал наблюдать — это спиной чувствовалось, и почему-то от этого ощущения чьего-то пристального внимания — не недоброжелательного — было непривычно неловко. Не огрызнёшься.

— Чего уставился?

— Да так. Хочешь верь, хочешь нет — любуюсь.

— Вали отсюда, придурок, за своим придурошным приятелем. Вы с ним чудесно смотрелись, прямо тупой и ещё тупее**.

— Неловко стоять рядом с идиотом? — в ответ съязвил Сириус, тяжело поднимаясь с дивана и простонав от прострелившей отсиженную ногу боли. Взмахом палочки дематериализовав диванчик, он, слегка прихрамывая, миновав пробурчавшего что-то вроде «не представляешь как» Снейпа, направился к выходу. Обернулся он только один раз, когда закрывал дверь, — глянул на согбенную над котлом спину и вышел, оставив того один на один с новыми результатами его гения.

Странно, но почему-то сегодня Снейп был куда более взвинченным и нервным, чем обычно, а таким он был почти всегда — чуть ли не каждую минуту ожидая вызова Лорда. Сириус готов был поклясться, что эта нервозность не укрылась даже от Поттера, что уже само по себе было удивительно.

«Может, попробуем снова стать друзьями, а?»

Сириус хмыкнул, мысленно то ли поражаясь наглости Джеймса, то ли отмечая, что тот так и остался тем же старым-добрым придурком, что и раньше. Некоторые вещи не меняются.

Идея Поттера отдавала идиотизмом, хотя бы потому, что как раньше гриффиндорец-Сириус, так и точно также теперь слизеринец-Блэк совершенно не представляли, как могут дружить представители столь противоречивых и противоположных факультетов. Но…

Если Джеймс горел — так ярко, так горячо, что этим же пламенем загорались и те, что были рядом, то Снейп медленно тлел — как фитиль на бочке с порохом, но это не означало, что он взорвётся, наоборот, поздно или рано, но потухнет, и рядом с ним Сириусу было… зябко.

Но были и моменты, когда он полыхал так же ярко, как и Джеймс, — нет, ещё ярче, ещё обжигающе, ещё яростней, охваченный тёмной ненавистью в танцевавших вокруг него всполохах заклятий. Такое было лишь один раз, когда им, волей неволей, всё-таки пришлось принять участие в бое — ещё одно испытание, и Сириус ни за что, ни словом, ни мыслью не выдал бы этого директору.

Странно, но сейчас, оставшись в одиночестве, он вновь с какой-то болезненной остротой почувствовал, что ему чего-то не хватает. А сегодня, глядя на протянутую во вроде бы искреннем порыве руку Джеймса — «Может, попробуем снова стать друзьями, а?» — он, наконец, понял, чего именно. Оставалось только это исправить. Нужно было лишь переступить через себя. Как это уже сделал сегодня Джеймс.

* * *

— Сохатый, обернись, — чуть ли не на парселтанге зашипел Ремус другу на ухо, и Джеймс, явственно расслышав в голосе оборотня тревожные нотки, не раздумывая, последовал его совету и…

Прямо перед ним, непривычно серьёзный, стоял Сириус. И смотрел. Так же странно, тем же взглядом, что и Снейп вчера. Только глаза другие — серые, а не чёрные.

— Ну так как? Твоё предложение ещё в силе? — и имя, не фамилия: — Джеймс. — Я подумал и решил, что возможно это не такая уж и плохая идея.

Студенты ещё долго вспоминали этот день, когда слизеринец Сириус Блэк первым протянул руку Джеймсу Поттеру с предложением мира и дружбы. И гриффиндорец Джеймс Поттер, что-то тихо ему сказав, без колебаний её пожал, а затем с радостной улыбкой заключил друга в объятия.

Те, кто вдобавок ко всему следили и за реакцией преподавателей, рассказывали потом, что в этот момент профессор ЗоТИ будто бы даже помолодел, а Минерва МакГонагалл едва не расплакалась, глядя на своих любимых студентов, спустя год откровенной вражды наконец-то заключивших мир.

На то, как, по старой привычке скрыв лицо за завесой волос, непривычно растерянно улыбался Северус Снейп, никто не смотрел. И уж точно никто бы не смог сказать, в какой именно момент растерянность превратилась в злость.

— — — — — — — — — — —

*Expulso — еще один вариант взрывного заклинания (ГП-7). Информация взята с Поттер-фанфикшен.

** Мистер Снейп не смотрел этого фильма, просто выражение очень подходящее подобрал. =)